Улица казалась пустынной, несмотря на большой поток людей быстро текущий по ней, люди выглядели скорее частью обстановки, механизма улицы, но никак не обитателями ее, пока не раздался восторженный крик:
- Меля! Меля, ты ли это? Мель, ну, постой же! - молодой человек лет двадцати пяти в темно-синем костюме тройке и голубой в белую вертикальную полоску рубашке, про таких еще говорят 'одет, как с иголочки', нарушил покой улицы своим криком и стремительно побежал через офисную толпу, поперек этой людской 'обстановки', поперек 'четко отлаженного механизма' - догонять какого-то 'Мелю'.
Улица ожила, ей наконец-то стало интересно, давно ее покой никто не нарушал таким восторженным криком.
***
Утро началось примитивно, впрочем, как и всегда, иногда мне кажется, что я просыпаюсь не в своей квартире, а в офисе, в который меня загнала жажда денег и престижа. Я прихожу в сознание не когда пью кофе дома - пытаясь проснутся, а когда мои пальцы нажимают кнопку 'Включить' на рабочем компьютере. Поэтому дорогу до работы я обычно помню смутно, так как досыпаю, как и большинство жителей мегаполиса. Но сегодня все было по-другому. Начнем с того, что проснулся я еще дома от своего же дикого крика - я умудрился опрокинуть на себя чашку с кофе, думаю, мои соседи узнали много нового, как о кофе, квартире и доме, в общем, так и о жителе данной жилплощади, хотя некоторые эпитеты были шоком даже для меня самого. Чего только не придет в голову, когда горячий кофе согревает твою грудь противоестественным способом - опрокидываясь на тебя. Как тут не проснешься?!
Вот я и проснулся в первый раз за долгое время. Утро, в принципе, никогда не казалось мне особо добрым, но сегодня я понял насколько оно отвратительно. И кофе был лишь малой толикой неприятного обрушившегося на мою голову. Лидирующим неприятным событием в моем списке оказался 'зомби-ленд' в метро, так я окрестил его, когда увидел, что творится утром при переходе с Добрынинской на Серпуховскую. Их было ужасающе много и все они переваливались с ноги на ногу в одинаковом ритме, не знаю у кого там возникают ассоциации с пингвинами, но пингвины, хотя бы живые, а эти... не хватает только надписей, как в комиксах: 'Мозги! Нам нужны мозги!' А подъем на эскалаторе вообще ассоциировался у меня с поднятием из могил. Бррр. Гадость! И ведь я, судя по всему, обычно такой же утром. Выйдя на улицу я думал ситуация изменится, но нет - вокруг все так же были сплошные зомби - в голове так и мелькали картины различных фильмов на эту тематику и я даже попробовал подстроится под них, чтобы они не прикончили меня от греха подальше, но постоянно сбивался с ритма, видимо, чтобы попасть в этот ритм - надо быть одним из них.
И тут сквозь эту зомбо-офисную толпу я увидел знакомое лицо, оно повернулось всего на несколько секунд, но я узнал эти тонкие черты лица и вечно настороженный взгляд, я искал этот взгляд уже несколько лет, поэтому не раздумывая кинулся в омут окружающей меня нечисти с криком:
- Меля! Меля, ты ли это? Мель, ну, постой же! - я, наконец, добрался до цели и схватил ее за руку. - Емеля! Да стой же ты! Это я - Заря. Мы учились вместе, помнишь? В одном классе. Мишка Зорин. Ну!
А она стояла и смотрела на меня не понимающим взглядом, так смотрят на людей, которые сообщают, что видели НЛО или дракона на Варшавском шоссе. Но отпускать вновь обретенное счастье - я не собирался и так слишком долго я ее искал. А началось все еще со школы.
***
Нормальные люди обычно учатся в нормальных школах, где у каждого есть одноклассница по имени Катя, Оля, Света, Лена, а также одноклассники Саши, Сережи, Димы и прочие. В моем же классе таких имен просто не было. Один я был - Мишка, а остальные... Елисей, Марк, Андромеда, Марта и так далее и по тому же месту. В детстве я думал, ну, почему, почему меня назвали Мишей, лучше б уж Карлом каким-нибудь, ей-Богу! Или отдали бы в нормальную школу, а не эту для детей дипломатов. Я вообще плохо понимаю, как мои родители умудрились меня туда впихнуть. Но уж впихнули, так впихнули. Хотя класс у нас был достаточно дружный. Наша классная руководитель Момонт Елена Владимировна была женщиной советской закалки, так что держала нас в узде по-круче любого тореадора. Она вела историю и получить у нее 'отлично' было практически так же невероятно, как создать машину времени, поэтому на третьей парте нашего классного кабинета красовалась надпись 'Не все мамонты еще вымерли' и приводила в восторг всех, кроме самой Елены Викторовны, которую с тех пор стали называть не иначе, как Мамонтиха. Получить 'пять' у которой, как я уже говорил, было практически не реально, это удавалось разве что Емельяновой Емельяне. Дело в том, что наша классная обычно вызывала к доске, спрашивала что-нибудь и сама же отвечала на свой вопрос, а после ставила два или три и усаживала на место с полным осознанием собственной правоты, но с Емелей этот номер не прокатывал, она кивала головой, говорила: 'Да, Елена Викторовна, а еще....' и продолжала рассказ очередного параграфа по истории, учительница снова перебивала её, Меля снова говорила: 'Да, а еще' и так продолжалось до конца параграфа, а затем она получала свою заслуженную пятерку от классной и садилась на место под наши завистливые взгляды. У нас не хватало смелости перебивать Мамонтиху.
Как вы понимаете, шуток по поводу Емельяновой Емельяны было предостаточно. 'Мель, ты как скороговорка - Емельянова Емельяна Емельяновна, как всегда емельнец!' Примерно это раздавалось каждый раз после получения ей пятерки по истории. 'Я - Валерьевна', - спокойно отвечала она.
Емеля... Меля... Мелечка. Нет, над ней не издевались, её еще и любил весь класс, хотя особо она ни с кем не общалась, так со всеми понемногу. Единственно, что ее бесило и раздражало, когда её называли Яной. Я кстати, так до сих пор и не понимаю почему. Вроде Яна гораздо лучше звучит, чем та же Меля. Но она от одного имени Яна приходила в ярость. И именно так я её называл, когда хотел привлечь внимание. Эх, детство.