И снова топот бешеных ног по расплавленному от накала страстей залу. Дурик поскользнулся, грохнулся - и мячом завладел противник.
-- Б-блин! - Лесакин в ярости хлопнул себя кулаком по лбу.
Межфакультетные соревнования по баскетболу проходили оживленно и весь экономический стоял на ушах - болельщики прыгали на месте. Еще бы! Их команда проигрывала со счетом 91:88.
В первых рядах некрасивая рыжая девчонка взволнованно вертела в руках цепочку. Внезапно Лесакин подскочил, его руки вытянулись вверх и мяч, пролетев по диагонали через всю площадку был... заброшен в корзину.
-- Yes! Ле-са-кин! - рыжая девчонка вскочила и замахала руками.
Лесакин застыл на месте, пораженный своим броском. Трибуны ревели.
глава 1 TO BE OR NOT TO BE
Все нижесказанное может показаться полнейшим бредом чудаковатой студентки, слова и поступки которой ужасны до беспредела. Опять же, я не писательница и вряд ли стоит ожидать каких-либо литературных изысков. Но я твердо решила, когда этот ужас закончится - я обязательно честно и, по возможности, беспристрастно, запишу случившуюся историю. Может быть, кому-то она покажется поучительной, хотя вряд ли. Я не питаю напрасных иллюзий. Уже не питаю. Особенно - после всего, что случилось, а случилось ого-го сколько! Не буду долго разглагольствовать, хотя начать не так просто, как кажется. Попробую так...
...Я сидела в первых рядах на лекции. Седовласый доцент нечто втирал в наши сухие мозги и результат его стараний можно было умильно лицезреть, лишь глянув на Гиацинту. Сия красотка, подперев свой неандертальский лобик пальчиком маркизы де Помпадур и полуприкрыв газельи глазки цвета дохлой мыши, другой рукой накручивала крашеные золотистые локоны по правилу Буравчика. Ее дутые губки смешливо морщились, покусывая ручку "под сигарету" и изредка улыбались, обнажая два бежевых кроличьих зуба. Я была зла на Гио, ибо ей-таки удалось меня высмеять и подколоть. Я была зла и на Лакмис с Аишей - преданных псов белокурой принцессы. Я бесилась вообще на весь поток - эти постные рожи ставящих из себя невесть что девиц и самодовольные - пацанов - уже до того приелись, что хотелось наподдать им, и, в первую очередь, конечно, Гие.
Свое бешенство я ощущала физически: оно как большой нарыв росло с мультикосмической скоростью, и я вела себя все нервозней. Сначала с глухим звуком треснула линейка, и я отшвырнула ее, не заботясь о том, в кого она попадет. Сейчас же послышался гул, и мне почудилось, что баскетбольная схватка продолжается: все повскакивали, начали визжать и топать ногами. "Стадо", -- подумала я и от нечего делать влепила Гиацинте хорошего леще. Она забила каблучками, завертела головой, да так, что стоила задуматься о ее психологическом состоянии.
-- Ах ты дрянь! - вопила разъярённая красавица. Лакмис кинулась к ней и принялась поглаживать фурию по голове, нечто нашептывая в алебастровое ушко с темя кольцами.
-- Лаврова, -- Аиша остановила мою замахнувшуюся руку на полпути к Гиацинте, -- Можно понять все твои чувства, но вот рукоприкладство... Не советую. Знаешь ли, несколько свидетелей, и... Мы не обращались в милицию исключительно ради тебя. Жалко все-таки. Но всему есть свои пределы. Еще одна подобная выходка - и мы будем общаться в другой обстановке. Ты поняла?
Я пихнула Аишу в голень. Естественно, она не удержалась на своих двенадцатисантиметровых каблуках и грохнулась на ступеньки аудитории, однако тут же вскочила, испепеляя меня глазищами, но мой поступок потонул в общей неразберихе - студенты напролом спускались к кафедре, где уже собралась целая толпа.
-- Да что там такое? - хрипло крикнула я.
Худенькая высокая девушка из другой группы, кажется, ее зовут Инна Скай, взволнованно ответила:
-- Доцент исчез! Да не просто "вдруг", а пол обвалился!
-- Ага, тут дыра в нижнюю аудиторию, -- подхватили другие.
-- Надеюсь, никто не пострадал...
Некоторые из наших парней, из тех, кто считал себя неотразимыми мачо, посчитали геройством спрыгнуть в нижнюю аудиторию, якобы для того, чтобы проверить, есть ли там наш доцент. Обдираясь о торчащую арматуру они, один за одним, спрыгнули вниз. Вадим, парень из нашей группы, был среди бесшабашных храбрецов. В нижней аудитории занятий на этот момент не проводилось, но одна группа, судя по возраставшему гулу, все-таки находилась, видимо, ждала очередную пару. Но мне это было абсолютно безразлично, ибо я с удивлением обнаружила, что бешенство прошло. Облокотившись на светло-серую поверхность стола и раскачиваясь на шаткой скамье попасть Гиацинте в нежную щеку прицельным броском ластика мне показалось забавным. Та, обернувшись, пробубнила: "Идиотка", -- и, полуобняв Лакмис тонкой рукой, направилась к выходу, с трудом продираясь сквозь баррикады любопытных.
На следующей паре к нам прибежал ректор, коротенький толстопуз, и запищал про то, что произошло нечто сверхъестественное, что он всегда верил в НЛО и т.д. Его тирада заканчивалась помпезно:
-- И я обязан увековечить сей момент в своей диссертации!
Затем сунул свой горбатый нос декан:
-- Нам всем жаль достопочтенного Ивана Сидоровича, который, находясь в данном трехмерном пространстве, исчез в направлении икс...
После него влетела кураторша - бывшая коммунистка, и затараторила с огромным пафосом:
-- В то время, как мы только начинаем выбираться из многолетнего кризиса и поднимать на ноги наше цветущее государство, вражеские элементы таки нашли способ... -- и все в том же духе.
Конечно, ситуация аховая. Но искреннее сочувствие к происходящему проявляли единицы: вышеупомянутый Вадим да несколько девушек, которые тихо совещались между собой. Остальные... Петька и Брюс старались перещеголять друг друга в искусстве плевания через стол. Гиацинта строила глазки Корицкому. Аиша баловалась зажигалкой. Случай не произвел на них должного впечатления, в вечной погоне за развлечениями, их не интересовала судьба какого-то доцента, они с радостью позабыли о нем при виде ароматной булочки или знаменитой сосиски в тесте.
Лакмис хлопнула меня по плечу.
-- Че надо? - осведомилась я.
-- Если ты еще раз подойдешь к Гиацинте...
-- И? - Я подняла рыжую бровь.
Губы Лакмис, блестящие темной помадой, сложились в кривую усмешку:
-- И твое уродливое личико не узнает даже мамочка...
-- Лакмисова! - Это наша куратор, Кориадна Вацлавовна, учуяла ее вопиющий глас. - Что за шушуканье, когда мы обсуждаем такое происшествие! Галла, будь скромнее!
-- Да, -- тявкнула Лаксмис.
-- А что касается Лавровой...
-- Лавровой ничего не касается. Это она любит касаться невзначай ботинком к разным частям тела посторонних людей.
-- Что?.. - Кориадна Вацлавовна, видимо, не расслышала ироничное замечание Аиши, а, если и расслышала, то вряд ли поняла. Зато я поняла прекрасно и решила прошипеть:
-- Молчи, Аишнисян!
-- Мы не в армии! - огрызнулась Аиша.
-- Да что ж такое! - Кориадна Вацлавовна явно теряла терпение. - Девочки, как вы себя ведете! Вы же - девочки! Вы должны быть милыми и послушными, подавать пример младшим, а тут стая волков, ей-богу!
Мы замолчали, но обменивались такими наэлектризованными взглядами, что, казалось, еще чуть-чуть, и воздух разрежут фиолетовее сполохи молнии...
В это почти не верится, но когда-то мы с Гиацинтой считались подружками "неразлей-вода". Смешно, правда?
Это было давно. Еще в школе. Первого сентября к нам в класс пришла новая девочка. Я помню, как учительница представила ее, застенчиво улыбающуюся, всем нам, довольно агрессивным двенадцатилетним подросткам. Школа наша была ни лицеем, ни гимназией, где собраны сплошь активисты и отличники - мы считались учениками самой обыкновенной общеобразовательной средней школы. Конечно, знания у некоторых ребят были ничуть не хуже лицеистов (а может быть, даже лучше!), на мой взгляд, все отличие между статусами учебных заведений состояло в том, что мы не сидели по вечерам и субботам за дополнительными часами углубленного изучения предметов. Но это к слову.
-- Познакомьтесь с Гиацинтой Фелицис, ребята, -- сказала учительница.
-- Гиацинта, надо же! - Захихикали девчонки. Мне показалось, что они захихикали из зависти, ведь имя было достаточно редким: среди наших девятых классов пальму первенства удерживало имя Виталиния, второе место делили между собой девочки с именами Ариадна и Аполлинария - таких насчитывалось по двенадцать на три класса. Ну, и обычные для нашего времени Нана, Галактика, Тетра и т.д., что объяснять, вы и так все знаете. Мода на "цветочные" имена прошла давным-давно и какую-нибудь Розу, Лилию или Маргариту можно было встретить только среди пенсионеров...
-- Не имя красит человека, а человек имя, -- заступилась я за новенькую, чем сразу завоевала ее расположение. Но после того, как девочка расположилась за соседней партой, нас тут же переименовали в "Бабчу-внучу".
-- Не обращай внимания, -- сказала я Гиацинте, -- это они просто завидуют. Ты очень красивая.
Гиацинта засмущалась:
-- Да ладно...
-- Нет, правда. Наши девочки боятся, что все старшие мальчики влюбятся в тебя. Конечно, так и раньше случалось, когда вдруг все стали бегать за Виталинией Кустаркиной. Это обычно длится до первой драки между мальчишками... Я понимаю, все это напоминает канал "Дискавери" -- дикая природа саванны, но так есть...
-- Саванны?
-- Ну, тропические степные равнины с редко растущими деревьями и кустарниками.
-- Равнины? Прости... э-э, как тебя зовут?
-- Вендетта, -- услужливо подсказала я.
-- Да, Вендетта. Прости, но я не въезжаю в твои реплики.
-- Но это же просто: мальчишки идут на школьный пустырь и там выясняют, кому достанется очередная красавица.
-- А если я никому не хочу доставаться?
-- Ну тогда тебе придется привести своего бойфренда, чтобы он доказал свое право на тебя.
-- Доказал право на меня? Что за бред!
-- У нас такие правила. Лично я против них, но некоторым девчонкам нравится ощущать себя какой-то вещью, призом на турнире. Правда, из-за меня еще никто не дрался. Да мне этого и не хочется. Да у нас и не часто дерутся. Всего-то два раза за прошлый год за Виталинию Кустаркину и Галлу Симонс.
-- Спасибо, конечно, за поддержку. Ты не переживай, я не такая беспомощная, какой кажусь с первого взгляда, -- новенькая лукаво улыбнулась. - Девчонки хотят войны? Я им покажу войну!
И она действительно показала. Гиацинта как-то сумела сделать так, что знакомства с ней стали искать все симпатичные мальчики школы, даже из выпускных классов. Ради нее было организовано двадцать четыре драки на школьном пустыре и тридцать восемь - непосредственно в школе, что автоматически стало новым рекордом, побить который не смогут в ближайшие десять лет. Даже когда мы сами стали выпускниками, школьные летописцы поместили фотографию Гиацинты на первой странице в школьном фотоальбоме. Бывшие обидчицы искали ее расположения, потому что она стала самой популярной девушкой в школе, но Гиацинта их поступков не забывала и своим обществом не одаривала. Мне завидовали. Еще бы! Тусоваться с самОй Гиацинтой! На городских дискотеках! В самом престижном ночном клубе, в "Селебрити"! Я помогала ей с математикой, она заходила за мной по дороге в школу, мы вместе болтали о разной чепухе, проказничали, иногда прогуливали уроки.
Я радовалась, что дружу с такой красивой девушкой. Даже не знаю, как объяснить, в чем была причина, но где-то я ошиблась, где-то повела себя не так, как должно, где-то наступила на свою гордость. Домашние задания? Да, я несколько раз писала за нее сочинения и решала задачи. Общие интересы? Я знала, что у Гиацинты интересы сводились к танцам и мальчикам. Моих интересов она не разделяла, да я о них и помалкивала. Общение? В основном, это был монолог Гиацинты: о ее проблемах, о себе, но я всегда слушала ее с интересом, потому как отсутствие собственных романтических переживаний с лихвой заменяли переживания подруги. Гордость! Да, где-то я на нее наступила... Потому что стоит только наступить один единственный раз - и все. Обязательно будут все остальные. И друг, если это не настоящий друг, почувствует собственное превосходство. Но это будет не превосходство мудрой старшей сестры, а величие жестокой царицы.
Тогда же мы решили поступать в один университет и вместе записались на подготовительные курсы. Там же познакомились с Дуриком и компанией. Подготовительные курсы проходили вечером, чтобы мы могли приехать после школьных занятий и длились часов до девяти. В позднее осеннее время, когда ночи морозны и порывистый ветер сбивает с ног, выходить на улицу из теплой аудитории совсем не хотелось. Конечно, если девушка укомплектована шерстяными колготками, юбкой в пол, теплой курткой и шапкой, боятся непогоды нечего. Но у Гиацинты насчет одежды в голове был особенный пунктик. Только мини. Во всем. Мини-курточка на мини-юбку. В результате между двумя одежками оставалась довольно внушительная полоска незащищенного голого девичьего тела с брильянтовым пирсингом в пупке. Эта полоска светила в любую погоду, даже в крутую новогоднюю метель. Гиацинта утеплялась тем, что меняла мини-курточку на мини-шубейку - два меховых рукава, сшитых посередине. Старушки в общественном транспорте возмущенно кудахтали, взрослые женщины громко осуждали, а взрослые мужчины вели себя неоднозначно. Их реакция словно говорила: "Если бы так оделась моя дочь, то получила б ремня, но ты мне не дочь... И мне нравится, как ты выглядишь! Еще бы юбку покороче... А лучше вообще без юбки..."
По степени морозостойкости Гиацинта была недосягаема. У меня возникало такое ощущение, что она регулярно ныряет в сугробы и плавает в проруби, потому что после единственного эксперимента одеться "под Гиацинту" я немедленно простудилась. Так вот. Потусовались мы у батареи и вышли на улицу. На университетских ступенях курили студенты и, конечно, обратили внимание на двух абитуриенток в промозглом холоде.
-- Де-евушки! А не к нам ли направляетесь? - наперебой загалдели они.
Мне обращение не понравилось. От него за двадцать восемь километров несло выпитым портвейном. Но Гиацинта к компании подошла и кокетливо попросила огонька. Тонкая сигарета в изящных пальцах, четкий профиль с нежно-голубыми выпуклыми веками, длинные белокурые волосы, растрепанные беспощадным ветром. Когда моей подруге поднесли зажигалку и ее лицо на мгновение озарилось свечением огня - стало ясно, что в этот час ребятам несказанно повезло познакомится с дивной красавицей. Один белокурый локон подруги запутался в молнии куртки, как оказалось, Дурика и он соблазняющее принялся "освобождать" незнакомку.
-- А можно и мне? - хрипло поинтересовалась я.
-- Что? - вся компания словно очнулась от наваждения и уставилась на меня в явном недоумении, мол, что она тут еще делает?
-- Закурить.
-- Ты же не куришь! - удивленно, нет, даже скорее возмущенно воскликнула Гиацинта.
-- Надо же когда-то начинать. Тогда я к восемнадцати годам могу смело отказываться, типа, нет, спасибо, я уже бросила.
Кто-то подавил смешок, моя шутка ему понравилась. Мне дали сигарету и зажигалку. Я долго возилась с кремнем, он соскальзывал, высекая яркие искры, но не более того.
-- Позвольте мне... -- Некто вытащил коробок спичек. В этой протянутой незнакомым парнем горящей спичке мне почудилось обещание... Обещание жизни, обещание света. Огонек волновался - я медлила. Пусть бы это мгновение длилось чуть дольше! Но оно закончилось с окончанием спички.
Новоявленные джентльмены вызвались проводить нас к остановке. В свете тусклых фонарей на старенькой университетской аллее ярко сиял Гиацинтин пирсинг в пупке, парни в шутливой форме выясняли между собой отношения, подтрунивая друг над другом, громко смеялись, осыпали комплиментами красавицу, но никто не догадался одолжить ей собственную теплую куртку. Мы вышли на оживленный проспект, где в хорошую погоду не было ни одной свободной скамейки. Некто Таир из нашей компании встретил своих друзей и был горд оттого, что с ними идет стройная девушка с голым животом. Та, встречная компания, завистливо глядела на Гиацинту, несмотря на то, что рядом с ними находились две девушки в длинных пуховичках.
-- Это не на пользу - ходить с голым торсом, но ведь красиво! А то жди весны, пока увидишь такую красоту, -- услышала я голос уходящих парочек.
-- Ой, Венди, ты можешь ехать, а еще с ребятами потусуюсь, -- сказала Гиацинта, а я подумала, что, может, я тоже хочу с ребятами потусоваться.
-- А я не тороплюсь домой, -- ответила я.
-- Да? Как жалко. А то меня Дурик в общежитие пригласил. Ты же не можешь идти с нами без приглашения?
-- Ты тоже не можешь идти! Ты же только что с ним познакомилась и... и мы же еще школьницы!
Ребята услышали мою последнюю фразу и грохнули. Только парень со спичками заметил:
-- Пусть идут вместе. Они же подруги.
-- Она твоя подруга? - провокационно спросил Дурик Гиацинту.
-- Да дура она, -- протянула красавица. Ветер яростнее завывал с резким свистом. Я могла ошибиться в услышанном. Судя по тому, как Гиацинта уже прижималась к молодому студенту, можно было предположить, что она сказала: "Да, Дурик, я твоя!". Я склонилась к последнему варианту, ведь нехорошо обвинять подругу в дружеской измене.
Мы отправились в общежитие. Унылое серое здание из стародревних, кое-где обсыпавшихся железобетонных панелей. Перед деревянной, с облупившейся краской, дверью, в десяти шагах красовалась конструкция сплетенных в страстном порыве тел. Я протерла глаза и уставилась на скульптуру. Не может быть. Не может быть, чтобы администрация нашего университета перед одним из студенческих общежитии поставила такую... пошлость! Я поставила себе заметку на будущее прийти сюда днем и как следует осмотреться. Еще раз оглянулась на скульптуру. То ли причудливая игра света и тени, то ли она действительно такая непотребная... Никто из сопровождающих не обратил на нее никакого внимания, и я решила спросить Гиацинту.
-- Что? А? - Она не сразу врубилась в суть вопроса. - Да памятник какой-то.
-- Дамы, вперед! - Таир отворил входные двери и мы очутились в святая-святых - в общежитии... "Святая-святых" выглядело совсем не свято. Во-первых, изо всех углов несло прогорклым супом и тараканами; во-вторых, окурки на лестницах подчеркивали убогость и запустение обстановки. Место вахтера пустовало. За перегородкой на чистом столе лежали очки на зачитанном женском романе и треснутое блюдечко с початым бутербродом.
-- По-вез-ло! - Охнули студенты и все мы безболезненно прошли куда надо. "Куда надо" оказалось комнатенкой рядом с тремя такими же комнатенками. Каждая запиралась на ключ и вела в общую прихожую. В той комнате, куда мы пришли, находились две девушки, как потом оказалось, Аиша и Лаксмис. Аиша была красивой брюнеткой восточной внешности и напоминала Гиацинту стилем одежды "только мини". Лакмис я бы не назвала хорошенькой, но в ней чудилась та особенная энергия жизни, которая с лихвой восполняет внешнюю привлекательность, мне она сразу приглянулась тем, что была одета в джинсы и свитер и держалась независимо и свободно, в отличии от девчонок, которые строили глазки и кокетничали вовсю. А может быть, Лакмис просто напомнила мне меня...
Парни сразу же поставили стол, взятый в прихожей, застелили цветастой клеенкой. На столе появилась селедка, хлеб, соленья в банках, вареная картошка и четыре бутылки водки. Я, признаться, была и не рада, что потащилась со всеми, а не уехала домой, как того хотела Гиацинта. Сидела бы себе дома, в теплом кресле за чтением, но нет же! Понравился мне парень со спичками, видишь ли! И внутренний голос уже рисовал приятные перспективы будущего. Хорошего будущего, где только я и он... Кстати, именно этот парень исчез, стоило нам войти в общежитие. Я поинтересовалась, мол, где он?
-- Пошел к своей малой, наверное, -- ответил мне Дурик. "Малая" -- так некоторые парни пренебрежительно по-хозяйски называли своих девушек... Как-то вдруг стало грустно и одиноко...Тем временем Гиацинта совсем освоилась в новой компании. Так бывает, когда вдруг познакомишься с людьми - и сразу понимаешь, что они твоего круга, свои. Так случилось и с Гиацинтой.
... На последний автобус нас провожал Дурик. Они с Гиацинтой шли в обнимку, словно уже десять лет вместе, а прощались, будто перед концом света. Моя подруга ударилась в слёзы, ей вторил Дурик. Диалог, был следующего содержания:
-- Макс!
-- Гиацинта!
-- Макс, я тебя люблю!
-- Детка, верь мне, все будет хорошо!
-- Макс!
-- Я позвоню, слышишь, обязательно позвоню!
-- Да встретитесь вы завтра, поехали, -- увещевала я влюбленных, стоя в дверях автобуса, на что Гиацинта, повернув заплаканное лицо в мою сторону, агрессивно воскликнула:
-- Ты... ты... Да отстанешь ты в конце концов или нет? Могу я минуту побыть наедине с парнем? Или мне постоянно нужно оглядываться по сторонам, нет ли Вендетты поблизости? Надоела!
-- Автобус же уедет! - Кричала ей я.
-- Ну и пусть, мне все равно!
Даже водитель, куривший на улице, попросил поторапливаться, если девушка собирается ехать. Девушка собралась, но всю дорогу демонстративно молчала, словно это я была виновата в их с Дуриком расставании. Мы вышли на нужной нам остановке и Гиацинта, не сказав ни слова, отправилась домой.
Утром она не зашла за мной, и я обратилась к ней уже на перемене, объясни мол, в чем проблема.
-- Ты так и будешь за мной хвостом ходить? Отвали, я тебе сказала, -- был ответ.
-- Но я не понимаю...
-- Отвали - это ты понимаешь?
Я не понимала, но решила сохранять нейтралитет некоторое время. Некоторое время тянулось долго - до самых экзаменов. Это сейчас я знаю, что Гиацинте понадобились мои знания, чтобы получить неплохой аттестат и благополучно поступить в университет, но тогда я, ослепленная приветливостью подруги, ни о чем таком не думала. Она, как в былые времена, звала меня с собой на дискотеки, в компании. Однажды я узнала, как зовут так понравившегося мне парня со спичками. Тот коробок, который он мне подарил, я берегла как самую большую драгоценность и всегда носила с собой в кармане - на счастье.
В "Селебрити" я собиралась как всегда торопливо, ибо в известность о торжестве была поставлена тоже как всегда - за двадцать минут. Но, за период общения, я привыкла собираться на время, как пожарный: р-раз, джинсы и белый топик, два - немного косметики, если что, все необходимое в сумке - в дамской комнате можно и макияж поправить, и голову высушить. Тот вечер оказался для меня едва ли не самым счастливым в жизни: внезапно вся компания Дурика заметила, что я, оказывается, тоже хороша. Я комплиментам не верила и от кавалеров отбивалась. Потом появился он. Его фигуру я узнала не сразу, но голос... голос забыть не могла. Дальше все завертелось как на карусели. Я опомнилась только в центре зала. Большие белые блики от зеркального шара под потолком медленно скользили по стенам, играла группа "Rednex" и композиция "Wish your were here", а я танцевала с моим незнакомцем.
-- Я забыл представиться. Юрий Лесакин. А ты Вендетта, я помню.
-- Угу, -- промолвила я в ответ и тут же на себя разозлилась за внезапное костноязычие. Другая, более активная девушка, тут же начала бы отчаянно флиртовать, но я позабыла все девчачьи хитрости, а потому мудро решила просто насладиться этими мгновеньями близости, которые, возможно, уже не повторяться. Его ладони просто обнимали меня за талию, а я, уткнувшись носом в серебристый свитер, парила в состоянии упоительного блаженства где-то вдалеке от нашего измерения.
"По-моему, ты влюбилась"
-- Ничего я ни влюбилась, -- рассеянно пробормотала я.
-- Что, прости? - встрепенулся Лесакин.
-- А? Что? - Я не заметила, как чуть не призналась в любви своему партеру по танцам. Он, конечно, нечто заподозрил, ибо его взгляд приобрел ту вельветовую внимательность, с которой готовятся выслушать приятные, но бесполезные слова от милой девушки, чтобы потом, сочувственно улыбаясь, положить протянутое сердце в бумажник. - Я говорю, что в эту песню нельзя не влюбиться. Такая чувственная.
-- Не знаю. Я больше рок уважаю. На дискотеки хожу редко, в основном, ради друзей - за компанию.
-- Неужели действительно только ради друзей?
Он рассмеялся, крепче сжал в объятьях и горячо прошептал:
-- Еще ради красивых девушек, которых можно встретить только на танцах... Смотри-ка, еще один медленный... Танцуем? Ты не против?
Я была не против, совсем не против. А потом кто-то из нас предложил спуститься к реке, она текла недалеко от этого клуба. Сначала мы долго курили у входа в ночное заведение. "Селебрити" со стороны казался обычным ангаром без какой-либо вычурности. Только на крыше таинственно мерцали серебристые неоновые буквы. Я любовалась Лесакиным. Мне он казался непохожим на всех. И по поведению, и вообще. В его внешности чудился налет эдакого супер героизма. Что он думал обо мне - я не знаю, но его взгляд, по крайней мере, мне так казалось, менял оттенки от вельветовой внимательности до трогательной нежности. Светлеющее небо напоминало о скором рассвете. Мы спустились к реке. Молча, на приличном друг от друга расстоянии, смотрели вдаль. Небо было везде. Только его отражение в реке подергивалось зыбкими волнами.
-- Даже в капле дождя можно найти отражение неба, -- промолвил Лесакин.
-- Как красиво...
-- Не всякую красоту можно заметить с первого взгляда.
Мы еще помолчали. Казалось, слова нарушают ту хрупкую гармонию, которую мы испытывали сейчас.
-- Послушай, -- спросил парень, -- Если вдруг все изменится, ты останешься прежней?
-- Изменится? В смысле? - я не понимала.
-- Не могу объяснить... Но в этот момент будет сложно сохранить себя прежнего.
-- Нам не пора возвращаться?
-- Возвращаться назад или возвращаться к себе?
-- Иногда вернуться к себе можно только с посторонней помощью, помоги мне, -- я протянула руку, взобраться на крутой берег оказалось не так легко, как с него спрыгнуть.
Вступительные экзамены прошли буднично. До сих пор не пойму, как умудрилась решить задания за двоих, себя и Гиацинту, без штрафных замечаний со стороны экзаменационнонных наблюдателей. Видимо, повезло.
По случаю успешного поступления в университет, родители подарили мне новенький мобильный телефон, тонкий и функциональный. Помимо MP3 плейера мне в нем нравилась функция диктофона, которой я частенько пользовалась для записи внезапно родившихся "перлов". Я мечтала когда-нибудь сочинить стихотворение, но пока ничего не получалось, кроме единичных фраз, которые никак не хотели ладно складываться в самостоятельное произведение.
Однажды в августе Гиацинта назначила мне встречу на школьном пустыре. Я пришла несколько раньше и бубнила в диктофон про небо, про отражение в реке и дождевые капли.
-- Венди!
-- А, девчонки, привет, -- я торопливо спрятала телефон. Вместе с Гиацинтой подошли Лакмис с Аишей, Дурик и Таир.
-- Вендетта, ты знаешь, зачем мы пришли? - спросила моя подруга.
-- Откуда мне знать.
Девушки стали полукругом, прижав меня к густым зарослям шиповника.
-- Ты должна извиниться, -- сказала Гиацинта.
-- Извинится? - подавила я нервный смешок. - За что?
-- За все хорошее.
Я заподозрила неладное и быстро сказала:
-- Извини за все хорошее. Ну все, мы квиты? - и хотела было уйти, но крепкие руки ребят удержали меня на месте.
-- Не так скоро, подружка. Ты должна встать передо мной на колени и умолять меня о прощении, -- надменно пояснила девушка. - Таир, убери мобильник. Еще доброго запись пойдет по рукам и этой, -- она кивнула на меня, -- достанет наглости заявить в милицию... Обойдемся без улик.
-- Если вы хотели приколоться - у вас получилось, а теперь хватит, давайте успокоимся и разойдемся, -- я пыталась разрядить ситуацию.
Гиацинта рассмеялась, ей вторили Лакмис с Аишей. Парни сохраняли невозмутимость и по внешнему виду нельзя было распознать истинных их намерений.
-- На колени! - приказала Гиацинта и Аиша изо всех сил ударила меня в голень ногой лакированной туфелькой. От неожиданности я не смогла удержаться на ногах и грохнулась в пыль.
-- Да за что, объясни! - Вскричала я и тотчас получила пинок Гиацинтиной босоножкой. Она все-таки сдерживала свою агрессию, поэтому пинок получился сдержанным, но все равно беспрецедентным.
-- Не смей ко мне приближаться! Ко мне и к моим друзьям! Еще раз подойдешь - и мы с тобой поговорим по-другому!
-- В теплой дружеской обстановке как сейчас? - Хмуро поинтересовалась я, вскочила одним прыжком и, растолкав девчонок, отправилась восвояси.
-- Да, Лесакин смеялся над тобой! - Крикнула Лакмис вдогонку. - Сокрушался, что к нему липнут одни уродины!
-- Такие как ты?
-- Мерзавка! - Девушки запоздало сообразили, что жертва уходит и побежали за мной. Но далеко ли убежишь на шпильках?
Утирая слезы разочарования, я примчалась домой и разрыдалась. Потрясение, унижение распирало меня, не понимающую, чем заслужила подобное обращение. Гнев, злость - я помогала Гиацинте все время, едва не молилась на нее - и вот благодарность! Обида - мы несколько лет вместе и все это время ее дружба не была искренней, она предала меня, едва познакомилась с новыми "крутыми" подругами...
Первый день в университете прошел отвратительно: Гиацинта, Аиша и Лакмис оказались в моей группе. Перевестись в другую группу возможности не было. Мало того, девушки распространили обо мне слухи, якобы я условно осужденная гулящая деваха, поступившая лишь через "постель". Я не пыталась оправдаться. Что может сделать один голос против трех? Дурик с Таиром, видимо, по просьбе трех грации, распространяли подобные слухи среди своего окружения, а дальше клевета распространялась со скоростью лавины: то чей-то брат учился курсом старше и где-то услышал, то чей-то парень пообедал в компании Дурика, чья-то подруга слышала от знакомой... Парни обходили меня стороной, девушки опасались.
Мне снились странные сны. В них я со всех ног убегала от преследователей, меня пронзали какие-то черные стрелы и тут же растворялись без остатка... При каждом таком пронзительном растворении меня пронзала жгучая боль... Я бежала. Но страшное крылатое чудище настигло и, вцепившись когтями, подняло на огромную высоту, где горизонт казался выпуклой линзой...
Я просыпалась в холодном поту и дрожала от ужаса...
Но был и приятный момент. При попытке скачать мелодию из интернета я обнаружила, что память телефона перегружена. Разобравшись, в чем дело, поняла, что диктофон заполнен под завязку. Это я, торопливо пряча мобильник в карман, забыла отключить запись, и весь наш разговор был аккуратно записан и сохранен... Я запись отредактировала, размножила, чтобы не потерялась. Так. На всякий случай. Поэтому я совсем не боялась девичьих угроз о том, что они куда-то там обратятся, пожалуются и так далее. У меня был козырной туз в рукаве...
-- Лакмисова, к доске! - Кориадна Вацлавовна принялась диктовать условие задания, которое нам предстояло также записывать в тетради.
глава 2 WHAT IS IT
Вы еще не забыли историю с исчезновением доцента? На перемене обнаружились прелюбопытные факты... Я, забросив рюкзак на плечо, вышла покурить на улицу. Конечно, это вредная привычка. Да и курила я, в основном, чтобы хоть с кем-нибудь пообщаться. А как еще подойти к незнакомым парням? С вопросом "Как найти библиотеку" - глупо, а вот огонька попросить - совсем другой коленкор, тут уж вряд ли откажут. Я заметила Инну Скай - девушку из соседней группы, по счастью, влияние Гиацинтиной компании было не столь велико, чтобы очернить меня в глазах всех. Лично я считала Инну неотразимой красавицей: высокая, стройная, с копной вьющихся каштановых волос, но главное - ее серо-голубые глаза лучились искренней ко мне симпатией.
-- Ты в третий корпус? - спросила я.
-- Да. Что там у нас, философия нового времени?
-- Угу. Дэвид Юм видел задачу знания не в постижении бытия, а в его способности воздействовать на практическую жизнь... - я передразнила преподавательницу, чопорную даму, которая так монотонно читала свои лекции, что к середине семестра ее занятия посещали единицы. Несмотря на очевидную скуку, мне философия нравилась, да и Гиацинтиной компании не наблюдалось среди прилежных студентов...
-- Юдифь Георгиевна - замечательный педагог.
-- Я не спорю, -- сказала я.
-- Странная история с нашим Иваном Сидоровичем. Венди, ты в курсе, что многие студенты уже нашли виновного?
-- Кого это?
-- Тебя.
-- Меня?
-- Ну да. Якобы Лакмис с Аишей видели, как ты в два часа ночи закладывала взрывчатку в бетонные перекрытия.
-- Это же бред!
-- Я тоже так считаю и не могу понять... Винд, ты же умная девушка. Почему о тебе ходят такие отвратительные слухи даже на третьем курсе?
Я вытащила из кармана памятный коробок спичек:
-- Возможно, из-за этого... Но ты же знаешь: бороться со слухами - все равно что бензином тушить пожар. Постой-ка...
Я извинилась и свернула на узенькую тропинку. Тропинка была очень живописной и практически непроходимой из-за разросшейся сирени, но мне она нравилась тем, что здесь можно затеряться среди густого кустарника, который упирался аккурат в высокие спинки университетских скамеек, расположенных по периметру дворика. Как раз на такой скамейке обосновались Дурик и Гиацинта. Белокурая дива висела на шее своего кабальеро.
-- Макс!
-- Милая!
-- Макс!
-- А ты знаешь новость?
-- Макс?
-- Доцент вниз не провалился!
-- Макс! - Тон звучал обиженно.
-- Мы видели, как исчезла часть потолка, никакой обсыпавшейся штукатурки - ничего!
-- Макс?
-- Ну да, это наша группа как раз тогда находилась в аудитории. У нас была "форточка", а погода плохая, вот мы и тусовались... В общем, исчезла часть потолка, причем образовавшаяся дыра была такой раскореженной, словно там происходило невесть что... А, перед тем, как ваши ребята спрыгнули, к нам свалилось вот это, класс, правда? - и Дурик вытащил из кармана обломок старенькой деревянной линейки и потянул Гиацинте. Та, повертев линейку в тонких пальцах, положила ее рядом с собой на скамейку, но, видимо, неудачно - обломок линейки упал и я, будучи бдительной, ловко его стащила. И вовремя: Дурик как раз наклонился за пропажей, но, естественно, ничего не увидел - линейка-то уже была у меня. Я смотрела на идеальную парочку. Никогда не ссорятся, надо же! Хотя было бы любопытно понаблюдать за ними в момент размолвки...
-- Что ты наделала, Гиа! Ведь это была единственная улика!
-- Макс, ну подумаешь какой-то огрызок. - Девушка неуверенно оправдывалась. - Давай лучше я тебя поцелую.
-- Да ну тебя! "Макс, Макс..." Словно у меня нет фамилии. Одну тебя среди всех знакомых зовут по имени. Гиацинта! Это же прошлый век!
-- Но Макс... "Дурик" - это как-то некрасиво... Неужели тебе нравится твоя фамилия?
-- Неужели тебе не нравится твоя? Фелицис! Я бы звал тебя Фелиция! Супер!
-- Да? И надолго ли? А после свадьбы мне что - тоже быть Дуриком? И наши дети будут Дурики?
-- Да! Нет... Не знаю! Пойду лучше на философию схожу - наберусь мудрости, чего и тебе, Дурик, желаю!
Гиацинта убежала. Я поражалась. И как она умудряется бегать на пятнадцатисантиметровых шпильках? Дурик остался, ковыряя ботинком заросший мохом невысокий бордюр.
Выбравшись из убежища, я отправилась на лекцию. Юдифь Георгиевна как всегда в строгом темно-синем костюме, с гладкой прической вошла в полупустую аудиторию ровно через пять минут после звонка - таким образом она давала возможность явиться на пару опаздывающим студентам. Первым делом она попросила старост групп передать списки присутствующих.
-- Гиацинта Фелицис! Я вижу вы, наконец, между поцелуями на скамейке и философией выбрали философию. - Обратилась она к белокурой красавице, которой хватило совести покраснеть, а Юдифь Георгиевна продолжила чопорным скучным тоном. - У вас, Гиацинта, еще есть возможность проявить себя прилежной ученицей и получить зачет автоматом. Но, предупреждаю, еще один прогул - и получить допуск к сессии будет не так приятно, как прогуливать занятия. Итак, начнем. Следующая тема, которой мы посвятим четыре часа, называется "Немецкая классическая философия"...
В аудитории поднялся слабый ветер от шелеста конспектов.
-- Заслуга Эммануила Канта в том, что он отделил вопросы теоретического и практического разума. Во-первых, что я могу знать; во-вторых, что я должен делать; в-третьих, на что я могу рассчитывать...
. Послышались едва слышные клики - это, в основном, девушки-студенты выбирали стержни и маркеры нужных расцветок. На первом курсе подобным вещам мы уделяли особенное значение. Конспект Виталинии Глухарёвой, к примеру, пестрил настолько, что больше напоминал книжку-раскраску для малышей. Инна Скай любила волнистой линией подчеркивать названия тем и ключевые вопросы. Причем у нее тоже имелась своя система: розовым стержнем она подчеркивала темы, сиреневым - имена философов, зеленым - определения. На тот момент и я увлеклась цветным подчеркиванием, поэтому полезла в рюкзак за линейкой, той самой, которую сломала на "Основах экономики". Лекция продолжалась, но потихоньку до меня стало доходить...
-- Теория познания Канта, - говорила преподавательница, - Кант полагает, что процесс познания - это активный творческий процесс конструирования познаваемых объектов в мышлении познающего объекта, поэтому наше представление о вещах отличается от вещей в себе. Таким образом субъект познания является фактором определенного познания, конструирующих сам предмет знания...
До меня стало доходить, что два обломка линейки: мой и тот, что нашел Дурик, это одна и та же линейка... Я сложила два кусочка вместе - они подошли идеально, словно правильные фрагменты пазла. А еще я заметила, что из места слома торчат какие-то ворсинки. Сначала я предположила, что это древесные волокна так расположены и от нечего делать пощипала за них. Неожиданно получилось извлечь щепотку серебристого пуха, который, не успела я толком рассмотреть, самовоспламенился и исчез с оглушительным грохотом, оставив на память грибообразное облако с едким запахом.
Все замерли и уставились на меня. Юдифь Георгиевна тоже замерла, от неожиданности потеряв дар речи. Я вскочила:
-- Э-э-э... У меня зажигалка взорвалась. Да, зажигалка. Мне ее один студент подарил... Позавчера... Я не знала, что она из магазинов приколов... Простите, пожалуйста.
-- Вендетта Лаврова! Я буду вынуждена сообщить об этом инциденте куратору вашей группы. А сейчас прошу всех выйти из аудитории, ибо ее необходимо проветрить от этого... кхе... взрыва.
Следующую пару я провела на ковре у Кориадны Вацлавовны. В преподавательской народу было немного: две лаборантки с ликами ангелов. Пока я рассматривала обстановку - несколько столов с кипами папок, цветы в горшках тут и там, пару красочных календарей на стене, воздушный голубой тюль на окнах, - Кориадна Вацлавовна смотрела на меня. И молчала. Я тоже молчала. А что говорить-то? Юдифь Георгиевна на перемене объяснила все настолько достоверно и лаконично, что дополнительных слов и не требовалось. Она объяснила, что видит меня прилежной студенткой, но вредные привычки доводят порой до ужасных катастроф и ей бы хотелось, чтобы подобное происшествие оказалось последним из последствий.
-- Лаврова, - задумчиво произнесла Кориадна Вацлавовна, - Как там тебя друзья величают? Лавруша? Лаврик? У вас же сейчас модно давать прозвища по фамилии.
-- Меня вообще Вендеттой зовут. Близкие родственники называют Венди или Винд.
-- Вендетта. Не понимаю, чем руководствовались твои родители, выбирая столь неподходящее девочке имя. Жестокая, кровная месть за убитого родственника...
Я насмешливо ухмыльнулась, типа имена Виталиния и Галактика лучше, а вслух сказала:
-- Если вам интересны семейные предания, то я родилась в горах. Женщину, помогавшую мне появиться на свет, звали Вендетта. Благодарные родители назвали меня в честь той женщины, чему я несказанно рада. Мое имя хотя бы не повторяется в каждой группе по восемь раз. Вот у вас есть дети? Как их имена?
-- У меня дочка Ватерпержекосма. - Гордо заявила преподавательница.
-- Не обижайтесь, - ответила я, - но для меня имя вашей дочери настоящий бред. Что оно означает? Вода - очистка космоса?
-- Оно означает "Валентина Терешкова - первая женщина космонавт"... Но мы отвлеклись от темы. Лаврова, я не хочу портить тебе характеристику. Девушка ты... неплохая, хотя нелюдимая и замкнутая. Вечно в темных одеждах... Я записала тебя на прием к психологу, вот адрес. Шесть посещений, вот карточка. Сдашь мне ее, когда отметишь все посещения. Все понятно? - она пристально посмотрела на меня поверх очков.
-- Понятно.
-- Ну вот и отлично. Ты еще здесь?
Я подхватила рюкзак и вышла из кабинета. Коридор пустовал, только на широком подоконнике устроилось несколько студентов: они листали конспекты, видимо, готовились к защите какой-то лабораторной. У нашей группы занятия на сегодня закончились. По пути домой у меня из головы все никак не выходила странная ситуация с обломками линейки... Я начала вспоминать, откуда она вообще у меня появилась... Да ниоткуда. Просто валялась в столе, позабытая, а мне показалось прикольным вместо ярких пластмассовых носить с собой деревянную... Внезапно в моей голове начало что-то прорисовываться... Я вспомнила, что когда папа заочно учился на проектировщика, ему приходилось долго и много чертить на огромных ватманах, поэтому у него было в изобилии различных линеек, транспортеров, шаблонов и так далее. Все его конспекты, работы и принадлежности хранились в подвале, в огромном сундуке. Когда мы спускались в подвал за очередной банкой консервированных огурцов, большой старый сундук мореного дерева тускло поблескивал из-под сваленных на него старых тулупов.
Внезапно мне ужасно захотелось спуститься в подвал и тщательно там поискать. Что поискать - я не знала, но почему-то пребывала в твердой уверенности, что сразу же опознаю это "что-то" с первого взгляда. Наше мини-подземелье представляло собой как бы минус первый этаж где под потолком гулко шумела вода в трубопроводе, а для каждой квартиры были выделены клетушки не больше шкафа. Наша клетушка находилась в левом крыле, почти в самом конце подвального лабиринта. Большой амбарный замок скорее отпугивал, чем охранял - он открывался обыкновенной заколкой. Гладкие бока трехлитровых консервированных запасов глянцево сияли в свете тусклого освещения. Красный мореный сундук стоял там же - под полками, накрытый несколькими тулупами. Я принялась перекладывать тулупы, чтобы открыть крышку - и закашлялась от поднявшейся пыли. Наконец, крышка сундука приоткрылась, насколько позволяла нижняя полка и я заглянула внутрь, где не оказалось ничего интересного: просто груда старых тетрадей, книг и рулонов ватмана. Видно практически не было ничего, но одна тетрадка привлекла мое внимание своим потрепанным видом. Я решила вытащить ее на поверхность, запустила руку в сундук и внезапно нащупала какую-то картонную коробку. Большая коробка никак не хотела выбираться наружу - отверстие не позволяло, но, спустя несколько минут, мне это удалось. Закрыв подвал и вернувшись домой я принялась изучать принесенные вещи. Тетрадь оказалась конспектом по начертательной геометрии, а вот на сероватой шершавой коробке выцветшими золотистыми литерами было написано: "Волшебные палочки. Мастерица: Вендетта Устинова". Вот странная надпись... Волшебные палочки. Ну надо же. Я открыла коробку: это был обыкновенный канцелярский набор, штук двадцать цветных карандашей и дюжина деревянных линеек различной длины. Честно признаться, меня это не особенно впечатлило. Я тоже порой подписывала фотоальбомы серебряным маркером, типа, как же - книга тайн!
Карандаши казались чуть толще обыкновенных карандашей, а линейки - один-в-один как моя испорченная линейка. Я вытащила содержимое коробки и разложила на столе. Один карандаш оказался короче остальных, видимо, им уже где-то рисовали. Я зачем-то взяла этот карандаш и нарисовала прямо на столе пятиконечную звезду. Звезда получилась кривоватой, едва различимой на гладкой поверхности. Похихикав над собственной шалостью, я потянулась за ластиком, чтобы стереть ненужный рисунок, как вдруг... контуры звезды вспыхнули как бенгальский огонь, на мгновение ослепив ярким светом, оставив после себя звезду. Точно такую же как я нарисовала, пятиконечную, слегка наискосок, только эта матово серебрилась и приобрела необходимый объем. Почему-то я именно так ее и представляла - немного похожей на елочную игрушку...
Невероятно!
Я сразу же принялась проводить испытания - рисовала все что придет в голову: бантики, пирожные, босоножки, украшения - рисунки вспыхивали бенгальскими огнями и обретали очертания и объем именно тех предметов, которые я себе воображала. Попробовав пирожное с удивлением отметила, что по вкусу оно именно такое, как продают в "Сладкой корзинке"...
Сказать, что я была очень удивлена - не сказать ничего! Поэтому, я спрятала находку поглубже в свой ящик, прихватив только одну линейку и исписанный карандаш, освободила рюкзак от конспектов и отправилась на прием к психологу.
На плотном прямоугольнике визитной карточки значился только адрес: ул. Светлая, 8. Я даже не сразу вспомнила где она находится, пришлось даже, о ужас, спрашивать прохожих. Улица оказалась, как это ни странно, в центре города. От главной автомобильной магистрали ответвлялся узенький тротуарчик, который уводил вглубь маленьких заброшенных двориков. Я завернула туда. Ни одного прохожего. Только невысокие двухэтажные дома с палисадниками и разросшимися мальвами у дороги. Идти к психологу отчего-то совсем не хотелось. Была ли это просто какая-то фобия перед психологами или еще что, но двигалась я очень медленно, неспешным прогулочным шагом, разглядывая дорогу во все глаза. Отчего-то захотелось запомнить все мельчайшие подробности так, словно от этого бы зависела чья-то судьба, словно бы в будущем, лет через десять, дотошный следователь будет настойчиво интересоваться, мол, а что вы делали 12 мая такого-то года в двадцать девять минут седьмого вечера? А я ему бы ответила, что ровно в это время шла по улице Светлой, подбивая носком балетки обломок рыжего кирпича. Что останавливалась поглядеть на молодую траву и золотые одуванчики, проросшие сквозь трещины в старом асфальте, на вздыбленные корни могучих деревьев, которые словно спорили с городом, постепенно разворачивая дороги... Вот валяется крышечка из-под пива, а немного поодаль - небрежно смятая пачка сигарет "L&M". Два упитанных голубя выискивают что-то на обочине. Ну, вот и все, пожалуй. Улица оказалась недлинной и найти строение номер восемь не составило труда: выкрашенное жизнерадостным палево-желтым цветом, хотя оно и не оповещало большими плакатами о своем назначении, но почему-то сразу понималась - это то здание, которое я ищу. Вернее, которое нашла для меня наша добрая Кориадна Вацлавовна.
Внутренне содрогаясь от предстоящей экзекуции, я зашла во внутренний дворик. Двор как двор. Пустынный, словно в школе за месяц до начала учебного года в разгар жары. Глубоко вздохнув, я толкнула входную дверь. Пустынный коридор встретил меня достаточно равнодушно. Кованные светильники, высокие потолки, стены лимонного цвета, белоснежные пластиковые двери... Внушительная лестница на второй этаж. На всякий случай я достала картонную карточку: мне следовало идти в кабинет Љ21 и это, как я предполагала, находится на втором этаже... Второй этаж оказался не такой пустынный как первый. Откуда-то доносились звуки хриплого радио и заливистый женский хохот. Отправившись искать кабинет Љ21 я обнаружила, что звуки раздаются именно оттуда, что, в принципе, и не удивительно, так как посетителей в этом центре немного, судя по всему я - единственная, то и психолог, видимо, тут в совершенном одиночестве...
-- Ой, Аня, ой... Ха-ха! Ой, а я ему, я... Ха-ха! Я сказала... Ой, не могу...
Нет, с дамой за дверью определенно истерика. Изучив дверную табличку, я узнала, что прием ведут врачи Каризма Нелл и Пирон Солованников. По всей видимости, сейчас прием пациентов осуществляет именно Каризма. И это она собирается возвращать меня из девиантного поведения? Я усмехнулась и толкнула дверь.
-- Простите, но мне назначено на... -- Слова оборвались. Пальца заледенели. Кабинет оказался абсолютно пустым. То есть пустым не в смысле там никого не было, а словно этот дом даже еще не построили: не было ни окон, ни пола - только бетон и неотштукатуренная кирпичная кладка... Я быстро захлопнула дверь, вознамереваясь бежать, но, словно в ответ на мою реакцию, дверь снова отворилась, являя в проеме женщину неопределенного возраста в легкомысленной прозрачной тунике цвета морской волны и массивным колье из бисера шее.
-- Ведетта? - Поинтересовалась она. И, не дожидаясь моего кивка, продолжила. - Давно тебя жду. Проходи.
Я переступила порог кабинета... Так необычно... Все оказалось как в нормальном кабинете: обои на стенах, репродукции, стол с бумагами, два кресла, кушетка в углу, светильники...