Невозможно себе представить, какие мучения постигнут мою душу, когда она предстанет перед Богом. Я грешен, но понял это только сейчас, когда уже нет обратного пути. Моя жизнь лишена была смысла изначально, я прожил столько лет ради того, за что себя теперь ненавижу. Какого душе беспощадного убийцы? Вечные страдания. А я? я нечто большее, чем забирающий души. Я их собираю. Всё началось с той самой встречи со странным стариком.
Я был подростком, сбитым с полноценного жизненного пути рядом обстоятельств, одно из которых, безусловно, самое важное, скитание. Дело в том, что мои родители были кочевниками, ищущими пристанище и счастливую жизнь, а мне по неволе приходилось блуждать вместе с ними. Я не имел постоянных друзей, всё стиралось по мере того, как селения и города оставались позади. Я мечтал об однообразии, ведь, на мой взгляд это истинная гармония.
Однажды мой отец внезапно упал. Смерть повергла его. Неожиданная и лёгкая смерть. В те минуты я осознал, что это первый признак грядущей тотальной перемены в моей жизни. Может быть после его смерти мы с мамой переехали бы в какое-нибудь село, и стали вести однообразную жизнь, я был бы ремесленником, а она следила бы за двором, но я по глупости своей покинул её, о чём жалею и по сей день. Я даже не думал оставлять её в столь трагическую пору для нашей семьи, но поговорив с ним совсем забылся. Именно он непредсказуемо изменил мою скудную жизнь. Старик подошёл ко мне в день погребения отца. Он был высок, плотного телосложения, и одет словно монах. Его морщинистое лицо было на редкость красивым, возраст не сильно его обезобразил. Доброжелательное его лицо никак не сочеталось со странными манерами. Положив руку мне на плечё, возле могилы моего отца, он произнёс слова, заинтересовавшие меня.
- Смерть беспощадна, не справедлива, эгоистична, но по своему прекрасна.
- В чём же её прелести? - Сквозь слёзы спросил я его, меня смутила такая наглость со стороны мудрого человека.
- Что бы постигнуть её красоту, нужно уметь привыкнуть к ней. Не волнуйся мальчик, твой отец в лучшем для него месте. - Его уста изобразили ласковую улыбку.
- Разве в этом её красота? - Снова я задал вопрос. За эту назойливость я возненавидел себя, но старца она привлекла.
- Нет. Пойдем мой друг, я научу тебя познавать её.
Почему то по его взгляду я решил, что ему можно доверять, и доверившись совершил самую большую ошибку в своей жизни.
Мы около суток шли по бугристой дороге. Всё это время старик заботился обо мне, как о родном сыне, которого у него быть может вовсе никогда и не было. Казалось, что физически он был развит гораздо лучше меня, он давал мне хлеб, хотя сам не отведал за всю дорогу не кусочка какой либо пищи, давал воды, видя, что я запыхался. Все эти благородные, на мой взгляд, поступки он делал с той самой ласковой улыбкой. Но тогда Я не понимал, что в этой улыбке кроится доля эгоизма.
Измученный дорогой я остановился, не желая следовать дальше. Моё дыхание было судорожным, я не мог насытиться воздухом. Старик снова коснулся своей холодной рукой моего плеча.
- Мы почти пришли. Осталось совсем мало, наберись сил, ибо то, что предстоит лицезреть тебе, потрясёт тебя, заставит ужаснуться, но крепись мальчик, это будет неотъемлемой частью твоей дальнейшей жизни.
Уже тогда моё сердце стало вырываться из груди, уже тогда я испугался. Но напрасно, я всё таки к этому привык. Через час мы были на том самом ужасном месте, о котором говорил старик. Место баталий, усеянное мёртвыми солдатами. Запах свежей крови вызывал во мне тошноту, ноги стали непослушными, болтались по сторонам, а голова стала тяжёлой, подобно каменной. Старец взял меня за воротник, не давая тем самым мне упасть в обморок, я послушно пытался идти за ним, не сознавая, того, что делаю. Он посадил меня на камень, мокрый и тёплый от крови убитого война.
- Это часть твоей, нашей жизни, пускай даже отрицательная её часть. Но всмотрись, вдумайся, я лично знаю, что нет такого места, где душа будет мучится после жизни, и это меня воодушевляет. Верь мне мой друг, я научу тебя любить смерть. - В эти слова я почему то поверил.
Пытаясь рассмотреть чётко весь этот ужас впитавшийся в окружение, я стал оглядываться по сторонам. Некоторые из тел были изувечены, некоторые с жадностью поедали вороны, я не понимал, что прекрасного в самом олицетворении смерти? Лишь одна благоприятная мысль промелькнула в голове, мой отец не испытал перед смертью всего того, что испытали эти бедные люди. Разрубленные головы, окровавленные стрелы, торчащие в деревьях, всё это было похоже на ужасный сон, который стал меня сопровождать сразу, после того, как я в бессознательном состоянии грохнулся с камня в сырую от крови землю. Я очевидно бредил во сне, так по крайней мере мне сказал старик, после того, как я очнулся в его доме. Он налил чашку тёплого молока и подал её мне. Меня трясло, сон перемешался с реальностью, я не понимал того, что происходит.
- Вставай мальчик, теперь я открою тебе тайну моего существования. - Сказал старик. - Но прежде подойди вон к тому полотну. - Он указал пальцем, измазанным в краске, на какую-то доску, стоявшую в конце комнаты.
Голова кружилась, но я сквозь слабость делал шаг за шагом к полотну, стоящему в конце комнаты. Из далека картина мне была непонятна, но когда я приблизился, страх и тревога охватили меня. Я никогда ранее не видел картин, никогда в жизни. Я даже представить себе не мог, что такое картина, словное зеркальное отображение действительности, на данный момент, места смерти тысячи изувеченных воинов, которых я видел накануне. Старик стоял в стороне, наблюдая, как я осматриваю его творение. Потом он подошёл ко мне, на его лице не было той самой ласковой (как мне казалось) улыбки.
- Хочешь все свои сны отдать зрелищу, ошеломившему тебя на поле?
- Нет. - Ответил я в недоумении.
- Тогда ты выбрал путь ученика, моего ученика.
- Да. - Снова ответил я, хотя очевидно не на вопрос.
Я не понимал смысла его слов до тех пор, пока не был повержен сном. Передо мной предстала картина смерти, смерти увиденной на поле боя, крови, грязи, отвращения. Я проснулся ночью в холодном поту, старик стоял рядом, будто он предугадал моё пробуждение.
- Теперь этот сон будет сопровождать тебя до тех пор, пока ты не изобразишь его на полотне, подобно мне. Это единственный способ избавиться от кошмара. - Сказал он сурово.
- Как это? - Спросил я в недоумении.
- Теперь ты будешь мучиться, пока не станешь как и я, творцом прекрасного.
- Прекрасного? - Я был немного вне себя.
- Время мучений предаст тебе иное видение жизни и смерти. - После этих слов начинались мои отчаянные попытки избавиться от кошмара, попытки, затянувшиеся на долгие годы.
Старик жил вдали от людей. На окраине леса, рядом с тихим водопадом, который часто напоминал о том, что время неутолимо бежит, но ничего в округе не меняется, кроме нас самих. Я совершенно был ничтожен в живописи. Я трудился изо дня в день, потеряв полноценный сон. Старик помогал мне, он был хорошим учителем, но плохим человеком. Что бы я не погиб от бессонных ночей, он давал мне какой то раствор, после употребления которого я мог расслабиться на несколько часов. Я видел, как мой учитель рисовал новые картины, с изображением смерти. Я не понимал, что происходит, но знал, что это некое проклятье, которым меня заразил старик. Он никогда не ругал меня, не относился со мной жестоко, ценил мои усилия, зная, что мне немыслимо больно жить без сна. Я рос, и вместе со мной рос талант, и достиг успеха я на четвертом десятке лет моей жизни. К тому времени мой учитель стал безобразен. Я не мог даже предположить сколько ему лет, но понимал, что человек столько жить не может. Его кожа иссыхала, он значительно похудел, благодаря чему некоторые его морщины сгладились. Смерть обходила наш дом, смерть не принимала в свои объятья старика, который как я узнал позднее, очень хотел умереть. Несмотря на мой сорокалетний возраст, мой учитель называл меня мальчиком. Он не знал моего имени, и его имя я так и не узнал. Как то мне удалось запечатлеть точную картину моих кошмаров, но не на столько точную, что бы избавиться от них. Из за какой то ошибки эффекта не произошло, но я выпил раствор, который мне очередной раз дал старик, немного отдохнул, и снова начал рисовать. Уже через четыре дня картина была готова.
- Теперь я свободен? - Спросил я старика.
- Ляг на кровать и узнаешь. - Ответил он мне страдающим голосом.
Я долго не решался осматривая картину, но с наступлением ночи я уснул, наконец таки уснул за долгие годы, уснул рядом с моим шедевром, который забрал мой кошмар. Проснулся я утром, но не знал, сколько проспал. Точно не день, наверное около недели, а может и больше. Старик не сказал мне ничего о том, сколько я проспал, спал как ангел. Наконец то мне приснились сны, которых я так долго не видел, сны, о которых я так долго мечтал, ни одного кошмара. Учитель мой перестал со мной говорить, он словно онемел от удивительно огромного возраста. Мне самому было непонятно, как человек может так долго жить.
Однажды старик повелел мне следовать за ним, что я не колеблясь исполнил. Он снова повёл меня к мучениям, он снова показал мне смерть. Юноша лет двадцати висел на дереве, словно Иуда. Его лицо изображало боль, что давало понять о немыслимых мучениях, постигших его в последние минуты жизни. Что заставило его уйти из жизни? Мне было не понять таких людей. Я сам прошёл через страдания, но на тот момент даже не задумывался о столь лёгком бегстве из жизни. Старик смотрел на него без доли удивления, он осматривал каждую деталь, и я подобно ему исследовал каждую мелочь этой ужасной трагедии. Я уже знал, что это новая порция мучений, в которой я и безусловно старик так нуждались. В округе не было никого, люди наверное не знали о произошедшем, первыми, кто увидели самоубийцу были я и мой учитель.
Дома мы стали изображать очередную картину смерти. Старик справился гораздо быстрее меня, опираясь на палку, он последовал к кровати, и предался удовлетворительному сну. Я ещё долго возился, перед тем как пойти спать, и после удачной работы уснул, словно мертвец. Утром меня разбудил старик. На его лице была необъяснимо весёлая улыбка, он был рад, но чему я тогда не мог понять, однако сейчас я и сам бы вёл себя подобным образом, будь я на его месте. Он налил чашку вина, сильно разбавленного с водой, и протянул мне. Его уста повторяли одно и то же слово, "удалось". Я понял, о чём он говорит. Раз я удачно выспался этой ночью, значит у меня получилось запечатлеть картину смерти. Старик буквально скинул меня с кровати и указал на новое полотно, приготовленное очевидно для меня. Я покорно взял краски и полотно, и подошёл к учителю. Он повёл меня на улицу, где стоял стул, на который мой учитель сел. Я понял что мне нужно сделать и понял для чего. Когда я завершил портрет с его изображением, он уснул. Умер на том месте, где позировал. Только тогда я понял, какова моя участь, какие страдания мне придётся претерпеть. Его проклятие передалось мне, я вынужден буду мучиться за него. Я возненавидел его, меня трясло от ненависти к нему, хотелось кричать, я был вне себя от злости. В порыве злости я схватил его иссохшее тело и сбросил с обрыва. Он умер. Умер, и я понял, что сбылась его мечта, целью его жизни было найти себе способного ученика, который изобразит на холсте его смерть. Он воспитывал своего убийцу и своего спасителя.
И вот я остался один. Мне было страшно жить в доме моего учителя. Я сидел вечером у камина, и меня посещали страшные мысли. Мне казалось, что он войдёт в дом, измученный временем и моим безрассудным поступком. Он войдёт, опираясь на свою палку, войдёт, и начнёт рисовать. Рисовать меня, взывать мою смерть. Я убежал из этого проклятого дома. Последовал зову отчаянного сердца, которое привело меня в глухую деревушку с недружелюбным населением. Меня приютила к одинокая старушка. Она заботилась обо мне как о своём сыне, сыне, которым я действительно ей являлся. Я узнал это только после её смерти. Я удачно изобразил её смерть на полотне. Я стал в этом деле настоящим мастером. Лишь на кладбище, на похоронах, один пожилой житель деревни поведал мне её историю. Как она мучилась, когда я покинул её, как возненавидел я себя за мой необдуманный поступок, старика за его коварные речи, и судьбу, за то, что она свела меня с ним. После смерти матери я решил прекратить своё жалкое существование, уступив всем принципам. Но все мои отчаянные попытки свести счёты с жизнью оканчивались одним и тем же. Я оставался жив. Проклятие моего учителя влияло на меня, я был бессмертен, бессмертен и голоден, я нуждался в чужой смерти. С каждым днём у меня появлялись новые картины, с каждым днём я сталкивался с очередной смертью, с каждым днём я привыкал к ей, влюблялся в неё. Я жил в доме моей покойной матери. У меня не было ремесла, я не испытывал чувства голода, я жил на то, что оставил мне мой учитель и моя бедная мать. Мне хватало на сытую жизнь, старик у которого я провёл долгие годы очевидно был богат. Смерть меня ласкала, я без неё чувствовал боль во всём теле. Я нуждался в ней. Многие жители деревни, которые успели умереть во время моего пребывания в этом тихом месте, были изображены на моих полотнах, точнее их бездыханные тела. Те, кто остался жив, избегали меня, они меня боялись, ненавидели, проклинали. Я тоже ни с кем из них не общался, мне постепенно стала нравиться моя одинокая жизнь. Она была однообразна. Однообразие, о котором я долгие годы мечтал.
Как то ночью я проснулся от невыносимой жары. Моё тело покрылось потом, всё было словно в страшном сне. Мне казалось, будто я попал в ад. Дом мой колыхал пламенным огнём. Я пытался выбежать на улицу через дверь, но бесполезно, она была заперта снаружи. Мне было страшно и больно. Моё тело стало покрываться волдырями, но смерть даже не думала приласкать меня. Я с трудом смог выкарабкаться через окно на улицу. Улицу, усеянную моими палачами. Сотни людей с факелами ликовали, когда колыхал мой дом, но увидев меня они в панике стали разбегаться. Крики их были оглушающими, одно слово, издаваемое напуганной толпой, ошеломило меня. Слово, в котором прояснялась их ненависть ко мне. И это слово дьявол. Так они меня прозвали.
Я ушёл из села. Ушёл в дом, в котором мне мучительно жилось три десятка лет. Дом, которого я боялся, дом который я ненавидел и ненавижу. Дом моего учителя. Раны на теле зажили довольно быстро. Через семь лет я вовсе забыл о произошедшем в деревне. Мои творения были уничтожены огнём. Я лишь сожалел об этом. Не смотря на столь дикое изгнание из деревушки, я всё же порой возвращался туда, ночью, запечатлеть мёртвых. Живых людей я не встречал, я избегал их, и они избегали меня, запираясь в своих домах по ночам. Прошло уже много лет, моя кожа покрылась морщинами, волосы потеряли свою непревзойденную черноту, став седыми. Я постарел, и мечтаю умереть, но не могу. Завтра я пойду на поиски ученика, человека которому я передам моё мастерство, мой дом, моё богатство, мои творения, мою жизнь, моё проклятье.