'Оказавшись во мраке нельзя становиться слепым, а имеющий уши, да подумает'.
Облава
Повесть
Глава - 1
Настройка
Наша радиостанция, что зовётся ' Столичный эфир' уже задыхалась и захлёбывалась. Но не от избытка творчества, воздуха, или рекламных лохов, а как раз наоборот. Касса, из-за их несознательности и жадности, была давно пустой. Так нам, на всякий случай, говорил самый главный наш редактор, Виктор Викторович, а в общественном потреблении Вик Викыч .
Зато портфель наших перспектив был набит долгами. А рядом с ним, был мешок с его обещаниями оплатить достойно труды наши. Да и ни чего удивительного в том не было. С его же слов:
- Развелось сейчас на каждой волне всяких идиотов, конкурентов наших эфирных, больше чем самих этих частот. Гоняют день и ночь, всякие там ' тра-ля-ля'. Но ведь музыкой и песнями, даже самыми классными и популярными, что из двух пусто-порожних слов, сейчас никого уже не удивишь и не заманишь. Голода у меломанов давно нет. Да что там музыка, когда и откровенным матом тоже не проймёшь. Эка невидаль, если реформаторы, в пику церковникам, скоро в школах будут с четвёртого класса преподавать это отдельным предметом, факультативно и с англо-рязанским уклоном.
Прав, наверное, он, как всегда право любое начальство, даже если оно обзывает себя демократическим. Но и действительность подтверждала его слова. Прошли славные мутные времена, а с ними и наш сетевой успех. Не стало того внимания к нам и безоговорочной веры всех и во всём. Что за жизнь пошла, если, даже наши откровенные, и смачные плевки на власть, и защита преступников, не срабатывают, как бывало раньше. На неё, теперь, сморкаешься, а она даже и не оправдывается. Знает, что размазанное пятно, только больше будет. Так и ходит мимо нас, пока само не отскочит, или не высохнет.
А потому, и без её агрессии, ни стало никакой жизни, ни былой славы, ни былого внимания. И пошли тогда у нас времена, когда ничем слушателя не достанешь и не заманишь, а значит, рейтинга нет и реклама 'ёк'. Это, если по азиатски, когда совсем уже ничего нет, ну меньше чем в вывернутых карманах.
Народ, видно, наш российский, адаптировался и притерпелся ко всему. Покрылся он сплошной мозолью от наших прошлых трений, и защитился чешуёй неверия, как бронёй, от слов надоевших всем возмущений. Его теперь так просто не удивишь, а надо бы и постоянно. Кушать-то ведь всем нам хочется. А таким акулам эфира, как мы, тем более.
В поисках пути к спасению безнадёжного дела, хозяин нашей станции прислал из Лондона своего представителя. Он, может быть, и сам бы приехал, за очередным миллиардом, да, видно, побоялся на этот раз. Решил, что не довезёт, и от щедрот своих, надумал скормить его нам, то есть шефу.
Был он давно в странном и сонном международном розыске. Но, тем не менее, как опытный по этой части человек не хотел он пытать свою судьбу. А вдруг окажется, на этот случай, что прокуратура проснётся, возьмёт, да вспомнит про такое и, очнувшись, арестует нашего благодетеля.
Нет, он трижды прав, и даже я понял, что самое верное и надёжное средство сейчас, это когда после первого миллиарда они уже бегут в Лондон. Там всегда был верный отстой для всех наших, самых честных в мире олигархов, что ещё со времён Герцена там нашли понимание. Там они автоматом становятся несчастными политиками.
Стоит на Темзе только крикнуть, что он страдалец и готов любым способом бороться из-за Ламанша с Россией, как ему всучивали гражданство и паспорт политэмигранта. Это давно поняли все террористы мира, не говоря уже о тех, что были кавказского розлива. А кто этого не понял или не успел, из-за жадности своей, оторваться от дармовой кормушки, так тот переехал немного поближе, в родную нашу Сибирь.
Но там к ним теперь отношение, увы, не лондонское, а чисто издевательское. И жалко всем их так, что невольно слёзы выступают после наших передач даже у бомжей.
А как же иначе, при таких ужасах. Ни джакузи им там, ни телевизора в полстены, ни холодильника с месячным боезапасом. А вместо персонального золотого унитаза, общественная параша. Ну, как, скажите, можно им жить в таких не человеческих условиях. Поневоле заплачешь, да если ещё слёзы тебе вытирают салфетками из фунтов и баксов.
Понимать ведь надо, что это не миллионы зачуханых, каких-то граждан, а личности, с коих иконы писать можно и нужно. Они и за это смогут заплатить.
Более того, несчастных взяли, да и приравняли к обычным ворам, а какие они обычные? Да всех остальных собери и потряси, так у братвы нашей не наберётся столько, сколько у них, у каждого.
А потом скидки и поправки надо делать бедолагам, за то, что они узники совести. Той самой совести, про которую они не слышали до самой посадки. Вот и, выходит, что это она их и посадила, а не по закону. Теперь этих жертв, что от совести, окружают только похотливые блатные личности, да счастливые от щедрых и нескончаемых гонораров адвокаты.
Но наш босс, как и мой родственник Березовский оказался половчее, а потому, ни совести, ни закону не поддался. Он, вовремя запасся кучей гражданств, национальностей и вероисповеданий, и теперь везде свой, в доску. Этим гражданам мира везде, на любом полюсе тепло и уютно, потому как кормушка теперь всегда при них.
Из мечети он может сходить в синагогу, из синагоги в казачий православный круг. Там он перекрестится левой рукой и примет почётные лампасы для своих штанов галифе от Версачи. Такой вот коммуникабельный у нас босс стал, что мог бы дать фору любой проститутке
Представитель же его, был парнем хмурым, как наши дела, и поначалу думалось, что у него всего одна извилина, и та, что пониже его прямой спины. Но нет, не угадали мы, это просто увлечения его к той, и такой, серьёзности обязывали. Был он заядлым сборщиком членства в разведках всего мира. Талант его оценили уже в двух десятках стран, начиная от КГБ, в своё время. Дело это оказалось тоже, весьма прибыльным. Если уметь продавать коллег, оптом и в розницу. Этот, похоже, умел, и не плохо, если судить по его славе и уважению за рубежом.
- Ефим Эстоненко, штатный гражданин Америки, - представил его нам шеф редактор, - только что из Чечни и Кавказа прибыл..., где был мимоходом, - было это добавлено многозначительно, - Будет, теперь, возглавлять оперативную, извините за оговорку, я хотел сказать, организационную работу нашей радиостанции. Прошу вас, - и редактор показал тому на трибуну, - мы вас внимательно слушаем Ефим Иванович, как полномочного посла и представителя забугорного мира демократии и свобод. Жидкие, но стопроцентные аплодисменты сопроводили штатного американца до самой трибуны, а это было целых пять метров. Преодолевал то препятствие Ефим не торопясь, потому и затянулись наши овации, как дар олимпионику.
Начал тот Ефим, которому, некстати, напомнили, что он был когда-то Ивановичем, с того, что передал привет от босса. Один на всех, но такой большой, и таким тоном он был нам преподнесён, да с такой беременной паузой, что все ждали оглашения приговора по полному списку. В последовавшей тишине мы стали уже прикидывать, куда кому податься на очередное иждивение. Но та пауза закончилась, и при этом неожиданно, для нас, без пинков под зад.
- Работать, господа, будем в этом составе и дальше, но... вместе со мной - пресёк он наши домыслы, - однако, сменим ваш настрой и ваши зубы нашими. Слишком всё тут у вас пресное и серенькое. Вон с соседней радиостанции, наш главный друг, а потому и не конкурент, давно перестроился и теперь процветает. Послы мировых держав стоят в очереди к ним, а не к президенту. Хотят они срочно дать эксклюзивные интервью, и что бы за это слить, свои гранды. А всё почему? Да потому, что уверены в том, что те отработают их с лихвой своим противовесом для пагубного давления, этой вашей страны, на мировую демократию.
Значит, господа, это единственный и верный путь для финансового подкрепления той демократии и свободы вашего слова. Если хотите, так же кучеряво жить, то и ведите себя соответственно. Но, они, эти господа, не только с деньгами, но и прекрасные реалисты, а поэтому, понимают, что у мусульман не будет нашей демократии без их штыков у каждой нефтяной трубы, а в России без денег. Но деньги те надо отрабатывать, а не клянчить господа. Слишком много у вас тут развелось платных демократов, но толку нет, потому что среди них настоящих, то есть буйных, очень мало.
- Да мы тоже не молчим на эти темы, не одной музыкой живём уважаемый, - раздался голос из наших рядов, - да только после этого к нам порядочные политики, вообще, перестали приходить на передачи. Приходится самим за них, и отвечать, и ставить вопросы, или гонять по десятому кругу дежурных правоохранителей, штатных демократов, или дам, назначенных солдатскими матерями.
- Прошу меня не перебивать, - жёстко прервал, выскочку многофункциональный агент босса, - именно для этого я здесь, и что бы сказать вам, что делать. А касаемо вашего вопроса, господин, всё же, скажу следующее. Нам надо самим создавать своих политиков, из оставшихся ещё здесь изгоев, верных западу, и из отставных политиканов горбачёвской и ельцинской поры. Им есть, за что бороться и о чём сожалеть. Да и за современными чутко следить надобно.
Как только выгонят кого из власти, так сразу же его надо отлавливать и ставить в наше стойло, пока свежи его обиды и есть что из него выдоить. Политику, господа, надо делать, а не ждать жареных фактов,. которые тоже надо монтировать и делать.
Я понимаю, что вам сразу перестроиться будет сложно, но вы народ к этому привычный, а потому принято решение помочь и влить в ваш коллектив свежие силы. Так сказать, ввести в бой за нашу демократию для вашей страны, резервы главного командования.
А теперь разрешите представить вам первого, - и он сделал паузу. Как будто нуждался в нашем разрешении и мог с ним согласиться, - Прошу любить и жаловать господа, и даже, беспрекословно, Семёна Шматко, человека вам известного, но может быть немного подзабытого. Так сказать, будет у вас теперь играющий наставник и куратор всех общественно-политических программ.
По его отмашке в кабинет шефа из боковой двери, где был зал для фуршетов, быстренько выскочил бодрячок со знакомой до зубной боли улыбкой. Он, на манер узнаваемых звёзд, картинно раскланялся. А, не дождавшись аплодисментов, и откровенных восторгов не стушевался, видимо повидал всякого это человечек. Уверенно подсев к шеф-редактору он вальяжно развалился в кресле, и упорно, не мигая, стал вглядываться в наши лица, как в объектив телекамер. Наверное, этот звездун скандал-шоу, представлял, что нашими глазами на него смотрит вся страна и мир.
По кабинету пошёл шепоток, задевший и меня:
- Так это же тот самый Семен?
- Какой тот самый?
- Ну, тот самый, что был теле киллером на каналах босса.
- Это, который, убийственно, метал молнии с экрана из под сумрачных бровей, а рыком своим, гнева праведного, рвал динамики?
- Да, да, это он. Ах, какой душка, я узнала его. Я так соскучилась по нему. И где это он столько времени пропадал? Наверное, опять очередное своё великое расследование проводил?
- Не угадала ты Леночка,- встрял в разговор наш спортивный обозреватель, Ника Макогон, - Это против него было расследование, и причём успешное.
- За свободу слова конечно?
- Ну, и за это тоже. То есть за матерные слова, коими он крыл всех и вся в парке. Это, когда, он гулял с бабочкой на поводке, а потом сбил мотоциклиста на дорожке, до контузии седалищного мозга и прочего членовредительства. Держу пари Леночка, даже десять к одному, что был он, после этого, и всё это время не просто в тени, а где ни будь на суровых Мальдивах, под сенью пальм. Там, похоже, и пережидал в прохладе, те жаркие деньки. Теперь тайм-брэйк кончился и он снова в строю. Но телеканалы, тем временем, у босса отняли, а нормальные, таких отмороженных, теперь не берут, вот и сослали вашего милого Семёна к нам на наши несчастные головы. Посадили, поближе к ушам, за которые и будут вытаскивать из болота. Теперь ваш Семен снова будет рычать, но только когда с цепи спустят. Сейчас, видимо, снова пришло время очередной перестройки.
- Фу, - фыркнула Леночка, - какие гадости вы говорите Ника про такого замечательного человека. Это же живая легенда коментаторства.
- Может быть, - согласился равнодушно Ника, - может она ещё и живая, но давно пахнет трупом и эта вонь идёт от него давно.
Тем временем, шеф, окрыленный такой поддержкой в противостоянии с острой на язык братией, распетушился, как некогда, во времёна ГэКа ЧП. Это когда он получал неограниченные кредиты и зелёный свет на создание своей радиостанции от Запада. Который, как чёрт ладана опасался сохранения Совка.
- Я думаю, господа, что Семёна Петровича вам представлять особо и не надо. Все мы знаем и помним его по великолепным обзорам и правдивым, острым по темам и фактам репортажам на телевидении и не менее значимым интервью в газетах босса. Думаю, что с его приходом авторитет нашего радио станет на порядок выше. Итак, коллеги, у кого есть какие вопросы к Семену Петровичу?
- Есть вопрос, - поднялась со стула практичная многодетная Мария Петровна Словцова из литературного отдела, - Я хочу знать, как отразится на нашей, давно не получаемой зарплате, приход господина Шматко. Я слышала, что его гонорары измеряются пятизначными цифрами зелёного цвета, а что тогда останется нам?
- Хорошо отразится, - ответил, смеясь, за шефа, наш новый куратор, - и много вам останется. Он будет содержаться из особого фонда наших друзей и покровителей. Более того, вся его команда, которую он наберёт, тоже будет на усиленном пайке. Так что это хорошо скажется на благополучии остальных членов коллектива, которые будут ему помогать. А что касается задолженностей, то они будут сегодня же вам погашены. Более того, теперь вы будете получать, как за работу в горячей точке, на самом передовом фронте демократии. Я с Кавказа приехал к вам не зря, и не пустой.
- Ещё вопросы, - продолжал пытать нас шеф, - не стесняйтесь коллеги. Лучше сразу всё решить здесь, чем потом выяснять окольными путями и через сплетни. Вы же знаете наш профессиональный принцип, что лучше сказать лишнее, чем не договорить всем неочевидное.
- Тогда есть у меня маленький вопрос, - отозвался, не вставая с места, наш юрист Статейкин, - Хотелось бы знать, снята ли судимость с Семёна Петровича? Или она уже погашена?
- Какая судимость? - понеслось по нашим рядам, - Кто? Когда? За что?
- За клевету, - ответил, всем сразу, Статейкин. Помню, печатали в газетах информацию, что суд выносил такое решение несколько лет тому назад, а опровержений не помню.
- Это ложь, - снова встрял своим криком Эстоненко, - а вы её разносчик и лжец бессовестный..
- Да нет, я не лжец, уважаемый, - представился Статейкин, - я тут юристом работаю, по профессии и по должности. Моя обязанность оградить фирму от юридических ошибок и казусов, А вдруг там было и лишение права работать в средствах массовой информации. Вот потому я и спрашиваю. А так мне всё равно кто здесь, кем, и как работает. Лишь бы мне потом упрёков не было
- А и не будет к вам никаких упрёков, - успокоил юриста представитель, - какие могут быть упрёки к человеку, который у нас больше не работает. Так, что господин, бывший юрист, не смеем больше вас задерживать. В ваших услугах фирма больше не нуждается.
- Вы мне не работодатель, - попробовал артачится Статейкин, - я с вами трудовой договор не заключал и по трудовому законодательству, только шеф редактор может принимать такие решения. И то, заметьте, при наличии достаточных оснований.
Ну, Статейкин, ну, молодец, всё правильно рассчитал, когда подумал, что шеф всей своей впалой грудью встанет на его защиту и даст отпор варягу, что покусился на его должностные права и полномочия.
- Так это моё решение, - тихо ошарашил шеф юриста, после наступившей гробовой тишины в зале и паузы в мыслях. Я давно вам хотел об этом сказать, но не успевал, за нехваткой времени, а Ефим Иванович, просто, меня опередил на одну минуту.
- Я в суд пойду, - взбеленился и вскочил со стула Статейкин, - это произвол. Это не только не по закону, но даже противоречит всему беззаконию вашей демократии. Это натуральная подлянка, и не единственная с вашей стороны. Сначала спровоцировали нас своими расспросами, а теперь за то, что было не по вашему сценарию, увольняете невинных людей. Статья конституции нашей страны....
Юрист начал сыпать этими статьями, как на процессе по Ходорковскому, а Шматко о чём-то шептался с Эстоненко. Но мы, не обращали на них особого внимание, потому что были заняты перепалкой Статейкина с шефом. Битва юриста с его знаниями законов, против филолога, законов не знавшего, но с его властью, дарованной должностью и собственностью явно была неравной. Она так всех нас увлекла, что было не до гостей. Публичное исполнение законов и порки всегда притягивает зевак.
- Тихо господа, - прервал этот трагический спектакль громовой рык, - Прошу внимания коллеги, - это было сказано уже на пару десятков децибел потише, но так же доходчиво, самим, главным героем дня, Шматко. Будем считать, что инцидент исчерпан, и никто никуда не уволен. Сегодня..., - многозначительно добавил он, - Сегодня не тот день, чтобы начинать его со скандала и обид. Так что работайте на здоровье господин юрист, делайте своё и наше дело, также профессионально, как будем делать его мы, скромные, рядовые журналисты.
- Я хочу это услышать от руководителя, - упёрся Статейкин, - пусть это скажет Виктор Викторович. И именно сейчас, при свидетелях, что бы всё встало на свои места.
- А я вам это уже сказал, - вывернулся, и радушно улыбнулся шеф, - только вы кричали, а потому, наверное, не услышали и не поняли, что ваше увольнение было, всего-навсего, простой, шуткой. Но вам, юристам не всегда понятны наши журналистские шуточки. Вы ведь крючкотворы, а потому, до вас не всегда доходят истинные намерения и цели нашего журналистского творчества. Отсюда и все конфликты между вашими процессами судебными, и нашими, мыслительными. Работайте себе на здоровье, и нам всем на благо, милый Артем Степанович. Мы все рады вашей пунктуальности и предусмотрительности.
Смех шефа поддержали только сидящие во главе стола. Зал был для такого тонкого юмора слишком туп, и не понял, или не оценил, этой шутки. Но ясно было всем, что вопросов больше не будет. Однако Шматко, уже сам проявил инициативу и рубил решительно тот узел, что создал юрист.
- Я рад и признателен вам господа, что вы интересовались моей судьбой и так искренне переживали за меня. А что касается некоторых моментов из моей биографии, так это и понятно. Вы, как профессионалы, знаете некоторые моменты практических расследований, и последующих гонений на меня со стороны российских спецслужб и властей во главе с Путиным. Они думали, что, опорочив моё честное слово, вынудят меня покинуть страну. А не будет человека, не будет и проблем. Но они ошиблись. Отодвинув меня от телеэкрана и оболгав перед зрителями, с помощью нашего, но не нашего, с вами - поправился Семен, - а потому продажного правосудия, они не смогли отнять у меня главного, это мой голос. И теперь, с вашей помощью, и участием его снова услышит вся страна от последнего нищего, до первого лица этого кошмарного государства, президентом которого, по нашей роковой ошибке, стал этот самый Путин.
Страна истосковалась по мне и я вернулся, чтобы вместе с вами помочь ей. Мы сделаем всё возможное, чтобы отомстить ему за все наши обиды, мои личные, а значит, и всей нашей демократии. Время не ждёт. На носу предстоящие парламентские выборы, самое время заявить нам об этом. Сейчас я зачитаю список патриотов, которых беру в команду, и вперёд на баррикады борьбы за свободу слова. Мы с вами снова станем умом, честью и совестью нашей демократии и не позволим другим занять это место.
Так и хотелось, после такого зажигательного пафоса его речи, вскочить и подхватить знамя борьбы с глупым народом, что выбрал неугодного для Шматко и нашему шефу президента. Но остановило, то, что я уже наработал определённый иммунитет, когда насмотрелся здесь и наслушался такой бредятины. Поэтому я этого не сделал, да и врагов у меня таких не было, как и великих потерь. Только стало ещё более понятно, почему слово может быть страшнее пули. Та, дура. поражает одиночную цель, а слово способно погубить многие жизни.
Огласив четвёрку самых шустрых наших молоденьких журналисток, Шматко зачитал и мою фамилию. На мой растерянный и удивлённый взгляд я получил вопрос:
- Ты ведь звукорежиссёр Абрам?
- Да, - ответил я и не удивился его хамской фамильярности. В нашей команде это признак профессиональной пригодности, - но, потому и не пойму я Семен про вашу бригаду. Мы, звукорежиссеры, работаем на всех и без деления. Так было, во всяком случае, до вашего прихода. Какая нам разница кого озвучивать, лишь бы слышно было хорошо и далеко, да во время включать звуковые вставки и спец эффекты.
- Нам, сейчас, этого недостаточно, а что именно нужно делать, так это узнаешь после, - было мне ответом, - Всё господа, пошли в мой офис, это кабинет бывшего зама и там, начнём, наш мастер класс, через десять минут.
Глава 2
Установка
Когда змейка, выходящих в коридор людей, захлопнула за своим хвостом дверь, Эстоненко пересел в более удобное кресло у журнального столика, и показал редактору на место рядом.
- Ну, рассказывай хозяин, как идут твои дела.
- Ты людей-то не смеши Ефим, мы с тобой теперь не на планёрке. Тоже мне нашёл хозяина. Как будто не знаешь настоящих хозяев, что давно используют меня, как удобную вывеску и удачный свой брэнд. Да, кстати, послушай господин контролёр, хренов.
А может быть ты, Ефим прибыл сюда, чтобы заменить меня наконец-то? Так я с великим моим удовольствием всё вам передам, и только меня вы здесь и видели. Чувствую, что уже пора, а я тоже хочу пожить в собственное удовольствие за бугром. Подальше от этой страны, где на меня уже многие смотрят, как на прокажённого. И не наездами, да командировками, а навсегда. Магарыч, в этом случае, на прощание за мной и думаю, что изгнания за границу, от вас я давно заслужил своей добросовестной, грязной работой на твоих хозяев.
- Как же размечтался, - и Ефим рассмеялся, - а если насчёт хозяев, так они и твои тоже. Все в этом мире имеют хозяев, и хозяева тоже на поводках у кого-то. Ты что же думаешь, что если у них куча денег, так они независимы? Такого теперь не бывает, что бы люди с состоянием годового бюджета средней страны были без пристального внимания и влияния. К чему это может привести, наглядно показали Бин Ладен и Сорос. Так что мои, это и твои хозяева, и ты им здесь больше нужен.
Да, и молись, Вик Викыч чтобы это было надолго, если тебе не нужна посмертная слава Анны Политковской.
- Не нужна однозначно, - отмахнулся редактор, - но и не пугай меня, я давно подстраховался. И понял я, так же давно, что с отработанным вариантом у нас всегда так поступают. Сомнут, как бумажку, в бесформенный комок и вышвырнут в мусорную корзину. Однако, до сих пор интересно, за что вы её так? Не будешь же ты мне повторять мои же слова в эфир, что это Путин её замочил?
- Нет, твою чушь, здесь, я повторять не буду. Но, не знаю, я этого Вик Викыч, и поверь, это честно, не моего ума и рук это дело. Но говорят шёпотом, среди наших людей, что собралась она писать мемуары о чеченской своей компании, да не с той стороны начала. Забыла, напрочь, про участь Пола Хлебникова, а зря. Там ведь чётко показали, что выход из нашего дела может быть только в одну дверь. Но главная беда в другом. Наверху думали, что устранение Анны надолго станет самым ярким проектом, для головной боли Путина и всего Кремля, а не вышло. Но кто же мог предположить, что идиотов исполнителей найдут и так быстро.
Да, сложновато у вас теперь стало, и ФСБ набирает обороты. - Эстоненко призадумался, - Даже у меня там уже людишек, почти, не осталось. Кого сам продал, кого генерал Калугин, а кого и вычислили, когда они американцам помогали в их посольстве жучки КГБ из бетона выковыривать. Прямо невероятное что-то происходит. Уж, как только Ельцин нас не гноил и не реформировал, почитай всё развалил. Рвал вдоль и поперёк, а потом сикось-накось склеивал. Лишь бы только западу угодить, да успокоить их нашей беззубостью, чтобы всем казалось, что хана русской разведке навсегда. Потому- то многие мои кореша, как крысы и бросились во все стороны на соревнование, кто больше кого сдаст и продаст. Доходило до смешного. Мой друг продал меня американцам, а я его англичанам. Вот смеху то было у нас, когда нам новые хозяева про то рассказали. Но обиды нет, мы с ним, и сейчас, в одной упряжке были бы, не случись ему уйти в мир иной. Против тех, упёртых, что остались верно служить России, даже за её гроши.
- Да загубили ваши скоты из Лэнд ярда мужика, - согласился главный редактор, - а всё впустую. И на этот раз просчитались. Думали на примере прошлых правителей, что им теперь любого россиянина на блюдечке будут подносить, да благодарить за тёплый приём своих террористов? Нет, не те времена пошли. Одна только мюнхенская речь Путина чего стоит. Но ума понять это, у англосакских режимов, не хватило. Отсюда и очередные ляпсусы, один за другим. Договорились, умники, до того, что конституцию российскую надо менять под их аппетиты и амбиции. На что там, эти идиоты, рассчитывали, если её не меняют даже по третьему сроку президентства? Хотя это и прошло бы на всех парусах. Вот козырь бы нам был. Четыре года можно было бы иметь убойную тему.
- Да, - согласился Эстоненко, - это есть. Я давно убедился, что бриттам и янки наплевать на чужие законы, они только свои чтут. Да ещё при этом возмущаются, почему их не исполняют у себя другие страны. И они напрочь забыли, что у нас не банановая республика, а сплошная тайга. Там, хвоя горькая, и как бы не стошнило.
Но давай Вик вернёмся к нашим баранам, то есть к твоим слушателям. И раз ты сам не хочешь рассказывать о своих делах, то давай, я расскажу о них, и о том, как они видятся нашим хозяевам, на расстоянии.
А видятся они так, что хуже некуда. Власть ваша совсем распоясалась и снова возомнила о России, как о великой державе. Это недопустимо. Ты же знаешь, что со времён открытия новгородцами Англии, та, всегда имела целью держать вашу страну на коротком поводке и подальше от судеб мира, которым правила. Владычица морей всегда мечтала быть и владычицей суши, но тут поперёк её планов всегда путалась Россия. Вся колониальная система распалась, только благодаря ей. Ты думаешь, такое забывается и не хочется вернуться к прежним временам, когда все богатства мира стекались в одну кладовку?
Ничего в этой политике не изменилось за века, и всё шло прекрасно, даже во времена совка, который сдох немного рановато. С ним, в то время, было гораздо легче. Все ужасались коммунистической угрозы и жались к англосаксам, как дети к сильному папе, при виде злой собаки. Сателлиты и бывшие республики тянули из России последние соки. Всё шло своим чередом, и надо было только дождаться, когда яблочко сгниёт до конца, и упадёт само. Но янки поспешили со сменой режима, подстегнули Горбачева, а теперь и пугать мир нечем, и самим пришлось стать жандармами. А кто жандармов любит?
Расчленить до конца не удалось. Татары, башкиры и прочие калмыки, оказались гораздо умнее, чем их принято считать за океаном. Это им не кино Саши Коина, про казахов и всех мусульман, которых они выставили полными идиотами. А, без их отделения полный развал, как в Югославии не состоялся. То есть вернулись к тому же что было, только с худшей перспективой.
А всё из-за этого вашего Путина. Надо же было, такому случится, что доверили Ельцину назначить преемника и пролетели сами. Правильно говорили, что большая фигура, да дура. Но, сначала всё было по плану. Думали, что если маленького выбрал, то будет он карманным. Но он оказался хоть и невысоким внешне, но слишком тяжёлым по натуре, и карман тот быстро порвал. Забыто давно, уже то, что вначале и Чубайс и прочие горе перестройщики пытались покрикивать на него. Теперь попробуй, прикрикни на такого, если хочешь остаться при кормушке и которого слушает весь мир.
- Да что ты мне политпросвет курсы тут устраиваешь, - возмутился Виктор Викторович, - всё это у меня происходило на глазах. Я, и сам здесь тут кое-что разруливал. Ты о деле давай говори, а не ваш забугорный кухонный трёп озвучивай. А то заладил, как попугай, ваш, ваши, ваше. Как будто и не вырос здесь, и не принимал когда-то сам присягу в КГБ, а родился двести лет назад, и сразу в Америке. Я бы тоже рад отсюда спрыгнуть, да поучать, всех жить оттуда, издалека. Но, вы же, сами, устроили мне здесь свой железный занавес. И живу я с вашим уставом в чужом монастыре.
Эстоненко опешил от яркости эмоций и такой неожиданной реакции редактора.
- Вик Викыч , милый, да успокойся ты, ради бога, и не обижайся на меня. Как то привык я уже делить свою жизнь и отношения на ваших и не наших. Работа такая у нас, у разведчиков, когда наших нет, а все только ваши. Потерпи немного, а потом поживёшь и на земле обетованной. Мы же сделали тебе израильское гражданство? Сделали. Но сделать и обставить твой переезд нужно, как политическую необходимость и гонение на свободу слова.
- Да на конце своём видел я ваш Израиль, - продолжал кипеть шеф, - тоже мне голубая мечта советского еврея. Прошли давно те времена, когда за этот пряник вы из нас верёвки вили и превращали в пушечное мясо для арабов.
Нашли дурака, сплавить которого хотят туда, оттуда все бегут, да норовят, опять же, вернуться в Россию. Босс обещал мне уютную берлогу в Англии устроить. Тем более, что я, в отличие от многих, теперь в его содержании не нуждаюсь.
- Ну, хорошо, хорошо, - продолжал успокаивать Эстоненко, разбушевавшегося редактора. Обещаю тебе, что напомню я боссу про это. Думаю, что он, что ни будь, да придумает, но видимо не так срочно и гладко, как тебе хотелось бы. Обстановка и ситуация сейчас не та. Вот проведём здесь выборную компанию в думу, потом нагадим на президентских выборах, а дальше может и разбежимся. Давай закроем эту больную для тебя тему и вернёмся к нашим общим делам.
Что там крикун с места плакался про недостаток клиентов для эфира? Неужели настолько сильно вы засветили свою направленность, что с вами уже и разговаривать не хотят?
- Да это он больше про себя говорил, потому что, кроме пустого трёпа, ничего не умеет делать. Нет, Ефим, при правильно подходе, мы любого деятеля можем заманить в нашу студию. Ну, почти любого, из тех, кто нам интересен. Я не перестаю удивляться и смеяться над мотыльковыми мозгами наших политиков. Ради того, чтобы лишний раз появиться в эфире и изречь десяток слов перед микрофоном они забывают о всяческом благоразумии и осторожности.
Ведь никому уже не секрет, что после умных разговоров с ним, мы всё равно изваляем его в грязи, и с неделю будем глумиться над его выступлением. А всё равно идут. Идут, и даже становятся в очередь. Считают за честь, то, что их изваляло в грязи радио 'Столичный эфир'. Потом, конечно начинают оправдываться и бормотать, что их неправильно поняли, не то сказали, да только это пустая махаловка, после драки. Но самое интересное, и удивительное, что позвони такому придурку через месяц, так прибежит опять, запыхавшись, как миленький. Так что дураков, и при этой власти, на наш век хватит. Это нас и спасает в плане интереса к нашим передачам. Будь они поумнее, и если начнут обходить стороною наше радио, то тогда, действительно будет крах.
А уж про бывших, опальных, да проворовавшихся, и говорить нечего. Эти шпарят по нашим шпаргалкам без запинки и без зазрения совести. Ещё придерживать надо особо ретивых и разбавлять пожиже их ругань и проклятия стране и президенту.
- Ну, это тогда совсем другое дело, Вик, вот спасибо успокоил и насмешил. Вот что значит профессионал. Ты ведь Вик Викыч, говорят, воспитателем был? А значит и психологом?
- Да, было дело, заведовал я детским садом, передовым, между прочим, и даже образцово-показательным. С душой работал, можно сказать творчески, потому что детей я действительно люблю. Правда, до определённого возраста и состояния развития. Люблю их я, за простоту их и бесхитростность, наивность и безоговорочную веру взрослым. За желание познать мир от твоего восприятия и понимания, пусть и абсурдного. Они, благодарные существа, всё воспринимают на веру буквально и дословно. Их не надо убеждать, доказывать им свою правоту и оспаривать их мнение, которого на тот момент, просто нет. Но потом они взрослеют, начинают сомневаться, спорить, насмехаться и сравнивать тебя с другими и с реальностью. Вот тогда они становятся для меня неинтересными и противными. На этой стадии они мне становятся противниками, и даже врагами. Я, как бы вынужден быть с ними всегда настороже и ждать в любой момент нападения. И уже ты для них ни творец и не источник мирознания, а забор, за которым хранится настоящее, более интересное и привлекательное. А когда они пытаются перелезть через этот забор, сооружённый тобой, и не слушают команду 'Фу', то хочется до реальности их отстегать и посадить на цепь.
Знаешь, почему я вспоминаю начало девяностых Ефим?
- Догадываюсь. Ты в это время ловко и вовремя прыгнул в седло удачи. Получил от наших друзей и покровителей аппаратуру, неограниченный кредит, финансовый и доверительный.
- Нет, Ефим. Это, конечно, тоже так, но не самое главное.
Я люблю и с тоской вспоминаю те годы, потому что тогда, весь наш народ был, как огромный глупый ребёнок. Всё, что тогда мы скармливали ему, через уши, глаза и подсознание, он глотал, не задумываясь о нашей правоте и о собственной пользе.
Мне кажется, что в то время, если бы мы ему сказали, что нужно уничтожить наш ядерный потенциал и распустить армию по домам, то это бы произошло.
Как произошло бегство наших войск из Германии и всей Восточной Европы.
То, что способно было разнести в пух и прах весь Старый Свет, бежало, как после сокрушительного разгрома.
Но слишком это тогда казалось невероятным, а кто всерьёз будет слушать дошкольного воспитателя, пусть и самого гениального. Тогда, по тем временам в эйфории свободы мыслей и действий, запроси независимости и суверенитета любая деревня или аул, они получили бы их. Правителям важно было зацепиться и удержаться в границах Московии, и за это они готовы были развалить не только Советский Союз, но и всю остальную Россию раздать всем желающим.
Вот за это я и люблю то время. Оно было простым и наивным, как детский восторг. Потом у толпы появился рассудок, прорезался голос у мыслей, возникли сомнения и они стали слишком многочисленными. Ребёнок стал взрослеть и стал мне противен.
- Что это за психология педофила? - удивился Ефим, - ты, что же возомнил о себе, как о пророке?
- Да, но, как я сказал, только до определённого возраста и в конкретных ситуациях.
- Тогда России ещё повезло, что у них был правителем Ельцин, а не ты, Вик Викыч. Наверное справедливо, что бог не дал рог бодливой корове.
- Слушай Ефим, - сменил срочно тему редактор, - всё хочу тебя спросить, как профессионала. Могли мне сюда в кабинет и в мои студии фээсбэшники насовать всяких жучков и прослушек?
Ефим долго и искренне хохотал, показывая на того пальцем.
- Да кому ты здесь нужен, диссидент хренов. Вот умора. Это в штатах, или в Англии, где настоящая свобода слова, тебя давно бы упекли за десять решёток, а редакцию и офис разгромили бы организованные сознательные граждане, патриоты страны. А здесь, где, как ты говоришь нет свободы, тебе же и сходит всё с рук. Даже то, что твои дежурные гости призывают и свергнуть власть и устранить от неё Путина. Да только всё без толку. Создаётся впечатление, что шакалы лают, а караван, всё равно идёт своим путём. Жаль, конечно, но это пока так, и это факт.
Нет у тебя ничего подобного, - уже серьёзно ответил Ефим, - мы на это дело твои апартаменты периодически проверяем своими приборами и ничего подобного не обнаружили. Что даже странно. Это, как-то, умаляет роль твоей фирмы в деле борьбы за демократию.
- Рад я этому известию, - ответил редактор, - а сколько вы своих понаставили?
- Да что ты дружище? - и Эстоненко замялся, - Ты у нас товарищ проверенный и мой друг.
- Почём нынче твоя дружба, и служба Ефим?
- Ну, прекрати Вик, что-то разговор у нас не по теме. Ты имей ввиду, что, зато, благодаря такой ситуации, ты получишь новейшее компьютерное оборудование.
- Это зачем ещё? - удивился редактор, - у меня и это ещё год не доработало и устраивает нас вполне. Потом это дополнительные расходы, а лишних денег не бывает.
- Да, - согласился Ефим, - особенно у тебя. Ты, почему людям зарплату вовремя и полностью не выплачиваешь? Хочешь обидеть народ? А это ведь опасно, обиженные плюнут на все твои установки и могут быть разоблачения. Ты ведь тогда подставишь не только себя, но и всех нас. Прекрати жадничать и плати людям, а не загоняй бабки в свои личные стройки и проекты.
- Вы что же и про Испанию знаете? - сник редактор, - так это на будущее, сам понимаешь.
- Понимаю, вот поэтому и привёз вам деньги для расчёта с коллективом. А насчёт, знаем, не знаем, то удивляешь ты меня психолог. Неужели ты думаешь, что кроме твоих глаз и ушей у нас тут никого больше нет?
А то, что ты всех сотрудников меняешь уже по пятому кругу, тебя это от нашего присмотра не спасёт. Понял?
- Понял, понял, - торопливо согласился редактор. Что уж тут непонятного, я это и раньше подозревал. Но людей я меняю, только по причине профессиональной непригодности и моральной усталости. Некоторые приходят сами и швыряют заявления об увольнении. Говорят при этом, что изоврались уже так, что не могут сами отличить правду от вымысла. Все-таки вредная у наших людей работа, и не все могут кричать божья роса, когда ему плюют в глаза.
- Ладно, работа с коллективом, это твоя работа. А насчёт смены техники, это не спроста. Наше оборудование позволит тебе автоматически отсекать ненужные звонки нежелательной публики, монтировать правильные вопросы, делать нужные рейтинги.
Дальше, всё нужно бросить на общение по Интернету. Это не самоцель и ни дань прогрессу, или моде.
- А что же это тогда?
Удивился редактор.
Наставник, несмотря на свои заверения в безопасности, внимательно и подозрительно осмотрел кабинет, и на всякий случай придвинулся к Вик Викычу.
- Ты о психотропном оружие слышал, психолог? - шёпотом спросил он, - и о двадцать пятом кадре, тоже знаешь?
- Слышал, - утвердительно кивнул редактор, - говорят, что Советский союз вёл такие разработки, со времён Сталина, на базе той лаборатории, что описал Солженицын.
- Так вот, все эти наработки, давно стали нашими. Не зря же мы столько ваших спецов приютили и спасли от перестройки. Теперь наработки превратились в реальность. А лучшего средства влияния на мозги твоих баранов, чем Интернет и общение в купе с твоим радио, нет. Там и звук, и изображения, и наши частоты с кодами будут постоянно. Вот и будет тебе опять не страна, а образцово показательный детский сад. И дуй им в уши и мозги всякую чушь, какую вздумается. Всё проглотят, а заодно, и пропитаются нашим духом. А, хвалёный русский квасной дух вышибем.
Ты, что же, Вик, думаешь, так просто прошли бархатные революции в Грузии, на Украине и в Киргизии?
Вик Викыч отрицательно покачал головой.
- Да нет, конечно я понимаю, что это было очень сложно сделать. Просто, видимо, создалась революционная ситуация, когда низы не хотели терпеть, а верхи не могли по-другому управлять.
- Молодец, садись. Пять тебе Вик Викыч по научному коммунизму. Всё правильно, они не могли, а мы им помогли. Поможем теперь и России. Мы уже привыкли ей помогать, со времён Горбачева. Да так, чтобы она совсем исчезла с карты мира. Поможем и на тот раз.
- А я то, что должен делать? - испугано спросил редактор, - я ведь в этих делах ничего не понимаю. Да мы так и не договаривались.
- Договоримся, - рассмеялся Ефим, - твоё дело привычное и для тебя плёвое. Побольше привлечь слушателей и зрителей. Вот и вся твоя задача. Неси всякую чушь, что лекторату вашему нравится. Программы должны быть интересными и завлекательными. Побольше подарков, розыгрышей и викторин. Сам веди главные передачи лично, денно и ночно. Не гнушайся рядовой работы, всё воздастся тебе сторицей.
И главное, - в голосе наставника зазвенел металл, - в каждой передаче должны быть проклятия власти, Путину, чекистам, милиции, армии, всем питерским выдвиженцам. Всё русское - поганое, всё западное - предел мечтаний. Сам знаешь, что если человеку постоянно говорить, что он свинья, так он захрюкает.
- Да вы меня достали уже с этим Путиным, - возмутился редактор, - мы и так только этим и занимаемся. Вчера Светка Новостнова подсчитала, что за сутки мы его сорок восемь раз поминали и проклинали. На нём уже живого места нет, куда бы мы его не пнули, или не ущипнули. А из программы 'Наша задача - это дача' спросили,: нельзя ли сразу, раз пять сказать, что власть дурная, с десяток раз попенять на президента, а потом спокойно рассказать про огород. Может мне Путина и в прогноз погоды вставлять?
- Хорошая идея, - согласился Ефим, - вставляй. Тем более, что в этом году погода необычная, мерзопакостная. Говори, что, такую, делают в Кремле, по заказу президента. И в спортивные передачи вставляйте тоже. Говори, что ваши спортсмены добиваются побед, в знак протеста против режима и власти, а проигравшие, это все сторонники 'Единой России' и Путина. Это они разваливают весь российский спорт. И что бы было не сорок восемь проклятий в сутки, а каждые пятнадцать минут.
- Да у меня при такой установке, все последние сотрудники разбегутся, - ужаснулся, и аж замахал ручками редактор, - я удивлюсь, если кто из них на это пойдёт.
- Не удивляйся, а назначь им, с завтрашнего дня, утроенные ставки. И у тебя тогда под дверями очередь будет стоять из журналюг. Другие нам и не нужны. Особо ценным и душевным вралям плати, как звёздам. Тогда будет, всегда, полный штат. Дальше. Скоро прибудет бригада из выпускников наших спец курсов журналистов для России. Отдадим её полностью тебе. Потом в дополнение к Шматко дадим вам Валентина Компотова, тоже телевизионщик, но знать не судьба. Сам знаешь, что будь его воля, так Путина он съел бы живьём и без соли. Такого даже инструктировать не надо, он про другое, просто, говорить не может. Заклинило бедного так, что даже, говорят, на наркоту присел. Главное, чтобы он, во время своих знаменитых пауз, не засыпал. Но для этого будет ему напарница. И вообще переходите на пары в своих передачах, так легче пудрить мозги и гавкаться со слушателями. Чтобы время было на то чтобы отдышаться.
- Да где же я столько денег наберу на ваши проекты? Вы меня, просто, разорите. Ты же знаешь Ефим, что напрямую я не могу получать от вас бабки. Живу только за счёт дотаций, той же власти, что проклинаю. Но дурь её может закончиться, а рекламодателей у нас осталось с десяток. Другие опасаясь нашей редакционной политики разбежались. Да и те, что остались рекламировать свои дрянь-товары, тоже уйдут, не сегодня, так завтра, потому что я им, вынужденно, зарядил немыслимые ставки. Вот и весь мой доход, а ты требуешь голливудских масштабов.
- Всё правильно, - согласился Ефим, - знаем, что все нормальные рекламодатели давно от твоих услуг отказались. Этим, оставшимся, заряди ещё больше. Это наши фирмы и наши деньги под прикрытием бизнеса. Подгоним тебе ещё с пяток, таких же. Рекламный рынок почти весь наш. Так что, захотим, так дадим, а не захотим, так работай на общественных началах.
Ты всё понял Вик?
Спросил Ефим редактора, поднимаясь с кресла.
- Всё. Чего тут непонятного. Мне даже понятно, что это добром не кончится.
- Ну и отлично, - засмеялся Ефим, - тогда это будет практическим подтверждением того, что и у свободы слова должен быть предел. Тебе, потом, хватит этой темы на всю оставшуюся жизнь.
Я пошёл дальше по делам. Ты в мелочи с инструктажём не лезь. Оставь это Шматко и новым ребятам, что от нас.
Семен, я думаю, уже вправляет мозги твоим дилетантам на мастер классе. Да и я буду наведываться, для порядка. Пока Вик Викыч, удачи нам.
Наставник вышел, не затворив за собою дверь, а редактор стал прикидывать, сколько можно поиметь от его щедрот.
Глава 3
Перекур
Конец планёрки традиционно, и по инерции продолжался в курилке. Шеф, хотя и не баловался этим зельем, но травиться, желающим, не мешал. Даже в его кабинете некоторые наглецы могли с расстройства, или от творческого волнения, начать сгущать атмосферу табачным дымом. Опомнившись, они бросали вопросительные взгляды на Вик Викыча, и при этом получали его ехидное благословление:
- Курите, курите на здоровье господа. И бог вам в помощь, да и копчёное мясо хранится гораздо дольше.
После такого пожелания, хотелось доказать, что здоровья хватает, а это просто борьба с излишками. При этом это было единственным способом и методом проявить себя личностью с отличным, от его, мнения на жизнь. За дверями этого кабинета исчезала и заканчивалась вся болтовня о корпоративной демократии. Мы могли трепаться о чём угодно, спорить до оскорблений и сердечных приступов. Это нам позволялось и поощрялось репликами шефа. Он зачастую подогревал ими наши схватки. При этом, обычно, принимал сторону более слабого противника, чтобы он, воспрянув духом, возомнив невесть что, смог подняться с позиции поверженного гладиатора и перепалка продолжалась с новым накалом, до позиции шефа, пальцем вниз. Мне кажется, что весь этот цирк нужен был для Вика, только в качестве разжигания в коллективе духа звериного соперничества. При этом он имел возможность посмотреть и оценить свою свору в истинном свете, когда душа оголена эмоциями нараспашку и без щита из 'слушаю и повинуюсь'. Потом следовал резкий хлопок по массивной столешнице, и верное начальственное решение:
- Всё! Всем заткнуться, и языки в задницу. Я дал вам выговориться? Дал. А теперь слушайте все, что скажу вам я. Слушайте внимательно, вы знаете, что я не повторяю, и выполняёте.
После этого требования у присутствующих было только два варианта. Или выслушать и беспрекословно выполнять, или быть выдворенным для получения выходного пособия. Поэтому единственным местом, где можно было обсуждать его указания, была курилка. Правда, я знал, что все её новости были прекрасно известны шефу. Видимо у него были и штатные курильщики.
Я, как мастер по звуку, и подмастерье для пижонов журналистов, особого участия в их запоздавшим и бесполезным прениям, особого, участия не принимал. И это несмотря на многочисленные попытки втянуть меня в их заумные рассуждения, о мироустройстве. Это была, своего рода дань, моему стажу работы на нашем радио, где участь постоянной смены и чехарды журналистов, почти не касалась нас, технарей. Потом Вик, наверное, не забыл, как я с ним таскался по чердакам Белого дома под разрывы танковых снарядов.
Как бы то ни было, но я был старожилом по стажу, и от моих движений по фишкам звука зависело, что пойдёт в 'Столичный эфир' и дальше. А сейчас, в этом заведении для курения были кружки по интересам. Обратите внимание, что там, где собирается больше трёх человек, обязательно кто-то встанет вдвоём, а кто-то останется один, или вынужденно станет третьим. У меня этих проблем не было, но было даже персональное место у окна, где меня поджидал Саша Кухнарь. Он был ведущим самой вкусной передачи, во время которой текли слюни и её, не зря поставили, рядом со временем, перед обеденным перерывом. Перед этим он был шеф-поваром в ресторане 'Пекин', но получилось так, что в своих рассказах о блюдах он был гораздо вкуснее, чем на столе, и шеф рассмотрел его талант после очередного своего перебора. Саша мог часами рассказывать, как вымачивать баранину, заправлять салат, чем пахнут трюфели, хотя, те же великолепные продукты можно было и так, покидать в чашку и съесть с удовольствием, без заумных рецептов. Но здесь имело значение, как подать слушателю расписанное всякими эпитетами блюдо. Это была целая ходячая кладезь всех кулинарных книг. Не уверен, что все пользовались его мудреными рецептами, но послушать их всегда было вкусно и интересно. Вот и сейчас к нам, тут же придвинулись две наши девчушки, что хотели завоевать сердца очередных альфонсов через желудок и туалет. Даша Болтушкина спросила, почему яичницу надо жарить не менее десяти минут, а Еву Климанс интересовал вопрос раздельного питания, и какими кусками надо при этом заглатывать мясо. Даша, тут же стрельнула у меня сигарету, и ждала, когда я её обеспечу огоньком. Это уже стало обычным и настолько, что я временами переходил на другие марки сигарет. Но она оказалась настолько всеядной и общего со мною вкуса, что я понял, что если перейду на народную 'приму' то она мне не изменит и в этом. Но я пожалел её здоровье и ниже 'Явы' не опустился. Обеспечив её тем, что могло заткнуть разукрашенный ротик, я обратился к Сашке.
- Ну, как тебе наш новый Шматок?
Курилка замерла. Даже сигаретный дым присел к полу. Я понял, что наша беседа будет причиной встречи с Виком, но слово вылетело и ждало ответа. Это было очередным 'подумай, а потом спроси'.
Сашка нёс сигарете ко рту, но тут же продлил свой жест до виска, а потом и сам вывернулся и вытащил меня из проруби.
- А что..., вполне аппетитный мужчина.
Визг смеха девчонок, ещё раз подтвердил, то, что острое слово и афоризмы здесь могли оценить. Особенно чужие. И всё, снова запыхтели лёгкие, и клубы дыма потянулись к потолку.
- А насчёт яичницы Даша, - продолжил Сашка свой разговор, - скажу исходя из советов медицины. Заразы много развелось, а термическая обработка помогает с этим справиться. Сырые яйца сейчас даже певцы не потребляют. Потом этот процесс сравнивается по времени с остальными блюдами и мужчин, наконец-то, начнут кормить нормально, а не одной только яичницей.
При этом он посмотрел на меня, а я показал ему исподтишка кулак. Эта мелочь была никому не интересна. Все давно знали, что главным пожирателем Дашиной яичницы был я. Да и что особенного, если двум свободным людям не хватает восьми-десяти часов общения на работе, и им часто хочется поесть вместе яичницы. А после чего наступает такой жор, то, кому какое дело. Нам было удобно не только в курилке, я её передачи любил и озвучивать. Мы вместе заканчивали это искусство болтологии по времени, и это было очень просто. Она резко закрывала рот и писала мне записку:
- Всё, я убрала своё рабочее место, язык устал, поехали домой.
Новый хлопок двери прервал нашу курительную идиллию. Обычные посетители были давно на месте, поэтому все взгляды обратились на нового самоубийцу. Ручка, размахивающая облака никотина проявила секретаршу Вик Викыча Клаву.
- Аба, - позвала она меня, не имея возможности разглядеть нужного человека, - тебя срочно к шефу.
У нас все, если не с псевдонимами, то уж точно с кличками, не был исключением и я. Длинное рыкающее моё имя привело к этому сокращению. Первым назвал меня так Вик, когда я так его сократил. Потом Клава презрительно посмотрела на Болтушкину.
- Ты тоже зайди, Дашка.
Всё, Клава выпорхнула, а мы с Дашей поняли, что дымок моего вопроса уже долетел до Вика.
- Ну, что пошли, - предложил я Даше, - чем раньше, тем быстрее получу свой разнос, а ты задание на очередную пакость.
- Иди, - милостиво пропустила меня вне очереди Даша. Я, чуть попозже зайду. Иди, иди, - подтолкнула она меня и дала понять, что делает это от души. Бывает и такое в нашей шараге, - Как только он начнёт визжать я и зайду. Вот и снимем лишний накал. А ты немного думай своей бестолковкой, что, когда и где говорить.
И это мне сказала Болтушкина? Я хоть говорю всякое без микрофона и не на всю страну. Хотя получается, что это гораздо безопаснее и прибыльно. Ну да ладно, я проглотил поучение и пошёл.
- Ты что это распоясался? - был первый рёв Вика, - Ты, что это себе позволяешь?.
Он вскочил со стола и стал похож на бультерьера, готового к бою с быком. Если бы у него была ещё и шевелюра, то, представляю какое, всклоченное чудовище было бы передо мною. Но так обошлось, и кроме взмыленной лысины он ничего мне не мог показать. Тем более, что как быстро он взрывался, так быстро и гас, а я эту паузу выдержал.
- Ты что же думаешь, что эти, выпертые из ящиков, говорящие головы мне по нутру? Им самим уже стыдно смотреть зрителям в глаза и теперь добрались до ушей и нашего микрофона, откуда их только и слышно. Погоди, скоро припрётся Компотов, будешь и его озвучивать, да будить, когда начнёт э, бэ, да мэ, свои жевать. Этот Шматок, тьфу, - чертыхнулся Вик, - Шматко. Этот, ещё говорят, за эстета у них, то есть ни совести, ни чести, но за его содержание заплатили из-за бугра. А вот с остальными не знаю, как и быть, кормить придётся из рук. Конечно, будут нести любую чушь, какая нам нужна, но чем меньше их будет, тем меньше расходов. А у нас это добра и без них хватает. Где твоя Болтушка?
Вопрос ещё не затих, как вошла Даша. Конечно, поздновато, но молниеотвод был не лишним
- Вик Викыч приглашали?
Вик плюхнулся в кресло. Женщин он в свой кабинет не приглашал, а только вызывал, - Ты что Сидорова, вообще заболталась? Ты не Наталья Ростова, а я тебе не Андрей, чтобы приглашать.
- Я это давно заметила, что вы не князь.
Успела вставить своё последнее слово эта отчаянная женщина. Побагровевший Вик замахал ручонками, давая понять мне, что её нужно выпроводить. Я это и сделал, успев шепнуть, спасибо, и что сегодня приду, даже без яичницы. Когда я развернулся, то Вик уже отошёл и был почти спокоен.
- Вот распоясался народ, - почти пожаловался Вик, - но, с другой стороны, где ещё такую болтушку найдёшь?
- Да.
Согласился я с ним, имея ввиду, прежде всего себя.
- Хотел вот ей предложить классный репортаж с астрологом, а теперь придётся делать самому. Ну и ты, конечно, будешь рулить звуком.
- Что за астролог? - удивился я, - вроде в сетке вещания у нас такого не было?
- Да Андрей Трепалов нашёл какого-то самородка. Говорит, что после бабушки Ванги, такого не было. Такую хрень несёт, что заслушаешься. Сейчас мы его, как надо настроим, и он нам наговорит и про власть, про Владим Владимыча, про демократию. А мы с тобой будем только отдыхать, да считать, сколько это будет в разах. А что? Нам того только и надо. Пусть посторонний человек жути нагонит на слушальщиков.
Вик принципиально говорил о потенциальных слушателях именно так. Я не возражал, какая разница, кому мозги продувать, слушальщикам, или слушателям, всё равно нормальные люди давно наши передачи не слушают.
В кабинет вошёл подталкиваемый Клавой человек, без горящего взгляда провидца. Староват, седоват, но вполне обычный человек. Вик усадил его рядом с собой, откашлялся, сделал горловую гимнастику, и показал мне, что можно включаться.
- Итак, уважаемые наши слушальщики, сейчас с вами самый главный редактор самого честного радио России, которая называется 'столичный эфир' Виктор Победитов. Предлагаю вашему вниманию интервью с самым известным предсказателем, после Нострадамуса и Ванги. Он нам расскажет про мрачные перспективы жизни в нашей стране, и про злодейства государства. Зовут его Сергеем, - последовала пауза, когда Вик пытался поднять оброненную бумажку, - Воронов, Воронов с нами в эфире.
- Вообще-то я Синицын.
Последовало опровержение.
- Ну, какая разница, господин Синицын? В цвете перьев? Это не имеет значения для умных людей. Лишь бы цвет нашей беседы был нужный. Ха, ха, ха.
- Нет, - упёрся тот на всю страну и зарубежье, - Воронами ни я, ни мои предки никогда не были, и даже белыми.
- Всё, всё, - пошёл на попятную Вик, - согласен, вы всегда были чирикающими синичками и лизали эту страну и её власть из её кормушки.
- Да уж лучше вылизывать свою родину, чем жрать чужое дерьмо.
У меня рука автоматически сработала, и звук был убран. Мы к такой реакции привыкли. Переглянувшись с Виком, я понял, что передачу срывать не стоит и можно продолжать с паузой на рейтинг.
- Предлагаю нашим слушальщикам проголосовать по этому вопросу, - затараторил Вик,
Кто за вылизанную и чистую родину, те могут позвонить по номеру два, два, два, умноженное на два, а остальные пусть звонят на наш обычный номер из шестёрок. А мы, пока у господина Синицына узнаем про нашу страну, и сколько ей осталось жить. Вы можете это сказать Сергей?
Вик самодовольно откинулся в кресле, а я приготовился увидеть тупую растерянность, попавшего в западню нахала.
- Да, - неожиданно твёрдо и уверенно заявил тот, - это уже школьники даже знают. Последний парад планет, а до них и Нострадамус предсказали с двух тысячного года, две последующих тысячи лет эрой России. Так они отделили эру многострадального Израиля от наступающего благоденствия. Человечество получает право на счастье и в его силах этим правом воспользоваться.
У меня не было права голоса, а Вик потерял дар речи:
- Ты это серьёзно? Ты так говоришь, про эту страну дураков?
Только и смог он пробормотать, -
- Этими вещами не шутят, - ответил Синицын, поднимаясь, - во всяком случае, астрологическая наука. Если она вам видится другой, то другие, которым вы не залепили грязью глаза, считают за счастье, в ней родится, и жить в ней. Это, только вы можете визжать на каждом описанном вами углу, что вам правду не дают сказать.
- Но это же так, - пробовал оправдываться шеф, - мы уже боимся на Россию клеветать. Она становится неуправляемой нами, а значит и не свободной.
- А что ты сейчас делаешь, и кто тебе рот заткнул?
- Ты мне, оракул, лучше скажи, сколько нам жить и ждать смены нынешней власти?. Можешь ты на это мне и нашим избранным слушательщикам ответить? Да так, что бы не вокруг, да около, а конкретно?
Синицын призадумался, но не недолго:
- Да могу ответить.
Вик, аж поднялся от внимания.
- Всем предстоит, долгая жизнь в ней.
Плюх Вика назад, сопроводился неприличным звуком. Толи кожа кресла пискнула, толи та кожа, что покрыла это кресло своим задом.
Тут раздался первый звонок от наших шестёрок. Это звонила моя сестра:
- Абрам, здравствуй милый, скажи, пожалуйста, почём сегодня ваш рейтинг? Что даёте? Или деньгами отоварите?
- Размечталась, - рассмеялся я, - да ты Любочка, нас, что, за дураков держишь?
Сегодня раздаём только книжки Плеера о политической диете. Те самые, что на свалку не взяли, а только в подвалы хранилищ библиотек. Теперь он их оттуда ворует и кричит на весь мир караул. Вот такую, ты и получишь. А хочешь, так все десять томов, они очень хорошо смотрятся вместо мебели. А один мой знакомый сбил их гвоздями, и получилась классная табуретка. Он даже научился читать сидячим местом. И аудио диски получишь от шефа, с его опытом и советами по вылизыванию. Он в этом деле большой спец, поэтому и вопрос всегда ставит так. Не зря же его в Англии обучали и на курсы повышения квалификации вызывают. Там, говорит, даже лизать научились по особенному, по европейски. Вот что значит демократия и цивилизация. Правда никто не знает, что он имеет под этим ввиду. Надеюсь, однако, что это приличные действия.
- Ну ладно, возьму я вашу макулатуру нашего времени, давай соединяй.
Я махнул Вику и включил тумблер:
- Алло, это радио 'Столичный эфир'?
Спросила Люба, как будто могла попасть по этому номеру сразу в ЦРУ, -
- Да, да, говорите, вы в эфире и на нашем всевидящем табло.
И определитель выдал ему номер, адрес и надоевшие уже всем параметры.
- Это вас беспокоит Надежда из Москвы, с улицы Тверской, - Любаша перебрала уже весь список имён, стран, городов и злачных мест, - Я хочу сказать вам огромное спасибо, за то, что вы есть и просите нас не лизать нынешнюю власть. Правильно вы всё говорите. В облизывании нуждаются только грязные вещи. Вот пусть нам вернут прошлую, или дадут такую же, тогда и будет, что и чем лизать. Держитесь, весь голодный народ московский, что на Мерседесах, с вами.
Свободу, несчастным олигархам, долой чекистов, ментов, армию и остальное быдло. Нужно создать условия для нормальной жизни только москвичам, да и тем только, кто согласится слушать ваше радио день и ночь.
Это Любаша уже прокричала, да так, что опрокинула и пролила нужный бальзам на израненную душу Вика. Он с явным удовольствие откинулся в кресле и переключил звук на рекламу от папы нашей радиостанции.
- Вот слышите голос народа? - спросил он Синицына, - а вы говорите, парад планет. Да как нам понадобится, так мы его и выстроим. Это молодцы ваши астрономы доказали, что не вселенная крутится вокруг земли. Правильно. И земля, и всё остальное, крутится вокруг нас.
Всё вы свободны. Когда ваши пророчества изменятся, а я на это надеюсь, то мы вас найдём и обязательно пригласим.
Синицын не стал ждать вторичного приглашения, но, закрывая за собой дверь, ответил:
- Пророчества не меняются, а сбываются. Это вам не желания сотни купленных проституток, и Россия вам, это не только кольца Московии. Вы уже настолько заболтались и заврались, что вам легче общаться с пингвинами Новой Зеландии, чем с людьми села Комарово.
Вику это было уже не интересно, главным для него было личное мнение и мнение отцов кормильцев.
- Ну, что там у нас, получается, по рейтингу?
- Да если брать только Любочку - Надежду, то все сто процентов населения страны против Путина и против власти. Будешь объявлять?