Солоноватая вода набилась в рот и я, с непривычки и спросонья закашлялся. Горло обожгло, словно кипятком и в нос ударил сильный запах морской воды. Глаза не хотели открываться, не могли отпустить вчерашний сладкий сон. Но следующая волна горькой воды окончательно пробудила меня и я рывком поднялся на ноги, протирая кулаками обзор. Передо мной открылась панорама большого песчаного берега, усеянного огромными коричнево - серыми валунами. Я поднялся как - раз вовремя - на меня надвигалось нечто, очень похожее на краба-переростка, с длинными клешнями. Краб угрожающе щелкал ими и надвигался все ближе и ближе. Я обернулся. Недалеко, метрах в двухстах от меня начиналась линия прибоя, и вода дальше уже не доставала. Чудище и не думало останавливаться, поэтому я сначала быстро, а потом все медленнее и медленнее побежал на сухой разгоряченный песок. Монстр остался позади, едва ли сдвинувшись с того места, где я лежал. Вода доходила ему как раз до панциря, и когда накатывалась очередная волна, краб вставал на свои задние конечности и яростно щелкал клешнями. Но мне уже не угрожал.
Я сел на песок и попытался хоть что-то вспомнить. Хоть что-ни будь. Я не помнил ни своего имени, ни родителей, ничего совершенно. Даже некоторые слова я припоминал с трудом, а их значение навсегда осталось для меня загадкой. Кто же я и что здесь делаю?
Вопрос был задан в пустоту, как и все ответы, что я бессмысленно перебирал в своей голове. На удивление хорошо, у меня в памяти сохранилась история о Робинзоне Крузо, что прожил немало лет на безлюдном острове, хотя что-то в глубине души мне подсказывало, что моя история совсем другая. Я проснулся, совсем недавно и следовало бы как - то добыть новые знания о том месте, где я оказался. Но начать свои исследования, я все же решил с себя. Как оказалось, я был одет в серые высокие кроссовки, синие, немного протертые по бокам джинсы и клетчатую рубаху с явно оттянутым карманом на груди. В кармане был кошелек и маленькая костяная ручка. На ручке были выгравированы слова "Уолтер Уокер. 73.16.72. Удачи на твердой воде. Бренкс". Что они обозначали - я не знал, но непохоже было бы на то, чтобы числа обозначали дату.
Кошелек был без денег, если таковыми не считать две монетки. Одна серебристая, побольше, и маленькая - яркого желтого цвета. На обоих монетках сзади был портрет молодой женщины в короне и с пенсне на носу. Внизу - подпись на языке, которого я не знал. Он был похож на арабскую вязь, только написанный очень угловато, словно готический шрифт. Первый раз я столкнулся с таким языком и тут же вспомнил. Я лингвист. Вернее, не лингвист, а криминалист, что занимался подделкой документов. Вся моя работа за жизнь мигом пронеслась перед глазами - нескончаемый поток образов и красок.
Кроме монет в кошельке нашлась фотокарточка с непонятной схемой - чертежом и короткая записка. Записка была написана тем же языком, что и подпись на монетах.
Что же здесь происходило?
Я опять огляделся и заметил неподалеку высоких холм. Там же начиналась и жидкая трава с кустарником. Солнце вышло из-за горизонта и начало припекать. Собрав свои нехитрые пожитки обратно в кошелек, я переложил его в задний карман джинсов и поднялся на ноги. Краб - монстр исчез и только бело - синие волны с пеной разбивались о песчано - скалистый берег.
Подъем на холм был не таким простым делом, как могло показаться со стороны. Я дважды скатился вниз, пока нащупал правильную тропинку наверх. А уже на самом конце пути, мне пришлось цепляться за травинки и кустики, чтобы вскарабкаться наверх. Но все же поднявшись, я ни на секунду не пожалел об этом. В первое мгновение мне открылся чудесный вид, небольшая бухта и прелестный песчаный пляж, а напротив - бескрайний океан или широкое море. Но затем, присмотревшись, я удивился - огромные камни, что лежали на песке оказались...громадными черепашьими панцирями. Большие и маленькие, целые и треснутые, полые и занесенные песком, они красовались в лучах золотистого солнца, словно детские игрушечные домики. Их было так много, что не видно, где заканчивался берег и начиналось небо. Пару особо крупных торчали макушками из воды, но остальные все лежали, наполовину закопавшись в песок на берегу.
Вдруг я почувствовал на спине чужой взгляд и повернулся.
Сзади никого не было. На первый взгляд. Но приглядевшись, я увидел доску с указателем. На ней, очень мелким, едва видимым отсюда предложением было написано "Умирать туда" и стрелка вглубь.
И тут, словно в подтверждение слов на указателе, из воды с шумом, рыком и фырканьем вылезла большая черепаха. Ее размер вряд ли бы превысил четырехэтажный дом, но она мне показалась исполинской. Отряхнув с себя воду, она коротко огляделась и решительно направилась мимо моего холма прямо к указателю. Прищурившись, я заметил на краю ее левой части панциря веревочную лестницу. От нее меня отделяло немногим больше пятидесяти метров и я, не раздумывая, разбежался и схватившись за нее, полез наверх. Меня пару раз качнуло и ударило о твердый панцирь, но я удержался. Кто говорил, что черепахи - медленные животные? Он просто не видел огромных черепах. Гигантских, как фантастические звери. Наконец, я взобрался на верх. Раскинув ноги по обе стороны от панциря, который на самом верху сужался до размеров обычного сидения, я крепко схватился за веревку и позволил себе осмотреться по сторонам. За время моего подъема, черепаха, одной ей известной тропой, миновала песок и скалы и теперь направлялась по дороге через густой хвойный лес. Настолько я знал, или помнил, хвойные деревья растут в холоде, но здесь они росли точно также, как если бы были по самый верх засыпаны снегом. Мы ехали так минут десять, если время вообще применимо в наших понятиях к здешнему миру.
И приехали. Черепаха остановилась как раз над бездной. Внизу все было черное, темное и маслянистое. Ничего не видно. И я не увидел, как черепаха повалилась на землю, подогнув под себя ноги...
Она умерла. Без вздохов и прощаний, безо всякого предупреждения. Просто легла, закрыла глаза и умерла. Я спустился вниз. На твердой земле были едва видны размытые контуры следов. Следы вроде были человеческие. И тут ударил гром. Солнце за считанные секунды сменилось на тучи, гром ударил еще раз и с неба полетели вниз тяжелые капли. Я прикрыл глаза ладонью и тут же получил болезненный укол в правое плечо. Возле меня на землю упала ледяная сосулька с остро заточенным концом. Не успел я еще понять, что к чему, как другая такая же приземлилась точно мне на ногу. Укол от нее был намного болезненнее первого. Я мигом бросился под спасательную крышу из черепашьего панциря и затих. Дождь с градом все усиливались. Мелкими сломанными осколками уже была усеяна земля вокруг панциря и на тропинке, по которой мы пришли. По земле медленно потекла густая и черная кровь черепахи. Она смахивала на ужасающего огромного ежа, утыканного ледяными иголками. Кровь сливалась в один, довольно толстый ручеек и падала в пропасть.
Дождь закончился. Прошло не менее часа, и за это время тело черепахи исполосовали так, что узнать в ней прежнее животное было совсем невозможно. Кровь застыла, и представляла собой огромное черно - рыжее пятно. Кое - как выбравшись из - под панциря, я решил идти вдоль обрыва, пока не выйду хоть куда - ни будь.
По пути попал на небольшой узкий мост через обрыв и пошел по нему. Вышел на другой стороне и прошел через высокие арочные ворота. Сразу за ними память вернулась ко мне. Я вспомнил все. Я был криминалистом. Я работал и умер в возрасте сорока двух с половиной лет. Я ...я умер.
За воротами начиналось совсем другое место. В человеческом языке нет таких слов, чтобы ими описать те вещи и явления, что находятся с той стороны, но могу точно сказать, что все они совершенно не похожи на то, каким мы себе представляли загробную жизнь. Если все же попробовать, то это больше похоже на некий туман, некий общий коллективный мозг, куда, только ступив, можно обмениваться всеми мыслями, идеями и знаниями. Можно общаться с кем-то одним, можно со всеми сразу. Ты успеваешь следить за ходом мыслей каждого и находишь время, чтобы ответить ему.
Ты можешь говорить с людьми, которые жили давним давно до тебя и более того, можешь говорить с ними целенаправленно. Ты знаешь миллиарды имен и фамилий, сотни тысяч профессий, наций и народностей. Ты разговариваешь с физиками и техниками, с юристами и бухгалтерами, штурманами и матросами, дайверами и учителями. Все понимают друг друга, хотя язык я определить так и не смог. Если ты зайдешь слишком далеко в туман, то можешь заблудить и навечно останешься в нем. Но можешь просто постоять немного и вернуться назад, за мост, пройти через вековечный лес и сесть на пляже в холодающий вечерний песок и смотреть на море и пляж. На пляж вечного черепашьего покоя.