Когда кто-нибудь из новых знакомых спрашивал Лену, кем она была в "прошлой" жизни, Лена улыбалась и отвечала, делая ударение на предпоследнем слоге: "Человеком". Из такого неопределённо- категоричного ответа можно было сделать заключение, что сейчас у Лены всё плохо, жизнь не сложилась, и она жалеет, что эмигрировала в Нью- Йорк из своей родной Калуги. На самом деле Лена не бедствовала, просто её жизнь не вписывалась в американские стандарты.
Об эмиграции она думала давно, но её муж- Дима работал в "ящике", был засекречен сверх головы, и в 70 годы их бы просто не выпустили. После перестройки стало легче: езжай, если хочешь. Дочь и сын с семьями уехали с большими трудностями ещё до перестройки. Потом уехала ленина мама, и они остались вдвоём. Дима перешёл в школу и обучал восьмиклассников математике, а Лена ушла с работы, оформила пенсию и занялась сбором вещей в дорогу.
По субботам, отобрав антикварные вещицы, Лена с Димой ехали в Москву в комиссионку на Арбате. Там у них был знакомый директор, который давал неплохие деньги. На эти деньги Лена покупала простыни, пододеяльники, наволочки. И хотя их дочь Женя писала, что в Нью- Йорк нужно взять только две вещи- английский язык и водительские права, Лена запасалась постельным бельём, добротной обовью, одеждой; отправляла любимые книги, складывала в ящики посуду, картины. Большую часть из этого богатства она в Америке выкинула, не распаковывая.
В 20 минутах езды от Калуги находилась их дача, деревенская пятистенка. Этот дом они купили 10 лет назад, ещё до перестройки. Сначала просто отдали деньги хозяевам, а потом, когда стало можно, оформили официально. Дима ездил на дачу каждую свободную минуту. Он полностью заменил электропроводку, починил крышу, сделал спомощью соседа Володи высокое крыльцо и красиво обложил его коричневой плиткой. Лена ободрала все обои, и тёмные гладкие брёвна воспринимались, как чёрное полированное дерево. Они дарили ощущение надёжности бытия, душевного покоя и старомодного комфорта. Печник Коля за 1кг колбасы и 15 руб. обложил русскую печь разноцветным кафелем, а широкую лежанку белой блестящей плиткой. Дима провёл на лежанку электричество и смастерил чудесный абажур из жёлтой глянцевой бумаги. Как было замечательно забраться на горячую лежанку и читать интересную книгу или слушать радио. А ведь была ещё банька с белыми струганными скамейками, с печкой,с развешенными по стенам предбанника ковриками, сплетёнными из трав. Был просторный гараж, сараи... Это было целое поместье. И вот теперь нужно было всё продать. Продать дачу, квартиру.
"Ах, зачем мне это всё?-думала Лена,- Ведь я поеду в Америку!". Лене казалось, что Америка- это другой мир, необыкновенный, прекрасный. Она представляла Америку чудесной страной из волшебной сказки. Дима не разделял её мечтаний. Ему было жалко всё бросить. Найдёт ли он там себе работу? Лену работа не беспокоила. "Я буду сидеть с детьми или старушками",-говорила она.
И вот уже всё продано, куплены билеты. В Нью- Йорке Лену и Диму встречали дочь с зятем. Встреча была радостной. Две недели они жили у дочери. Их всё изумляло: большие магазины, огромный выбор колбас, сыров, тортов; множество машин, людей; грязные улицы и полчище тараканов в квартире.
Лена захотела позвонить подруге, которая жила в Америке уже 2 года. "Женечка, как звонить в Вашингтон?" " А куда ты хочешь звонить? Это ведь довольно дорого." Лена помолчала. " Да, я так спросила". Они начали ходить на курсы английского языка. Язык не давался.
Приходили сын с невесткой Юлей. Сын работал програмистом, Юля убирала какой-то офис.
Сын строил радужные планы: "Выучишь английский и найдёшь работу в школе, например, помощника преподавателя". "Боже,-подумала Лена,- как он не понимает,-мне надоело преподавать. Я 30 лет потратила на это. Я с ужасом думаю, что надо входить в класс, что-то говорить..." Но сыну она ответила, что это было бы хорошо, но вряд ли она освоит английский.
Через две недели они сняли квартиру и переехали. Квартира Лене понравилась, хоть и была на первом этаже. Высокие потолки, большая прихожая, оборудованная кухня, две светлые комнаты. Дима сразу купил компьютер. Он очень старательно учил английский. Рассылал свои резюме Ответа не было. Он нервничал. Знакомился с различными людьми. Партнёры по теннису, все уже хорошо устроенные, его утешали, советовали не торопиться, не бросаться на любое место. Обещали устроить в университет. Потом возникла проблема с пособием по безработице. Им было только по 55 лет. На работу не брали по возросту, а до пенсии ещё 10 лет. Лена стала работать с пожилыми людьми, и за это получила медицинскую страховку на семью. Платили 4доллара в час. Она приходила к своей старушке после занятий английским, кормила её, выводила гулять, помогала умыться, одеться. Работа ей нравилась- отсидел и забыл.
Через некоторое время работа стала её тяготить, нужно было приходить каждый день, а иногда не хотелось. Хотелось по-быстрее придти домой, принять душ, посмотреть телевизор, почитать. Но Дима всё ещё был без работы. И Лена терпела.
Однажды Дима пришёл домой позже обычного и радостно сообщил, что нашёл работу. Он должен был по вечерам грузить мешки с отходами. Работа оказалась тяжёлой, Дима к такой не привык. Он похудел, почернел, впал в депрессию, заболел бессоницей. "Что же это, Ленка?-говорил он,- Я же физик, кандидат наук. Я не могу без нормальной работы." "Ну подожди,- жалела Лена,- подожди, я уверена, что ты устроишься." Но сама она жутко переживала и чтобы заглушить страх и тоску, начала много есть, растолстела. "Ну и пусть,-думала она,- это единственное удовольствие, которое ещё осталось."
Сын Юрий работал программистом в банке. Он звонил, подбадривал, обещал поискать для Димы работу. В ноябре Лена простудилась, появился лёгкий кашель, насморк. Она позвонила русскоязычному врачу. Несколько частных врачей ответили, что медикейд не принимают; в больнице ей назначили очередь через 10 дней. За это время она вылечилась сама, но осталось чувство беспомощи и страха. Новый год они встречали вдвоём. У Димы болело горло. Все звонили, сочувствовали, советовали, но никто не пришёл. "Мамочка, ты же понимаешь, если мы заразимся, то это будет стоить слишком дорого." Лена всё понимала, но от этого понимания становилось ещё тоскливей.
В мае всё их семейство поехало на трёх машинах в Пенсильванию. Поехали с мужем пели под гитару песни Окуджавы, Высоцкого, Берковского, Никитиных, а Юрий- песни на слова Пастернака, Бёрнса. Потом был обед с борщом и грибами, купание в бассейне, концерт старинной музыки и гуляние по вечернему городу.
Лена с Димой были только зрителями. Лена ловила себя на мысле, что всё время оценивает себя со стороны. Теперь нужно улыбнуться, а здесь сделать задумчивое лицо, ну а тут можно вставить английское слово. Не было расслабленности; в каком-то смысле это была работа. Языковый барьер был непреодолим.
В доме, где они снимали квартиру, жили американцы- выходцы из Польши, Румынии, Венгрии. Они были вежливы, благопристойны, заговаривали с Леной. Но что им могла ответить Лена, кроме " How are you?". Постепенно она начала понимать, что общение с соседями её тяготит. Хотелось незаметно проскользнуть в свою квартиру.
Появились у них несколько знакомых пар из России и Украины. Но что-то не клеилось в их отношениях. Как-то Лена разговорилась с Лидой и Яшей из Киева. Те были немного моложе Лены и Димы, приехали на несколько месяцев раньше. До Нью-Йорка Яша восемь месяцев работал в Лондоне. Сначала они поехали в Израиль, но там им не понравилось. Яше удалось добыть приглашение в один из университетов Лондона, а уже оттуда перебрались в Америку.
"Вы знаете,- сказала Лида,- в Лондоне полно евреев". "А Вы знаете идиш?" "Нет." "Иврит?"
"Конечно нет." "Тогда какая разница?" "Ну, для нас это важно."- ответила Лида. " А Вы евреи?"- уточнила она. " Евреи".
Лена подумала о своих друзьях: среди них были евреи, русские, эстонцы... Так случилось, что все они имели еврейские корни и с удовольствием обсуждали еврейский вопрос. В Калуге это было важно, интересно. А здесь, в Нью- Йорке эта тема перестала Лену интересовать.
"Неужели мы приехали навсегда? - думала Лена.- Но ведь это хорошо. Вот что делается в России. Грязь, дороговизна, на улицу вечерами страшно выйти. А война в Чечне? Вот- вот перекинется в центральные области." Она включала телевизор. Американские новости тоже не радовали: 2 убийства, 3 изнасилования, пожар... "Господи!- взывала Лена,- везде хуже." Она вспомнила,как недавно ехала в метро. Негры громко разговаривали, толкались. Смотрели нагло, целовались и лапали своих чёрных подружек. Именно тогда Лена решила, что надо купить машину.
Через четыре месяца пришёл их багаж: книги, картины, красивые покрывала... Почти половину она выкинула сразу. Лене захотелось создать такой же интерьер, какой был в их калужской квартире. Дима развесил картины. Книг было очень много, решили сделать стеллажи. Но оказалось, что надо спросить разрешение у лендлорда (местного домуправа).
Мистер Макквей был очень мил, сказал пожалуйста, но если будете съезжать с квартиры, должны всё увезти и оставить квартиру пустой.
"Мы не собираемся выезжать. Нам нравится здесь, унас нет причин менять квартиру"-сказал Дима.
"Я рад"-улыбнулся мистер Макквей. Он объяснил, что могут возникнуть разные причины:повысят плату, или хозяин захочет переоборудовать этот дом под гостиницу, или это место захочет купить какая-нибудь фирма и вместо дома построить супермаркет.
Когда Дима перевёл сказанное лендлордом, Лена ужаснулась. Значит их квартира не навсегда, значит в один несчастный день их могут предупредить, что они должны освободить квартиру. Нужно будет искать другое жильё, поковать вещи, переезжать... И опять неустроенность, нестабильность... "Давай не будем строить стелажи. Лучше достанем где-нибудь полки"-предложила Лена.
Дни бежали, прошёл год. Женя развелась с мужем. Теперь она всё своё время отдавала работе. Лене приходилось сидеть с внуком. Жене не нравилось, как Лена воспитывает мальчика. Они часто ссорились.
Дима сделал большие успехи в английском, был на нескольких интервью. Просили оставить документы, обещали позвонить. Однажды предложили работу консультанта- 50долларв в час.
Но они побоялись, что это скажется на велфере (пособие по безработице). Велфер- всё-таки стабильность. Дима отказался. Потом понял, что зря, т.к. консультаций было немного, 1-2 раза в месяц. Такая малость не сказала бы.
Лена научилась объясняться в магазине, могла спросить: what does it cost? (сколько стоит?) Выучила названия овощей, фруктов. Лена посылала письма друзьям в Австралию, Германию, Израиль. Получала ответы, фотографии. Друзья уезжали в разное время: некоторые раньше, другие позже отъезда Лены и Димы. Никто не написал, что мечта их сбылась, что теперешняя их жизнь много лучше преждней. Все писали осторожно: пока нелегко, учим язык, снимаем квартиру, ищем работу.
Из Реховота подруга сообщила, что страна очень дорогая, трудно снять квартиру, язык жуткий, непохожий на европейские языки, приезжих из СНГ не любят. Из Кёльна написал димин друг.
Он уже третий год не может устроиться по специальности, сидит на пособии и немного подрабатывает. В Германии евреи не пользуются любовью; официального антисемитизма нет, но бытового сколько угодно.
"А разве в Америке любят евреев?"- подумала Лена. То и дело в газетах писали о поджёгах синагог, осквернении кладбищ... По телевизору чёрный ультраправый лидер вещал, что евреи начали вывозить негров из Африки, они положили начало рабовладению, что евреи распяли Христа, потому что он был чёрный. Евреев не любили и мусульмане, которых в Америке не меньше чем евреев. Но афроамериканцы не любили всех белых, а мусульманам не нравился американский образ жизни вообще. Во всей этой массе отрицаний проблема еврейства как-то затушёвывалась.
Честно говоря, когда она встречала низеньких мужчин, одетых в чёрные лапсердаки с пейсами, в чёрных шляпах, у неё появлялось чувство отвращения. На них лежала печать вырождения: отвислые губы, выпученные глаза, картавость, способность беззастенчиво подолгу чесать свои интимные места на глазах у всех.
"Боже, как я могу так думать? Ведь я тоже еврейка, ведь именно эти евреи сделали возможным нашу эмиграцию. А Костя?" Её младший брат Костя, приехавший на 3 года раньше, надел кипу, ходил по субботам в синагогу. Его жена Галя- русская женщина прошла гиюр и стала вести образ жизни ортодоксальной женщины.
" Зачем тебе эта вся тягомотина?"- спрашивала Лена.
"Я проникся"- отвечал Костя.
Он платил в общину 10% зарплаты, и надеялся, что, если останется без работы, получит поддержку от общины. Костя проникся настолько, что когда матери стало плохо, он ответил Лене на её просьбу поехать к матери, что он не может нарушать субботу и приедет только вечером. Лена поехала на такси, и , когда Костя приехал, мама уже умерла.
Лена и Дима в синагогу не ходили, хотя и понимали, что это просто клуб, где собираются местные евреи для общения, где можно завести нужные знакомства.
Прошло ещё 2 года. Дима уже работал в частной фирме инженером, Лена продолжала подрабатывать у старушек. Денег хватало, они купили машину, съездили в Канаду, Мексику.
Они обзавелись постоянными знакомыми, вместе встречали праздники, ездили в познавательные экскурсии. У Димы были хорошие партнёры по теннису. Он ходил на корт 2 раза в неделю. Внуки ходили в школу и прекрасно говорили по- английски. Дети были хорошо устроены, прилично зарабатывали. Но чего-то не хватало.
Они чувствовали себя в Америке винтиками, несмотря на всю американскую демократию и всеобъемлещую частную собственность. В Калуге они были Димой и Леной Штульберг. Здесь, в Нью- Йорке они были только эмигрантами, и они чувствовали себя эмигрантами, чувствовали, что их ментальность не принимает ограниченность и узость американского мышления, ей тесно в этой чужой холодной сдержанности и воспитанности. А что касается долгожданной свободы, к которой так стремятся уезжающие, то для эмигрантов она сводится к невозможности куда-то поехать, что-то купить, поселиться в приличном районе, снять хорошую квартиру, найти достойную хорошооплачиваемую работу. Теоритически ты можешь выбрать всё, но практически- "где деньги, Зин?"
Прожив пять лет в Америке, Лена поняла, что она придумала себе Америку. Страна, в которой они жили была жёстче, бессердечнее, менее одухотворённой, но с другой стороны- милосердной к пенсионерам и инвалидам.
Люди разные, как везде, но чужие. А тоска по Родине- не пустые слова, не пропагандистские газетные трюки. Тоска по Родине- это неизлечимая боль души и сердца. Лена ещё не знала, какое страшное непоправимое горе свалится на неё через 4 месяца. По сравнению с этим огромным несчастьем все прошлые переживания, обиды и недовольства покажутся ей ерундой.
Однажды Дима поехал с приятелем поиграть в теннис. Было очень жарко и душно, а он всегда выкладывлся в игре. После игры они сели в машину, чтобы ехать домой.Приятель спросил, какой дорогой ехать, но Дима не ответил. Он был мёртв.