Второй текст напрямую связанным с проблематикой цикла "Куликова поля" - поэма "Ночная фиалка".
Об этом сне - поэма. Поэма о том, как он с другом, лучшим другом вышел из города, но друг по дороге пропал...
(Чем я был несказа'нно доволен,
Ибо что же приятней на свете,
Чем утрата лучших друзей?)
...а сам он пришел к заброшенной избушке, в которой захваченные дурманом лиловой фиалки, дремлют - очевидно, не одно уже столетие - дремлют рыцари.
...Молчаливо сидела за пряжей,
Некрасивая девушка
Я не знаю, была ли она
Молода иль стара,
И еще я, наверное, знаю,
Что когда-то уж видел ее,
И была она, может быть, краше
И, пожалуй, стройней и моложе...
Был я нищий бродяга,
Посетитель ночных ресторанов,
А в избе собрались короли;
Но запомнилось ясно,
Что когда-то я был в их кругу
И устами касался их чаши...
Короли мне велели остаться.
И тогда, обернувшись,
Я увидел последнюю лавку
В самом темном углу...
Там, на лавке неровной и шаткой,
Неподвижно сидел человек,
Опершись на колени локтями,
Подпирая руками лицо.
Было видно, что он, не старея,
Не меняясь, и думая думу одну,
И когда я к нему подошел,
Он не поднял лица, не ответил
На поклон, и не двинул рукой.
Только понял я, тихо вглядевшись
В глубину его тусклых очей,
Что и мне, как ему, суждено
Здесь сидеть -- у недопитой кружки...
Сон этот - один из "снов на всю жизнь". Подобные снятся, наверное, всем, и все помнят их мистическое обаяние. Впечатление же, произведенное на мистика Блока, было сокрушающим. Чтобы понять - почему, придется вернуться в прошлое, в его прошлую жизнь - в его прошлую книгу. И к еще одному тексту.
"Рыцарь-монах". Это эссе посвящено Владимиру Соловьеву - профессору, философу, критику, поэту, но даже это неважно, хотя стихи В.Соловьева были дороги А. Блоку. По-настоящему важным было только одно: Владимир Соловьев трижды встречался с Ней.
"Я, Владимир Соловьёв, уроженец Москвы, призывал Тебя и видел тебя трижды: в Москве в 1862 году, за воскресной обедней, будучи девятилетним мальчиком; в Лондоне, в Британском музее, осенью 1875 года, будучи магистром философии и доцентом Московского университета; в пустыне близ Каира, в начале 1876 года..."
И заголовком Блок выделил то, что с его точки зрения было определяющим в этом философе, критике, поэте - служение.
Любая религия держится на реальных свидетелях чуда. Как всё христианство, в конечном счете - на свидетельстве Фомы, самолично вкладывавшим "персты в раны". Владимир Соловьев стал таким же живым свидетелем чуда.
Официальное, дремучее, застывшее в средневековьях, ортодоксальное православие к началу XX века ответов на вопросы интеллигенции начала XX века не давало, и интеллигенция начало искать ответы свои.
Свои - Лев Толстой.
Свои - Гиппиус-Мережковский-Философов.
Свои - Елена Блаватская.
Свои - Даниил Андреев... (Да, он осколок - Серебряного века).
Свои - Блок и Аргонавты...
Они поверили в Ту, которая являлась Владимиру Соловьеву.
Они были очень созвучны - эти мальчишки, ректорские сыновья, Саша Блок, Боря Бугаев*, Сережа Соловьёв - читали одни и те же книги, одни и те же журналы, одни и те же стихи, писали стихи сами и даже их родители были хорошо знакомы.
Они были из одной стаи, они были - одной крови... и было им по 18-20 лет.
Интересно, кого из них первого ударило, что у адресата стихов Блока имя - Любовь?
И произошло отождествление девочки... ректорской дочки... с Той, Являвшейся... Они были убеждены, что Любочка Менделеева - Ее живое воплощение... И приняли служение Ей...
И влюбились в неё.
Любочка... В своих воспоминаниях о первой встрече с "Сашурой" она обмолвилась, что он ей совсем не понравился, но ее задело, что этот мальчик стал ухаживать за её сестрой, вот она и "приняла меры"... (как странно, вот так же другой мальчик, - Володя Маяковский, совсем не понравится другой девочке - Лиличке, но он станет ухаживать за ее сестрой - Эльзой, и Лиличка "примет меры").
Любочка... Земная, насквозь земная, всю мистику, очевидно считавшая полным вздором, хотевшая только одного - трахаться, трахаться, трахаться.
Любочка, все годы, все время, всю жизнь с Блоков в своем дневнике перечеркнувшая двумя словами: "потерянные годы"...
Любочка...
Чемпионка мира по посвященным ей стихам - в книге рекордов Гиннеса запись есть.
А Блок... целое лето встречаться со своей личной богиней... которая - Богиня всех. Истинная...
Мистическое лето... **
А мальчики читали стихи, комментировали их, интерпретировали их... И ждали чуда.
Особенно от свадьбы.
Влюбленный Блок уже не мог без девочки: он признался в любви и попросил руки. Но юный рыцарь надеялся продолжить служение: "Любочка всё поймет".
Влюбленный Белый уже не мог молчать, на свадьбе он признался Любочке в любви. Но он тоже надеялся продолжить служение.
А Любочка... А Любочка термин "служение" воспринимала как "услужение", брак без секса - обманом. И она приняла меры.
Помню, как лет 20-30 назад я улыбался над глупыми мальчишками... Над их наивными ожиданиями, Но это я был глупым, а они... Ведь эти мальчишки... Один из величайших поэтов серебряного века, и один из его главных идеологов...
А потом я прочитал у Даниила Андреева главу в его "Розе Мира": "Падение вестника"... Д. Андреев считал Блока - вестником... Вестник? Только ли?
И вот теперь думаю... Что если... Что если бы... Если бы на месте барышни, которой Блок дал титул - Та, оказалась не Любочка, и если бы та, другая.... "всё поняла"....
Может тогда бы, именно тогда бы, именно потому бы Россия не рухнула в своё страшное столетие... Может тогда бы, там, наверху что-то удержалось, и не нагрянуло бы, не прорвалось бы к нам, на нас столетие предательств, столетие безверия, столетие бездуховности. И... столетие женщин, которым бы трахаться, трахаться, трахаться... После тургеневских девушек-то.
Андрей Белый в своих воспоминаниях писал: он принимал, как должное, что его роман с Любочкой шел синхронно с революцией 5-го года: у них свидание, в стране - теракт, у них разрыв, в стране - восстание...
(Да, Любочка приняла признание в любви на свадьбе очень конкретно и не придумала ничего лучшего, как столкнуть друзей... "лучших друзей".
Как странно: вот так же другая женщина Анна Ахматова будет бегать на свидание к Модильяни во время свадебного путешествия в Париж, во время медового месяца с другим поэтом - Гумилевым.)
Но это всё важно не для целей статьи о "Поле Куликовом". А здесь важно то, что для Блока такой брак стал предательством. И осознанным предательством стал весь второй том его лирики, все эти "снежные маски", "незнакомки", "нечаянные радости" - все стихи с 1902 по 1907 годы.
А потом приснился сон.
В котором ему напомнили о служении.
Перечитаем:
("Интеллигенция и Россия")
"Я хотел бы поставить вопрос резче и беспощаднее; это самый больной, самый лихорадочный для многих из нас вопрос. Боюсь даже, вопрос ли это? Не свершается ли уже, пока мы говорим здесь, какое-то страшное и безмолвное дело? Не обречен ли уже кто-либо из нас бесповоротно на гибель?"
и:
"Монастырь наш - Россия! Облеките же себя умственно рясой чернеца и, всего себя умертвивши для себя, но не для нее, ступайте подвизаться в ней.Она теперь зовет сынов своих еще крепче, нежели когда-либо прежде..."
И второй том закрыт.
P.S. Девочки, будьте бережнее с поэтами... и осторожнее. Особенно с их первой любовью... даже если он считает, что она - не первая.
*****
*****
* надо было издавать книгу, а для отца-ректора видеть свою фамилию над декадентскими стишками было бы невместно, стали искать псевдоним.
- Буревой! - придумал мальчик-поэт.
- Ну, что ты, - улыбнулась Зинаида Гиппиус. - Будут смеяться: "Бори вой"
Нашли нейтральное - Андрей Белый.
** еще одно белое пятно... да какое пятно - целая Антарктида. Прошло более ста лет, а до сих пор нет путеводителя по 1-ому тому Блока. Никто не возьмет на себя смелость, построфно рассказать, о чем здесь... Показать, КАК это читать. Взяв за пример хотя бы с разбор Бродского "Новогоднее" Цветаевой.