Памятники обычно строят головою вверх, что бы были они подальше от земного, и не только памяти ради. А при постройке в бок и по сторонам, они занимают слишком много места и времени для осмотра. Пока дойдёшь до головы, забудешь, как выглядят ноги и подошвы. Вон, китайскую стену, только сейчас разглядели и по настоящему оценили. А потом, эта высотная болезнь и обязательства, ещё со времён фараонов повелись, а чем наши правители, большие и не очень, хуже мумий? Так что, повыше желательно было всегда, ну как только можно по техническим и человеческим возможностям рабов. Для памятников высота это главное, не важно для кого, а важно как. А для амбиций человечков, что напыжились и сделали такое, тем более. И чем выше, дальше, и дольше их возносить, тем легче сочинять и объяснять, непонятное. И еще это творится для того, чтобы издалека и надолго, при расставании с градом, было видно очередное величие содеянного подвига или события. А на крайний случай, их отсутствие, запечатлённое в камне, или в бронзе. Пусть хоть издалека будет понятно и приятно, если вблизи, вокруг, только мусор, грязь и гадость.
У нас, в нашем Уралграде, о величии которого не знали за его пределами, кроме приписанных к тому месту граждан, тоже были свои гордыни. А при них была там и высота, которую взял без боя, в своё время, пом-зам мэра. Это, когда в знаковые совковые времена он, на деньги, что были не свои, на окраине града, поставил постамент с признаками пленённого врага, в явной позе 'хенде хох'. Ну, поставил, так поставил, тогда приколы и причуды власти не обсуждали, а только одобряли. Хотя, от мест последних боёв, мы, пожалуй, были ближе к Монголии.
Но, чем бы дитя, мэрское, не тешилось, да и не Церетели это делал, так что вписалось содеянное в несуществующий ансамбль на пустыре. Благо ещё, что оно было немалым, только по сравнению с ближними кустами, и засохшим карагачем. Потому, никому и не мешало. Это, пока город, не напыжился от нефти и газа, и не стал расти и пухнуть по своим краям. А расти, ему велено было, именно в ту сторону.
Там был, кроме памятника, ещё и аэропорт, а значит, пролегала и 'Царская дорога'. Был бы памятник, а город к нему приложится, решили так отцы его, да и постановили. И покатился тот город быстренько, в ту сторону. Где зданиями государственного назначения, где назначенными быть такими, а где и хозяйственными проплешинами, что зовутся у нас пустырями. Эта красота, как неотъемлемая часть современного природного ландшафта, есть везде. Появились там даже пешеходы, потом жидкий асфальт, а после автомобилей, даже и дорожки, для оставшихся в живых двуногих
Памятник следовало обозвать именем, и дать ему регистровый номер, как в корабельной системе Ллойда, и только тогда отправлять в плавание. Это, для ответа на вопросы гостей и для заявки в ООН на звание мирового шедевра. Поднятые вверх руки подсказали пом заму идею, что он тянется к звёздам. Правда лицо и взор, явно искали сход с пьедестала. Но, у нас всегда так, куда покажет протянутая рука, туда и нацеливают весь народ.
- Фас! Ату его!
И все дружно побежали, подгоняемые газетчиками, хоть к звёздам, хоть от них.
Ленин, уже, сколько лет показывает нам правильное направление? Туда идут и тянутся товарищи, ставшие господами, до сей поры, куда показала мумия. Правда, иногда с вынужденными обходами. Иначе пришлось бы всем пройти через приёмную горсовета и венерологический диспансер. Однако некоторые ретивые понимают всё буквально и без чувства юмора и меры. А потому посещают и то, и другое. Да и как иначе, если в каждом городе и посёлке он, как сломанный компас показывает указующим перстом в разные стороны. От этого и шарахалась страна во всякие немыслимые дали семьдесят пять лет. Да и сейчас, по старой памяти, стоит в раскоряку по всей системе координат одни тянут на запад, другие на восток. И никак не угомонятся, и не дают ей спокойно побыть на своём месте и самой собой.
Оскал тому памятнику немного отредактировали, и получилось, что-то похожее на знаменитую улыбку космонавта. А так, как, некоторые из них, здесь увидели впервые самолёт и умыкали из города девушек, то было и историческое обоснование прилепить табличку на постамент, пониже ног. Это для тех, кто не мог определить размер обуви сам, и обнаружить сходства сразу и без подсказки. Прижился тот памятник у нас и с нами. А куда ему было деваться в нашей степи? Да, мы живём без особых претензий, а потому всякой каменюке рады. Мы не питерцы, и не москвичи, что завалены белыми камнями. Нам и чернуха не брак, и сойдёт за третий сорт. Тем более, что ближние 'хрущёвки' любому памятнику способны создать, звание шедевра. На их фоне, даже свалки не так уж плохо смотрятся. Да и комбинезон, рабоче-крестьянский, что обозвали скафандром, очень подходил для местности, обдуваемой степными пыльными ветрами. Сначала пом-зам стыдился своего творения, и вынужденно вспоминал о нём только к двенадцатому апреля. Но всё познаётся в сравнении. А сравнить, потом было где и с чем, по прочей жизни.
Дальше, пом-зама мэра кинуло лихое перестроечное время в российскую глубинку, аж до самой, до Москвы. Из первого парня на деревне он очутился не в первом столичном миллионе. Не всем удалось тогда всплыть грязной пеной наверх и потянуло его в родные края, домой. И во время эта потяжка случилась. Там, как раз, очередное выборное веселье намечалось. Шефа его бывшего хотели утверждать голосованием на другой срок. Но, как оказалось не все хотели терпеть честного человека при власти. Это вещи, теперь, не совместимые. Надоело, да и не по-современному это было. Нужна была им знаковая фигура совкового периода, когда всё казалось, и приказано было, считать хорошим не по делам, а по словам. Вот и пришёлся таким ко двору, наш пом-зам. Разыскали его, сердобольные люди, где-то в московских подворотнях, отмыли и привезли, на смотрины.
Глянулся, вышел статью и воспоминаниями о своих похождениях. Помогли тому старые связи, в том числе и половые. Шапка по кругу скоро стала полной, да и с собой, на благие дела провинции столичная братва дала не мало. Сейчас, спасибо ей, кормилице нашей, Москва всем помогает, от Крыма до Надыма. Чужих денег не жалко, а там их не меряно, если каждый дворник из другого государства получает больше родного шахтёра.
Однако, если свои земляки давали денежку в надежде, что отработают и получат своё сами, то москвичи, требовали отработать его самого. В позу, конечно, пока его не поставили, такого добра у самих хватает, да и мэров таких много теперь. Решено было брать с него, не натурой, а проектом.
А, когда грязь предвыборно выборная, где козырем был, тот памятник, успокоилась и родила нового мэра, то родилась и 'Единая инициатива'. Эта плесень потом расползётся по всей стране, но родилась она у нас, в Уралграде. Зачал её наш мэр в своих ямах. Что давно протухло, то быстрее и плесневеет, поэтому она у нас прижилась, и хорошо. Что там в ней было единого, неизвестно, но инициатива, и немерянная, была в той гоп-клмпании. Это уж точно, если она победила и убедила всех зеленых, красных, голубых и всю радугу партий в решении строить следующий памятник. Только надо было его уделать вниз головой. Непонятное всегда загадочнее и быстрее обрастает легендами. А там глядишь, и создателя помянут, какими ни будь словами. Назвали то восьмое чудо света подземным развлекательным центром и решили поместить в центре града. Пустырей и степей стало мало, для особо инициативных единиц.
Развлечения, и скорости ради, стали копать тот памятник методом карьера в историческом центре города. Но копали это не для него, а под историю всего града.
Несознательные граждане, чьи дома подчинялись не мэру, а законам физики, хотели поднять визг и быть услышанными, до обвала стен своих старинных, и сталинских времён построек.
Сщас, как же! На то не было позволения другого мэра, от радио-теле и прочих средств дезинформации града и его окрестностей. На то она и свобода слова, если у этой свободы есть конкретный хозяин и частная собственность на мнение народа. Так что, ори не ори, а дальше соседа и того карьера никто не услышит тебя. Никто и никогда, без Пал Ваныча Пшикова не мог науськать общественное убеждение в невыгодную ему сторону. А он, тоже хотел войти в историю, да с хорошо набитым карманом. Он, потому, и вступил в долю к Инициативе, и отрабатывал её своим словоблудием. Благо к тому времени Пшиков уже создал и присвоил себе звания, все возможные и не известные интеллигентам ранее. Да и какое значение имела для него интеллигентность, если это не бизнес, а состояние души. От журналиста, которым он никогда не был, по причинам порядочности, добрался он до академика словесности, и требовалось занять там нужные позиции. Те, которые были на виду и на слуху. Куда там Пушкину и Достоевскому, они даже до кандидатов в такие науки не дожили. А этот сделал себе, и под себя, целую кафедру, где учил зелёную молодёжь, как торговать своим словом в условиях коньюктуры рынка мнений.
Однако запах и звук от копания вскоре пошёл по всему граду, и надо было на это реагировать. Одних только успокоительных и отвлекающих дезодорантов, явно, не хватало, и наступила пора срочного хирургического оболванивания. Первой, на эту тему, как и положено, засуетилась сама Инициатива.
- Юрок, - позвонили из Москвы, - ну как там дела с ямой?
- Кому Юрок, а кому и Юрий Плафонович, - возмутился мэр. Вы что такое, и кого вам надо?.
- Да ты что, совсем там офонарел, когда уселся в кресло начальника града, если своих уже не видишь? К тебе, что, бригаду экспертов присылать надо, для поднятия воспоминаний о долгах? - не менее возмутился другой конец связи, - смотри, а то, как дали тебе город на кормление, так и отберём его назад, оголодавших по власти полно. Да вместе с твоей башкой заберём.
- Ах, это ты Арсений Абрамович, - срочно узнал новоявленный мэр, - прости дорогой, что не опознал издалека. Да это и на пользу тебе и вам. Говорят, что не узнанный, живёт дольше узнавшего. Чего вам желаю, и даже от души. Так про какую и кому, яму ты спрашивал меня? - спросил мэр, - у меня, их, сейчас, много. Весь город об них спотыкается
- Ну, с нашей как дела, с той, что в центре? Ты отвод земли сделал?
- Нет ещё Арсений. Я не знаю точно, сколько туда упадёт домов и сколько отводить надо будет земли, чтобы мало никому не показалось. Обычно, два на полтора и на два, отводят на отдельно взятое тело, а на душу, так ещё меньше. На братскую могилу, вообще нужно мизер. Так мне гробовщики сказали. Однако, там много этажей, и давайте не будем торопиться с итогами, а решим это по факту случившегося. Тогда и оформим весь и всем отвод. Вам же лучше. Никто не знает, кто и зачем копает под город. У нас это сплошь и рядом, а потом мы восстанавливаем справедливость на некоторых, и не определённых законами условиях.
- Так то оно так, - согласилась басом Инициатива, - да только ситуация требует больших кредитов, а банки требуют бумажных гарантий. Короче пришло время нам проявляться и переходить на легальное положение. Мы сами у себя возьмём кредит, но зато, через тебя отмоем денежку. И ты давай, активнее, да инициативнее, городской бюджет заруливай в яму. Яма уже большая, пора сваливать в неё и ваши денежки. А оттуда мы их будем доставать экскаватором, да делить
Инициатива долго ждала ответа. Чмоки и вздохи мэра ей были непонятны.
- Ты чего там затух совсем? - спросила она, - только не вздумай говорить о проблемах со связью. Мы тебе звоним со спутникового, а не по тряпочному.
- Да нет проблем, - изрёк, попавший на дежурную уловку мэр, - со связями с вами всё нормально, и они самые тесные. Даже слишком. Только, скажи мне Арсений, как мне народу это дело преподнести? Это ведь не очередная высотка - долгостройка, что строим рядом уже тридцать лет. Ту хоть видно скелетом издалека, она рядом с памятником коммунизму стоит. На него теперь всё списать можно, а в яму, нашу, надо заглядывать. Да ещё и умеючи, что бы голова не закружилась от вырытых из неё нами денег. А Пал Ваныч никак не остынет от подогрева деньгами предшественника. Надо получить его добро, а, сколько оно стоит, я не знаю. Да и как ещё губернский начальник в ту яму посмотрит, я тоже не понимаю.
- Ты не ищи причин, отговорок и виноватых, - утешила Инициатива, - их нет, и не выдумывай такое сам. В вашем граде всё будет спокойно. Имей в голове своей и в нашем виду, что у губернатора вашего сейчас брачная линька. Он меняет красную шкуру, на цвет французского флага по русскому варианту. Это раз! Потом, это процесс болезненный и он сам готов в любую яму закопаться. Мы ему тоже, возможно, поможем и пришлём привет от морды администрации президента. Он намёк поймёт. В губернаторы дураков не всегда выбирают, лишь бы всем коммуникабельные были. Это что бы и вашим и нашим давали без разбору. И брали у них всё, что им дадут. Так что он отвернётся, и сделает вид, что задом стоял и ничего не видал.
С Пал Ванычем тоже проблем уже нет. Он теперь, после нашего звонка, знает, кто победил на выборах. Ты ему напомни о нашем существовании, и о том кто ему таланты с аппаратурой по дешёвке продал. Думаю, что повторения приватизации болтливого бизнеса он не захочет. И ему разницы нет, на кого молиться, лишь бы божок был действующий, да денежный. Он и сам будет себе лоб разбивать и других к тому призывать.
Всё Юрок! Удачи тебе и нам тоже. И не забудь, Юрок, что не ради твоего мэрства мы тебя в град тот сослали и командировали. Главное это ямы и основная, та, что в центре. С центра все игры начинаются. Больно ловкое и доходное это место.
Замолчавшую трубку пришлось положить. Как не хотелось, но, одним кряхтением ямы не делаются, это не пахучие кучи, и пришлось мэру искать связи с Пал Ванычем. Искаться и набирать номер самому не хотелось, да и по должности не положено было. Мэрство добавило не только свободы в деяниях, но и обязанностей в поведении.
- Саша, - обратился он по селектору к Саше, - соедини меня, срочно, с местным хозяином ГТРК Пал Ванычем. Ну, тем, что владеет в нашем губернском государстве теле и радио властью.
Распахнутая дверь, вместо ответа, явила Сашу, который крутнулся внутри своей новой юбки и спросил без телефона:
- Вам его срочно Юрий Плафонович, или как?
- Ну, не так, что бы очень, - неуверенно ответил очарованный его телодвижениями мэр, - но, вообще-то надо, а можно и как.
- Тогда, сейчас явлю, - пообещало Саша, - он тут давно на месте, и уже полчаса, как под вашей дверью скребётся.
- Войдите!
Было велено Сашей, и в кабинет просочился сам Пал Ваныч. Фигура, узнаваемая по всем каналам его частного государства, телевидения. Всем мамам было от него хорошо и приятно, до благодарности, за то, что было удобно пугать этим ликом бяки, своих детей. Его волосатость и бородатость не позволяли сомневаться в принадлежности владельца ко всем профессиям творческого работника. Это было главным показателем, и доказательством его великих деяний. Были, правда, и не совсем главные и не совсем великие, но такие же бородатые. Это, был его спектакль 'Юная авоська', где зрителям платили за явку по сто баксов. Он уже тогда наложил свою лапу и на театр. И последняя его художественная выставка была показательной, где сюсюкания подчинённых журналистов и афиш было больше чем картин.
Но, всё равно, целая тысяча получилась, и даже с хвостиком. Правда, при ближайшем рассмотрении, картины те, потом, оказались фотографиями, но..., тоже цветными. А, вскоре, появились у них и настоящие авторы, но выставка уже успела состояться, везде отметиться, а многие авторы умереть. Однако красивые рамочки остались лежать целыми на складе. Наверное, до следующей выставки багетов. А звание великого художника времён транснесанса, Пал Ваныч успел пришпилить к своему френчу таланта.
- Поздравляю!
Пожелал он мэру, с такой ехидной улыбкой, что у того потеплела и намокла прокладка между телом и креслом.
Да и сел тот Пшиков тоже не совсем удачно. Как раз в то место, где раньше сидел сам пом зам, и откуда съел своего предшественника. Мэр не стал ждать инициативы со стороны гостя а сам пошёл на сближение.
- Садись поближе, - попытался сбить со стартовых позиций своего самозваного недруга мэр, - нам теперь не нужно перекрикиваться на расстоянии и заочно. Выборы закончились, нужно признавать реалии, и мы можем, теперь, облобызаться и пошептаться.
- Это точно!, - согласился Пал Ваныч, - пересаживаясь со знакового стула, - тем более что своими регуляторами звука я смогу любой, даже не произнесённый шёпот превратить в рёв.
Мэру пришлось это признать за шутку и оскалиться.
- Да, - согласился он, - а ещё к звуку вы можете добавить и ушаты полные грязи, что вылили на меня.
- Но, не все, - успокоил того Пал Ваныч, - не все, уважаемый теперь мэр. Оставили немного тебе, для следующей баталии. Мы ведь не милиция и умеем вести негласную оперативную работу по полной программе.
- Ты особо то не пугай, - заёрзал в кресле мэр, размазывая своё тепло, - давай ближе к делам нашего родного града. О нём, и за него, пришла пора нам думать. Мы с тобой в ответе за горожан наших и за остальных, которые за границей града. И давай-ка Паша, друг ты мой со вчерашнего дня, закопаем свои томагавки.
- В ту, развлекательную яму?
Спросил догадливый Пшиков.
- Ну да. А чем она тебя не устраивает? Вполне глубокая и просторная будет со временем. Сам знаешь, что день и ночь копаем по стахановски. Я, даже, по старой памяти, оперативный штаб там держу и кормлю. Всё, как на войне, за счёт народа, его народной власти и светлого будущего. Входи и ты туда, в народ, со своими шелкопёрами. Прокормит город и вас всех. Только под колёсами экскаваторов и КамАЗов не путайтесь.
- Хорошо и спасибо, - отблагодарил Пшиков, - только всех туда зачислять и не надо. Хватит меня одного для кормёжки. С остальными наёмниками пера и языка сам буду рассчитываться. По максимальной ставке минимальной оплаты труда.
Мэр сразу не смог, да и не хотел вникать в мудрости журналистской зарплаты, но своё согласие он подтвердил кивком головы. Не пачкать же ему свои, недавно вымытые руки, таким соглашением.
- Ладно! Как будем действовать?
Спросил мэр.
- А никак и бездействием, - ответил Пал Ваныч, - действие порождает противодействие, а мы пойдём вместе с толпой. Куда народ, туда и её, вернее, наши средства дезинформации пойдут. Будем идти слитно с ним до самого последнего поворота, а потом и повернём его вокруг, да около. И мы будем с ними, и он будет за нами.
Мэр потёр закипевшие от такого поворота Пшиковой мысли виски.
- Ничего не понимаю, - признался он, - ты сам то понял, что наворотил сейчас?
- В этом весь и смысл, - рассмеялся Пшиков, - если я с тобой на пару ничего не понял, то где там разобраться остальным. А это и хорошо. Простые задачки рождают быстрые решения, а наша головоломка так всех озадачит, что и потомки не разберутся. И копай себе смело, хоть сто лет. Тебя это устраивает?
Мэр прикинул на пальцах и согласился со сроком приговора. Это было гораздо меньше, чем дают американские суды.
- А это? - и мэр пошевелил своими пальчиками, - сколько и как?
- Да немного, - успокоил его Пшиков, - отдашь долги банкрота, что сидел недавно здесь, - и он кивнул на кресло, - да мест торговых с десяток в яме. Вот и всё, не так уж и много. Мог бы попросить и больше, но я такой же честный человек, как и ты.
- Хорошо, - согласился мэр, - место в яме я тебе уступлю, и даже своё. Но, что касается квартир, для твоих не продажных журналистов, и коттеджа для тебя, это проси у 'Единой Инициативы'. Знаешь такую?
- Знаю, - признался Пал Ваныч, и заёрзал по креслу сам, - а что, думаешь, они отдадут?
- Наверное, если сам заберёшь, - подтвердил мэр, - народ они обязательный, если, когда надо, что-то забрать.
- Ну ладно я поговорю с ними, на эти темы. Ты мне вот что пообещай Юрий Плафонович. Пообещаешь?
- Да, без проблем. Ты же знаешь, что пообещать это ещё не дать. Так что проси Паша что хочешь, и даже больше. Для отказа, это без особой разницы.
- Ты когда будешь свой водный праздник мэрства делать?
- Ну, как обычно, когда воды в граде не будет. А это, кажется в августе. А что тебе от этого, - спросил мэр, - ты то, здесь, с какого летнего припёка.
- Вот хочу вам свою лепту принести, - предложил Пшиков, - город-то общий. Наш с тобой. Так что, и мне, с моим новым творением будет рад.
- А лепта-то, какая твоя будет, - забеспокоился мэр, - подниму я её? Осилю ли я её?
- Сможешь, - засмеялся Пшиков, - это не очень тяжело. Просто проедет по ушам народа его народный хор моей ораторией
- Ты уже и музыку пишешь, - удивился мэр, - у тебя, вроде бы, кроме крика ни чего не было музыкального.
- Какая разница, кто пишет, и что после этого выходит? Главное, что она моя. Право собственности вещь священная. Согласен?
- Согласен, - согласился мэр, - а следующее творение твоё, какое будет? И давай прощаться. А то, ты ещё что ни будь, попросишь
- Скульптуру, наверное, слеплю, - мечтательно произнёс Пал Ваныч, обещали мне по дешёвке доставить её из Афганистана. Ту самую, что про Будду, и которую там не успели взорвать. Или, на худой мой конец девушку сваять и поставить на стадионе. И обозвать её так, - и он от мечтаний закатил глаза, - 'Девушка без весла'. Каково, а?
- Это хорошо, - обрадовался мэр, - вот в яму мы её и воткнём. Так сказать закончим святое дело талибов. Ну пока, до встречи, - предложил он засидевшемуся широко профильному таланту, - и открой пожалуйста форточку, а то вставать с кресла холодно, - попросил он вставшего Пшикова, - да и некогда, ждут великие дела.
- Нет, - отказался тот, - проветривать не будем. Тут всегда так пахло, пусть и останется навсегда, эта благоухающая атмосфера.
Глава 2
Встреча
Закипела жизнь в котле ямы того града, и всё стало в городе, почти, как у людей. Заработала она по всем полным международным стандартам. С рисованными губной помадой плакатами, разбитыми носами у пикетчиков, и честными заработками у безофисных адвокатов. Такое случалось частенько, после усиленных вариантов несения службы милицией. Активистов, всех мастей, появилось, не меряно, по обе стороны ямы. Крики про ' можно копать' и 'можно не копать', гасили друг-друга своей полярностью и почти не долетали до мэра. А до губернатора и дальней власти, тем более не доходило. Видно ветер не туда степной дул, или уши им чем-то, кто-то, позакладывал. Но возможно было и такое, что они тоже стояли у края той ямы и за своим криком, просто, не слышали другого аргумента.
Активность шума копания и визга, который так активно и умело, регулировал Пал Ваныч, потребовала архитектурного подкрепления. И оно быстренько прибыло. А чего тянуть время. Это не сарай для бабы Маши, что по десять лет нужно согласовывать. Там, всегда очень сложные формы со стропилами и штакетным забором, а главное то, что неясные перспективы нарисованы в развитии города и его архитекторов. А с ямой, что на два квартала, всё просто и быстренько можно порешить, и порушить, раз велено. Раз, два, и всё будет готово, если власти это надо. Почему бы и нет, раз им проплачено, и чертёж на куче глины палкой уже нарисовали. Так что осталось перенести его на бумагу, где по углам можно поставить историческое, про всё, что согласовано, утверждено и заверено. Не будь такой малости так и на пальцах бы, великие проекты делались. Но эта процедура давно стала великим прогрессом фантазий проектантов. Не от хорошей же жизни египтяне придумали папирус, а китайцы бумагу. Надоело им, и устали они бегать с глиняными таблицами и кучами рассыпчатых чертежей по пирамидам, фанзам и склепам.
Говорят, что письменность, это, как божья благодать человеку. Нет, как бы не так. Ниспослано это было не ради самого писания, а с великим будущим предназначением тому. Написать сейчас всякое, даже слон хвостом сможет, только кисточку ему привяжи. А вот писанину таскать по согласованиям, и утверждениям, это уже сложнее и чисто по человечески. И никто до этого не додумался, и не сможет, кроме его разума.
Да тем более, сейчас, когда столько этажей власти и кабинетов при ней. Поэтому носители информации важнее её самой. И делают их, для облегчения труда носильщиков всё более компактными.
А, не будь такой нужды в визе закорючкой чиновника, так и писали бы, до сих пор, люди по дикому варианту, только на заборах и на стенах. Их носить не надо было никуда. К ним, нужные адресаты, сами приходили. А попробуй сейчас притащи чиновника и власть к своим заботам и во дворы. Туда, их джипы уже не проезжают, а заборы их коттеджей, все в камерах видео наблюдения. Да так устроено, что и писать негде
Но, опять же, и не завернёшь в них срочность исполнения, что радужными бумажками определяется. Вот и получается, что, письмо письмом, а процедура всякой писанины, важнее написанного.
И, совсем, не зря, сорта и качество бумажек всегда были разными. От туалетной, той, что, будучи не подписанной, оставлялась в нужниках, до глянцевой, тиснённой и гербовой. Те, всегда, сильно отличались от первой и делаются специальными способами. Во первых, дорого стоит само удовольствие, сходить с ней не по прямому назначению, и не в тот кабинет. Да и в практическом применении она могла пачкаться только чернилами и написанным содержанием.
С комплектом нужной и качественной документации из Москвы приехал сам формальный руководитель 'Единой Инициативы'. Хозяину было, толи не до этого, толи он посчитал такую мелочь не царским делом. А говорят, что он уже тогда закопался в свои миллиарды так, что до сих пор никто его раскопать не может. Мэр, как и положено, для случая прибытия столичного гостя, организовал кортеж. И встретил он того под трапом самолёта на полусогнутых ногах. Это, что бы не смущать его своим ростом. А на фоне самолёта он и сам себе казался не великим.
- Не надо этого, - отстранился от лобызаний гость, - вот, если хочешь, и, невтерпёж, то почмокай своего нового архитектора.
Но мэр решил, что много тому будет чести, и мало от него толку. Поэтому архитектору хватило и рукопожатия.
- Шурик Чудаков, - представил гость своего назначенца, - Талант, к которому Растрелли записался бы в ученики. Он тебе такие колонны напроектировал, и закопает их в землю так умело и незаметно, что Питер разрушится от зависти. Правильно Шурик говорю? - И он хлопнул того по плечику, - не смотри, что он не вышел ростом, зато всё пошло в голову и в очки. Видит такое, что нашему разуму и не снилось.
- Как прикажите, Сергей Николаевич, - согласился с правотой шефа Шурик, - была бы готова яма, а закопать туда можно не только колонны, но, и пирамиду Хеопса, и весь бюджет области.
- Вот и занимайтесь здесь этим, - приказал Сергей Николаевич, - и поехали скорее на объект. Мне нужно успеть вернуться на обратный рейс.
- Как? - всполошился мэр, - вы не заночуете даже? А я всё подготовил, и цыгане уже ждут. А куда мне девать своего архитектора, он же всё в городе на двадцать лет вперёд напроектировал? Столько папок лежит, что денег не хватит их облепить.
- Так, - и Эс Эн, как его звал про себя мэр, призадумался, - Так ты говоришь, что он тоже плодовитый на проекты?
- Ещё как. Готов хоть каждый день всё сносить и перестраивать. Лишь бы застройщики были готовы платить.
- Это хорошо, - одобрил Эс Эн, - нам такие ценные кадры нужны. Ладно, - решился он,- возьму его с собой в Астрахань. Там мы, скоро, будем делать снежную гору из песка. Как думаешь, потянет твой архитектор такое?
- Потянет, потянет, - захлопотал мэр за своего зятя, - он и не такое потянет и со всех. Он, хоть сахарную голову вам сделает из соли.
- Подумаю!
Решился Эс Эн, и думал почти до самой ямы.
- А вам, всё равно, архитекторов надо менять почаще. Это, как модельеров. Для авторитета мэрского полезно и для горожан развлекательно. Посмотрят на новый проект наряда города, поохают, поахают он новых линий и современных форм. Даже, пусть, поорут, от радости и возмущений, а в итоге всё равно, будут старое тряпьё носить.
А как только это все поймут, ты им раз, и нового архитектора подсовывай с другими идеями. Они на выдумки горазды и наши бумажные города всегда краше всех. Пусть эта традиция и продолжается. Но строить будем так, как нам надо сегодня, а не этим фантазёрам завтра.
Сирены и слепящий свет фар сметали все препятствия на пути кортежа. Да так, что дошло и до губернатора, который позвонил мэру:
- Юрий Плафонович, ты какое это чудо к нам в край загоняешь?
- Да Инициативу нашу дорогую направляю в город.
- И как она? - спросил шеф, - поддаётся?
- Да, всё нормально, загон идёт успешно, и они, привет вам передают столичный. Полный кейс хороших пожеланий и признаний ваших заслуг.
- Ладно, - успокоился и разрешил шеф, - гони этого зверя и дальше тогда. И пока всю шкуру не снимешь, не выпускай.
- Как же, - подумал мэр, - снимешь с них. Они сами со всей страны всё сняли. Тут уже не только шкуру, а даже мясо от костей срезают.
- Насчёт кейса, ты, конечно, загнул, - улыбнулся Эс Эн, - но, кое в чём ты, всё же прав,. Не пустой я к нему заеду. А кейсы себе пусть сам здесь комплектует. Не всё, при власти, меряется кейсами, она важнее, и не всё в них помещается. Порой записка и поцелуйчик из Москвы, дороже и тяжелее всяких кейсов будет. Благо, вас бог и газом и нефтью не обидел
- Да, - согласился мэр, - область у нас богатая, даже на дотации и подпитки других способна.
- Причём здесь область, - удивился Эс Эн, - я про ваше богатство говорю, а он мне про область и страну. Тоже мне, меценат и патриот нашёлся. Вот, с такими соплями, про народ, и светлое будущее, ни коммунизма, нужного нам, вы не построили, ни завтрашний день не обеспечили. Не построите вы и нормальный капитализм. Ты мне ещё и про ваших нищих расскажи. Но, дай, сначала, платочек, что бы слёзы было чем вытирать.
- Извините, Сергей Николаевич, - поправился мэр, - забыл, что мы уже не строим, а копаем. Это у меня после утреннего заседания горсовета вырвалось. Там пришлось про это, и так говорить. Потом пришлось недельное интервью давать по радио Пал Ваныча. Тоже особо не пооткровенничаешь с журналистами. Хоть он и приставил ко мне проверенных, но, как им всем верить, если и сам он больно склизкий. Но больше, до следующего заседания, такое не повторится.
- Правильно, - одобрил Эс Эн, - повторятся, никогда не нужно. Иначе в повторе поставят капкан. Всегда нужно идти другим путём. Мы никогда не повторяемся. А потому, в вашем городе, будем теперь не только яму копать, но и строить кое-что рядом.
- А что именно?
Загорелся весь вниманием мэр. Ему было давно известно, что любая стройка, им произведённая и взбаламученная даёт много пенок. Там главное, вовремя их снять, что бы не убежали к другим.
- Кое-что, похожее на дома.
Уклончиво ответил гость.
- Так похожее, или, всё-таки, дома?
Не отставал мэр, а Эс Эн уже пожалел, что проболтался до разговора с губернатором. Масштабы те были областные.
- Дома, дома, - успокоил он мэра, - вернее дом..., один, для образца и реальности. А остальное будет, как уплотнённое жильё.
- Это ещё как? - удивился мэр, - коммуналки, что ли, будете городить современными перегородками из асбеста? Немцы, говорят, что от него все страны раком дохнут, поэтому только для русских это прекрасная жизнь. Вместе с тараканами и бесплатно шлют это добро из восточной Пруссии, что дедушкой Калининым обозвали. .
- Эх, провинция, - Эс Эн и Шурик расхохотались. Да по московской схеме будет это. Смотри на жизнь проще. И причём здесь канцерогены? Продадим каждую запланированную квартиру по три, четыре раза, и пусть живут себе плотно. В тесноте, да не в обиде и тепло будет всем от нашей плотности. Это, - добавил он, после паузы, - если построим вообще.
- А как же я тогда буду выглядеть? - и мэр, чуть было не добавил 'перед народом', но вовремя опомнился, - сколько мне будет тогда неприятностей?
И за что мне такая напасть?
- За деньги, - как обрубил гость, - а на них и не такие дела сделали белыми. Не только деньги надо отмывать, но и они способны отмыть любого. Так что выкрутишься. Тебе не привыкать, и не в первый раз. Ты, лучше шумиху и показуху-то прекрати и сирены выруби, - попросил он приказом мэра, - скоро подъедем, а нам дешёвая популярность и лишняя публика не нужна. И вообще, - гость осмотрел мэра, - из- за тебя и нас могут узнать, да накостылять за компанию. Так что, совсем близко подъезжать не нужно, а остановимся мы лучше за углом. Ты посидишь в машине, а мы, с Шуриком, бочком, да переулками, дворами и огородами, прокрадёмся и посмотрим вниз. А заодно разведаем, что там перед пропастью творится.
- Смотрите, только близко не подходите, и не подползайте, - предостерёг мэр, - там, вчера, опять, полдома съехало. Пришлось жильцам, в качестве благотворительности, палатки выдать и кухонную утварь. Но, это ещё ладно, с народом своим мы разберёмся по свойски, а вас жалко пока.
- А жильё будете пострадавшим выдавать?
Вмешался в разговор Шурик.
- Как же, - подтвердил свой нестандартный ум мэр, - будем, когда подкопаем глубже, нашли дураков. Да мы давно у всех отобрали документы на приватизацию. Сказали, что надо переоформлять, а в архиве срочно произошёл пожар. Потом и вообще всякую приватизацию признали незаконной и отменили. Но тебе жильё дадим архивариус, в другом соседнем доме, он ещё только начал лопаться и трещать по швам. Так, что постоянно будешь на объекте, а яма будет под твоим присмотром.
- Нет уж спасибо, - отказался Шурик, - я архитектор, и мне не положено и опасно жить на своём творении. Так у нас, у настоящих архитекторов, повелось издревле, со времён пещер и пирамид. Создатели, всегда, должны жить подальше от своих творений, а я не хочу ломать традиции и всю, свою жизнь. Мне бы подошло то, что подальше от работы. Где ни будь на Кавказе. Чтобы отдохнуть от своих усталостей и фантазий можно было.
- Тогда, только съёмная квартира тебе подойдёт Шурик, - обрадовался мэр, - Но, учти, и запомни, что хотя и живём мы бедно, цены на жильё и всё остальное, у нас московские. Хоть в этом мы похожи и сравнимы со столицей. Дома то имеют свойство быстрее разрушаться, чем строиться, поэтому жилья не хватает. Могу предложить тебе одну квартирку знакомую.
- Которую из пяти? - проявил осведомлённость Эс Эн, - все пустые?
- Нет, - отринул мэр все подозрения в нерациональном использовании своей жил площади, - только одна свободна.
При этом он не добавил, что это была седьмая.
- Ладно, - прервал щекотливую для хозяина города тему гость, - живите, где, и как хотите. Каждый архитектор имеет право на выбор своей ямы. Конечно, надо быть сплошным идиотом, если при своём мэрстве не иметь отдельный угол для каждой кошечки. Молодец Плафоныч ! Но мы, кажется, уже подъезжаем к своему 'Аргентуму'. Вели остановиться.
- Куда вы подъезжаете? - не понял сразу мэр, - извините Сергей Николаевич, но у нас такого притона раньше не было никогда. Может вы, что путаете с московскими борделями?
- Ничего мы не путаем, - ответил гость, - просто это ты не знаешь, что у тебя в городе строят. А это всё Шурик, за тебя, придумывает. Вот и название подходящее прилепил к нашей яме. Сразу видно, что образованный человек. Он не только архитектор, и в кубики научился играть, но, даже, таблицу Менделеева знает.
Мэр, уже уважительно посмотрел на своего подельника, знающего больше чем сто элементов. И, он прикидывал, чего больше общего в названии стройки, химии или денег. Но, в итоге решил, что это вещи неразделимые и если всё пройдёт нормально, то там, и дальше можно химичить, и дойти до цепной реакции на такие стройки.
Всё, приехали!
Скомандовал Эс Эн и мэр выскочил открывать ему бронированную дверь
автомобиля
Глава 3
Смотрины
.
Дошли, визитёры, до ямы с пешеходными проблемами, но быстро. В основном пришлось спотыкаться и разминать ноги о старый асфальт, что был разворочен больше грузной техникой. Но зато и не огородами, как опасались вначале, а вдоль старинных, но крепких дедовских построек. Сохранилось, ещё, кое что, не всё успели порушить и приспособить под развлекательный и перестроечный бум. Их раньше показывали всем гостям, и не обязательно с фасада. Порядок был там тогда и в тылу. А теперь стало ещё краше. Мусора не было, вообще, потому что не было, куда его, кроме ямы выкидывать. А то, что летело, теперь, из окон и балконов было незаметно на большом расстоянии её глубины. Да и спасибо красному экскаватору, что круглосуточно вгрызался в грунт. Ему было без разницы, что наваливать в кузова, кучи пластиковых бутылок, или глинозём с возрастом в миллионы лет. Проблемы были, только когда он натыкался, и всё чаще, на скальные породы. Да в опасениях не подцепить очередного упавшего зеваку, коих было не мало, на невиданной для наших мест, стройке. Не все из них были пьяными, но напуганными и увечными оказывались многие. И тянуло этих ныряльщиков заночевать в ковше. Лифт им нравился с доставкой в кузов и персональное ограждение из металла.
Вот и сейчас спасатели доставали очередного пъяненького мужика, что ночью скатился не только на дно жизни, но и замерил глубину ямы. Он бы может, и не торопился выбраться из неё, но будильник похмелья заглушил его храп, и пришлось страдальцу, от отчаяния, орать 'караул!'. Зеваки сочувствовали бедолаге и сетовали на необустроенность объекта:
- Надо бы ларёк пивной там поставить, - сделал вывод спасатель, - тогда не пришлось бы здесь держать дежурную бригаду.
- Ну да, - не согласился другой, - и они, тогда, как мухи в мёд туда нырять будут.
- Зато не будут орать 'спасите, караул!!!'. А так приехал разок в неделю, выгреб пачку запойных, и выручку, из под них, а потом опять отдыхай.
От, ранее сползшего в 'Аргентум' полудома, оставалась на дне города ещё одна пожилая пара пенсионеров. Она, взбрыкнула, и категорически не хотела вылезать, на горизонтальную поверхность. Им было то место, внизу, милее потерянной крыши. Не надо было лазить старикам по помойкам и мусорным бакам, а всё нужное летело прямо им на головы. Только успевай уворачиваться. Да и прописаны они были по этому месту своего жительства. Табличку с номером бывшего старого дома они хранили, как жетон, на получение пенсии, а потому и не подлежали выселению.
Углублялся котлован, а вместе с ним уходили всё ниже и они, эти, заживо и по собственной воле мэра, погребённые люди. Видимо дошёл, этот бывший народ, до того рубежа, когда и могила не страшна, а в радость. Да и внимание на старости лет льстило этим бывшим людям Однажды, даже сам мэр, удостоил их своим общением по мегафону. Это когда бы было его явление народу? Да без записи на приём, и без месяца на ожидание. Так что повезло старикам и в этом. И счастливые люди ценили свой фарт, они ждали, когда дно ямы и их, начнут бетонировать.