Звонок. Еще звонок. Наконец-то, шарканье тапок и невыносимо долгое лязганье замка.
Взъерошенный и весьма эпизодически одетый Никита стоял на пороге, пытаясь продрать затуманенные крепким утренним сном глаза.
- Слава богу! - воскликнула Катя и, все еще прикрывая правую часть лица широким воротником пальто, прошмыгнула у него под рукой и, опершись о стену, присела в прихожей на корточки.
- Тем лучше. По крайней мере, я смогла застать тебя дома.
- Но я не понимаю, что за срочность? Объясни, пожалуйста, что ты здесь делаешь?
- А куда я должна была, по-твоему, пойти? - сказала Катя, резко распахивая воротник и тем самым выставляя Никите напоказ украшающий ее физиономию фингал.
Он присел рядом с Катей, изобразил на лице профессиональную сосредоточенность, даже аккуратно тыкнул в синяк пальцем, отчего Катя недоверчиво вздрогнула, и вынес приговор:
- Да уж, неприятная штуковина! Но скорая медицинская помощь, по-моему, здесь не требуется. Потерпи, рассосется само.
- Если бы мне нужен был доктор, я бы обратилась в травмпункт, - ответила Катя. - Я не за тем сюда пришла. Никита, пожалуйста, спрячь меня!
- От кого? - окончательно проснувшись, удивился Никита. - За тобой что, гонятся? Может, лучше вызвать милицию?
Катя поднялась на ноги, оставив на полу смешно повторяющее ее сидячую позу пустое пальто.
- Успокойся, не в этом дело, - сказала она. - Простоя не могу пойти домой в таком виде. Что подумает моя бедная мама? Не хочу услышать полтора миллиона дурацких вопросов.
- Но почему ты пришла прятаться именно ко мне? Согласись, это довольно-таки странно!
- Соглашусь, - кивнула Катя. - Но, Никита, поверь, мне, действительно, больше некуда было идти!
Он подошел, положил руки ей на плечи и ласково поинтересовался:
- Слушай, подруга, ты и правда думаешь, что я до конца дней своих буду обязан вытаскивать тебя из всякого дерьма?
- Да, - ответила Катя и улыбнулась.
- Черт!
Никита оттолкнулся от Кати и, словно бы получив при этом какое-то зигзагообразное ускорение, закружил по коридору.
- Ты и так уже отняла у меня полчаса драгоценного сна! Катя, мне сейчас надо уходить. Давай я дам тебе, что ли, денег на такси!
- Нет, - возразила она. - Я же сказала, мне некуда идти. Дома я появиться не могу. Никита, ты должен мне помочь!
- Но, пойми, я тоже не могу сидеть тут и тебя нянчить! У меня сегодня две сложные операции!
- Грыжа-аппендицит? - съязвила Катя.
- А будешь умничать, я тебе незамедлительно и то, и другое и вправлю, и выправлю. Причем, без марлевой повязки и наркоза! - шуткой, граничащей с реальностью, пригрозил Никита, но тут же более спокойно добавил: - Катя, мне в самом деле надо работать.
- Да ради бога! Запри меня здесь и преспокойно отправляйся кромсать своих невинных пациентов. И кстати, не бойся, я ничего не украду!
- Дура, - сказал Никита и пошел одеваться.
Зазвонил будильник.
- Никита, тебе пора вставать! - отметила Катя.
Очень смешно, подумал Никита и удалился в ванную. Под струей холодной воды он попытался найти какое-нибудь разумное решение, но, видимо, безрезультатно.
- Ладно, - вернувшись в комнату, сказал он, - я ухожу, а ты посиди здесь до вечера, приди в себя. А я вернусь, провожу тебя до самой калитки.
- Что-то я сомневаюсь, что это, - и Катя ткнула себя пальцем в глаз, - до вечера пройдет.
- Так ты что, собираешься ждать пока это, - и Никита ткнул Катю пальцем в глаз, - пройдет?!
- Здрасьте-пожалуйста! - воскликнула она. - В шестьдесят девятый раз повторяю: в таком виде появиться дома я не могу!
- А исчезнуть на несколько дней ты, значит, можешь? Катя, где же логика? Неужели по такому поводу твоя мама не задаст тебе те же полтора миллиона вопросов?
- О, не волнуйся, - заверила Никиту Катя, - мне гораздо легче будет объяснить свое отсутствие, чем присутствие этого, - и она опять ткнула себя пальцем в глаз, - на моем лице!
- Но ты не можешь здесь так долго оставаться! - не унимался Никита. - В конце концов, у меня же должна быть хоть какая-то личная жизнь!
- Ничего, потерпишь, - ответила Катя. - Я же тоже не смогу никого к себе привести, если тебя это, конечно, утешит. И кстати, не бойся, я не собираюсь к тебе приставать.
- Черт! - сказал Никита.
Дура-дура-дура, подумал он и хлопнул дверью. Уже на улице Никита вспомнил, что забыл позавтракать.
Катя подошла к зеркалу и попыталась сощурить правый глаз. Больно, но терпимо. Теперь главное - принять ванную, кружку горячего чая и хоть немного поспать.
Квартира Никиты вызывала странную помесь ощущений. С одной стороны все было какое-то нереальное, подернутое ностальгическим лиризмом, а с другой - такое до тошноты знакомое и по-бытовому банальное, что Кате померещилось, что она и вовсе не покидала этого места. Особенно аффектоемкой оказалась кровать. Стоило Кате прикоснуться к ней своим расслабленным в ванне телом, как мозги напряглись, взбудораженные нахлынувшими воспоминаниями. Еще бы, ведь именно здесь происходили основные батальные сцены, именно на этом операционном столе в перерывах между взаимонежными объятиями Никита препарировал ее душу, скальпелем хирурга расчленял ее чувства, раскладывал по полкам, колбам и склянкам ее мысли, расковыривал самые грязные закоулки подсознания, вытряхивал содержимое внутренних подкожных карманчиков и рассматривал его в микроскоп. Ему обязательно нужно было знать, что, для чего, зачем и почему. И он всегда так ловко обставлял свои культурные допросы, что уклониться от ответа было просто физически невозможно. И Кате, как школьнице, всякий раз приходилось отчитываться перед Никитой о бренном смысле своего существования и сосуществования с другими представителями вида человеческого. Не ржавыми клещами, но тонким пинцетом вытягивал он из нее излишние откровения и чистосердечные признания. Поначалу Катя переживала по поводу невольно выскакивающих из нее не всегда осторожных слов. Но потом она решила, раз Никите так нравится играть в игру "скажи мне честно, что ты про меня думаешь", то и ей в выражениях стесняться не стоит. И, в конце концов, Катя стесняться совершенно перестала.
- Я не понимаю, Никита, - говорила она, - что тебя удивляет? У нас же с самого начала все было через задницу. У нормальных людей ведь как все происходит? Знакомятся, присматриваются друг к другу, встречаются, общаются, знакомятся поближе, проходят проверку бытом, а потом либо женятся, либо расстаются. Но, так или иначе, в отношениях прослеживается определенное развитие, некий поступательный прогресс. У нас же с тобой все было шиворот-навыворот, ситуация прямо противоположная: встретились, тут же очутились в одной постели, немедленно прониклись друг к другу бешеной симпатией и ощущением, будто были знакомы всю жизнь. Сразу - море положительных эмоций, зато потом - сплошной регресс. Такое чувство, что нас с тобой в этом море плавное покачивание волн несет в разные стороны. Никита, мы же с тобой с каждым днем друг от друга все дальше и дальше. И главное, чисто внешне все ведь благополучно. Расставаться нет никаких объективных причин, да и субъективного желания делать это лично в себе я не наблюдаю. И, тем не менее, это факт. Наш воздушный шарик неизбежно сдувается, наша псевдолюбовь чахнет на глазах. И происходит это как-то само собой. Но почему? Я понять не в состоянии. Никита, я в полном шоке. Да и ты, полагаю, тоже. Иначе стали бы мы оба так откровенно беситься, ощущая свою полную беспомощность, так упрямо доказывать друг другу свое жалкое превосходство в процессе совращения наших общих друзей и подруг? И самое обидное, что в этой битве победителя быть не может. Страдают все: и я, и ты, и третьи лица, ни в чем не повинные орудия в нашей грязной межпостельной возне. Хватит, Никита, мы и так уже достаточно нагадили, еще немного, и мы друг другу просто-напросто порвем. Но я не хочу. Я же по-прежнему отношусь к тебе достаточно трепетно и считаю тебя все еще близким мне человеком. Но почему-то близкие люди именно для того и существуют, чтобы сбрасывать на них свои шлаки и чтобы потом с посторонними быть предельно предупредительными. Несправедливая закономерность! Вот ты, Никита, полагаю, на работе своей - сама любезность, а из меня непрерывно сплошные нервы тянешь. Но должно же быть наоборот! Есть у тебя близкий человек, так радуйся, дари ему тепло и будь готов любому чужому дядьке за него пасть разодрать. А ты, родной, скорее меня придушишь, чем возразишь кому-либо, нахамившему мне на улице. Так что, надевай свою шапку Гиппократа и проваливай, чертов проктологоанатом!
- Во-первых, - отвечал Никита, - моя специальность в общих чертах называется "хирург", во-вторых, на дворе зима, и если я выйду в одной шапке Гиппократа, то рискую сильно удивить прохожих. А в-третьих, я никуда не собираюсь проваливать, потому как, милая моя, надеюсь, ты еще не забыла, что это все-таки моя кровать?
Да уж, есть вещи, о которых при всем твоем желании забыть тебе просто не дадут. Вот и сейчас Катя ворочалась с боку на бок, и в душу ее закрадывалось подозрение, что уснуть на этой самой кровати ей так и не удастся. Она издала полный наигранного трагизма стон и засунула голову под подушку. Но разбросанные по простыне маленькие призраки Никиты щекотали ей пятки и не давали желанного покоя. Перед глазами в хаотичном порядке прокручивались эпизоды с Никитой в главной роли. С особенной навязчивостью демонстрировалась сцена последней случайной встречи в автобусе несколько месяцев назад.
- Как дела? - спросил Никита.
- Если бы тебя, действительно, интересовали мои дела, ты бы почесался гораздо раньше!
Никита пожал плечами и произнес:
- Напрасно ты так. Я же спрашивал без всякой задней мысли.
- Чисто из вежливости? - предположила Катя.
- И не только из вежливости, - возразил Никита. - Мы же с тобой давно не виделись, да и расстались без конкретики. Мне, правда, интересно, что ты по этому поводу думаешь.
- Боюсь тебя разочаровать, но я по этому поводу сейчас, вообще, не думаю. Хотя, честно говоря, поначалу задумывалась крепко. И если тебе, в самом деле, интересно, то мои размышления в конечном итоге свелись к трем вариантам: ты умер, ты в тюрьме, ты мудак.
- И полагаю, ты более склонялась к последнему? - догадался Никита. - Но, Катенька, неужели невозможны какие-нибудь другие варианты?
- Нет! - категорически заявила она. - Только эти три. Поверь мне, я достаточно хорошо подумала. В любом другом случае ты бы мог оторвать задницу и хотя бы мне позвонить.
- Но зачем?
Вопрос исключительно в его духе. Опять и снова этот непременный поиск глубинного смысла даже в самых незамысловатых вещах.
- Знаешь, Никита, - вздохнув, ответила Катя, - есть такое тонкое философское понятие: "просто так".
После тяжелых трудовых будней Никита возвращался домой усталый, голодный и злой. Предвкушение тяжелого разговора с Катей повышению настроения не способствовало. Грубить не хотелось, но и желания мириться с мыслью, что несколько дней Никита проведет в обществе неожиданных гостей, тоже не ощущалось. Обидней всего было осознавать, что гуманизм, очевидно, победит, и уступить Кате придется, а ничего, кроме головной боли и сожаления, это не предвещало. Поэтому, переступив порог, Никита в надежде на чудо приготовился предпринять последнюю жалкую попытку.
Катя полулежала в кресле перед телевизором, водрузив ноги на журнальный столик, и хрумкала крекерами.
- А, привет. Уже пришел? - даже не взглянув в сторону хозяина, небрежно бросила она.
Никита застыл в дверях, слегка ошарашенный столь откровенной беспардонностью.
- Послушай, - стараясь не давать воли эмоциям, выговорил он, - пошутили, и хватит. Давай ты сейчас соберешься и оставишь меня в покое. Я просто валюсь с ног. А ты, по-моему, хорошо отдохнула, выглядишь прекрасно, бодро и весело. И синяк почти не заметен. Скажешь маме, что это элемент макияжа.
- Повторяю для тех, кто в космическом корабле, - спокойно произнесла Катя. - Я пока никуда больше пойти не могу. А если мое присутствие тебя так раздражает, то можешь убираться сам. Никто тебя не держит.
- Ничего себе! - возмутился Никита. - Катя, дорогая, и куда ж это ты прикажешь мне убираться? Надеюсь, ты не забыла, что ты в моем доме? И выключи этот чертов телевизор, я с тобой разговариваю!
Катя нажала на пульте кнопку, отключающую звук, и наконец-то развернулась к собеседнику всем корпусом.
- Никита, дорогой мой безответственный квартиросъемщик, - сказала она, - о чем это ты? Да у тебя же никогда в жизни не было ничего своего!
- Что ты имеешь в виду? - насторожился Никита. - Что значит "ничего"?
- А то и значит. И ничего, и никого.
- Ах, вот оно что! Возможно, с тобой именно так и было, тебе видней. Но, Катя, о моей теперешней жизни ты просто не имеешь ни малейшего понятия!
- Брось, Никита, я же вижу, что ничего не изменилось, - обводя взглядом и руками помещение, ответила она.
- Так ты, значит, с инспекцией сюда заявилась! И время выбрала крайне удачное - чтоб тепленьким взять или застать врасплох. Что ж, пожалуй, тебе повезло. Катя, а если б я, действительно, был не один? Что бы ты стала делать? Планчик-то накрылся бы!
- Ничего, - уверила Катя, - подвинулась бы твоя пассия. Старшим надо уступать.
- Вот это да! - нервно хихикнул Никита. - А если бы попалась такая же упертая дура, как и ты? Ты бы тут драку со взломом и захват заложников устроила?
- Слушай, вот ты забодал со своими "если бы"! Никаких таких "если бы" не бывает. Ведь в самом-то деле ты был один! И потом, Никита, ты же мне весь вечер намекаешь на крупные изменения в твоей личной жизни, из чего можно сделать вывод, что с упертыми и развратными дурами типа меня ты более дружбы не водишь. А значит, все твои предполагаемые святые подружки вполне в состоянии вникнуть, если ты им чисто по-человечески объяснишь, что некоторое время будешь занят выполнением одной чрезвычайно важной миссии. А коли станет совсем невтерпеж, сходите в кино-мороженое.
- Спасибо, я вполне обойдусь сексом по телефону! - сказал Никита и, хлопнув дверью, вышел из комнаты.
Через минуту он вернулся, протискиваясь в дверной проем спиной, так как руки его были заняты подносом со слегка начатой бутылкой водки, батоном и куском колбасы.
- Все равно не понимаю, - присаживаясь и с мрачным видом наливая себе в стакан, произнес Никита, - чего ты добиваешься?
- Сочувствия, - пожала плечами Катя. - Слушай, или ты решил, что я это все нарочно подстроила, чтобы тебя вернуть? И даже не мечтай! Нет, Никита, честное слово, в данный момент мне нужно всего лишь убежище. А к тебе я пришла не только как к завидному домовладельцу, но и как к другу. Я же все еще верю в твои скрытые душевные качества. А по поводу всего остального не переживай. Я же правда не шутила, когда уверяла тебя, что не собираюсь к тебе приставать. Мне сейчас не до этого. И потом, Никита, мне кажется, что секс с тобой для меня, вообще, более не представляет интереса. Я, конечно, не хочу сказать про тебя ничего плохого, я имею в виду только то, что раньше для меня было равнозначно - спать с тобой или говорить. Теперь же, думаю, мне интересней с тобой поговорить, чем переспать.
- Катя, - произнес Никита, беря ее за руку, - если ты хочешь поговорить, ради бога! В конце концов, ты можешь рассказать, что случилось?
- Нет, ты не понял, - возразила она, - я пришла к тебе не для того, чтобы об этом разговаривать, а чтобы, напротив, ты приютил меня без всяких разговоров.
Катя вытащила руку из его ладони и потянулась за очередным крекером. Никита налил себе вторую.
- В некотором роде. А сегодня мне, вообще надо, как говорится, для снятия стрессу.
Они молча закусили, наблюдая как на экране так же беззвучно проплывают волшебные пузырьки рекламируемого стирального порошка.
- Выключи, - попросил Никита, - ты все равно не смотришь.
- А, пусть, - сказала Катя. - Телевизор, он же, как камин, создает в доме уют. Я полагаю, в твоем доме пока еще нет настоящего камина?
Но Никита пропустил мимо ушей эту детскую попытку снова его подколоть.
- Кать, - продолжил он, - почему ты не хочешь сказать мне, что с тобой произошло?
- Потому что это неважно и совершенно тебя не касается.
- Ты уверена? - не унимался Никита. - Пойми, мой интерес отнюдь не праздный. Я же должен знать, к чему мне быть готовым. Ну, скажем, не явятся ли ко мне какие-нибудь преследующие тебя бандиты?
- Ах, вот что тебя, оказывается, волнует! - усмехнулась Катя. - А я думала, ты о моем здоровье беспокоишься. Стыдно, Никита, ведь ты же врач!
- Ну, как врач я прекрасно вижу, что с тобой все в порядке. По крайней мере, в физическом смысле. Да на тебе прям сейчас уже можно огород пахать. А в остальном я бы не стал ничего утверждать наверняка. Ты полагаешь, я волнуюсь напрасно? Катенька, а что еще прикажешь делать? Милая моя, но от тебя же всегда были одни только неприятности! - практически на одном дыхании выпалил Никита, потом налил себе еще, выпил залпом и, крякнув, добавил: - По большому счету, это же именно ты виновата в том, что моя жена ушла к моему другу.
- Ничего себе заявочка! - слегка ошалев, произнесла Катя. - Никита, во-первых, потрудись оставить свои нелепые обвинения при себе. А во-вторых, то, о чем ты говоришь, принципиально невозможно!
- Катя, но это факт!
- Да, я допускаю, что что-то приблизительное и могло произойти. Но в таком случае, мой дорой, либо друг был не друг, либо жена - не жена. А вот чтобы Жена ушла к Другу, так, извини меня, в природе не бывает!
Никита запихнул в рот большой бесформенный кусок колбасы и начал сосредоточенно его пережевывать. Он не знал, как там бывает в природе, он просто помнил, как это было у них: у него, у двух Кать и их общего приятеля Антоши. (Кстати, как оказалось, общего во многих смыслах.)
Стоял длинный зимний вечер. А так как стоял он посреди таких же других длинных зимних вечеров, то терпеть это становилось практически невыносимо. Поэтому большинством голосов было решено устроить досрочную масленицу. Для этих целей и собрался у Никиты узкий круг приближенных к телу женских лиц. Хотя Катю к тому времени волнами океана жизни давно уже отнесло за линию горизонта, но иногда мощные цунами все еще вбрасывали ее в обреченно распростертые Никитой объятья. Частота этих всплесков неизбежно снижалась, но пока что они случались достаточно регулярно. Однако в тот вечер Катя играла роль просто старой знакомой, дабы не нервировать Никиту в присутствии новой претендентки на его ручки, сердце и жилищную площадь. Ей, лже-Кате, как ее окрестила Катя прежняя, по праву первенства, да и вообще, по законам эгоцентризма, считающая себя единственной настоящей Катей, собственно, и была поручена почетная обязанность жарить блины.
Насытившись выше ватерлинии и разомлев от тепла и приятного общества, Никита развалился в кресле и благостно запел:
- Эх, хорошо-то как, барышни! Вот так бы всю жизнь с вами, кажется, и пронежился. А что? Блинчики, оладушки, одеялко теплое... Ну, если не всю жизнь, то хотя бы отопительный сезон. Вот бы сделать так, чтоб можно было жениться только на зиму. Красотищ-ща! И вообще, в каком-то неправильном социуме мы с вами живем. Ну, почему, скажем, нельзя договориться сразу с двумя женщинами?
- Да ты не только с одной женщиной, ты даже с самим собой договориться не можешь, - усмехнулась Катя-real.
Лже-Катя промолчала. Она, вообще, была немногословна.
- Да ну тебя! - махнул рукой Никита. - Давайте лучше выпьем.
Разбухший желудок, похоже, настолько сдавил ему мозги, что он даже не стал спорить и углублять тему степени упорядоченности своего внутреннего мира. Этот факт удивил и порадовал Катю-real, настроив ее на дальнейшую необремененную глубинным личностным анализом беседу.
- Слушай, Никита, - отпив из чашки крупный глоток вина, начала она, - скажи мне как доктор доктору, что будет, если человека с перхотью побрить налысо?
- Что будет с человеком или что будет с перхотью? - вставила уточнение лже-Катя.
- Хочешь, можем проэкспериментировать прямо сейчас? - предложил Никита.
- Если ты намекаешь на то, чтобы проэкспериментировать на мне, то не получится, - ответила Катя-real. - Перхоти я себе еще не нарастила. И, по-хорошему, для эксперимента надо бы срочно выписать Антона. Это ж на самом деле его гложет эта проблема. Мы тут с ним недавно отлично по этому поводу помаразматели. В конце концов, меня уполномочили проконсультироваться с тобой как с врачом.
- Как врач ничего не скажу, а вот как стилист-визажист не советую. Что-то сомневаюсь, что Антоше лысина пойдет. Но я счастлив, что ты тоже проявляешь искреннюю заботу о моем товарище. И вообще, Катя, как-то в последнее время я стал слишком часто слышать от тебя его имя, или мне кажется? - поинтересовался Никита.
- Полагаю, не чаще, чем я слышу его от тебя, - ответила Катя-real.
- И все-таки, - настаивал он. - Давай сыграем на характер в игру: я задам тебе один единственный вопрос, а ты пообещай мне ответить на него абсолютно откровенно.
- Валяй, - согласилась она. - Чего мне скрывать?
- Ты с ним спишь? - спросил Никита.
- Да, - ни секунды не раздумывая, сказала Катя-real и тут же, пока Никита не произнес предполагаемое "как? с моим другом? и давно?", продолжила: - А можно теперь я тебя спрошу, и ты так же честно мне ответишь?
Никита кивнул.
- А почему этот вопрос ты задаешь мне? - произнесла она, заглядывая ему прямо в глаза и завершая фразу интонационной многозначительной паузой.
Никита ответил ей не менее красноречивым немым вопросительным взглядом.
- Что-то я, похоже, переела, - выползая из-за стола, сказала лже-Катя и удалилась в сторону технических частей помещения.
Никита тоже подскочил и, плотно прикрыв за ней дверь, обратился к Кате-real:
- Слушай, я не понял, это что еще за намеки? Ты что себе позволяешь? Давай, пока Катя вышла, выкладывай, что ты знаешь про нее и Антона?
- Никита, заметь, я тебе ничего такого не говорила! - ответила она. - Ты сам это сказал. А я ничего не знаю, так что не пытай меня, больше ничего и не скажу.
- О, ты уже достаточно высказалась!
- Отстань, у тебя просто приступ паранойи!
- Так, значит, ничего не было? - с сомнением понадеялся Никита.
- Да повторяю же: я ничего не знаю!
- А раз не знаешь, то незачем и болтать всякую чушь своим поганым языком!
- Неужели? - возмутилась Катя. - Раз болтаю, значит, имею на это основание!
- Так, значит, все-таки было? - не унимался Никита.
- Господи! - воскликнула Катя. - Никита, я свечку не держала, если ты это имеешь в виду. То бишь доказать ничего не могу. А мои подозрения и досужие домыслы - это сугубо моя проблема. Так что забудь. Выкинь из башки. Я ничего тебе не говорила, ни на что не намекала.
- Ладно, - сказал Никита, наливая себе полный стакан, - но тогда незачем было делать вид, что ты знаешь больше, чем я.
Катя протянула ему и свою чашку для обновления напитка. Вернулась лже-Катя, молча собрала ненужную посуду и отправилась на кухню возвращать ей девственную чистоту.
- И вообще, Никита, - произнесла Катя-real, когда лже-Катя вышла, - я не понимаю, чего ты так испереживался? Мы же взрослые люди и все тут, можно сказать, друг с другом переспали. Смотри на вещи проще!
- А я, может быть, уже настолько взрослый, что как раз-таки чувствую, что пришло время смотреть на вещи сложнее. Поэтому, пожалуйста, при Кате потрудись лишнего не болтать!
- Это ты про нас с тобой? - уточнила Катя-real.
- Вот именно! - практически переходя на шепот, подтвердил Никита.
- Не волнуйся, - не понижая голоса, ответила она, - я не собираюсь нашу связь нарочно афишировать. Мне это ни к чему. Но с другой стороны, также я не вижу повода что-либо тщательно скрывать. Никита, я официально спала с тобой полтора года, не понимаю, почему теперь это должно кого-то удивлять? Так что, если Катя меня прямо об этом спросит, боюсь, милосердно соврать я не смогу. Но полагаю, у нее хватит ума этого не делать.
- Не просто ума, но и такта, - добавил Никита. - Как мне кажется, она этим чувством в отличие от некоторых обладает.
- "Как мне кажется" - было хорошее добавление, - заметила Катя. - А я тоже, между прочим, человек достаточно тактичный, но любой вежливости есть предел. Просто я не считаю нужным держать целиком на своих плечах груз ответственности за твои развлечения. Никита, дорогой, любишь кататься на разных саночках - так люби их все и в горку таскать, и по необходимости делиться ими с окружающими.
- Катя, опять эти гнусные намеки? Может, хватит равнять по себе остальных? Убери свои грязные руки! Ты и так уже наделал делов. Подумать только - Антон! Мой любимый друг! Да понимаешь ли ты, что на святое покусилась? И зачем? За Катю мне мстишь?
- Во-первых, не обольщайся, не родился еще тот мужик, за которого мне бы хотелось бороться, да еще и такими детскими методами, - ответила Катя-real. - А во-вторых, почему ты так уверен, что это я, коварная, на твоего драгоценного Антошу покусилась, а не он на меня? Что смотришь? Беги к нему быстрее, бей морду, сокрушайся, волосы рви, кричи: "Как ты мог, мой лучший друг да с моею девушкой?" Представь себе, такое тоже случается. Или ты думал, что только ты можешь позволить себе все, что тебе заблагорассудится? Конечно, тебе удобней считать, что это я плохая. Никитушка, а ты сам-то давно свой нимб протирал? Вот пойду сейчас к твоей Кате да и расскажу ей, что ты до сих пор со мной спишь! Как тебе такое понравится?
- Иди, - вскакивая с места, выкрикнул Никита, - мне плевать! Да только ничего ты ей не скажешь.
- А что мне помешает?
- Объективно, конечно, ничего, - согласился Никита. - Но, Катя, тебе же нет никакого смысла портить с ней отношения. Хотя, повторяю, теперь мне уже плевать, рассказывай. Но я уверен, ты не скажешь. Это блеф.
- А ты блефуешь, когда говоришь, что тебе плевать, - сказала Катя.
Вот так они и стояли друг напротив друга: глаза в глаза, блеф на блеф. И было абсолютно бессмысленно ожидать, что чей-либо блеф победит: оба знали, что Катя будет молчать, и что Никита в этом кровно заинтересован. Они стояли в позах взъерошенных и наэлектризованных кошек, но в данной ситуации они отнюдь не были врагами. Напротив, они выступали не просто как сообщники, но и как убежденные заговорщики. И, наверное, именно в этот момент Никита и Катя особенно остро почувствовали, что повязаны навсегда. Возможно, поэтому много месяцев спустя в поисках надежного укрытия она без колебаний выбрала его дом.
Однако вместо того, чтобы хором рассмеяться, подмигнуть друг другу или даже распахнуть примирительные объятья, еще несколько секунд Никита и Катя упорно сыпали искрами из глаз. Блеф на блеф. Упрямство на упрямство. Этот рассказ называется: "Спрячь меня!" А мог бы вполне называться: "Борьба баранов". Да он, собственно, так бы и назывался, если бы его повествование заканчивалось в тот самый вечер с пирогами и блинами. Но теперь это все было уже в далеком прошлом и стало совершенно не важным. По крайней мере, так казалось Кате. Ведь она, в самом деле, пришла к Никите с целью спокойно отсидеться, а вовсе не ковыряться в давно забытых переплетениях взаимоотношений. Поэтому заявление Никиты, что это она виновата в связи лже-Кати с Антоном, слегка ее обескуражило.
- Да, - повторил Никита, - это все из-за тебя...
И Катя поняла, что он не шутит. Возможно, он не окончательно и совершенно серьезно в этом убежден, возможно, он над ней просто издевается, но он не шутит.
- Но, Никита, - попыталась оправдаться Катя, - ты можешь объяснить, в чем конкретно ты меня обвиняешь? Мне, например, ситуация представляется абсолютно от меня не зависящей. Когда мы с тобой перестали общаться, ты преспокойно жил со своей Катей. Потом до меня, конечно, доносились слухи, что она ушла к Антону, но, согласись, и Катя, и Антоша вполне здравомыслящие самостоятельные люди. Думаю, если они поступили именно так, как ты говоришь, значит, сами сочли для себя это наилучшим вариантом. Но я-то здесь при чем? Никита, я логики не вижу!
- А ее и нет, - охотно согласился он. - А здесь, вообще, не может быть никакой логики. Просто ты всегда во всем виновата. И от тебя всегда одни неприятности. Я уже, правда, начал благополучно об этом забывать, но ты вдруг свалилась мне на голову, очевидно, чтобы об этом напомнить.
Бред какой-то, подумала Катя. О чем это он? Какие еще неприятности? Ей всегда казалось, что она не просто дарит Никите исключительно радость, но даже в некотором роде жертвует собой, предоставляя свой душевный мир для его психоаналитических упражнений. А теперь выясняется, что Никита считает ее виновной во всех его несчастьях. И Катя безуспешно силилась понять, почему. Может быть, он имеет в виду то, что лже-Катя, узнав про их отношения, воспользовалась Антоном как орудием мести? И хотя месть вряд ли являлась основной причиной, но даже если доля истины в этом и была, то Никита виноват не меньше Кати, а, говоря по справедливости, куда более. По крайней мере, в чем Катя была за свою совесть абсолютно спокойна, так это в том, что лже-Кате она так и не дала явного повода в чем-либо себя заподозрить, а значит, никаких умышленных действий, чтобы разлучить лже-Катю с Никитой, она не совершала.
Тем временем Никита продолжал плавно сводить уровень жидкости в бутылке к нулевой отметке. Опрокинув следующую рюмку, он выдвинул очередной тезис своей пылкой речи:
- И когда это кончится? Катя, скажи, пожалуйста, и зачем ты только пришла? Я-то думал, что уже все, титры, конец фильма!
- О, если бы. Хэппи-энд - это когда все счастливы. Но разве такое возможно? Разве можно сделать счастливым одного человека, не сделав при этом другого несчастным? Объясни, Катя, как можно вывести хэппи-энд из ситуации, к примеру, классического любовного треугольника?
- Это ты намекаешь на себя, Катю и Антона? - поинтересовалась она. - Или на себя, меня и Катю? На самом деле, возможны варианты! Ой, Никитушка, не знаю, как там насчет счастливого расклада на троих, и действительно ли несчастным в итоге оказывается именно третий лишний, знаю только, что в нашем случае все еще больше запутано. Родненький мой, у нас же был не просто треугольник, а какой-то, как минимум, икосаэдр! Ты спал со мной, ты спал с моей подругой. Я спала с тобой, я спала с твоим другом. Твой друг спал с твоей женой, твой друг спал с твоей подругой. Твоя жена спала с тобой, твоя жена спала с твоим другом. Продолжать? Или и так ясно, что практически все мы тут друг с другом переспали. И это неудивительно при нашем-то замкнутом круге знакомств. Все варятся в одном котле, вращаются в одних и тех же простынях, перетасовываются между собой, словно колода старых залапанных карт. "Кручу, верчу, запутать хочу". Как будто других мальчиков и девочек на свете и вовсе не существует! Но, слава богу, у меня хватило энергии вовремя из этой гнусной компашки вырваться. И теперь все эти твои Кати и Антоны для меня - персонажи из позапрошлого перевоплощения. Так что, ненаглядный мой, засунь все свои обвинения к себе в историю болезни!
- Ой, только не надо мне здесь изображать оскорбленную девственность! - скорчив мерзкую рожицу, проворковал Никита. - Уж твой анамнез мне известен хорошо! А потому меня отнюдь не удивляет появление на твоем милом личике столь чудных отметин. И кстати, Катенька, не заработала ли ты в нагрузку к фингалу еще и сифилис? Сходи-ка проверься!
- Вот прям сейчас и схожу! - резко скрипнув ножками стула, вскочила из-за стола Катя. - А тебе советую обратиться в службу срочной дезинсекции. По-моему, у тебя в голове завелись тараканы!
- Да с тобой пообщаешься, не только тараканов, лобковых вшей подхватить можно!
Буквально лишившись дара речи, Катя застыла с открытым ртом и несколько секунд лихорадочно шарила глазами по довольной физиономии Никиты, а мыслями - по глубинам своей памяти в поисках ответа на вопрос: чем же она заслужила такие неприкрытые оскорбления? Память ответа не давала, а вот физиономия поразила внезапной догадкой. Боже, подумала Катя, да он ведь совершенно пьян! Сколько раз в своей жизни она уже зарекалась вступать с Никитой в дискуссии, когда он в таком состоянии! Что толку спорить, пытаться что-то доказать, разумно оправдываться и красноречиво изворачиваться, если завтра он все равно не будет ничего помнить? Бьешься, как дура, в гневе или в истерике, переживаешь, калории расходуешь, нервные клетки килограммами изводишь, а эта тварь проснется утром, озабоченная всего лишь двумя неудобствами: голова болит и очень хочется пить. В остальном же - чистый лист бумаги, ясное сознание. Все негативные эмоции улетучились с парами алкоголя.
Катя почувствовала, как к ее горлу подкатился противный маленький комочек. Черт, опять она попалась на эту бутафорскую удочку. Видимо, слишком давно она не имела удовольствия столь тесного общения с Никитой. Слегка подрастеряла квалификацию. Ну, ничего, сказала она себе, нужно собраться и попробовать не включаться в ситуацию бесцельного перекидывания грубыми и беспочвенными обвинениями. Это же бред полнейший. Спокойно, Катя, не бери в голову. Тем более что в его голове предмет данного разговора даже в общих чертах вряд ли задержится.
И Катя подошла к Никите, замахнулась, как следует, и звонко, со вкусом и наслаждением, треснула его по лицу.