Аннотация: Как может повернуться судьба спустя пятнадцать лет... href=" http://samlib.ru/editors/l/ljapina_j_n/1001.shtml">
Второй шанс
Пролог
- Эй, Инира! Тебя тут Старый Башмак спрашивает!
- Пошли его лесом, Пир, я сегодня просто пью.
- Так он сейчас сам подойдет. - Вихрастый шатен с крупными веснушками на лице и руках скрылся за дверью.
Вскоре оттуда донеслось хриплое покашливание и сопение.
- Хрен с тобой, Башмак, заходи! - худая белоголовая девица поставила на стол большую кружку, развернулась навстречу незваному гостю, поправляя ножны.
- Кх-х-м-м-м...
В дверь осторожно просунулся мясистый нос, давший в свое время прозвище его обладателю. Вслед носу появились маленькие выпуклые глазки и румяные от избыточного пристрастия к спиртному щеки.
- Кх-м, вечеряешь, Инира?
- Собираюсь, Башмак. Быстро выкладывай, что тебе надо, и проваливай.
Невысокий упитанный старичок самого благообразного облика потоптался у порога, помял в руках коричневую суконную шапку и наконец, пробормотал:
- Заказ есть, Инира. Как раз по тебе.
- Башмак, - женщина вновь взялась за кружку. - Я только что закрыла контракт и собираюсь спокойно напиться. О найме начну думать не раньше следующей недели.
- Так, того... заказчик только согласия требует. Ехать как раз через три дня только.
Инира встала, ласково посмотрела на посредника и очень четко сказала:
- Башмак, сколько лет ты меня знаешь?
- Де-десять.
- И я хоть раз нарушила свои планы?
- Так, заказ-то какой! - Завопил посредник, закатывая глаза. - Граф Бедфорд ищет наемника для сопровождения !
- Кто? - девица поставила на стол недопитую кружку и уставилась на старика холодными серыми глазами.
- Г-граф Бедфорд...
- Бедфорд, значит, - блондинка неожиданно села. Выхватила из ножен кинжал, а из подсумка оселок, и принялась мерно, с противным скрипом водить железом по камню. - А что ему надо?
- Сопровождение, - зачастил Башмак, стараясь не морщиться от звука. Он надеялся все же уговорить строптивицу и получить желанный процент. - В столицу. Его Светлость и телегу.
- А груз какой?
- Малый груз, карета и трое слуг.
- А наемник требуется один? - в голосе наемницы прозвучало все, что она думает о такой экономии.
- Сказал, троих можно. Но под одним командиром.
- А чего ко мне прибежал? В зале Сиг и Кварт сидят, давно найма ждут.
- Так... - Посредник поморщился: вечно эта девка наизнанку все вывернет! - Наниматель просил кого потолковее.
Инира в сомнении взглянула в выцветшие глазки посредника и поняла, что Башмак врет, но правду не скажет, хоть режь.
- Ладно, Башмак, повезло тебе... сегодня я гуляю, - наемница кивнула на заставленный блюдами и бутылками стол. - Послезавтра можешь привести нанимателя, познакомиться.
- Так, это... - забормотал радостный старик. - Наниматель просил к нему пожаловать, в дом губернатора, он там остановился. Говорят, по королевскому поручению!
Инира только хмыкнула: скорее всего, сиятельный граф велел прибыть 'этому отребью' к его покоям в назначенный день, а посредник смягчил все, что мог. Что ж, ему придется сделать это снова.
Сегодня она будет пить, а завтра болеть с похмелья. Вот послезавтра, когда душевная боль поутихнет, а злость выползет наружу, подстегиваемая головной болью, она и пойдет на встречу к Фредерику Константайну Эрику Бедсфорду...
Часть 1
Пятнадцать лет наза
Высокая для своих пятнадцати лет и очень худая девушка в светлом платьице, отделанном шитыми кружевами, осторожно выглядывала из полукруглой арки балкона, увитого розами. Ее взгляд блуждал среди карет, лакеев и прибывающих гостей в поисках гербов графа Бедсфорда.
Через пару часов в доме ее отца начнется очередной прием, и юная леди Аннелора хотела точно знать, что граф прибыл. Словно в ответ на ее молитвы резная карета темного дерева въехала на круг и остановилась у крыльца. Из глубины экипажа выбрался стройный молодой человек лет двадцати. Светловолосый и голубоглазый, в скромном сером камзоле, с щеголеватыми кружевными манжетами и воротничком.
Встав на ровно уложенные камни подъездного круга, молодой человек надел шляпу с пышнейшим плюмажем и огляделся. Вся суета вокруг него доставляла ему удовольствие. Зажмурившись, он на миг представил себя владельцем этого богатого поместья: и высокого дома из белого камня, и неохватных взглядом садов и виноградников, и оливковых рощ, и многочисленных стад и полей.
В это время один из лакеев уронил на ногу другому тяжелый саквояж с вещами молодого господина. Очнувшись от грез, юноша разразился бранью, и даже замахнулся на неловкого паренька. Увы, леди Аннелора этого уже не слыхала - за ней прибежала нянюшка и повела одеваться к встрече гостей.
Тем же вечером, пользуясь шумом и толкотней, юный граф утащил наследницу в уголок между двумя колоннами. Там, глядя в восторженные серые глаза, признался в любви, подкрепив свои слова парой манерных поцелуев, и изрядной порцией любовного зелья в кубке с легким вином.
Дела его семьи были совсем плохи, он стремился поправить их удачным браком. Только вот в отличие от многих наследников знатных, но обедневших родов, не желал брать в жены купчиху. Его честолюбие простиралось гораздо дальше: почему бы не обаять единственную дочь и наследницу знатнейшей в королевстве фамилии?
Аннелора таяла от восторга, ей хотелось петь от счастья! Отхлебнув из предложенного возлюбленным кубка, она спросила:
- Ты пойдешь просить моей руки прямо сейчас?
- Сейчас не смогу, любимая, - граф потупился и задержал дыхание, боясь, что рыбка сорвется с крючка. И надавил: - Кто я и кто ты? - трагично закатив голубые глаза, он указал рукой на заполненный нарядно одетыми гостями зал. А теперь отчаянья в голос! - Твой отец не станет даже слушать меня!
- Но ты можешь просить моей руки с отсрочкой брака, - подумав, выдала умненькая девочка.
- Это так. - Эрик провел пальцем по светлому, почти белому девичьему локону потом коснулся тонкой кожи виска, - Я попробую! Сегодня в вашем доме праздник. Я подойду к твоему отцу завтра, ты ведь поддержишь меня, любимая?
Несколько поцелуев, жаркий шепот на ушко - и юная леди пообещала сама подготовить почву для разговора. Она готова даже проводить графа в кабинет отца в самое благоприятное для беседы время.
В своих мечтах Анни уже кружилась в танце со своим любимым, а легчайшая газовая фата летела за ее спиной по воздуху. И все вокруг желали им счастья, когда она махала рукой близким, уезжая в поместье мужа.
А потом она как мама! В красивом, но очень простом платье обходит дом, отдавая распоряжения экономке и повару. Следит за порядком в гостевых спальнях и приносит горячий кофе в кабинет супруга, который, несомненно, будет расположен рядом с кабинетом отца.
Юный граф тоже позволил себе замечтаться, ведя в танце хрупкую фигурку: вот он получает от тестя огромное приданое и гасит все долги отца и деда. Отправляет маман и сестриц на модные морские купания и забывает о вечных требованиях денег от торговцев и посредников.
Вот король, прислушавшись к рекомендациям герцога Керленского, назначает его зятя на солидную должность, весь труд на которой заключается в подписании бумаг да придворных увеселениях.
Вот его юная жена отправляется в дальнее поместье - вынашивать и рожать наследника. И небывало возвысившегося графа окружают придворные прелестницы, у которых на костях гораздо больше мяса, да и улыбаются они куда чаще.
Музыка кончилась, обрывая мечты, и граф проводил свою даму к ее матери. Потом затерялся в толпе, не смея вновь появиться перед грозными очами герцога, ее отца.
Мечты юного графа вполне могли стать реальностью, если бы в дело не вмешалась потирая костлявые ручки, ехидная старушка - судьба.
Перебравшей любовного зелья малышке Аннелоре не спалось. Она решила навестить отца в его кабинете, зная, что даже после долгих и утомительных приемов отец предпочитает лично проверить срочные депеши.
Если вечер завершался тихо, то в кабинет могла наведаться и герцогиня, с подносом сладостей и горячим чаем. Те немногие часы, которые родители проводили вместе, вдали от толпы просителей, родственников и слуг, они ценили больше всего остального.
Вот и теперь, неслышными шагами пробираясь по коридору, Анни уловила аромат любимых маминых духов. Осторожно, буквально на цыпочках девочка вошла в смежную с кабинетом гостиную.
Массивная темная дверь оказалось приоткрытой. Юная герцогиня присела на корточки у стены и прислушалась. Сквозь узкую щель доносился звон чашек: в кабинете шло чаепитие.
- Не нравится мне этот граф, - говорила мама, отпивая небольшой глоточек. - Крутится возле Анни, строит ей глазки, а за душой ни гроша.
Аннелора приникла любопытным глазом к скважине, разглядывая родителей в свете масляной лампы.
- Но род довольно древний, - возразил отец, отламывая кусок любимого лимонного кекса.
- Он добыл приглашение через леди Виору и, как мне кажется, расплатился не деньгами. - Мать многозначительно посмотрела на отца и поставила чашку на блюдце.
- Вот как? - Отец тоже поставил чашку и, вздохнув, сказал: - Малея, мне поступило предложение, - герцог неожиданно замялся, потом вскочил и отошел к окну.
- Предложение? - голос герцогини звучал нежной музыкой, но струны напряглись в ожидании.
- Герцог Мирано предлагает обручение с его сыном.
За дверями Аннелора в ужасе закрыла себе рот, что бы удержать крик. Юный маркиз Мирано был неловким полноватым мальчиком года на четыре помладше нее. Анни он казался очень глупым и некрасивым. Совсем не таким, как граф Бедсфорд.
- Зиг, это конечно прекрасная партия, но одобрит ли такие планы Его величество? - ответила, помолчав, герцогиня.
Герцог вернулся к столу и, заглядывая в грустные глаза жены, сказал:
- Это хорошая защита для нашей девочки, ты же понимаешь, Маля.
- Понимаю, - на глазах герцогини заблестели слезы.
Она не смогла подарить супругу сына-наследника и это заставляло ее страдать.
- Значит, завтра расскажем все Аннелоре. Она неглупая малышка, должна понять.
- Да, расскажи ей сам. - Герцогиня Малея потерла изящными пальчиками висок и решительно добавила: - Я прослежу, чтобы граф здесь больше не появлялся. Репутация девушки - вещь хрупкая.
Обнявшись родители отправились в свои покои, а подавляющая рыдания девочка со всех ног неслась к себе. Ее мир начал рассыпаться. Что делать? Как жить дальше с такой болью в сердце?
Нарыдавшись в пышные подушки, Анни уселась за стол и принялась рассуждать так, как учил ее отец. Раз мама сказала, что граф не получит больше приглашения, значит уже завтра он уедет. А ее ждет помолвка с мальчишкой, который приобретет право тянуть к ней пухлые, слишком мягкие губы, и держать ее за руку на каждом балу. А потом, возможно, и вовсе увезет в свой дом, к своим родителям и банде таких же пухлощеких братцев.
Что можно сделать? Медлить юная дочь герцога не привыкла: спустя всего час, переодетая в охотничий костюм, с котомкой за плечами она выбиралась из поместья через садовую калитку возле кухни.
Мелькнувшую у ограды серую шляпу заметил поваренок. Он, зевая, нагребал щепки для растопки большой кухонной плиты. Паренек решил, что это кто-то из слуг торопится по поручению, и тут же выбросил увиденное из головы.
Через три часа весь дом стоял на ушах: леди Аннелора пропала!
О, переполох случился знатный! Перепуганные слуги обшарили все поместье. Протралили сетями цепочку мелких прудов в саду. Слазили в колодцы. Наведались с факелами в погреба и ледники. Проверили все псарни, овчарни и коровники на маленькой ферме.
Фрейлины, взявшись за руки и перекликаясь, прочесывали укромные уголки в садах и парках. Пажи забрались на крышу, распугав чердачную колонию летучих мышей и топая башмаками носились с криками 'ва-аша-а све-етлость'!
А на голубятне топились заплаканные горничные в ожидании вестей ' для госпожи герцогини'.
Не нашли.
На третий день родители объявили вознаграждение тому, кто найдет юную дочь герцога или хотя бы сведения о ней. Молодой король, тронутый горем одного из знатнейших людей в стране прислал в поместье своих дознавателей. Суровые мужчины в синих суконных мундирах опросили каждого, включая поваренка с кухни. И уверили постаревшего от горя герцога, что леди Аннелоры в поместье нет.
Тем временем Анни удалялась от родного дома все дальше. В голове бродили романтические истории, почерпнутые в рыцарских нравоучительных романах, а в крови гуляли остатки любовного зелья. Девочка решила сделать возлюбленному сюрприз: встретить графа в его собственном поместье, провести несколько часов с ним наедине и тем вынудить отца сыграть свадьбу.
Возможно, в целом идея была и неплохой: картой герцогиня запаслась и провизии в дорогу прихватила, но не учла того, что поместье графа располагалось довольно далеко от знакомых ей земель.
Хотя вокруг царило изобильное лето, путь ей предстоял непростой и не близкий.
Через несколько часов, когда непривычные к длительным пешим прогулкам ноги запросили пощады, Анни впервые задумалась о благоразумности своего поступка.
Но логический ум и природное упрямство сделали свое дело: выйдя на тракт, девушка отыскала еле плетущуюся крестьянскую телегу и попросила ее подвезти. Крестьяне не поверили в ее сказку, о павшей лошади и тетке, к которой она якобы добирается, но присесть на телегу разрешили.
Болтая ногами и угощая чумазых ребятишек сушеным урюком, Анни выяснила, что семья из трех взрослых и полудюжины ребятишек ехала на свадьбу к родственникам.
И направлялись они почти туда, куда ей было нужно, а потому девочка с радостью согласилась поучить детей азбуке, за возможность добраться до графского поместья в большой компании.
Крестьяне особенно не спешили, часто останавливались, варили простой жиденький кулеш с ранними грибами и травами. Дети собирали поздние ягоды, лекарственные травы и мох. Женщины, болтая и напевая вышивали красной и зеленой шерстью подарок молодым - огромное покрывало украшенное цветами и травами. Старухи вязали из грубой шерсти носки, варежки, теплые жилеты и платки.
Старик с изрезанным морщинами лицом, от старости почти не слезающий с телеги плел из бересты лапти и туески. А однажды сплел из узких полосок ажурный венец, и водрузил его на совершенно выгоревшие на солнце волосы Анни.
Дети вокруг захлопали в ладоши, а девочка постарше завистливо вздохнула и принялась теребить деда:
- Деда, деда! А мне такой венок? А мне?
Погладив внучку по толстенькой косичке, старик пообещал непременно порадовать внучку, а поутру младшая невестка не добудилась свекра. Это была первая смерть, увиденная Аннелорой и, она запомнилась навсегда. Берестяной венец, завернутый в чистое полотенце стал ее последним детским сокровищем..
Правда, рядом со стариком в то утро нашелся еще один веночек: из ловко выплетенных лыковых роз. Довольная внучка оплакала деда искренними слезами, и каждый вечер непременно возносила молитву Светлым, прося крепкого моста для ушедшей души.
Потом к их телеге присоединилась повозка с циркачами и еще пара крестьянских семей. Все они ехали к западным графствам, и предпочитали двигаться в большой компании, пусть и медленнее.
Караван, однако, став солиднее, как ни странно начал двигаться быстрее. Вечерами у костра уже не только рассказывали сказки, но и пели песни, загадывали загадки и даже немножко танцевали.
На этих - то танцах гибкую худощавую девочку приметил метатель ножей. Сплясав вместе с нею заводную джигу, он оценил ее ловкость. И, вдохновленный, показал присутствующим свое искусство на большом деревянном щите, втыкая ножи с завязанными глазами, веером, из-за спины.
Когда зрители уже начали улюлюкать от восторга, метатель поставил к щиту смущенную Аннелору и воткнул ножи вокруг ее головы, завершая выступление. Потом пригласил девочку к костру и рассказал о ножах часть того, что знал.
Приятно когда тебя слушают, открыв рот! Циркач разливался соловьем, и к утру пообещал взять худышку в ученицы. Правда то же самое пообещали сделать и гибкая невысокая акробатка, и довольно высокий, массивный канатоходец, и дрессировщик и даже карлик, которого канатоходец во время выступлений носил на плечах.
Обеспокоенная интересом незнакомых людей девочка придумала себе новое имя, красивое и необычное как ей казалось: 'Кайтанира'. Взрослые таинственно улыбались, произнося его. И только спустя почти две недели, она узнала, что это имя означает 'военный летний лагерь'. Красная от смущения Аннелора узнав о значении выбранного имени, сократила его до 'Иниры', и постепенно это имя прижилось.
Итак, караван неспешно ехал, ехал, и... приехал в карантин. Сначала Аннелора расстроилась - свидание с женихом откладывалось на месяц. Однако скучать и бездельничать она не привыкла, а потому быстро оценила новые возможности и принялась осваивать искусство метания ножей, не предполагая, что оно ей когда-нибудь пригодится.
Через две недели ее учитель заболел корью. Анни проводила с ним в фургоне долгие часы, обтирая горящее в лихорадке тело, подавая воду и поправляя повязку на лице - даже тусклый свет вызывал резь в глазах.
Вокруг уже лежали его друзья, а поблизости на телегах стонали крестьяне, ехавшие на свадьбу. Через несколько дней заболел каждый второй, еще через пару дней в дальнем конце карантина начали копать ямы и засыпать их негашеной известью.
На глазах у юной герцогини огромная толпа людей, скопившихся в карантине, начала впадать в панику. Слова 'переехал на тот конец карантина' стали синонимом смерти.
При появлении малейших признаков заболевания несчастный начинал искать помощь, хватать за руки всех, проходящих мимо: солдат, сиделок, докторов в просмоленных костюмах. С такими безумцами поступали довольно жестко: пеленали в простыни и поили успокоительным настоем. Если не было успокоительного, вливали стакан крепкого вина.
Увы, в этой пустынной местности для такого количества людей не хватало даже предметов первой необходимости: тюфяков, посуды, корыт для стирки грязного белья. Но еще больше не хватало людей способных подать стакан воды и утереть лицо. Несколько женщин потерявших в карантине близких служили сиделками, за остальными практически ни кто не ухаживал.
Тут-то и пригодилось Аннелоре вбиваемое матушкой умение ухаживать за больными и ранеными. Как знатная дама, получившая отличное образование, Аннелора умела парить травяные отвары, унимающие лихорадку и боль, поить лежачих с помощью ложечки и перевязывать раны.
Но еще больше ей пригодилась хорошая память и любовь к литературе. Лежать в фургоне было скучно не только метателю ножей - рядом в телегах метались в бреду дети и взрослые, остановленные королевской заставой. И Аннелора напоив всех теплым отваром, принималась вслух читать любимые древние легенды, петь старинные баллады и пересказывать сказки и пьесы, которые читали ей самой. Порой ее голос был единственным, звучащим над карантином, даже солдаты старались тише двигаться между рядами телег, выбирая из толпы трупы.
Через неделю метателю кинжалов стало лучше, а герцогиня свалилась с жесточайшей лихорадкой. Болезнь усугубило то, что циркач не сразу догадался пригласить лекаря, сваливая недомогание девочки на усталость. К тому же на лагерь упала последняя августовская жара.
Под душным пологом, от жара и волнений светлые волосы заполонили вши и лекарь безжалостно велел отрезать длинные локоны, дабы не мучить больную. Метатель кинжалов Сигизмунд, сам уже сверкая чисто выбритой макушкой, вздыхая от сожаления, намылил светлые прядки щелочным мылом и срезал их своим лучшим кинжалом. Анни этого даже не заметила. Лихорадка только усиливалась с каждым часом.
Одна из пришедших в себя крестьянок подсказала растерянному циркачу, что нужна ледяная вода, лучше всего с уксусом и много травяного отвара. Мужчина решительно велел женщине присмотреть за больной и отправился искать в жару ледяную воду и травы.
Нашел. Просидев рядом с малышкой почти две недели, метатель ножей заставил болезнь отступить.
Однако убегая, болезнь взяла с девочки немалую плату: худощавая фигурка стала еще более тощей, истратив на борьбу с жаром последние силы. А светлый пушок, появившийся на бритой голове, окончательно побелел. Нормально ходить и говорить Аннелора смогла только в начале осени.
Изможденная, с короткими, едва начавшими отрастать волосами, одетая в слишком просторные рубаху и штаны, она бродила среди телег и повозок. Поила больных, обтирала, меняла им одежду и варила кашу измотанным лекарям.
Метатель ножей и канатоходец ходили с ней - больше никто из цирковой группы не выжил. Подносили ведра, переворачивали раненых, иногда напоминали, что надо есть и спать, если сами не падали рядом, на затоптанную землю.
Еду и одежду и лекарства им выдавали присланные королевской школой медики. Они же платили по медяку в день за помощь. Солдаты, охранявшие карантин, обращали внимания на странную компанию, но в карантине никому не было дела до окружающих.
Никому и в голову не могло прийти, что изящная, словно куколка, пропавшая герцогиня и всклокоченное существо с покрасневшими руками и безумно горящими глазами - одно лицо.
За время, проведенное в карантине, Аннелора видела столько боли и смерти, что родной дом потускнел и воспоминания о нем отступили. Забылись родные стены и любимые люди, мягкие постели и фарфоровые блюда.
Ежедневный труд и ужасный запах, который она перестала замечать на третий или четвертый день; стоны и слезы, от которых ее сердце оледенело; беспросветно - серые дожди, накрывшие обитель скорби в сентябре, - выбили все воспоминания о близких.
Ей казалось, что так было всегда - серый мир вокруг, тяжелая, но уже привычная работа, знакомая круговерть докторов, солдат и больных.
До бездорожья солдаты успели выстроить навесы, под которыми складывали больных. Холодные дождевые капли залетали под парусиновые пологи и охлаждали руки, обнаженные закатанными рукавами. Щекотали шею, которую не прикрывали больше локоны изысканной прически, смачивали затоптанный пол, делая его еще грязнее.
Поддерживать чистоту в этом скопище тел было практически невозможно. Но Инира старалась. Мыла полы, раскладывала по углам пучки полыни, собирала грязное белье и уносила таким же усталым прачкам, с утра до ночи стоящим над корытами и котлами.
Иногда она засыпала стоя, привалившись к опорному столбу навеса, тогда Сигизмунд укладывал ее в опустевшей повозке, укрывая плащами и куртками. Проснувшись от чьих-то стонов, она даже не успевала высказать метателю ножей благодарность - снова бежала к навесам.
Постепенно народу становилось меньше. Король распорядился близлежащим помещикам выделить часть урожая в пользу больных, и похлебка стала гуще. Все больше людей поднимались на ноги и бродили унылыми тенями, не зная, как им дальше жить.
Тогда на помощь вновь пришел королевский указ: солдаты и уцелевшие крестьяне принялись торопливо строить более теплые помещения, выкладывать печи, сколачивать нары - приближалась зима.
Из карантинного ада Аннелора вырвалась только с первым снегом. Однажды, выскочив из душной избы с ворохом белья в руках, увидела, что все вокруг укрывает тонкий слой белоснежной глазури. И в голове неизвестно откуда всплыли слова самого старого и опытного доктора: зараза уйдет с морозами.
Вернувшись в дом, девушка огляделась: часть докторов уже уехала, потому что больные выздоравливали, а новые не появлялись. Освободились холодные лавки у дверей. За столом спокойно сидел старенький доктор и потягивал травяной отвар из большой глиняной кружки. Бросив белье в корзину, Аннелора присела рядом с ним и удивленно услышала:
- Очнулась, красавица? Куда ехала-то? Завтра сможешь дальше ехать, снег выпал, карантин закрывается.
- Все? - в голосе девушки прозвучало удивление.
- Все, - подтвердил доктор. - Я там тебе премию выписал, у писаря забери, да хоть платье себе купи, а то девушка, а вид, как у кошки бродячей.
Доктор сказал это все так отечески ласково, что Анни не обиделась, но сочла нужным глянуть в небольшое оклеенное бумагой зеркальце, стоящее на приступке: мужчины перед ним брились, а она так ни разу и не заглянула.
Оттуда на нее взглянуло привидение: бледное, лохматое, и неизвестного пола. Анни в ужасе отшатнулась, но к счастью в этот момент в дом зашел мужчина в потрепанном кафтане.
Его зовут Сигизмунд, вспомнила она, вглядываясь в спокойные карие глаза вроде бы знакомого мужчины. Циркач должно быть что-то заметил в ее взгляде и спросил:
- Инира?
Я Аннелора! Хотелось закричать девушке, но язык не поворачивался. И хорошо, что лавка была широкой и твердой - ноги явно тряслись.
Сигизмунд заметил эту дрожь и совсем растерялся. К счастью доктор, выслушав пульс побледневшей девушки ласково посоветовал ему:
- Своди девочку в баню и купи ей платье, пока в себя пришла.
Циркач едва ли не на руках вытащил Иниру на белый снег. Оставляя в снежной глазури черные следы привел в женскую баню и велел бывшим там селянкам вымыть ее и пропарить:
- Белье и платье сейчас принесу! - добавил он, закрывая за собой дверь предбанника.
Часа через два Аннелора снова смотрела в зеркальце и вздыхала: добрые женщины помогли ей, чем могли: вымыли, смазали потемневшую кожу душистым маслом, облачили в принесенные Сигизмундом вещи, даже короткие волосы спрятали под кокетливый чепчик с оборками. Но она по-прежнему ничем не напоминала сероглазую куколку из отцовского поместья.
Впрочем, долго в бане сидеть не будешь, нужно идти. Распахнула дверь и сделала шаг в изрядно потоптанную снежную глазурь. В лицо дохнуло холодом, смывая сонную одурь последних месяцев. Кровь быстрее побежала по жилам.
Рядом раздалось вежливое покашливание. Инира оглянулась. На завалинке ее поджидали двое: Сигизмунд и его приятель, канатоходец по имени Кварт. Они молча подвинулись, уступая ей кусочек домотканого коврика, а потом Сиг заговорил:
- Инира, мы тебя не спрашивали о твоем прошлом, и спрашивать не будем, не наше это дело. Но благодаря тебе мы выжили и готовы помочь. Прежде чем мы все тут оказались, ты же куда-то направлялась?
- Да, Сиг, я ехала к жениху, - Анни спрятала взгляд.
-Тогда мы тебя проводим. Все равно сейчас выступать здесь негде. Так, может, хоть на твоей свадьбе погуляем.
Анни бледно улыбнулась и согласилась:
- Спасибо, Сиг, Кварт! - на глазах девушки вскипели слезы благодарности и мужчины смущенно отвернулись.
- Идем? - Сигизмунд протянул девочке руку.
- Идем! - улыбнувшись Инира шагнула вперед.
К вечеру они все вместе вычистили старый скрипучий фургон покрытый расписной холстиной. Краски выцвели, дерево потемнело, в углах от осенней сырости завелась плесень, но в целом цирковой 'домик' вполне годился для путешествия.
Лошади пережили время карантина вполне мирно - только наели себе 'сенные животы' да обросли густой 'зимней' шерстью. Смешные, похожие на медвежат жеребята дичились людей и прятались за маток, увидев решительно настроенного канатоходца.
Кварт все же привел упирающихся коней к фургону, потом долго ласкал и уговаривал дичащихся животных. Добившись относительного спокойствия косматых, по-зимнему светлых лошадей, Кварт навесил им торбы с овсом и пока Ини скребла деревянный пол и стены фургона щелоком, перебирал покоробившуюся упряжь.
Все это заняло удивительно много времени. В конце концов, почти в обед, трое уцелевших сунули в фургон мешок с провизией, прожаренные одеяла, запас угля для жаровни и мешочек с заработанной мелочью. Потом простились с докторами и солдатами и тронулись в путь.
Глядя на заиндевевшие деревья вдоль дороги, Аннелора словно оживала, пропитывалась чистотой и покоем зимнего леса. Рядом хлюпал носом Кварт - парень уже позабыл ветер дорог, и теперь едва ли не с умилением взирал на старые кострища, поломанные телеги и обрывки сбруи в придорожных канавах.
Ехали, впрочем, недолго - верст через пять остановились в трактире и долго озирались, привыкая к обилию незнакомых здоровых людей.
Хозяин быстро догадался, что они из карантина, но получив серебряную монету, промолчал, только подал ужин в комнату, да в горячее вино сыпанул изрядно перцу, защищаясь от заразы.
Комнату циркачи сняли одну на всех: Анни, как единственная дама, улеглась на узкую кровать с бугристым соломенным тюфяком, а мужчинам достались точно такие же тюфяки, раскатанные на полу.
Ночью девушка несколько раз просыпалась от непривычной тишины: циркачи спали тихо. И стены в трактире были довольно толстыми, ей не хватало стонов, хрипов, кашля. Корь часто осложнялась воспалением легких. Из глаз медленно ползли слезы, и она подушкой заглушала всхлипы.
Так все же: Инира или Аннелора? У нее появилась возможность рассказать о себе новым друзьям. Но как они примут такую новость? Тощая девчонка, едва не отправившаяся на радужный мост - знатная девица? Нет, пока рано, нужно увидеть Фредди, и попросить его наградить циркачей по-королевски!
Под утро Анни все же забылась тревожным коротким сном и увидела выплывшее из небытия лица родителей, графа, и сердце тревожно забилось: она вспомнила, что ее, скорее всего, ищут!
Мужчины проснулись только к завтраку и удивились: их спутница сидела за простым деревянным столом и с аппетитом ела кашу с салом. Рядом истекали паром еще две тарелки накрытые ломтями серого деревенского хлеба, и кувшин с горячим сбитнем.
- Доброе утро! - Девушка строго посмотрела на мужчин, один из которых был старше ее почти вдвое. - Умывайтесь - и завтракать. Сегодня ветра нет, лучше выехать пораньше.
Сиг, удивляясь себе, едва не поклонился тощей пигалице. Подобрав снятый вечером колет, он устремился к общей умывальне, расположенной в конце коридора. Канатоходец же, ухмыльнувшись, подскочил к столу и попытался схватить миску с кашей, минуя неприятные утренние процедуры, за что и получил ложкой по руке:
- Умываться! - Анни нахмурила светлые брови. - Или на голову миску надену!
- Достань сначала, девчонка! - Парень, которому едва стукнуло восемнадцать, постарался вытянуть завтрак силой - и, действительно, получил миску на едва начавшие отрастать волосы.
Сиг, вернувшийся уже из умывальни, рассмеялся:
- Так тебе и надо, Кварт. С нашей малышкой лучше не спорить - завтрак она оплатила из своего кармана.
Канатоходец сбросил на пол пустую миску и поплелся в умывальню, бурча себе под нос, что капризные девчонки с тугим кошельком им командовать не будут.
Сигизмунд коротко поклонился леди, выбрал одну из двух уцелевших мисок, и стал есть. Шляпу для канатоходца Анни сотворила из собственной, уже опустевшей посуды, и сейчас неторопливо прихлебывала сбитень, поглядывая в щелочку между ставнями:
- Сиг, нам ехать еще почти неделю, может, попутчиков возьмем?
- Попутчиков? - циркач тоже приник к узкой щелке. У ворот трактира топтались, бурно жестикулируя, несколько опрятно одетых гномов.
- Думаешь, они ищут транспорт?
Девушка в ответ пожала плечами:
- Гномы плохие наездники, а у этих, кажется, конь пал. Конюх пробегал без шапки, и хозяин уже третий раз им пиво выносит.
- Хорошо. Двоих или троих мы взять можем. Если без груза. Пойду узнаю. - залпом выпив остывший уже сбитень Сигизмунд вышел из комнаты, встретив по пути все еще бурчащего, но умытого Кварта.
Гномы действительно обрадовались возможности добраться до крупного села в фургоне циркачей и не поскупились на оплату. Воспользовавшись оказией, трактирщик передал родичам мешок с гостинцами, да несколько пакетов до ближайшей почтовой станции попросили закинуть постояльцы.
Пересчитывая полученные монетки, метатель ножей подумал, что они неплохо заработают. Даже если свадьба Иниры и не состоится.
Несмотря на задержку с расчетами и загрузку дополнительного провианта для пассажиров, они выехали, едва солнце вынырнуло из утренней дымки.
Кварт правил лошадьми. Сигизмунд помогал Инире прилаживать на маленькую походную жаровню котелок с водой для травяного отвара. Гномы мирно покуривали короткие трубочки и вели вежливую беседу о стоимости драгоценных камней на ярмарках и ювелирных лавках.
Девушка внимательно слушала и задавала вопросы.
Сиг бросал на нее короткие взгляды и удивлялся. Еще накануне Инира разобрала вещи, оставшиеся от умерших членов труппы: что-то подшила, что-то выбросила. Теперь она ничем не напоминала бледную замученную тень, бегающую с тазами и корзинами по госпиталю.
Теплые брюки из мягкой серой шерсти и толстая вязаная фуфайка превратили девочку в мальчика. Длинный жилет с ватной подкладкой скрыл различия фигур окончательно. Вместо деревенского чепца короткие волосы прятал берет. На поясе разместился не только кинжал, но и подарок наставника: полдюжины метательных ножей.
Когда вода в котелке вскипела, Инира насыпала сухих трав из запасов циркачей и добавила щедрую ложку меда:
- Обедать только после полудня будем, а по морозу ехать силы нужны, - пояснила она Сигизмунду и, помешав отвар, налила первую кружку вознице.
Гномы одобрительно загудели и, пока Инира придерживала поводья, чтобы Кварт мог согреться первыми обжигающими глотками, потихоньку добавили в котелок хорошую порцию гномьей водки.
Вернувшаяся девушка зачерпнула отвар большой кружкой, поднесла старшему гному. Потом так же уважительно, но без поклона подала кружки младшим. А уж после налила Сигизмунду и себе.
Метатель ножей с интересом смотрел, как она подносит кружку ко рту и вдыхает сильный запах алкоголя. Гномы тоже отвлеклись от своих бокалов на это примечательное зрелище, но Инира спокойно отхлебнула, поежилась и сказала:
- Кашу сами варить будете! - И, не отрываясь, словно воду в жаркий день, выпила все, что было в кружке, до капли! Потом свалилась на свернутый тюфяк и уснула!
Гномы дружно засмеялись низким дробным смехом и чокнулись своими почти литровыми кружками:
- Смелая девочка, господин Сигизмунд, - сказал самый старший. - Не волнуйтесь, кашу Мартин сварит, а малышку лучше укрыть потеплее, не то простудится.
Сиг тотчас последовал совету: унес ученицу в конец фургона, уложил на развернутый тюфяк. Подумал и укрыл еще парой, бурча себе под нос, что глупых малолеток еще учить и учить, а 'гномья водка' это не дешевое вино в заштатной таверне!
Гномы ухмылялись, слушая это ворчание, и прихлебывали свое пойло, от которого у самого Сигизмунда внутри полыхал костер. Однако пора было и кашу заваривать. Перелив отвар в укутанный платком горшок Сиг торжественно вручил котел младшему гному. Тот не растерялся и затребовал воду, крупу и сало. Потом, напевая что-то созвучное бряцанию топоров, захлопотал у жаровни.
К обеду в котелке запыхтела каша. В воздухе поплыл аппетитный аромат. Инира заворочалась под тюфяками, а потом поднялась, со стоном придерживая голову.
Ухмыляющийся гном произнес речь, восхваляющую доблесть человеческой женщины, во время которой Ини прилагала все усилия, чтобы не стонать. Пожалев ее, коротышка извлек небольшой флакон темного стекла и накапал несколько капель в подсунутую младшим кружку с водой;
- Выпей, госпожа, полегчает.
Инира с опаской принюхалась к лекарству и быстро выпила, борясь с тошнотой. Сиг усадил ее на свернутый тюфяк и вручил еще кружку воды:
- Пей. Сейчас все пройдет, обедать будем.
- Ой, - жалобный стон все же прорвался сквозь побледневшие губы, и девушка приникла к кружке.
Гномы все еще гудели, посмеиваясь, но вот молодой стукнул черпаком по крышке котелка и выставил на широкую доску стопку мисок. В воздухе поплыл заманчивый и волнующий запах еды. Гномы спрятали трубки, и вынули огромные клетчатые платки, которые постелили на колени вместо салфеток.
Кварт заерзал на своем месте, оглядываясь через плечо, нетерпеливо ожидая свою порцию. Ини чуть оживилось, но Сигу пришлось самому отнести кашу вознице и всунуть горячую миску в руки девушки. Впрочем, с каждым глотком она приходила в себя и вскоре уже стучала ложкой наравне со всеми.
Ехали не спеша целых четыре дня. Снег продолжал ложиться на прихваченную ночным морозцем грязь. К полудню с колес смачно шлепались пласты подтаявшей земли, перемешанной со снегом. Жаровня почти не давала тепла, поэтому все время путешественники проводили в теплой одежде.
Гномам хватало их кафтанов из толстого мягкого сукна, они лишь посмеивались над синеющими время от времени циркачами.
Сам Сигизмунд, морозы крайне не любивший, отпорол рукава от овчинного тулупа, принадлежавшего раньше силачу Ярику. Теперь метатель ножей тачал из них теплые штанины, а из остатков тулупа меховой жилет для более стойкого к холоду Кварта.
Инира отыскала в вещах перевязь с ножами и подогнала ее под себя. Также поступила и с широким кожаным ремнем, внутри которого располагались потайные кармашки. Пассажиры только ухали сквозь кустистые бороды, глядя на ее рукоделие.
Вообще, приходя в себя после болезни и нервного истощения, она почему-то больше вспоминала не рецепты вкусных блюд или навыки тонкой вышивки, а практические приемы, подсмотренные в казармах гвардейцев отца.
Гномы, никогда не сидящие без дела, успели рассказать, что едут на большую ярмарку в надежде скупить у заезжих охотников и селян необходимые им шкуры, редкие травы и барсучий жир.
Всю дорогу они аккуратно вырезывали из брусочков бриара коротенькие гномьи трубки, украшая их готовыми серебряными колечками с бирюзой, агатом и малахитом. А младший еще и кашеварил на всю компанию.
И, конечно, в столь далекое путешествие деньги гномы взяли в векселях гномьего банка. Бумаги, защищенные магией, для грабителей ценности не представляли, поскольку со смертью хозяина печати меняли цвет, а прочая защита не позволяла воспользоваться бумагами, просто стянув их из поясной сумки или тюка.
Инира кивала, ахала, спрашивала гномов про условия кредитования в их банке и проценты по закладным. Сиг тоже слушал. Он уже понял, что хотя они и стали невольными наследниками вымершей труппы, но вернуться к цирковому ремеслу не получится. Значит, нужно выбирать другой путь. Может быть, заняться перевозкой особо ценных грузов?
На пятый день гномы дружелюбно распрощались с циркачами. Кварт даже обменялся с самым молодым адресом 'долгой почты'. Ею пользовались путешественники, бывающие в одних и тех же городах. Письмо отправлялось на имя получателя в главное здание почты, а уж появившись в городе, получатель забирал всю корреспонденцию разом.
Расплатились пассажиры узкой полосой пергамента с вписанной вечными чернилами суммой гонорара. Чек украшала переливчатая зеленая печать. Сиг приняв чек, тут же спрятал его в тайничок, сделанный в одной из стоек фургона. И одобрительно подмигнул юной напарнице.
Инира за эти дни немного отъелась. В дороге подогнала по фигуре еще несколько тряпочек из запасов труппы, и выглядела почти хорошо. Только все время перескакивала с возбужденного ожидания встречи с женихом на уныние по поводу собственной внешности. Впрочем, мужчины охотно убеждали ее, что любой будет рад обнаружить свою невесту живой, пусть и немного похудевшей.
На шестой день они въехали в деревню, принадлежащую графству. Поразмыслив, Кварт остался в этой самой деревушке вместе с фургоном. Инира и Сиг, одевшись потеплее, отправились к поместью пешком. По дороге им встречалось на удивление много крестьянских телег, карет и возков, и все они ехали в поместье.
- Странно, - удивлялась герцогиня вслух, - в поместье словно большой прием. А праздника сегодня нет. Разве что именины у матушки или кого-то из сестер?
- Я не знаю, - отвечал Сигизмунд и прятал глаза. Он догадывался, что нежное сердечко его ученицы вновь получит удар.
Аннелора не хотела привлекать всеобщее внимание к своему плачевному виду, а потому к дому они попали вместе с одной из крестьянских телег. Сиг подхватил тяжелый мешок, оставив хрупкой девушке корзину с яйцами, и потянул Анни в кухню:
- В кухне все знают, да и в покои легче попасть, - объяснил он свой маневр, и его спутница согласилась.
В кухне было шумно и чадно. Все носились сломя голову, спеша выполнить множество дел одновременно. Сиг скинув мешок с плеч утянул ученицу в тихий уголок шепнув:
- Слушай! Сейчас все новости узнаем!
Анни замерла, едва не усевшись к нему на колени, и некоторое время прислушивалась к кухонному гаму, выделяя разговоры. Рядом остановились две зеленщицы, разбирающие пучки моркови:
- А невесту-то ты видела?- спросила молодая, но излишне полная женщина, у подруги.
- Видела, видела, такая маленькая, темненькая, а голосок звонкий. Видать, привыкла командовать! - протараторила рыженькая в веснушках девушка и поправила сбившийся чепец.
- Говорят, купчиха она, - с сомнением протянула ее собеседница и, хекнув, опрокинула корзину в огромное корыто с водой.
- Купчиха - не купчиха, а сама видишь, сколько народу собралось! Мяса пять туш завезли и перепелов дюжину корзин доставили. Сказали, невеста, дюже любит перепелов с изюмом. И вообще... - рыженькая помотала грязной ладошкой в воздухе, показывая на царящую вокруг суету.
- Так оно. А все же не думала я, что граф наш вот так возьмет и жениться! Прежнюю то невесту месяц только как похоронили.
- Не слыхала, что другая невеста была! А кто? - от любопытства рыжие кудряшки запрыгали по плечам.
- Да камеристка госпожи Сибиллы пошептала, будто граф хотел на герцогине жениться, молоденькой да хорошенькой. Мы уж и дальние комнаты чистить принялись. Вроде как все у них к сговору шло, а она вдруг раз - и пропала!
- Да ты что! Украли?
- Не знает никто, - толстуха, отдуваясь, подняла корзину и поставила ее обтекать на специальную решетку в полу. - Как пропала она, граф тут же сестре отписал, чтобы срочно другую невесту подыскала, вдруг не найдут. Кредиторы-то уже и земли забрать грозились.
- Эх! И не нашли?
- Нашли. Через месяц почти. В реке. Говорят, мать даже смотреть отказалась, а отец только по родовому медальону опознал!
Замершая за холщовой занавеской Инира, схватилась за грудь и застонала сквозь закрывшую рот широкую ладонь метателя ножей. Медальон, который упомянула служанка, украли еще в карантине.
Послушав разговоры прислуги еще немного, девушка узнала о своем женихе много нового: и про долги семьи, и про мегеру-мамашу. Познакомилась с характеристикой нервных, болезненных сестер, изводящих малочисленных служанок.
На кухне болтали даже про то, что отец нынешней невесты дал за ней приданого более миллиона! Правда, по условиям контракта распоряжаться всеми деньгами будет жена. До рождения наследника граф не получит на руки ни копейки.
Услышав последнюю фразу, Сиг хмыкнул и шепнул:
- А папаша новой невесты не дурак. - Потом потянул Иниру на улицу и свернул к навесу, под которым лежало только что привезенное сено. - А ты, выходит, знатная дама?
- Ничего не выходит, - Инира устало опустилась на корточки, как привыкла делать в карантине, урывая минутку для отдыха. - Ты же слышал, знатную выловили в реке.
На бледном, осунувшемся личике резко проступили скулы, и девушка неожиданно стала выглядеть значительно старше и горше. Посидела, потерла ладонями лицо, и сиплым голосом попросила:
- Давай здесь немного пройдемся. Сегодня свадьба, на нас и внимания не обратят.
- Хорошо, - Сиг встал и протянул Инире руку. - Только пообещай, что метать свое железо в невесту не будешь.
Девушка криво улыбнулась уголком губ и сказала:
- Обещаю. Если захочется метнуть - возьму твое.
Метатель ножей усмехнулся и под руку повел герцогиню осматривать поместье. Инира шла, и с каждым шагом наивные мечты маленькой девочки осыпались с тихим звоном к ее ногам. Она повидала достаточно больших домов, чтобы увидеть то, что старались скрыть недорогими украшениями из еловых ветвей, перевитых полосками яркого ситца.