Ч И М К Е Н Т
24 июля, 1974 года, 17 часов 27 минут. Приятно вспомнилось.

Звали речушку Бадамкой,
Словно собачку-дворняжку,
И рыскала эта речушка
По руслам своим песчаным;
А в ней - воробью по колено.

Был человек там с нами -
Весь, как спокойная твёрдость:
Сестра у него женою,
А мы с ним ловили рыбу.

Жарило Солнце лениво,
Но очень уж - без передышки;
Поэтому был тот город,
Весь глинобитный город,
Выстроен, словно из пыли;
Но, как кипарисы были
Стройны тополя - местами.
Был город тот очень ленивый,
Такой восточный, восточный
В величии фатализма;
Где крики базара только
Вскрывали его темперамент.

По длинной кривой дороге,
Мимо горы-мазара;
Где черепки гробовые 
Разбитых сосудов жизни
И то уж не удержали
И прах упускают по ветру;
Над горной холодной речкой
шли мы тогда к базару;
И пили дорогой пиво,
Так важно и так деловито,
Что я наполнялся значеньем
И важностью этой минуты
Гораздо полнее, чем пивом.

А вечером пили водку.
Я очень спорил о жизни,
О смысле её - словесном.
И было словам моим тесно,
И не было мыслям просторно...

А мне отвечали жизнью:
Не сразу тогда, а годами
Спокойной серьёзной работы.
А я приезжал и спорил;
И я, даже, в письмах спорил;
И спорил не отвечая
На письма, деньги, посылки...

Однажды, я из Ташкента
Ехал попутной машиной
В город сестры, соседний.
Вечером двое нас было
В кузове той машины.
В жёлтенькой рубашонке,
Горным, подбитой ветром;
Студенту, с попутной студенткой,
Холодно не было всё же.
Сердце лишь замирало,
С холода в жар бросаясь,
Когда от встречного ветра,
Телом своим горячим
Она меня укрывала...
Было тогда мне семнадцать -
Могла она не бояться.

И, на прощанье лишь только,
Когда нас ссадила машина,
Сказала: "Шевченко Галина" -
В ответ я: "Любимов Волька".

Такого сестре не расскажешь
В семнадцатилетней гордыне...
Сейчас, когда сердце стынет,
Нет, нет - эту встречу достанешь,
Пытаясь в той дали согреться.
Но больно в ту даль смотреться,
Попутно такое там вынешь,
Что хуже, в тоске, застынешь.

Встречами годы листая,
Не узнаю те места я.
С каждым приездом блуждаю,
Узнать, с трудом вынуждаю,
Ходжи Насретдина обломки
В городе из бетона,
Из кирпича и стали.
В свинцовом дыму устали
Те тополя-кипарисы
Выситься-рисоваться.
Встречаться, что расставаться...

И я вспоминаю Бадамку,
Мазар и важное пиво;
Я вспоминаю рыбалку
И память послушна, на диво,
Рисуя экзотику детства
По старым восточным шаблонам.
Испытаннейшее средство
Жизнь подчинять законам,
Которые сам придумал.


И я возвращаюсь в тот город,
Всё меньше его замечая,
Как в выдуманный - в настоящий.
Уж слишком он стал прошедшим.
Жизни, мой ритм сумасшедший,
Мне объяснить невозможно.
Очень уж я, веками,
Рву каждый миг этой жизни.

Не откажусь от слова,
Не откажусь от пылинки,
Прилипшей ко мне в этой жизни -
Ведь жизней моих - много.
Разных эпох отраженье -
Все они - тени  этой.

И, снова и снова - спорю;
Но, научившись у жизни,
Жизнью стараюсь спорить;
Ведь, образы не придумать,
Их, ведь, выстрадать надо.
А, если они получились,
Тогда пусть другие спорят.     ЛВН-1974.