Le chef-d'oeuvre

  ["главное произведение"; работа, представляемая подмастерьем как экзаменационная для присвоения статуса мастера и приёма в члены цеха]

  – Да-а, чай – это у тебя получилось, – Хаос благодушно отдулся и налил себе ещё. – Славно придумал, славно. И греет, и освежает, и ум вострит... И, главное, побочных эффектов никаких. Я-то, помню, по молодости лет... Всё ж хочется, чтобы поскорее, чтобы всё и сразу... Понатыкал всюду всякой дряни – и сома им, и мухоморы, и кока, и пейотль... Тьфу. Дык они у меня как ломанули – еле окоротил! Ты, Эличка... Э, э, ты чего закраснелся? Что, тоже?!.
  – Нет, ну... Так, попутно, по мелочи... А вот ещё попробуй, дядя Ха, – засуетился племянник, подсовывая ему миску с чем-то чёрным, густым и вязким. – Я тут рецептик сочинил... Зёрна растереть, с ферментированными плодами орхидеи, с соком тростника... Ну хоть капельку, дядя Ха! Честное слово, вкусно!
  – Хм... – Хаос осторожно лизнул, задумчиво заломил бровь, почмокал и черпнул полную ложку. – Ну, молодец, племяш! Ну, потешил душу! Не ожидал, право, не ожидал... Это ж просто пища богов. Назвал-то как?
  – Ну... – племянник потупился. – Не знаю, как на это посмотрят... Но здорово же получилось, правда? В общем, я бы хотел... Теоброма.
  – Радость богов? – захохотал дядя. – Ну, наглый! Ладно, заслужил. Одобряю. Всё равно они потом по-своему назовут, да так, что язык сломаешь выговорить, чоколатлем каким-нибудь... Ты вот что, ты мне эту теоброму-то...
  – Уже, уже упаковал, дядечка, – Эли обрадованно подскочил к корзине, битком набитой плодами земными. – Это вот сам плод, тут в мешочке зёрна, а это, в кувшинчике, готовая... А чай – здесь, в коробке. Ещё что-нибудь, дядя Ха? Я же с дорогой душой! Мне же это в радость!
  – Ладно, ладно. Считаем, с растениями разобрались, – Хаос перевернул пустую чашку вверх дном на блюдце, ещё разок наполнил рот божественной радостью и встал. Прошамкал, – Давай, показывай, чего там у тебя с животными.
  – Вот, – Эли, трепеща, проскользнул под дядиным локтем, распахнул двери в следующий зал. – Всё готово.
  – То есть, как – всё? – Хаос намётанным взглядом окинул помещение.
  – Ну всё, – Эли нервно потёр ладошки. – Осталось только пройти комиссию, и, думаю, можно инсталлировать...
  – Ты мне зубы не заговаривай! Думает он! Динозавры где?
  – Ну дядечка! – страдальчески сморщился Эли. – Они же всё равно вымерли!
  – Креационист, – выплюнул Хаос. – Со мной-то ладно, я тебе по-свойски спущу, а с комиссией это тебе не пройдёт! Уж она тебе бошку открутит! Председатель, старый хрыч, палеонтолог, так он первым делом окаменелости шмонает. Ну, чего киваешь? Меня, помню, две юги мурыжили: где маты, где археоциаты. Маты им какие-то подавай! Да я их только один знаю, живее всех живых...
  – Всё продумано, – хихикнув, шепнул племянник. – Я им такие окаменелости зафугачил! – он, сладко жмурясь, помотал головой. – Целые кладбища. Оттянутся по полной программе. Во, смотри. Здорово?
  Он выкатил из-под стеллажа с клетками фалангу чьего-то пальца размером с бревно, сел на неё, довольно похлопал по кости.
  – Сколько на одного живого уходит? А я за то же время – тыщу скелетов! И биогеоценоза не надо. Лежат себе спокойненько, не едят, не гадят, ждут комиссию. Здорово, а? И ещё я камешки нацарапал, смотри, дядечка, по-моему, ничего получилось?
  Хаос пристроился рядом, извлёк из племянникова уха папироску и, затянувшись, обозрел нацарапанный камень. Чудо-юдо с зубами и в перьях было изображено любовно, старательно, с фантазией, можно сказать, с огоньком.
  – Хм... Это кто ж у тебя такой?
  – Да ф... – Эли запнулся, пожал плечами. – Форма какая-нибудь переходная. Ну, там... А что, не?.. – он сник, пихнул подальше под бревно другой камешек, с красиво насеченной спиральной раковиной. Встрепенулся, осенённый идеей. – Дядя Ха, а может, по шашлычку?
  – Вот из этого! – хохотнул дядя, ткнув толстым пальцем в чудо-юдо. Ласково посулил: – Будет тебе шашлык. Из тебя будет. Ладно, показывай дальше, чего ещё намудрил. Это что? Элик, ты чё, вообще?! Чё это за мясорубка у ней внутре?!
  – Ну, почему мясорубка... – забормотал Эли. – Архимедов винт... Спиральный клапан... Для эффективности пищеварения...
  – Ну, ты даёшь, племяш. Это ж надо, грамотный кишечник создать не может, так ишь чего удумал... И вообще, какая-то эта тварь у тебя отвратная, – передёрнулся Хаос.
  Оскорблённая акула щёлкнула на него тремя рядами зубов.
  – Дядя!.. – Эли утешающе почесал чадо за плавником. Чадо завиляло и прильнуло башкой к его груди. – Ты посмотри, какая она красавица! Совершенная форма, органы чувств, вооружение... А чешуя какая! Когда я придумал, как её сделать, я поверить не мог, что сам такое!.. Это просто моя удача! Я на её основе потом зубы млекопитающим...
  – Зубы!.. – заржал Хаос. – Ну, уморил! Ну, млекопитающие тебе потом скажут... Давай-ка, кстати, их поглядим, где тут они у тебя... Опять винты в кишках?! Убрать!
  – Ну почему? Остроумное решение...
  – Тебе чего надо? – поставил вопрос ребром Хаос. – Остроумцем прослыть или получить мастера? Убери ты эту фигню, ради меня!
  – А как же пищеварение?..
  – Охо-хо. Салажонок ты ещё, Эличка, куда тебе в мастера... Удлини кишечник, и дело с концом. Этим, с копытами, локтей до пятнадцати, этим, с клыками, и пяти хватит... Не драться! А ну брысь, я сказал!
  Эли уже метнулся между рычащими котами, обнял обоих, что-то шепча. Они с двух сторон вылизали ему щёки.
  – Я не понял: это один вид или два? – вопросил Хаос, поднял присмиревших котяр за шкирки и повертел, разглядывая.
  – Ну... Вообще-то два. Этот – леопард, этот – ягуар.
  – В одной экологической нише?
  – Я подумал... – до слёз смутился Эли. – Красиво сочетается... Горошек и колечки...
  – Эстет хренов! Они у тебя уже сейчас дерутся! Ты представляешь, чего они устроят, когда ты их выпустишь? Два-три поколения – и не будет у тебя ни леопардов, ни ягуаров, а вместо них – опоссумы какие-нибудь!
  – Хорошо, я переделаю, – убито шмыгнул носом Эли. – Разделю материк на два, одного – туда, другого – сюда... А было бы так гармонично...
  – Ты ещё полосками кого-нибудь разрисуй, – успокаиваясь, проворчал Хаос. Огляделся в поисках пепельницы и, не найдя, сунул бычок обратно племяннику в ухо. – Зашился я тут с тобой, у меня своих дел невпроворот... давай, по-быстрому, венец творенья, и на этом пошабашим.
  – А вот, – взбодрился Эли, рысцой таща дядю к просторному вольеру, где над кипенью цветов взблёскивали мириады крошечных прозрачных крылышек. – Вот они, мои мусипусечки...
  – Так, – каменно сказал Хаос. – Где у тебя мозги? То бишь, где у них мозги? Вот ты мне скажи: могут в этих козявках поместиться сто миллиардов глиальных клеток и пятнадцать миллиардов нейронов?
  – Ну... Они разговаривают... – проблеял Эли. – Немножко... Брачные танцы там, украшения на себя цепляют... Ну разум же... Культура... Я думал, такой паллиатив... Компромисс... Остроумное решение...
  – Ага. Щаз.
   – А может, прокатит как коллективный разум?..
  – Технологии, – ядовито напомнил Хаос.
  – Дядя Ха, а может, можно как-нибудь без технологий? – заюлил Эли. – Ну, посмотри, они такие милые, мирные, безобидные... И питаются, как мы, нектаром и амброзией...
  – Ага.
  – Ну, ещё иногда... э-э... детритом...
  – Дерьмом, – безжалостно перевёл дядя.
  – Так ведь это самое благородное! Самое полезное! Сапрофиты – ключевое звено биосферы! Насколько достойнее триста лет питаться падалью, чем хоть один раз напиться живой крови! Дядя, ну неужели комиссия не поймёт?!
  – Ладно, – вздохнул дядя. – Чуяло моё сердце, что в главном-то ты промашку дашь. Так и быть, выручу. Сам делал. Пользуйся.
  Он обернулся к дверям, зычно крикнул:
  – Эй, Шимзик! Подь сюда!
  На пороге возникла небритая личность с дубиной наперевес.
  Эли попятился, споткнулся и плюхнулся на окаменелую кость. Кость треснула.
  – Пропала планета, – тихо простонал Эли.