Лянной Андрей Владимирович : другие произведения.

Книга 2. Презентация бога

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.06*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эх... надоело...

  СЫНЫ АРДАЛИОНА
  
  Книга 2. Презентация бога
  
  Часть I
  
  Глава I
  
  Окна маленького деревянного дома, покосившегося от старости, лучились неярким желтым светом. Такой мигающий свет могла производить только свеча с трепещущим огоньком. Причем, скорее всего, не одна, а несколько.
  Из трубы валил густой белый дым, обогревая морозный зимний вечер. Пронзительным шквалистым ветром, налетающим из-за мрачного леса, его рассеивало и смешивало с редким снегом, падающим с ночного неба.
  Я оставил машину около будки сторожа. Там дорога была расчищена, а вот до моего домика никто не позаботился сделать то же самое. В принципе, так и должно было быть. Никто не собирался сюда ехать зимой и, только меня какая-то муха укусила и, я порулил на дачу. Два часа по вечерней дороге с метущейся поземкой потратил только с намерением сходить в баньку, да кое-что проверить вдали от людей.
  Зимой здесь обитал только пенсионер-сторож с несколькими собаками да один заядлый охотник, которого жена все время выгоняла из дома, и ему приходилось жить на даче. Впрочем, он не особо тужил, − основательно затаривался спиртом в деревеньке рядом и жил себе в удовольствие, зайчиков стрелял.
  Потому я и выбрал это место для своих экспериментов с магией. Здесь, думал я, в такой глуши мне никто не помешает. Однако я ошибся, и понял это как только подошел к своей избушке на достаточное расстояние, чтобы разглядеть ее среди других домиков. И, надо сказать, я совершенно не ожидал увидеть то, что увидел.
  В моем доме кто-то хозяйничал. Да так уверенно, что даже топил печку и тихим голоском напевал что-то неразборчивое себе под нос. Чокала какая-то посуда, бренчали вилки, ложки. И все это я услышал, не подходя близко к дому. А вот когда я встал в сугроб под одним из окон, рядом с большими следами в снегу, отмеченными вокруг всего дома, тогда уже и увидел того, кто поселился в моем "теремке".
  Однако, карнавал!
  По не большому пространству внутри дома порхала девушка в цветастом платье не по размеру длинному. В руках она держала погнутую алюминиевую ложку и, размахивая ей в такт незамысловатой песенке, изредка помешивала какое-то варево в закопченной кастрюле, стоящей на печке.
  Слегка ошарашенный, я вновь решил обойти весь дом по широкому периметру и внимательно прислушался. Ничего больше я не слышал и никаких сполохов в сетке Вадрамов не видел. В темном лесу было тихо, только несколько белок шустро перепрыгивали с ветки на ветку. А разве они не впадают в спячку на зиму? Хм... Белки - трудоголики?
  В доме, судя по "живым токам", как я стал называть жгуты внутри конструкции из Вадрамов, была только незнакомая девушка. Значит, пришла одна, это, кстати, подтверждали и следы, что она оставила в снегу. Все они были одинаковые, даже по расстоянию между шагами.
  Вопрос, как она проникла в дом, меня интересовал больше чем вопрос - зачем она это сделала. В принципе, я видел, что она там делает - можно догадаться, что просто ей захотелось поесть и согреться.
  Больше ничего интересного, если не считать вывороченного замка, валяющегося около двери, я не увидел. Хотя, как она сумела его вывернуть? Не похоже она на человека, что ловко орудуя монтировкой, сбивает замки как семечки.
  Ладно, разберемся.
  Засунув нож в щель и, отодвинув заслонку, закрывающую двери изнутри, я вошел в маленькие сени, отряхнул с себя снег; с ботинок смел веником. Привычка... что поделать! Потом, не стучась, зашел в сам дом.
  Что тут было. Крики, визг, ложка, полетевшая в меня, потом и чашка следом за ней. Через какое-то время у нее больше нечем было запустить в меня, и она просто отошла к стенке.
  − Успокоилась? - Бить в своем доме посуду я не позволил, поэтом поймал чашку и поставил ее на полочку умывальника рядом с дверью.
  − Отпустите меня! - вдруг заплакала девица, рухнув на стул. - Пожалуйста от... отпустите.
  Я снял куртку, − жарко натопила. Потом прошелся до печки и помешал гнутой ложкой кипящее варево в кастрюле. Другую что ли не могла взять? Этой ложкой я, помню, глину размешивал, когда еще печку клали.
  − Перестань реветь, − тихо произнес я, садясь на лавку напротив нее.
  Девушка убрала руки от заплаканного лица и опасливо, как зашуганный зверек посмотрела на меня. Ничего такая, симпатичная. Но очень худа. Будто провела некоторое время в Дахау.
  − Отпустите, − прошептала она, смазывая текущие по лицу слезы, - я никому не расскажу. Буду молчать!
  Нахмурившись, я пытался понять, о чем она будет молчать. О том, что в моем доме хозяйничает, пока нет владельца? Интересно!
  − Можешь идти куда хочешь, − проговорил я, − но сначала объясни, что ты делаешь в моем доме? Зачем залезла сюда?
  Девушка резво соскочила со стула, будто ее прижгли снизу.
  − Честное-пречестное никому ни слова... − затараторила она и вдруг осеклась: - Ой.... А это ваш дом, да?
  Хмыкнул, удивляясь ее странному поведению. Неужели она ожидала здесь увидеть не хозяина, а кого-то другого? Еще интересней.
  − Ну, с утра был мой, − ответил я, как бы поглаживая несуществующую бороду. - А ты, видимо, здесь ожидала увидеть кого-то другого, если, не разобравшись в сути дела, просишь, чтобы тебя отпустили?
  Девушка недоверчиво смотрела на меня и не решалась говорить.
  Видимо об этом она и хотела молчать, убеждая меня, что никому ничего не расскажет. О чем только она никому не расскажет, мне было не ясно. Единственное, что я подозревал это то, что она от кого-то бежит и ее ищут. При этом здесь присутствует какая-то тайна.
  Прямо, детектив какой-то. Но, проверим.
  − Значит, ты от кого-то скрываешься? - предположил я и по вспыхнувшим глазам девушки понял, что попал в точку. - А не боишься, что тебя найдут по дыму из трубы, да свету из окон? Здесь на весь дачный поселок только два дома, в которых кто-то обитает, и ты третья. Найти тебя будет не трудно.... Но это все понятно. А вот от кого ты бежишь - не ясно.
  Я замолчал, разглядывая какое впечатление на нее произвели мои слова. И, похоже, что я не ошибся в своих выводах, хотя детективы я не очень-то уважаю. Если не считать Пуаро и, конечно же, Шерлока Холмса.
  Девушка вновь всхлипнула, но взяла себя в руки и не дала себе разрыдаться.
  − Я только хотела согреться и поесть, а потом дальше уходить. - Она теребила подол платья и говорила каким-то извиняющимся тоном, будто я ее ругал за то, что она проникла в мой дом. На самом же деле мне было интересно, почему она от кого-то бежит. От родни, от мужа, от закона?..
  − Ясно,- пробормотал я, вставая и убирая кастрюлю с печки, а то мне показалось, что там уже начало что-то пригорать. - Что это ты варишь такое подгорелое?
  Она всплеснула руками, охнула как наседка и завертелась по сторонам, выискивая ложку. Но ничего не нашла.
  А дом-то обчистили, вдруг заметил я.
  Это было видно даже в свете нескольких огарков свечей. Переворошили весь дом, перевернули диван, распотрошив его внутренности. Ложки с вилками, стоявшие в серванте исчезли вместе с кружками, чашками и кастрюлям. Всю проводку срезали. Вот сволочи! Даже лампочки выкрутили. И куда только сторож смотрит; зря что ли ему весь кооператив деньги платит? Ему и надо-то только вызвать наряд милиции или, сейчас уже полиции. Да хрен редьки не слаще - милиция, полиция... хоть стража!
  − Ты почему в этот дом зашла? - спросил я девушку, все еще оглядываясь.
  Девушка отвлеклась от выскребания со дна кастрюли подгорелой корки нескольких видов круп.
  − Я сначала в других двух домах пряталась, но там даже печек не было, - неуверенно проговорила она. - Наверное, это были летние домики. Потом я нашла ваш дом, и он тоже был открыт. Кто-то взломал замки на дверях... А ваш дом уютный.
  Ага, уютный, после такого-то погрома.
  Так вот почему она пользовалась старой кастрюлей и ложкой, проползла запоздалая мысль и моментально улетучилась.
  − Ладно, − произнес я, выкидывая эти мысли пока в сторону, но лишь пока. - Я сейчас схожу до машины и принесу кое-какие продукты, а ты пока выброси кастрюлю с этой бурдой и убери на столе. Потом мне все расскажешь.
  Она неуверенно кивнула, и легкое беспокойство мелькнуло в ее больших слегка запавших глазах.
  − Или ты торопишься? - Я обернулся на пороге и внимательно посмотрел на нее. - Неволить не буду.
  Вздохнув, будто внутренне решившись на отчаянный поступок, она произнесла довольно твердым голосом:
  − Тороплюсь... вернее, торопилась. А теперь даже не знаю, в какую сторону мне торопиться дальше!
  − Не падай духом, − улыбнулся я ей.
  На этих словах я вышел из дома и, еще раз внимательно прислушавшись к окружающей тишине, ушел к машине и забрал несколько пакетов с едой. Я же намеревался прожить тут почти неделю, так что затарился на славу. Даже пару бутылок темного пива взял, чтобы после баньки было чем охладиться.
  Когда я пришел, девушка уже сделала все, что я ее попросил и, даже немного прибралась в доме.
  Ничего особого разготавливать не стали, поели то, что уже было приготовлено. Салаты всякие, да еще курица не успела охладиться, − когда ее покупал, она горячая была, так что ее тоже навернули. А пока мы ели я предложил девушке рассказать, что с ней случилось и почему она от кого-то бежит. И когда она мне поведала свою историю, я понял что, скорее всего, мне в этот вечер все-таки удастся попрактиковаться и вообще, размяться.
  
  Проблемы Марии
  
  Моя бабушка всегда меня любила и, в конце концов, даже пострадала из-за этого. Конечно, она не могла и предположить, что все обернется, так как получилось, но я точно знаю, что она меня любила.
  Буквально через несколько дней, как мне исполнилось четырнадцать лет, я поссорилась с родителями из-за очередной ерунды и сбежала к бабушке на другой конец города. Я прожила у нее несколько дней, пока родители все-таки не приехали за мной. Они думали, что я перебешусь и успокоюсь и отступлю от своих капризов. Но они ошиблись, наивно пологая, что я так просто сдамся.
  Когда они предложили мне вернуться домой, я наотрез отказалась и в гневе прокляла тот день, когда они меня родили. Я спрашивала у них, зачем они дали мне жизнь, но не хотят, чтобы я была счастлива. Конечно, я была миллион раз не права и столько же раз глупа! Дело-то тут было всего лишь в новомодном дорогом телефоне, какие появились у некоторых моих подружек. Я тоже хотела подобную вещь, но моя семья не располагала тогда достаточными средствами, чтобы выполнять любые мои капризы. А я этого не хотела понимать и все!
  Мои родители... я до сих пор помню, как у них слезы стояли в глазах, когда они уходили, вернулись домой одни, оставив меня на бабушку. Хотя бабушку я и не спрашивала, но она была согласна, собираясь повлиять на меня лучшим образом.
  Она была одинока. Давно. Дедушка умер когда ей только исполнилось сорок лет и на руках у нее была моя мама, примерно того же возраста что и я тогда. Больше моя бабушка не вышла замуж, так и прожила всю жизнь одна. И, кажется, она не тужила, веселый характер помогал ей жить и справляться с трудностями. Однако, в последние годы, когда она уже была на пенсии и сидела дома, у нее появились странные интересы. О них я узнала случайно и уже потом, как поселилась у нее жить, после последней ссоры с родителями. Застала ее однажды за разговорами с какими-то людьми, целой компанией собравшейся у нее дома, и на свою беду выпытала у нее подробности.
  Бабушка подпала под влияние религиозного общества "Белый Огонь Ганеша". Она рассказала мне, что это очень миролюбивое общество и что они стремятся к какому-то просветлению. Я, честное слово, тогда вообще не понимала, о чем она говорила, мне было это не очень-то интересно. Меня волновали совсем другие вещи.
  Так бы в принципе все и шло − у нее были свои развлечения, у меня свои. Но однажды, может быть через несколько дней или месяцев, я встретила одного молодого человека и влюбилась в него без памяти.
  Мы с ним гуляли под луной, целовались...
  (Тут я заставил ее поторопиться с рассказом и не уплывать в далекие дали розовых снов, рассказывая мне о всяких любовных треволнениях подростков. На мое замечание Мария кивнула и продолжила свой рассказ по сути).
  Да... Так вот, полюбила я его, а он однажды как-то обмолвился, что ходит с моей бабушкой в одно общество и там все друг другу рады и всегда ждут новых членов. Я, конечно, удивилась такому совпадению, но мне было совсем не до того, чтобы размышлять о таких случайностях.
  Потом он стал все чаще намекать, что не плохо бы и мне прийти в их общество. На что я, не подозревая ничего в этом плохого, согласилась и, как-то раз, он привел меня на какую-то квартиру, где уже собралась приличная толпа.
  Люди как люди, подумала я тогда. Ну, такие, приветливые, добрые, участливые, в целом обычные, ничего сверхъестественного. Так я думала, пока не увидела главу их общества.
  Это был необычный человек, привыкший к поклонению и власти. Один его взгляд заставлял людей падать на колени перед ним. И они не просто так преклонялись перед этим человеком − он творил чудеса!
  Вызывал ангелов, вещал будущее, летал по квартире. Да, много чего творил необыкновенного. А еще очень много говорил.
  И как-то так получилось, что я сама не заметила, как со временем стала одной из их общества. И я стала поклоняться этому человеку, назвавшемуся реинкарнацией Ганеша в мире людей. Я верила в него. А он обещал всем бессмертие, вечную молодость и любовь с поклонением.
  Через несколько месяцев я уже не могла представить себя вне этой общины. И остальные люди тоже.
  Все прихожане продали свое имущество, в том числе и моя бабушка, и отдали деньги Ганешу, на которые он приобрел большой дом с прилегающей территорией, на которой потом построили еще и его храм. Это место обнесли высоким частоколом из длинных бревен и поселились там всей общиной. Я бросила школу и тоже ушла к ним вместе с бабушкой, но моим родителям мы ничего не сказали, как и велел Ганеш.
  Вскоре у нас в общине появились "жрецы кругов". Жрецы внешнего круга были ответственны за привлечение новых людей в общину. Жрецы внутреннего круга стали помогать Ганешу проводить различные обряды и службы. Но жрецами стали не все, а только те люди, которые особым образом отличились перед Ганешом.
  Однажды он сказал нам, что пришел момент избрания и все должны умереть, выпив яд из маленьких кружек. Умереть, чтобы он мог возродить нас в новом теле и качестве.
  Выпили не все. И тогда он разгневался и сказал, что это была проверка. И те, кто ее прошли, получили от него частицу божественности, и теперь станут внутренними и внешними жрецами. А вот те, кто испугался и не доверился Ганешу, останутся "пустыми" и будут выполнять различную работу, пока не заслужат прощения от самого Ганеша.
  И я, и бабушка не выпили напиток, дарующий частицу самого Ганеша, и потому остались "пустыми". И тогда нам оставалось только заслужить прощение своим трудом и покорностью.
  Вот с тех пор и началась моя трудная жизнь. Люди, до этого совершенно нормальные, став жрецами, радикально изменились. Они стали жестокими, кровожадными и постоянно наказывали провинившихся "пустых" по любому случаю. Говорили при этом, что только унижение и боль может помочь нам возвысится над другими людьми. Даже тот молодой человек, который меня и привел в эту общину, став жрецом внешнего круга, несколько раз бил меня палкой только за то, что я обращалась к нему первая.
  Прошел год или два, я к тому времени совсем потеряла счет времени, и моя бабушка окончательно сдала здоровьем. Она выполняла работу дворника, уборщицы, а так же убирала туалеты, стоящие на улице.
  При этом "пустые" постоянно сидели на просветляющей диете. Мы ели мало и только то, что разрешал сам Ганеш. Например, иногда он говорил, что в такой-то день нам можно питаться только снегом с крыши храма. Или бывало, что разрешал нам "пустым" есть только подгнивший картофель, говоря, что он выводит из нас трусость. Но чаще всего мы ели недоваренную пшенную кашу с каплей крови самого Ганеши. И тем самым мы должны были просветляться.
  Однажды моя бабушка не выдержала, − она надорвалась от тяжелой работы и постоянного недоедания. Умерла прямо на улице, упав в снег лицом. Для меня это не было такой уж удивительной новостью - я видела, как она медленно угасает, день за днем. И все-таки эта смерть что-то сломала во мне. Ганеш сказал на вечерней службе, что она миновала стадию жрицы и вознеслась в его небесные чертоги, где теперь станет частью Белого Огня. А ночью я видела как ее тело, без верхней одежды вывезли за ворота. Ее шубу и валенки отдали мне, и теперь я должна была выполнять ее обязанности, помимо своих.
  В этой общине со временем появилась целая куча правил, за нарушение которых полагалось строжайшее наказание. Не буду перечислять, но много чего было нельзя. Одним из самых страшных грехов был выход "пустых" с территории общины, без разрешения Ганеша.
  Когда моя бабушка умерла я осталась совсем одна. По правилам среди "пустых" не разрешалась дружба и разговаривать можно было только по делу, иначе опять же следовало суровое наказание. И некоторые "пустые" очень часто, чтобы выслужиться перед жрецами, доносили на других.
  Это была не жизнь, а медленная смерть и только вечерние чаепития приносили облегчения. Правда, это было только по началу. После нескольких месяцев жизни в общине я перестала пить травяной чай, за что была очень жестоко наказана. Меня закрыли в подвале дома и давали пить только тот самый чай. Как я не сошла тогда с ума, сама не знаю!
  В начале, когда я еще радовалась, что вхожа в эту общину, чай, который Ганеш называл святым, приносил такие приятные картинки и ощущения. Мне казалось, что я могу летать, общаться с какими-то светлыми существами и вообще, все было такое радужное. А после того, как порядки изменились и появились жрецы, я, выпив чай, не могла спать. Мне виделись такие жуткие картины: демоны, поедающие мою плоть, черви, шевелящиеся под моей кожей и прочие мерзости.
  Я не сразу поняла, что в этом чае был какой-то наркотик. Это мне бабушка сказала однажды. Она всегда меня поддерживала и даже все время корила себя за то, что позволила мне поддаться и пойти с ней в общину "Белый Огонь Ганеша"...
  (Я попросил Марию прерваться ненадолго и вслушался в шум за окном.)
  
  Моторы! На дворе зима, почти ночь, пустые дачи. Кто будет так громко шуметь? Вряд ли кого-то приспичило попилить деревья в таких условиях.
  − Мария! − быстро одеваясь, обратился я к ней. - Я сейчас схожу, проверю, кто там шумит, а ты поднимись на чердак. Сиди там тихо, что бы ты ни услышала, поняла! И не бойся, если это за тобой приехали, я тебя не выдам.
  На этих словах показал ей лесенку на чердак и, когда она, одевшись потеплее, туда залезла, я потушил свечи и вышел из дома. Поглядел на трубу - дыма не видно, значит, дрова прогорели. Отлично.
  Рядом с моим домом, на соседней улице стояла давно заброшенная избушка. Она была настолько обветшалая, что даже в окнах у нее были не стекла, а потрескавшаяся от старости пленка. Один дедуля, обитающий на соседнем участке, летом присматривал кое-как за домиком, но не особо надеялся, что хозяева когда-нибудь вернутся. Можно сказать, он старался, чтобы дом просто совсем не пал.
  Вот этот домик я и решил использовать в своих планах, и для начала основательно наследил вокруг него. Не хотелось привлекать снегоходы к своему дому, поэтому я по-быстрому проник через ветхую дверку в пустой дом. Все, что можно было отсюда вынести, здесь уже отсутствовало. Поэтому никто и не стал его вскрывать, как, например, мой. Кстати надо будет еще разобраться с грабителями, промышляющими на дачных участках. Устрою им кренделя и пряники. Но это потом.
  Зажигалки у меня при себе не было, чтобы привлечь погоню к этому дому, а я был уверен, что это именно погоня. Марии я поверил сразу же - научился уже отделять лож от правды.
  Впрочем, зажигалка мне была и не нужна. Я уже вполне неплохо освоил несколько Вадрамов на практике.
  Никакой мебели в доме не было. Пол был совершенно голый, ни одной деревяшки на нем не валялось, поэтому пришлось ломать его самого. Костер обещал получиться неплохой. Вспомнилось как я дома, лежа на кровати неожиданно вызвал свой первый Вадрам, даже не вызвал, а выделил как учил Чегод. В этот же день я узнал, что шторы горят очень хорошо и очень быстро. Так быстро, что я даже ничего не успел сделать, как они вспыхнули и опали пеплом.
  Каблуком разбил доску и руками выковырял ее, оторвав вместе с гвоздями. И даже не смотря то, что снизу доска была немного подгнившая и как следствие покрыта тонким слоем льда, я через колено наломал ее на небольшие бруски. Собрал из них ровную пирамидку, сложил на промерзлой земле под полом и накидал щепу в середину, теперь предстояло его оживить - запалить.
  Я вошел в особое зрение и, раскрыв чешуйчатую броню, сильно окрепшую за последнее время, нашел в районе паха Вадрам Огня. По всем правилам Вадраматики я выделил его из своего каркаса Вадрамов и он тепло замерцал передо мной. Затем я выделил Образ Силы чтобы придать огню жизнеспособность и скрепил эти два знака между собой. Как только я свернул их в шар, будто скатал снежный комок, линии знаков в моей руке сплелись и запульсировали.
  Чтобы сделать необходимый размер шара, я покатал его между ладоней, сжимая до размера куриного яйца. Мне показалось, что этого с лихвой хватит, дабы разом зажечь промороженные деревяшки. И я не ошибся.
  Чтобы не вызвать ненужный мне пожар, и не контролируемое возгорание, я прямо над пирамидкой для костра порвал одну из нитей получившегося шарика и огонь смирным дождиком пролился на бруски. Вадрамы деревяшек полыхнули, и стали медленно искажаться. Горит.
  Выскочив в привычное зрение, я с удовольствием посмотрел, как пирамидка из брусков на половину обуглилась и теперь, изредка щелкая, освещала дом неровным пламенем.
  Первая часть нехитрой приманки была сделана, пора было выходить из дома и понаблюдать за действиями сектантов, безбоязненно раскатывающих на рычащих снегоходах по всему дачному поселку. Видимо, Мария, как загнанный заяц бегала от дома к дому, ища спасение для себя. Вот они и проверяли каждый дом, куда вели следы.
  Тенью я пробежал еще к одному дому, на этот раз более основательно построенному и явно жилому. Кто там жил я не знал - особого желания водить дружбу с соседями у меня никогда не было. Больно уж они любят языками потрещать, обходя в стоптанных галошах всех соседей. Я же сплетни не собирал и сам не распространял, поэтому сторонился такого общения, мне его на работе за глаза хватало.
  Затаившись около мусорного бака, зачем-то прикрепленного толстой цепью к металлической скобе, выпирающей из фундамента, я принялся наблюдать за движением снегоходов. Как только они скрылись, за очередными домами - разделились, чтобы охватить большую площадь поисков, − я выскочил и шустро побежал в сторону одного из снегоходов.
  Снега навалило выше колена, поэтому, я чаще просто прыгал, порой на несколько метров в длину. И если вдруг видел луч фонаря, тут же падал замертво в снег. Мне даже понравилось. Адреналин покатился по венам, азарт загудел в груди, предчувствуя охоту.
   Около темного дома, рядом с которым я остановился, росла высокая ель. Просчитав некоторые варианты дальнейшего движения снегохода, я пришел к выводу, что он должен проехать здесь и посмотреть в этом доме. Следы Марии здесь тоже были. И очень отчетливые.
  Буквально взлетев на дерево, я прополз до его середины и, вцепившись когтями в ствол, посмотрел на другой снегоход, захватывающий, условно говоря, северный район поисков. Он как раз подъезжал к двухэтажному дому главы кооператива. Неприятный, надо сказать, мужик был этот глава. Я даже понадеялся, что они что-нибудь сломают в его доме. Сам сволочь, жена истеричка, так еще дети засранцы, − маленькие, а такие проказливые, гады. Постоянно кому-нибудь пакости чинили.
  Снегоход, который был ближе ко мне, будем называть его первым, вывернул из-за дома и уверенно покатил в мою сторону.
  Седоков на нем было двое. Один, тот, что сидел сзади, даже ружье какое-то имел при себе. Оно висело у него за спиной на ремне, а в одной руке он держал большой фонарь, водя им по сторонам. Выискивал!
  Они проехали метрах в пяти от меня и остановились около дома, рядом со следами оставленными Марией. Ее следы подходили к самой двери, на которой почему-то висел совершенно нетронутый мощный замок. Интересно, почему этот дом не обчистили?
  − Нет, − тихо пробормотал водитель снегохода, когда его напарник высветил фонарем целый замок на двери. - Окна целые, дверь тоже. Вряд ли она здесь. − Он показал рукой в сторону: − Да и вон следы ее дальше ведут.
  Человеком с ружьем был молодой парень. Он неопределенно хмыкнул и слез со снегохода, покалено провалившись в снег.
  − Вижу, но проверить все равно надо. - Он протопал в своих унтах к крыльцу и подергал двери. Потом прислушался, приложив к ней ухо.
  − Ну? - нетерпеливо ерзая на сидении, прогудел водитель. - Давай быстрей, а то мы так до утра ее искать будем.
  Молодой отрицательно помотал головой и прохрустел по снегу обратно к снегоходу.
  − Поехали, − раздраженно произнес он, садясь сзади. - Проводящий сказал проверять каждый сантиметр, значит, будем проверять! Сам понимаешь, если ей удастся добраться до города, "слепцы" нам такие проверки устроят, что мы все взвоем.
  Водитель только тяжело вздохнул и повернул ключ зажигания. В этот самый момент я и решился прыгнуть на них с дерева. Прямо им на головы.
  Оттолкнулся ногами от ствола и, пролетев сквозь лапы ели, приземлился точнехонько на их удивленные лица. Они успели услышать треск ломаемых веток и подняли глаза на ель, а тут я на них лечу. Согласен, неожиданно.
  Ничего предпринять они не успели, даже крикнуть не смогли. Я смял их как траву в поле, снес со снегохода и вмял в снег. Сразу же оглядел их.
  Молодого я оглушил пряжкой ремня, припечатав ей прямо ему в лоб. А вот водителю повезло меньше - я нечаянно сломал ему позвоночник, когда упал на него сверху.
  Не думал, что так получится, но... видно судьба такая.
  Снегоход, покашляв для приличия, заглох. А я резво поднял молодого сектанта и стянул с него ружье. Оторвав от него ремень, туго стянул ему руки и уложил парня на сиденье, перекинув его, как через седло. После чего завел транспорт и помчался к домику, где развел костерок.
  Второй снегоход тем временем уже осмотрел дом главы кооператива и направлялся дальше. Но я был уверен, что он там ничего не найдет. Следов-то Марии там не было, почти все они вели по южной стороне поселка. Там разве что сторож ползал изредка.
  "Кстати, где он и почему собак не слышно? Странно это".
  Я выключил фару и в полной темноте мчался наперерез второму снегоходу. Он заметил меня и чуть снизил скорость. Водитель привстал и крикнул:
   − Нашел что ли?
  Низко пригибаясь к седлу снегохода, я показал рукой в сторону домика, где развел костер. Там сейчас мерцало неплохое пламя, выдавливая дым через незастекленные окна.
  Люди со второго снегохода не рассмотрели во мне чужака и уверенно поехали в сторону, куда я указал. Сам же на предельной скорости, сминая чьи-то ягодные кусты запорошенные снегом, летел туда же.
  Те подъехали к дому, шустро затормозив у крыльца. Затем спрыгнули со своего транспорта прямо во множественные следы, оставленные мною около дома, и ринулись в дом.
  Как только они скрылись внутри него, я с разгона влетел в их снегоход на своем. Спрыгнул за долю секунды до их столкновения и кувырком ушел в сторону. Заскрежетал металл, затрещал пластик, взвизгнули гусеницы, рычащим воем соприкасаясь друг с другом.
  Сугроб мягко принял меня в свои пушистые объятия, а собственные ноги вытолкнули из него и вот я уже у крыльца.
  Из дома, на шум столкнувшихся снегоходов, выбежал мужик с ружьем, но я, вопреки всем этикетам, втолкнул его обратно, где он врезался спиной в стену и выронил оружие.
  Его напарник выпучил на меня глаза, стоя рядом с костром, будто собирался проверить, не спряталась ли Мария среди углей. Он только намеревался проговорить что-то возмутительное, как я выхватил у него такое же ружье, как и у первого, и саданул прикладом ему в зубы.
  Опрокинувшись как подгнившее дерево, он упал на пол, теряя пушистую шапку ушанку, и, ударившись головой об доски, затих.
  У второго сектанта, которого впечатал в стену, я тоже отобрал ружье. И, пока они не пришли в себя, посадил их рядом, прислонив к одной стенке. Потом сходил и притащил в дом третьего, того самого, которого вез позади себя. Он, надо сказать, почти не пострадал, видимо при столкновении двух аппаратов его выбросило вперед. Потому что нашел я его в пяти метрах от снегоходов. Он лежал около полуистлевшей теплицы и, тихо постанывая, вяло шевелился. Да, со связанными руками в снегу не особо подвигаешься. Да еще когда тебя приложит об столбики теплицы, так вообще жизнь медом не кажется.
  Усадив их ровным рядком напротив себя, я постарался привести их в чувство. Закинул каждому по горсти снега под одежду для бодрости и похлестал по щекам. Двое из них очнулись почти моментально, тем более молодой итак уже приходил в себя. А вот тот, которого я треснул прикладом в зубы, уже охладел к проблемам этого мира.
  Оказалось, что из пола, как раз в том месте, где прилунился его затылок, торчал толстый ржавый гвоздь. Выпирая из доски на пару сантиметров, со сточенной шляпкой, он вошел в голову мужика и, выпустил оттуда сектантские мысли, правда, вместе с жизнью.
  С одной стороны, конечно, было жаль его, все-таки "заблудившийся" человек, попавший под влияние какого-то проходимца фокусника. Но, с другой стороны, и он и тот, что помер, когда я на него упал, по сути, были представителями тоталитарной секты. И, пожалуй, только дурак не поймет, что они могут начать творить с людьми, зазывая их в свои общины, играя на человеческих слабостях и желаниях.
  Так что, особой жалости у меня к ним не было. Раз они решили, что к истине, как бы они ее не понимали, можно и нужно вести человека даже насильно, думалось, что они готовы за нее пострадать и отдать, если потребуется, свои жизни.
  − Господа сектанты! - начал я, присев напротив них. - Что вы можете мне предложить?
  Я специально решил задать такой вопрос. Мне было интересно, что они готовы выложить передо мной, боясь за свои жизни. А то, что их жизнь висела на волоске, они видели по своему собрату, медленно околевающему рядом с ними.
  − Отсутствие проблем, − простонал молодой и быстро глянул на своего соратника, молчаливо сидящего рядом.
  Он думал, что сказал это твердо и уверенно, может даже грозно, однако меня как-то не проняло.
  − А что вы здесь делаете? - Я пропустил мимо ушей его полу-угрозу и потряс перед ними ружьем: − Кого вы тут ищете, да еще с оружием?
  Конечно, я знал, зачем они тут, но не спросить не мог. Да и вообще, хотелось лично поговорить с представителями общества, где так издеваются над людьми.
  − Слушай, парень, − неожиданно проговорил мужик, − отдай нам девку и мы разойдемся по добру по здоровью. Кто она тебе?
  − А тебе? - прищурился я.
  Молодой вспыхнул и неожиданно гневно произнес:
  − Она... моя сестра, слепец!
  Ну, дела.
  − И поэтому вы за ней с ружьями гоняетесь? - криво ухмыльнувшись, проговорил я.
  Мужик пихнул молодого адепта в бок и грозно зыркнул на него.
  − Заткнись, идиот, − прошипел он на паренька, от чего тот яростно раздул ноздри, но замолчал. Мужик посмотрел мне в глаза и заговорил: − Она тебе наверняка рассказала кучу баек про нашу общину, и ты поверил. Ну, бывает.... Но у нас есть, что тебе предложить. Приходи к нам, и ты получишь власть над людьми. Великому нужны такие решительные люди. Он скоро завладеет миром, и ты можешь выбирать сейчас: быть по нашу сторону или принять участь миллиардов - стать рабом.
  Кивнув, будто обдумывая его предложение, я переломил двуствольное ружье, убедился, что оно заряжено и защелкнул его обратно.
  − Понятно, − нахмурился я. - Вербуешь, скотина! Значит, ты в этом обществе, не по идеологическим причинам, а ради власти?
  Мужик неуверенно растянулся в улыбке и пробормотал:
  − Ну, все мы ищем себе место под солнцем. А это неплохой шанс выбиться в первые лица.
  Как только он сказал последнее слово, я привстал и, отойдя на шаг от него, выстрелил ему в грудь дуплетом.
  Шарахнуло знатно. Фуфайка захрипевшего мужика растрепалась на груди и вата тут же окрасилась в красный цвет. Молодой, видя такие дела, дико заорал и, упав на пол, дерганой змеей пополз к выходу.
  − Стой, властолюбец, − пробормотал я, хватая парня за воротник и поднимая на ноги.
  Заикаясь, он принялся меня упрашивать отпустить его. Но я встряхнул его как мешок и приказал заткнуться.
  − Ты мне лучше скажи вот что, − глядя ему прямо в глаза, произнес я. - Ты зачем в этой секте?
  Парень засучил ногами, когда я его приподнял над полом и застонал. После того как я его снова потряс за воротник дубленки, он принялся громко и самозабвенно звать на помощь.
  Я кинул его в угол дома и подобрал второе ружье. Проверил, заряжено ли оно и подошел к парню, вжавшемуся в стену.
  − О, Великий, помоги! - безумно бормотал он сквозь слюни и слезы. - Избавь меня от глупцов и покарай их. Испей их кровь и перевари сердца не хотящих принять твою истину!..
  Да! Парню знатно промыли мозги. Даже убивать его не хотелось. Однако отпускать его тоже было бы опрометчиво. Дилемма, блин!
  Задумавшись над тем, что же мне с ним делать, я не обращал внимания на парня, без остановки призывающего своего лидера на помощь.
  − Этот твой Ганеш полная мразь, больной на голову фокусник и никакой ни бог, − попытался я образумить парня, глядя в его совершенно безумные глаза.
  Парень замолчал и вдруг вновь заговорил, но уже обращаясь ко мне:
  − Мой бог Блимдор, а не жалкий притворщик Ганеш! - сумасшедше хихикая, задергал он своим лицом. - Он будет мучить тебя целую вечность. Он явился из Тьмы и поглотит фальшивый Свет, ибо Тьма есть истина! Тьма − начало начал!
  Ну, что тут можно было поделать? Парень уже бешено сверкал абсолютно пустыми глазами. Нет, непустыми, − в них бурлила какая-то иступленная ненависть, зло, ничем не прикрытое Зло. Надо же так было его зазомбировать.
  "Нет, − невесело подумал я, − таких отпускать нельзя! Он же натуральный маньяк".
  Я ушел из дома, оставив там полыхающий шар, растянув его перед этим до метра в диаметре. Криков я не слышал - паренька пришлось убить из ружья, когда он начал выкрикивать совершенно безумные слова и прыгать на меня.
  Приятного было мало... Нет, какие уж тут приятности... На душе было мерзко и гадостно, но других вариантов я не видел. Если бы я позволил ему сбежать, неизвестно сколько бы еще люде пострадало от него. А так, можно сказать, я избавил мир от еще одного воинствующего фанатика. Причем он был адептом явно каких-то темных сил, раз говорил про какую-то тьму.
  Печальна участь сатаниста, ибо нет правды во лжи. Я всегда удивлялся, как человек служащий Злу, может надеяться на честное воздаяние от объекта своего поклонения, если этому объекту, в силу его сути, противна сама мысль правды и чести!
  Дом полыхал. От жара, пожирающего все на своем пути, дерево оглушительно трещало на весь дачный поселок. Огонь за несколько минут взметнулся выше прохудившейся крыши, и даже снег, начавший таять, ничего не успевал потушить, потому что испарялся почти мгновенно.
  Я сбегал за мужиком, которому сломал позвоночник и, притащив его к горящему дому, закинул в самое пекло. Пусть огонь сотрет следы этих людей. Я был уверен, что от них останутся только хрупкие обломки обугленных костей, снегоходы да следы в снегу.
  Придя в свой дом, я позвал Марию с чердака, где она все это время тихо сидела. Кратко, буквально в несколько слов, рассказал ей немного фальшивую историю встречи с сектантами, искавшими ее. После чего предложил уехать отсюда.
  − Ты домой хотела сбежать, к родителям? - Я говорил с Марией и собирал еду в пакет. - Надо убрать следы и можно ехать. Пока раскидай вещи, как они были, когда ты пришла.
  Мария кивнула и принялась раскидывать шмотки и прочие вещи по дому.
  − Но ведь печка-то горячая, − вдруг воскликнула она. - Они могут узнать, что я была здесь, найдут владельца этого дома и спросят...
  Я переворошил угли и закинул оставшиеся объедки в печку.
  − Не беспокойся, − успокоил я ее. − Выломанный замок может сбить их со следа. Конечно, потом они найдут меня, вернее попытаются, но я смогу отмазаться. Скажу, приехал, а там такое! Может, еще что-нибудь выдумаю...
  Мы с ней говорили про разных людей. Она не знала, что сектантов, которые приехали за ней, больше нет - я ей сказал, что просто связал их и запер в одном из домов. Я же имел в виду полицию, когда говорил "они".
  Наверняка, приедут к утру. А может и не приедут вовсе. Но если кто-то вызовет пожарных, то те потом вызвонят и полицию. И мне упорно думалось, что когда это все произойдет лучше держаться отсюда подальше.
  Мы привели дом в "порядок" и ушли к машине. Я посмотрел на будку сторожа - совсем маленькую избушку. Дверь была открыта и на пороге лежала одна из его дворняжек. От крыльца вели следы с красными отпечатками, уже слегка припорошенные снегом. Близко подходить к домику я не стал, только покричал внутрь, вдруг кто живой. Тишина. Мертвая тишина, − разглядел весь домик через особое зрение. Ни одного "живого тока" внутри не было, зато было четыре трупа. Три собачьих и один человеческий.
  Что ж, этого следовало ожидать.
  Мы сели в машину, и я уверенно повел ее в город. На часах была ночь, которую озарял свет от пылающего дома. Еще некоторое время его было видно, а потом его скрыл черный лес.
  − А как тебе удалось сбежать от них? - задал я терзающий меня вопрос Марии. - И чего раньше не сбегала, если тебе разонравилось жить в этой общине?
  Девушка в облезлой шубе и больших, поеденных молью валенках уютно пригрелась в машине и разомлела. Но когда я заговорил с ней, она встрепенулась и, убрав волосы, налипшие на лоб, произнесла достаточно бодрым голосом:
  − Так я не успела все рассказать. Могу сейчас продолжить.
  Она посмотрела на меня, готов ли я слушать.
  − Давай, − кивнул я, сворачивая с деревенской дороги и выезжая на пустое ночное шоссе. - А-то я чего-то запутался. Эти, которые тебя искали, сказали, что служат не Ганешу, а какому-то темному... властелину-пластилина, что ли! Так что рассказывай, ехать еще долго.
  "Самовольщица" согласно покачала головой, посмотрела в окно на темноту и потрясла плечами, смахивая мурашки, набежавшие на нее от черноты за окном.
  Я включил негромкую, спокойную музыку. Такой простой, и в тоже время такой насыщенный баритон Brendan"a Perry полился из динамиков и заглушил собой монотонный шум двигателя, погрузив нас в мир его песен.
  
  Продолжение рассказа Марии
  
  Кая я уже говорила: после того как моя бабушка умерла, я принялась исполнять ее обязательства. Однажды, примерно через месяц после ее смерти, я чистила туалеты и заметила, что одна из досок задней стенки неплотно прибита.
  Туалетные кабинки, в количестве пяти штук, стояли прислоненные к высокому забору. Он был составлен из оструганных бревен, заточенных на вершине. Этот частокол возвышался на добрых три метра над землей и никому не позволял видеть, что происходит за ним. Только жрецы внешнего круга имели право выходить с территории общины да еще сам Ганеш, разумеется. Но выходил он очень редко, на моей памяти это было только раз пять.
  Так вот, стенка туалета была неплотно прибита или скорее, уже оторвалась и соответственно, шаталась. Ну, конечно, я хотела уйти из общины, но та доска мне ничего не давала, ведь за ней был забор из толстых бревен. Однако у меня появилась маленькая надежда, которая начала расти с каждым днем. До этого у меня были только вялые мысли о побеге, а тут я увидела, что не все так прочно, как нам говорилось.
  Поэтому я, буквально, загорелась идеей побега и поняла, что если приложить толику ума и упорства можно сбежать.
  Так и пошли мои дни. Я каждую свободную минуту думала о том, как мне по-тихому улизнуть от Ганеша и его последователей. На ежедневных молитвах я размышляла не о противоречивой любви "Белого Огня" и его искрящейся истинности, а думала о возможных вариантах побега.
  Первый раз я попробовала сбежать с одной девушкой, моей ровесницей. Ей тоже немало доставалось от жрецов, и в чем-то было даже хуже чем мне. Ее мать стала жрицей внутреннего круга и нередко наказывала сама свою дочь за мелкие провинности. Бывало, что девочке приходилось отлеживаться по неделе после таких экзекуций.
  Как-то раз я с ней заговорила. Мы вместе мыли пол в храме Ганеша и я спросила у нее как она себя чувствует после того как ее мать, на только что прошедшей службе, прилюдно ее выпорола размоченной вицей за маловерие в божественность Ганеша.
  Она боязливо пожала плечами и ничего не ответила. Тогда я спросила у нее, как она пришла в эту общину. Она рассказала, не сразу, но рассказала. Мы начали с ней так общаться почти каждый день. Делились мыслями и прочим. Можно сказать у нас получилось что-то вроде дружбы. А ведь она была запрещена Ганешом. Но мы были очень осторожны.
  И вот в один момент, когда ее отправили вместе со мной чистить туалет, я набралась смелости и показала ей доску, что отходила от стены и намекнула на то, что если кому-то захочется отсюда сбежать, нужно только захотеть.
  Тогда она ничего не сказала, только очень испугалась, что об этом кто-нибудь узнает. Только через неделю она сказала, что хотела бы сбежать вместе со мной, и мы начали готовиться.
  Я к тому времени придумала один план. Он был достаточно прост: надо было ночью залезть на крышу туалета и оттуда перемахнуть за забор.
  Одной летней ночью нам удалось выбраться на улицу, − мы надолго задержались вечером на кухне. Почистив картофель для утренней варки еды, мы, под предлогом выброса очистков, вышли на улицу. Взяли большой тяжелый чан с разными отходами и вдвоем понесли его к выгребной яме.
  В тот вечер на кухне дежурил Дмитрий - жрец внутреннего круга. Он всегда был ленив и в этот раз, заснув на кухне, не захотел идти с нами или тем более помогать. Мы очень обрадовались такой удаче и воспользовались ей.
  У выгребной ямы никого не было, и мы спокойно слили туда отходы, после чего прошли до туалетов. Когда поняли, что там тоже пусто, я оторвала доску от стенки, а потом мы перевернули чан вверх дном и залезли на крыши сортиров.
  Никаких веревок у нас не было, все вообще было достаточно спонтанно, но я подумала, что можно приложить доску с внешней стороны забора, чтобы получилась как бы горка. Конечно, доска была меньше на целый метр, но нам хватило и этого. Желание сбежать было достаточно велико, для такой авантюры.
  В общем, мы оказались снаружи забора и метнулись в лес. Потом, когда чуть не заблудились, выбрались на грунтовую дорогу, по которой ездили в основном жрецы внешнего круга.
  Мы не знали, куда мы сможем выйти и сможем ли, но к утру мы добрались до какой-то деревни. Нам не хватило каких-то полчаса, чтобы добежать до первого дома, и постучаться в него, как нас догнали несколько жрецов. Грубо затолкав в уазик, мужчины увезли нас обратно.
  Сейчас даже вспоминать не могу без боли, что нам пришлось вытерпеть после того неудачного побега. Это было ужасно!
  Через месяц, после того как меня выпустили из подвала, я узнала, что девочка, с которой бежала, повесилась в храме. Ганеш по этому поводу сказал, что это хороший знак, мол, она поняла свою ошибку и нашла наилучшее место для своей смерти.
  "Всякий, кто, раскаявшись в своих ошибках, умрет в моем храме, − сказал он тогда, − займет место в моих небесных чертогах".
  После этого я еще сильней захотела сбежать и пыталась сделать это два раза.
  Второй раз я бежала уже одна, и то, только через год, когда наблюдение за мной стало не таким непрестанным. Добежала до деревни, постучалась в первый же дом. Его хозяин, приютил меня, а потом, когда по моим следам пришли жрецы, без сожалений выдал меня. И получил за это немного денег. Видимо, у деревенских были какие-то договоренности с общиной или мне просто не повезло?
  Учтя это, в третий раз я бежала не в деревню, а к шоссе. Думала, что смогу на попутках добраться до города. Единственное, что меня подвело тогда, так это неудачно выбранное время побега. До шоссе я добралась, но когда увидела дорогу, а тогда была уже осень, поняла, что никакой попутки мне поймать не удастся. Глубокая ночь, промозглый ветер с моросящим холодным дождем, будто смыли с шоссе все машины. Два часа я месила грязь по обочине, двигаясь, как мне казалось, в сторону города.
  Единственная машина, которая проехала по этой дороге за все время моего пути, принадлежала нашей общине. Я настолько устала, что буквально еле переставляла ноги и даже не слышала шума мотора уазика, когда он почти вплотную подъехал ко мне.
  Я отчаялась. Опустила руки и ничего уже не хотела. Хотя меня стала посещать мысль суицида, и я даже начала жалеть, что не сотворила с собой что-нибудь подобное, как та девочка.
  Однако эта мысль не успела окрепнуть в моей голове и все из-за того что в нашу общину однажды пришел незнакомец. Он просто пришел. Никто его не звал, никому он не был известен. К тому же его никто не пропускал на нашу территорию. Он просто появился в храме на вечерней службе. Вышел из темного угла и жутко улыбаясь, сверну голову Ганешу как птенчику.
  Никто не закричал, ни вскочил с места и не рванул из храма вон. Все были настолько заворожены незнакомцем и его темными бездонными глазами, что будто пристыли к полу. Он говорил звенящим шепотом, околдовывал нас, обволакивал своей волей и мы подчинялись ему.
  Я поняла, что этот незнакомец в отличие от Ганеша, творил настоящие чудеса. Тот просто подмешивал в наш чай галлюциногены и давил на больные места каждого человека, являясь при этом неплохим психологом. А этот незнакомец, называвший себя Блимдором или Рукой Тьмы, делал сверхъестественные вещи.
  Он стал во главе нашей общины, упразднил большинство порядков, но ввел некоторые свои. Однако запрет на выход из общины остался неприкосновенен и даже сделался жестче. Теперь желающих выйти из-под его руки ждала смерть. Жертвоприношение. Это стало главным, что требовал от нас Блимдор - проводить обряды жертвоприношений.
  Он наделил внутренних жрецов некоторой силой, благодаря которой они смогли совершать обряды жертвоприношения без его участия. У старшего жреца он убрал всю плоть с руки почти до самого локтя. Отделил кисть и заточил лучевые кости. Они стали похожи на два клыка, покрытые какими-то письменами.
  Внешние жрецы получили от него силу убеждения и стали чаще приводить в общину людей. А там их уже ждал старший жрец, который должен был распарывать тело человека своей "костлявой" рукой.
  Блимдор дал жрецу шкуру неизвестного мне животного, на которой тот должен был умертвлять людей. И когда шкура напитывалась кровью, а на это обычно хватало тридцати людей, ее закапывали в землю, а трупы хоронили далеко в лесу. Потом шкуру, которая становилась вдруг чистой, выкапывали и начинали все заново.
  Нет, я не видела этих жертвоприношений. Мне о них рассказала одна женщина, которая часто проводила ночи в постели жреца. Однажды он разрешил ей присутствовать на заклании. Она говорила она об этом как о чем-то удивительно восхитительном, горделиво задирала нос и насмешливо фыркала, когда некоторые падали в обморок.
  С каждым днем мне становилось все страшнее и страшнее. На территории нашей общины стали появляться какие-то странные ломаные тени там, где они в принципе находиться не могли. Людям, бывшим при Ганеше "пустыми", а при Блимдоре ставшим просто слугами стали сниться жутко тягучие кошмары. Даже после того как мы просыпались, картинки ужасных снов не оставляли нас, и бывало, держались в голове до середины дня.
  Было очень страшно ходить в храм. Там будто поселился визг десятков убитых людей. Он так давил на меня, что я не могла прийти в себя и сутками после этого ходила как зомби. И не я одна!
  Я хотела убежать, но боялась, что если меня поймают, то в этот раз не просто накажут, а принесут в жертву. А мне было от этого гораздо страшнее, чем, если бы меня просто убили. Так что пыталась продумать более удачливый план побега.
  Однако произошло нечто, что разрушило мои планы. Мои родители спасли меня. Нет, не так как я бы хотела, а совсем по-другому. Они погибли.
  Когда я мыла пол в коридоре общего дома, случайно услышала разговор из комнаты одного внешнего жреца. Блимдор появился только один раз после того как стал главой нашей общины, поэтому всеми делами теперь заправлял старший жрец с ритуальным "ножом" вместо руки.
  Невольно прислушавшись, я узнала, что мои родители погибли в автокатастрофе, и после них осталось приличное наследство. Как я поняла из их разговора, у моих родителей после моего исчезновения, дела неожиданно пошли в гору. Наверное, они просто окунулись в работу с головой, чтобы забыть, что я пропала. Чтобы заглушить боль в душе.
  Никакого завещания они не оставили, поэтому все имущество могло уйти в пользу государства. Чтобы не допустить такую утрату немалых денег, старший жрец приказал, чтобы одна из женщин взяла надо мной опеку и получила наследство, после чего они уже придумают, как от меня избавиться.
  Тогда я поняла, что меня принесут в жертву или просто удушат где-нибудь по-тихому. Но в любом случае, после того как они получат наследство в место меня, жить мне останется недолго.
  С полной ясностью уразумев это, я решилась бежать и постараться сделать это удачно. Мне было жаль, что я не смогла проститься со своими родителями, мне было стыдно за то, что я произнесла при последней встрече с ними. Мне было так горько осознавать, что в этом мире я вновь осталась одна.
  Я не отчаялась, не сдалась. Гложущая горечь утраты самых близких мне людей, придавала мне сил.
  Несколько дней я обдумывала пути побега и уже была готова его совершить, но не успела.
  Проводящий, так назвал Блимдор старшего жреца, при посвящении того в сан, будто догадался о моих планах. Он каким-то образом понял, что я знаю про смерть родителей и их решение присвоить мое наследство, а меня саму отправить к бабушке.
  Ночью, когда я уже была одета в теплую одежду и ждала только, когда все уснут, к моей койке подошли насколько мужчин и, скрутив мне руки, вкололи мне какую-то гадость. После нее я целую неделю была как овощ. В голове был такой сумбур, что я даже говорить почти не могла, не получалось связать и двух слов, мысли постоянно разбегались.
  Помню, что под действием этого вещества, которое мне кололи каждый день, меня возили в город, таскали по каким-то кабинетам. В конце концов, женщина, та самая, что бахвалилась своей приближенностью к Проводящему, заявила, что ответ на возможность стать моим опекуном, она получит через неделю. А там уж можно будет вновь договориться с каким-нибудь нечестным чиновником и быстренько все прибрать к своим рукам.
  Все это она мне рассказала лично, когда меня снова закинули в подвал, чтобы я опять не сбежала. А еще она сказала, что Проводящий решил, после того как они уложат все дела, принести меня в жертву на шкуре, причем при всей общине. Будто бы в назидание за мои побеги.
  Колоть, как и кормить, меня перестали. И три дня я провела в холодном подвале в полном одиночестве. Даже плакать не могла, только смотрела в темноту, и все время прокручивала в голове свою последнюю фразу, сказанную родителям.
  Спала, потом просыпалась и бессмысленно таращилась в темноту. На четвертый день мне так захотелось пить, что подстегиваемая жаждой, я начал ощупывать стены, в надежде слизать хоть капли влаги.
  В какой-то момент, я ощутила под рукой потрескавшиеся стены фундамента, покрытые в некоторых местах коркой льда. По какому-то наитию я достала из волос гребешок, оставшийся от бабушки и начала ковырять стену.
  Бетон, рыхлый как рассохшаяся земля, комьями стал падать на пол. Не знаю почему он так легко поддавался моему напору, может был не качественный, может клали неправильно, не соблюдали какие-то правила? Не знаю. Меня тогда волновало совсем другое: смогу ли я сбежать?
  У меня вновь появилась надежда, когда я дошла до кирпичей внутри стены. И эта надежда грела меня, добавляя сил. А кирпичи были ничем не скреплены между собой, − похоже, кто-то явно халтурил, делая фундамент. Но мне это было только на руку.
  Я добралась до кирпичей и стала тихонько их вынимать из стены и складывать на пол. Они лежали в три слоя в стене, после чего снова шла бетонная стена. Нет, не стена, скорее слой цементной краски. Она была не толще двух сантиметров, к тому же хрупкая как будто из песка.
  Расширив дыру, я высунула голову из подвала и, убедившись, что никого поблизости нет, вылезла на улицу.
  Вечер только начинался, а это значило, что все уже собрались в храме на "призыв" − это было еще одно нововведение Блимдора. Каждый вечер мы собирались в храме и по два часа произносили слова какого-то призыва, после чего слуги уходили и что там творил Проводящий, никто из нас не знал.
  Оказавшись на улице, я была одета только в платье, в котором меня возили в город, валенки и старую шубу. Эти вещи всегда находились в подвале и их одевали всякий, кто туда попадал, если не хотел околеть.
  Добежав до туалетов, я сама не помню как забралась на них. После я спрыгнула прямо в сугроб и, понимая, что найти меня по следам будет очень просто, побежала со скоростью, на какую только была способна. Хотела уйти как можно дальше и к тому же в лес, в ту сторону, куда я раньше не ходила. Я не знала, что у них были снегоходы, думала, что пойдут искать пешком, поэтому и стремилась бежать быстро. Хотя это было очень сложно.
  Не могу посчитать сколько по времени я бежала, но не меньше двух часов точно. И если бы не узкая тропинка, на которую я случайно наткнулась, то, наверное, я бы никогда не вышла из того леса - упала бы без сил и тихо померла в снегу. Но мне повезло.
  Я вышла по тропинке к дачному поселку. Конечно, я не сразу поняла, что это дачи. Сначала подумала, что это вымершая деревня, но потом увидела вырванные замки, выломанные двери или окна. Заходила в домики, не обнесенные никакими заборам - в деревнях такого практически не бывает. Да и какие-то не основательные дома были, некоторые даже без печек вовсе.
  Походила, позаглядывала в некоторые дома и выбрала ваш. Мне он показался более уютным. Я всего-то хотела немного согреться и бежать дальше, но когда зажгла свечу, увидела крупы и не смогла устоять, чтобы не сварить себе горячей еды.
  Растопила печку, нашла ложку с кастрюлей в сенях и решила сделать себе ужин. Минут через двадцать после этого пришли вы.
  
  Конец рассказа Марии
  
  Девушка повернулась в мою сторону и проговорила, чуть веселей:
  − Ну вот, я и рассказала все.
  − М-да, − промычал я и быстро глянул на нее.
  Девушка вымоталась, ее глаза слипались, но она крепилась и не давала себе заснуть. Я поступил не очень хорошо, заставив ее рассказывать, вместо того, чтобы дать отдохнуть, но мне было необходимо знать всю историю до конца. Поначалу, я просто чувствовал в ней тревожные колокольчики, а к концу услышал их достаточно явственно. Трезвонили они весьма ощутимо.
  − Спи. - Я сменил музыку на релаксирующую. - Отвезу тебя пока к себе домой, а потом вместе подумаем, что с тобой делать.
  − Хорошо, − прошептала она и уже на пороге сна добавила: − Спасибо, что спасли мня.
  Я не считал себя знатоком матерных слов, но после ее рассказа оказалось, что я неплохо владею искусством "матоизлогательства", если можно так выразиться. Правда, чтобы не разбудить девушку, я это делал про себя, крепко сжимая руль в руках.
  
  Глава II
  За несколько месяцев до вышеописанного
  
  В междумирье я ступил в Скважину, ведущую в мой мир, и только стоя в холодной луже, в заброшенном парке рядом со своим домом, сообразил, что заявился сюда практически голый. Одежда свисала с меня обугленными лохмотьями, сапоги лопнули, обнажая грязные пальцы и покореженные огнем, ногти.
  Более того, моя бородка, мои брови и волосы на голове сгорели, будто я подстригся таким экстравагантным образом. Только ремень, с пряжкой в виде когтистой руки каким-то чудом не пострадал. Очевидно из-за того что он был прикрыт курткой. Она взяла удар на себя, и теперь я мог красоваться огромной дырой на спине.
  Но все это было как-то мелко по сравнению с той бурей эмоций, какие охватили меня.
  Я вернулся!
  Конечно, можно было бы сразу появиться дома и перепугать всех до безумия своим неожиданным появлением из воздуха, да к тому же в таком виде. Но тогда мне бы не удалось построить нормальную, а главное, правдоподобную версию всего произошедшего со мной. Ну, как бы я отвертелся от неожиданного появления? А правду говорить почему-то совсем не хотелось. Желания, впутывать в эту историю своих ближних, у меня не было и в помине.
  Первые минуты я просто радостно озирался вокруг. Разглядывал сквозь голые, совершенно обыкновенные деревья, с облетевшей листвой, высотные дома.
  Насмотревшись, уверенно двинул к выходу из парка. Пройдя по изломанному асфальту, положенному, наверное, еще в годы, когда мой дед умел только "угукать", я остановился у толстой сосны, неведомо каким образом затесавшейся в этот лиственные парк, и уставился на улицу "Цыганскую" или просто, "Цыганку".
  На самом деле название у нее было другое. Официально оно звучало как Улица Ц. И. Ганова. Но местные жители, сколько я себя помню, называли ее не иначе как "Цыганка".
  Улица второстепенная, примыкающая к жилым кварталам, никогда не могла похвастаться оживленным потоком, как машин, так и людей. И все-таки сейчас на ней было немало людей. Красные, желтые, синие и совсем не поддающиеся определению зонты, сновали мимо одинаковых магазинчиков, с непременным атрибутом моего мира - рекламой.
  Разбитый забор, с проржавевшими от времени коваными решетками или просто вырванными какими-то вандалами, порос уже умирающим вьюном. Асфальт, распоротый мощными корнями старой сосны, бугрился неровными зигзагами, а кое-где красовался ямами на тротуаре, окаймляющем парк. В них собиралась вода, образуя глянцевые лужи и препятствуя нормальному движению по этой дороге.
  Люди по ней давно перестали ходить, боясь переломать ноги. Да и в парк перестали заглядывать и детям, как сейчас помню, запретили вообще к нему приближаться. Слишком часто там собирались люди по интересам связанным с чрезмерным употреблением алкоголя. "Литробол", "спиртоглот"! Можно как угодно называть пьянство.
  Появившись в парке, я увидел вокруг себя просто горы мусора. Старый диван, на котором, судя по отсутствию "токов", лежал уже мертвый чей-то собутыльник. Рядом с ним потухший костер, море битого стекла, цветастых бумажек и мятого пластика.
  Вообще, осень редко бывает радужной. Но даже при такой картине, встретившей меня, я не впал в мрачное настроение. Ведь я же вернулся. Прошел через такое, что и вспоминать-то не очень хочется, и все-таки вернулся!
  Перепрыгнув через забор, я уверенно дошел до дороги и, пропустив машину с удивленным водителем, перешел дорогу.
  Я рассмеялся, когда девушка в коротком блестящем плаще и на высоченных каблуках, шарахнулась от меня в сторону, прикрываясь золотистым зонтом как щитом.
  − Мадмуазель! - картинно поклонился я ей и, уже захохотав во все горло, прошел во дворы.
  Около дома, где я вырос, в небольшой песочнице ковырялись дети, строя из мокрого песка пирамидки и замки. Их громкие пискливые голоса разносились по всему двору, примешиваясь к шуму машин и натруженных автобусов, скребущих по влажному асфальту.
  Совсем не далеко была главная улица, по которой ездил шумливый транспорт. А в небе уже пару раз я видел пронесшихся истребителей, оставляющих за собой гром и дымный след.
  Совсем забыл, как в этом мире может быть шумно. Я поначалу даже морщился слегка. Но когда нажал на кнопку домофона, все посторонние шумы пропали сами по себе.
  − Кто? - Искаженный голос отца, пронесся с шестого этажа на первый.
  Обернувшись, чтобы посмотреть на соседку, с изумлением и подозрением, застывшую на лавочке рядом с подъездом, я произнес:
  − Отец, открывай! Это я!
  Признаюсь, домой меня пустили не сразу. Сначала послали пару раз, но я улыбался и настойчиво давил на кнопку вызова. Тогда отец не выдержал и выбежал "надрать задницу", хулигану, балующемуся с домофоном.
  Он, грозно нахмурившись, в старых трико с оттянутыми коленками, будто жеваных тапках и давно выцветшей тельняшке, вышел из подъезда и обомлел, уставившись на меня.
  − Гранату в сопло! - очумело пробормотал он через некоторое время свою любимую присказку, подходя ближе и хватая меня за плечи. - Родька, ты что ли?
  Расплывшись в улыбке, я положительно погудел и хлопнул отца по плечу.
  − Я, батя! Вот, добрался, наконец-таки. Домой-то пустишь, а то холодно тут стоять?
  Через два часа я тяжело отвалился от стола, на котором стояли лучшие блюда, что мама успела наготовить, после того как пришла в себя. Поначалу она просто упала в обморок, когда отец завел меня домой. Потом ревела, а потом выдала мне вещи отца, что бы я переоделся после душа, и убежала на кухню готовить праздничный обед.
  Отец налил нам по рюмке водки и, насупившись, заставил меня рассказывать о моем спасении с острова. До застолья я отказался что-либо рассказывать, не из дурной прихоти, а просто мысленно убирал неровности, сглаживал свой неправдивый рассказ. Да еще, чтобы совсем не оплошать, для начала узнал, как ребята выбрались с острова.
  Оказалось, что они спустились вглубь острова, и у самого озера встретили молодую пару. Молодожены из Италии оставили свою яхту в маленькой бухточке, и бродили по острову, наслаждаясь друг другом. Вот они и помогли им связаться с миром, в результате чего их спасли.
  Меня они искали все вместе почти неделю. Облазили весь островок, но так и не нашли.
   − Ну, слушайте! - Замахнув стопку, я начал свой рассказ с того места как упал самолет.
  Я выдал им историю своего спасения, не особо погружаясь в мелкие детали. Знал, что они все равно будут спрашивать и переспрашивать.
  − В общем, провалился я в глубокие пещеры. Сколько я там ползал, не знаю - часов-то не было, − но когда наконец-таки вылез наружу, никого не обнаружил. - Я говорил не спеша, задумчиво трогая лысую голову. − Побродил по острову. Следы видел, а самих людей нет. Потом разжег костер на самой высокой скале и поддерживал его несколько дней, пока меня не заметили на каком-то рыболовном траулере.
  Поднялся к ним на борт. Походил с ними недолго, в ближайшем порту меня ссадили, но я там нанялся в команду сухогруза приписанного к порту в Украине. Нелегально высадился там и уже оттуда, когда пешком, когда на попутках добрался до границы с Россией. Ну а там уж было дело техники, добраться до дома. Вот я и добрался.
  Не знаю, поверили они мне или нет, но особо сильно не докапывались.
  На следующий день я сходил в отделение полиции и заявил, что нашелся, жив и здоров. Ну и утряс еще кое-какие моменты.
  Вскоре я был свободен как ветер. На работу не стал устраиваться, решил немного отдохнуть, тем более кое-какие деньжата были, так что можно было позволить себе побездельничать.
  Хотя я бы не сказал, что бездельничал все то время. За вырученные деньги я нашел себе тренера по фехтованию и, пусть оно было не совсем боевым, а скорее спортивным, мне эти знания дались непросто.
  Записался в школы айкидо и муай-тай, и если бы не мои некоторые качества, никто бы и никогда не стал меня учить. Учить всерьез. А так, тренеры этих двух школ плотно взялись за меня. Иногда даже моя выносливость не могла выстоять против нагрузки, которую ставили передо мной учителя.
  Когда они узнали, что я сдуру записался в две школы, они договорились между собой и стали работать со мной уже вместе. Противостоять противникам разных школ было жутко трудно. Однажды наш спарринг слишком затянулся, я отбивался как мог, но в какой-то момент не сдержался и наружу проявились мои когти.
  Я с трудом скрывал от них эти вещи, особенно когда они плотно наседали на меня, но они чувствовали, что я раскрываюсь не полностью, что-то утаиваю. Вот они и решили меня доконать, вывести, так сказать, на чистую воду. Вывели, на свою беду.
  Нет, я их не убил. Так, поцарапал слегка, да одежду на лоскуты порвал, не маньяк же все-таки, соображал немного.
  После того раза они долго совещались, странно смотрели на меня, будто на мутанта. Хотя я наверняка им таким и казался. Но как бы то ни было, они ни о чем меня не спрашивали, а я и не имел желания рассказывать. Они просто приняли меня таким. В конце концов, немного изменили мой курс обучения, а меня наказали, за то, что не рассказал им свою маленькую тайну. Знали бы они другую тайну, вообще, выгнали бы меня нафиг. Это я про Вадрамы и "живые токи".
  Так и прошли несколько месяцев напряженных тренировок. А в конце января я кое-как отбрехался от своих учителей, в том числе и от тренера по фехтованию и, взяв отцовскую машину, поехал на дачу, дабы наконец-таки плотнее заняться экспериментами с Вадрамами.
  В тишине и спокойствии, как мне думалось, я замечательно проведу время, да к тому же с пользой. Кулаками и ногами от огня не защитишься. А второй раз обгорать, как опаленная туша, мне совсем не хотелось.
  Но.... Почему это маленькое слово всегда так непредсказуемо? Вроде бы ты стоишь перед зеркалом и задумчиво бреешься, или полоскаешь потные носки в мелком ручейке, после того как неосмотрительно наступил в матерчатых кроссовках в лужу грязи, притаившейся около трухлявого пня в осеннем лесу, или даже, плюнув на работу, уныло ждешь конца рабочего времени. Но! Возможно на самом-то деле ты вовсе не ты, а маленький жучок с чувствительными усиками, впавший в спячку под пожелтевшим листочком березы в том самом лесу, где ты наступил в грязь, и видящий сон про "себя-человека". Как понять, что скрывается под этим маленьким, но иногда, очень коварным словом?
  Хотел отдохнуть в тиши и глуши, вдалеке от тренеров и шума города. Город, который начал давить на меня чуть ли не с первых же дней моего возвращения в родные пенаты, постепенно вновь захватил меня в свои смоговые лапы, не давая, как следует ни вдохнуть, ни выдохнуть. Оставалось лишь терпеть и ждать удобного случая, чтобы смыться в какой-нибудь медвежий угол и услышать себя, чего в городе сделать практически не возможно.
  Ну, вырвался и что? Сразу же попал в какую-то передрягу. Нет, хорошо конечно, что мне удалось помочь Марии уйти от преследователей, но я узнал такое, что теперь мне было бы уже трудно это забыть и просто выкинуть из головы.
  Эта секта меня не особо взволновала бы, если бы там остался предводительствовать Ганеш, а не узурпатор Блимдор. Было такое смутное чувство, что этот Блимдор ой как непрост. И те мужички, что приехали за Марией... тоже были какие-то не совсем безобидные. В них была какая-то сила, я ее чувствовал и, пожалуй, могу сказать, что она была явно нехорошей. Та сила самого Зла, что пожирает изнутри, та, которая сжигает тебя без остатка. И чем чаще ты к ней обращаешься, тем меньше тебя становится с каждым разом. Я видел на них отпечатки этого Зла и знал что оно от Блимдора. Но кто он сам такой и откуда взялся? Вот ведь вопросик!
  Но пусть даже я увидел такие ростки Зла, совсем рядом с собой. Пусть! Меня бы это, наверное, тоже не сподвигло на геройское разорение гнезда темных сектантов. Зная историю своего мира, хоть, и не очень хорошо, но все-таки зная, я бы ни за что не поверил, что такое проникновение Зла в мир произошло впервые. Нет, это же очевидно, что такое уже бывало и не раз.
  Так что же тогда забрало мой покой?
  Я не сразу в этом разобрался. Поначалу думал, во мне ропщет совесть, жажда справедливости или просто желание наказать мерзких дельцов, греющих руки в крови людей. Но, нет! Было кое-что посильней, от чего скрипели зубы, а когти царапали письменный стол.
  Это была ненависть, спаянная в один шипастый клубок со страхом. Ненависть, заставляющая прыгать вперед и страх, вынуждающий сделать шаг назад.
  Отступать я не мог, − четко осознавал, что однажды придет день и за спиной останется только бездна. С каждым днем мое отступление будет ускоряться, а пропасть приближаться и остановиться будет все труднее и труднее. Это как с наркотиками. Есть первый укол, второй, а потом уже последний.
  Понимание, что спрятаться и отсидеться не получится, всецело захватило меня, основательно изменив мои дальнейшие планы. Было острое ощущение того, что эта ситуация крепко связана со мной. Чуял я, как собака ищейка, чуял, что без моих новоявленных родственников здесь не обошлось. Предстояло только это проверить, чтобы удостовериться в правильности своих выводов.
  Предупрежден, значит, вооружен!
  Предупреждением-то я вооружился, а больше запасаться было особо нечем. Меч, ножи да парочка нехитрых заклинаний, вот, пожалуй, и весь арсенал, которым я располагал, когда решился наведаться к сектантам в гости. И не сказать, что непрошеным гостем, приглашение-то у меня было. От того мужика что меня вербовал, а потом получил дробью в грудь.
  Уладил все дела, какие того требовали на тот момент. Сдал Марию в руки своих родителей. Они сразу же прониклись к ней симпатией и обещали помочь ей в восстановлении прав на собственность. Вместе с отцом ходили по психотерапевтам и чиновникам, короче собирали документы по разным инстанциям. Не отходили от нее не на шаг. Она им будто дочкой стала, так что я за нее был спокоен. Мама ее откормит, папа защитит, в этом я был уверен, поэтому не переживал за нее.
  Вечерком, спустя целую неделю после того как приехал с дачи, я вновь поехал туда.
  Прогрел старенькую семерку и, включив Kraftwerk, уверенно выехал со стоянки. Только проезжая мимо дома, посмотрел на светящиеся окна родительской квартиры. Предчувствие, что вернусь не скоро, а может, и вовсе не вернусь, я воспринял как простое опасение, поэтому постарался прогнать его, втопив педаль газа в пол и сделав музыку громче. Отвлечемся дорогой.
  
  ***
  
  Поездка заняла, не сказать чтоб много времени, но постоять в пробках пришлось. Две дуры и один дурак тесно сплелись на дороге в один аварийный союз, от чего оба направления практически встали.
  Часа за три я доехал до деревни, где Марию тогда выдали сектантам. Проехал ее, разглядывая сумрачные дома в свете редкого освещения от кривых фонарных столбов. Нашел съезд с асфальта на грунтовку, представляющую зимой узкую колею, похожую на исполинскую лыжню. Сворачивать не стал, проехал дальше.
  Оставив машину около маленького магазинчика, я вытащил из салона охотничьи лыжи, оставшиеся еще от деда лесника и сумку со своими "железками". После чего тенью скользнул в сторону леса.
  Мария достаточно подробно объяснила как добраться до сектантского домика, поэтому я не переживал что заплутаю. Тем более старался ехать на лыжах параллельно с грунтовкой, ведущей, как говорила бывшая сектантка, прямиком в "цветник сатанистов".
  Проехал примерно километра два, когда услышал впереди гудение мотора. Присев в снег и, спрятавшись за деревом, я разглядел в полусотне метров от себя ползущий по дороге уазик. Лучи света неторопливо пропрыгали мимо и вскоре все снова стихло.
  Больше я никого не видел, потому проехал еще пару километров достаточно спокойно, только лису спугнул да лыжную палку чуть не потерял. При таких сугробах они были практически не нужны, поэтому я редко ими отталкивался и просто держал в руках.
  Ночное зрение не подводило - я увидел высокий забор общины с приличного расстояния. Осторожно подъехав к нему, прислушался, надеясь понять, не засекли ли. Сектанты сектантами, но всяких камер да жучков по лесу и на заборе расставить вполне могли. И хоть я и смотрел по сторонам, когда скользил по снегу, стопроцентной уверенности что я бы такое заметил, у меня не было.
  Как недавно заметил мой отец: "Пуля в голове или ножик в печени бывают лишними, а перестраховка - никогда!"
  Вот я и страховал сам себя.
  Плавно, стараясь особо не хрустеть снегом, я прокатился вдоль забора до, как мне показалось, наиболее подходящего места, чтобы его перелезть. Остановился, снял куртку и надел крестообразную перевязь с ножами на грудь, а к ремню присобачил замерзшими руками ножны с клинком. На улице стоял минус. Такой интересный минус градусов в двадцать.
  Проверив, как выходят из ножен ножи и меч, я достал из сумки толстую веревку и, завязав на одном ее конце петлю, заарканил одно из бревен забора. Подтянувшись, стряхнул лыжи с унт (на что-то другое лыжи не были рассчитаны, если не считать валенок, конечно) и вскарабкался на забор. Взявшись обеими руками за острия частокола, я внимательно разглядел представившийся мне вид.
  Два низких, но вытянутых барака стояли почти вплотную друг к другу. Рядом в нескольких метрах от них упирался в землю основательный квадратный высокий дом. В его стенах, составленных из толстых оцилиндрованных бревен, было только одно окно с моей стороны. Из него шел тусклый неровный свет, и доносилось что-то вроде глухого пения-стона.
  Это был храм, построенный в честь Ганеша, его храм, в котором теперь, как рассказывала Мария, Проводящий своей уродливой рукой приносил людей в жертву. Не понятно только кому. Впрочем, вариантов ответа на этот вопрос немного.
  Уже собираясь перепрыгнуть на территорию общины, я осекся, заслышав издалека шум машины. А, нет, не одной, а двух машин. Следом за, уже виденным мной ранее, уазиком, в ворота, споро открытые двумя привратниками с ружьями, въехал большой черный джип.
  Я пригнулся, так чтобы голова почти не высовывалась, и наблюдал за тем как машины заехали за бараки, после чего моторы автомобилей заглохли и захлопали дверцы.
  Провисев так минут десять, я дождался полной тишины на улице и, перемахнув забор, мягко приземлился в невысокий сугроб. Придерживая меч рукой, метнулся к ближнему бараку.
  Они были без окон, только под самой крышей было что-то вроде вентиляционных окошек. Небольшие квадратные дырки, больше смахивающие на отдушины в банях, вряд ли позволили, кому бы то ни было рассмотреть меня в этакой темноте. По крайней мере, простым людям.
  Насчет того что здесь есть кто-то по мимо людей, мое ощущение, а позже и зрение, говорило однозначно: есть! Это я почувствовал еще за километр от забора. Какое-то неуловимое чувство неприятности начало носиться вокруг меня. Холодом проникало внутрь, будто желая угнездиться в груди и свести с ума. Оно витало вокруг меня, рассеянное среди воздуха еле заметными сгустками сероватой массы. Чистым зрением я видел их как медуз сотканных из едкого дыма. Одну из них даже лыжной палкой попытался долбануть. Не вышло.
  Однако они ко мне не приближались, крутились только повсюду, но даже одним своим видом студили меня изнутри. Пока от них проблем не было, внимания на эту гадость я не обращал. Вместо этого я двинулся вдоль стены барака к храму, откуда все еще слышался чей-то голос. Довольно мерзкий голос. Он то взвывал, то стихал до дребезжащего шепота, будто кто-то прыгал по ямам с тлеющим углем.
  Идея была простая как три рубля: посмотреть, как тут живут сектанты и если удастся гадости им натворить. Уж больно мне не понравилось, что там творятся такие дела, − людей удерживают против их воли, в жертву приносят. А я этого очень не люблю. Ненавижу все, что связано с подлым рабством и уж тем более с человеческими жертвоприношениями. Когда человек сам идет на жертву, в ясном уме и трезвой памяти, это подвиг, а вот когда его как барана пеленают и потом режут - это уже преступление. И не абы какое, а... ужасное. Такое, которому нет оправдания нигде и никогда!
  Дойдя до угла барака, я выглянул из-за него и быстро юркнул обратно. На крыльце стояли два мужика в черных фуфайках, те самые, что открывали ворота, запуская машины на территорию общины.
  Выбрасывая в морозный воздух клубы дыма от сигарет, они полушепотом обсуждали достоинства и недостатки джипа, пристроившегося у самого крыльца. Рядом с ним стоял потрепанный старый уазик − матерый, битый жизнью и русскими дорогами, трудяга. Джип, поблескивая хромированными дисками и бампером, смотрелся посреди деревянных построек и мужиков в телогрейках, как король Людовик XIV в обыкновенной русской бане времен Петра I. Не вписывался... слегка.
  Миновать привратников, просочиться к храму, так чтобы они меня не заметили, было, мягко говоря, невозможно. Крыльцо храма очень хорошо просматривалось от барака, тем более на нем висел яркий фонарь, освещая вокруг себя приличное расстояние. Это означало, что даже убить охранников и спокойно подойти к храму, я просто так не смогу. Возможно, кто-то за ними наблюдал? Этого я не знал, но был уверен в одном - шуметь, пока не стоило.
  Следуя этой мысли, я развернулся и пошел в обход барака, надеясь найти еще один вход в него или соседний.
  Не пригибаясь, а даже, достаточно открыто, я прошел вдоль здания и увидел небольшую дверь, ведущую в кухню. Со слов Марии я неплохо знал расположение построек и про эту дверь тоже помнил. Правда, я ее не рассматривал в качестве возможного варианта проникновение в бараки. Не рассматривал по двум причинам: из кухни нет выхода в остальные помещения, только небольшое окошко для выдачи тарелок в зал и ход в погреб, а из него уже в подвал, где сектанты устроили что-то вроде карцера, для особо провинившихся.
  В другой ситуации я бы не стал тратить время на осмотр кухни, но... сейчас дверь была открыта, и я подумал, почему бы не зайти, раз приглашают.
  Дверь, конечно, была закрыта, но она представляла собой такой жалкий вид, что мне даже не пришлось напрягаться, чтобы сорвать прогнившие проушины с чахлым замком. Считай открыто.
  Кастрюли, сковородки, черпаки - первое, что бросилось мне в глаза, когда я вошел в кухню. Они висели, лежали или просто валялись на полу. Ничего интересного.
  Зачем же я сюда зашел?
  Нахмурившись, я пытался сообразить, что меня сюда привело. Простояв так несколько минут, я уже собрался уходить, как уловил еле слышный шепот. Прислушавшись, я сообразил, что он доносится откуда-то из-под пола. Так вот что меня сюда притянуло! Бессознательно.
  Углядев в деревянном полу щель, я поставил на нее ногу и надавил. Одни доски скрипнули, другие прогнулись. Вот она дверца в "царство Аида". И, хоть Одиссеем я не был, но решил туда спуститься. Было такое ощущение, что там кого-то заперли. А это не есть хорошо.
  Отодвинув мешок с какой-то фигней в сторону, я схватил за железное кольцо и потянул на себя деревянную дверцу в полу. Из погреба на меня дунуло застоявшимся теплым воздухом и пахнуло дряблым картофелем. Голоса, видимо из-за скрипа дверцы, вдруг разом смолкли.
  Спрыгнув на бетонный пол и подняв тучу пыли, я пошел вдоль деревянных баков, заваленных, судя по всему, овощами. Пройдя несколько метров, я уперся в низкую железную дверь. Приложившись к ней ухом, услышал только тревожное дыхание нескольких человек и тихий шорох, будто кто-то отходил или отползал от двери.
  Я тихонько постучал в дверь и прислушался. Всякие звуки вообще смолкли, а потом вдруг кто-то неожиданно громко и надсадно закашлял. Тут же послышалась возня, еле различимый шепот, требующий тишины. Тогда я уже смелее постучал в дверь.
  − Мне кто-нибудь ответит? - негромко проговорил я, прекрасно понимая, что они меня слышат.
  Опять возня, приглушенное бурчание и, кажется, даже чей-то тихий плач. Затем у самой двери раздался тихий голос мужчины.
  − Что тебе нужно?
  Следующая моя фраза выглядела до крайности странной и неуместной, но не задать ее я не мог.
  − Вы что там делаете?
  − Хватит шутить! − злобно прорычал мужской голос из-за двери. - За одним из нас пришел? Ну, так попробуй зайти, осмелься. Нам все равно терять нечего.
  В принципе, это был ожидаемый и нормальный, в данной ситуации, ответ.
  − Я сейчас открою дверь, но кидаться на меня не советую, − предупредил я, по крепче хватая большой навесной замок на двери.
  Поднатужившись, я с треском вырвал его из приваренных к двери и косяку толстых металлических колец. Тут же отбросив его в сторону, я рывком распахнул дверь и на всякий случай чуть отошел в сторону. Надо сказать, не зря отошел.
  В то место, где я только что стоял, полетела большая шуба, поначалу принятая мной за огромную птицу, она не найдя свой цели упала на пыльный и неровный бетонный пол. А верхом на нее упал здоровенный мужик, и так врезал по ней, что окажись я под этой шубой, вмиг обзавелся бы кучей сломанных костей.
  Здесь было темно, может быть поэтому мужик не разглядел, попала ли его импровизированная сеть на "кабанчика". Впрочем, он почти сразу сообразил, что под шубой никого нет. Поэтому чуть приподнявшись и принимая какую-то звериную позу, он вытаращил глаза в темноту, готовый растерзать любого врага. Надеясь только на слух, он медленно вертел головой в стороны, пытаясь меня уловить.
  Я честно признаюсь, смотрел на него с восхищением. Такая мощь, непоколебимость, хищность и бесстрашие. И, тем не менее, пришлось его слегка охладить.
  Специально шумно вдохнув воздух носом, я дал ему понять, где стою. Его реакция была мгновенна. Только что он был там, а теперь уже тут.
  Буквально в сантиметре от себя я схватил его за руку и горло. Затем крутанув, бросил на пол и придавил его коленом в спину. Но мужик был силен как лев и не пожелал сразу же отключаться. Начал рыпаться и пытаться сбросить меня с себя, поэтому пришлось его треснуть кулаком по затылку, чтобы отключился. Все это произошло за доли секунды в полной темноте. И никто не проронил не единого звука.
  Когда он затих, я подошел к дверному проему и заглянул внутрь помещения, откуда меня хотели заарканить. Картина была не очень радостная: куча народу жалась к дальней стене довольно небольшого помещения с низким потолком. Человек двадцать на глаз, посчитал я их.
   Кто-то из них морщился, пытаясь меня рассмотреть, кто-то старался как можно шире раскрыть глаза, но ни тем, ни другим это не удавалось в полной мере.
  Ситуация требовала прояснения. Я должен был понять друзья они мне или враги. Первое, что мне приходило на ум, это то, что их тут просто заперли. И неважно за что. За какие-то проступки или провинности, а может быть, чем черт не шутит, для их же блага?
  А может быть, они сами захотели, чтобы их тут заперли? Для просветления какого-нибудь, например... От сектантов всякого ожидать можно! Поэтому чтобы разобраться, я углядел в толпе молодую женщину, с весьма решительным лицом, прячущую за собой двух детей.
  − Женщина, которая детей прячет, − обратился я к ней, − объясните мне, вы кто такие и что здесь делаете?
  Она вздрогнула от моего вопроса, а дети быстро спрятали свои лица за ней. Но ответить на не успела. На ощупь вперед из толпы выбился мужчина в круглых очках и, чертыхнувшись, снял их.
  − А вы кто? - нервно теребя очки, произнес он. - Раньше мы вас здесь не видели. Вы новенький? Жрец?
  − Я не из вашей общины. Просто мимо проходил, слышу, вы чего-то шепчетесь, вот и решил зайти узнать, что вы тут делаете.
  Не успел я проговорить последнее слово, как все заголосили. Начали шевелиться, подавать признаки жизни и отлипать от стены.
  − Одних здесь заперли, потому что они хотели уйти из общины, − проговорил мужчина с очками, нервно теребя их в руках. - Других одурманили и привезли сюда. Например, эта женщина с детьми, вообще из Челябинска к своей матери приехала. На вокзале поймала машину, а ее, вместо того чтобы отвезти по адресу, привезли сюда.
  Молодой паренек, по виду лет двенадцати, всхлипнув, признался, что приехал в деревню к деду в гости и загулялся допоздна. На горке его подманил какая-то красивая девушка, а потом он очнулся уже здесь.
  − Зачем? - попытался я вставить слово в общий гам. - Зачем вас тут держат?
  Из толпы выбралась сухонькая старушка и необычайно сильным и твердым голосом произнесла:
  − Приходят, уводят одного или двух из нас... и приносят в жертву!
  − Мы здесь как бараны на заклание! - не выдержал мужчина в очках.
  Много кто еще чего хотел сказать, но я попросил их перестать шуметь и дать мне подумать. Было очевидно, что все они хотят отсюда уйти. И чем быстрее, тем лучше, это понятно. Однако, вставал вопрос, как это сделать незаметно? Я вовсе не хотел, чтобы они выбежали на улицу с криками "Свобода!", "Победа!" и начали кидать шапки в воздух. Так мне точно не удастся остаться незамеченным и спокойно расправиться с сектантами. Хотя...
  Стоп! Почему не получится остаться незамеченным? Под общий шум я могу без проблем проникнуть, куда понадобится. И таиться не придется. Тогда решено, пусть шумят.
  Я повернулся к узникам и щелкнул зажигалкой над головой. На этот раз это была отличная "Zippo". Своим неровным колышущимся огоньком она привлекла внимание людей, и они затаили дыхание, рассматривая меня и мои "железки".
  − Ворота открыть сможете? - спросил я у мужчины в очках.
  Как только он кивнул, я продолжил:
  − Сейчас выходите, бежите к воротам. Вас заметят, но вы не останавливайтесь, преследователей я отсеку. Бегите по дороге до ближайшей деревни, там сообразите, что дальше делать. Только к тамошнему участковому не суйтесь, мне кажется, он основательно подмазан лидерами этой общины.
  − Давайте к моему деду! - предложил паренек, вставая с пола и слишком резво отряхиваясь. - Он недалеко живет от деревни. У него пасека своя и телефон есть. Он нас не выдаст.
  Как только они перестали кивать головами и сплотились в один организм, то начали потихоньку выходить из своей камеры и собираться около ящиков с овощами. Сухонькая старушка присела около мужика, пытавшегося поймать меня шубой, и похлопала его по щекам, приводя в чувство.
  − Савва! − позвала она его. - Ну же, Савва, вставай, надо уходить.
  Минуты полторы он приходил в себя, в то время как старушка объясняла ему, что я не из секты и просто помогаю им сбежать.
  Он тяжело поднялся и, не говоря ни слова, но очень внимательно глядя на меня, натянул на себя огромную шубу. Все вместе двинулись к дверце в потолке.
  Я прошел вперед и вылез наружу. Выглянув на пустую улицу, осмотрелся, потом помог выкарабкаться на кухню всем узникам.
  − Вы ведь были одной из них? - скорее уточнил, чем спросил я у старушенки. − Сколько их там?
  Она еле уловимо улыбнулась и хмыкнула.
  − Человек десять, не больше. − Она затянула молнию на своем длинном пуховике. - Да и те уже перестали быть людьми!
  Когда последний человек вышел из кухни на улицу, народ скучковался в компактный круг и замер в нерешительности.
  Ветер нагнал на небо тучи. Они закрыли собой луну и принялись выкладывать новый слой снега на старый. Подул неприятный пронизывающий ветер, холодом засвистел в ушах. Не самая лучшая ночь для побега из секты, но что поделать!
  − Вы к воротам, а я к крыльцу! - махнул я беглецам, но они даже не двинулись.
  Стояли как вкопанные, чего-то ждали. Наверное, им нужен был лидер, чтобы вел их как вожак.
  Не успел я ничего сказать, как мужик просек ситуацию и взял на себя роль командира.
  − Ну, чё встали? - грозно прошипел Савва в своей огромной шубе, похожий на разъяренного медведя. - За мной!
  Он развернулся и побежал в сторону ворот, а за ним уже и народ помчался к желанной свободе.
  Я тут же нырнул за барак, на ходу доставая по ножу в руки, и выбежал к крыльцу, около которого по-прежнему стояли машины и двое привратников.
  Они как раз смотрели в сторону ворот, когда к ним подлетел могучий Савва и одной рукой скинул балку, держащую ворота закрытыми. Привратники хекнули от неожиданности и, набрав в грудь воздуха, собрались заорать тревогу. Однако я постарался, чтобы они ни звука не проронили.
  Поднажав, я взлетел на крыльцо и по самую рукоятку воткнул ближайшему охраннику нож в шею. До второго я не доставал рукой, поэтому сначала кинул в него ножом, не особо надеясь поразить его, а потом, быстро приблизившись к нему, схватил за голову и свернул ее до хруста.
  Спасшиеся узники тем временем выбегали через распахнутые ворота и ныряли в неосвещенную фонарями холодную ночь. Мне же оставалась только надеяться, что они доберутся до дома пасечника и действительно спасутся.
  Не откладывая действия в долгий ящик (и так задержался), я распахнул дверь барака и ввалился внутрь дома.
  Здесь было тепло и довольно светло. Узкий коридор начинался маленькой прихожей, в которой я стоял, а дальше шли двери в левой стене. Внутренняя планировка барака очень походила на вагон купе, только сделана топором. Впрочем, и тут разница была небольшая, если сравнивать с русскими поездами.
  На стенах висели картинки с какой-то чушью, так криворуко кем-то сделанные в Photoshop, что я даже разбираться не стал, что же там нарисовано. Сектантская фигня, не иначе.
  Проходя коридор, я прислушивался к возможным голосам или другим шумам, надеясь понять, где находятся пассажиры машин, что стоят у входа. В самой дальней (ну, а как же, все по законам подлости) я различил несколько очень тихих голосов, еле слышимые скрип доски и щелчки. Металлические щелчки-то, сообразил я нахмурившись. Ой не понравились они мне.
  "Это что получается? - размышлял я, медленно переставляя ноги к двери. - Они знают, что кто-то сбежал, раз забеспокоились; кто-то идет к ним, раз достали оружие. Нехорошо получается".
  Не имея представления сколько их там прячется, я решил это даже и не выяснять. Остановившись почти в метре от двери, я нырнул в особое зрение, зажал один нож в зубах, а второй засунул обратно в перевязь. Освободив тем самым руки, я выделил Вадрам Огня, присоединил к нему знак Силы и начал сжимать его ладонями, крутя между ними его как пластилиновый шарик.
  Когда он уменьшился до размеров теннисного мячика, я расшатал нити в его плотной структуре, от чего они стали мягкими и податливыми. Теперь этот шарик можно было бросить, а когда он во что-нибудь врежется, произойдет, если и не взрыв, то всплеск огня точно будет. А там уж я не завидую всякому, кто будет стоять близко. Жидкий огонь штука очень страшная, хуже кислоты, потому, что жрет даже камень.
  Я стоял тихо, люди за дверью то же не орали. Они усердно прислушивались к звукам, надеясь понять: сколько в коридоре людей, кто, с оружием, или нет? Мне же было интересно, сколько их в комнате прячется. А вообще, получалась патовая ситуация. Все стоим и ждем чего-то.
  Наконец решившись начинать первым, я направился к двери. Жаль, конечно, что там спрятаться почти негде − сразу после двери была стена. Если начнут стрелять, мне надо будет ускоряться, да так, чтобы быть быстрее пули, а иначе нашпигуют как праздничного гуся яблоками. А оно мне совсем не к лицу.
  Так я и не решился лезть на открытый огонь. Где-то в районе затылка засвербело чувство, что меня обязательно зацепят.
  Ну, думаю, ладно! Сейчас я поступлю, может быть и трусливо, зато менее опасно. А если только я выживу, то об этом никто не узнает. Да даже если и не выживу, какая мне будет разница?
  Что-то ситуация тянулась слишком, как мне показалось, долго. Надо было форсировать.
  Тихонько катнув свой огненный шарик к двери, я быстро сляпал еще один такой же. Затем открыл дверцу, ведущую в рядом расположенную комнатку (или это кельи у них называются?) и зашел туда, мельком убедившись, что она пуста. Держа шарик наготове, я высунулся из проема в коридор и запулил ножиком в первый шарик, что мирно лежал у нужной двери.
  Попал!
  Шарик с громким шипением лопнул и все в радиусе метра разом обуглилось, а потом мощно заплясали жаркие огни. Даже до меня несколько капель долетело, но я успел нырнуть в комнату и капельки огня, как при метеоритном дожде, только расчертили черными полосками коридор.
  В той комнате, где были люди начала нарастать паника. Ну правильно, дверь загорелась, а в некоторых ее местах, куда пришлись более крупные капли, так и вовсе прожженные дыры оказались. Жаль, что никого не задело, меньше работы было бы. Хотя то, что у них там что-то загорелось, меня тоже порадовало. Они сами зашипели, затопали, но выходить не стали, не ломанулись наружу, как я надеялся.
  "Ну и ладно, − чертыхнулся я, - Хрен вы огонь потушите! Задохнетесь скорее".
  Однако люди, потоптались-потоптались да и решили выйти, свежего воздуху подышать. Поняли, что если не выберутся из комнаты (окон-то нет), сгорят к чертям собачьим.
  Сначала один вышел и сразу шесть одиночных выстрелов в коридор. Оглушающе, блин!
  − Свободно! - крикнул он и пошел к выходу.
  Около моей двери остановился и, резко встав в проеме, всадил еще две пули в комнату.
  Не знаю, кто его учил так делать, но даже я, с опытом ниже ноля, понимал, что на вытянутых руках совать пистолет в темную комнату − это полный провал.
  Я стоял у самой двери, прижавшись к стенке и держа в одной руке шарик и длинный кинжал в зубах. Поморщившись от громких выстрелов почти у самого уха, схватил его за запястье одной рукой, зафиксировал, чтобы не выскользнул, а в проем кинул к догорающим дверям второй шарик. Потом быстро выхватил кинжал, вонзил стрелку под "солнышко" и втянул хрипящего мужика в комнату.
  В коридоре завизжали, да таким высоким голосом, что я даже вздрогнул. Выглядывать не стал, подставляться по-глупому не хотелось. Но мне и не понадобилось этого делать, чтобы увидеть, кто визжит. Мимо меня пробежал толстый коротышка весь объятый огнем. Пробежал до стены и, с грохотом ударившись об нее, упал на пол. Снова поднялся и опять впечатался в стену. Он никак не оставлял своих попыток убежать, все орал и бился головой об стену.
  Я вырвал пистолет из рук стрелка, засунул его за ремень, надеясь, что там еще остались патроны, и быстро выглянул в коридор. Там, куда я бросался шариками, стоял еще один мужик и целился в мою сторону из ружья.
  Грохнул выстрел и снес часть косяка, откуда я смотрел.
  Один, посчитал я, засовывая длинный кинжал в ножны на спине.
  − Выходи! - крикнул он.
  − Уже бегу! - крикнул я в ответ, делая еще один шарик, только скатывать его не стал. Пусть такой будет, подумал я. Чем больше плотность шарика, а сам он меньше, тем он горючей и огонь его злее. Но и большой, тоже не шишка из лесу, зажжет как надо.
  Подняв труп стрелка, я крикнул в коридор:
  − Выхожу, не стреляй!
  − Угу, − еле слышно прогудел он.
  Придерживая труп мужика за воротник, и держа его перед собой как щит, я кинул в коридор шарик немногим меньше своей головы. Мужик с ружьем вскрикнул и побежал. Удачно миновал мой шарик, зараза.
  Пробегая мимо комнаты, где я прятался, он выстрелил в труп стрелка, приняв его за меня. Труп дернуло, а потом он полетел в мужика с ружьем. Сшиб его с ног и придавил собой. Тут на сцену вышел я и, достав кинжал, резко добил его в горло, пока он возился под трупом.
  Аж вспотел от такой чехарды.
  Шар, что я кинул последним, нашел свое пристанище в углу. Разбившись об дерево, он жадно ел его и сожрал почти до самого потолка. Прикрываясь рукой от нестерпимого жара, я быстро глянул в комнату, где прятались эти мужики и убедился, что там никого нет. Впрочем, сделать это было трудно, − огонь уже вовсю обгладывал мебель, стены и пол. Так что даже если там кто-то и был, его уже точно можно было не опасаться.
  Огонь подступал ко мне вплотную. Я вытащил пистолет и проверил обойму пистолета. Простенький такой Макаров. Вернее, как говорил отец, ПСМ или пистолет системы Макаров. Я вот думаю, что хрен редьки не слаще, поэтому мне пофигу, как он правильно называется, главное, чтобы стрелял.
  В магазине было пусто, как я и ожидал. Но похлопав по карманам стрелка, я нашел еще две обоймы во внутреннем кармане его пиджака и одну во внешнем. Одной зарядил пистолет и пошел на выход, уже подгоняемый огнем.
  У порога лежал сгоревший заживо толстяк и только дергался изредка, но делал это беззвучно. Не зная, жив он или это были предсмертные муки, я потратил на него один выстрел и распахнул дверь на улицу.
  Тут же прогрохотали выстрелы. Дверь превратилась в решето, а я чудом остался жив. Просто толстяк занимал место, как раз перед дверью, потому я ее и открывал стоя боком.
  Сердце бешено застучало, получив из мозга сигнал о том, что сейчас тут всех чуть не перестреляли, мать его!
  − Вот же сволочи какие! - ругнулся я, понимая, что тут для меня выход закрыт.
  Мозг начал искать варианты выхода. Дверь обстреливается, в барке других дверей нет, окон нет и дышать скоро будет нечем. Что делать?
  Только один выход: лезть через стену, как тогда пролез через дверь в кабинет Го Фарата.
  Ну что ж, будем раздвигать Вадрамы, решился я и нырнул в ближайшую комнату. Двери закрыл за собой, но дым все равно пролезал под ней и начинал заполнять собой комнату.
  Быстро освободив руки, я переключился на особое зрение и вцепился когтями в Вадрамы стены. Растягивая их в стороны, мне пришлось начать задерживать дыхание, потому что в легкие уже проник дым. А по жжению казалось, что не дым, а настоящий огонь.
  Медленно поддаваясь моим усилиям, Вадрамы расползались в стороны, растягивались их нити и вскоре я почувствовал на своем лице свежий воздух, морозный. Но дыра в стене была пока не больше моей головы, зато дыма было в комнате дохрена и он начал быстрее меня смываться через эту дыру, будто я для него ее делал. Уже из последних сил сдерживая себя от того, чтобы вдохнуть хоть что-нибудь, я вывалился в дыру, когда мне показалось, что ее размера хватит. Не ошибся.
  Вывалившись из барака на снег, я первым делом прокашлялся, но чтобы это было негромко, кашлял в кофту. Потом через силу заставил себя остановиться и понемногу дышать носом. Все-таки я не слишком надышался дымом, чуть подольше остался бы внутри, потом мог бы и свои легкие выплюнуть.
  Оглядываясь по сторонам, − нет ли кого с ружьишком рядом, я утерся и, выпустив когти, полез на крышу барака. Она вроде пока не занялась, хотя дым в некоторых местах через нее проникал. Видимо, дырявая была.
  Забравшись на нее, я из лежачего положения увидел, как около черного джипа, присев на одно колено стоит какой-то мужик и держит дверь барака на прицеле автомата.
  Мне ночь не помеха и я его видел, а вот он вряд ли, потому что луны не было. Да фонарь, что на крыльце висел, наоборот, только слепил его еще больше.
  Достав пистолет, я прицелился в автоматчика и выстрелил. Потом еще раз и еще. Мужик завалился на спину и из-за джипа остались торчать только его левая нога, значит, я в него попал. Чтобы не быть голословным, я переключился на особое зрение, из которого выпал когда... хм... выпал из барака. В этом режиме я внимательнее пригляделся к автоматчику.
  − Актер! - пробормотал я, видя, как никуда его живые токи не испаряются.
   Выглядел он очень даже живым, и говорило это о том, что стрелок из пистолета из меня никудышный. Три выстрела и все в пустую. Снайпер, блин!
  − Ладно, клоун, сейчас будет тебе занавес!
  Встав в полный рост, я разбежался и прыгнул на крышу джипа, за которым лежал автоматчик и изображал из себя труп.
  Как только я приземлился на крышу дорогого автомобиля, с треском выдавив из него стекла, автоматчик вдруг ожил, и лежа принялся очередью косить по ней. Но я успел спрыгнуть за машину и поблагодарил, сам не знаю кого, что у джипов такая большая посадка. Упав на снег рядом с колесами, я выстрелил в автоматчика несколько раз и теперь был уже уверен, что попал. Расстояние-то не велико. Если бы и в этот раз промахнулся, наверное, от стыда сам бы застрелился.
  Поднявшись на ноги, я огляделся. Старуха говорила, что сектантов здесь примерно с десяток. Посчитав сколько из них уже трупы, я поцокал языком, понимая, что осталось в живых как минимум четверо. Да еще с огнестрельным оружием.
  Что же я опростоволосился-то так? Знал ведь, когда готовился к этому штурму, что у них наверняка есть оружие. Упустил из виду, забыл! Теперь вот расплачиваюсь.
  Ладно, что уж теперь переживать. Будем работать с тем, что есть, как говаривал Папа Карло.
  Уже собираясь двинуться в сторону храма, где как мне казалось, собрались остальные сектанты, я услышал выстрел. За ним последовал крик, а потом все стихло. И шум шел не от храма, а откуда-то со стороны ворот.
  Неужели подмога сектантам приперлась? Кого же они тогда пристрелили? Впрочем, кого понятно. Но почему выстрел был один и так близко? Беглецы ведь должны были уже далеко убежать.
  Нет, что-то не вязалось.
  Еще раздумывая, проверить, что произошло у ворот или махнуть рукой и вломиться в храм, я заметил, как на территорию секты вошел человек в огромной шубе. Он огляделся по сторонам, внимательно посмотрел на барак, который разгорался все сильней и сильней, а потом пошел в мою сторону.
  Меня он не замечал - я стоял между уазиком и джипом. Тем самым меня с двух сторон прикрывали машины. Со стороны храма − джип, а со стороны ворот, соответственно, уазик.
  Савва, вспомнил я имя мужика, хотевшего заарканить меня своей шубой. Он уверенно шел в мою сторону, держа в одной руке пистолет, а в другой здоровенную дубину, больше смахивающую на не самое тонкое дерево, вырванное с корнем.
  − Савва! - громко прошептал я из-за машины, на всякий случай, пригибаясь к запасному колесу уазика.
  Тот час же грохнул выстрел, и на меня посыпалось заднее стекло машины.
  − Ты чего творишь, блин? - выругался я, стряхивая с себя стекло. - Это же я вас выпустил.
  − Ты? - удивился Савва.
  − Конечно, я! Не стреляй, а то я тоже могу.
  Я медленно вышел из укрытия и уставился на Савву. Он сразу разглядел меня в свете горящего барака и опустил свой пистолет.
  − Ты что здесь делаешь? - изумленно уставился я на него. - Я думал вы уже у пасечника давно, чай с медом пьете.
  − Народ-то, как выстрелы услышал, так драпанул, что наверняка уже все обоссались этим чаем давно! А я наоборот, как услышал, так обратно побежал, думал, один не справишься, помочь решил. Вот, - он покрутил в руке пистолет, − отобрал у стража одного. Он по дороге бежал. Я дерево выломал и в сугробе спрятался. Он как мимо меня пронесся, так я выскочил на дорогу. Но это гад услышал, повернулся и выстрелил. Не метился, так, наугад стрелял, но все равно шубу подпортил.
  Савва показал дырку на рукаве, продев в нее палец, и чертыхнулся.
  − Такую шубу испортил, паразит! - с досады плюнул Савва. − Я ему за это палкой голову испортил.
  Ничего себе, палка! Следуя его логике можно сказать, что сейчас в руке у него был не пистолет, а шприц.
  − Ладно, хватит болтать! - оторвал я его от ковыряния в свой шубе. - Хочешь помочь, проверь второй барак. Потом спали его нафиг и беги отсюда.
  − А ты в храм пойдешь? - спросил Савва и сразу же предупредил: - Будь осторожен с Проводящим. Он не простой человек. Впрочем, я гляжу, ты тоже не пальцем деланный. Но все-таки удачи пожелаю.
  Он махнул мне рукой и пробежал к бараку. Толкнув дверь, влетел в дом. Дальше я ждать не стал и сам подбежал к крыльцу храма, по пути выстрелив в фонарь. Ух ты, попал!
  Теперь светил только горящий барак. Он озарял ночь красным светом жаркого пламени. Тени ломались, создавая причудливые фигуры. Танцы теней под музыку огня.
  В храме слышалось неровное глухое пение.
  На всякий случай я перекрестился и зарядил пистолет под завязку. Потом решительно вышиб дверь ногой и сразу же стал стрелять в проем. Пение прекратилось.
  Через некоторое время, войдя в храм, я оказался в полутемном помещении размером примерно десять на десять метров. На каждой стене был закреплено по паре сильно чадящих факелов, от которых света было меньше чем гари. В середине зала был нарисован неровный круг, а в центре лежало три человека. Я осмотрелся и, никого больше не увидев, спокойно подошел к трупам.
  Заметив какую-то неправильность в их положении, я пригляделся к ним внимательнее и не обнаружил ни одного пулевого отверстия в телах! Отчего же они умерли?
  Уже всерьез озаботившись своими умениями стрелять, я перевернул одно из тел и скорчился от картины, представшей передо мной. Второй, чем-то новым похвастаться не смог, та же картина. Они были распороты от паха до горла, будто кто-то проводил их вскрытие, но при этом ни капли крови из них не вытекло. По крайней мере, здесь чисто, а тела еще свежие. Как такое может быть?
  Трупы образовывали своеобразный треугольник, головами друг к другу. Будто сидели, молились (или что они там могли делать), а потом разом умерли и упали головами вниз, прямо на какую-то блестящую серебристую шкуру. А кто тогда их распорол? Третий?
  Подойдя к нему, я толкнул его ногой в бок, чтобы он перевернулся. Однако вместо этого, труп оказался очень даже живым и подвижным, хотя я мог поклясться, что он был мертв. Видел через особое зрение. Я уже автоматически переходил на него, даже не замечая этого.
  Вместо того чтобы повалиться на бок, он подпрыгнул на несколько метров вверх и вцепился руками в потолок. Вернее одной рукой и обеими ногами. Вместо второй руки у него до самого локтя была какая-то черная хрень, похожая на кинжал. Только пару секунд спустя, я сообразил, что этот странный субъект на потолке и есть тот самый Проводящий со своей "косточкой" вместо руки.
  Я направил на него пистолет и выстрелил, но пистолет только сухо щелкнул. Еще раз надавил на спусковой крючок, и опять та же ерунда - пистолет был пуст.
  Запулил в Проводящего пустым пистолетом и попал ему в хребет, от чего тот как-то не по-человечески взвизгнул, а потом рыкнул и оскалился. Вот теперь я уверился на все сто, что это уже не человек. Сразу как-то неуютно стало.
  Вытащив меч, я крикнул трупу, зависшему на потолке и внимательно смотрящему на меня:
  − Слезай, недоразумение! Я за тобой не полезу.
  Тварь рыкнула и мотнула башкой на мое предложение. Тогда я достал метательный нож и как в тире попытался сбить ее с потолка. Вот, почему нож я кидаю очень хорошо, а стреляю как будто холостыми, да еще в упор?
  Нож попал твари в руку, которой она держалась за потолок, как раз туда куда я и метился. Та взвыла и неожиданно прыгнула на стену, а потом начала носиться вокруг меня по стенам. Быстро носиться.
  Создав шарик огня, я сам ускорился и кинул им в тварь. Подпалил ей только пятки, от чего она обиженно взвизгнула, но бегать по стенам не перестала, да еще стену запалил.
  Решив изменить своей привычке, кидаться огнем, я задумал сделать нечто противоположное, а то опять зажгу тут все, и сам потом хрен выберусь.
  Пока тварь носилась по стенам, я выделил Вадрамы Воды, Силы и Стужи. Слепил их в одну конструкцию, а потом вытянул, превращая ее в подобие дротика. Получилось такое короткое ледяное копье.
  Основательно прицелившись, я кинул свой дротик на упреждение и попал твари прямо... кхм... в жопу. Не смеха ради, а просто она двигалась быстрее, чем я просчитал, и соответственно, дротик попал не в спину, а ниже. Хотя тоже неплохо получилось. Тварь заорала от боли высоким голосом, резанувшим по ушам, как будто тысячей гигантских сухих фломастеров прошлись по бумаге, и скопытилась со стены на пол.
  Мой дротик сломался и обратился в лужу. Зато твари он явно что-то отморозил. Впрочем, не сильно, потому что не успел я подскочить к ней с занесенным мечом, как она встала и сама кинулась на меня, размахивая своей костью. Живучая зараза оказалась.
  Разглядел я ее теперь во всей красе. Это было что-то мерзкое, серое и зубастое. При этом тварь была дохлая как дистрофик, но жилистая и, судя по всему, очень даже не слабая. Одно то, что она по стенам как муха бегала, уже о чем-то говорило.
  На предельной скорости я фехтовал с ней. Она костью, а я мечем. Но у нее была одна проблема, она не обучалась фехтованию (я тоже не мастер, но все-таки), поэтому просто давила на меня перла как танк. То костью махнет, то когтями длиннющими на второй руке полоснет, только и успевай вертеться.
  Я успевал, да еще сам ее резал. В конце концов, она, то ли от бессильной злобы, то ли еще от чего, решила меня зубами куснуть. Вот тут-то я ей и подыграл. Она кинулась на меня, разведя свои жилистые лапы в стороны и выставив зубастую пасть, а я закрылся мечом, держа его перед собой вертикально. И когда она ко мне приблизилась, я крутанулся на пятках, чуть пригибаясь, и одним махом разрубил ее пополам.
  Тварь не умерла, но заорала, кажись, даже что-то членораздельное, будто звала кого-то. Потом еще раз закричала как раненый тюлень, но уже более отчетливо, у меня аж мурашки по коже побежали.
  − Хозяин! - жутко протянула она, а эхо вторило ей.
  Чтобы закончить это вой, я срубил ей голову и тяжело выдохнул в тишину, в которой еще слышалось далекое эхо. Оставалось надеяться, что ее хозяин не услышал и здесь не появится, а то у меня возникали большие сомнения, что я смогу с ним справиться или хотя бы просто смыться.
  Надо уносить ноги, подумал я и развернулся, чтобы уходить, как в моей голове, будто банка с голосами взорвалась.
  "Родион, Родион, Родион! − на разные лады затрещали в моей голове голоса, от чего я даже сморщился. Стало как-то холодно и мерзко на душе".
  − Дождался, блин! - сокрушенно пробормотал я, оглядываясь по сторонам. - Ее хозяин приперся. И, кажется, это еще один отпрыск Ардалиона.
  Шорох в самом темном углу превратился в шипящий шепот, от которого, честное слово, хотелось вывернуть желудок наружу, настолько мерзкий он был.
  − Ты прав, − шипел голос, − Ты прав!
  Темнота в углу вдруг отделилась и сформировалась в человеческую фигуру, а я понял, что если сейчас же не понесусь отсюда со скоростью ветра, мне хана по всем законам жанра.
  Рыпнулся к двери, но ноги будто увязли в болоте, так медленно даже парализованные не двигаются. От усердия на лбу выступил пот, а ногу я смог передвинуть только на пару сантиметров и даже от этого чуть инфаркт не заработал.
  − Мышеловка сработала, − вновь шипел мерзкий голос. - Глупый!
  Я не обращал внимания на слова, вместо этого старался передвинуть свои ноги еще хоть на немного. Постепенно, я заметил, что двигаться становится легче. Появилась слабенькая надежда, что пока там голос будет попусту бравировать, я смогу вырваться из этих оков.
  − Стой! - выкрикнул голос уже не шепотом, а почти нормально. - Сильный. Мне это нравится.
  После того как он крикнул, на меня опустился какой-то прозрачный кокон и спеленал меня как куколку. Не удержавшись на ногах, я брякнулся на пол и застыл, не в силах пошевелить и пальцем.
  Почти сразу же я почувствовал, как меня куда-то волокут за ноги. Оказалось не далеко - положили прямо на серебристую шкуру.
  Твою мать, неужели в жертву принесут!?
  Перед моим лицом появился человек, и я сразу же понял, что это еще один мой братец по Ардалиону. Чувство смутного и давнего знакомства, как и в первый раз с Гальтеном, тут же поразило мой мозг и мне захотелось порыться в памяти. Но я заставил себя отказаться от бессмысленных поисков и постарался сосредоточиться на поиске выхода из сложившейся, охренеть как нехорошей, ситуации.
  − Я Блимдор, − представился братец, щуря от удовольствия темные впадины вместо глаз. То есть глаза-то у него были, но такие темные, что казались дырами.
  − Сука ты бесстыжая! - грозно промямлил я, чем вызвал у него врыв хохота.
  Отсмеявшись, он отошел, к разваленной на три части твари, и оторвал ее костяную руку.
  − Ладно, так уж и быть, заслужил ты своей дерзостью немного понимания перед впитыванием! - произнес Блимдор, опять начиная мерзко шептать.
  Он повертел пустой рукой передо мной, и я ощутил, как кокон сжался в два обруча. Один стянул мои руки на поясе, а второй ноги. Зато дышать стало легче, а то, как в брикет был спрессован.
  − Эта шкура, на которой ты имеешь честь возлежать, − проговорил Блимдор, подходя ближе и приседая в полуметре от меня, − принадлежала демону Тэринлгаху. Она впитывает Силу человека вместе с его кровью, после чего доставляет ее демону, а тот доносит ее до самого Повелителя. Представляешь, какая честь тебе выпала? - безумно брызнул братец.
  − О, да! - прохрипел я от натуги, пытаясь пошевелить руками. - Просто очуметь, как я мечтал об этом!
  Он заметил мои манипуляции и хмыкнул:
  − Даже не пытайся обратиться к Вадрамам, обручи отрезали тебя от них намертво, к тому же ослабят настолько, что ты и сопротивляться скоро перестанешь, − мерзко прошептал он. - Но слушай дальше. Когда я вспорю тебя, шкура все впитает и у тебя даже посмертия не будет никакого. Ты просто исчезнешь.
  Неожиданно мой безумный братец замолчал и повернул голову к дверям, будто что-то услышал за ними. Потом встал и вытянул руку ладонью вперед. Из нее полезли какие-то белесые тонкие змеи, и, шлепаясь на пол, шустро поползли к дверям. Затем и сам Блимдор медленно пошел к дверям.
  Я уже понял, что там, скорее всего, Савва - больше-то некому. Поэтому радуясь задержке с моим жертвоприношением, принялся лихорадочно искать пути спасения, и шевелить заодно руками.
  Попытался переключиться на особое зрение и вдруг понял, что так я, вообще, ничего не вижу. Все было размыто, как будто я смотрел через очки очень плохо видящего человека. Ни единой четкой линии. Да еще вдруг какая-то апатия напала.
  "Нет! - внутренне заорал я. − Это обручи, не сдавайся, борись!"
  Сознание чуть прояснилось. Руки более-менее стали меня слушаться, и я постарался выделить Вадрам Огня. Не получилось. Его словно и не существовало. Еще раз попробовал, но результат был все тот же - печальный.
  Да что же делать? Помирать совсем не хотелось, но я так устал.
  Повертев головой в поисках своего меча, я вдруг увидел какие-то довольно четкие кривые серые линии. Пытаясь понять, что же это я увидел, я не сразу сообразил, что шкура, на которой я лежал, была живая. И эти серые линии были ее живые токи!
  Вот он выход. Если, как это ни глупо звучит, порвать ее токи, то шкура умрет. Что со мной будет дальше, я не знал, но надеялся, что Блимдору для его ритуала понадобится именно живая шкура. И будем надеяться, что достать ее не так-то просто. Значит, какое-то время у меня будет, и, похоже, что это лучшее и единственное, что я мог сейчас сделать.
  Услышав ужасающий крик человека, судя по всему, это был Савва, я как неумелая гусеница заерзал на шкуре, чтобы достать когтями до токов шкуры. А слабость все больше и больше накатывала на меня, я даже дышать начинал медленнее. Но старался бороться. Из всех сил старался.
  − Не вертись ты так, − ехидно прошептал от дверей Блимдор, таща за собой кого-то, − мозоли натрешь.
  Я не обращал на него внимания, полностью сконцентрировавшись на своей задаче. Только бы успеть и не отрубиться. Только бы успеть!
  Вот мой безумный братец уже почти приблизился ко мне, я не мог дотянуться до центрального и самого толстого жгута. Ну, еще чуть-чуть. Колени согнуть и резко выпрямить. Снова согнуть и резко выпрямить.
  − Ты куда пополз? - озадачено произнес Блимдор, совсем забыв прошептать это зловеще.
  А я полз, как гигантская гусеница, которой отчаянно не хотелось умирать. Накатила волна апатии, но я уже на одном инстинкте все-таки приблизился до самого толстого тока. Всеми когтями, которыми мог дотянуться полоснул по центральному жгуту, задев еще несколько. Шкура изогнулась как стиральная доска, завибрировала, а потом почему-то затрещала и распалась на мириады пылинок.
  − Безумец! - заорал Блимдор, остановившись в смятении. - Что ты наделал? Зачем? Как?
  − Просто умирать не хочется, − вяло ответил я, чувствуя, как последние силы покидают меня.
  Блимдор заскрипел зубами, прожигая во мне дыру, затем ударил меня ногой под дых как футбольный мяч. Я взвился к потолку, треснулся об балку и шлепнулся обратно. Хорошо, что боли не чувствовал, а то подох бы сразу.
  Последнее, что я успел услышать на грани сознания, это заверения Блимдора:
  − Шкуру я найду, а ты пока подождешь и помучаешься. Обязательно помучаешься!
  Он схватил меня за волосы и куда-то поволок, но куда я не понял, − свет в моей голове вдруг кто-то выключил.
  
  Глава III
  
  Холодные и почему-то липкие стены в маленькой камере были словно стенками холодильника. Я, наверное, изучил в них каждую трещинку, каждую неровность запомнил. Однажды даже считать их начал от нечего делать, но сбился на двухстах с чем-то. Пальцы начали нестерпимо ныть от холода, даже показалось, что схлопотал обморожение, когда перестал их чувствовать. Потом, конечно, чувствительность пальцев восстановилась, но с такой болью, что хотелось их вырвать или отгрызть к чертям.
  Хотя я был рад даже такому проявлению своего организма, как боль. Приходило понимание, что раз больно, значит, еще жив. Да и времени все эти муки занимали немало, уж не знаю почему. Может та липкая гадость на стенах способствовала усилению эффекта обморожения? За такую идею я зацепился как утопающий за веревочку. Обсосал ее как куриную косточку со всех сторон, а потом с сожалением пришел к выводу, что все это ерунда.
  Занять мозг - вот что мне было нужно, чтобы просто не взвыть от отчаяния в полной темноте в крохотной камере. Не сойти с ума, от безысходности. Поэтому я и придумывал себе всякие занятия, а когда мне надоедало заниматься ерундой (я же понимал, что высчитывать сколько ямок на стене, это абсурд), я просто предавался воспоминаниям. А это было очень важно - не потеряться, не сдаться.
  Собрав с пола пучок подгнивающей соломы, я приклеил его к липкой стене и, вновь прислонившись к ней спиной, чтобы не так холодило, вылупился в темноту. Уже в который раз, за время своего заключения здесь, я возвращался к событиям не таким давним. Первый вопрос: как же так я опростоволосился? Второй, - чего мне дома не сиделось?
  Второй вопрос был скорее риторическим и ответа не требовал, а вот первый требовал. И требовал обоснованно. Нужно было разобраться, в чем я тогда промахнулся; провести разбор полетов, выявить слабые места. Хотелось надеяться, что меня какая-нибудь умная мыслишка посетит, обнадежит. Тем более время больше тратить все равно было не на что.
  После неудачного нападения на сектантскую общину, я встретился со своим братцем. Вот уж точно рехнувшийся тип. Хотя, конечно, сильный маг. Да притом, продавшийся темным силам!
  Нет, будь я даже вооружен с ног до головы самым современным оружием и сиди в танке, все равно этот Блимдор меня бы скрутил. Мне такой противник был изначально не по зубам. По крайней мере, будем надеяться, что пока не по зубам, а там как получится.
  Я даже засмеялся. Будет ли что-то там? Очень сомневался, что будет, хотя старался не падать духом. Надежда, как говорится, умирает последней. И все же я пытался быть реалистом, поэтому не было у меня уверенности, что я смогу сбежать отсюда. И как только я понадоблюсь Блимдору, он меня спеленает как в прошлый раз и получится из меня такая послушная вареная креветка - делай, что хочешь. А он, думалось мне, сделает это легко и непринужденно.
  Этот воинствующий злобный полудурок Блимдор, что-то такое говорил про ловушку. Что, мол, меня он ждал, а я и попался как кролик. Так откуда же я мог знать, что для меня кто-то сготовил ловушку? Я к своей персоне отношусь скромно и не страдаю манией преследования, как какая-нибудь позабытая звезда из Мухосранска. Навязчивые мысли по поводу того, что кто-то будет с таким размахом строить для меня силок, меня и в дурном сне не посещали. И все-таки, кому-то я понадобился.
  Теперь-то я знал, кому и даже знал зачем, только вот мне от этого ни холодно, ни жарко. Хотя вру, мне холодно, но не от этого. В моей камере, такой маленькой, что я не мог выпрямить ноги на полу даже лежа по диагонали, было жутко холодно. Постоянная температура, где то в районе пяти градусов, может выше. Не помогало даже то, что на мне был теплый свитер, штаны с подкладом и унты. Одежду мне оставили, все остальное, конечно же, забрали.
  Поначалу, когда я только очнулся здесь, я особо не замерзал. Тем более в камере был тюфяк довольно скудно набитый соломой. Спал я на нем, пока однажды, в приступе неконтролируемой ярости не разорвал его в клочки. Потом, конечно, пожалел и постарался собрать солому в одну кучу, в подобие какой-то лежанки, но она совсем не грела. Была какая-то влажная, явно гниющая.
  После нескольких "ночевок" я начал мерзнуть постоянно, и во снах, бывало, даже грезил знойной пустыней. А когда просыпался, и вспоминал, где нахожусь, буквально выл от отчаяния.
  Мое положение усугублялось еще и тем, что меня совсем не кормили. А это если посчитать очень грубо и приблизительно, получалось, что я проторчал взаперти уже две недели. И за все это время у меня во рту не побывало ни одной крошки еды.
  Воду давали только один раз в сутки. Очень длинные промежутки времени, которые я считал сутками. Приходил какой-то слуга и, открыв малюсенькое круглое отверстие в двери, просовывал туда тонкую деревянную трубочку. И если я не успевал подтянуться к этой трубочке, из которой меня поили, вся вода выливалась на пол. Впитывалась соломой разбросанной по полу и мне оставалось ждать только следующего раза.
  Хотя определить время суток у меня не получалось. Даже мои внутренние часы сбоили, будто кто-то вмешивался в их работу. Но я начал отсчитывать время от сна до сна. Правда, с каждым разом я стал спать все дольше и дольше, поэтому было трудно таким образом определять время. Потом стал ориентироваться на время когда приходил водонос. Жаль, что это был не "едонос".
  Поначалу постоянно хотелось есть. Мучил дикий голод, да еще невозможность нормально согреться просто изводила меня. Все время хотелось развести большой жаркий костер и зажарить на нем чего-нибудь мясное.
   К сожалению, о костре я мог только мечтать, как и о еде. И я мечтал. Вспоминал, как русский мыслитель и философ Василий Васильевич Розанов под конец своей жизни перебивался с хлеба на воду и мечтал лишь о ложечке сметаны. Тогда я только умом понимал его, а теперь прочувствовал во всех красках, тонах и полутонах. Интересно, у кого из нас было меньше свободы?
  Наверное, у него было ее меньше. Я только телом заключен и у меня нет соблазнов.
  Камера, в которой я медленно подыхал, была какой-то странной. Я не мог переключиться на особое зрение, будто бы и не умел этого никогда. Ни появлялись когти, ни заострялись зубы, − я стал обычным человеком.
  То ли это камера, эта чертова темница, препятствовала моим способностям, то ли Блимдор что-то сделал со мной, как тогда в храме. Но ведь я тогда смог видеть живые токи, пусть и расплывчато, но смог же, а сейчас даже в темноте ничего не вижу, будто ослеп как крот. Сначала я так и подумал, что ослеп или меня ослепили, чтобы не сбежал, но потом, когда пришел слуга водонос и открыл отверстие для трубки, на короткий миг я заметил тусклый свет из коридора.
  Я приободрился и в следующий раз, как только заслышал шаркающие медленные шаги водоноса, постарался лучше рассмотреть коридор, когда он отодвинул крышку с отверстия. Мало что из этого получилось в виду того, что дырка была размером с копеечную монету. Удалось увидеть только худое плечо водоноса с лохмотьями и грязную руку с железной колодкой на запястье. Стало очевидно, что это не просто слуга, это раб.
  Но даже он был свободней меня!
  Первые дни были самыми худшими, − я все время ждал, когда же за мной придут, чтобы отвести и прирезать на шкуре демона. Ждал, надеялся, что смогу прорваться и у меня получится сбежать. Попытка, как известно, не пытка. Я ждал, настраивал себя на последний в своей жизни бой, а время, между тем, шло, но никто кроме водоноса не приходил.
  Постоянно прислушивался к звукам, но слышал только надсадные кашли других заключенных, их редкие крики, даже скорее, стоны и равномерное шорканье водоноса. И так изо дня в день.
  
  ***
  - Вот и месяц минул, − вслух пробормотал я, еле ворочая языком. - Поздравляю тебя с юбилеем, Родя. Как будешь отмечать?
  Я лежал на соломе и вспоминал вкус вчерашней жидкой каши. Прошел ровно месяц и меня накормили!
  Правда, меня никто не предупредил, что вместо воды будет еда. Все было как обычно. Я начал подползать к двери еще, когда только заслышал вдалеке, досконально изученные за это время шаги водоноса. Добравшись до двери, я прислонился к ней в ожидании, когда в дырку просунут трубку и неожиданно потерял сознание, как уже бывало несколько раз.
  Когда очнулся, понял, что воды на сегодня уже не будет. В прошлый раз я так же отрубился у самой двери, а когда пришел в себя, моя голова была мокрая от воды. Я смазывал ее с волос руками, а потом облизывал их, даже не чувствуя вкуса грязи.
  В этот раз голова и шея тоже были мокрые. Стал делать так же, и нее сразу понял, что слизываю с рук не воду, а какую-то более густую массу. Вскоре понял, что это какая-то каша. Никакой радости или восторга не было. Сил на эмоции не хватало, я просто ел. Хотя, желудок, отвыкший от пищи, поначалу протестовал, но потом смирился, как и я сам.
  Язык распух и плохо слушался, но я съел все, что смог соскрести с себя. Принятие пищи отняло у меня столько сил, что я даже подумать ничего не успел, как провалился в забытье. В изнеможении не смог доползти до противоположной стены, где устроил себе гнездо, − уснул прямо у двери. Я выбрал то место, потому что там была выемка в полу. Там было удобно лежать, подтянув колени к животу.
  Немного очухавшись, я прислушался к себе и даже подумал, что если меня будут кормить раз в месяц, то до следующего раза я точно не дотяну. А может быть это, вообще, был мой последний ужин или обед, подумалось мне. Судя по ощущениям после еды, мне казалось, что мучиться осталось недолго.
  Упорно мерещилось, что я куда-то плыву. Штормило как в последний раз. Болтанка была жуткая. Каким-то краешком еще не умершего разума я понимал, скоро за мной придет смерть и не от рук Блимдора, а своя, родная. Мне хотелось быстрей отдаться в ее нежные спасительные объятия. Хотелось, чтобы она скорей пришла и закутала меня в теплый саван. Я ждал ее, как в детстве ждал маму, чтобы она забрала меня из детского сада; взяв мою руку в свою теплую ладонь, отвела домой.
  Ни мама, ни смерть не приходили, очевидно, та каша все-таки добавила мне сил, и я даже говорить смог. Правда очень тихо и, не всегда понимая, что произношу.
  − Может пригласим кого-нибудь? - вновь пробормотал я, выпадая из липкой полудремы. - Помнишь ту девчонку, с которой ты в детстве сильно дружил? Она, наверное, совсем красавицей стала.
  Вяло ухмыльнувшись, я попытался представить какой она стала. Не получилось - фантазия перестала работать. Перед глазами просто все мерцало, прямо светомузыка какая-то.
  За этот месяц я рассказал себе все анекдоты и смешные истории, что смог вспомнить. Возможно даже не по одному разу, − часто на полуслове я отключался и будто падал куда-то. Потом выныривал и понимал, что лучше бы не приходил в себя, потому что ничего в моей ситуации не менялось.
  − Чего этот подонок тянет? − Временами, когда на это были силы, я размышлял над этим вопросом вслух.
  Иногда мне становилось легче, но на очень короткое время. Вот в такие моменты я и пытался разобраться в причинах моего долго заточения.
  − Может кто-нибудь принес его самого в жертву? - усмехнулся я в темноту.
  Это было последнее, что я произнес, перед тем как смерть протянула ко мне свои теплые руки.
  
  ***
  "Куда она меня тащит? - соображал я, плавая в пустоте. - Да еще так небрежно, как будто я мешок гнилой картошки".
  Вокруг было черным черно, как и в моей камере, но вот думалось гораздо легче.
  "Если я умер, то почему чувствую боль в затылке? - никак не мог понять я".
  Бац!
  Бац!
  Бац!
  Как же больно голову.
  "Смерть, ты чего? - разъярился я в пустоту. - Я же все чувствую. Куда ты меня по ступенькам тащишь, костлявая?"
  Смерть не отвечала и упорно тащила меня за ногу. Нет, решил я, это какая-то неправильная смерть. Это садюга какая-то, а не ласковая мать мучеников!
  Я продолжал висеть в пустоте и чувствовать каждую неровность дороги, по которой меня тащили в неизвестные мне дали. После редких ступенек, была мостовая, неровная как лицо старого индейца.
  "Морщинистая дорога в ад, − хмыкнул я. - Кто бы мог подумать, что даже после смерти можно ощущать свое тело!"
  Живо представил себе такую жуткую картину: лежит труп в морге, а его вскрывают. Или еще хуже: лежит себе мертвец на столе в центре аудитории какой-нибудь медицинской академии. Его режут в научных интересах перед толпой студентов, а он орет благим матом, витая где-то в пустоте и чувствуя каждое прикосновение. И ведь второй-то раз уже не умрешь, даже если твою печень достали и, показывая ее всем, профессор хихикает:
  − Смотрите, какая уродливая печень! Будете пить, такая же станет!
  Брр! До чего фантазия разыгралась.
  "А может я вовсе не умер? - проговорил я в пустоту и задумался, как это можно проверить.
  К сожалению, появилась только одна мысль. Но она что-то совсем меня не бодрила.
  "Раз меня куда-то тащат, значит, рано или поздно притащат! - обреченно подумал я. − Там и узнаю. По другому, видимо, никак".
  Все-таки жалко, что я умер. Да еще так неправильно. От голода, чтоб его!
  Это же надо так ухитриться. Сколько бегал от мечей, стрел и пуль. Стоял на пороге смерти почти ежедневно, все ждал, что появится кто-нибудь из родственников по мою скромную персону. Ан нет. Сам залез в ловушку, а потом лишил сам себя же легкой смерти на шкуре. Обидно.
  Так долго удавалось обходить Костлявую стороной, буквально чувствуя ее дыхание на своем лице, а потом как отрезало. Будто бежал в хорошем темпе по полосе препятствия, где каждый шаг мог стать последним, потом дошел до финиша, сел отдохнуть под разлапистое дерево. Сидишь себе, сил набираешься и вдруг умираешь от старой болячки, про которую с детства позабыл.
  Помню одного лыжника из моего двора. Такой видный был мужик. Высокий, сильный, не пил не курил: бабам на загляденье и детям пример, иначе и не скажешь. Была у него мечта - выиграть всероссийский чемпионат по биатлону. Даже не европейский или мировой, а только в нашей стране. Не знаю, почему именно так, слышал только с чужих слов, но, наверное, на то была какая-то особая причина.
  И вот, дабы эту мечту воплотить в жизнь, он тренировался целые дни напролет. Зимой и летом, как заведенный наматывал круги по району и не только. По снегу на лыжах, по асфальту на роликах.
  Бывало, я с друзьями запускал кораблики по весенним ручьям; мы еще совсем дети, начальная школа, а он мимо нас как пронесется весь мокрый, словно только что на утлом суденышке боролся со штормом. А на лице у него такая уверенность, в глазах светится стальное упорство. Машина, а не человек!
  Три года он пропускал всероссийские соревнования, участвуя только в более мелких: все тренировался. Бросил работу и жил только за счет проданной квартиры, завещанной ему какой-то дальней родственницей.
  Все верили, что он своего добьется, никто в нем не сомневался. Он же неизменно побеждал всех, причем с таким отрывом, что некоторые диву давались и только пораженно шептали: "Вот что тренировки дают!"
  Поначалу, его резкое увлечение биатлоном не воспринимали всерьез. Улыбаясь, махали рукой, мол, хобби у человека такое, что здесь странного.
  − И, правда, ничего такого, − соглашались другие, профессионально кивая головами. - Только уж больно утомительное хобби какое-то. Но если человеку нравится, пусть катается.
  − Точно, - поддакивали третьи, ловко раскусывая семечки подсолнуха, − пусть катается, если ему так хочется. Да... Так вы говорите хлеб опять подорожает?
  Потом стали как-то избегать общения с ним, хотя он сам к этому общению и не стремился вовсе. Думали псих мужик-то, сума сошел и давай вокруг дома на лыжах да роликах раскатывать. Думали не долго, ровно до тех пор, пока о нем в местных газетах писать не стали. А уж когда по телевизору показали, так все его сразу уважать начали и даже советы пытались дать и ли у него самого спросить. Кто-то, уже не помню кто, но явно человек не самый нормальный, даже спрашивал у него, как он относится к возможному концу света.
  В общем, стал он фигурой почитаемой в нашем дворе. Гордились им и рьяно отстаивали его честь перед людьми, которые порывались сказать что-то не очень хорошее в его адрес. Даже помню, один весьма наглый субъект (естественно не местный) получил в нос за то, что на машине въехал в старый парк и оставил ее прямо на дорожке, по которой на лыжах бегал будущий чемпион.
  Подходил день начала чемпионата по биатлону, все были в предвкушении победы. Настраивали телевизоры, у кого плохо казал; занимали места в местных спорт барах, кто хотел видеть победу, запивая ее глотком пенного напитка. Люди будто с ума сошли, никакие другие темы так не занимали их разговоры как приближающийся чемпионат. Все только о нем и говорили: обсуждали участников соревнования, их шансы на победу. Редкое единодушие поразило людей из моего двора.
  − Он этих кретинов порвет! - уверял всех старый Карлыч, почесывая шрам на лбу. Он как обычно сидел на лавочке во дворе в окружении еще четверых пенсионеров.
  Все что-то согласно бормотали и кивали седыми головами. Даже вредный старик по кличке "Левша", обычно ярый противник Карлыча в любом споре, в этом был с ним согласен. Но он бы не был собой, если бы везде не видел подвоха и заговора.
  − Порвет-то порвет... − ворчал он, хлопая правой шишковатой рукой по пустому рукаву фуфайки, будто надеясь, что левая рука, оторванная в давней молодости, вновь отрастет. - Да вот только не знаешь ты Карлыч, что мошенники они там все! Учинят ему гадость, чтоб я вторую руку потерял, учинят!
  Наверное в чем то Левша был прав. Только не соперники будущего чемпиона устроили ему гадость, а сама судьба злодейка вмешалась.
  Ровно за неделю до соревнования, после полного медицинского обследования, так и не состоявшийся чемпион по биатлону вдруг скоропостижно скончался прямо у себя дома. Заключение врачей всех повергло в шок и заставило людей еще недоверчивей относиться к ним. Но один доктор, живший в этом же дворе, напряг свои связи и выяснил, что смерть легенды двора и, правда, оказалась без криминала. Лыжник захлебнулся в ванной. Поскользнулся на обмылке и, ударившись затылком о край ванны, потерял сознание.
  Один из его соседей говорил, что был понятым и выдел, как милиция вскрывала закрытую изнутри дверь ванны.
  Вот такая вот печальная история всплыла в моей памяти. История неожиданного и грустного конца.
  А между тем, пока я предавался воспоминаниям, меня куда-то притащили и оставили в покое. Я уже обрадовался что теперь все мои мучения кончились. Что может быть, я скоро увижу тот самый Высший мир, и Божий Суд. Хотя, надо сказать честно, Суда я немного опасался... нет, не опасался, а боялся. Боялся потому что понимал - плохого за свою жизнь я совершил больше чем хорошего и исправить это уже не смогу.
  Очень ярко представил себе весы, на которых ангел будет взвешивать мои поступки. Чаша с добрыми делами резко пошла вверх, оторвала золотую цепочку и улетела нафиг, до того сильно ее перевесила другая чаша.
  Ох и едкая же фантазия разыгралась. Нужно было как-то отвлечься, поэтому я принялся соображать, как это сделать в моем состоянии, когда я даже в носу почесать не мог.
  Не успел ничего придумать, как меня начали дергать за руки и ноги. Не сразу понял, что меня раздевают, однако все-таки сообразил. Правда, зачем это они делали, я до сих пор не понимаю. Моя одежда состояла из грязных лохмотьев, которые даже после тщательной стирки самый неприхотливый бомж погнушался бы одеть на себя. Одно название, а не одежда, одним словом. Так зачем это кому-то могло понадобиться?
  Впрочем, это неважно. Я вдруг почувствовал, что со мной делают нечто более странное. Это взволновало меня куда больше чем просто снятие с меня лохмотьев. Поначалу мне показалось, что меня засовывают в какую-то трубу. Зачем, спрашивается.
  Ощущения были очень нечеткие. Сложно понять, когда тебе по руке проводят тканью или бумагой, а может еще чем-нибудь. Вскоре я сделал кое-какие выводы и понял, что ошибся. Меня не засовывали в трубу, как мне показалось в начале, а тупо запихивали в мешок. Согнули ноги в коленях и сложили на груди руки, чуть приподняли и запихнули.
  Голый, мертвый и в мешке. Однако, карнавал!
  Только я подумал, что еще не хватало меня в воду скинуть с высоченного обрыва, как почувствовал, что меня опять куда-то тащат. На этот раз не за ногу, а как настоящий мешок картошки. Как-то стало грустно на душе, так грустно как еще не бывало никогда. Даже сидя в камере, меня не одолевала такая безнадежная чернота. Существовала маленькая надежда, что удастся вырваться, сбежать. А тут все получается бесповоротно и окончательно. Кончился даже пресловутый "последний раз".
  Мое мертвое бренное тело, к которому я так привык, придавила какая-то сила, а затем неожиданно отпустила, и я вдруг понял, что лечу.
  Падаю!
  "Как камень, − хмыкнул я".
  Ждать неминуемой сильнейшей боли − это сущая мука, даже в моем состоянии. Когда ты висишь где-то в пустоте, а твое тело падает неизвестно куда. И врагу не пожелаешь.
  Чтоб они все такое же испытали, паразиты!
  Думаю, что даже если бы я всю жизнь учился нырять с большой высоты, я бы все равно в воду вошел не лучше чем у меня это получилось. Обширная боль так ударила по нервам, что я непроизвольно заорал. И орал бы еще долго, призывая на помощь или проклиная Блимдора и всех вместе взятых, да только кто меня мог услышать?
  Меня обдало прохладой и сдавило грудь. Точно, вода, а я уж сомневался. Думал, что нырнул в бетон, судя по ощущениям.
  "Теперь буду на дне сидеть, − охнул я, чувствуя, как тупая боль разливается по всему телу и совсем не утихает, − маленьких рыбок подкармливать. А потом приплывут рыбы побольше и растащат мои кости в разные стороны. Интересно, как я буду себя ощущать раскиданный по всему дну водоема? Не расщепится ли и мое сознание?
  Можете не верить, но я действительно задавался таким вопросом. Хотел посчитать, сколько у меня есть времени до тех пор, пока приплывут рыбки. Но тут что-то произошло. Вернее, что-то пошло не так.
  Мне показалось... Показалось, что я начал задыхаться.
  "Бред! − подумал я. - Не могу я задыхаться, − мертвые не дышат. Мне это кажется. Рефлекс!
  Но ощущения были столь настоящие, не поддельные, что ни о чем другом я уже не мог думать. В моей темноте стали появляться какие-то размытые картинки, резко исчезать и вновь появляться, будто что-то начало сбоить или нехотя работать. Словно сломанный компьютер, на который ты давно махнул рукой, вдруг принялся оживать и загружать операционную систему, гудя и щелкая.
  "Да не может быть! - в полнейшем смятении крикнул я".
  И все-таки независимо от моих мыслей начала появляться надежда, и тут же перерастать в панику: раз начал задыхаться, значит, все это время я был жив. Зато теперь точно помру - нахлебаюсь воды как тот самый лыжник.
  Стараясь достучаться до своего тела, по ощущениям все еще тонущего, я взялся махать руками и двигать ногами. Как только я не пытался обрести способность не только чувствовать свое тело, но и распоряжаться им, однако все было впустую. Безрезультатно - телом я по-прежнему не управлял.
  Насмешка судьбы! Чувствовать свою смерть даже после нее. Это уже перебор!
  Знаете что такое злобное отчаяние? Это, наверное, когда человек признает, что умирает, но при этом говорит своим врагам, что все они умрет вместе с ним. Вот что-то похожее было и со мной. Меня охватило это непреодолимое чувство, это желание прихватить с собой и своих врагов. Конечно же, Блимдор, обрекший меня на эти муки стоял первым в очереди. Ох, с каким удовольствием я бы забрал его с собой, дабы он испытал то же что и я.
  "Тупик, − подумал я, − это тупик!"
  Мое тело дергалось в спазмах, сознание пропадало, но тут же вновь возвращалось.
  "Ну и ладно! - сдался я. - Пошло все нафиг!"
  Вода стала теплей и плотнее. Это было странно. А потом меня что-то подхватило и потянуло куда-то в сторону и вверх.
  "Ну, вот и рыбки появились, − обреченно вздохнул я, − теперь будут жрать".
  На этой многозначительной ноте я провалился в небытие.
  Когда очнулся, то понял, что могу шевелить головой. Пошевелил, открыл глаза. По ним резануло ярким светом и я их прикрыл. Но вдруг осекся и вновь раскрыл их.
  Передо мной плавало мутное лицо человека с бородой. Знакомое такое лицо. Кажется, я его уже раньше где-то видел. Да плевать.
  Чего только не померещится, когда тебя мертвого лопает какая-то здоровенная рыбина!
  Вот и в этот раз мне чудилось, что на меня смотрит Гальтен и отчего-то хмурится.
  − Что ты лицо кривишь, галлюцинация? - вслух прохрипел я и даже подивился этому. Звук голоса был как рык зомби, да и слова выходили какие-то корявые, неровные.
  Лицо Гальтена еще больше нахмурилось, губы зашевелились.
  − Да вот думаю, может уже и не стоило тебя спасать? Ты, кажется, умом повредился.
  Из всех сил стараясь не отключиться, я сфокусировал взгляд на размышляющей галлюцинации и выдал:
  − Ого! Так это ты меня спасла? - хихикнул я, дивясь таким наглым фантомам. - Ну-ну. Я тебе потом спасибо скажу, когда рыба меня доест и я спокойно улягусь в ее желудке. Поболтаем, короче, с удовольствием. Ну все, пока!
  Галлюцинация еще что-то хотела сказать, но я не пожелал слушать этот бред, а тем более участвовать в нем и погрузился в беспамятство.
  
  Глава IV
  
  − Ты, конечно, можешь лежать так очень долго, − прорезался в мое сознание чей-то голос, − но я, к сожалению, ограничен во времени. Так что лучше тебе прийти в себя и выслушать то, что я скажу.
  Эта галлюцинация мне порядком надоела. Уже в третий раз она меня расталкивает и чего-то требует. Я ей пытался объяснить, что меня сожрала рыба и, судя по тому, как я себя чувствовал, она давно меня переварила и исторгла из естественного отверстия. Именно так я себя и ощущал.
  − Отстань! - нехотя пробормотал я. - Я в печали.
  − Мне не хочется этого делать, но ты не оставляешь мне выбора, − не отставала она.
  Махнул рукой на нее. Показалось даже, что сделал это на самом деле. Будто бы своей собственной рукой махнул. Чудно!
  − Ага, валяй, - выдавил я и вновь укутался безмятежностью.
  Но кто-то или что-то эту безмятежность решил разрушить и притом самым что ни на есть отвратительным способом. Мне показалось, что меня как какой-нибудь камень кинули в воду ради забавы. А я не люблю, когда меня кидают в воду. Мне это совсем не нравится, независимо от того жив я или нет.
  Даже не осознавая того, что творится, руки сами заработали, не давая телу захлебнуться. Я не думал ни о чем. Даже не вспоминал, что это просто галлюцинация постсмертного состояния и что сейчас мне можно на все наплевать. Но... инстинкт такая штука, от которой, видимо, так просто не отделаешься. Мне пришлось забыть обо всем и просто подниматься со дна холодного водоема.
  Когда я, с хрипом втягивая в себя воздух, вынырнул на поверхность, пришлось моментально усомниться в своей окончательной смерти. Уж больно все вокруг казалось настоящим. А после того, что я испытал, поверить можно было во что угодно.
  Я плавал в небольшом и очень холодном озере. Горном озере, если судить по острым снежным вершинам, опоясывающим водоем со всех сторон.
  Стараясь держаться на поверхности, я вяло шевелил руками и ногами, постепенно немеющими. Сконцентрироваться не получалось, просто хотелось вылезти из воды, поэтому я неуклюже поплыл.
  На ближайшем берегу метрах в десяти от меня стояли два человека. В их сторону и я греб, чувствуя, как судорогой сводит левую ногу.
  Фигурки людей, поначалу виделись мне какими-то размазанными и размытыми, словно я смотрел картины импрессионистов слишком близко. Когда же мои ноги почувствовали каменистое дно, я вообще забыл про этих людей и просто думал о том, как бы мне не упасть. К тому моменту, когда я выполз на берег, меня сотрясала такая дрожь, что сводило челюсти.
  На меня накинули что-то пушистое и легко подняли под руки. Я по-прежнему не мог разжать челюсти и даже открыть глаза, заходясь дикой дрожью.
  Меня куда-то поволокли, усадили, а затем неожиданно раскрыли рот и влили туда будто расплавленный металл. После этого я сразу же повалился на бок, даже не успев ничего сказать в целях протеста.
  Пришел я в себя неожиданно и небезболезненно. Резво вынырнув из темного колодца, я сел и сразу же сжал голову руками, боясь, что она расколется как кубик льда. Тупая боль, зародившаяся в затылке, раздулась, заполняя собой всю голову. Виски затрещали, готовые лопнуть. Так продолжалось несколько секунд и боль, видимо достигнув пика, начала уменьшаться. А вскоре и совсем сошла на нет, будто ее и не было. И все это за какие-нибудь полминуты.
  − Ну, ты как? - кто-то похлопал меня по плечу.
  − Херово, − пробормотал я все что мог и открыл наконец-то глаза.
  Поглядев на вопрошающего, я пришел к мнению, что это осунувшееся лицо с царапинами на носу и щеках принадлежит ни кому иному как Ульгаэлю. Он сидел передо мной на корточках и вяло улыбался.
  − Очень... плохо, − немного погодя добавил я.
  Он задумчиво кивнул несколько раз и встал.
  − Ма... − начал он и запнулся, опустив глаза. Что такое в них промелькнуло, но я не понял что. Впрочем, мне могло и померещиться, все-таки я еще не пришел в себя толком.
  − Мастер велел мне тебя накормить. Сказал, что у тебя проснется зверский аппетит.
  Как только он сказал "накормить" я чуть не упал в обморок от призыва моего желудка. Он издал такой истошный рык, что я даже испугался. А следом за ним на меня нахлынуло ощущение жуткого, нестерпимого голода. Я еле удержался, чтобы не укусить Ульгаэля за ногу. Хорошо, что он в это время отвернулся от меня и не заметил моего взгляда.
  − Вот, − он поднял небольшой котелок с плоского черного камня и протянул мне.
  Не знаю, что там была за еда, но ее оказалось больше чем я смог в себя затолкать. Накинувшись на нее и не разбирая вкуса, я рукой стал запихивать в себя куски чего-то съедобного. Наполнив желудок, но, явно не насытившись, я, тем не менее, заставил себя отлипнуть от котелка и отставил его в сторону от греха подальше. Соображалка начала работать и я понял, что если не остановлюсь, то просто лопну.
  Прислушиваясь к звукам бурчащего желудка (я надеялся, что он так выражает одобрение, а не негодование), я огляделся и заметил Ульгаэля пристроившегося в дальнем уголке пещерки, где мы оба сидели.
  − Где он сам? - задал я вполне резонный вопрос.
  Уль сидел с таким видом, будто с ним случились все несчастья, какие только могут быть на свете. Он был очень хмур и очень печален. Таким я его еще не видел.
  − Не знаю, − еле слышно прошептал он, не сводя глаз со своих сапог.
  Да что с ним такое? Как будто это не меня держали голодом в заточении в ожидании смерти, а его.
  Я немного покивал, давая понять, что раз он не хочет разговаривать, то и я приставать не буду. Но надолго меня не хватило. Мне хотелось чувствовать себя живым, а еще больше хотелось узнать, где меня держал ублюдочный братец, как меня спасли, сколько времени прошло и главный вопрос - что теперь делать-то?
  − Так что у тебя с лицом? - невинно спросил я парня, одним глазком оглядывая пещерку в поисках какой-нибудь одежды подходящего мне размера. - Ревнивая подруга осерчала или опять малину прямо с куста ел?
  Уль еле заметно мотнул головой, не сводя глаз со своих сапог, а затем задумчиво потерся бледной щекой с яркими царапинами о свое колено. Так в ожидании более полноценного ответа прошло несколько минут, но он так и не поступил. Решив не терять время напрасно, я начал вертеть руками, радуясь как дитя, что вновь могу ими управлять.
  Потом, естественно, появилась мыслишка встать на ноги, малость пошагать по окрестностям. Очень будоражащая мысль, надо сказать. И все-таки после некоторого обдумывания пришлось отказаться от идеи прогуляться на одиннадцатом маршруте. Брякнусь где-нибудь еще, потом сам себя ругать буду за несдержанность. Нет, не зря ведь говорят: хорошего помаленьку. Вот и я буду потихоньку помаленьку, глядишь к вечеру смогу совершить заход на короткую дистанцию.
  Чтобы не обвинить себя в лености и голословности, полностью скинул с себя хламиду, в которую я был завернут чьей-то заботливой рукой и скривился.
  Не смотря на то, что я побывал в воде, грязь с моего тела почему-то не отмылась, а голова и борода чесались до того сильно, что хотелось в кровь разодрать. Видно мало в моем случае озерной воды. Надо баню, здоровенный кусок хозяйственного мыла и жесткую ветошь. Грязь не отмоется, ее надо снимать вместе с верхним слоем кожи. Может заодно и запах исчезнет?
  Пока я совершал чудодейственную и лечебную гимнастику-разминку (а со стороны я, наверняка, смотрелся как укуренный наркоман, которому мерещится, что он едет на велосипеде и вспоминает все азы кун-фу), Уль по-прежнему задумчиво терся щекой о свое колено.
  Не мешая ему изображать из себя застывшего мудреца или, на худой конец, дачника с кроссвордом, я с головой ушел в приведение себя в порядок. Уже смирившись с тем, что по какой-то неясной мне причине разговоров у нас сегодня с ним не получится, я почти час разминал свое тело.
  Когда я почувствовал себя выжатым как... как апельсин (апельсины тоже выжимают неплохо, а то все лимон, лимон) и таким же довольным, парень вдруг заговорил.
  − Что? - Я прослушал, что он сказал, потому что бросал оценивающие взгляды на котелок с едой и прислушивался к желудку.
  − Я спросил, ты ведь собираешься поквитаться с Блимдором... убить его!
  Мои брови запутались в волосах на голове, а борода даже перестала неистово чесаться.
  − Конечно, − ощерился я во все зубы и развел руки в стороны, как будто собираясь обнять его, − сейчас вот трусы где-нибудь найду и пойду, замочу гада!
  Ни одной смешинки не отразилось на его бледном исцарапанном лице.
  − Я серьезно говорю, - буркнул он и вновь уставился на свои сапоги.
  Да что он там в них увидел?
  Натянув на плечи хламиду, набрав полную грудь горного воздуха, я отклонился на не ровную каменную стенку и с прищуром посмотрел на Ульгаэля.
  − Ну, раз ты серьезно спрашиваешь, − проговорил я, − то позволь задать тебе вопрос. Я то, конечно, хочу похоронить этого мерзавца, но ты то, что имеешь ты против него? Или это он тебе лицо искарябал?
  Уль в мгновение оказался на ногах (эх, мне бы так) и резво подскочил ко мне.
  − Что ты все шутками бросаешься? - распалился он.
  Я успел схватить котелок, который начал заваливаться на бок от того, что Уль неосторожно его задел ногой.
  − Осторожней, я еще добавку буду. - Я подтащил котелок к себе и поставил на колени перед собой. Теплый. - А на счет того, что я тут, как ты выразился, шутками бросаюсь, так я тебе отвечу искренне. Я, знаешь ли, такого хлебнул через край, что если не буду шутить, то впаду в такую глубокую...кхм... депрессию, что тебе и не снилось. И век меня будут оттуда вытаскивать, а если и вытащат, так я все равно перестану быть таким обаятельным как прежде.
  Парень смотрел на меня так, будто я уже давно прописался в доме с мягкими стенами и имею на то все права и даже бумажку с диагнозом.
  − Так ты будешь мстить или нет? - нахмурился он и чуть спокойней добавил: − Не прямо сейчас, конечно. Ну... потом.
  Ничего не мог с собой поделать, меня так и норовило сказать что-нибудь глупое с умным лицом. Я даже палец для этого поднял.
  − Как кто-то там когда-то и где-то говорил: месть это холодное блюдо. А от себя я добавлю, что оно еще и вредное для здоровья.
  Остановив рукой его порыв сказать мне, что я сошел с ума (на его лице эта древняя фраза отражалась как какая-нибудь вывеска с неоновой рекламой - ярко и отчетливо), я продолжил говорить:
  − Я еще не закончил...
  − Но...
  − Вот скажи мне, как ты собрался ему мстить? - бесцеремонно оборвал я его. - Вот как? Мне просто интересно. И кстати, ты, наконец, ответишь, почему тебе так хочется его... − я дернул себя за бороду, но все равно не устоял от соблазна выдать что-нибудь этакое, − сокрушить?
  Ученик Гальтена хлопнул себя по лбу и, задыхаясь, произнес:
  − Какой дурак!
  − Феерический, − серьезно поддакнул я и сам засмеялся.
  А когда почувствовал, что смех мой какой-то не совсем здоровый, явно отдающий истерикой, я огромным усилием заставил себя остановиться и аж мурашками покрылся, понимая, что был близок к состоянию клинического идиотизма с пустой улыбкой на физиономии.
  − Неужели ты настолько повредился умом, что мне надо объяснять тебе причину своей мести? - вновь распаляясь, закричал он, поворачиваясь ко мне багровым лицом.
  В отличие от него я уже справился с собой и тихо, с нажимом произнес:
  − Позволь напомнить, если ты не заметил, я некоторое время отсутствовал. И не в Есентуках водичку попивал да жирок нагуливал, читая свежую прессу в тени деревьев под курортным солнышком. Я подыхал от всепронизывающих голода и холода. Я заживо гнил в какой-то выгребной яме одного больного на всю голову придурка. И поверь, он ко мне не приходил и не делился со мной новостями. Так что будь добр, не заламывай тут руки, а толком объясни, на что тебе сдался этот Блимдор!
  Уль напряженно вглядывался в меня и молчал. Я надеялся, что моя проникновенная речь и серьезный тон произвели на него впечатление, и он не думает, что я опять принялся валять лечебного дурака.
  Лечебного?!
  Стиснув зубы от гигантского напряжения, которое вот-вот было готово разорвать его на части, и, сверля меня бешеным взглядом, он насилу смог выдавить из себя несколько слов. Неуютных слов, холодных, жарких, рычащих... странных, непонятных слов.
  − Кого убил? - переспросил я, надеясь, что ослышался или не правильно понял.
  Парень не смог долго сдерживать сковавшую его силу гнева и рухнул на землю, словно из-под него вытащили основание и выдернули из тела стержень. Привалившись к стенке напротив меня, он отсутствующим голосом повторил:
  − Мастера Гальтена...
  Уже начав переживать не за свое душевное здоровье, а за ум Ульгаэля, я тряхнул головой, словно желая скинуть наваждение.
  − А кто же тогда меня спас? Разве не Гальтен? Я же его видел! - Я нахмурился еще больше стараясь собрать осколки памяти в единое целое. − Да и... ты же сам, вот совсем недавно сказал, что он велел тебе накормить меня, когда я приду в себя.
  Уль отвел в сторону свои покрасневшие глаза (на секунду мне даже показалось, что в них блеснули слезы) и еще более безжизненным голосом прошептал:
  − Тебя вытащил твой отец. Ардалион.
  − Но как? - ощущение что меня дурят, как ни странно, не появлялось. И все-таки я не верил. − Я же видел Гальтена... и ты про него говорил! Или ты хочешь сказать, что мне померещилось?
  − Нет, не померещилось. Я тоже его видел.
  Я совсем запутался.
  − Так...
  Уль не дал мне закончить и заговорил сам уже более основательно, но, по-прежнему не тратясь на эмоции. Я еще тогда, в первое свое знакомство с ним заметил, что он слишком не постоянен: то пышет жаром, то холоден как мертвец. Молодо-зелено!
  − Ваш общий с Мастером отец, тот который стал богом. Ардалион, то бишь. Принял облик Мастера, когда того убил... Блимдор... еще один твой брат и еще один сын Ардалиона.
  Весь поникший вид Ульгаэля, его тон, его взгляд говорили мне, что он не шутит и действительно оплакивает Гальтена.
  − Когда это произошло? - этот вопрос сам вырвался из моих уст. И Уль не замедлил с ответом.
  − Еще до того как мы нашли тебя в пещере. Примерно за месяц...
  − Что!?
  Я чуть не выпрыгнул из хламиды и не схватил за грудки Уля.
  − Хочешь сказать, что когда я провалился в то долбанное "Окно", виновник всех моих последующих несчастий... гад, который скомкал мою нормальную жизнь как листок бумажки, находился рядом?
  Парень не обратил внимания на мой взрыв и продолжал рассказывать:
  − ... Примерно за месяц до событий с твоим появлением мы с Мастером были проездом в одном довольно большом городе. Стояла дикая жара, мы только купили на рынке у одного фермера свежий корм для лошадей и направились в таверну перекусить. Как только мы вошли в помещение, Мастер остановился и сказал, что ему надо кое-куда сходить. Я хотел пойти с ним, но он отмахнулся, мол, делов-то на пару минут и ушел один. Я и подумать не мог, что он почувствовал родственника.
  Уль замолчал, словно воспоминания ранили его больней острой стали.
  − Это был Блимдор? − скорее утвердительно, чем вопросительно прозвучал мой голос в тишине, нарушаемой только слабым шумом волн и легким ветерком, задувающим в наше пристанище.
  − Они встретились у городского фонтана и там завязалась настоящая бойня. Погибло множество гуляющих рядом людей. Блимдор тогда уже породнился с Тьмой и силы у него значительно прибавилось. В конечном итоге он одолел Мастера. А Ардалион не успел лишь на секунду. Он говорит, что хотел помочь, предупредить Мастера, но не успел.
  − А зачем вообще Гальтен решил встретиться с этим продажным недоноском?
  Пожав плечами, Уль соединил пальцы на руках в замок и обнял ими колени.
  − Не знаю. Я у твоего отца то же самое спросил, но он ушел от ответа.
  Вот уж не знаю, долго ли я еще мог бы это держать в себе. Но я не выдержал и вспыхнул.
  − Ни чего подобного! - заорал я, вскакивая на ноги. - Он мне не отец! Так со своими детьми никто не поступает. Настоящий отец не кидает своих детей на произвол судьбы. Не рушит их жизни для каких-то неясных целей. Не бросает их в клоаку. Не заставляет их играть в смертельную игру, в которой кроме него никто правил не знает. Отец так не делает!
  Котелок покатился по камням, разливая остатки своих внутренностей. Но мне сейчас было не еды. Во мне бушевала стихия. Гнев бурлил и заливал мое бешено колотящееся сердце. Обида, горькая как тысяча предательств, кислотой разъедала мне душу.
  − Я спросил у него, зачем... зачем нужен был весь этот маскарад со сменой обличия? - между тем говорил в пустоту Уль. Морщась от внутренней боли, он уже не скрывал своих чувств. - Родному отцу я был не особо нужен - он был все время занят на своей должности. Мастер стал мне настоящим отцом...
  Мы застыли в молчании на своих местах, каждый в себе. Каждый из нас думал о своем, но любой понимал, кто в этом виноват. А еще понимали, что ничего с этим уже не поделаешь.
   Вероятно, Уль думал о мести, может быть строил какие-то планы. Возможно, но вряд ли он сможет когда-нибудь воплотить их в жизнь. И я не завидовал ему, сочувствовал. Ведь прожить жизнь, не переставая лелеять жажду мести, все равно, что не жить совсем. Эта жажда истощит человека, не оставит ничего, все заберет себе.
  Минут двадцать в нашей пещере двигалась только тень острого пика горы за озером. Она удлинялась, медленно заползая в убежище. Как кошка, осторожно и беззвучно пробирается в незнакомое помещение, так и тень, изо дня в день просачивается в пещеру как в первый раз. Постепенно отползает на ребристую неровную стену, пока все ее попытки достичь дальней стены не увянут и она не сольется с полной темнотой ночного неба.
  Я опять сидел и даже не радовался тому, что смог встать и не упасть. Не огорчался, что пролил похлебку. Да ну ее вообще к такой-то бабушке, не до нее мне было вовсе. Меня занимали совсем другие мысли. То одни, то другие.
  Мысли неслись как табун диких мустангов по зеленым равнинам, прыгали как горные козлы с камня на камень. Настырно врезались в мозг как писк комаров и так же внезапно пропадали.
  Из сковывающего оцепенения я вышел первым. Солнце почти село и тепло ушло за ним, оставив нас у прогоревшего костра с холодными углями.
  "Странное это место, − про себя проговорил я и передернулся от холода. - Будто бы неживое. Искусственно созданное, без учета всех особенностей. Пустое место!"
  Не решившись трогать Ульгаэля, я пододвинулся к потухшему очагу, разместившегося в неглубокой выемке каменистого пола. Ямка как по заказу была в самой середине нашего убежища. Наверняка тут потрудился человек, иначе, почему она была такой ровной, будто окружность отмерили циркулем.
  Я кинул в угли пару тонких полешек, что лежали рядом и попытался выделить Вадрам огня. Где уж там! Мало того, что я кое-как перешел на особое зрение, так еще картинка вся плыла. Вынырнув из этого состояния, еле удержал желудок от намерения вывернуться на изнанку.
  Пока я тупо смотрел на угли и успокаивал расшалившийся желудок, тень горы резко удлинилась и поменяла свои очертания. Я автоматически оглянулся назад, посмотреть, что там такое произошло с горой, и тут же услышал голос фигуры, которая и являлась причиной метаморфоз с тенью.
  − Ты еще слаб, я сам разожгу.
  
  Глава V
  
  Ардалион, а это вряд ли был кто-то иной, вошел под неровные своды каменного потолка и сухие полешки тут же взметнулись пламенем, освещая его невысокую фигуру.
  Ульгаэль только отрешенно глянул на Ардалиона и вновь отвернулся, даже не поменяв своей позы. А я наоборот старался разглядеть, того кто виноват во всех моих несчастьях.
  Суховат, мелковат. Угольно черная кучерявая борода а-ля Николай II и будто специально в противовес ей абсолютно седая голова с короткими волосами. Выглядел он как кисточка, которую не до конца макнули в белую краску. Завершали образ самодельного бога глубоко посаженные светло-голубые, почти неразличимые зрачки и молнии морщин на высоком лбу.
  − В лучших традициях мыльной оперы, − буркнул я, намекая на то, что он явился к самому концу разыгравшейся драмы.
  Ардалион ничего не ответил, лишь слабо улыбнулся и присел у самого входа к нам лицом. За его спиной тут же из воздуха образовалась здоровенная шкура и как штора закрыла от нас темное холодное небо. В пещере сразу же потеплело, сквозняк исчез, и огонь перестал трепетать на ветру. Благодаря этому стало немного уютнее и мне опять захотелось есть. Но я быстро справился с позывами ненасытного желудка и обратился в слух, чтобы не пропустить слов Ардалиона. Хотелось узнать его замысел и понять, конечно же.
  Я ожидал услышать старческое дребезжание или хрип, однако в место этого из его уст полился тихий вкрадчивый голос. Голос, который более соответствовал молодому мужчине, а не старику, черт знает скольких лет отроду.
  − Наверное, вы считаете себя вправе злиться на меня. - Ардалион обвел нас взглядом и улыбнулся одними уголками губ. − Не буду убеждать вас в обратном. Вряд ли сейчас это принесет добрые плоды.
  − Это в смысле, что мы просто пешки в твоей игре и нам не по рангу знать, зачем все это? - С каким-то затаенным негодованием съязвил я. − Или, может быть, мы настолько тупы и потому ничего не поймем?
  Мой отец, которого я и в дурном сне не назвал бы так, опять улыбнулся. Но на этот раз немного смущенно.
  − Я постараюсь объяснить, но не сейчас. У меня времени осталось лишь несколько часов. На рассвете я вас оставлю.
  Ульгаэль сразу же заинтересовался последней фразой Ардалиона. Он вперился в него заинтригованным взглядом, хмуря свои белесые брови, но так ничего и не произнес. Обида по-прежнему не давала ему свободы.
  Я, было, открыл рот, чтобы вновь сказать что-нибудь нелицеприятное и, на мой взгляд, обличающее его, но самодельный бог, жестом руки заставил меня заткнуться.
  − Не сейчас!
  Мой бедный рот сам по себе захлопнулся, против моей воли, так что зубы больно щелкнули друг об друга.
  Чертова магия!
  Постой, он же бог! Разве боги пользуются магией? Это же вроде как человеческие штучки... Впрочем, неважно. Пусть такими вопросами оккультисты занимаются. Они от этого удовольствие получают.
  − А теперь о главном, − чуть склонил голову Ардалион. - Я говорю - вы слушаете!
  Дождавшись от нас несинхронных кивков (мой запоздал на целую минуту в силу вредности характера), он без всяких вступлений заговорил.
  − Когда Блимдор наткнулся на Тьму, он уже был не самым добрым малым. Тьма возопила к нему, и он откликнулся. Так появился их Союз. Мрачный союз, который не несет людям ничего хорошего. Темный Союз!
  Тьма дала ему сил и научила его как их увеличить. Именно тогда он стал охотиться на своих братьев и сестер и убивать их. Четверо из одиннадцати уже мертвы, остальные предупреждены... Жаль, что я не успел встретиться с Гальтеном. Я возлагал на него большие надежды.
  Уль заиграл желваками, но смолчал. Ардалион отвлекся на секунду, с грустью посмотрел на парня, а затем вновь продолжил говорить:
  − Сейчас Блимдор наращивает мощь и собирает армию. Предвидя твой вопрос, Родион, я отвечу так: полем битвы будет мир Майтали. Он связующее звено с другими мирами. Он центр. Если Майтали падет перед армией Темного Союза, война кончится тем, что все другие миры укроются пеплом и превратятся в пастбище для демонов и прочей нечисти.
  Невеселую картину нарисовал Ардалион, ой невеселую.
  − И как скоро начнется война?
  − Она уже началась, Родион. А по правде, она и не кончалась. Просто она, то затухает, то вновь разгорается. Последний прорыв Зла был, когда Фамдеи затеяли полное уничтожение Ладлогов. Но так как своими силами они не могли это сделать, они призвали тварей Властелина.
  − В смысле? - не понял я.
  Ардалион покачал головой, как бы соглашаясь сам с собой, и дальше заговорил уже без остановки. А когда он закончил, рассвет уже боязливо прикасался к вершинам гор.
  Мы вышли из пещеры и Ардалион показал нам на одинокий клубок густого тумана над озером. Он был похож скорее на заблудившееся облачко, которое решило отдохнуть и спустилось так низко.
  − Вот, меня уже ждут, − безмятежно проговорил он и направился к озеру.
  − Подожди! - крикнул я ему вслед, кутаясь от холода в свою нехитрую одежку. - А как же мы попадем домой? У меня себя-то сил не хватит перенести, а уж Уля переправить я и подавно не смогу.
  Папаша остановился и, обернувшись к нам полу боком, будто не хотел смотреть на нас, вымолвил:
  − Когда вы уснете, это место исчезнет. Вы сами очутитесь в моем старом замке, в Майтали. Удачи!
  Как только он пожелал нам удачи, облачко над серединой озера тренькнуло как тысяча серебряных колокольчиков и покрылось сеткой маленьких, но ярких молний. Ардалион что-то пробормотал и, неожиданно взлетев в небо, как стрела по плавной дуге исчез в этом облаке.
  Я некрасиво выразился несколько раз и повернулся с намерением вернуться в пещеру. Ноги на холодной гальке чуть не покрылись льдом. Тут еще налетел ветер, смешанный с колючими крупицами снега и, просочившись под мою хламиду, выбил из меня сильную дрожь.
  Кожа покрылась мурашками, зубы застучали как отбойные молотки и я снова выругался. Правда, теплее от этого не стало.
  Буквально сделав пару шагов к пещере, мы с Ульгаэлем вновь услышали голос Ардалиона, но на этот раз он не был тихим и приглушенным, а разносился по всей округе, эхом отражаясь от гор.
  − Не трать время напрасно, Родион! - гремел голос. - Его не так много!
  Затем все стихло, и только холодный ветер по-прежнему свистел в ушах.
  Ничего не оставалась, как пойти в пещеру и, пристроившись у теплого костра, уснуть, чтобы уже проснуться в нормальном месте. Почему-то мне упорно казалось, что погода здесь портится уж очень быстро и если остаться здесь еще хоть ненадолго, я точно промерзну до самых костей.
  Мы с Улем сели около очага, и он подкинул в него последнее полешко.
  − Ладно, давай спать, - кое-как проговорил я, стараясь унять дрожь. - Меня достало это место. Что-то больно много пещер на меня свалилось за последнее время. Я их уже ненавижу.
  Уль кивнул и немедля ни секунды лег рядом с костром. Я тоже свернулся калачиком с другой стороны очага и даже ничего не успел сказать или подумать, как тут же провалился в сон. Глубокий и безмятежный.
  
  ***
  
  − Родион?
  − Да?
  − Ты что-нибудь видишь?
  − Нет.
  − И я не вижу.
  Справа послышалась возня, какие-то странные звуки, а потом Уль чихнул во всю силу своих легких.
  − Пыли здесь, дерьмо кошачье, как под кроватью в борделе! - ругнулся он и еще раз чихнул.
  − Будь здоров, чахотошный! - не двигаясь со своего места, отозвался я.
  − Сам такой! - высморкался на пол Уль и, судя по звукам, поднялся на ноги. − Мы ослепли или здесь просто темно?
  − Вот ты пристал! Откуда я-то знаю.
  − Ну, ты же маг, − вполне серьезно сказал парень и снова чихнул.
  От такого заявления, да еще сделанного таким будничным тоном я резко сел и сам зашелся чихом.
  Только минут через пять я смог говорить более-менее нормально, − не захлебываясь пылью и брызжа соплями в стороны.
  − Ага, Архимаг, блин! - просипел я, утираясь. − Думай что говоришь-то. Из меня маг как из одного моего друга - повар.
  Уль шмыгнул носом и, опять же, судя по звукам, осторожно пошел в мою сторону.
  − А что, он так плохо готовит?
  − Да как сказать, − задумчиво пробормотал я, пытаясь встать.
  − В смысле? - не понял парень.
  − Ну, знаешь, как говорят: постоянство - признак мастерства! Так и у него. Какие бы продукты он ни использовал, у него всегда получается одно и то же.
  Уль хмыкнул уже совсем рядом со мной.
  − И что у него получается?
  Я наконец поднялся на ноги. Правда, моя теплая хламида за что-то зацепилась на полу и осталась на нем лежать.
  Да плевать, подумал я, и махнул на нее рукой. Все равно здесь тепло.
  − Подгорелый клей, - ответил я. - И по вкусу, и по цвету, и по запаху.
  − Понятно, − хохотнул Уль. - Вкусно, наверное.
  Я вытянул руку вперед и дотронулся до плеча Уля, остановив его.
  − Ужасно вкусно. Но, знаешь... я бы сейчас не отказался и от такой снеди. Уж больно жрать охота.
  Мой желудок что-то жалостливо буркнул и сжался. Прямо-таки живой, собака.
  − А ты в темноте не видишь разве? - спросил Уль. - Мастер лучше кошки видит. То есть, видел.
  Голос парня едва заметно дрогнул при упоминании Гальтена. Да, жаль, что его убили, хоть я и не знал его совершенно, как выяснилось.
  − Вообще-то могу... − неуверенно пробормотал я, - но сейчас это почему-то не работает.
  − Плохо, − заключил парень.
  − Да, но есть другая возможность...
  − Какая? - оживился он.
  − Сейчас попробую, но за результат не ручаюсь, - тут же охладил я его. − Все-таки я еще слаб.
  Ульгаэль вздохнул с каким-то смирением и, протянув руку, слепо похлопал меня по плечу.
  − Нам только и остается пробовать. Больше все равно делать нечего.
  Опустив руки, я постарался упокоиться и сосредоточиться. Некоторое время назад, еще до истории с Блимдором, для меня не составляло труда переключиться на чистое зрение, я делал это автоматически, даже не задумываясь. А после того как посидел на вынужденной диете в камере одиночке, из меня как будто все силы высосало. Уж не знаю, какая там энергия тратится на магичество, но ее явно было мало. Будто батарейка села.
  Однако вода камни точит и, вообще, работа мастера боится, когда он рыбку из пруда ловит. Поэтому простояв так несколько томительных десятков минут в попытке увидеть мир Вадрамов, я все-таки своего добился.
  Размазанные очертания нехотя замерцали передо мной тусклыми огоньками. Чувствуя, что долго не удержу особое зрение, я торопливо раскрыл чешую и выделил Вадрам Огня, а затем и Силы. Их очертания были довольно мутные, но я полагался не на зрение, а на память.
  Слепил кое-как кривой шарик. Мысленно послал всех под лавку! Пусть кривой, не на продажу ведь, в самом деле. А нам и такой пойдет, тем более я другой сделать все равно не смогу. Сил на этот-то еле хватало.
  - Светится, мать его, светится! - радостно заорал Уль. − Мы не ослепли!
  − Держи меня! - напряжено приказал я Ульгаэлю, ощущая, как меня повело в сторону, и картинка перед глазами поплыла. - А то меня сейчас как отходняк шарахнет, и сгорим все нафиг.
  В глазах потемнело, а потом в голове взорвалась нейтронная бомба.
  − Держу! - сквозь шум сотен водопадов услышал я сип Уля, когда завалился на него.
  Я уж думал, что потеряю сознание от боли, но почему-то не потерял. В голове, где-то между взрывами боли мелькнула паническая мыслишка: неужели я опять так буду привыкать, как в первый раз!?
  Во лбу что-то смачно лопнуло. Я весь сжался от накатившей боли, как будто ударился об асфальт всей бабкой, как в старом анекдоте. В тот же момент в руке хрустнуло куриное яйцо, невесть откуда взявшееся, и меня окатило жаром.
  Уль ойкнул и оттащил меня как мебель от разрастающегося на полу пламени.
  − Не удержал, − флегматично признался я.
  Но все-таки я остался доволен собой − как-никак теперь свет будет. А то много ли в темноте-то походишь?
  Перед глазами все еще плыло, но я уже приходил в себя и даже смог стоять, не опираясь на плечо друга.
  − Пол-то деревянный что ли? - повернулся к расплывчатому лицу Ульгаэля, по которому бегали резкие тени.
  Он нахмурился и посмотрел себе под ноги. Потом посмотрел на костерок, затем на меня и как-то разом поменялся в лице.
  − Нет, каменный, − помотал он головой.
  Каменный? Камень горит что ли?
  Я прищурился на костер, на всполохи его неровного пламени, почесал чуть ниже спины... и как заорал:
  − Туши его, туши! Ты же в сапогах... Да не стой столбом, туши, говорю, кукушкин ты сын!
  Ульгаэль не реагировал на мои слова и просто стоял, хлопал глазами. Тогда я махнул на него рукой и, подбежав к своей хламиде, которую так жадно пожирал сволочной огонь, принялся ее топтать.
  − Ай, горячо! - крикнул я, наступив на огонь.
  Решив поменять тактику, я нагнулся, чтобы схватить кончик еще не горящей материи и тряхнуть ее, но тут Ульгаэль опередил меня. Схватил и отволок в сторону как ребенка от магазина с игрушками.
  − Она почти вся сгорела, толку-то тебе от нее! - попытался он вразумить меня, не давая мне вырваться.
  Вот так я ослаб! В былые времена я бы его о-го-го, а теперь даже вырваться не мог из его клещей.
  − Зараза! - сдался я и перестал вырываться. - С покупкой, ешкин кот!
  Уль швыркнул соплями и осторожно осведомился:
  − Какой покупкой?
  − Новое платье короля! - буркнул я и с досады плюнул на пол. - Да что за жизнь такая?
  − Ты нормально себя чувствуешь?
  − Нормально, нормально! - прорычал я. − Отпускай давай, чего вцепился-то!
  Он нерешительно отпустил меня и, убедившись, что никаких глупостей я делать не собираюсь, подошел к горящей хламиде. Достал из ножен на поясе длинный кинжал и нанизал на него кусок горящей материи и таким образом получил нечто вроде факела. После этого поднялся и стал водить им в разные стороны, разгоняя темноту по углам.
  Оказалось, что мы очутились в небольшом помещении с высокими потолками и четырьмя колоннами вдоль оной из стен. Уль, недолго думая, пошел по периметру.
  − Зал какой-то, − бормотал он, освещая пространство вокруг себя неровным метущимся светом. - О! Смотри, я камин нашел!
  Засунув кинжал с горящей тряпкой в огромную пасть, он вошел в камин и скрылся в нем.
  Ничего себе, камин, подумал я. Там поленья метра по два можно спокойно складывать в костер. Гигантомания какая-то у хозяина-то была. Стой-ка! Ардалион же сказал, что мы очутимся в его замке.
  Ну, в принципе, ничего удивительного. Если уж у него такое желание было, богом стать, так что уж тут про камины говорить.
  Уль вышел из камина и, уже молча, пройдя вдоль остальных стен, вернулся к тому месту, где стоял я.
  − Ну, нашел что-нибудь интересное? − громко спросил я его, переминаясь с ноги на ногу.
  Парень кивнул и скинул с кинжала почти догоревшую тряпку. Потом подошел к хламиде и затоптал небольшой кусок материи. Оторвал его и обмотал вокруг кинжала.
  − Дверей я нигде не увидел, но в камине, - он махнул в его сторону рукой, − стена разрушена. Через нее можно пройти в какой-то коридор. Я немного по нему прошел, но... странный он какой-то.
  − Почему странный?
  Уль пожал плечами и поджег свой новый факел.
  − Не знаю. Да и этот зал странный какой-то. Дверей нет, держателей для факелов тоже нет. Окон я также не увидел. Как в него входили?
  − А больше ничего странного не заметил? - еще громче спросил я.
  Уль зашипел на меня и замахал руками.
  − Ты чего кричишь-то? Я тебя прекрасно слышу. Больше ничего странного не заметил. - Он передал мне кинжал и достал второй.
  С ним проделал то же самое, но зажигать его не стал. Теперь у нас получалось два факела, один из них, вроде как, запасной.
  − А я вот заметил кое-что странное, хотя это может и не странно. Не знаю.
  − Что?
  − Эхо. Его нет. А зал-то не маленький.
  Парень кивнул, соглашаясь со мной, и мотнул в сторону камина:
  − Ну, так что, идем? А то не нравится мне это место.
  Я обреченно вздохнул и пошлепал в указанном направлении. Уль пристроился сбоку от меня и затопал со мной в ногу, держа запасной факел наготове.
  Мы благополучно пролезли через дыру в стене камина и очутились в узком коридоре.
  − Налево или направо? - спросил у меня Уль.
  − Направо, − уверенно махнул я в ту сторону кинжалом и, не дожидаясь очередного вопроса, пошел первым.
  Минут через пять Ульгаэль не выдержал и все-таки поинтересовался у меня, почему я выбрал именно это направление.
  − В таком виде, как у меня сейчас, налево ходить непринято. Возможно, даже нельзя!
  Уль замолчал, то ли оценивая мои юмористические способности, то ли просто решил не обращать на меня внимания. Но если и оценивал, то пыхтение и хмыканье за моей спиной явно не обещало мне высоких оценок.
  − Почему? − вдруг спросил он и чуть не убил меня своим вопросом. Я даже запнулся на ровном месте, больно ударив мизинец на ноге.
  − Почему, почему, − зашипел я на него, припрыгивая на одной ноге и массируя ушибленный палец. - Потому что орхидеи еще не зацвели.
  Уль сопротивлялся, краснел, дергал бровями, порывался почесать затылок, но в конечном итоге сдался и, поменявшись со мной кинжалами, пошел впереди.
  − Я тебя не понимаю, − пробурчал он и смачно плюнул на пол. - Что это, вообще, значит?
  − Ну... не зацвели и все, − невинно пожал я плечами. − И не плюйся, я же босиком за тобой иду!
  Парень тяжело вздохнул, наверняка жалея, что ему в попутчики достался такой спутник.
  Так мы и шли еще минут пятнадцать. Ни разу в коридоре мы не увидели ни дверей, ни окон; и никакого мусора на полу, даже самой завалящей тряпки. Ровным счетом − ничего. Голые стены и такой же пол. Большие каменные блоки, метр на половину, были столь плотно подогнаны друг к другу, что я даже свой грязный длинный ноготь не смог просунуть между ними.
  Еще минут через пятнадцать, когда мои ноги уже начали гудеть от непривычного напряжения, коридор неожиданно закончился, и мы вошли в еще один зал. Но на этот раз помещение оказалось в несколько раз больше. Правда, во сколько раз, понять было сложно, так как огня от одного факела не хватало. Зато было видно, что потолок здесь гораздо ниже. Буквально протяни руку и коснешься его.
  − Да почему здесь так темно-то? - по второму кругу тех же вопросов пошел Уль.
  − Дак это же замок! - тоном знатока ответил я. - В замках всегда темно.
  − Ты бывал в замках? - удивился Уль.
  − Нет, − пришлось признаться. - По телику видел.
  − Я опять тебя не понимаю, - фыркнул парень. - Кстати, пора бы уже твой факел зажигать.
  Мы остановились и запалили тряпку на кинжале.
  − Может мы в подвале? - Парень забрал у меня шипящий жаром кинжал и показал на его спокойный огонь. - Окон нет, огонь не колышется. Однако воздух, не сказать чтобы затхлый, просто никакой. Без запахов. Но разве без вентиляции такое возможно, чтобы воздух не портился. И все же ни дуновения, − заключил он с умным видом.
  − Я давно заметил, − махнул я рукой и пошел вперед. - Давай уже выбираться отсюда!
  Пока мы искали проход, я наступил несколько раз на какие-то острые осколки, хрустнувшие под моими ногами. Попросив Уля посветить на пол, я скривился от отвращения.
  − Судя по скелету, это какие-то грызуны, − мельком глянул Уль на хрупкие останки, разбросанные по полу, и пошел дальше. - Причем умерли они очень давно − кости стали хрупкие.
  Чем дальше мы шли, тем чаще на нашем пути попадались мелкие скелеты, об которые я в конце концов все-таки поранил обе ноги. И они сейчас кровоточили в нескольких местах. Не сильно, но весьма ощутимо, и естественно скорости нам это не добавляло.
  Оставалось надеяться только на то, что регенерация не пропала как ночное зрение. Но вот, сколько могло на нее времени потратиться, я не знал. В нынешнем положении, я вообще, мало в чем был уверен и подпитывал свой моральный дух только надеждами. А так хотелось чего-нибудь более существенного.
  − Свет! - обрадовано вскричал Уль. − Вижу свет.
  Я шел, усиленно вглядываясь в пол, стараясь не наступить на кости. А еще терпел боль и прогонял желание присесть и вытащить осколки, которые явно застряли в ступнях и не давали насладиться походкой.
  Хотя какой уж тут наслаждение!
  − Где? - Я оторвал взгляд от пола, как только услышал возглас друга.
  Ульгаэль отвел факел за спину, чтобы он не перебивал свет, и показал другой рукой вперед и куда-то влево.
  − Наконец-то! - с облегчением выдохнул я, увидев мутное, едва пробивающееся в это кромешное царство пыли и мелких скелетов, неровное пятно света.
  Забыв про осторожность, игнорируя уколы и порезы от костей, я не отставал от Уля, резво идущего к свету.
  Громкий хруст, и мое тяжелое дыхание по-прежнему не рожали никакого эха. Что это за странность такая? Камень ли в этом виноват или это какие-то магические штучки? Ардалион же магом был, пока его какая-то муха обожествлением не заразила. Вот что он тут мог учудить? Опыты может какие-нибудь ставил... вот хотя бы над этими же грызунами, скелетами которых мы хрустели.
  Свет приближался, но очень медленно. Гораздо медленней, чем я желал.
  Много времени прошло, наш последний факел уже почти превратился в обычный кинжал, заляпанный копотью, а мы все еще не добрались до вожделенного света. Минута за минутой, шаг за шагом расстояние сокращалось, но, черт подери, как же медленно. Не в пример куску моей горящей одежки.
  Вскоре факел потух совсем. Мигнул пару раз на прощание и был таков. Уль обтер кинжал об штанину и невозмутимо кинул ого обратно в ножны.
  − Постоим, привыкнем! - тихо предложил я, надеясь, что потом сможем видеть пятно света впереди получше.
  − Мне кажется уже недолго осталось, − в тон мне ответил Уль и замолчал.
  Я закрыл глаза и постарался отключиться от всего. Ступни жутко ныли, грудь ходила ходуном. Мышцы бедер и икр жгло безжалостное пламя, будто разгоняемый кровью неизвестный яд пытался найти выход из моего тела, прожигая себе двери. А в голове поселились гномы вандалы и ну крошить все в пыль.
  − Ну что, пошли? − не выдержал Уль и прохрустел костями на полу.
  Я схватил его за плечо и остановил, чтобы он не ушел.
  − Погоди ты, − шикнул я на него. - Дай мне прийти в себя.
  − Хорошо.
  Мы еще простояли так минут десять. После чего я почувствовал, что кроме боли, разрастающейся по всему телу, ничего больше не происходит. Ничего приятного, на вроде успокоения несущегося сердца и затухания бешеных молоточков в голове. Потому и ждать, соответственно, было особо нечего.
  − Веди, Сусанин! - наконец проговорил я и крепче схватился за плечо друга. − Пойдем как слепые.
  − Угу, − прогудел Уль, даже не спросив, кто такой Сусанин. - Ты точно можешь идти? Наверно все ноги изрезал?
  Проигнорировав его запоздалое беспокойство, я открыл глаза в надежде, что увижу хоть что-то, но, как это часто бывает в последнее время, мне ничего не обломилось. Темно было, как и прежде.
  − Пошли уже. - Я нетерпеливо подтолкнул его в спину.
  Парня долго упрашивать не пришлось. Он слегка развернулся и пошел в сторону блеклого пятна, таща меня за собой как на прицепе. И сказать по правде, я против этого совсем не возражал.
  − Знаешь, что я думаю? − вдруг заговорил он. - Вот, смотри! По идее мы приближаемся к пятну света, так?
  − И оно по всем законам должно увеличиваться, но остается все таким же, − угадал я его мысль и постарался сразу же ответить на последующие вопросы: - Да, недавно заметил эту странность.
  Недолго попыхтев, Уль все-таки не смолчал:
  − И что ты думаешь обо всем этом?
  − Ничего, - отмахнулся. - Я думаю о других вещах. Например, о том, как я напьюсь, когда только представится такая возможность.
  Уль согласно хмыкнул.
  − Если ты не против, я составлю тебе компанию. В одиночку пить это как-то уж слишком грустно.
  − Договорились! - весело хлопнул я его по плечу. - Так что давай отставим разговоры на потом и поторопимся. Я, признаться, двигаюсь уже из последних сил.
  Он не ответил, я лишь почувствовал, что парень кивнул и ускорил шаг.
  Последний отрезок пути мы проделали молча. По времени я бы сказал примерно полчаса, а по ощущениям все десять. А сколько крови потерял, я посчитать не смог бы. Мне казалось, что на моих ногах живого места не осталось. Я их просто уже не чувствовал. Будто протезы, а не свои собственные живые ноги. А ведь могло быть чуточку получше, задумайся я об одежде немного раньше. Впрочем, мне простительно - я же не в себе был.
  Зато Ардалиону непростительно. Он, конечно, бог, но дурак. Неужели было трудно мне какую-нибудь одежонку подогнать. Даже рваным штанам и кирзовым сапогам я был бы рад как манне небесной. А так я голый отощалый оборванец, который даже магичить нихрена не может.
  Раньше-то получалось коряво, да и то все одно и то же. А теперь я вообще себя чувствую как ведро без дна. С боку смотришь - все вроде не плохо, все на месте. А как внутрь глянешь, так пустота. Дыра, чтоб ее!
  Я себя представил в образе Маугли истощенного в концлагерях за попытку поссать с дерева на офицера Вермахта.
  О! Шалит голова-то, шалит родимая.
  С каждой минутой я запинался все чаще и чаще, однако крепко держался за плечо друга. Понимал, что если отпущу, то все, конец. Вскоре Уль остановился и, не говоря ни слова, подхватил меня под руку и буквально потащил на себе. Я не сопротивлялся, потому что если бы не он, я бы точно вскоре растянулся на полу, поэтому был ему крайне благодарен.
  Еще одна несосчитанная тысяча шагов сменила другую и вдруг неожиданная остановка.
  − Пришли? - с надеждой в голосе спросил я, и поднял голову.
  Уль поправил мою руку на своих плечах.
  − Вроде как, − неуверенно пробормотал он.
  − Это тоннель какой-то что ли? Свет в тоннеле?
  − Вроде как, - точно с такой же интонацией, как и в первый раз, повторился он. На этот раз только пожал плечами.
  Поскольку это был единственный путь, мы долго не думали и вступили в тоннель. В нем действительно было светло. То есть, не то чтобы очень, но нам после полной темноты хватало. Мне, так даже с излишком.
  Глаза поначалу заслезились, но вскоре, после усиленного моргания и трения рукой, я смог нормально смотреть. Хотя четкости по-прежнему недоставало, будто очки потерял. Но это все же было лучше, чем вообще ничего.
  − Ты какие-нибудь звуки или запахи слышишь? Я вот вообще ничего не ощущаю.
  − Неа, − мотнул Уль головой.
  По тоннелю мы шли минут двадцать. Он был прямой как стрела и явно вел книзу. Словно кому-то пришло в голову сделать большую трубу для слива канализации, диаметром не менее двух метров. Зачем такую большую? Хотя, на счет маниакальной гигантомании я, кажется, все уже понял. Ардалион не просто сумасшедший, он маньяк в кубе.
  Маньяк, который стал богом! Куда уж страньше?
  И все что с ним связано не менее чудно. Вот, например, не смотря на наличие света в тоннеле, самого источника мы так и не увидели, как ни вглядывались. Оставалось надеяться, что он где-то в конце. Близком конце.
  Оказалось, что я был не так уж далек от истины. На радость нам эта труба оказалась не бесконечной. Мы увидели выход!
  − Ни хрена себе! - воскликнул я, пораженный красотой представшей перед нами. - Если б на мне были штаны, я бы не раздумывая наложил в них от счастья!
  Уль улыбнулся.
  − Разве так выражают счастье? - весело удивился он.
  − Еще и не такой бывает, − отстраненно заверил я его, чувствуя прилив энергии.
  Я настолько поверил, что силы вернулись ко мне, что даже отказался от помощи друга и решил выйти из тоннеля на своих двоих.
  − Пошли что ли, − кивнул я, глядя на Ульгаэля.
  − Конечно! - кивнул он в ответ, и мы одновременно вышли из этих треклятых залов, коридоров и всяких труб. Оставили за спиной старый замок Ардалиона и оказались в самой гуще древнего леса с могучими деревами в несколько обхватов.
  На нас тут же обрушились всевозможные запахи, звуки, яркие цвета, преимущественно зеленого цвета, словно до этого мы были в космосе, а потом моментально приземлились в джунглях.
  − До чего же хорошо. − Я вдохнул полной грудью воздух, до безумия насыщенный свежестью и запахами зелени. От резкой смены атмосфер, я мгновенно опьянел от ароматов чистого леса - сочной травы и жирной, плодородной почвы.
  Пройдя несколько метров вперед по мягкой траве, я оглянулся назад и ничего кроме такого же леса не увидел. Честно говоря, не сильно удивился. Ардалион же любит баловаться с всякими порталами, "окнами" и прочими пространственными дырами. Возможно, я даже подспудно ожидал чего-то такого.
  Уль тоже увидел, что за нашими спинами только лес и ни замка, ни даже трубы. Но в отличие от меня он этому поразился. Правда, как оказалось, удивился он не самой возможности существования таких вот порталов, а совсем другому.
  − Это же сколько времени и энергии нужно потратить на такое! - пораженно пробормотал он и в поисках ответа посмотрел на меня.
  Я проигнорировал его вопросительный взгляд, потому что мой организм в этот момент поставил мне жесткий ультиматум, от которого я закачался на ногах. Получалось, что мое тело делало мне недвусмысленные знаки: "Или ты нас посадишь отдохнуть или я нас положу в обморок!"
  Пришлось подчиниться.
  Ноги дрожали от усталости, а когда я все-таки сел, мышцы начали гудеть в унисон друг с другом, отчего мне казалось, что я целиком вибрирую. Совсем как огромный телефон. Даже в голове заунывно пищала какая-то противная мелодия.
  Ко всему прочему мою спину ломило, будто какой-то садист корчевал мой позвоночник, а стопы ныли как хор голодных дворняг под окном мясокомбината.
  В общем и целом чувствовал я себя как старая развалина.
  − Все, Уль, я больше не могу, − признался я, устраиваясь поудобнее между корнями дерева. - Мне надо отдохнуть, поспать хоть немного.
  Парень с серьезным видом кивнул и озабоченно посмотрел на меня. Наверняка я представлял собой жалкое и даже жуткое зрелище - худой как дистрофик, грязный как свинья, заросший как обезьяна. С кровавыми ступнями и трижды вымотанный как Золушка.
  − Ты тогда ложись. А я сейчас схожу, наберу сушняка и попробую развести костер. Может, даже что-нибудь поесть найду. Как получится.
   Я ничего не ответил, потому что уже спал.
  
  Глава VI
  
  Сквозь богатые кроны деревьев нет-нет да мелькали пока еще блеклые точки звёзд. Но это ненадолго. Скоро совсем стемнеет; солнце уйдет светить другую сторону планеты и звёзды засияют ярче. А пока они только пыжатся и света от них как от мелких угольков.
  Зато Ульгаэлю действительно удалось развести огонь, и тот сейчас весело трещал в полутора метрах от меня. Мне было тепло от огня, сухо, но, к сожалению, голодно.
  Когда я проснулся, увидел, что Уль натаскал целую кучу мягкого мха. Я кое-как поднялся и заставил себя разложить из него нечто вроде матраса. После чего с удобствами улегся на него глядеть в небо. С детства любил это занятие.
  Лежишь себе, смотришь, как тучевые облака тяжело переваливаются по небу. А перистые, как росчерки неровных стремительных мазков краски, будто бы застыли на месте и совсем не движутся.
  Красиво! Но сейчас я никаких облаков не видел - обзору мешала листва деревьев. Мелькнет кусок неба и тут же скроется. Все равно умиротворяющая картина. Она-то меня и сморила опять.
  Вновь проснулся я уже в последнюю фазу сумерек, трещину между мирами, как говорил некий дон Хуан. И, я так думаю, было в этом заявлении какое-то зерно истины. Необычное это время, мистическое и даже поэтическое, если позволите. Как и раннее утро, кстати.
  − В смуглой синеве мне мерещился погребальный костер, − прошептал я первую строчку чьего-то стихотворения, разглядывая наш маленький костерок.
  Он горел ровно, без всполохов. Грел, но не обжигал. Его почти было не слышно. Только изредка какая-нибудь ветка щелкала под напором температуры.
  Приняв сидячее положение, я оперся спиной на шершавую кору дерева и задумался. То спасительное состояние, которое помогало мне не впасть в истерию прошло. Больше не хотелось шуток и смеха; не хотелось забыть обо всем, что случилось и просто отключиться.
  Кажется, сумасшествие меня миновало. Черное плотное покрывало, − щит моей психики − растворилось за ненадобностью, оставив меня наедине с тоской и вернувшейся памятью.
  Лучше бы она не возвращалась, не освещала все закоулочки, что так мирно хоронились от меня. Лучше б я не испытывал ту жажду мести, что вселилась в меня без моего разрешения. Или она всегда была при мне, а я просто не замечал ее? Моя душа не давала мне ее видеть и ощущать, оберегая меня от взрыва. А теперь все двери и дверки открыты, окна распахнуты!
  Мне пришлось делать над собой усилие, чтобы не сломать свои челюсти от ненависти к Блимдору. Было тяжело не сорваться и броситься на его поиски. И все-таки я справился. Заставил себя одуматься, охладиться.
  − С бухты-барахты такие дела не делаются, − вслух убеждал я себя. − Мне ли не знать. Вот восстановлюсь и в путь. Мстить!
  И тут же сам себя оборвал на этих мыслях.
  Нет, так не пойдет. Месть никуда не ведет. Она не может быть целью! Это только задача на пути к цели, не больше. Если месть станет во главу угла, станет путеводной звездой, рано или поздно она затмит собой все. И тогда уже от меня ничего не останется. Думающий, чувствующий человек во мне умрет, останется только запрограммированное существо - машина!
  Сейчас необходимо совсем другое.
  Я почесал бороду, пытаясь сосредоточиться на других вещах.
  Другие мысли как трусливые тараканы разбежались по углам, когда моим внимание завладела холодная жирная мысль о мести. Она вытеснила собой все разумное и светлое, что еще оставалось.
  Несколько раз глубоко вздохнув и помассировав виски, я все же не оставил своих попыток выделить несколько главных на данный момент приоритетов.
  Итак! Перво-наперво, нам надо выйти к людям. Там прийти в себя, чтобы я смог вернуться в свой мир и...
  Черт! Дальше даже думать не хотелось. Такой абсурд.
  Как там Ардалион сказал: "Собирай армию, Родион!"
  Однако, карнавал!
  Ладно, это пока терпит. Может, придет что-нибудь толковое в голову, когда силы поднаберусь. Сейчас думать об этом все равно пока бессмысленно − только энергию зря тратить. А лишней у меня нет и, очевидно, нескоро появится. Так что на время забудем об этом.
  Пока внутренние противоречия и невеселые мысли всецело владели мной, в лесу заметно стемнело и похолодало. Птичий гомон давно прошел, и только одна птичка еще не утихомирилась и о чем-то пела вдалеке.
  Ульгаэля по-прежнему не было, и я даже немного забеспокоился. Вдруг он набрел на людей? А если это нехорошие люди? Зная его норов и вспыльчивый характер, можно догадаться, что такая встреча без крови не обойдется.
  Прогнав такие пессимистичные мысли из головы, я встряхнул маслянистыми от грязи лохмами и с кряхтением двухсотлетнего старика поднялся на ноги. Чувствовал я себя, не сказать, чтобы хорошо, но для начала, вполне приемлемо. Единственное, что мешало стоять, так это проявившаяся боль в раненных ступнях.
  Не имея желания ее терпеть, я вновь сел на землю, но на этот раз ближе к костру. Подкинув в него несколько тонких сухих веток, я дождался, когда они займутся.
  Чуть позже, используя костер в качестве лампы, я попытался разглядеть свои ступни. Но увидел только толстенную корку крови и грязи с налипшей на нее травой. Слегка задел ее, пытаясь сковырнуть с краю, и чуть не взвыл от боли. Маленькие косточки грызунов цепко держались в моей ноге и, судя по всему, просто так не сдадутся.
  "Что ж, потратим время с пользой, − твердо решил я заняться своими ногами даже сквозь боль".
  Выбрав самую тонкую палочку из кучи сушняка, приготовленной Ульгаэлем для костра, я осторожно принялся сковыривать "подошву".
  "Закусив удила", я осторожно, не смотря на боль, орудовал своим нехитрым медицинским инструментом и жалел только об одном. О воде. Промыть ранки было нечем, кроме как собственной слюной. Ее, правда, тоже было не особо много, но все-таки.
  Когда я закончил с первой ногой и уже на половину оторвал корку со второй, я услышал шаги, хрустящие по валежнику. Кто-то, совершенно не таясь, шел в мою сторону.
  Отвернувшись от костра, я прислушался к звукам, вглядываясь в темноту. Через несколько секунд я увидел смутные очертания человека, а еще через несколько, костерок высветил фигуру Ульгаэля.
  − Ты где так промок? - спросил я его, как только он вступил в круг света от костра.
  Парень устало сел рядом со мной и протянул руки к огню.
  − Там, − махнул он рукой себе за спину. - Рыбу ловил да на камне поскользнулся.
  − Ты реку нашел? - обрадовался я. - Далеко?
  Уль помотал головой и пристально посмотрел на мою ногу и палку, которую я все еще держал в руке. Правда, держал я ее не как инструмент ковыряния ноги, а как оружие. Рефлекс, видимо.
  − Нет, озеро там небольшое, − пробормотал он, переводя взгляд с моей ноги на костер. - Оно немного заболочено, правда, но рыба в нем еще водится. А рядом маленькая избушка стоит.
  − Далеко? - повторился я.
  − Час ходьбы, но для тебя больше. Выдержишь?
  Я отбросил палку и осторожно встал на ноги. Было больно, но что поделать. Не сидеть же здесь когда где-то поблизости есть крыша над головой от дождя и стены от ветра.
  − Надеюсь, выдержу.
  Мой спутник тоже поднялся, пригладил мокрые волосы и вытащил толстую горящую палку из самой сердцевины костра. Потом затоптал его и ногой засыпал землей.
  − Обопрись на меня, − предложил он, подставляя мне свое плечо. - Все легче будет.
  Я принял его помощь, и мы не торопясь двинулись в сторону, откуда он пришел.
  В общем-целом, шли мы часа полтора, может чуть дольше. Палка погасла минут через пятнадцать, и Уль воткнул ее обгорелым концом в рыхлую землю. Дальше наш путь лежал в темноте. Прямо дежавю какое-то.
   По дороге мы останавливались пару раз. И, пока я сидел, Уль ходил от дерева к дереву и искал свои отметины, что он оставлял кинжалом. Когда он их находил, мы вставали и упорно шли дальше.
  Когда мы прошли небольшую полянку, парень сказал, что осталось совсем немного. И точно. Минут через десять мы вышли к воде, от которой тянуло болотиной и тухловатым запахом.
  Забрав чуть в сторону от озера, мы прошли вдоль берега, к которому подобраться через траву было бы проблематично, так плотно она поросла. В темноте, в свете ярких звёзд на безоблачном небе, она виделась темной стеной метра в три высотой.
  Еще несколько десятков шагов и мы остановились рядом с маленькой неказистой избушкой на покатом берегу. Ее крыльцо, если его можно так назвать, выходило прямиком к озеру. На его гладкой поверхности, как в лучшем зеркале отражалась часть небосвода с горящими звёздочками.
  Бывший ученик Гальтена раскрыл скрипучую дверь и помог мне протиснуться в домик.
  Не буду вдаваться в ненужные подробности, скажу лишь, что провели мы на берегу этого болота трое суток, пока мои ступни окончательно не зажили. Регенерация меня не оставила, как я и надеялся. Просто она не очень-то спешила. Однако Уль нашел какое-то растение и, растерев его в кашу, приложил к моим болячкам. Трава подействовала как болеутоляющее и охлаждающее.
  В самом домике была маленькая каменная печь, два тонких лежака, больше похожие на обыкновенные лавки, и маленький стол. На лежаках были дряхлые тюфяки набитые воглой соломой, в которой водилась столько насекомых, сколько мне еще не приходилось видеть за всю свою жизнь. Уверен, какой-нибудь энтомолог из моего мира душу бы продал за возможность остаться с таким тюфяком один на один в своем кабинете. Но ни я, ни Уль жуками не интересовались совершенно, потому выкинули всю солому в воду. А потом парень своей острогой проткнул нескольких довольно приличных рыбешек, когда те решили полакомиться жучками-паучками.
  Так мы и провели эти дни: я на лавке со свежей пахучей травой лежал и набирался сил, а Уль добывал пропитание и, вообще, хозяйничал. Впрочем, я не просто лентяйничал, а пытался разобраться, почему я так медленно прихожу в норму; пробовал вырастить когти и перейти на особое зрение. Ни то ни другое не получалось - слишком много энергии нужно было на это. А у меня ее было недостаточно и потому приходилось терпеть, накапливать силы.
  Когда мои ноги зажили и от ранок остались только маленькие розовые шрамы, я предпринял попытку искупаться в заболоченном озере, а так же срезать бороду и укоротить волосы на голове. И все по очень простой и, даже, тривиальной причине - блохи. Нет, они меня не кусали, как и прочие насекомые, они меня просто достали своей беготней с препятствиями и желанием заползти ко мне в рот, нос или уши.
  Взял один из кривых горшков, что были в доме, набрал в него золы вместо мыла и с кинжалом Ульгаэля пошел приводить себя в порядок. Как оказалось, кинжал это действительно оружие воина, а не цирюльника. Волосы я кое-как отрезал, но вот расстаться с бородой не получилось. Когда я себе несколько раз чуть не отрезал нос, я это занятие бросил и перешел к водным процедурам.
  Мыться золой - удовольствие сомнительное!
  И все-таки я знатно загрязнил воду. Наверное, после моей помывки это заболоченное озерцо по-настоящему превратилось в болото и вся рыба, что Ульгаэль еще не успел выловить, сдохла в страшных мучениях.
  Ну и ладно!
  Хотя, если честно, когда я первый раз попробовал рыбу, которую Уль поджарил на углях, я не мог поверить в то, что она была только что поймана. Такого тухлого запаха и яркого привкуса гниющего кисловатого мяса попросту не могло быть у свежей рыбы.
  − Уль! - Я непроизвольно сморщился, понюхав прожаренный кусок. - Эта рыба давным-давно сдохла.
  Парень усмехнулся и, прожевав, как ни в чем не бывало свой кусок, взял второй.
  − Это Прель. У нее, конечно, специфический запах со вкусом, но она не тухлая. Тем более другой рыбы в этом болоте не водится, так что все равно выбирать не из чего.
  Я кивнул, соглашаясь с ним, что лучше уж эта Прель, чем вообще ничего, и смело съел свою половину рыбины. Думается мне, всем известный Bear Grylls остался бы мной доволен.
  Когда мы собрались уходить, то немного разорили домик, давший нам пристанище. Уль вычистил высокий глиняный кувшин и выстругал из дерева для него крышку. В него мы набрали воду на всякий случай. Я же обобрал домик чуть больше: оба тюфяка пустил на одежду и обувь. Видок у меня получился, конечно, тот еще, но все лучше, чем голым по лесу шнырять.
  Вечером мы решили в какую сторону идти и утром двинулись в путь. В полдень остановились перекусить, затем снова несколько часов по бурелому. Потом отдых и снова в дорогу. Так мы прошагали шесть дней. За это время Уль поймал несколько зайцев на самодельные силки, которые он ставил ночью. Крепкой палкой, по форме напоминающей бумеранг, он однажды сбил с ветки зазевавшуюся птицу.
  Людей, за все наше лесное путешествие мы ни разу не встретили. Правда, один раз видели в мелком ручье, которые нам попадались в последние дни довольно часто, явно человеческие кости и ржавую деталь от пластинчатого доспеха. И это, пожалуй, было самое интересное на нашем пути. Так что, в целом, можно сказать, что лесная прогулка удалась - никаких неожиданностей и ненужных приключений.
  На седьмой день лес стал редеть, пока полностью ни сошел на нет, и перед нами ни предстало широкое поле с невысокими всходами, упирающееся в самый горизонт. Пройдя несколько часов по этому полю и истоптав целую кучу новорожденных злаков, мы почти одновременно увидели дым вдалеке.
  Чем ближе мы подходили, тем яснее становилось, что мы движемся в сторону крупного селения.
  − А в какой стране-то мы, вообще, находимся? - вдруг озадачился я вопросом.
  − Судя по этому полю... − Уль присел и задумчиво покрутил между пальцами маленькие колосья. - Это Кратта Нит. В таком количестве кемис только Нитцы выращивают.
  − Ясно.
  Когда солнце уже склонилось над крышами домов, обагрив солому, мы вошли на главную улицу этого довольно большого селения. Длинная дорога, разделяющая эту деревеньку на два берега, была заполнена детьми, поднимающими тучи пыли, какими-то повозками, перегородившими улицу около добротного двухэтажного дома.
  Какая-то баба, обладательница весьма внушительного телосложения, затянутая как сноп сена в красно белый сарафан, вышла из ближайшего к нам дома и хрипло окрикнула нас. Вернее, обратилась она к Ульгаэлю, лишь мельком оценив меня сморщенным от презрения лицом.
  − Эй, уважаемый! - грузно скатилась она с невысокого крылечка крепкого домика и подошла к парню миновав меня. - Раб-то твой совсем истощился.
  Уль непонимающе нахмурился, изобразив на лбу кривую морщинку.
  Она вновь оглядела меня профессиональным взглядом хозяйки (примерно так же на меня смотрели в военкомате на медкомиссии) и, слегка наморщив веснушчатое пухлое лицо, блеснула хитрецой на Ульгаэля.
  − Не желаешь продать? Али как?
  Мой собрат по несчастью медленно покачал головой.
  − Э-э-э... это не раб, − промямлил он и в поисках помощи посмотрел на меня.
  Меня эта ситуация, не сказать чтоб забавляла, но определенно смешила. Хоть меня и определили как предмет купли-продажи, но я не выказывал гневных эмоций: слегка улыбаясь, лениво жевал травинку и наблюдал за улицей. В особенности за той частью, где стояла куча телег. Возможно, там был постоялый двор этого селения, а в них, как правило, кормят и сдают кровати на ночлег. А возможно и одежонкой какой торгуют.
  Проверить стоит!
  − Уль, у тебя есть деньги? - проигнорировав его взгляд, поинтересовался я.
  Когда он, наконец, кивнул мне, я повернулся к тетке и куртуазно поклонился ей. От чего она открыла рот, но тут же захлопнула его, услышав мою речь.
  − Не раб я, женщина, а доблестный рыцарь, подло ограбленный каким-то пройдохой, − чуть вздирая подбородок процедил я и тут же перевел разговор в другое русло, указывая рукой вперед: − А не подскажет ли мне прекрасная Дульсинея, что это за телеги полдороги загородили и зачем?
  Женщина взмахнула бровями, именно взмахнула, и, зажевав губами, стала привычно обтирать неожиданно вспотевшие ладони о свои округлые бока. Но все-таки доверие к моим словам не полностью ей овладело, и в ее глазах я еще виделся рабом, правда, сумасшедшим. Однако Уль не сплоховал и присоединился ко мне.
  − А я его верный оруженосец, − чуть переигрывая, прорычал парень, хватаясь за кинжал.
  Вот тогда тетка тихо охнула и даже чуть присела от страха, глядя на то, как мой "оруженосец" наливается багровым румянцем и до белых костяшек в пальцах сжимает рукоятку.
  − Ой! - пискнула женщина и сделала робкий шаг назад.
  − Так что же там за собрание такое? - вновь спросил я у нее.
  Она забегала глазами из стороны в сторону, будто ища возможности улизнуть незамеченной с пути такой странной парочки, но все-таки ответила.
  − Так это... − неуверенно проговорила она и резко посмотрела на запруженную дорогу за шесть домов от нас, − ...это господин Шои Тманза. Помещик наш приехал за пивом кемисовым к старосте... − и несмело добавила: − Господа.
  Я многозначительно кивнул, и с улыбкой выдохнул:
  − А есть ли у вас тут, где остановиться добрым путникам на ночлег и отведать столь чудного пива, что из кемиса?
  Женщина чуть успокоилась, видя мой миролюбивый тон, но уйти ей по-прежнему хотелось, поэтому она быстро протараторила:
  − А прямо напротив дома старосты харчевня Гурьяна. Там и пьют и едят и всех принимают.
  И тетка, неуклюже поклонившись, убежала в дом. Да так резво, что я и глазом моргнуть не успел, как говорят, а уже дверца ее дома захлопнулась на скрежещущий засов.
  Мы с Улем прошли до телег, миновав пару десятков детишек самого разного возраста: примерно от двух лет и до двенадцати. Большинство детей были одеты только в грубые домотканые длинные рубахи. Они носились босиком по все улице, что-то весело визжа, но когда они нас заметили, то остановились, выпучивая большие глаза на загорелых чумазых лицах.
  Миновав любопытных детишек, мы подошли к харчевне некоего Гурьяна. На то, что это именно харчевня, указывала только обыкновенная деревянная кружка, свисающая на веревке с боку кривого крылечка.
  Потянув скрипучую дверь на себя Уль первым вошел в темное помещение, а следом за ним и я оказался в душном и вонючем зале с низким потолком. В нос тут же ударило кислым духом, смолянистым зловонием прогорклого масла и еще кучей запахов смешанных в убийственный коктейль.
  Обстановка была под стать запахам. Маленький зал, совсем крохотный, был освещен несколькими толстыми свечами, прикрепленными на низкую люстру из колеса. В придачу к трем столам вдоль них стояли и лавки. Все кривое и грубо сделанное, но судя по куче людей сидящих на каждой лавке, мебель была крепкой.
  Человек в зале было чуть более десятка. Воздух, сгущенный от такого количества посетителей, можно было буквально ощупать руками. Я тут же покрылся испариной и принялся утирать лицо.
  Один из посетителей поднялся с ближайшей лавки и, жуя здоровенную луковицу, прямо как яблоко, пробубнил сквозь густую черную бороду:
  − Каша, хлеб, птица и пиво. Если, конечно, деньги есть, а то я в долг не кормлю.
  − Ты Гурьян? - спросил его Уль, утирая рукавом потное лицо.
  Мужик кивнул и смачно откусил лука.
  − Ну?
  − Неси всего на двоих, − вставил я, но тут же поправился: − Нет, лучше на троих.
  Мужик доел луковицу и попросил показать монеты.
  Уль вытащил из сапога маленький кошель и вытряхнул на ладонь десяток медяков. Гурьян тут же вытер губы рукой и, взяв из руки парня деньги, принялся их считать. Каждую монетку он скреб ногтем и подносил к люстре. Наконец, оставшись довольным сделкой, он махнул нам на то место, где сам только что сидел и заверил:
  − Ща все будет, робяты. Садись тута, местов хватит!
  Мы приняли его предложение и кое-как устроились на лавке рядом с каким-то угрюмым типом, в старой изношенной куртке солдата. Он только буркнул что-то нечленораздельное, когда мы его чуть потеснили, и щедро плеснул из большого глиняного кувшина какое-то пойло себе в темную кружку с отломанной ручкой.
  Я вновь оглянулся, на этот раз уже сидя и пробормотал:
  − Ну... будет что вспомнить на смертном одре.
  Гурьян быстро поставил перед нами кувшин примерно на пару литров и две старые кружки. Чуть позже он принес и три плоские тарелки с дымящейся кашей из непонятного злака. В каждой тарелке, прямо в середине, лежала маленькая жареная птичка и кусок темного, пахнущего дрожжами, хлеба.
  Учитывая мое состояние, еда мне показалась пищей богов. А пиво так и вовсе выше всяческих похвал. Хотя Уль морщился всякий раз, когда прикладывался к напитку.
  − Чего тебе не нравится, все очень даже вкусно, − не понимал я его, набивая полный рот второй порцией.
  − Не люблю кемисовое пиво, - скривился он. - Кислое оно слишком, да и сам по себе вкус кемиса не люблю. И каша из него пресная получается.
  Я хмыкнул и сделал добрый глоток.
  − Привереда, − пробубнил я, махая на него рукой. - Как по мне, так я в восторге. И никакой кислоты не чувствую. А вообще, есть такая поговорка: лучшая приправа − это голод! Вот поголодал бы ты как я, уплетал бы за обе щеки и еще добавки требовал!
  Парень наполнил мою кружку до самых краев, а себе лишь плеснул немного.
  − Лучше бы чего-нибудь другого подали, - не унимался он. - А то все из этого кемиса делают. Даже хлеб.
  Прожевав костлявое крылышко птички, я запил его слабым пивом и добродушно хлопнул его по спине.
  − Как говорила моя бабка: Дают, − бери, бьют - беги! Так что не хнычь, а радуйся, что хоть что-то есть!
  − Знаю, − смиренно вздохнул он и опрокинул одним махом свое пиво.
  Чувство сытости пришло как долгожданный друг. Усталость накатила на плечи, пиво ушло в ноги и мне едва удалось удержать себя в сидячем положении − так и клонило к земле. Пришлось опереться локтями на стол.
  − Я спрошу насчет комнаты. - Уль заметил мое состояние и вылез из-за стола.
  Мне же до того захотелось спать, что бороться было просто невозможно. Каждые несколько секунд я ловил себя на том, что просто падаю лицом в пустую тарелку. Встряхивался, моргал, и снова кивал, пока, наконец, сон меня окончательно не сморил. Схватка была проиграна с треском, а если точнее, то с глухим стуком головы об тарелку.
  Тут же меня кто-то стал трясти за плечи, прогоняя такой сладкий сон. Я с огромным усилием открыл глаза и не сразу различил, что это Уль вытаскивает меня из-за стола и бормочет:
  − У Гурьяна комнат нет, − кряхтел Уль, помогая мне выпутать ватные ноги из-под лавки. - Но он говорит, что у старосты мы можем за несколько медяков заночевать на сеновале.
  Наконец мне удалось вылезти, и я смог встать на ноги. Хотя меня слегка пошатываясь от усталости. Пришлось взять себя в руки, чтобы не растянуться на грязном заплеванном полу. Почему то мне казалось, что он именно заплеванный.
  Встряхнув тяжелой головой, я несколько раз глубоко вдохнул, а затем, памятуя некоторые советы учителя по айкидо, до жжения растер свои уши, от чего сразу же взбодрился. Неприятно, конечно, но куда деваться.
  Впрочем, этой бодрости хватило ненадолго. Когда молодая женщина из дома старосты взяла с нас деньги и запустила в огромный амбар, где сохло сено, я перестал помнить, что было дальше, и очнулся уже только утром.
  Проснулся я раньше Ульгаэля, но не потому, что выспался, а просто яркий луч света проникал через дырку в дощаной стене сеновала и бил мне прямо в левый глаз. Сначала я повернулся на другой бок, надеясь досмотреть свой сон, но оказалось, что солнечные лучи будто бы насквозь пронизывали стены амбара в самых разных местах. Не стены, а сплошное решето.
  На другом боку, другой лучик света впивался мне уже в оба глаза. Не выдержав такой пытки, я сел и огляделся в поисках иного, более темного места. И я их нашел, хотя радость моя тут же улетучилась. Дело в том, что они уже были плотно заняты другими постояльцами этого "колхозного отеля".
  Народу здесь валялось человек двадцать-тридцать. И одна половина из них были явно воинами, а другая − простыми мужиками. Да еще парочка молодых ребят непонятного назначения. Это я про нас с Улем.
  Напрасно ища удобное положение и, раздумывая, не закопаться ли в сено как некоторые сделали, я не успел уснуть вновь. Дверь амбара распахнулась, и по нему прогрохотал громкий голос, в приказном порядке пробуждая людей. Воинов на подвиги ратные, а прочих на работы штатные.
  Ко мне это не относилось, но я тоже решил встать, потому что кто-то крикнул про завтрак.
  − А че жрать-то дадут, господин Ялс? - крикнул один из воинов и заржал. - Опять кемис вареный, жареный, пареный?
  Воина поддержали нестройным хором смеха еще несколько его товарищей.
  − Что дадут, то и будешь есть, Курзавый! − весело ответил мужик по имени Ялс. - Я сам с него дурею, но лучше уж так.
  − Точно, господин Ялс, − вновь заржал Курзавый, − дуреем мы с него. Бородавка уже третий день в туалет сходить не может. Склеило его изнутри.
  Новый взрыв хохота сотряс амбар.
  − Да нет, это он просто от жадности не ходит, − крикнул еще один мужик. - Домой все привезти хочет, жене на подарок.
  Тут стены амбара просто заходили ходуном, от смеха. Смеялись все, кроме одного хмурого мужика с огромной бородавкой на щеке. Даже проснувшийся Уль, пару раз хрюкнул от смеха. Эх, простота народная!
  − Я тебе Дармас когда-нибудь язык-то подрежу, − вскипел Бородавка. - Встретимся где-нибудь на пустынной улице, посмотрю, как ты шутить будешь.
  − Ну, хватит! - взревел Ялс, обрывая перепалку. - Пошевеливайся народ! Курзавый, собирай десяток, да к Гурьяну. А ты, Марьяс, давай работничков своих прямо к складу. Загружаться будем, да домой двинем.
  Курзавый перестал смеяться и принялся вытаскивать из сена воинов, которые еще не поняли, что пора вставать. А Ялс все это время стоял на пороге и я никак не мог его разглядеть. Яркий солнечный свет снаружи амбара и приглушенный внутри, мешали увидеть его лицо. Однако его голос почему-то показался мне знакомым.
  − А как же мы, господин Ялс? - крикнул худой, обритый налысо мужик с длинными жилистыми руками. - Что же мы, голодом должны работать?
  − Как погрузите все что надо, так и завтрак вам будет, - терпеливо проговорил Ялс, наблюдая, как Курзавый считает людей. - Да и тебе ли не знать, Марьяс, что на полное брюхо работать тяжело.
  Марьяс кивнул, признавая правоту Ялся, но с хитрецой добавил:
  − Ваша правда, господин Ялс, − ухмыляясь произнес он. - Но на полное брюхо только работать тяжко, а вот на пустое все тяжко.
  И так еще немного препираясь люди, потягиваясь, почесываясь и зевая, вышли из амбара.
  − Ну что, тоже пойдем, навернем по чашке каши? - скорее утвердительно, чем вопросительно обратился к Ульгаэлю и, не дожидаясь его реакции, резво пополз к выходу.
  − Пойдем, − обреченно выдохнул он и потянулся за мной.
  Минут через сорок мы с Ульгаэлем вышли из харчевни Гурьяна весьма сытные и довольные. По крайней мере, так себя чувствовал я. На счет Уля были небольшие сомнения, но это уж, как говорится, не моя вина. Мне так кемис понравился. По вкусу на обычный рис похож, а на вид непонятно - каша слишком разваренная была.
  − Значит, мы в нескольких десятках километров от Бармада, − задумчиво проговорил я, осматриваясь по сторонам улицы, на которую уже вывезли несколько телег, загруженных большими бочками.
  − Ага. Примерно в двадцати пяти.
  − А что там еще этот Дамсер тебе сказал? - спросил я Ульгаэля.
  Он с презрением махнул рукой.
  − Да ерунду всякую говорил. Такой болтун, не заткнешь.
  Я пожалел, что нам с Улем пришлось сидеть в разных местах, и не слышал их разговора. Теперь вот спрашивать приходилось.
  − Ты спросил, как насчет, попутешествовать с ними до ближайшего города?
  − Говорит, что вряд ли нас возьмут. Мол, зачем, если у них людей и так в достатке, а воины из нас никакие. Да и оружия кроме кинжалов нет.
  − Так прямо и отшил? - не поверил я. - Дела.
  Уль кивнул, но потом добавил:
  − Ну, не совсем отшил. Сказал, что в любом случае решает не он. За всех людей в обозе отвечает какой-то Ялс, вот к нему и надо обратиться, если все-таки хотим попытать счастье.
  Вот с этого и надо было начинать, хотел я сказать Ульгаэлю, но вместо этого мотнул головой в сторону двора старосты и мы пошли искать того самого Ялса, от которого будет зависеть, возьмут нас или нет.
  После нескольких расспросов у разных человек мы выяснили, что господин Ялс начальник охраны обоза, нанятый Шои Тманза (это, в принципе, и так было понятно), находится в доме старосты.
  В сам дом нас, конечно, не пустили, однако разрешили подождать невдалеке от крыльца. Ничего не оставалось, как ждать. Я грелся на солнышке, а Уль потел в тени.
  Примерно через полчаса резная дверь дома деревенского старосты распахнулась, и на высоком крыльце показались двое мужчин. Один из них был явно Ялс, поскольку был при мече, а второй больше походил на плохого актера, изображающего из себя дворянина. Такого жуткого безвкусия в одежде надо еще поискать. Все, что сверкает и блестит, было на нем и, я не удивился бы, если б оказалось, что он таскает на себе все свое состояние. Конечно, это был тот самый Шои Тманза, помещик, смотрящий на все вокруг как на грязь. Ну да мне он был не интересен, как, впрочем, и я ему.
  − Как только подсчитаем бочки, сразу в путь, − с ленивым апломбом проговорил Шои Тманза Ялсу, который мне кого-то напомнил.
  Еще в амбаре я пытался его разглядеть, но вышло только сейчас. Это был молодой мужчина лет тридцати пяти с гладко выбритым подбородком. В черной жилетке поверх белой блузы с пышными рукавами он выглядел весьма презентабельно и даже внушительно.
  Тманза проплыл мимо нас с Улем в сторону склада за амбаром, а Ялс намеревался выйти со двора на улицу, но его взгляд уперся в нас. Привычно оглядев нас с ног до головы, соображая, не представляем ли мы опасности для обоза, он вдруг напрягся и цепко оглядел меня еще раз.
  Придерживая левой рукой ножны с мечом, он ловко спустился с крыльца и быстро подошел ко мне.
  − Родион, дружище? - вылупился он на меня. - Да ты ли это?
  "Кажись, все-таки знакомый. К добру ли это? − быстро мелькнула мыслишка в голове и тут же пропала".
  Ого!.. Я мысленно хлопнул себя полбу,
  Да это же Вальпеш, только раздобревший, с намечающимся пузом, а не полуживой от рабской жизни. Но все-таки это он, хоть так сразу и не скажешь - отъелся. Мне бы так.
  − Вальпеш? - все-таки спросил я.
  Он улыбнулся и развел руки в стороны, будто желая меня обнять.
  − Я! Вальпеш Ялс, собственной персоной.
  
  ***
  
  Уже третий день мы проводили в Бармаде. В личном доме Вальпеша, который на оставленные ему мной деньги, организовал небольшое предприятие по охране обозов и обзавелся женой, которая теперь вынашивала его ребенка под сердцем.
  В дороге до Бармада он рассказал мне, что в начале часть денег вложил в коневодство, но быстро на этом прогорел. Но даже неудачный опыт все равно опыт. Из этого дела он вынес понимание, что не стоит браться за дело, в котором плохо разбираешься, и еще не стоит доверять конкурентам и влезать с ними во всякие сомнительные аферы.
  После этого он занялся охраной. Уж в этом-то деле он разбирался, хоть оно ему и не нравилось. Ведь будучи именно охранником он попал в плен и примерил на себя рабские оковы.
  Но зато, дела у него, как он сказал, шли неплохо и в целом он был всем доволен. Разве что, иногда приходится подолгу отсутствовать дома, оставлять беременную жену на попечении толстой кухарки и племянника, его единственного родственника. Но он рассчитывал в скором времени поставить начальником охраны Курзавого, а самому сидеть дома, подсчитывать прибыль да холить женушку.
  Как только мы приехали в город, Вальпешь разместил нас в своем доме как драгоценных гостей и уехал по срочным делам. Возвратился он только поздней ночью, а утром снова уехал, успев только сказать, что Шои Тманза недоволен его услугами и, вообще, мужик прижимистый.
  − Из такого медяк надо целой армией выбивать, − весело проговорил Вальпеш, запрыгивая на пятнистого жеребца. - Жаль друзей не послушал и взялся за сопровождение этого скупердяя. Ну, ничего, я его дожму.
  Два с половиной дня он пропадал где-то за городом, вытряхивая деньги из помещика. Я тоже время даром не терял. В первый день я тупо отсыпался на мягкой кровати с чистым бельем. На второй день мы вместе с Ульгаэлем напились до поросячьего визга, как и задумывалось.
  После того как мы с Улем гудели весь вечер, на утро я проснулся как новорожденный. Разве что не орал, но тоже долго не понимал, что происходит и где я. Да и, вообще, не мог сосредоточиться хоть на чем-нибудь мало-мальски важном. Зато голова была как пустое ведро - этого и добивался!
  К вечеру третьего дня Вальпеш окончательно разобрался с делами, и мы засели втроем в маленькой комнате на чердаке, где жили с Улем. Там, за бокалом доброго вина я и поведал ему историю своих злоключений. Рассказал как есть на духу.
  Часа через два под столом валялось уже несколько пустых бутылок вина, а на столе полупустая тарелка с закусью - сыр, копченое мясо, да фрукты. За окном хор сверчков выводил какую-то боевую сверчковую мелодию - шумно и непонятно.
  − И что бы ты стал делать? - в который уже раз спросил я Ульгаэля.
  Уль стукнул кулаком по колену и крикнул в сердцах:
  − Не знаю! Я бы придумал что-нибудь.
  Вальпеш покряхтел, поболтал остатки вина в бокале, что-то выглядывая в нем, и высказал свою точку зрения по данному вопросу:
  − Мне кажется, он поступил правильно.
  Уль взвился как ужаленный и заходил по комнате взад-вперед, гневно вороша свои непослушные, похожие на солому волосы.
  − Да что ты знаешь? - наконец выпалил он в сторону Вальпеша. - Это же подло и... мерзко!
  Ялс покачал головой.
  − Он же бог, ему лучше знать, − как-то не очень уверенно проговорил он. - Я понимаю тебя, но... ему оттуда виднее.
  Я хмыкнул. Слова Вальпеша вдруг навели меня на странную мысль, и я незамедлительно ее высказал:
  − Слушай, Уль, − привлек я его внимание. - Вот смотри, какая штука странная получается. Когда Гальтена убили, Ардалион ведь мог вообще к тебе не являться, даже в своем обличие.
  Парень замер, вцепившись в меня покрасневшими от выпитого вина глазами.
  − В каком смысле? - не понял он.
  Ялс тоже задумчиво уставился на меня.
  − Ну сам посуди, − махнул я бокалом в сторону, − ты же не его сын, не его ученик. Ты не великий маг и не воин. По идее, ты ему, вообще, никто. Но ведь он не бросил тебя.
  Начальник охраны, а по совместительству мой друг Вальпеш Ялс, поднялся и добавил мне вина в бокал.
  − А в этом что-то есть, − проговорил он, подходя к Улю и тоже подливая ему вина. - Действительно, зачем ему понадобилось вообще с тобой встречаться?
  
  Глава VII
  
  − Да кто ж его разберет! - наконец пришел в себя Уль, гневно пялясь в потолок. - Я только еще больше запутался.
  Я махнул рукой на него и сказал, чтобы он сел и не маячил перед глазами.
  − Это еще что, − невесело улыбнулся я. - Мне-то он сказал армию собирать, а я ума не приложу, как это сделать.
  − Какую еще армию? - встрепенулся Вальпеш. - Зачем?
  − А я разве не рассказал? - удивленно почесав затылок, пробормотал я.
  Вдумчивое мотание головы Ялса говорило о том, что эту часть истории я упустил.
  − Нет? Ладно, сейчас расскажу.
  Пришлось на минутку замолчать, собирая разрозненные мысли в единое целое. Помассировав виски и отставив недопитый бокал на низенький столик рядом с моей кроватью, я прокашлялся, кивнул и начал повествование от самой встречи с Ардалионом.
  
  ***
  Ардалион был Фамдеем! Все знают историю борьбы двух магических кланов. Уж из-за чего она началась, конкретно я не знаю, мне Ардалион не сказал. Знаю, будто они были недовольны друг другом, вернее, их различными способами волшебства. Но ведь этого мало для беспощадного уничтожения друг друга. Слишком примитивная причина для такой войны, я так думаю. Поэтому, мне кажется, что настоящая причина гораздо глубже. Но, к сожалению, мы о ней ничего не знаем. По крайней мере, я.
  Так вот, Фамдеи затеяли войну с целью тотального уничтожения Ладлогов и их знаний. Да так чтобы ничего от них не осталось. Однако тут была загвоздка, да и вообще, это было достаточно проблематично на тот момент.
  Дело в том, что силы Фамдеев и Ладлогов были примерно равны, как и количество адептов у каждого клана. Потому Фамдеи не были уверены в удачном исходе мероприятия. И дабы повысить свои шансы на победу они решились на крайние меры и призвали тварей Нижнего Мира - слуг Темного Властелина.
  Забегу вперед и скажу, что этот шаг их самих же и сгубил. Демоны − сытости не знают! Однако Фамдеи были уверены в своих силах и считали, что они смогут удержать тварей на поводке. Фамдеи жаждали смерти Ладлогам. Но, как выяснилось, не все.
  Внутри самого Фамдейского клана, как впрочем, и в каждом человеческом обществе, образовался некий кружок революционеров. Этакие декабристы вашего мира. Среди них был и молодой маг Ардалион.
  Идея этого общества была в том, что и Ладлоги и Фамдеи это две половины одного целого. Если их знания и практики объединить, то можно получить поистине сверхмогущественную расу магов.
  Тайное общество естественно было вне закона. Лидеры клана Фамдеев - Альфамаг и Совет Шести, конечно, слышали о нем, но ни одного революционера изловить им не удалось. Цели тайного общества Альфамагу были не понутру, − у него было свое мнение на счет Ладлогов. И скорее всего, он твердо верил, что его мнение самое правильно, потому что подготовка к открытию врат в Нижний Мир была закончена. Врата открыли и Фамдеи обрушились на Ладлогов.
  Ардалион, как каждый простой маг, был в первых рядах, когда пошла ответная волна Ладлогов. Началась битва времен. Маги гибли примерно одинаково с обеих сторон, пока из врат, наконец, не появились твари Властелина. Тут уж началась форменная мясорубка.
  Властелин не сдержал слово, а Фамдеи не сдержали его тварей. Демоны бросились пожинать плоды схватки, без разбора убивая всех. Хаос поглотил поле битвы. Когда маги поняли, что их заклинания не убивают тварей, а лишь ранят и тормозят, началась бойня врукопашную.
  Фамдеи имели особые клинки, а Ладлоги обходились когтями, или прочими режущими наростами. Сотни километров земли между главными цитаделями противоборствующих кланов превратились в кровавую грязь, а времени прошло лишь несколько часов.
  Небольшой отряд, в котором состоял Ардалион, был загнан тварями в глубокий овраг, весь поросший густым ивняком. Они отчаянно сражались, в пылу и дыму топя деревья и расплавляя камень, и все-таки ненасытные твари теснили их.
  Отряд, теряя бойцов, отступал, пока не столкнулся спиной в спину с отрядом Ладлогов. Быстро оценив ситуацию, люди сплотились против общего врага. Перемешавшись между собой, они объединили усилия и, дополняя магические атаки друг друга своими, смогли достойно противостоять армии Властелина. Но они понимали, что их слишком мало, чтобы выйти из этого оврага победителями.
  И Ладлоги и Фамдеи послали своим командирам предложение объединиться для победы, но их не услышали. А может быть, и не захотели услышать. Это было не ясно. Но, так или иначе, люди терпели поражение.
  Смешанный отряд из бывших врагов таял на глазах, продвигаясь в дремучий лес. В кромешной тьме гигантских деревьев и топких земель, остались лишь двое магов: Ардалион и Доран − Ладлог. Их окружила целая стая тварей, похожих на помесь носорогов и волков − штук пятнадцать.
  Разделаться с ними маги смогли, но оба были тяжело ранены. Доран проморгал рог последней твари и тот впился ему в живот, запустив туда сумасшедшую дозу яда. У Ардалиона сильно кровоточила рана на голове, и были обожжены обе ноги.
  Маги ждали неминуемого конца - сил на восстановление у них попросту не было, а тварей пришло в этот мир бесчисленное множество. Они понимали, что вскоре за ними придут, их не пропустят.
  Пока они ждали, Ардалион решил рассказать Дорану о своем мнении на счет объединения их кланов в один, для увеличения сил. Ладлог видел, что это работает и потому предложил Ардалиону забрать его силу в "Кувшин Сна", а потом, если он спасется, использовать ее для построения расы новых магов. Магов способных противостоять силам Властелина.
  Они совершили этот обряд, и теперь в силовой фляге Ардалиона плескался экстракт крови Ладлога, насыщенный его сущностью. А затем в пораженческую войну мира Майтали, что развязали Фамдеи, вмешался Предвечный. Он пришел, когда Властелин почти проник в этот мир.
  Почти все маги были уничтожены его тварями, но до полного проникновения Властелину Нижнего Мира недоставало крови. Твари бросились с поля боя по пещерам, где прятались обыкновенные люди. И вот тут-то и вмешался Предвечный.
  Он не позволил тварям чинить беспредел в отношении простых людей и загнал демонов обратно в их мир вместе с их повелителем. Так началась и закончилась война магов в один день.
  Жалкие крохи Фамдеев, что остались, уже даже и не помышляли о том, чтобы уничтожать знания Ладлогов или их самих. Они просто хотели спастись сами от гнева Предвечного. Но нельзя обмануть Бога.
  Все Фамдеи, как и Ладлоги пропали. Остался только Ардалион. На него Предвечный возложил обязанность дать простым людям возможность жить без магии, но передать прочие знания. То бишь, не допустить того, чтобы люди вновь повторили ошибку Фамдеев.
  Ардалион выполнил требование Предвечного - собрал людей, научил их строить дома, возделывать поля, заниматься животноводством, строить корабли и так далее. В общем, обучил всему, что нужно для жизни нормальным людям.
  После этого он занялся уничтожением самых опасных фамдейских книг. У Ладлогов книг или каких-либо свитков с описаниями заклинаний или практик он не нашел. Со временем он догадался, что они использовали другой источник информации. На вроде фамдейского аналога встроенного заклинания, запрограммированного на обучение. На искусственно созданном языке Фамдеев, Чегод обозначает: "обучение Силе".
  Однако Ладлогов в Майтали больше не осталось, значит, и уничтожать было особо нечего. Ардалиону было больше нечего делать, ведь запрет Предвечного на рождение новой расы магов был крепок. Нарушить его было невозможно. По крайней мере, довести до логического конца уж точно бы не получилось.
  Что еще оставалось Ардалиону, кроме как сидеть и ждать смерти. Люди, буквально, выпестованные им за двести пятьдесят лет разрослись целыми народами, обзавелись городами и странами. В нем они больше не нуждались, а ему уже все надоело. Стремиться больше было некуда.
  Вот тут-то он и встретился с одним из богов, который навел его на мысль самому стать богом, перейти, так сказать, на другой уровень. Ардалион задумался... и решил попробовать.
  Он заперся в своем замке и зарылся в старинные книги, по теории высшей материи, оставшиеся от библиотеки Фамдеев. Они к магии имели сравнительно далекое отношение, потому он их и не уничтожал.
  Тот бог, что явился к нему, помогал немного разобраться в некоторых вопросах, но в основном не вмешивался, говоря, что Предвечный не запрещает Ардалиону искать обожествления, но запрещает усиленно помогать. И Ардалион искал, экспериментировал, рисковал.
  Почти сто семьдесят лет он потратил на то, чтобы прийти к Первомагии и уже был готов сделать решающий шаг к обожествлению, не хватало только одной мелочи. Самой важной мелочи. Предвечный должен был дать разрешение.
  И он его дал, но упросил Ардалиона оставить на Майтали своих детей. Ардалион, конечно, согласился. Делов-то! Но это оказалось не так уж и просто. Пришлось магичить с порталами и другими мирами, о которых он узнал в процессе своих экспериментов с высокой материей. Оказывается их вовсе не двенадцать, а бесчисленное множество.
  К нему явился тот божок, который надоумил его стать богом, и предложил вложить в порталы не только часть себя, но и часть того самого Ладлога, что пожертвовал собой ради рождения новой расы магов. Ардалион сомневался. Но в то же время, хотел видеть новых, полноценных магов. Это в нем говорил скорее маг, книжник, ученый, чем будущий бог. Поэтому, решился на такой шаг.
  Лишь одиннадцать капель он потратил на все порталы, а то, что осталось во фляжке, почти полной, он закрыл в камне в одной пустынной местности. Затем Предвечный принял его в свой высший мир, но тут же наказал за ослушание и отправил запечатывать все остальные миры от этих двенадцати. Это дело могло быть вечным.
  Тот бог, что сманил его на такой поступок, оказался совсем не богом, а довольно сильным бесом. Ардалион подчинился воле Предвечного, но через некоторое время Он призвал его к себе и показал на то, что происходит с миром Майтали.
  И Ардалион увидел, как Блимдор, сманенный тем же бесом, убил Фольфану, одну из его первых детей. Затем Войтиса и Арволия. Предвечный разрешил Ардалиону вмешаться, но только предупредить и ничего больше не предпринимать.
  Он успел предупредить всех, кроме Гальтена. Человеческое обличие имеет свои недостатки, как выяснил Ардалион. И одно из них это невозможность быстрого перемещения между мирами, а в Майтали, так и вовсе, бог, принявший обличие человека, терял большинство своих способностей.
  Поэтому он не успел прийти на помощь к Гальтену. Но в его облике, он забрал Ульгаэля, ничего ему не сказав, и отправился искать фляжку с силой Ладлога, чтобы сделать оружие против Блимдора.
  Он нашел ее, а затем они встали на стоянку около одной из пещер, в которой и был последний портал. Пока Ульгаэль спал, Ардалион вышел в мой мир и ждал несколько дней, пока не увидел самолет. Он что-то сломал в нем и сделал так, чтобы тот упал без жертв поблизости от острова, на котором был портал.
  Без жертв, конечно, не обошлось, но, темнее менее, я провалился в Майтали и он тут же влил в меня всю силу Ладлога. Потому я и чувствовал себя так странно. Дальше, Вальпешь, ты сам все знаешь. Я уже рассказывал.
  − И что? - прокашлялся немного смутившийся Ялс, − Это все что он сказал?
  Я промочил горло и помотал головой.
  − Нет, я спросил у него: могло ли быть иначе? Он сказал, что да, но с чего ты решил, что так было бы лучше.
  Вальпеш почесал маковку, огорошенный такими рассказами - боги, маги, демоны. И все это здесь, в его мире! Ха! Знал бы он, каково мне было это слышать в первый раз.
  − М-да! - только и выговорил он. Потом вдруг спросил: − А что такое самолет?
  Тут уже была моя очередь чесать маковку.
  − Ну, как бы тебе сказать... Это такая большая металлическая телега с крыльями, которая летает по небу, а внутри нее сидят люди. Просто транспорт, просто техника, ничего магического.
  − И как же эта телега летает без магии-то? - задал он вполне резонный вопрос. - Я и с волшебством-то не могу представить ее полет, а уж и без оного, так вовсе.
  − Это довольно долгий и непонятный для тебя, технический вопрос, так с кондачка не разберешься.
  Вдруг Ульгаль отлип от спинки кресла и довольно нетрезвым голосом вернулся к теме богов и прочего.
  − Ты не сказал, про то, что тебе надо собирать армию и встать во главе ее, − повернулся он ко мне бледным лицом и икнул. - Черт подери!..
  Я хлопнул себя по лбу за свою забывчивость.
  − Точно! Спасибо, Уль. - поблагодарил я его и с расстановкой произнес специально для Вальпеша: − Блимдор готовится в наступательный поход на Майтали.
  Ялс нахмурился, обдумывая то, что я сейчас произнес. Видно было, что война его совсем не радует. А уж тем более, такая бесчеловечная, можно сказать.
  − Почему именно тебе надо возглавлять армию защитников, а не другим, твоим более опытным братьям? - спросил он через некоторое время.
  Невесело хмыкнув, я отвел глаза в сторону и пробормотал:
  − Потому, что Блимдору только я могу противостоять. Так сказал "мой папаша". Я ведь отпрыск двух магических сил, - слегка передразнил я тон Ардалиона. − Весело, не правда ли. Самая подходящая кандидатура, ничего не скажешь.
  В разговор вновь встрял Уль и вставил свое замечание-наблюдение:
  − А почему ты тогда его не победил в своем мире, если, как говоришь, сильнее?
  − Потому что я ничего толком не умею! - живо вспылил я. − И вряд ли у меня много времени, чтобы научиться. Думается мне, его совсем нет. Да и как учиться, скажи на милость, чему? Пока я какую-нибудь фиговину состряпаю из огня или льда, Блимдорм меня по полу раскатает. Это же уровень магии первого класса, если можно так сказать.
  − Не переживай! - попытался меня успокоить Вальпеш. - Быстро только мухи родятся! Со временем, я в этом уверен, ты поймешь, что и к чему.
  Заставил взять себя в руки, хоть и обидно было от того, что на меня возложили такие обязанности, а инструментов и знаний никаких не дали. Не по Сеньке шапка! Не по моим плечам нагрузка!
  − Надеюсь, − уже спокойней произнес я. - Но время-то бежит. Да и не чувствую я себя героем, спасителем человечества. Меня даже не спросили, хочу ли я этого.
  На некоторое время в комнате повисла тягучая гнетущая тишина. Я заметил, что сверчков почти не слышно, значит, близится рассвет.
  Ялс поднялся со своего кресла, стоящего в углу у самой двери, и поставил бокал на столик. Потянулся и, не к месту бодро, заявил:
  − Что ж, это все, конечно, печально, но спать все равно нужно. - Он открыл дверь, чтобы уходить, но повернулся и подмигнул нашим кислым физиономиям. - Утром будем думать и решать, а сейчас в любом случае ничего толкового в голову не придет.
  Уль щелкнул пальцами, признавая истинную правоту в словах Вальпеша, а я просто кивнул.
  − Утро вечера мудренее! - махнул я ему и пожелал спокойной ночи.
  
  ***
  
  Проснулся я поздно, да и то не по своей воле. По комнате летала толстая шумливая муха, изредка присаживаясь потоптаться на моем носу или лбу. То ли она хотела со мной поиграть в догонялки, то ли я ей приглянулся по какой-то иной, неизвестной мне причине. Но в любом случае тапком она получила, когда я все-таки соизволил встать и одеться в вещи Дьена.
  Племянник Вальпеша был всего лишь на год старше Ульгаэля, но в свои девятнадцать выглядел как мужчина в расцвете сил. Его темная и достаточно густая борода модно окантовывала губы и подбородок, в память об отце. Довольно длинные волосы цвета вороного крыла он завязывал в тугую косу, по манере восточных наемников, в память о матери.
  Ростом его природа тоже не обделила. Но высоту под два метра он получил от своего отца, − сводного брата Вальпеша. То-то я, как ни старался, никак не мог увидеть хоть малейшего сходства Ялса с Дьеном. А все было просто. Отец Дьена лет в десять был подобран отцом Вальпеша на какой-то помойке, где тот отвоевывал пищу у крыс. Старый Ялс его вырастил, обучил бою на мече и с копьем, а так же некоторым азам грамоты. Затем отправил в армию короля, где тот успел дослужиться до ранга сотника, когда два братских государства − Нит и Кат − затеяли небольшую войну с мелким восточным ханством.
  Много редкостей и серебра привезла армия, а отец Дьена привез из похода только жену. Затем была у него какая-то драка с малоизвестным дворянчиком из-за красивой восточной девушки. Королю пошли жалобы на сотника и через несколько месяцев отца Дьена попросили оставить службу. Тогда он пошел со своей уже беременной женой в далекую деревню. Купил там дом и принялся делать детские игрушки - его хобби, которым он занимался на протяжении всей своей службы, научившись этому у одного старого ветерана.
  Дьен подрастал и слушал рассказы матери о драконах и магах; о великих героях, что сдвигали горы со своих мест. Он желал стать как отец − воином и отправиться в далекие края, про которые темными ночами рассказывала ему мать.
  Он упросил отца учить его воинским премудростям, хотя тот и не желал сыну такой судьбы, но все-таки сдался, рассудив, что лишним оно ему не станет, когда тот подрастет. Однако многому выучить не успел - на их небольшую деревеньку напали Ихары. Среди ночи, крадучись как воры, пришли они и так же тихо ушли, оставив за собой лишь смерть и пустые дома. Дьен выжил только по счастливой случайности.
  С утра он ушел в ближайший городок, куда его послал отец продать очередную партию деревянных игрушек. Там он слишком долго задержался, увидев на площади потешные бои, и потому решил остаться на ночь в крестьянской ночлежке. Когда же он пришел домой, то узрел повсюду мертвые растерзанные тела сельчан.
  Оплакав и похоронив родителей, он занялся остальными жителями деревни. Через пять дней он ушел к Вальпешу, у которого был с отцом несколько раз. Тот к тому времени тоже уже схоронил отца, а мать он и вовсе не помнил. Состоял он в личной охране Моци Шлевика, а после нападения на них каких-то разбойников перешел в ранг раба.
  Его хозяин раздавал своим воинам на хранение небольшие кошельки с медяками на время похода и брал с них подписку, что за потерю те обязаны отработать тройную стоимость. Однажды, на привале по пути в другой город, все войны были кем-то ограблены. Все, даже не подозревали, а доподлинно знали, что это дело рук самого Шлевика и его лекаря, балующегося магией. Не могли все охранники так просто уснуть в одночасье.
  Вальпешу дали два дня на сбор денег и именно в то злосчастное время к нему и пришел его племянник со скорбными новостями.
  Денег Ялс естественно не нашел - его родовой дом был, как оказалось, уже заложен еще его отцом все тому же Шлевику. Вальпеш попал словно в темный глубокий колодец, в яму, вырытую ему хитрым дельцом Шлевиком.
  Вальпеш Ялс хотел бежать вместе с Дьеном, но Шлевик всегда держал своих должников в непрестанном поле зрения, так что не успели они подойти к воротам, как их обоих скрутили. Дьена в довесок.
  Короче, из всего этого следует, что Дьен значительно подрос с тех пор, как я его видел в первый и последний раз. Видно, сказалось хорошее питание, и организм все равно взял свое, пусть и с запозданием.
  Я оделся и спустился на первый этаж. Там было необычно пусто и тихо для начала вечера.
  Прошелся по всем трем комнатам, заглянул на маленькую кухню, плавно переходящую в веранду, но и там никого не обнаружил. Засунув в рот кусок пирога, который я нашел на кухне, и, взяв крынку молока, я вышел из дома; поглощая завтрак, пошел по травке вокруг всего домика обнесенного высоким забором.
  Почти обойдя дом, я увидел сидящих на, прибитой к забору лавке, Ульгаэля и Дьена. На притоптанной траве перед ними лежали два деревянных меча, а сами они тихо разговаривали между собой.
  При моем приближении, Дьен как-то уж больно резво поднялся на ноги и поприветствовал меня легким поклоном, после чего, слегка зарделся. Надо сказать, что, когда я появился в доме Ялса, этот парень как-то странно отреагировал на мое присутствие. Он просто не находил себе места, когда я был рядом. Весь его грозный вид и решимость куда-то девались и на их месте тут же проявлялись неловкость, смущение, неприкрытое любопытство и страх.
  Позже Вальпеш объяснил, что парень просто наслушался сказок своей матери о магах и прочих героях былых времен. Мол, вся его голова только и забита битвами, магией и прочей чепухой, от которой жизнь укорачивается слишком быстро, чтобы это заметить. И я ему казался именно тем магом из материнских сказок, возникшим в его жизни нежданно-негаданно. Вот он и робел.
  Хотя по началу, когда Вальпешь только привез нас в свой дом, он не признал во мне того, кто так запросто снял с него Аркан. Я выглядел не лучше нищего и в глазах Дьена читался вполне обоснованный вопрос: "Что это за дохлый оборванец с наглой рожей, вокруг которого дядька носится как нянька?"
  Когда Ялс просветил своего племянника на счет гостя, парень поначалу не поверил и спросил у Ульгаэля, с которым они быстро нашли общий язык, и тот подтвердил, что их гость - маг. Потом, конечно, не преминул добавить, что и он кое-чего умеет. Тут уж их общение стало еще более тесным и в чем-то даже продуктивнее. У обоих убили родителей, оба были по-своему одиноки, и они хотели мстить - два сапога пара!
  − Мастер Родион! - наконец проговорил он, старательно пряча всякие эмоции на вроде волнения и прочего, что не положено взрослому мужчине. - Прошу прощения, мы разбудили вас.
  Это был наш первый разговор с Дьеном. До этого я с ним не общался и вообще не выходил из своей комнаты, кроме как до туалета, а тут почувствовал себя неплохо и вот, вышел.
  Когда он назвал меня мастером, я только чудом не подавился куском пирога.
  − С чего ты взял, что вы разбудили меня?
  Уль встал с лавки и, прихрамывая, подобрал деревянные мечи, после чего показал мне.
  − Мы тренировались, вот и подумали, что ты проснулся от шума.
  Я затолкал оставшийся кусок пирога в рот и махнул рукой.
  − Нет, − прожевав толстую корку, успокоил я их и спросил в свою очередь: − А где Вальпеш с супругой?
  Пока я пил молоко, Дьен доложил, что дядька с женой уехали проведать ее мать на другой конец города и что Вальпеш ездить туда не любит, потому что теща его терпеть не может. Он чуть было не рассказал мне всю подноготную их внутрисемейных отношений, но я его остановил, задав следующий вопрос.
  − А мне можно?
  Дьен с Улем изобразили на лицах одинаковое непонимание и усиленный процесс обдумывания.
  − Ты про что? - первым спросил Уль.
  Я показал на тренировочные мечи, что он держал в руках.
  − Размяться хочу. - Я поставил на лавку полупустую крынку и обтер руки об себя. - Хватит отлеживаться, пора нагружаться, иначе я никогда в норму не приду.
  − Почту за честь провести с вами спарринг! - тут же поклонился Дьен и чуть ли не щелкнул каблуками, которых на его мягких туфлях, кстати, не было.
  Уль прищурился.
  − А ты сможешь? - поинтересовался он и как-то даже хитро улыбнулся, будто предчувствуя потеху.
  − Посмотрим, − пожал я плечами. − Я лишь хочу попробовать.
  − Дьен бьется яростно, а ты еще слишком слаб, - предостерег он меня.
  Племянник Вальпеша взял из рук Уля мечи и передал один мне. Мы встали друг напротив друга и я застыл, призывая силы вернуться ко мне.
  Вот прошли секунды, минуты, часы, а затем и год минул, когда я открыл глаза. Я почувствовал ни с чем не сравнимое теплое веяние изнутри, окутавшее меня с ног до головы и успокоившее меня. Силы начали возвращаться, пошла зарядка аккумулятора, "сосуды" стали наполняться и в ногтях появился легкий зуд. Язык дотронулся до зубов и привкус железа разлился во рту.
  Дьен с удивлением и не пониманием смотрел на меня, ожидая, когда же я подниму меч. В поисках ответа он поглядел на Уля, но тот только пожал плечами, как бы говоря, даже не спрашивай, я сам не понимаю.
  − Вот теперь можно начинать, − улыбнулся я, радуясь как дурачек, которому вернули все его фантики.
  Конечно, я понимал, что это лишь начало, но ведь началось! Это же самое главное.
  
  Часть 2
  Глава I
  
  Две недели я гонял себя как проклятого, останавливаясь лишь на сон и еду. От меня не отставали и Дьен с Улем. Поначалу они, конечно, не сильно старались, но потом будто заключили между собой пари, кто из них сдастся раньше.
  В тот первый раз наш спарринг с Дьеном закончился ничьей - мы просто выдохлись. Но даже о таком результате я и мечтать не мог в тот момент. Ведь парень действительно умел рубиться. В восьми из десяти схватках он одерживал победу над Ульгаэлем, хотя того и учил Гальтен. А вот уже через пару дней, когда мои силы ежечасно росли как на дрожжах, я его одолел.
  − Уль! - однажды сказал я, когда мы выбрались на пикник к реке вместе с Вальпешом, его женой и Дьеном. - Ты слишком горяч, когда дерешься, и именно этим пользуется твой противник. Я не мастер меча, но это видно невооруженным взглядом. Ты злишься и ничего не видишь. Только хочешь победы и напролом атакуешь, следовательно, − забываешь о защите. На ней тебя и ловят. Манят как утку, а потом бьют, когда подставляешься.
  Уль пристыжено запихнул в рот котлету, и, краснея как девица, кивнул.
  − Жнаю, − не прожевав, согласился он со мной и протянул руку ко второй котлете. - Мне Маштер то же шамое говорил, но я ничего не могу ш шобой поделать... У меня будто разум выключается и остается только желание поразить противника. Любым способом!
  Дьен кивнул, поддерживая Уля.
  − Да, я это тоже проходил, когда отец меня учил, - вдруг произнес он, подливая ягодный морс в наши кружки. − Он говорил так: "Зло, что просыпается в тебе, когда ты проигрываешь, не твое! Это почти смертельный удар твоего врага, который ты пропустил". - Дьен почесал свою бородку, углубившись куда-то внутрь себя, и добавил с грустной, еле уловимой улыбкой на лице: − Я это понял не сразу, и отца поблагодарить не успел.
  Никто ничего не сказал и только настырные мухи летали над импровизированным столом. Клетчатая бело-розовая скатерть бугрилась травяными кочками, но прижималась к ним плетеными тарелками и вазами со снедью.
  День был хорош, и портить его никому не хотелось, поэтому Вальпешь ласково погладил свою жену по округлому животу и резко поднялся на ноги. Все обернулись в его сторону, заинтересованно глядя на его неожиданную активность.
  − Предлагаю... − начал он, а закончил его мысль я: − Искупаться! Кто последний, тот портянка!
  С этими словами я побежал к реке, на ходу снимая с себя жилетку и остальную одежду. Благо мы были единственными людьми на этом берегу, поэтому можно было себя не сдерживать и вволю позабавиться.
  Меня грызла и не отпускала мысль, что скоро придется все это оставить и заниматься явным сумасшествием. Когда еще выдастся такая возможность, как искупаться с друзьями, беззаботно провести время на природе? Может и не выдастся... так что грешно было упускать такой момент.
  Даже к постоянной угрозе смерти привыкаешь. Человек, вообще, ко всему может привыкнуть. В этом его спасение и погибель!
  Время пролетело почти незаметно. К концу третьей недели, когда мне показалось, что я восстановился полностью - я мог видеть в темноте, спокойно переключался на чистое зрение (даже видел ребенка в утробе!), вновь овладел своими силами и способностями к магии - я попробовал вырастить перепонки между пальцами на руках и ногах. Надо сказать, мысль у меня такая появилась давно, но воплотить ее получилось не сразу. Такого я еще не испытывал, плавая под водой. Скорость была гораздо больше обычной.
  Меня это вдохновило на более сложные эксперименты с самим собой. До крыльев я, конечно, не дошел, хотя ничего сильно-трудного в этом не было, но размеры... слабым звеном были огромные размеры крыльев, которые могли поднять мой вес. Так что это я оставил на потом.
  А жабры я вырастил. Наружные. Ох, и уродливые же они получились, однако с поставленной задачей справлялись идеально и нареканий у меня никаких не вызывали. Я мог буквально спать под водой. Честно скажу, попробовал, но мне не понравилось. Все-таки я существо земное, привычное к комфорту суши, а спать под водой это слишком неудобно. И вообще, извращением попахивает.
  Когда я понял, как мне казалось, принципы изменения тела, пришла некоторая пустота. Вроде бы, действительно можешь третью руку вырастить, но встает законный вопрос: Что дальше? Неужели это и есть вся сущность магии Ладлогов?
  Ну не может такого быть. Не верилось мне, что это все способности этих магов. Ведь это же такая мелочь, первая ступень, не больше!
  Этот вопрос меня терзал и требовал к себе постоянного внимания, пока я был в гостя у Ялса и его семьи. Но он был не единственным в моей голове, поэтому я разыгрывал что-то вроде шахматной партии с самим собой, как тот самый несчастный Лужин.
  Я старался выстроить определенную схему - некий план, в котором были бы учтены даже самые незаметные мелочи. Стремился выписать порядок, так чтобы одно тянуло за собой другое, а ямы и прочие тупики попадались как можно реже.
  В конечном итоге, после изнурительного сбора, обработки и построения мыслей в нужном мне порядке, начала прорисовываться, пока еще мутная, с темными пятнами, но уже картина. А между тем, с каждым погружающимся в ночь закатом, я понимал, что мой "отпуск" подходит к концу.
  Покидать приятных людей и этот уютный дом очень не хотелось. И в то же время, меня, будто бы какая-то давняя несбывшаяся мечта или первая юношеская любовь, всплывшая в неожиданной яркости чувств, звала в поход. Призывала к действиям!
  Мне ничего не оставалось, как подчиниться ей.
  Ровно месяц я провел в доме Вальпеша и окрестностях города Бармада. И уже тогда я знал, что буду вспоминать это время как одно из самых хороших.
  
  ***
  
  Мы ели вкусные пироги в мой последний вечер, когда Вальпеш неожиданно произнес:
  − В городе ходят слухи. Говорят, что Ихары ушли из своих башен в неизвестном направлении.
  Дьен напрягся и переглянулся с Улем, у которого от такой новости кусок застрял в горле.
  − Все!? - процедил Дьен, невольно сжимая кулаки.
  Вальпеш только пожал плечами, а его племянник начал закипать и скрипеть зубами.
  − Не знаю, но говорят, что их ближайшая башня абсолютно пуста.
  − Давно!? - Парень даже привстал от нетерпения. - Как давно они ушли?
  Ялс, наконец, заметил состояние своего драгоценного племянника и резко его осадил:
  − Успокойся! Или ты за ними собрался бежать? Валяй! Но тогда я и ломаного медяка за твою шкуру не дам!
  Он тут же осекся и с тревогой глянул на жену. Но та совершенно не обращала внимания на наш разговор, хоть и сидела рядом с мужем. Возможно, даже его крика не слышала. Она прижимала ладони к животу и вслушивалась в звуки, чувствуемые только будущими матерями.
  − Трея! - мягко прикоснулся он к плечу жены. - Иди спать, у нас мужской разговор.
  − Хорошо, − улыбнулась она и, пожелав нам спокойной ночи, удалилась.
  На несколько секунд в маленькой столовой, где мы сидели, повисла тишина, нарушаемая только скрипом зубов Дьена и тихим чавканьем Ульгаэля. Растет парень, что поделаешь.
  Дабы не допустить непоправимого − Дьен был уже готов послать всех далеко и убежать в ночь, сжимая меч в руках, − я с грохотом опустил глиняную кружку об стол, так что она брызнула осколками в стороны. Все тут же обернулись в мою сторону.
  − Откуда горожане об этом узнали? - спокойно спросил я Вальпеша, перенимая эстафету вопросов у Дьена. - Разве в стане Ихариата есть шпионы?
  − Нет, − помотал он головой, сурово глядя на своего племянника, пока тот не сдался под его напором и не сел.
  − Остынь, − прошептал ему Уль и подал его кружку с травяным отваром, который мы пили.
  Дьен принял питье и разом опустошил емкость. А потом не мигая уставился на своего дядю, как бы показывая, что он уже спокоен и призывая того не тянуть с новостями.
  − Нет, − вновь повторил Вальпешь, медленно поворачиваясь в мою сторону, − ни про каких шпионов я не знаю. Но за ними следят издалека, это точно. Пусть это редко помогает, − Ихары непревзойденные мастера незаметных вылазок, − но и без присмотра их все равно нельзя оставлять. Ты же понимаешь.
  Я кивнул, а внутренне передернулся от нехороших предчувствий.
  − А как далеко их ближайшая башня?
  − На границе с Кратта Кат, − выпалил Дьен. - Около двухсот километров, если напрямую.
  − Очередной поход за добычей? - приглушенно обратился я к Вальпешу.
  Он неуверенно помотал головой и посмотрел как будто сквозь меня.
  − Обычно, если они уходят в кровавый рейд, − он задумчиво почесал бровь, − то башню свою не бросают. Это же их дом. Я вообще не припомню такого, чтобы башни Ихаров пустовали.
  − Значит, их кто-то нанял, − прошамкал Уль с набитым ртом. - Всех целиком.
  Дьен неожиданно прыснул и махнул на него рукой.
  − Ихары работают только на себя! - будто объясняя очевидные факты ребенку, слегка улыбаясь, проговорил Вальпеш.
  На этот раз была моя очередь мотать головой.
  − Возможно, Уль прав. - Я облокотился на стол и, взяв в руки осколок разбитой кружки, медленно растер его в порошок. - Вы забываете о...
  Треснув по столу кулаком, Ялс смачно выразился, упоминая в одной связке козлов, червей, лопаты и даже чьи-то ноги во рту.
  Дьен, наверняка, привычный к таким коленцам дядьки, лихорадочно соображал, об их причине, а Уль просто слушал с интересом как Ялс выражается.
  − Блимдор! - наконец проговорил Вальпешь, вновь ударяя по столу. - Ну, конечно же, это он! К кому еще могут пойти в союзники эти твари Ихары. Эх, плохи наши дела, плохи.
  Друзья приуныли, и только Дьен выражал на своем лице крайнюю степень сосредоточенности.
  − Если все как ты говорил, − он вопросительно взглянул на меня, − и Блимдор мощный противник... готовый противник, то плохи наши дела.
  − Не будем впадать в панику, − попытался я его тут же охладить. - Мы ведь этого точно не знаем. Может быть, Ихары просто решили переехать куда-нибудь или все умерли. А может съели друг друга... Да мало ли чего может быть.
  Парень махнул рукой себе за спину.
  − Но ведь ему противостоять некому, − выдавил он. - Государства не готовы, никто ничего не знает, и нет никакой армии, способной его остановить. - Он с досадой хлопнул себя по колену. - Да какая армия, у нас и конь тут не валялся.
  В столовой вновь завязалась в узел тишина.
  − Я думаю, не все так просто, − беспристрастно проговорил я. - Если бы Блимдор был готов, он бы уже напал. Мне кажется, его что-то задерживает или он сам чего-то ждет. Возможно, у него не хватает сил. Возможно, что еще. Не знаю! Но в любом случае, посыпать голову пеплом и причитать − не выход.
  Оставалось только треснуть кулаком по столу, после этих слов, но я сдержался. Зато не сдержался Уль и пробормотал:
  − А что ты предлагаешь? У тебя есть план?
  − Да! − поддержал его Вальпеш с племянником. - Есть хоть какие-то наметки? Хоть что-то!
  Все смотрели на меня как человека, от которого зависит их будущая жизнь. Жаль было их разочаровывать или обнадеживать, но я не был героем, способным решить все проблемы одним махом. И все-таки пришлось ответить на их, чего уж тут стесняться, животрепещущий вопрос.
  − Понимаете... − я начал из далека, − собрать армию, это, конечно, звучит красиво, мощно, с претензией на что-то великое. Но на самом деле это не так!
  Брови Вальпеша слились в одну полосу, и он как старший, решил просветить для остальных суть моих слов:
  − Ты имеешь в виду, что собрать армию - не то же самое, что до ветра сходить?
  Я щелкнул пальцами, показывая, что он не ошибся.
  − Даже если бы я был знатен, как король, и богат как все короли, насобирать такую прорву людей не под силу человеку, который даже не служил и об армии имеет весьма поверхностное представление. Поэтому я не буду ничего собирать и возглавлять. Доверю это дело своим родственникам. У них и опыта больше и сами они старше.
  − А ты что будешь делать? - несмело осведомился Уль, удивленно кося глазом.
  − Раз, по заверениям отца, Блимдора могу одолеть только я, мне это и предстоит сделать. Получится - хорошо! Проиграю - вам карты в руки!
  Вальпеш потер нос, раздумывая над моими словами. А я думал, как мне одолеть Блимдора. Сказать легко, да трудно сделать. Он ведь действительно может стереть меня в порошок, я даже пискнуть не успею. Нужно что-то убойное. Мощное заклинание, а лучше заклинания...
  − Что ж... − проговорил Вальпеш. - Ну ты хоть скажи, что нам делать? Не сидеть же здесь и ждать, когда Блимдор придет и отрежет нам головы.
  − Думаю, мои родственнички уже оповестили правителей этого мира о надвигающейся угрозе. Так что вскоре ждите, что всех мужчин попросят встать в строй...
  Не успел я договорить, как услышал приближающийся топот копыт. Кто-то гнал свою лошадь по ночным улицам Бармада. И этот кто-то резко осадил лошадь прямо рядом с воротами дома Ялса и как бешеный принялся стучать в них.
  − Это еще кто пожаловал? - вскочил Вальпеш из-за стола и метнулся в прихожую. Мы последовали за ним. Там он снял со стены небольшой арбалет, висящий прямо над вазой с сухими полевыми цветами и зарядил его болтом.
  Он открыл дверь дома и, спустившись по ступеням крыльца, встал рядом со створкой ворот.
  − Кто меня беспокоит? - крикнул он, стоя полу боком.
  − Мне нужен господин Ялс. Он дома?
  Вальпеш посмотрел на нас и пожал плечами.
  − Я Вальпеш Ялс. Что тебе надо и кто ты такой?
  Он слегка приоткрыл ворота и прицелился в проем.
  − Господин Ялс, я гонец и у меня срочное послание для вас. - Он протянул хозяину дома белый сверток и, более не дожидаясь, вскочил на лошадь и умчался, грохоча по мостовой.
  Закрыв ворота, мы вошли в дом, где при свете свечи Вальпеш вскрыл сверток. Из него выпал маленький конверт плотной бумаги с печатью. На сургуче явственно прослеживался оттиск какой-то ветки с цветком.
  − Это письмо от одного моего знакомого из Центрата, - пояснил Ялс и сорвал печать.
  Развернув листок желтоватой бумаги, он вчитался в письмо и закивал головой.
  − Н-да. - Он отдал листок Дьену и посмотрел на меня. - Ты был прав. Он пишет, что Камир - старший сын умершего не так давно Клекора, − срочно созывает своих генералов и стягивает свои силы к столице. Так же в спешном порядке готовится военный флот. Солдаты и матросы созываются из отпусков. Открываются конторы для приема добровольцев. Везде по городам и селам читаются известия о приближении войны. Пока не говорится с кем, однако мой друг уверяет, что Ноймин − король Кратта Нит − предпринимает те же шаги. Пишет, что совсем недавно Ноймин осматривал Катские суда вместе с Камиром.
  Мой друг - морской офицер из бедных дворян, − уверяет, что Шеридские Халифы так же стягивают войска и латают военные корабли. Словно весь мир решил воевать друг против друга, пишет он.
  − Ну конечно, он же не знает того, что знаем мы, - кивнул я. − Что он еще сообщает?
   Вальпеш положил арбалет на стол и оперся на него, в задумчивости глядя на свечу. Рядом стоял Дьен и уже по второму кругу читал письмо. Он-то мне и ответил вместо своего дядьки, который задумался и не слышал моего вопроса.
  − Больше никакой полезной информации нет, − проговорил парень. - Он только приглашает меня и дядю Вальпеша с женой к себе домой. Говорит, что в столице будет спокойней. Тем более мы Катцы, а вдруг будет война с Нитцами. Впрочем, он в это не верит, но на всякий случай приглашает погостить.
   Мы просидели еще некоторое время, обсуждая сложившуюся ситуацию. Вальпеш раздумывал над предложением своего друга, погостить у него. Он хотел, чтобы его жена была в безопасности, но сам не рвался в столицу. Дьен же наоборот, рвался в Центрат, обмолвившись, что надеется записаться там в добровольцы. Ульгаэль молчал, вообще, не зная, куда податься.
  − Мне кажется, это неплохая мысль, поехать в Центрат, − высказал я свои соображения Вальпешу. - Бери с собой жену и Дьена и уезжай в Кратта Кат. В столице ты будешь в курсе свежих новостей и там уже сможешь понять, что к чему. Только не отпускай Дьена в добровольцы.
  − Почему? - возмутился парень. - Я уже взрослый и сам в состоянии решать, куда мне идти и кем быть!
  Вальпеш привстал и дал ему подзатыльник.
  − Сопляк ты еще! - прикрикнул на него дядька. - Добровольцы − это затравка для врага. Их всегда бросают в самое пекло, туда, где не выживает никто, чтобы обученных солдат зря не терять. Так что прижми задницу и слушай, что умные люди говорят!
  Дьен как-то разом скис от слов Вальпеша и сел за стол, понуро опустив голову.
  − И Уля заберите с собой, − сказал я и Ялс кивнул головой.
  − А ты что, здесь останешься? - тут же выпалил Ульгаэль. Вальпеш тоже заинтересовался.
  Я покачал головой.
  − Нет, пойду в свой мир. Есть кое-какие наметки.
  − Когда собираешься уходить? - уже приняв решение все-таки уезжать, спросил меня Вальпеш.
  − Утром.
  
  ***
  
  Мы разбрелись по койкам, когда небо на востоке уже начинало светлеть. Однако коротка была ночь. Спать не хотелось - в голове вертелись разные мысли, не давая отдыха мозгам. Я все время возвращался к одним и тем же вопросам: Как? Как одолеть Блимдора? И что станет с этим и моим мирами, если у меня ничего не получится?
  Я лег на кровать, но спать не собирался. Вскоре, уже через пару часов, мне придется вставать, так что смысла засыпать я не видел. Зато Уль, расправляя свою кровать, зевал до хруста в челюсти. Когда его постель была готова, он рухнулся в нее как подкошенный, и я тут же услышал его тихое похрапывание.
  Дабы на время избавиться от тревожащих меня вопросов, я перешел на чистое зрение и решил рассмотреть различные варианты соединения Вадрамов. Но с чего начать так и не сообразил. Взорвать дом совсем не хотелось. Нужен был учитель.
  Я вдруг решил мысленно позвать Чегода. Хватило трех раз, чтобы его яркая фигура затрепетала передо мной крыльями бабочки. Не ожидая такого результата, - думал, что он приходит только во сне - я сначала подумал, что это моя фантазия шутит со мной. Тем более он давно уже не появлялся. Но оказалось, что это не так. Пере до мной плавал настоящий Чегод.
  − Где ты так долго отсутствовал? - спросил я его. Обращался я мысленно.
  Обучающая программка сверкнула "крыльями" и налилась бурым цветом.
  − Твоя ладлоговская сущность, повинуясь, твоим бессознательным желаниям и страхам, закрыла мне доступ к твоему разуму, - с обидой произнес Чегод.
  − Ну... − промямлил я. - Ты просто был так воинственно настроен против Ладлогов, что я побоялся, как бы ты не спалил меня изнутри.
  − Конечно, − прозвучали слова программки в моей голове. - Я же изначально был создан именно с такими характеристиками. Но теперь можешь не волноваться, я перестроился.
  − Это с чего же вдруг? − с подозрением спросил я его.
  − А больше мне ничего и не оставалось. Или приспосабливаться или исчезнуть навсегда. Так что, как сам понимаешь, я выбрал приспособление. И знаешь... − вдруг разоткровенничался Чегод, − я даже рад, что так получилось. Я ведь раньше был просто обучающим заклинанием, а теперь я своего рода помощник. Раньше я практически не существовал, был только в твоем, если можно так выразиться, воображении. А теперь погляди на меня - я в реальном мире. Я существую.
  − Еще скажи, что ты мыслишь, − усмехнулся я.
  − Вообще-то, я и раньше мыслил в отличие от некоторых, - съязвил Чегод.
  Я покачал головой, по-прежнему восторгаясь скверным характером программки. Он говорит, что изменился, а на деле-то остался таким же. Хотелось бы узнать, кто его таким наглым создал.
  − Ладно, ладно! - усмехнулся я вновь. - Лучше расскажи, мне про какие-нибудь убойные связки Вадрамов. Как их безопасно создавать? Короче, учи меня, я готов.
  − Ну наконец-то! − вспыхнул всеми цветами радуги Чегод и сразу же перешел к обучению, неожиданно принимая облик сгорбленного старика в потертом пиджаке, с толстенными стеклами очков и длинной указкой в руке: − Энергогенная структура вселенной. Ее движение, изменение, замена участков...
  Проведя всю оставшуюся ночь в постижении таких высоких материй, я на утро почувствовал себя, так будто вернулся в университет, чтобы изучить все предметы за одну ночь. Однако было еще некоторое удовлетворение, которое в университете я вряд ли испытывал после целого дня занятий.
  Чегод растворился в свете взошедшего солнца, а я встал и потянулся. Перейдя на обычное зрение, мне показалось, что вокруг все какое-то тусклое по сравнению с миром Вадрамов. Но все же я понимал, что вечно видеть только холодный четкий рисунок мира и не замечать зеленых полей, голубого неба, коровьих лепешек под ногами или не видеть кривые несимметричные сосны, это не для меня. Я слишком привык к видимому несовершенству этого мира. Мы - рабы своих привычек. Так же я думал, когда пытался заснуть под водой.
  Пробыв еще примерно два часа в состоянии глубокого погружения в тяжелые мысли, о предстоящих делах, я пришел к выводу, что у меня мало информации о самом Блимдоре. Кто он такой, помимо того, что он мой магический брат, подавшийся на сторону Тьмы. Необходимо знание сильных и слабых сторон врага. Без этого вся моя затея превращалась в поединок с тенью. Значит, нужна была информация. Оставался открытым только вопрос: Как ее добыть?
  Раздумывая над этой нелегкой задачей, я пнул Уля по голой ноге, - единственной части тела торчавшей из-под его одеяла - я торжественно крикнул:
  − Вставай, бледнолицый!
  Уль простонал из-под одеяла, что-то буркнул и, перевернувшись на бок, снова уснул.
  Я взял его за ногу и стянул с кровати, отчего он брякнулся на пол и сел, ошалело глядя на меня одним глазом, а второй протирая кулаком.
  − Что такое? − просипел он и зевнул.
  Еще раз потянувшись, я повернулся к маленькому зеркалу, в котором разглядел свое ухмыляющееся отражение.
  − Говорю, вставай! Я ухожу.
  − А куда ты собрался? - прочистив горло, тупо спросил он и поднялся на ноги.
  − Домой.
  Уль кивнул и кинул комок одеяла на кровать, после чего принялся озираться по комнате в поисках своей одежды, которую он ночью зачем-то разбросал по разным углам.
  − Ясно, − пробормотал он, найдя свои штаны под кроватью, а серые короткие чулки, которые носили в том мире за место носков, он нашел под подушкой.
  Он принялся надевать носки и вдруг замер, уставившись на меня.
  − Хочешь с Блимдором поквитаться? - забыв про всякую одежду, изумленно таращился он на меня. − В одиночку?
  − На рожон лезть не буду, если не поучится, смоюсь оттуда, − повернулся я к нему.
  Уль угрюмо покачал головой, но согласился с тем, что выбора у меня особого нет.
  - Когда отправляешься?
  − Скоро, − сказал я и оставил его в комнате одеваться.
  Спустившись на первый этаж, я увидел, как по кухне бегают кухарка с женой Вальпеша, готовя завтрак. Спросил у них, где хозяин дома и, получил ответ, что он ушел в общественную конюшню, договариваться насчет нескольких телег и лошадей.
  Выйдя из дома, я отметил, что погода как на заказ - солнце и прохладный ветерок. Сходив в туалет, я умылся из ведра на крыльце и вдруг задумался. А почему бы и нет?
  Из стены крыльца, окрашенной в светло коричневый цвет, торчал, загнутый к низу шляпкой толстый кованый гвоздь. Посмотрев, нет ли кого рядом, я вытащил его из стены. Он жалобно скрипнул при этом, но я, как человек жестокий, не обратил на его скрип внимания.
  Разогнул его, превращая почти в новый гвоздь, и положил перед собой на перила. Затем, перейдя на чистое зрение, выпустил пару когтей и стал менять его Вадрамы, как объяснял ночью Чегод. Знак металла одинаков для всех металлических предметов. Будь то ржавый гвоздь, как например, тот, что лежал передо мной, или какая-нибудь медная монета, основной Вадрам один - металл. Но вот отличия, скажем, той же монеты от гвоздя, заключаются в особом построении структуры Вадрамов предмета.
  Этой ночью я узнал про энергогенные структуры. Грубо говоря, это своеобразные цепочки элементов, построенные в особом порядке в зависимости от предмета, его материала. Как я уже говорил, основой всякого металла на уровне Вадрамов является сам Знак металла, а уж потом он встроен в ряд с такими стихийными элементами как Вода, Воздух, Огонь, Камень и Сила. Имеется так же еще ряд некоторых простых элементов. Но самое главное, это их построение. Если разложить на бумаге эту цепочку получилось бы нечто напоминающее химическое уравнение. Отдаленно напоминающее.
  Например, медь имеет три Вадрама металла расположенные после Огня, но между Воздухом и Водой. Почему именно так, я не знаю. Видимо, так задумано кем-то свыше. Однако это так и все. Чегод буквально выходил из себя, когда я спрашивал, почему именно так. Больше не спрашиваю.
  Так вот... вернемся к Вадрамам. У железа похожая структура цепочки, но оно имеет четыре Вадрама металла. Два из них расположены перед Огнем и два после, так же между Воздухом и Водой. Я позволил себе подметить, что такое расположение говорит об окислении. Но это всего лишь предположение. Когда-нибудь я попробую провести опыт с разными металлами и может, выведу какую-нибудь формулу или, бог знает, что еще у меня еще получится. Но это потом, когда будет на это время.
  Сейчас же я имел перед собой вполне определенную цель - изменить структуру гвоздя таким образом, чтобы он из железного превратился в золотой. А что? Деньги всем нужны! Тем более, как говорил Наполеон: "Для войны нужны три вещи - деньги, деньги, деньги!"
  "Если получится, − подумал я, − могу по праву считаться самым удачливым алхимиком".
  Намертво запомнив огромный список энергогенных структур разных материалов, любезно показанный мне ночью Чегодом, я принялся исправлять цепочку гвоздя, превращая его в золото. Разрушил в некоторых местах Вадрамы металла и создал в других, нужных местах; подтянул нити и выровнял углы.
  Отстранившись, посмотрел на гвоздь. Вроде бы получилось...
  Перейдя на обычное зрение, я увидел, лежащий на перилах неровный, какой-то расплывшийся, кривой брусочек желтоватого металла. С червоточинами и ямками. И размер гвоздя, не на много, но явно уменьшился.
  И все-таки... Поскольку ювелиром я ни разу не являлся, сомнения на счет того, что передо мной лежит именно золото, у меня имелись.
  − Какое-то оно не блестючее... − пробормотал я, почесывая затылок. - Может латунь получилась?
  Вновь перейдя на особое зрение, я сверился со списком по памяти и пришел к выводу, что все сделал правильно. Значит, это должно быть золото.
  − Проверим... - С этими словами я вошел в дом, где столкнулся в прихожей с Ульгаэлем, что-то жующим на ходу. Он как раз направлялся во двор.
  − О! Ты-то мне и нужен. - Я схватил его за локоть и потащил на крыльцо. - Золото отличить от латуни сможешь?
  − Могу, в принципе, − неуверенно кивнул он.
  Мы вышли на крылечко, и я показала ему на гвоздь, спокойно купающийся в лучах солнца.
  Он взял его в руки, повертел так и сяк. Попробовал на зуб, понюхал, потер об штаны и еще раз внимательно оглядел.
  − Где ты это взял? - уставился он на меня.
  Я махнул рукой.
  − Ты скажи, что это за металл?
  Он вновь перевел взгляд на гвоздь.
  − Ну... − замялся он, − похоже на золото. Очень похоже. Вес и цвет, вполне соответствуют. Твердость, также на уровне. Так что, я бы сказал, что это золото.
  Я радостно вздохнул и хлопнул его по плечу.
  − Отлично! Считай, деньги у нас есть, - улыбнулся я. − Купим тебе валенки!
  Уль вопросительно нахмурился, но ничего не спросил и просто протянул мне гвоздь. Золотой гвоздь!
  − Возьми себе, на чай, - щедро разрешил я и ушел в дом, оставив парня в недоумении.
  Примерно минут через пятнадцать в дом вошел Вальпеш. Мы в это время сидели за столом, и Дьен рассказывал Ульгаэлю про свой жуткий сон, где ему пришлось бегать от целой толпы Ихаров. Больше всего его бесила сама мысль, что он убегал от них, а не дрался с ними.
  − Все готово! - с порога проговорил Вальпеш, присасываясь к крынке с водой. Он напился и, утерев губы, объяснил: − Телеги заказал. Прибудут через час.
  Его жена кивнула, и начала подавать на стол, когда ее муж занял свое место во главе.
  − Ты поможешь нам загрузиться? - вдруг спросил меня Вальпеш. - Быстрее уедем, − быстрее приедем!
  Согласно кивнув, я проговорил:
  − Конечно!
  Когда телеги прибыли, мы быстро загрузили в них все, что представляло хоть какую-то ценность для хозяев дома. Потом заколотили окна и выехали на улицу.
  По ней проходилось несколько человек, с удивлением разглядывая скарб и людей на повозках. Мимо вышагивал какой-то довольный толстяк в серой блузе, расстегнутой до самого пупа. Заметив на первой телеге Вальпеша, гордо восседающего на козлах, он остановился, и, поравнявшись с нами (я сидел рядом с Ялсом) пошел рядом в обратную сторону.
  − Эй, господин Ялс! − крикнул толстяк, отсвечивая лысой макушкой. - На новое место перебираетесь что ль?
  − Да, − буркнул Вальпеш, − перебираемся.
  Толстяк деловито покачал головой, топая рядом и держась за телегу.
  − Ясно, ясно, − прогудел он и ощерился. - А что так? Из-за войны что ль? Так до нас она не докатится, будьте уверены, мы ее даже не услышим. Да... Ну, как знаете. Коли уж решили, так удачи!
  Он отцепился от телеги и, помахав нам рукой, пошел своей дорогой.
  − Сегодня на площади зачитывали указ короля Ноймина, − проговорил Вальпеш. - Почти весь город собрался, послушать новости. Ни о каком Блимдоре или другом определенном враге разговора не было, однако всем людям предлагается делать запасы еды. Да еще налоги на охрану подняли. Говорят, что будет война, но не говорят с кем.
  Я вздохнул.
  − Не хотят пугать людей, − предположил я. - Оно и правильно, все-таки паника порядка не добавит. Но знать о надвигающейся угрозе люди должны.
  Вскоре мы выехали за ворота города, проехав мимо сонных привратников. Такое ощущение, что всем на все плевать. Хотя, может, так оно и было. От простого человека, как и от обычного стражника, мало что зависит. Потому они и не напрягаются, видимо.
  Проехав несколько километров, я попросил Вальпеша остановить его обоз из трех телег. Он выполнил мою просьбу, съехав на обочину, и смяв траву колесами. Дул приятный прохладный ветерок, не давая жаркому солнцу растопить землю и наши тела. Недалеко шумел синеватый лес, качаясь, будто в танце. Рядом, под порывами ветра гнулась ярко зеленая трава. Загляденье, а не погода. Всегда бы так.
  Прощание, штука не самая приятная в этой жизни, но и не самая плохая, что радует.
  Я тепло попрощались с семейством Вальпеша и потопал к лесу.
  Напоследок Ялс мне сказал:
  − Когда вернешься, нас, конечно, может и не быть в доме моего друга, но все-таки запомни его имя − Лион Го Данг.
  − Звучное имя, − усмехнулся я. - Не беспокойся, я вас найду.
  − Ну, тогда желаю тебе удачи. - Он крепко пожал мою руку и, когда мы уже отошли в сторону леса, он задорно крикнул: - Надавай этому Блимдору по щам хорошенько, чтоб запомнил.
  − Уж я постараюсь! - крикнул я ему в ответ и отсалютовал. Еще бы и вправду быть уверенным в своих силах, было бы совсем хорошо.
  Вскоре я отошел на приличное расстояние, с которого уже трудно было различить лица людей.
  Совершить переход можно из любого места, хоть с телеги. Но хотелось просто прогуляться напоследок, подышать свежим воздухом, насладиться летом.
  Я вошел под своды высоких деревьев и простоял несколько минут в тишине, прижимаясь спиной к стволу одного из них.
   Потом я сосредоточился и легко вошел в межмирье.
  Найдя скважину своего мира, я выбрал в памяти нужный ориентир и шагнул вперед. Домой.
  
  Глава II
  
  Что будет с моим миром? Меня беспокоила в первую очередь именно Земля. И неудивительно, ведь это был мой мир. Мои родные, мои друзья. Мой Дом! А за свой дом, я готов драться насмерть!
  Кстати, о друзьях!
  Мне почему-то вдруг захотелось встретиться с ними. По крайней мере, с Аликом. Узнать как они, что они? Не будем врать себе. Возможно, это будет моя последняя встреча с друзьями из моего прошлого. Поэтому было необходимо встретиться, пообщаться, увидеть знакомые лица, которые ничего против меня не замышляют; которые не желают уничтожать мир и не приносят людей в жертву. Не машут мечами, вспарывая животы, и не насылают заклятья. Короче, хотелось простых разговоров о погоде, о новинках киноиндустрии и прочих приземленных сплетнях.
  Желалось мне немного банальности, что с того? Того к чему с детства привык, в чем вырос.
  Лишь потом, когда я встретился с Аликом, мне пришлось признаться самому себе, что далекое время простецких забот и разговоров прошло, будто его никогда и не было. Словно сном или наваждением была моя прошлая жизнь.
  Признавать это было довольно-таки болезненно. Разве можно себе простить, что я провел почти четверть века, грубо выражаясь, в мелкой песочнице, когда за ее невысоким бортиком расцветал и блистал целый непознанный мир?
  Можно сказать: "Я ничего о нем не знал!" Да, не знал. Но ведь я и не стремился заглянуть за свои шоры! Даже не задумывался, о чем-то большем, обходясь лишь тем, что имел. А это уже непростительно. Это не оправдание!
  И все-таки, несмотря на разочарование, я испытал толику радости от общения с другом. Дружба, она такая... заводная что ли. Бодрит, иной раз, не хуже холодного душа. Чуть развеяться удалось, но мрачность предстоящих дел все равно никуда не делась.
  М-да!
  
  После перехода в свой мир, я сразу отправился домой. Там меня опять не ждали. В квартире никого не было.
  − Видимо на даче... − пробормотал я вслух, набирая на телефоне номер Алика.
  Через несколько секунд гудки в телефоне сменились вопросительно-восклицательным "Да".
  − Алик, привет! - проговорил я в трубку, отчетливо слыша посторонние голоса. - Это Родион. Как насчет встречи?
  Алик тут же положительно ответил и назвал время и место.
  Парк рядом с оперным театром был излюбленным местом для посиделок студентов. Там и я в студенческие годы частенько распивал спиртное в шумной компании сокурсников. Вот и сейчас практически все лавочки были заняты гульбящей молодежью. Конец весны, начало лета, − самый разгар зачетов, курсовых и прочих экзаменов.
  Студенты гуляли, беззаботно хлестая ссячное пиво, водку или жуткие "три топора" и горланя под гитары песни о свободе и анархии. Конный патруль полиции редко появлялся в этом парке во время студенческих сессий. И правильно. От пьяных студентов можно ожидать чего угодно, поэтому лучше их не злить и обойти стороной.
  Я пристроился рядом толстой елью, в самой тихой части парка, затем созвонился с Аликом и уточнил свое местоположение. И уже минут через двадцать я увидел его широко шагающего по дорожке между толпой ребят. Вот он остановился, поздоровался с кем-то, прошел дальше, приветливо махнул еще кому-то и, наконец, подошел ко мне.
  Мы поздоровались, улыбнулись.
  − Как дела? - поинтересовался он, доставая сигарету и закуривая.
  − В американцы что ли заделался? - весело фыркнул я.
  Он хитро ухмыльнулся и выпустил струю дыма.
  − А ты в евреи что ли? - хохотнул он и, затянувшись, уже серьезней произнес: − Так что ты хотел? Чую, что-то интересное тебе нужно.
  Я кивнул, признавая его правоту, от чего его глаза стали еще более масляными.
  − Игрушки нужны... − тихо пробормотал я. - помощнее. Сможешь достать?
  Он тяжело вздохнул, покачал головой, почесал в затылке и махнул рукой призывая идти за ним.
  − Поехали, надо с отцом говорить, - пробормотал он и сплюнул. - Дядьку посадили на год, − полностью откупиться не смог, − сейчас осторожничаем. Сам понимаешь, пока не наглеешь, тебя не трогают. Стригут, конечно, куда без этого, но... В общем поехали.
  У Алика была старенькая, но еще очень бодрая "Audi". Он вывернул на дорогу, ведущую в пригород, где жили его родители и равномерно покатил по трассе. Я уже бывал раньше в этом доме − в двухэтажном кирпичном особняке, больше похожем на крепость чем на домик простого военного пенсионера, полковника в отставке. Конечно же, на офицерскую пенсию такой дом не построишь, да еще в таком дорогом поселке, где цена земли столь высока, будто перемешана с золотым песком.
  И все-таки дом был, а это говорило о каких-то иных и весьма не мелких доходах полковника. О них я узнал случайно, по слабости человеческой. На втором курсе мы с ребятами выпивали на чьей-то даче, как в самый пик веселья, Алик вытащил из бардачка машины пистолет. Боевой "ТТ". Над помойной ямой тут же была перекинута доска, на нее наставлены бутылки... и пошла потеха. Знатно тогда постреляли, истратив целую кучу патронов. Слава Богу, никого не убили и даже не ранили, хотя соседский сарай, когда закончились бутылки, пострадал прилично. Да и рваный тулуп, который на него повесили за место мишени, превратился в нечто неописуемое. Сосед, неожиданно приехавший утром, нисколько этим не опечалился, разве что заставил снести этот сарай к Едрене фене, до которого у него руки все никак не доходили.
  Ну, пяти здоровым лбам, пышущим энергией, раскидать в пыль эту старую сараюшку было даже приятно. Ломать-то, − не строить!
  Вот тогда мы и узнали, что отец Алика продает оружие. Собирает, находит, скупает, чинит, перетачивает, делает и продает тоже. В общем, мастер на все руки. Не оружейный барон, конечно, а скорее коллекционер любитель.
  Вот поэтому я и решил обратиться к Алику. Мне нужно было оружие. Любое, которым можно было бы убивать.
  Однажды я уже имел дело с его отцом, когда решил купить пистолет, чтобы было не так боязно ночевать на своей даче. А то ведь места глухие, можно сказать, дикие. Хотел боевой, но тогда Григорий Викторович заупрямился и никак не хотел "продавать огнестрел сопляку". Все пытался мне всучить пневматическую пукалку, но в результате спора мне удалось настоять хотя бы на "Осе". Это был максимум, которого я добился. Правда, ешкин кот, пистолет этот, даже не успев испробовать, я где-то "посеял" ползая по лесу в поисках грибов. Искал "Осу" несколько дней да все бестолку, будто ее никогда и не было.
  − У отца новое увлечение, − вдруг прервал молчание Алик и глянул на меня. - Луки, арбалеты делает. Рехнулся батя на старости лет. Кузню поставил на новом участке, пытается даже ножи и мечи ковать.
  Я заинтересованно повернулся к другу.
  − С чего вдруг? - удивленно хмыкнул я и приглушил радио, чтобы лучше было слышно.
  − Да брат мой двоюродный из Суздаля приехал. Он там у кузнеца какого-то учился, подмастерьем вроде был, да тот его выгнал. Не поладили они чего-то. А городок-то маленький, тихий, работы нет. У кузнецов артель своя, все друг друга знают, но каждый со своими секретами носится как мать наседка. Вот, он то к одному сунется, то к другому, делать больше ничего не умеет, а его нафиг посылают: мол, чужих не берем, своих навалом. Ну, что делать? Из родни-то только мы и остались. Мать его умерла за год до этого, а отец еще раньше. Сестра его родная за француза какого-то замуж вышла и знаться ни с кем больше не желает; в Марселе живет и с башни этой их на всех плюет. - Алик сбавил скорость до разрешенной, подъезжая к посту ДПС. - Вот... потом мне позвонил, спросил, что да как. Есть в нашем городе работа для кузнеца, спрашивает меня. Будто я знаю...
  Алик замолчал осторожно проезжая мимо поста и перебираясь по рельсам железнодорожного переезда. Через несколько минут он вновь набрал прежнюю скорость.
  − И? - покрутил я рукой, подталкивая его продолжить.
  − Ну что... Я говорю, приезжай, братан, в гости. Давно ведь не был, заодно и поищем тебе работу. А лучше, говорю, продавай квартиру да на ПМЖ к нам перебирайся, чем сможем, поможем. - Алик вытащил сигарету и прикурил. Затем выключил кондиционер и слегка приоткрыл окно. Стало сразу шумно, запахло дымом и полями, мимо которых мы мчались. На спидометре стрелка едва не доходила до деления 200км\ч.
  На хорошей машине да по хорошей дороге ехать одно удовольствие. Дабы стало еще приятней, я чуть откинул спинку кресла и вытянул ноги.
  − Он же меня всего на семь месяцев старше, − продолжал Алик. - Раньше часто друг к другу ездили, дружили, в общем. А потом как-то перестали общаться... выросли что ли, не знаю. В общем, я отцу-то с матерью говорю, так и так, у Сереги проблемы, к нам перебирается. Родители обрадовались, кровь-то родная, как-никак, да и пацан он нормальный.
  Приехал он, значит, поговорили они с отцом да как замутили тему. Ой, началось в колхозе утро! Встретились два помешанных, короче. Серега-то, оказалось, по холодному оружию "улетает", ножички там всякие его привлекают. Не просто так в кузнецы пошел, нравится ему это все. Ну вот, а батя мой тоже тот еще кекс, ему все что убивает и калечит нравится. Родственную душу, значит, нашел. А я и рад, не поверишь. Теперь Серега отцу помогает с огнестрелом возиться, а тот ему в кузне подсобляет. Матерятся как злые матросы, но довольные, паразиты, - дело-то идет. Мне опять же не надо на станке детали вытачивать, шлифовать потом это все. Надоело!
  Не зная как скрыть радость, от такого подарка судьбы, я только потер руки, чувствуя ладонями будто в них удобно лежит рукоять меча. Свой-то меч я потерял, как и дангит. Хотя подозреваю, что они где-нибудь припрятаны у Блимдора. Вот только, где их спрятал этот ублюдок, мне не известно. А ведь очень хотелось бы вновь взять в руки меч, словно выкованный для меня лично.
  Вскоре Алик притормозил перед поворотом и свернул в сторону виднеющихся вдали домов. Проехав небольшую речку по основательному мостику, он попетлял по асфальтированным улочкам с ухоженными газонами и высокими заборами, затем остановился и задом заехал к воротам родительского дома. Нажал кнопку на брелоке и въехал в открывшиеся ворота.
  Войдя в дом, я поздоровался с отцом Алика, его матерью и Сергеем. Это был коренастый невысокий парень с поразительно голубыми глазами и черными, как смоль волосами. Рукопожатие у него было мощное, но я его спокойно выдержал, и даже сам сдавил его руку посильней, за что удостоился уважительного и слегка удивленного взгляда кузнеца.
  Григорий Викторович пристально разглядывал меня, будто видел впервые. Что же он такое увидел? Я не отводил взгляда, внутренне усмехаясь его интересу и попытке увидеть что-то в моих глазах.
  − Пап, − Алик обратил внимание своего отца на себя, не понимая, чего тот так на меня уставился. - Родион по делу приехал, а не в гляделки играть.
  Григорий Викторович хмыкнул.
  − По делу говоришь, Алексей. - Он вновь глянул на меня, кивнул и резко развернувшись, потопал в свой кабинет, по совместительство являющийся и мастерской. - Пойдемте.
  Мы все вместе спустились в огромный подвал, где помимо мастерской был еще и небольшой тир, а так же кладовка для разной снеди.
  Войдя в кабинет, отставной полковник схватил с верстака какую-то металлическую штуковину и, пройдя к своему столу, плюхнулся в кресло. Мне предложил сесть на просиженный до самого пола старый кожаный диван, наверняка стоявший лет пятьдесят назад в комнате отдыха у какого-нибудь генерала. В прошлый раз я тоже сидел на этом будуарном диванчике.
  В этом вытянутом кабинете практически ничего не изменилось. Все стены, как и прежде, были завешаны разнообразным инструментом, над столом полковника висел старый плакат. Наглядно показывающий развитие ружей от самых первых экземпляров до новейших. Этак годов семидесятых. Единственное нововведение заключалось в еще одном столе, где и уместился Сергей, присев на крепкий стул.
  − Что на этот раз хочешь купить? - глядя прямо, спросил полковник, вертя в руках кусок стали, цилиндрической формы.
  Без всяких вступлений и раздумий я принялся перечислять:
  − Нужны два пистолета. Один с глушителем. Для него патроны помягче. Второй пистолет поубойней с крупным калибром. Если есть, то парочку гранат бы не помешало, а так же шашки дымовые. Только надежные, "50/50" не надо. Ну и магазины запасные, само собой.
  Пока я говорил, полковник все выше и выше поднимал брови.
  − Это все? - не веря своим ушам, тихо спросил он меня, даже перестав вертеть в руках цилиндрик.
  − Нет, − покачал я головой и мельком глянул на кузнеца. − Алик мне сказал, что у вас вроде как холодное оружие имеется.
  Полковник как-то неуверенно кивнул, а Сергей чуть подался вперед, интерес в его глазах увеличился еще больше.
  − Тогда мне нужны метательные ножи, засапожник, одинаковые кинжалы и хороший меч. Да, и еще арбалет какой-нибудь небольшой и пару десятков стрел охотничьих.
  В мастерской-кабинете повисла какая-то тягучая неестественная тишина, лишь лампы дневного света еле слышно гудели. Алик открыл рот, глядя на меня и не издавая ни единого звука, даже дышать перестал.
  − Кхм, кхм! - пошевелился полковник и осторожно, будто это тончайший хрусталь, положил цилиндрик на стол. - Позволь узнать, Родион, ты на войну собрался?
  − Не совсем, − улыбнулся я. - Так что, у вас есть хоть что-то из того, что мне нужно?
  − Ну... − неопределенно промычал полковник, хватая себя за ус.
  − Понимаю, − спохватился я, думая, что встал вопрос о моей платежеспособности, − оплату гарантирую.
  Григорий Викторович наклонился в мою сторону и доверительно проговорил:
  − Дело не в деньгах. И даже не в твоих сомнительных целях. Не хочешь говорить, не говори, неволить не буду. И все-таки это очень серьезно. Подумай хорошо, нужно ли тебе это?
  Я кивнул, понимая сомнения отставного военного. Кивнул и сказал:
  − Нужно! Хотелось бы надеяться, что мне все это оружие не понадобится, но боюсь, что и этого-то не хватит.
  Глядя мне прямо в глаза, полковник покачал головой и вдруг как-то постарел, сгорбился.
  − М-да... Вижу, что ты уже не тот сопляк, что у меня "Осу" купил когда-то. Намерения у тебя серьезные. Куда же ты вляпался, парень? - невесело пробормотал он.
  − Долгая история, − отмахнулся я. - Не хочу никого впутывать.
  Тут вдруг ожил Алик, все это время пораженно молчавший.
  − Дружище, ты кого убивать-то собрался?! - Он соскочил с дивана, чуть не крича, и пораженно обхватил себя за голову. - Ты вообще в своем уме?
  − Вполне, - тихо произнес я.
  Григорий Викторович прикрикнул на сына и заставил его замолчать. Затем вновь обернулся ко мне.
  − Ладно, я понимаю, причина у тебя есть, деньги тоже...
  − Отец, да он же рехнулся! - вновь крикнул Алик и чуть ли не в лицо мне процедил: - Если тебя менты остановят, ты же не выкрутишься. Да и по нам потом утюгом проедутся!
  − Алексей, умолкни! Не на базаре! - прошипел Григорий Викторович. От его тона тут же, словно, похолодало на несколько градусов и Алик, раздраженно мотая головой, сел.
  Полковник уставился на меня и произнес:
  − Не пойми меня не правильно, сынок, но он прав, нам бы не хотелось, чтобы тебя поймали увешанным всем этим оружием.
  Я облегченно вздохнул, кажется, у меня все получится. Полковник готов совершить сделку, его только останавливает собственная безопасность. Ну что ж. Об этом он может не переживать.
  − Можете быть спокойны, как только я получу все необходимое, я тут же исчезну, и вы обо мне даже не услышите. За это я ручаюсь!
  Отец Алика внимательно поглядел на меня, потом повернулся к Сергею. Тот коротко кивнул.
  − По рукам! - выждав небольшую паузу, наконец, сказал полковник и поднялся. - Ну, пойдем товар тебе подбирать.
  В этот же день полковник показал мне пистолеты. Из целой коллекции я выбрал "Colt Government", мощный, основательный и калибр патронов подходящий. Да и понравился он мне, чего скрывать-то. А вот пистолет с глушителем мне посоветовал Григорий Викторович. Он предложил взять небольшой удобный "Walter" и патроны двадцать второго калибра с мягким наконечником для него. Гранат, правда, не было, зато он дал мне четыре дымовые шашки, надежные, как он меня уверил.
  Затем мы приступили к осмотру холодного оружия. Метательных ножей не было, но Сергей меня заверил, что он может сделать их за ночь, если потребуется, − материал есть. Заспожника тоже не было, но можно обойтись и без него. Зато кинжалы были всякие. Выбрал парочку приглянувшихся.
  − А насчет меча что? - спросил я, так как нигде не видел хотя бы одного, самого простенького.
  − Есть мечи, есть, − успокоил меня Григорий Викторович, вновь превратившись из сочувствующего пенсионера в делового человека. - Они там, на стене висят. Шесть штук всего, правда, но уж что есть. И то это Сергей еще дома делал. К новой кузне он пока приноравливается, поэтому то, что он выковал уже здесь, еще подлежит значительной огранке.
  Мы подошли к стенду. На стене я увидел шесть обнаженных клинков, под каждым из которых висели ножны. Разве что, под самым длинным и массивным их не было.
  − Вот, есть русская кавалеристская шашка, выкована по типажу девятнадцатого века. А вот это сабля, сделана по образу шестнадцатого века. Дальше сам видишь - это римский Гладиус. Палаш, шпага и... − Григорий Викторович обернулся к Сергею, забыв название самого большого меча.
  − Бастард, − почему-то смущенно улыбаясь, произнес кузнец.
  Отец Алика выразительно щелкнул пальцами, как бы заставляя себя запомнить название меча.
  − Да, бастард. На этом, пожалуй, все. Больше пока ничего нет, но мы с Сергеем работаем над пополнением коллекции.
  − Понятно, а луки, арбалеты?
  Полковник ухмыльнулся как Чеширский кот и отмахнулся от меня, будто я какую шутку пошутил.
  − Это моя первая работа с таким оружием. Насчет его боеспособности я совсем не уверен... Да ну, ерунда, это совсем не оружие, сынок. Да и стрел охотничьих у меня нет, как и болтов на арбалет. Так что придется тебе обойтись тем, что есть. А есть у тебя не мало!
  Вообще-то, он был прав, пистолеты и метательные ножи мне вполне заменят арбалет и лук. Да и места они меньше занимают.
  − Согласен, − кивнул я и показал на саблю. - Можно попробовать?
  Позади нас сопел недовольный Алик, то и дело порываясь что-то сказать. Наконец он не выдержал, когда я снял со стены саблю и, отойдя от людей подальше, махнул ей пару раз, приноравливаясь к клинку.
  − Нет, я понимаю еще пистолет, − выдохнул он, хватаясь за голову, − но зачем тебе меч-то?!
  Не отвечая, я провел связку ударов, проверяя ход клинка и его равновесие.
  − Да это интересно, − поддержал его молчаливый Сергей. Но затем, в нем проснулся профессиональный интерес, вытеснив другой. - Ну и как тебе сабля? Вижу, ты знаком с холодным оружием.
  Сабля была неплоха, не мой меч, конечно, но и не дубина какая-нибудь. Балансировка в норме.
  − Вполне, − коротко ответил я. - Ее возьму.
  − Так зачем тебе эта сабля? − не унимался Алик. - Что, кого пуля не возьмет, того зарубишь?
  − Всякое бывает, − уклонился я от расспросов.
  Григорий Викторович согласно кивнул, что-то бормоча про надежность, старые времена и храбрость. По взгляду Сергея было видно, что он полностью с ним согласен.
  Дальше мы занялись расчетом. Сложив цены, полковник показал мне сумму. Прилично выходило, можно было бы купить автомобиль, какую-нибудь не слишком новую иномарку. Один Кольт стоил, будто был сделан из серебра. Но меня это не смутило, оно того стоило, потому я без возражений согласился. Тем более в деньгах у меня нужды не было, с того момента как смог сделать золото.
  Перед уходом мы договорились, что я приеду на следующий день к обеду с означенной суммой. Сергей пообещал сделать за ночь десять метательных ножей, а Григорий Викторович, проверить все оружие. Сам я пристреливаться не стал. Не хотелось позориться перед знающими людьми, мажа мимо мишеней. Хотя кто-нибудь дотошно попытался бы понять, зачем мне пистолет, если стрелять из него я толком не умею. На что я бы ответил: опыт дело наживное!
  Попрощавшись, я отказался от предложения Алика отвезти меня обратно в город. Мне казалось, что он меня просто замучает расспросами, и я его где-нибудь придушу по дороге. Сказав, что поеду на автобусе, я вышел за ворота дома и прошел до ближайшего поворота, где спустился к речушке. Там нашел скрытое от всех место, поросшее высоким кустарником, и, уверившись, что меня никто не видит, скакнул в центр города. А уж там пошел по магазинам, − покупая, "переплавляя" и продавая. В общей сложности это называется − добывать деньги нелегким трудом.
  
  ***
  Как и договаривались, я забрал оружие на следующий день, расплатившись по всем статьям. После этого, довольно жестко отклонив желание Григория Викторовича помочь, который настойчиво предлагал обратиться к специалисту по щекотливым делам, мол, он знает нужных людей и готов договориться, я попрощался и ушел. Мне не хотелось быть виновником смерти человека, решившего подзаработать, но не имеющего даже представления о масштабе и серьезности проблемы.
  Только я знал, что меня ожидало путешествие в неведомое и опасное место. Я был уверен, что Блимдор не может жить как заурядный человек с обыкновенными интересами. А значит, мне предстояло увидь нечто неожиданное, и скорее всего, жутко опасное. Как там говорили: надейся на лучшее, но готовься к худшему!
  Отойдя к реке на уже знакомый пяточек скрытого от всех глаз места, я отгородился от всего мира, сосредоточился и вошел в межмирье. Этот небольшой грот с хрустальными глыбами неоднократно был исхожен и облажен мной вдоль и поперек. Ничего интереснее Скважин я в нем так и не нашел. Единственное, что я обнаружил в результате свои ранних попыток исследования этого места, так его крайнюю неестественность. Отколов маленький камушек от стенки я обследовал его под микроскопом в университетской лаборатории. И ничего не обнаружил! Никаких микроорганизмов!
  Тогда-то я и заподозрил межмирье в искусственности. Да и почему такое громкое название у какого-то мелкого грота, без входа и выхода. Складывалось ощущение, что это самое межмирье гораздо больше, возможно, вообще, необъятно. А кто-то продуманный решил его сузить до маленькой пещерки. И я подозревал, что этим продуманным являлся, ни кто иной, как Ардалион. Вспоминалось что-то такое про то, как Предвечный отправил его запечатывать остальные миры. А это значило, что раньше-то они были доступны, а вот сейчас закрыты. Почему их надо было закрывать, зачем?
  Пройдясь вдоль хрустальных столбов, я нашел тот, что вел в родной мир Блимдора. Это было нетрудно. Каким-то внутренним чутьем, совершенно не объяснимым, я понимал, в чей мир ведет Скважина, лишь слегка прикоснувшись к ее гладкой поверхности. Конечно, большинство своих родственников я не знал даже в лицо, но это нисколько не путало меня.
  Положив ладонь на поверхность глыбы, я вновь задумался: верно ли мое решение? Единственным местом, что я знал и где мог бы появиться, была темница, в которой меня держали в заточении. И вновь очутиться в том месте мне совсем не хотелось. Но просто так выпрыгивать наобум в чужой мир мне казалось совершеннейшей глупостью. Однако и возвращаться в ту темницу желания не было. У меня остались слишком неприятные воспоминания о ней. И в тоже время другого выхода я не видел.
  Я приказал Скважине показать мне эту камеру. С радостью бы ее миновал, но так эта система не работала. Либо точное местоположение, либо - куда получится. Она была заточена показывать то, что я уже когда-то видел. Очень неудобно и даже скверно, но приходилось выбирать из того, что есть: или, вообще, черт знает куда, или в казематы.
  Хрусталь потемнел, на поверхности глыбы, будто на экране появилась картинка моей камеры. Темно, пусто и дверь закрыта. На замок или нет, придется выяснять опытным путем, по-другому никак. Я, конечно, попытался инстинктивно проникнуть за дверь, но ничего не произошло.
  Трижды перекрестившись, я включил мощный фонарь, больше похожий на дубинку, и нырнул в камеру. Тут же осветив пространство вокруг себя и, не заметив ничего опасного, я попытался переключиться на особое, чистое зрение, позволяющее видеть правильный хаос энергий. Как и ожидал - не удалось. Когти тоже не появлялись... вообще, ничего не происходило.
  Как же Блимдору удалось создать такое место, где теряешь часть себя? И все ли здесь так экранировано или только камеры темниц?
  Осветив дверь фонарем, я внимательно разглядел ее. Затем надавил и, тихо скрипнув, она отворилась на пару сантиметров. В камеру тут же просочился лучик света и свежий воздух. Свежий по меркам этой камеры. Воняло здесь жутко. Кажется, после моей "выписки" из нее, здесь никто не убирался.
  Ну и ладно.
  В образовавшуюся щель ничего увидеть не удавалось, поэтому я сильней надавил на дверь, открывая ее шире. Она стонала и скрипела все громче и громче. Будто хор хриплых котов пел кошачий гимн.
  Вскоре в проем уже спокойно пролезала рука. Я выглянул за дверь. Тусклого освещения от редких факелов вполне хватало, чтобы разглядеть один конец коридора. Я точно помнил, что именно с той стороны приходил раб, который поил меня водой.
  Прямой коридор заканчивался широкой каменной лестницей, ведущей наверх. До нее было метров двадцать, не меньше. От меня до лестницы было восемь дверей, по четыре на каждую сторону, скорей всего, тоже камеры. Потолок был довольно низкий, с закоптелыми пятнами от факелов и, пожалуй, больше ничего интересного не было.
  Уже собираясь полностью открыть дверь, чтобы увидеть другой конец коридора, я на грани слышимости зацепил шаркающий звук. Шаги, это были чьи-то шаги!
  Прислушавшись внимательнее, я через несколько секунд определил, что это, скорее всего, старый водонос. И он явно приближался. Его медленное шарканье, характерное подволакивание ноги, было досконально изучено мной, за время моего заточения.
  Потратив пару секунд на размышления, я сдвинулся в бок от двери и застыл. Решил переждать. Хотелось выбраться из камеры незамеченным, не поднимая шума. Но водонос вряд ли будет молчать, увидев меня. Может быть, тут есть какая-нибудь сигнализация, на случай если сидельцы начнут бунтовать или решатся бежать. Он хоть и раб, и наверняка своего хозяина должен ненавидеть, но говорят, бывают и верные рабы, готовые ради своих хозяев жертвовать животом как цепные псы. Мне такой кутерьмы было не надо. Потому я и решил переждать.
  Тем более, насколько я помнил, водонос никогда надолго здесь не задерживался. Сделает свою работу и уходит. Так что, шанс, что он пройдет мимо и уберется восвояси, у меня был. Вот только дверь обратно прикрыть не получилось. Зацепить ее, чтобы притянуть внутрь, было не за что, пришлось оставить так.
  Выключив фонарь, я достал пистолет с глушителем и тихонько взвел курок. В стволе патрон уже был, так что затвором греметь не пришлось.
  Шаги медленно, но настойчиво приближались. Водонос спустился по лестнице. Я не смотрел, но отлично слышал и представлял, как он движется по ней, осторожно переставляя ноги по ступеням. Затем, раб ступил на ровный пол и, подволакивая ногу, пошаркал дальше. Остановился около какой-то двери, щелкнул чем-то, и я услышал звук льющейся воды. Через полминуты вновь послышался щелчок, и раб побрел дальше. Водонос работал четко, как машина, механически выверено совершал каждое действие, доведенное до автоматизма.
  Раб останавливался еще дважды и поил сидельцев водой, через маленькое отверстие в двери, которое он открывал, щелчком отодвигая в сторону задвижку.
  Он пошел дальше и, не останавливаясь, прошел мимо меня.
  Не заметил, внутренне вздохнул я. Однако радоваться было рано, а по правде сказать, так и вовсе не надо было.
  Водонос остановился, повернулся и что-то промычал. И тогда я уже плюнул на скрытное проникновение и что было силы, распахнул дверь. Выпрыгнув в коридор, словно чертик из табакерки, я развернулся в сторону водоноса.
  Он стоял в полутора метрах от меня, держа в одной руке грязный кувшин с длинным носиком. Другой рукой он тянулся к какому-то кругляшку, болтающемуся на его впалой груди.
  Вот она тревога или сигнализация, будь она неладна, мелькнула мысль на задворках сознания. Я не растерялся и дважды выстрелил в водоноса, метя в голову. Промахнуться с такого расстояния было невозможно.
  Сухие, хлесткие щелчки и голова раба потеряла свою заднюю половину. Пули с мягким наконечником расплющиваются и выносят за собой здоровенные куски плоти. Об этом свидетельствовала часть стены и пола. На них будто брызнули бурой краски.
  Водонос едва не успел дотянуться до тревожной кнопки, болтающейся среди прорех в его лохмотьях и включить тревогу. Я его опередил, в результате чего он лишился затылка. Зрелище было, конечно, мерзкое. Одна пуля вошла в правый глаз, другая пробила беззубую верхнюю челюсть старика.
  Да, это был старый, сгорбленный, будто придавленный годами к земле, раб. Его ошейник потрескался и держался на честном слове. Одежда превратилась в жалкие лохмотья, сквозь которые виднелась бледная кожа с воспаленными язвами и темными коростами.
  Морщась от запаха старика, я подцепил пистолетом шнурок, на котором болтался кругляш. Маленький бублик из почерневшего от времени дерева в чистом зрении выглядел как многолучистая звезда. Да это же амулет! Интересно как он работает?
  Я даже не заметил, как ко мне вернулась способность видеть вадрамы. Это была хорошая новость, значит, только внутренние стены камеры лишают этой возможности.
  Разобраться в принципах работы амулета водоноса было очень любопытно, но время и место были явно не подходящими. Поэтому полоснул по шнурку ножом и, не прикасаясь к самому амулету, положил его в карман, чтобы позже, в спокойной обстановке разглядеть его внимательнее.
  Больше ничего интересного у раба не было, посему я выбросил его из головы и направился к лестнице. В другой стороне коридора было еще шесть камер, но заканчивался он тупиком. Единственный путь - наверх по лестнице. Хорошо, когда не приходится выбирать между двумя неизвестностью.
  Взяв в левую руку кинжал, а в другой держа пистолет, я стал осторожно подниматься по винтовой каменной лестнице. Пройдя один пролет, обнаружил точно такой же коридор, освещаемый факелами. Там было пусто, потому задерживаться не стал и пошел выше.
  Пройдя еще два этажа, абсолютные копии нижних, я вышел на небольшую площадку и уперся в массивную железную дверь. Из ее середины торчал огромный ржавый ключ, а на полу рядом с дверью одиноко притулилась облезлая метла.
  Освободив руки, я схватился за ключ и повернул один раз. Внутренности дверного замка щелкнули, тренькнула какая-то пружина и дверь легко открылась, когда я надавил на нее. Без скрипа и шума она пропустила меня в маленький коридорчик, скорей даже, тамбур, выполняющий обязанности кладовки, со всяким хламом.
  Справа стоял стол с масляным фонарем. А за столом сидел раб водонос и, разевая беззубый рот, тянулся к амулету!
  
  Глава III
  
  Не раздумывая ни секунды, я выстрелил в него. Хватило одной пули, чтобы он опрокинул стул и упал, заливая пол кровью. Я снова попал в голову, но на этот раз прямо в переносицу. Все-таки опыт, дело, действительно, наживное, если учитывать, что до старика было метров пять. А для меня это уже прогресс.
  Подойдя к водоносу и, держа пистолет наготове, пригляделся к нему. Неужели братья близнецы?
  Такое ощущение, что это был тот же самый старик. Те же лохмотья, такое же безобразное лицо, словно резная маска злого бога. И ошейник на месте, и амулет.
  Амулет?!
  Я похлопал себя по карману. Бублик водоноса был там.
  Значит, все-таки близнец. Вот же черти, дожили ведь до такой дряхлости.
  Срезав амулет с морщинистой грязной шеи раба, я положил его к первому. Теперь там лежало два одинаковых кругляша, в принципах работы коих мне еще предстояло разобраться. Если, конечно, удастся отсюда уйти живым.
  Зачем-то спрятав тело раба под столом, за которым он сидел, я поставил массивный стул на ножки и придвинул его к столу, так чтобы тело из-под него не торчало. Если посмотреть со стороны дальней двери, то тела почти не видно. Вот только кровавые пятна на полу и на стене, спрятать не получилось. Впрочем, я был уверен, что люди здесь не часто ходят.
  Комнатка была вытянутой как широкий, но короткий коридор. Напротив двери, через которую я сюда зашел, была еще одна дверца. Простая деревянная, сколоченная из толстых досок, и обожженная снизу, будто кто-то плеснул на нее горящего бензина или масла из лампы. Никакого замка на ней не было, если не считать ржавого штыря, вставленного в толстые проушины. Штырь был прикреплен цепью с одного конца, а цепь с крупными звеньями сама была вбита в каменную стену.
  В этом тамбуре на полках стояли лампы, небольшие фляги, ящички со всякой рухлядью, вроде ржавых гвоздей, заклепок и каких-то деревяшек, а так же кувшины. Ничего интересного.
  На полу в одном из углов стоял совок с диной ручкой и бак с крышкой, в который я даже заглядывать не стал. Смысла в этом не видел, все и так было понятно.
  Бесшумно вытянув штырь из проушин, я осторожно отпустил его, чтобы он не бренчал о стену и... услышал какой-то непонятный звук из-за двери. Он так отрывисто и коротко прозвучал, что я не смог его охарактеризовать.
  Раздумывать не стал. Открыл дверь и вышел в длинный коридор, с высоким потолком и двумя рядами факелов высоко на стенах. Что-то начало меня тревожить, пока не сильно, но...
  Плотно закрыл за собой дверь и устремился вперед. На этот раз я шел быстро, не ожидая никаких подвохов - коридор был совершенно пуст, освещен и к тому же в конце виднелся поворот. До него было почти двадцать восемь шагов.
  Приблизившись к повороту, я замер. Нехорошее предчувствие остановило меня и заставило прислушаться, затем выглянуть за угол. Надо сказать, тревожные ощущения меня не подвели. За углом, метрах в десяти были высокие двустворчатые двери. На вид весьма крепкие, к тому же с какими-то рисунками. Но не это заставило меня шмыгнуть обратно и притаиться. У дверей стояло двое стражников. И это были те же рабы-водоносы с их неизменными амулетами тревоги!
  Что за чертовщина тут вообще происходит?! Кто-то занимается клонированием дряхлых стариков?
  Однако карнавал!
  Я распластался на стене как ковер и задумался. Мне хватило одного быстрого взгляда, чтобы разглядеть привратников. И картинка вырисовывалась не самая радужная. Но они хотя бы меня не заметили и то хорошо.
  Оружия у водоносов не было, но они держали свои амулеты в руках, и по всем законным выходило, что я могу не успеть... Или уже не успел. Я ведь не знал принцип работы этих бубликов-амулетов. Что надо делать, чтобы включить тревогу: палец в дырку просунуть, сильно сжать бублик или, например, облизать его? Кто знает. Более того, я не был уверен, что это вообще тревожный амулет. Возможно, это оружие или защита... В любом случае, давать рабам возможность применить свои амулеты очень не хотелось, а уж быть замеченным и схваченным вообще не входило в мои планы. Но, видимо, судьба играет рок!
  Делать нечего, пришлось идти напролом. Не отступать же теперь, в самом деле.
  Взяв пистолет наизготовку, я высунулся из-за угла и расстрелял остатки магазина по рабам. Не все пули попали в их тщедушные тела. Но и того, что попало, им хватило, чтобы умереть. Они все-таки были стариками. Я только увидел удивления на их лицах, когда гильзы зазвенели об пол, а затем рабы стали падать. Повалились друг на друга, обильно поливая пол кровью.
  "Не знаю, как действует эти медальоны, − размышлял я, подходя к мертвецам, − но будем считать, что это сигнализация и она сработала. Тревога поднята!"
  Перезарядив пистолет, я присмотрелся к рабам. Какие-то они странные были. Вроде бы, все то же самое, как и у двух предыдущих, но что-то не сходится. Чем-то они отличались. Нечто неуловимое...
  Я нахмуренно почесал затылок пистолетом и.... И тут я понял. Лохмотья! Вот что было не так.
  Откинув ногой один труп в сторону, я внимательней осмотрел их и пришел к выводу, что одежда на них не такая изношенная как на других. Я мог поклясться, что она состоит из одних и тех же тряпок у всех четырех рабов. Но у этих она немного поновее, что ли.
  Да и сами они, как будто малость моложе, заметил я при более детальном осмотре. Морщинистые, скукоженые лица, но у них были зубы, которых у тех не было! Пусть это были не то чтобы зубы, а так, по одной кривой гнилушке на брата, но...
  − Ничего не понимаю! - тихо вздохнул я и махнул на рабов рукой.
  Оттащив их к стенке, так чтобы не мешались, я уставился на двери. Вернее, на рисунки, вырезанные на темном дереве. Высотой метра в три и шириной в полтора, эти ворота выглядели настоящей картиной. Панно на тему "Семь кругов ада". Автор мог бы собой гордиться. Эти жуткие сцены мучений грешников, вызывали легкое чувство тошноты и неуютности.
  У меня даже возникли некоторые сомнения, стоит ли открывать эти двери. А вдруг за ними, действительно, то, что изображено? Не хотелось бы попасть в такое место.
  У меня даже мороз по коже прошел, до того мерзко и явственно выглядели бесы, мучающие грешников. Так любовно выписаны рожицы чертей. И так хорошо передан ужас, отчаяние и боль отступников, словно кто-то любовался этим.
  Фу, гнусь какая! Захотелось спалить эти двери нафиг и не заморачиваться их открыванием. Даже прикасаться к ручкам в форме козьих рогов было противно. Они были из золота в локоть длинной. В чистом зрении я отчетливо видел, что это золото, но его блеск совсем не радовал глаз.
  Дверцы были обычные. Простое дерево, без всякой магии, но мастерство резчика оживляло их и без этого. От них прямо тянуло чем-то потусторонним, холодным; веяло полнейшим отчаянием и безнадежностью.
  Ох! Я тяжко вздохнул и сотворил огненный шар. Конечно, эта дверь была просто произведением искусства. Виртуозно вырезанная гениальным мастером... Ну и что?
  Я не испытывал противоречивых чувств, подпаливая дерево. Кто-то мог бы сказать, что всякое творение гения достойно жизни. Бред собачий! Таких людей надо знакомить с гильотиной, пусть восторгаются ею.
  Ведь порнография это тоже своего рода искусство. Но ведь мерзкое же оно, мерзкое!
  Двери горели все сильней и сильней. Едкий дым заставил меня отойти от них подальше и встать в углу, издалека наблюдая за действием. Судя по всему, двери были покрыты каким-то лаком, потому что запах от них пошел неприятный. Нос защипало, в горле запершило. Хорошо, что в этом коридоре были две дырки вытяжки. При свете огня, взметнувшегося под самый потолок, я различил два круглых небольших отверстия в стене. Дым, закручиваясь в спирали, всасывался в эти дыры и пропадал внутри стены.
  Ворота оказались прочными из толстой и плотной древесины. Может сантиметров в двадцать, раз их даже пули насквозь не прошли, а только откололи куски с поверхности. Ждать пока они полностью сгорят, я смысла не видел, просто хотел удостовериться, что восстановить их будет невозможно.
  Вскоре одна из створок скрипнула и ее верхняя часть отвалилась, грохнувшись на пол. Во все стороны полетели угольки. Затем вторая часть створки отломилась от петлей и рухнула в другую сторону. Не прошло и десяти минут как остатки дверей оказались на полу, и проход был открыт.
  Пройдя по головешкам, я ступил на каменный пол, выходя в круглый зал. По периметру этого помещения выстроились до самого потолка толстые колонны, и восемь статуй из зеленоватого камня, изображающие каких-то воинов с мечами и щитами. В промежутках колонн находились ниши с каменными креслами и какими-то непонятными сооружениями вроде кальянов с десятками трубочек.
  В центре зала было светло за счет дыры в купольной крыше. На мозаичный пол, с изображением какого-то зубастого осьминога падал луч света. Будто кто-то светил прожектором на оскаленную пасть головоногой твари.
  Из этого зала вели четыре двери, расположенные крест-накрест напротив друг друга и у каждой стояло по две статуи суровых воинов. Одну я уже безжалостно сжег. И ни капли угрызений совести от этого не испытал. Осталось три двери. Какую выбрать для продолжения пути?
  Я стоял в центре зала, левой ступней на глазу осьминога и размышлял в какую дверь податься. Будто былинный богатырь на распутье, задумчиво чесал затылок. Никакой особой разницы я не видел: идти прямо, налево или направо. Я одинаково не знал, что находится по ту сторону абсолютно одинаковых дверей. Хоть правой, хоть левой. Поэтому, единственный, и, на мой взгляд, вполне логичный ход, был прямо передо мной. Идти прямо и не сворачивать!
  Раз уж никакой разницы не было, пошел, так как решил.
  Спокойно открыв ничем не примечательную створку, я заглянул за нее и тут же захлопнул, резко смещаясь в сторону ближайшей ниши. За дверью в нескольких метрах стояли двое рабов водоносов и выжидательно пялились на меня!
  Как же мне надоели эти клонированные старики! Сколько их тут вообще?
  На этот раз меня не просто заметили, они ждали и были наготове. Стоя в нише и опираясь коленом на каменное сиденье, я держал пистолет дулом кверху, выжидая когда сюда ворвутся водоносы или какие-нибудь охранники. Но время шло, а никто не врывался с криками: "Хватай его, держи!" Глухая тишина за дверьми мне не нравилась, упорно мерещилось, что мне готовят какую-то подлость. Но вот какую? Вопрос на миллион долларов, ешкин свет!
  − Все приходится выяснять самому, − пробормотал я, осторожно высовываясь из ниши и оглядываясь по сторонам.
  Тишина, будто меня и не увидели. Хм. Может и вправду меня не заметили, а я уж перестраховываюсь?
  Нет, мне определенно не нравилась такая ситуация. Старые подлецы явно что-то замыслили.
  Выйдя из ниши, я встал около двери и решился еще раз выглянуть за нее. Приоткрыв створку буквально на пару сантиметров, я увидел туже самую картину, что и тогда. Только на этот раз, чуть лучше рассмотрел водоносов. Они отличались от тех, что я видел прежде.
  В первую очередь, они были явно моложе. Если первый мной встреченный водонос тянул лет на сто, а следующие не намного меньше, то эти старики выглядели лет на шестьдесят. Втрое отличие - они держали в руках не свои бублики-амулеты, а какие-то палки, и будто ружья направляли их на дверь. То есть на меня.
  Ничего не происходило, они просто стояли и все. Может они слепые и глухие, подумал я. Все-таки старики. И уже решил это проверить: открыть дверь и расстрелять их как в тире, как вдруг услышал тихий треск за спиной.
  Быстро обернувшись, я оглянулся, выискивая причину звука. Ничего, пусто. Я вновь повернулся к двери, взялся за ручку в виде козлиных рогов, и тут меня пронзило такое мощное чувство опасности, что я вмиг покрылся гигантскими мурашками и вспотел. Волосы зашевелились на затылке.
  Чуть приседая, я осторожно повернулся и уставился в зал. Здесь никого не было, если не считать каменных статуй воинов, одна из которых пристально смотрела прямо на меня!
  Затем началась такая чертовщина, что я даже потерял дар речи на какое-то время. Две ближайшие ко мне колонны повернули свои каменные головы в мою сторону и хмуро уставились на меня, будто я им чем-то помешал.
  Я все еще был в каком-то оцепенении, когда четыре статуи из восьми, дернулись и сделали шаг, спускаясь на мозаичный пол со своих постаментов. При этом они хрустели как яичная скорлупа, которую кто-то ломает в руках.
  Две ожившие статуи были ближайшими к той двери, через которую я вошел, а две другие рядом со мной. Так, значит, вот настоящие стражники ворот, прорвалась в голову совершенно никчемная и запоздалая мысль.
  Ладно, кино кончилось, пора сваливать! Я рванул дверь на себя. Уж лучше двое старых водоносов, чем четыре каменных стража. Но не тут-то было. Золотой рог остался в моей руке, а дверь даже не шелохнулась. Я дернул за вторую ручку, но и она оторвалась. Ах ты ж, мать моя женщина!
  В следующую секунду я услышал какой-то странный глуховатый звук за спиной, будто терли камни друг об друга. Не раздумывая, я упал на пол, прикрывая голову руками, и вовремя. Надо мной просвистел широкий длинный меч и врезался в дверь.
  Прямо с лежачего положения я моментально стартанул в ближайшую нишу. И мельком оглянувшись, заметил, что дверь от удара заколыхалась как растревоженное желе. А ведь дерево так себя не ведет!
  Дальше мне удивляться было некогда - занимался простым выживанием. В нише мне спрятаться не удалось, но переждать и скинуть шок получилось. Именно поэтому я не стал засиживаться на одном месте, а рванул обратно к "резиновой" двери.
  Промежуток между колоннами и стеной, в которой были углубления с каменными тронами, был не больше двух метров. Мне этого хватало, а вот каменным воинам протиснуться было трудно, − мешали толстые колонны, да и сводчатый потолок был для них низковат в этом месте. Однако мечи у них были длинные и чтобы приколоть меня к стенке им даже нагибаться не придется.
  Насчет того, что меня могут проколоть как бабочку, оказался прав. Как только я метнулся из ниши, в каменное кресло врезался меч второго воина. Послышался звук падающего дома, грохочущего кирпичами.
  Рядом с дверьми прямо передо мной на пол рухнул каменный меч, выбивая из него крошку. Мне в лицо ударило несколько маленьких камешков, когда я моментально сориентировавшись, прокатился на спине под мечом. Не теряя времени, я кинулся вдоль стен, но перед следующей дверью остановился и оглядел поле боя.
  Четыре пятиметровые статуи медленно шли в мою сторону, а я размышлял о том, как бы прорваться к сожженной двери. Насчет других я был не уверен, что они откроются. Тем более, если я попытаюсь это сделать, то тем самым могу разбудить еще и других стражников. А мне и четырех за глаза хватало!
  Воины двигались медленно, но неотвратимо перли в мою сторону как вражеские танки. Когда они прошли центр зала, я сорвался с места и по периметру зала побежал до сожженной двери. В скорости я выигрывал, это уж точно.
  Я нырнул в спасительный обгорелый проем... и отлетел обратно в зал, словно врезался батут. Меня сильно приложило об пол и протащило несколько метров к центру. Что за ерунда?!
  Приподнявшись на локтях, я сдавленно выдохнул, уставившись на лоснящуюся пленку в том месте, где когда-то была дверь. Вот это называется "Попал!"
  Больше разлеживаться времени не было, нужно было искать другой выход. Я встал на ноги и достал убойный Кольт. Вальтер слишком мелковат для таких громил, да и все равно я его выронил где-то. Воины шли в мою сторону, до них было метров пятнадцать-двадцать. Прицелившись в одного из них, я выстрелил. Оглушающий грохот ударил по ушам, эхо выстрела заметалось по стенам, постепенно затухая.
  Воин остановился, постоял долю секунды и двинулся дальше. Пуля, я видел, как она врезалась воину в колено, подняла маленькую тучку пыли, но не причинила тому никакого ущерба. Срикошетила и улетела куда-то, зараза. Стрелять я больше не стал, боясь, что следующим рикошетом и меня заденет.
  Мне оставалась только магия, владеть которой я так и не научился толком.
  Я быстренько отбежал назад и слепил огненный шар. Растянув его до размеров среднего арбуза, бросил его в группу шагающих на меня воинов и принялся лепить следующий. Ожившие статуи, застыли и как по команде подняли щиты. Мой шарик лопнул, разбившись о преграду, и стек как вода по стеклу на пол. Никакого вреда он им не причинил.
  − Вот гады! - плюнул я.
  Воины одновременно убрали свои каменные щиты и двинулись дальше. Я вновь бросил в них огнем, делая несколько шагов назад. Но на этот раз бросал им под ноги, − вдруг поскользнуться и покрошат сами себя в мелкий щебень. А что? Всяко бывает...
  Нет, не прокатило. Да я и не надеялся, конечно. Каменные стражники просто остановились. Их каменные ноги облизал огонь и опал, опять ничего им не сделав.
  В чистом зрении стражники представляли собой странные конструкции. Они будто состояли из десятков коконов. Один в другом, словно луковицы. Но самый верхний слой вадрамов был какой-то ненормальный. Мне такого видеть еще не приходилось. Он двигался!
  Вадрамы, точно смазанные маслом, постоянно менялись местами, от чего казалось, что вся конструкция плывет. Живет, как микробы под микроскопом. А внутри этой чертовой луковицы виднелся тонкий черный жгут, идущий от левой руки через грудину в голову.
  Так... Слабое место я увидел, но как до него достать? Как поразить? Я кусал губы в поисках решения и медленно отступал к сожженной двери.
  "Скоро отступать будет некуда, думай быстрее, − мысленно подгонял я себя".
  Еще два шага назад. Затем, еще и еще. И вот я спиной почувствовал пленку, которая меня не пустила в коридор, а в место это отшвырнула на несколько метров. Резко достав саблю, я рубанул по пленке, в надежде, что чудо произойдет и она... Нет, ничего не произошло. Разве что, еле удержал клинок в руках.
  Плюнув на это дело и, ничего не придумав, я опять помчался вдоль стены к противоположному выходу. Так у меня была хотя бы возможность потянуть время, выиграть пару минут, пока не придумаю способ разобраться с этими камнями. Или сбежать отсюда.
  Я быстро преодолел промежуток и уставился на стражников. Те одновременно развернулись на месте и, не выказывая недовольства, решительно потопали в мою сторону.
  − Вот же привязались, сволочи! - в запале крикнул я и стал создавать огромный шар огня. Напитал его несколькими вадрамами Огня и Силы, чего раньше никогда не делал. Раздул получившуюся конструкцию до полутора метров и оттолкнул от себя в сторону воинов.
  Каменные стражи тут же сомкнули свои щиты и подняли мечи, но на этот раз удача мне, не то чтобы улыбнулась, так, скорее дернула губам. Ну хоть что-то и то вперед, хотя сил это отняло прилично. Я даже пошатнулся слегка, и плечи придавило к земле, будто надел тяжеленный рюкзак.
  Огненный шар врезался в стройную четверку щитов и грохнул как бомба. Уши заложило, а взрывной волной меня ощутимо пихнуло в грудь. Еле устоял, но это ерунда. Стражникам тоже досталось, хоть и не так как хотелось бы.
  Когда шар разбился о выставленные щиты, один из каменных воинов, на которого пришлась большая часть шара, закачавшись на одной ноге, махнул мечом, восстанавливая равновесие. Но сделал он это так неуклюже, что срубил половину каменной башки своему соседу. Тот сразу же перестал быть живым и упал на пол как обыкновенная каменная статуя. Черный жгут погас.
  Вот так радость. Надежда, не успевшая умереть, вновь возродилась. Теперь можно сопротивляться.
  И что мы имеем? Мои скудные магические умения - это все равно, что горох об стену. Однако косвенно помочь могут. Что дальше?
  Дальше я вновь отбежал к сожженным дверям, так как стражники не стояли на месте и уже подходили на опасно близкое расстояние. Глядя, как воины разворачиваются и медленно идут в мою сторону, я размышлял над ситуацией как над шахматной партией.
  Значит, на магию больших надежд накладывать не будем. Это ясно. А еще ясно, что эти ходячие камни медленны и весьма неуклюжи. Но самое главное, − их оружие может поражать их же самих! Надо только сделать так, чтобы они перебили сами себя. Гениально! А что для этого нужно?
  Решение пришло внезапно.
  Толпа!
  Да, прятаться будет сложнее, думал я, подбегая к нетронутой двери. Оторвав ее ручки, я помедлил секунду, выжидая, когда ближайшие стражники проснутся.
  
  Глава IV
  
  Вот слева заскрежетала статуя, а следом за ней проснулась и вторая. Не дожидаясь, когда они слезут со своих постаментов и начнут махать каменными мечами, я в обход побежал к оставшейся двери. Когда и те статуи задвигались, мне оставалось только побегать от них так, чтобы стражи соединились в один отряд.
  Через некоторое время семь фигур, как цельный организм двигались в мою сторону с единственным намерением порубить меня в крошку. Или забить насмерть, превратив меня в отбивную, если представить, что их мечи это просто каменные дубины. Однако насчет второго у меня были сомнения. Сам видел, как одному из них отрубили башку.
  Себе такого я, конечно, не желал, потому был максимально собран и, как мне казалось, готов. Для большей маневренности я скинул с себя разгрузку и отстегнул перевязь с саблей. Бросил все это рядом с сожженной дверью и приготовился.
  Отряд каменюк, печатая тяжелый шаг, хрустел в мою сторону. До них уже оставалось чуть больше пяти метров. Еще один шаг и их мечи смогут достать меня.
  Дождавшись этого момента, я резко прыгнул вправо и на долю секунды задержался около колонны. Ровно столько, чтобы хватило стражникам заметить меня и перенаправить удары. Затем, пригибаясь, сразу же метнулся вперед к крайнему воину.
  Его меч просвистел над моей головой и с грохотом врезался в колонну, когда я пролетел между его широко расставленных ног и, отчаянно скользя по гладкому полу, развернулся. Тут же запрыгнул на могучие плечи.
  Ближайший сосед моего "скакуна" уже стоял вполоборота ко мне. И как только я замер, вознамерился рубануть по "наезднику". За мгновение до касания меча об голову стража, я оттолкнулся и совершил красивое длинное сальто назад.
  Приземлившись и проехав чуток по полу, я незамедлительно подбежал к другой колонне, с намерением немного перевести дух, а то от адреналина сердце бухало как барабан. Оттуда же я и понаблюдал за своим творением. Результат стоил потраченных нервов. Даже больше того.
  Страж, к которому я запрыгнул на плечи, рубанул колонну, но сразу свой меч достать не смог. Да и потом тоже, кстати. Его сосед, словно слепой, махнул своей "дубинкой" и отрубил тому его буйну головушку и даже чуть от плеча откромсал. В это же время еще один, уже третий, развернувшийся почти полностью, решил срезать меня с плеч своего напарника с другой стороны. Однако у него это тоже не получилось. У первого уже башки не было, − второй-то ее снес, − поэтому он промахнулся по-пустому месту и по инерции умудрился своим локтем садануть в каменную челюсть, вставшему на пути воину.
  От души так врезал! Тот аж улетел к двери. А в ней-то вместо створок, было какое-то хитроумное защитное поле с эффектом батута, от которого страж, словно шар для боулинга, прилетел обратно и разбил строй своих сослуживцев как кегли. Даже звук похожий был, только в десятки раз более громкий.
  А так как свой меч он из рук не выпускал, пока летал туда-сюда, то врезавшись в строй стражей, отчекрыжил одному левую ногу чуть выше колена и сам же себя умудрился заколоть.
  Вот так удача, оскалился я. Честно сказать, даже не ожидал, что мой акробатический номер выведет из строя сразу стольких.
   Из всех стражей устоял на ногах только один и он все это время, не обращая внимания на своих поверженных соратников, уперто шел в мою сторону. Я слегка отбежал назад, соображая как поступить дальше. Какой финт выкинуть, как схитрить и вообще, не повторить ли то, что принесло такой богатый урожай?
  Нет, к сожалению, повторить подобное, только уже по плану не получится. А жаль, все было бы гораздо легче. Ну да ладно, надо быть скромнее и глядишь, госпожа фортуна меня не оставит... не оставит с кишками на полу в этом зале.
  Далее я импровизировал как талантливый, но забывчивый танцор. Больше часа прыгал, увертывался и катался по полу как заправский "брейкдансер". Каменные мечи летали вокруг меня, так ни разу и не задев. Зато себя стражи порубили знатно. Все-таки мне повезло, что они были медлительны по сравнению со мной и, самое главное, очень уперты в своей цели достать меня, причем именно мечом.
  Были моменты, когда я проскальзывал между стражами рядом с их щитами. Если бы это были люди, или хотя бы их более живые копии, мне пришлось бы не так просто. Они могли запросто брякнуть меня каменной плитой, а потом рубить, сколько влезет. Хотя если бы у них такая возможность существовала, я бы тоже был осторожней. Да и не так уж и легко мне было, на самом деле. Мне бы хватило и одного мощного удара, чтобы навсегда потеряться.
  Защитные качества стражей были на высоте, но вот нападение явно подкачало. Возможно, что их создатель специально построил этих воинов с такими характеристиками. Учитывая их рост, мощность и твердость такую технику боя можно считать наиболее оптимальной для сражения с каким-нибудь еще более мощным противником. Скорость в бою с тяжеловесом конечно важна, но только если она идет в союзе с силой. Или как в моем случае, с хитростью и безвыходностью.
  Это как два рыцаря в полных латах. Там главное забить соперника мечом, и чем сильнее удар, тем он, значится, и лучше. А чем тоньше латы, тем меньше ударов понадобится противнику, для победы. Бывают, конечно, и исключения, но на то оно и правило, чтоб на старуху проруха.
  В общем целом, мне понадобилось почти два часа на полное истребление стражей. Последнего пришлось добивать самолично, так как в охоте на меня он уже не принимал деятельного участия. Вернее, он пытался, но у него это плохо получалось в силу того, что он ползал на брюхе по полу. Лишившись левой ноги, подняться он не смог, однако своих коварных попыток не оставил и тихонько ползал за мной будто привязанный. Видимо, из мести норовя отрубить мне ноги.
  Когда два последних ходячих стража, прикончили себя, проткнув друг друга мечами, я спрыгнул с колонны на пол и тут же сел, почти упал. Все же в последний момент меня чуть не подцепили. Если бы я промедлил хоть на один краткий миг, то тут же мне был бы банальный кирдык. Столько времени пришлось бегать вокруг оставшейся пары. Прыгать, буквально, из-под одного удара под другой, изворачиваться, отбегать и вновь нырять в самую гущу, но уже с другой стороны... В общем устал я их разводить на нужное мне положение и дистанцию.
  В конце концов, когда я решил, что время пришло, просочился между ними, вставая на "дохлого" стража, дождался их реакции и что было силы прыгнул вверх, где и вцепился всеми когтями в колонну. И уже сверху, с безопасного расстояния убедился в том, что все было не зря.
  Стражи, будто выполняя одинаковую команду, решили на этот раз не рубить, а колоть. Ну и пробили друг другу грудины насквозь. Правда, они не сразу померли, еще какое-то время дергались. В чистом зрении я видел, что они не задели черных жгутов, потому, видимо, еще и трепыхались. В тот момент я лихорадочно соображал, как бы мне завершить их "агонию". То есть добить.
  Ничего придумать не успел, все решилось само собой. Они стояли слишком близко друг к другу, чтобы просто вытащить длинные мечи, поэтому одновременно рванули их вбок и вверх. Вот тут-то все и завершилось, когда они разрезали свои токи, − пали на пол, раскалываясь на большие куски.
  И теперь я сидел, отдыхал и следил за последним стражем. Он уверенно полз в мою сторону, помогая себе вооруженной рукой. Но вот что странно, щит он так и не выкинул, хотя тот ему жутко мешал. Сразу видно, − это всего лишь запрограммированное изделие и жизни в ней не больше чем в компьютере.
  Немного отдохнув, я сходил до одного из "дохлых" стражей, у которого была отрублена рука чуть ниже локтя вместе с мечом, и поднял ее. При внимательном рассмотрении заметил, что меч − это просто продолжение руки, а не отдельная часть статуи. Собственно, оно и не удивительно. Вот почему они не могли его отбросить, если он вдруг помешает, как и щит, наверное.
  Вся эта хреновина весила добрых полтора центнера, если не больше. Но да ладно, не фехтовать же мне этим... так, махнуть один раз. С этими мыслями я осмотрел клинок на предмет трещин или иных проблем. Кто знает, вдруг после смерти своего хозяина он больше не обладает силой, способной "убивать" эти ожившие камни? А если и так, то проверить это можно было только одним способом.
  Клинок был шириной сантиметров двадцать, в длину два с половиной метра и довольно острый для таких размеров. Порезаться, конечно, трудно, но разбить что-нибудь в дребезги, это можно.
  Решив свести риск к минимуму, я встал у ближайшей колонны и дождался покалеченного стража. Когда он все-таки дополз до меня, я сдвинулся на шаг влево и назад. Он дернулся за мной, но я обошел колонну и вышел со стороны, откуда он уже не мог меня достать мечом, - мешала колонна.
  Размахнувшись, я рубанул стража по шее. Послышался хруст, но шея осталась почти невредимой, − откололось несколько кусков. Зато у калеки, кажется, проснулся мозг или инстинкт самосохранения. Он попытался пятиться назад и даже как-то ухитрился сдвинуться на несколько сантиметров, но я не стал давать ему второго шанса, − рубанул по шее еще раз. Потом еще раз и еще, словно сучковатое полено.
  В итоге я его добил, расколошматив шею на осколки разной величины. Вот у них какая была силища, подивился я, если они буквально резали сами себя как пирог. Хорошо, что меня не задели, а то бы никакая регенерация не взялась меня сращивать.
  Бросив свое временное орудие, я собрал свое снаряжение и устало нацепил его на себя. Прикрепив саблю, перезарядил оба пистолета и, вообще, провел инвентаризацию всего, что у меня имелось.
  Все ножи и дымовые шашки на месте. Два магазина для Вальтера и четыре для Кольта. Не полные, правда, но и не пустые, что уже не плохо.
  Дальше я занялся исследованием дверей на предмет выхода отсюда. Они по-прежнему находились в странном поле и никакому воздействию не поддавались. Хотя...
  Я надавил на дверь когтями и почувствовал, как они проникают в пленку. Обнадеженный таким результатом я попытался разрезать ее, но это было все равно, что резать воду. Рваные края поля моментально затягивались и только на самой двери оставались неглубокие следы.
  Что самое интересное, сквозь тонкую пленку я видел только дверь, а в чистом зрении, только само поле. Оно было зернистым, движущимся и каким-то мутно-коричневым как разваренная гречка. К тому же, мне мерещилось, что оно будто отдает какой-то гнильцой.
  Что же это за гадость-то такая и как ее разрушить?
  Размышляя над этой проблемой, я на всякий случай сходил к другим дверям, но и там было то же самое.
  − Попробуем мыслить логически, - тихо проговорил я вслух. - Если эти стражники защищали двери, а они защищали, в этом сомнений нет, то есть два варианта развития. Либо они убивают того или тех, кто хочет пройти в эти двери, либо, как сейчас, стража с этим не справляется. Если же они справляются, то, скорее всего, встают на свои места обратно и ждут следующих незваных гостей. А если это так, то какой смысл обволакивать двери защитным полем? Тем более, когда я сюда попал, никакого поля не было. Надо проверить постаменты стражей, вдруг найду что-нибудь.
  Я подошел к ближайшему пьедесталу. Внимательно осмотрел его, поковырял пальцем и даже встал на него. Чуть потоптался на месте и посмотрел на дверь в чистом зрении. Никаких изменений.
  М-да.
  Оглядел другой постамент, еще более внимательней. Но ни в нем, ни на нем тоже ничего особого не обнаружил. Обычный камень, по структуре и цвету похож на змеевик, и стражи из того "теста".
  Тут я неожиданно обратил внимание на свет. За все время, что я здесь потратил, луч, проникающий в зал через круглую дыру в купольном потолке, ни на йоту не сдвинулся. Будто это была лампа, а не солнце. И вот здесь меня проняло. А с чего я вообще решил, что это именно солнце светило? До сих пор я никаких окон вообще не видел. Может быть я в подземелье.
  В общем, так как я не смог открыть двери, решил, что единственный возможный вариант выхода из этого заколдованного зала, − лезть в дыру на потолке.
  Легко сказать, да трудно сделать. Ладно, до самого потолка я, конечно, доберусь, до его нижнего края. Колонны как раз упираются в него. Но потом-то как? Это как лезть по скале с отрицательным уклоном. Притом, что я не альпинист, специального снаряжения у меня нет и потолок гладкий, я к тому же не был уверен, что за этой дырой действительно есть выход. Кошмар... но выбираться как-то надо, даже если придется идти наобум.
  Запрыгнув на колонну, я при помощи когтей забрался на самый ее верх. Затем запустил когти в потолок. Хм... вроде держат, да и камень не трескается.
  Таким образом, я очень осторожно полез к дыре. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я все-таки добрался до нее, руки у меня дрожали как с дикого похмелья. Но я это сделал!
  Высунув голову наружу, я осмотрелся и пришел к мнению, что Блимдор все же извращенец. А еще я был почти прав насчет подземелья. Почти, в том смысле, что никакого солнца не было.
  Спокойно проник в маленькую комнатку, в которой стены и потолок были сплошь усеяны какими-то ярко светящимися штуковинами. Сначала мне подумалось, что это какие-то лампы, однако, когда я, прикрывая глаза от слепящего света, решительно задел одну из них кинжалом, она вдруг, отвались от стены и смачно шлепнулась мне под ноги. Вот тогда я и рассмотрел эту "лампу" тщательней. Это оказался какой-то здоровенный светлячок. А может и просто гигантская светящаяся мокрица или может, улитка... По крайней мере, на обыкновенную лампу это создание походило гораздо меньше чем на слизняка.
  Она упала на спину и почти сразу потухла, но света от других "мокриц" было предостаточно, чтобы ее разглядеть. В этой маленькой комнатке, будто нашпигованной мощными прожекторами, у моих ног валялось существо размером с упитанного кота и вяло шевелило десятком тонких ножек. Головы я не заметил, зато, в центре брюшка этого слизняка была пасть, как мне показалось. Это не большое отверстие с мелкими присосками и усиками усиленно пульсировало и даже чавкало. Меня аж передернуло от отвращения.
  Очистив одну стену от этой гадости, я решил раздвинуть ее вадрамы и пролезть наружу. В зале такой фокус не получался - возможно, стены были слишком толстые или еще что-то. Все же, пролезать сквозь стены и двери - это, как выяснилось, не панацея. Да и сил отнимает не мало.
  На этот раз у меня все получилось и я, протиснувшись сквозь стену, очутился в огромном помещении с высоким потолком. Все пространство вокруг было занято горящими свечами. Тонкие, толстые, длинные, короткие, кривые, прямые... и вообще непонятные. Этих свечей были тысячи, если не миллионы. Мне были хорошо видны размеры этого зала. Представьте себе четыре футбольных поля полностью занятых горящими свечами. Если расфокусировать взгляд, то может показаться, что находишься в горящем озере.
  Прикрывая глаза ладонью и щурясь от тысяч пламенных язычков, я разглядел в одной из стен высокий арочный проем увитый блестящей лозой. Будто вход в декоративные тоннели из кустарников. Осторожно огибая свечи, я дошел до арки и уперся в простую деревянную дверь, сделанную, будто из единого куска древесины.
  Замка на ней не было и она вообще ничем не закрывалась. Я просто толкнул ее и прошел. Никаких тоннелей из кустов мне так и не повстречалось. Шел по винтовой каменной лестнице с очень узкими ступенями, словно строенными на детскую ножку. Поскольку другого направления не было, двигался вверх. Примерно через каждые пять метров из стены торчал факел в виде узловатой руки, сжимающей в кулаке цепь, на которой болталась небольшая сфера, источающая голубоватый свет.
  Рассмотрев один из шариков, я увидел в его нутре маленьких светлячков, бурно шевелящихся за стеклом, будто пчелы в улье. Весьма любопытный способ освещения, ничего не скажешь.
  Достав один факел из неглубокой ниши, я взвесил его в руке и пришел к выводу, что его вполне можно использовать как оружие. А судя по рукояти, за которую я держал факел, кстати, очень удобно лежащую в руке, уверен, его могли так использовать. Скорей всего, он изначально создавался как мультифункциональная вещь. Помимо того, что его можно где-нибудь повесить для освещения или садануть кого-нибудь по голове, так он еще и просто красиво сделан.
  Отвлеченно думая о достоинствах факела, я уверенно поднимался по лестнице. И когда я был уже почти уверен, что конца и края ей не будет, мне вдруг послышался тонкий визг откуда-то сверху. Сначала я подумал, что это кто-то кричит вдалеке, но остановившись и прислушавшись, через несколько минут предположил, что это, скорей всего, обычный сквозняк. А раз так, значит наверху выход наружу. Дверь это, окно или вентиляция предстояло проверить самолично.
  Преодолев несколько десятков ступеней, я оказался на маленькой площадке рядом с маленькой дверцей. Именно из-под нее и свистел ветер, звук которого я поначалу принял за чей-то визг. По своим скромным размерам она скорее напоминала большую форточку, чем дверь, однако мне и этого было достаточно.
  Положив свой причудливый факел на пол, я внимательно осмотрел и ощупал дверцу. А так же прилагающиеся к ней стены на предмет скрытых замков. Обнаружить ничего не удалось: никаких, ручек, рычагов, или специальных подвижных камней как в кино, на которые нажимаешь, а они так плавно уходят в стену и двери или иные ходы открываются все заросшие паутиной и прочими прелестями скрытных ходов. Ничего такого и в помине не было - голо как на голове моего дядьки.
  На самой дверце, деревянной, но оббитой железными полосами даже никакого отверстия для ключа не нашел. У меня было возникли подозрения, что это не дверь, а кто-то просто заделал дыру в стене таким экстравагантным способом. Тем более я что-то подобное уже видал в своей жизни. Например, яму на улице перед окнами моего дома. Вместо того чтобы заделать ее по всем правилам "дорожностроительной науки", ее засыпали всяким хламом, в том числе и досками. А потом угрюмые южане в порванных жилетках профессионально все это разровняли высокотехнологическими лопатами. Я думал хоть цементиком плеснут, но, нет... Видимо, посчитали, что жирно будет, ведь итак столько труда вложили.
  И все-таки не похожа была эта дверца на заплату. Иначе какой смысл в этой лестнице и факелах для ее освещения, если пользоваться ей незачем, потому что она никуда не ведет.
  Плюнув на всякие странности и непонятности, я вошел в чистое зрение и слегка обалдел. Оказалось, что я был не далек от истины, но как всегда не стой стороны.
  Кто-то очень умелый решил замуровать дверь, но сделал это не до конца или имел на то какие-то основания. В чистом зрении я увидел, что кладка на двери не толще пары сантиметров, а сама дверь вполне нормального размера.
  Дальше я уже особо не увлекался изучением. Кое-как раздвинул вадрамы, я пролез через корку кладки и довольно толстую дверь. Очутился в маленькой светлой комнатушке, от чего слегка растерялся. Слишком резкие отличия: только что был в каком-то мрачном подземелье и вдруг оказался в довольно уютной комнатке со свежим воздухом.
  Размерами она, конечно, не впечатляла, как и обстановкой. Низкая кушетка в углу, покрытая серым пледом, рядом столик и стул, на спинке которого висел какой-то поношенный черно-замызганный плащ. В другом углу что-то вроде рукомойника, а рядом с ведром на полу открытый сундучок. Ничего так комнатка, жить можно, только очень скучно.
  Из всей мебели меня заинтересовало только одиночное мутное окно, разделенное на восемь маленьких, с кулак размером, окошечек. В одном из них стекла не было и в помещение проникал свежий воздух.
  Вид из окна мне понравился настолько, что я рванул на себя всю оконную раму, дабы увеличить обзор и не разбил при этом ничего. Просто вытащил дерево из каменных пазов, утыканных каким-то мхом или чем-то навроде этого, и высунулся из окна, насыщая легкие морским воздухом.
  Да, с высоты почти десяти этажного дома я смотрел на гипнотический морской прибой. Внизу волны слегка накатывали на высокий скалистый берег, утыканный редкими кустарниками и пожухлой травой.
  Не переставая наслаждаться чистым кислородом, я высунулся из окна насколько смог и попытался разглядеть что-нибудь кроме моря и скал. Тщетно, широкие стены не позволяли заглянуть за угол. Хотя и угла-то не видел, поскольку стена закруглялась.
  Скорей всего эта была башня замка, построенного на прибрежных скалах. Ну а раз так, значит надо искать выход в сам замок. Задерживаться больше не стал.
  Проверив оружие, я осторожно открыл хлипкую дверь, через которую сюда входил жилец этой комнатушки, и выглянул в проход. Справа в меня тут же полетел какой-то сизый комок. Я едва успел толкнуть дверь, как он врезался в нее, разнеся в щепки, и так громыхнул, что меня снесло и припечатало об стену. В глазах в раз потемнело, заныло в затылке. По лицу и груди будто теркой хлестанули.
  Брякнувшись на кровать, я остался в сознании, но дух из меня вышибло напрочь. Впрочем, я понимал, что представляю собой знатную мишень, поэтому, не обращая внимания расползающуюся по всему телу боль, свалился с кровати и как мог быстрее отполз в угол. Противник пока молчал и в комнату больше ничего не влетало.
  Даже укорять себя за расслабление не стал, просто вытащил дымовую шашку. Отец Алика продал мне обычные советские РДГ-2Б. Я сам попросил именно такие. Однажды отец принес домой пару штук и потом на даче показывал, как они работают. Так что я знал, что такое ручная дымовая граната.
  Чиркнув по запалу, я выкинул картонный цилиндрик из комнатки и, достав пистолет, переместился к стене. В том помещении, гораздо больше этой комнатки, я заметил еще в первый раз массивные столы с какими-то приборами и бумагами, а в стенах большие окна. Это очень походило на наблюдательный пункт.
  Целясь из пистолета в разбитый проем двери, стер кровь с лица. Глаза не залило, но морду посекло знатно. Наблюдая краем глаза как из шашки, закатившейся под стол, с громким шипением вываливается две струю плотного дыма, я приподнялся и вытащил еще один пистолет.
  В это время стрелок, до сих пор молчавший, вдруг что-то выкрикнул, и я увидел как сизый комок врезался в дымовую гранату, разнеся ее на куски.
  Вот придурок!
  Дыму от этого меньше не стало, а даже наоборот. Но я все равно пожалел, что у меня не было обычных гранат. Я бы даже фугасной был рад. Но чего нет, того нет, обойдемся своими силами.
  На автомате слепив большой шар огня, я кинул его в столешницу и вжался в стену. Что-то взорвалось, кто-то крикнул, а потом в мою комнатку полетели снаряды сизых комков. Зачастили будто из пулемета.
  Начался вообще кошмар, чуть уши не отвалились. Стреляли по-прежнему сбоку. Поэтому столу и стулу не повезло. Первым же выстрелом расщепило в труху, вторым размололо в пыль. От стены тоже приличный кусок отломило и еще кучу осколков. Я прикрывал глаза ладонью, проклиная стрелка, он все лупил как заведенный. Видно сильно испугался, засранец.
  Вскоре дымом заволокло все и стрелок начал мазать, в смысле он перестал попадать в комнатку и бил уже по косяку. Даже в комнатке, где я прятался, уже трудно было разглядеть пол из-за дыма. Да и запах поднимался не самый приятный, хотя и не смертельный.
  Я стоял в метре от остатков дверки и спиной чувствовал, как содрогается стена под ударами. Ждал определенного момента.
  Дождался, − стрельба на краткий миг прекратилась, − видимо стрелок хотел понять хватит мне или еще надо. Я его разочаровал: как только он затих, кинул стрелку в подарок огненный шар полметра в диаметре. А затем вытащил оба пистолета и, упав на пол, начал стрелять в проем. Лупил вслепую и успел выпустить штук по пять пуль со ствола. Затем, резко откатился в сторону, ожидая ответа.
  Ответ был очень оригинальный. Вместо того чтобы колотить по стенам взрывными комками, ко мне в комнату закатился маленький темный шарик и остановился прямо напротив моего лица. Я даже думать не стал что это такое, моментально поддал его дулом обратно, будто шайбу и согнулся зародышем на полу. Удачно.
  По зубам вдарило с такой силой, что я выгнулся дугой и заорал, враз забыв обо всем. Впрочем, отпустило меня быстро, я и сообразить не успел. Боль моментально улетучилась, оставив после себя лишь ноющие зубы и слезы на щеках. Это было нечто. После таких процедур я понял, что лечении зубов без инъекции обезболивающего − это как эротический массаж.
  Пролежав на полу, несколько минут, я все же решил подняться. Во-первых, дышать было уже невозможно. Хоть дым и редел постепенно, но я им отлично легкие накачал, еще немного и меня рвать начнет. В горле итак першит, будто горячего песка наелся. Во-вторых, шума от стрелка больше не было, и я надеялся, что он сдох, загнувшись от собственного же оружия.
  В-третьих, не вечно же тут лежать. Шуму тут было столько, что хватит мертвецов поднять с ближайшего кладбища.
  Пошатываясь, я поднялся на ноги. Дым в моей комнатке уже рассеивался, выскальзывая потихоньку из окна, а вот в помещении стрелка он по-прежнему был довольно густой.
  Меня скоро будет видно, да и сейчас можно спокойно разглядеть. Я подумал, может стоит еще одну шашку запалить, но тут же отбросил эту идею. Уже прилично надышался этой гадостью, лучше без нее обойдусь.
  Стараясь забыть о ноющих зубах, и неприятной тягучей боли в висках, осторожно выглянув в проем двери. Тишина и спокойствие. Неужели стрелок решил меня порадовать и окочурился?
  Как же это проверить, чтобы не напороться на сизый комок. Вдруг он хитрит, выжидая, когда я выйду смотреть его якобы труп. Ну-ну, жди, сейчас мы все проверим.
  Я огляделся в поисках чего-нибудь, что можно кинуть в его сторону. Умывальник во всей этой перестрелке, как ни странно, уцелел, только мятое ведро валялось в углу, в куче мокрых щепок. Подтянув его к себе ногой, приподнял и силой зашвырнул в дымовую завесу.
  Ведро брякнул обо что-то и упало на пол; прокатилось немного и затихло. В тишине, что стояла здесь после десятков взрывов, звук падающего ведра был очень даже громче, чем я себе представлял. Контраст, мать его за ногу!
  "Вот же растяпа-то! − Я чуть не выкрикнул это вслух, мысленно дав себе подзатыльник. - Я же могу все увидеть, стоит переключиться на чистое зрение. Эх, дурья башка!"
  Вадрамы двух человек я увидел сразу, но только в одном были живые токи. Мутные, как глаза алкоголика они медленно пульсировали, показывая мне, что человек в глубокой отключке.
  Больше в этом круглом помещении никого не было. Все вещи были раскурочены на мелкие пазлы. В нескольких местах что-то горело, добавляя дыма, и он точно не скоро отсюда выветрится.
  Подойдя к трупу, я увидел в его руках сломанную пополам палку, очень похожую на миниатюрное весло с узкой лопастью. Лицо его искажало жуткую гримасу боли; тело перекручено и согнуто в нескольких местах. Понятно от чего. А ведь и меня могло также... страшное оружие этот шарик.
  Второй, почти труп, лежал в нескольких метрах от первого, к тому же на лестнице. Судя по всему, он спешил скрыться за уступом, да не успел чуть-чуть - его тоже накрыло.
  Щелчок, гильзы отскочила от стены и потерялась где-то на полу. Все, теперь здесь два трупа.
  Спускаясь по лестнице, я за что-то зацепился ногой. Оттолкнул труп в сторону и увидел, что он подмял собой какую-то сумку. Очень странно, прежде я у водоносов не видел никаких сумок. А ведь это были они, я как увидел, сразу понял. Только они были значительно моложе своих предшественников. Подсознательно даже ожидал подобного.
  Из сумки выкатился знакомый шарик. Я и думать не стал, чтобы взять его с собой. Стремглав метнулся вниз по узенькой лестнице. Чем дальше от подобных "гранат" тем спокойней. Впрочем, если бы я знал, как ими пользоваться, непременно взял бы, а так - носить с собой непонятно как действующее оружие, очень опасное оружие, может только дурак, или обезьяна, та самая, которая с гранатой. Ну уж нет, обойдусь, целее буду.
  Спускаясь по винтовой узкой лестнице, я на каждой широкой площадке останавливался и прислушивался. Все было тихо. Никто в меня не стрелял и на пути не попадался. Вообще никаких следов присутствия кого бы то ни было.
  Я уж подумал, что спокойно дойду до выхода, как все испортил чей-то громкий крик, или скорее рык. Только встав ногой на первую ступень, моментально остановился, и тут снизу из-за поворота на меня вылетел... медведь с дубиной.
  
  
  Глава V
  
  
Оценка: 3.06*6  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"