Аннотация: Итак, СНГ образца 2010 перенеслось в 1941г. А куда же делся СССР-41? Как оказалось - в 2010 г. И теперь тов. Сталин мучительно ищет выход из создавшегося положения... Часть 2-я. . Изменил название на название издательства.
Вариант черновой, есть неисправленные стилистические, орфографические и фактологические ошибки.
Необязательное предисловие
Из отчетов комиссии по проверке происшествия в 6-альфа секторе Большой Лаборатории Времени (перевод с Вейского, 25637 год Вегранской эры):
'В результате выхода из строя по вышеуказанным причинам сингулярного фазового синхронизатора триангуляционная диссипация по в-параметру привела к созданию локального пробоя пв-континуума с взаимным переносом около шести миллионов стоунгов материи...'
В ночь на 22 июня 1941, и 2011 года, по периметру, в котором сторонний наблюдатель при взгляде из космоса опознал бы границы Советского Союза 1991 года, словно выросла на несколько секунд огненная стена. Выросла и исчезла, разлетелась на части под напором ветра. И после этого мир непоправимо изменился, и изменения эти нарастали с каждым днем...
Пролог
Социализм был выстроен.
Поселим в нём людей.
Б. Слуцкий.
Северный Ледовитый Океан. Борт РПКСН 'Карелия'.
Коваленко Владимир Владимирович, капитан первого ранга, командир РПКСН
Владимир резко проснулся, но подниматься сразу не стал. Лежа он попытался сообразить, что его интуиции не понравилось. Пока ничего не чувствовалось, но от чего-то он проснулся? Размышления прервали легкий скрежет в динамике. Владимир поднялся и прислушался.
- Товарищ командир, обнаружен повышенный уровень шума по пеленгу..., расстояние..., глубина..., - доложил дежурный акустик.
- Принял, сейчас буду на ЦП.
Плеснув на лицо воды из умывальника и проверив внешний вид в зеркале (ноблесс облидж , командир должен своим видом пропагандировать, что все идет хорошо), тихонько прикрыв дверь салона, Владимир прошел в центральный пост. (Акустическая культура на высоте! Хлопнул дверью, ты дважды преступник - ударил по ушам акустику, и выдал место врагу!)
Заметивший вошедшего командира вахтенный офицер капитан-лейтенант Коротин, сделал три шага и, подтянувшись, начал привычный доклад:
- Товарищ командир, подводная лодка находится на грунте, на боевом дежурстве в районе..., реактор на ... процентах мощности, акустический пост только что доложил о появлении подозрительного контакта по пеленгу..., расстояние..., глубина...
- Вольно, Вячеслав Юрьевич. Опять ваша вахта, заметили? Говорите, подозрительный шум? Одиночный? - командир, двигаясь к своему рабочему месту, одновременно выслушивая ответы вахтенного офицера. - К бою, - объявил он на полпути, дослушав Коротина.
Стальной левиафан начал оживать. По лодке словно пронесся бесшумный вихрь. Отдыхавшие члены экипажа вскакивали с постелей и, на ходу одеваясь, заученными за время службы маршрутами устремлялись в свои отсеки. Наконец всё успокоилось, теперь стоящие у своих постов люди внимательно вслушивались в тихо фонящие динамики.
- Акустики, как классификация контакта? - спокойный голос Владимира резко контрастировал с настороженным состоянием собравшихся на ЦП.
- Товарищ командир, цель классифицирована как иностранная атомная подлодка. Идет максимальным малошумным ходом, недавно меняла курс. Пеленг - ..., в настоящее время не меняется. Кажется, разыскивает нас.
Владимир задумался. Всплывать, готовиться к бою и пуску ракет, или надеяться, что рельеф и особенности выбранного для залегания места скроют лодку от обнаружения? Мучительно тянулись миллисекунды, отделяя спокойное прошлое от полного неизвестности и вполне возможной гибели будущего. И будущее это зависело от решений двух командиров - неизвестного американца и Владимира. Впрочем, как всегда, безопасность страны и ее честь зависели от решений и действий командиров и их понимания ответственности перед будущим... Многие вжали головы в плечи, одновременно окидывая взглядами десятки индикатор готовясь выполнить любой приказ. Потом сразу несколько человек развернулись к командиру, невозмутимо слушавшему очередной доклад акустиков. Напряженность на ЦП достигла такой интенсивности, что воздух, казалось, можно было резать ножом.
- Всплывать на глубину ... с дифферентом три на корму. Ход не давать. Приготовиться к пуску торпед! Готовность к постановке помех! - долгожданная команда вырвала людей из оцепенения. Коротин, покосившись в сторону командирского кресла, перекинул тумблер включения пульта управления торпедной стрельбой.
Огромная туша лежащей на грунте среди подводных хребтов подводной лодки слегка всколыхнулась и медленно привсплыла на десяток метров. Одновременно открылись люки аппаратов, а корпус лодки под воздействием придонного течения слегка развернулся вправо, почти в сторону цели. Американская подлодка продолжала двигаться прежним курсом. Очевидно, ее акустики еще не засекли звуки заполнения цистерн и открытия люков торпедных аппаратов на фоне шумов подводного течения.
- Аппараты один, три, пять, шесть на товсь! - Владимир раздумывал меньше секунды. 'Рисковать обнаружением? Пускать ракеты? Зачем, когда можно просто дать залп торпедами и проблема просто исчезнет на время, достаточное для смены позиции. Жестоко? А их никто сюда не приглашал. Разыскиваете 'русского медведя'? Будьте готовы попасть в его лапы'. Еще примерно полминуты заняли запросы и доклады о готовности расчетов постановки помех к бою.
- Залп! - команда на пуск торпед прошла в момент, когда американская лодка начала разворот или меняя курс, или наконец-то почуяв опасность. Но было уже поздно.
- Первая пошла. Вторая пошла... - быстрое перечисление выпущенных торпед еще продолжалось, а первые из них уже набрали шестидесятиузловую скорость. Американец активно маневрировал, разгоняясь в попытке уйти от настигающей его смерти. Но дистанция была слишком мала для того, чтобы подводная лодка успела набрать необходимую скорость, позволяя торпедам нагонять цель с каждой секундой. Работающие головки самонаведения двух первых торпед били по корпусу цели, словно языки колоколов по куполу и звуки эти ударяли по нервам, как набат. Командир американской подлодки все делал абсолютно правильно, но у него в сложившейся ситуации не было никаких шансов. То, что его очередной энергичный доворот вывел лодку на встречно-пересекающиеся курсы рвущихся к его корпусу торпед, уже ничего не решало. Абсолютно ничего. Первые два взрыва раздались практически одновременно. Затем, спустя несколько мгновений, рванула еще одна торпеда. Четвертого взрыва уже не было слышно, зато акустики 'Карелии' явственно слышали грохот ломающихся переборок, звуки, похожие на стон, сопровождающие выгибание набора корпуса и деталей машин под давлением воды. Свистел вырывающийся из порванных труб пар, вытесняя оставшийся в отсеках воздух, с клокочущим треском вырывавшийся из дыр в корпусе, трещали выгибающиеся листы обшивки. Эти звуки, к облегчению слышавших, заглушали крики, если они и были, умирающих внутри погибающей лодки людей.
- Штурман, - оторвавшись от прослушивания внутренней трансляции, спросил Владимир, - курс и дальность до ближайшей точки?
Ответ штурмана отвлек вахтенных, с напряженными лицами слушавших трансляцию агонии американской лодки. И уже никто не обратил внимания на донесшийся далекий, заглушенный и смазанный дистанцией грохот удара корпуса о дно.
- Подъем на глубину..., курс..., иметь малошумную скорость, - очередные команды привели атомоход в движение. Оглядев присутствующих, занятых своими делами, капитан удовлетворенно кивнул и, обернувшись к стоящему рядом 'особисту', заметил напряженным тоном:
- Вот так, Олег Николаевич.
- Да, Владимир Владимирович, еще никто не придумал способа воевать без жертв, - ответил оперуполномоченный ФСБ и оскалился в подобии улыбки. - Это им за наших. Ибо нехер...
- Точно, - усмехнулся в ответ Коваленко. - Все свободны товарищи. Вячеслав Юрьевич, я - у себя.
Ракетный подводный крейсер неторопливо двигался к очередной точке, а сидящий в салоне командир вспоминал случившееся в последние пять дней.
27/06/2010 г.
г. Лондон.
Первушин Андрей Иванович, предприниматель.
Ну что? Все готово? Наш 'ответ Чемберлену', тьфу, английскому правительству, решившему не выпускать из страны граждан бывшей Российской Федерации. Решили подгадить перемещенному СССР, а заодно и всем оставшимся туристам? Мало им 'правительства РФ в изгнании', предъявившего свои права на все заграничные счета? Не на тех напали, наглы и примкнувшие к ним прочие! Может кто-то предпримет еще что-нибудь, но и он этого так не оставит. Андрей еще раз перечитал письма, стараясь не вспоминать лицо девушки за столом паспортного контроля, при взгляде на его паспорт. 'Чистыми руками и холодным сердцем'.
'Все, кому дорога Британия!
Наше правительство не только не препятствует проникновению всякого сброда в нашу великую страну. Теперь оно отказывается этот сброд выпускать, когда они сами хотят уехать.
С сегодняшнего дня не выпускают русских! Тех, кто не хочет жить в Англии, держат силой!
Завтра не будут выпускать греков, турок и евреев!
При этом впускают всех!
Скоро этого отребья станет больше, чем истинных британцев и они сметут нас!
Мы требуем, чтобы они убирались! Они готовы уехать, но их не пускают!
Надо срочно что-то делать!
Британия должна принадлежать Британцам!'
Это нацистам. Их тут много. Арабы с индусами кого угодно достанут, так что, пройдет с этой категорией, как по маслу. Следующее...
'Товарищи!
Английский и американский империализм в очередной раз пошел на вопиющее беззаконие. Угнетателям трудового народа не дает покоя появление в нашем мире первой страны победившего пролетариата. Трудящиеся всего мира, все прогрессивные силы стремятся помочь оказавшемуся в тяжелом положении Советскому Союзу. И в этот момент продажная клика Дэвида Камерона пытается вставлять палки в колеса паровозу пролетарской революции! Откликаясь на подстрекательские вопли из Вашингтона, цепные псы английских эксплуататоров насильно удерживают в стране граждан Советского Союза, желающих выехать на Родину.
Это чудовищное преступление не должно остаться безнаказанным! Скажем нет преступным действиям консерваторов! Свободу русским братьям!
Да здравствует социалистическая революция и коммунизм во всем мире!'
Коммунистам, понятное дело. Черт, немного пафосно получилось. В стиле Коминтерна и тридцатых годов. Да и хрен с ними. Переделывать лень, еще на три языка переводить всю эту хренотень, и править под каждую страну! Кому надо - поймет. И перепишет под себя. Следующее...
'Всего месяц прошел с того момента, как Дэвид Камерон сформировал новое правительство. Не столь большой срок, чтобы разобраться в чаяниях нового премьера! Но уже первые принятые решения заставляют задать вопрос: 'Кого мы выбрали в парламент? Кто назначен на должность премьер-министра? Чьи интересы представляют люди, руководящие Великобританией?
Вчера был принят билль, запрещающий выезд из страны гражданам СССР. В основном это люди, не имеющие работы и денег. Кто-нибудь надеется, что они будут голодать? Зря! Рядом с голодными русскими, террористы ИРА покажутся ангелами! Или правительство собирается кормить насильно удерживаемых мигрантов? Деньгам налогоплательщиков нет лучшего применения? Может, Камерон планирует обеспечить их работой, выбросив на улицу наших соотечественников?..'
Это в тред-юнионы. И не только. Есть и еще пара адресов. Следующее послание.
'Правительство в очередной раз показало свою звериную сущность, приняв античеловеческое решение о запрете выезда русских с территории Британии. Грубейшее нарушение Права Человека на свободу перемещения...'
Правозащитникам. Не русским, конечно, английским. Такое же дерьмо, но с другим направлением удара. Ничего, и дерьмо пригодится, на удобрение пойдут!
Перечитав все письма, Андрей засел за сообщения на форумы. Потом за переводы. Английский. Для страны пребывания. И правка для Штатов, поменять фамилии и название страны. Французский. Тоже поправить. Немецкий. Тут правки много. Они возмущаются пока чужими решениями. Если получится, то своих у них и не будет.
Всё. Языковый запас кончился. Итальянцам, полякам и прочим шведам придется писать по-английски. Но с ними позже, сначала это отправить.
Андрей нажал 'Энтер' и мина замедленного действия ушла в Интернет. И остановить ее можно, только обрушив всю мировую сеть. Да какого, к черту замедленного! Уже сейчас кто-то копирует его посты и письма и выкладывает от своего имени и анонимных ников. Те, кто понял и поддержал его игру. Те, кто принял это за чистую монету. Какая разница, в конце концов? 'Посеявший ветер, пожнет бурю'. Веселая злость не отпускала ни на минуту. Найдут? И что? Кто не успел - тот опоздал.
Он работал, ежеминутно ожидая требовательного стука в дверь. Или удара. Давно рассвело, но за ним так и не пришли. Видимо, в МИ-2 тоже решили, что нет смысла, когда дело уже сделано.
Спать Первушин лег только тогда, когда зайдя на случайный австрийский форум, обнаружил оживленную дискуссию вокруг его постов. А потом то же самое повторилось на канадском, мексиканском и польском...
Подмосковье, государственная дача Номер ХХХ.
Е. О. Фридлендер, научный консультант при СНК СССР, начальник спецНИИ СНК.
- Черт!
Фима оторвался от компьютера. Последние полчаса он лихорадочно лазил по интернету, просматривая десятки страниц. Всё сходилось, нарытые данные подтверждали информацию, сказанную Мишкой Душаниным по телефону. Даже не информацию, намёк. Мишка в Союз пока не рвался, а потому побаивался прослушки и всевозможных обвинений. Но и не предупредить Фиму не мог, тем более, против СССР ничего не имел.
'Не коммунист, но сочувствующий, - в шутку определил отношение старого друга Фридлендер, - так это, кажется, здесь называется. Неудивительно, Дух всегда был осторожным'.
Собственно, намек - великое дело. Особенно, когда знаешь друг друга больше тридцати лет. Парни дружили с третьего класса...
Фима снял трубку 'кремлевки', той, которая соединяла напрямую, без коммутаторов и барышень 'телефонисток'. С другой стороны, ответили сразу же. Хрипловатым со сна голосом:
- Слушаю.
- Лаврентий Павлович! Поступила информация, которую считаю необходимым довести до Вашего сведения. Но лучше не по телефону, - выдал на одном дыхании Фима.
- И вам здравствуйте, товарищ Фридлендер! - из голоса наркома пропали последние нотки сна. - Вы таки считаете, что три часа ночи - самое подходящее время? Или в будущем люди научились не спать? - смешинки вдруг исчезли. - Насколько серьезно?
- Совсем несерьезно. Но может выйти боком. Сильно выйти.
- Хорошо, машина за Вами придет. Через двадцать минут будьте готовы.
Всем известно, что в век отступления из космоса и господства китайского ширпотреба люди удивительно пунктуальны. Опаздывают не более чем на пару часов, а то и вовсе задерживаются. Ну, а если не придут на назначенную встречу, то только по очень уважительной причине, которая обязательно найдется. Или придумается. Вот в прошлом торопиться было совершенно некуда. И потому пунктуальностью даже не пахло. По этой причине автомобиль приехал именно через двадцать минут, секунда в секунду, а спустя еще полчаса Фима докладывал наркому:
- ...намечается серьёзная провокация. В течение ближайших суток несколько сотен лёгких частных самолётов пересекут границу СССР. Кроме того, возможно пересечение государственной границы на моторных катерах. Подготовка акции выглядит, как частная инициатива, но, безусловно, срежиссирована куда более серьезными людьми.
Берия внимательно посмотрел на Фиму.
- Откуда данные?
- Позвонил сочувствующий товарищ из Германии. Проверить оказалось легко. Они договариваются в интернете. Флеш-моб.
- Открыто? Очень интересно, - нарком задумался, привычно болтая ложкой в стакане. - Ну-ка, проверьте ход моих рассуждений. Это будет не нападение. Мелкое хулиганство. Даже засылка шпионов маловероятна. Полетят исключительно малолетние оболтусы. Мы их посбиваем и подтвердим репутацию 'кровавой диктатуры' и 'тоталитарного режима'. Шум поднимется неимоверный. И задумали это не правительства, а те, кому хочется войны, или кому мы поперек горла. Так?
- Именно, - подтвердил Фима. - Разве что могу добавить пару категорий предполагаемых организаторов.
- Непринципиально, - поморщился Берия, - стоит ли поминать всуе каждое дерьмо? Вопрос в другом. Что делать? Сбивать нельзя. Спускать с рук тоже...
- Лаврентий Павлович. Мне тут по дороге идейка пришла. Хулиганская, правда, но может сработать, - Ефим замолчал, собираясь с мыслями.
- Ну? - поторопил нарком.
- Приземляется такой самолет в какой-нибудь Голодаевке, - начал Фима, но увидев, как поморщился собеседник, поправился, - можно и в колхозе имени Первого Мая, куда прилетит...
- 'Узнаю парфян кичливых по высоким клобукам'. Что-то Вы осмелели, товарищ Фридлендер, - перебил Берия, надев пенсне. - Не обвинить ли Вас в клевете на советских колхозников? А заодно в шпионаже в пользу... ну, хотя бы тех же парфян. А заодно Карфагена и Хазарии? Тем более, классовая принадлежность у вас... - он не выдержал и ухмыльнулся. - Ладно, что там в этой Голодаевке?
- Встречают летчика хлебом-солью. И молочком парным, чтобы каравай лучше пошел. Ну и водочки, конечно, что же за 'рашен гостеприимство', без 'рашен водка'? А на закуску - огурчик солененький. Колорит-то какой! И опять хлебушка с молочком! Полетят-то, детишки. Они всерьез собираются к вечеру домой вернуться. И потому половина, накушавшись огурцов с молоком, залезет в кабины и отправится назад. Путь неблизкий, так что припрет их в салоне, где сортиры конструкцией не предусмотрены. А обделавшийся герой - немножко не герой, и вызывает он смех, а не уважение.
Улыбка на лице Берии появилась еще в начале Фиминой речи, а к концу нарком согнулся в приступе неконтролируемого хохота.
- Не раскусят, - тоже заулыбался Фима. - Это наши все с сочетанием 'молоко-огурцы' знакомы. А Европе оно неведомо. Засланцы эти, как просрутся, на весь мир раззвонят, мол, встречали их по-царски, жаль только болячка какая-то прицепилась. А те, у кого луженый желудок окажется, будут свидетельством, что специально их не травили.
- Ладно, - справился, наконец, с собой нарком. - А со второй половиной что делать? Которая не улетит?
- Дальше кормить. Тем же самым. А потом госпитализировать. Они возражать не будут. Как понесет на крыльях внутренних позывов по третьему разу до туалета типа 'сортир деревенский', так сами в больницу запросятся. А мы начнем громко требовать международной помощи для лечения граждан Евросоюза, ибо эта болезнь нам неизвестна, а лекарства наши и знания на семьдесят лет устарели. А потому гоните, господа хорошие, медикаменты и, в первую очередь, специалистов. Ну и так далее. В итоге, в придачу к демонстрации открытости и дружелюбия имеем крайнее нежелание кого-либо забираться на нашу территорию. Ни один солдат воевать не пойдет из боязни подцепить какую-нибудь дрянь.
Берия вышел из-за стола, прошелся по кабинету и сел обратно.
- Идея Ваша мне нравится, но надо звонить Самому. Анекдот анекдотом, однако слишком велики ставки. Это не ваша колонна с грузовиками на границе, где вы решали только свою судьбу. Ну и судьбу ваших людей. Это - судьба страны...
Черное море.
Лиза Евсеева, гражданка РФ
- Мам, я устала!
- Положи весло и отдохни.
- Но тогда мы будем плыть медленнее. Далеко еще?
- Далеко, Дашенька. Весь день и всю ночь.
- А мы не будем ночевать у костра, как вчера?
- Нет. Нам надо пересечь границу. Папа будет ждать с той стороны. И надо, чтобы плохие дяди нас не поймали.
- Да, мам, я помню. Я еще погребу.
И мерные взмахи весел... Правым. Левым. Правым. Левым.
Двести шесть километров. Это много или мало? В две тысячи втором, на гонке в Тольятти это заняло сутки. Но тогда сзади сидел мотор по имени Егор, а я, восемнадцатилетняя неопытная девчонка, ныла:
- Я устала!
И он, взрослый и опытный мужчина на целый год старше, не прекращая махать веслами, отвечал:
- Положи весло и отдохни.
- Но тогда мы будем плыть медленнее. Далеко еще?
- Далеко, Лизунька. Весь день и всю ночь. Если хотим за что-то побороться.
Я тяжело вздыхала и соглашалась:
- Ладно, я еще погребу.
Мы победили. В это никто не верил. Почти дети, 'горники', да еще смешанный экипаж. Сдохнут и отстанут. Сдохли. Но не отстали. Пришли первыми.
История повторяется. Только вместо Волги - Черное море. На месте матроса - семилетняя дочь. А вместо Егора - я, та самая слабая девчонка. Повзрослевшая на восемь лет, но не ставшая намного сильнее. Я должна повторить то, что сделал тогда будущий муж. Должна, если хочу его когда-нибудь увидеть. И сейчас совершенно другие ставки. 'Кое-кто уже положил на тебя глаз!' Ничего, я тоже могу положить! Что угодно и на кого угодно. И пусть у меня нет физической силы мужа, я дойду. Не за сутки, так за двое. Но дойду. У меня байдарка лучше. Быстрее. Маневреннее. Я справлюсь. Правым. Левым. Правым. Левым...
Первый день нам везло. Погода стояла просто изумительная. Ни ветерка. Идеально ровная гладь моря не доставляла ни малейших проблем. Только руки, подрастерявшие былую сноровку, к вечеру начали немного побаливать. И то, к утру всё прошло. Островок, о котором говорил Селим, нашли на удивление легко. Не было ни палатки, ни спальников, но был кусок полиэтилена и два одеяла, украденных из номера. Зажигалка и консервная банка из-под ананасов вместо котелка. И еда. Что еще нужно для хорошей ночевки летом на юге?
А утром поднялся ветер. Хорошо, что успели отойти от острова до того, как он разогнал волну. Идти стало намного труднее. Байдарка то и дело таранила очередной вал, вода прокатывалась по фартуку, обдавая и без того мокрые торсы. Солнце пряталось за тучами, и единственным способом согреться оставались весла. Правым. Левым...
Волны становились всё больше. Ближайшее будущее представлялось в цветах, максимально приближенных к черному. Я никогда не плавала по штормовому морю. На Волге не бывает штормов. Или бывают? Не суть, если и бывали, я в них не попадала. А сейчас... Подходить близко к берегу страшно: Селим предупреждал, да и самой понятно. Завертит прибрежным коловоротом, швырнет на скалы, разбирая байдарку на отдельные стрингера и размазывая по камням два хрупких человеческих тела...
Да и нечего делать у берега. Даже отсюда видно: не подняться. А возле самой воды в шторм не менее опасно, чем в море. Впрочем, волны даже немного помогают. Ветер гонит их в нужном направлении, и оставшиеся мили тают быстрее, чем накануне. Если бы еще эти валы были чуть поменьше и не грозили ежеминутно перевернуть утлое суденышко... Но тут ничего не поделать, остается лишь работать веслами, с каждым гребком приближая развязку. Правым. Левым.
Начинает накрапывать дождь. Или это брызги? Нет, дождь. Он становится всё сильнее. Тугие струи стучат по капюшонам дождевиков, вода струями стекает по лицам, рукам, веслам, юбкам, громко барабанит по деке и фартуку, перехлестывает через них, и непонятно, где дождевая вода, а где морская, граница стихий размыта, кажется, будто море везде. Вверху и внизу, справа и слева, на всем свете нет ничего, кроме вздыбленных горбов волн, пенных барашков на гребнях и хлещущих струй дождя. И двух крохотных человечков, упрямо машущих тонкими тростинками над смешной маленькой скорлупкой. Правым... Левым...
Порыв ветра резко бьет в бок, заставляя терять равновесие, байдарка кренится, подставляя дно удару волны, и я понимаю, что оверкиль неизбежен, стихии мой отталкивающий удар плашмя по воде, что слону дробина, а 'эскимосский переворот' в одиночку не вытянуть, Егор бы смог, а мне тупо не хватит сил. А значит: конец. В лучшем случае придется болтаться в воде рядом с перевернутой байдаркой, хватаясь руками за 'обвязку' и надеясь на спасжилеты и поддувные борта неуправляемого судна.
Дура! Набитая дура! Сама вляпалась и дочь втянула! Но нет времени на самокопание. Только на крик:
- Держись!
Видимо старый Селим хорошо молил Аллаха Милосердного за почти незнакомую русскую девчонку. Следующий порыв приходит с другой стороны, байдарка несколько мгновений колеблется, стоя на борту, и плюхается днищем на воду, принимая нормальное положение. Такой шанс я просто не имею права упустить! И не упускаю. Компенсирующий наклон тела, резкое движение весла, и выровнявшееся судно опять движется вперед, гонимое движением весел. Правым. Левым...
И, словно уступая девичьему упорству, ненастье начинает отступать. Прекращается дождь. Стихает потихоньку ветер. Исчезают барашки на гребнях волн, которые становятся ниже и положе. А потом еще ниже. Выглядывает солнышко. Словно испугавшись своей смелости, прячется, но потом решается и, разогнав облака, заливает небосклон ослепительным светом. Приходит тепло. Отогреваются окоченевшие руки. Парит, просыхая, одежда. Положив весла, устраиваем себе обед. Все сухое, хорошо, догадались не пожалеть полиэтилена на упаковку продуктов. С удивлением обнаруживаю, что воды в байдарку набралось совсем немного, но, на всякий случай, работаю ковшиком, вычерпывая имеющуюся малость. Снова закупориваемся. И продолжаем. Правым. Левым. Правым. Левым.
К Егору. Отцу и мужу.
Где-то в Америке.
Клуб 'Темная комната'
Джордж в который раз старательно проверил, хорошо ли прислуга подготовила гостиную. Наконец-то мир входит в привычную колею. Традиции, леди и джентльмены, традиции, вот основа цивилизации и настоящего государства. Он посмотрел на часы - остался час, и эта гостиная снова превратится в закрытый элитный клуб. Маститые бизнесмены и известные политики, ученые и журналисты, соберутся вместе в этой, в прямом смысле, темной комнате, как всегда каждого двадцать седьмого числа, и будут обсуждать самые различные вопросы. Какие - дворецкого абсолютно не интересовало. Главное, чтобы все было прилично.
Джордж привычным движением, старательно смахнул несуществующую пыль, как всегда залюбовавшись искуснейшей резьбой черных голов павианов, венчавших собой спинку старинного кресла. Все готово. Еще раз оглянувшись на часы, он зажег часть свечей в массивном бронзовом подсвечнике, стоявшем в центре стола, и задернул тяжелые бархатные шторы. Комната погрузилась в полумрак.
Ровно в полночь по вашингтонскому времени, когда первые глотки напитков перекочевали в желудки присутствующих, приятный баритон мистера Икс как всегда начал разговор
- Господа, наконец-то мы собрались в обычное время. Будем надеяться, что мир наконец-то возвращается к нормальному состоянию.
- Нормальному? - скепсис в раздавшемся вопросе был густ, как шоколадный крем на торте.
- Конечно, мистер ЭмСи. - вместо баритона мистера Икс ответил густой бас обладателя столь полюбившегося дворецкому кресла. - Некоторые экономические трудности и... - небольшая пауза, которую оппонент не успел прервать своим замечанием, - продолжающийся политический спектакль лишь подтверждают это. Мы все собрались здесь сегодня без всякой спешки, обычным порядком. Разве это не радует?
- Меня больше всего радовал уже установившийся до События порядок вещей, - ответил ЭмСи. От дивана донеслось несколько несмелых одобрительных возгласов.
- Да бросьте вы, - задавил начавшее было сопротивление бас, - смотрите, насколько поднялся индекс Доу-Джонса. Такого оживления у нас давно не было. Мистер Ди и его коллеги получили неплохой грант на исследование возможных причин События, у мистера Кью оживление в казалось бы совершенно неперспективной программе SETI , а мистер Джи наконец-то получит больше денег на свои любимые военные игрушки. Насколько я знаю, опрос показал, что новый военный бюджет будет принят практически единогласно. И только вы, мистер ЭмСи, как всегда, недовольны.
- Чему радоваться, мистер Эй? Появлению вместо вполне вписывающейся в цивилизованные рамки Российской Федерации и нескольких десятков лимитрофов коммунистического государства во главе с одним из наиболее одиозных диктаторов? Или усилению правого германского крыла за счет присоединения анклава с двумя миллионами нацистки настроенных жителей?
- Ну, мистер ЭмСи, вы какой-то неисправимый пессимист, - раздался откуда-то из угла голос мистера Ди.
- Пессимист - это хорошо информированный оптимист, - возразил ЭмСи.
- Да не волнуйтесь вы так, мистер ЭмСи. Мы информированы не хуже вас и все же не смотрим в будущее столь пессимистично. Вашему диктатору осталось дюжину, ну максимум пятнадцать лет. А там все вернется на круги своя. В девяностом тоже никто не ожидал что коммунисты все развалят и станут капиталистами. Думаете, они сейчас так не сделают? Будет тоже самое, только мы подтолкнем этот процесс, чтобы он быстрее шел. А восточно-прусский анклав нам даже выгоден - мы получаем там военную базу. Не так ли, мистер Джи?
- Господа, мистер Джи сегодня отсутствует, - ответил мистер Икс.
- Как? - Что случилось? - раздались удивленные голоса.
- Странно. Два раза после События, даже после инцидента с русской подлодкой он был, а сегодня не смог появиться? - желчно удивился ЭмСи.
- Ничего страшного, просто у них пропала связь с одной из подводных лодок, - пояснил Икс, стараясь успокоить присутствующих. Его попытка неожиданно привела к противоположному результату. Все взволнованно начали обсуждать, что же могло произойти, и не замешаны ли в этом русские.
г. Смоленск.
Кирилл и Иван Неустроевы
Звонок. Длинный, противный, дребезжащий. Потом тишина. Хлопок двери в глубине квартиры, шаркающие шаги по коридору... 'Ну и слышимость! - подумал Кирилл. - Как они детей-то делают? Весь подъезд, небось, будят. Так ведь делают, сам тому доказательство!' Шаги затихли с той стороны двери.
- Хто? - и сиплое дыхание. Старик? Или с похмелья?
- Я к Ивану Неустроеву.
- А я не спрашивал к кому. Я спрашивал хто!
- Правнук! Приехал навестить!
За дверью завозились, после чего сказали:
- Слышь ты, шутник, шел бы ты... - адрес неизвестный назвал вполне традиционный. - Нет у меня правнуков. Рано мне!
- Ни хрена не рано, старый пердун! - разозлился Кирилл. - Про перенос временной слышал? Я твоему Сережке внуком прихожусь.
Дверь распахнулась. Прадед, здоровенный молодой бугай, выскочил из квартиры, на ходу сбрасывая тапки:
- А за старого пердуна можно и по сопатке!
Кирилл посторонился, пропуская и кулак, и самого хозяина. Иван с разгону влепился в дверь напротив. Та немедленно отворилась и выскочившая на площадку старушка обрушила на обоих Неустроевых поток брани. 'Фулюганы' и 'пьянчуги' так и сыпались из бабушкиного рта, густо перемешанные с 'недобитыми контрами', 'шпиенами' и 'подрывными элементами'. Но окончательно добила Кирилла фраза 'террорист арабский'.
- Бабушка, а это Вы откуда знаете? - спросил он.
Старушка запнулась на полуслове, внимательно осмотрела иновременника и заявила с чекистким прищуром:
- Я всё знаю! Если фулюганить будете, милицию вызову! Бери сваго прадеда и маршируй на кухню! Тоже мне, нехристь из будущего!
- Я не нехристь, - попытался вставить Кирилл.
- Ну так христь, - отбрила старушка, - хрен редьки не слаще! Брысь, кому сказала!
Иван, выглядевший, словно его окатили водой, отлип от стены и буркнул:
- Извините, Прасковья Федосеевна, я нечаянно, - и уже Кириллу. - Пошли. Пра-а-внук.
Шаркающие тапки заняли место на ногах. Вслед за хозяином Неустроев-младший прошествовал по длинному коридору и очутился в комнате. Обстановочка не впечатляла. Пара кроватей, шифоньер, пара тумбочек, похожих на армейские, стол да четыре табуретки. Ситцевые занавесочки на окне.
Иван шлепнулся на табурет, упер локти в стол и уставился на правнука тяжелым взглядом:
- Ну, и чего приперся?
- Гостинцев тебе привез. Из Германии.
- С какого хрена? - оказывается, прадед за семьдесят лет не изменился. Столетний старик, которого хорошо знал Кирилл, и в молодости был таким же неприветливым грубияном, какого он помнил.
- Захотелось! - однако, правнук умел разговаривать с предком. - Пить будешь?
- Смотря чего.
- Виски устроит?
'Деликатесы' из дешевого польского супермаркета перекочевали из сумки на стол. Иван почесал в затылке, посмотрел на фигурные бутылки и красочные этикетки и махнул рукой:
- Наливай!
Япония, г. Вакканай.
Тейго Ёсино, капитан, пехотная группа 'Карафуто' седьмой пехотной дивизии
- Итак, господин лейтенант, прошу еще раз повторить, почему вы начали драку с этими..., - капитан, поморщившись, пропустил рвущееся слово, и внимательно посмотрел на Асагуро. Лейтенант сидел с видом человека, неожиданно обвиненного в неизвестном ему самому преступлении. Сидевший рядом с ним чиновник из канцелярии укоризненно закрыл глаза и покачал головой.
- Но сами посудите, господин капитан, - ответил, скосив глаза в сторону чиновника, с намеком, что присутствие штатского совершенно неуместно, лейтенант, - они не только смеялись над моей формой, но один из них еще и заявил, что американцы правильно нас оккупировали! Что нам надо было не воевать с ними, а сразу сдаваться, и тогда не было бы трагедии Хиросимы. Вы же знаете, господин капитан, мои родственники... - он замолчал.
- Это нисколько вас не оправдывает, - капитан произнес это таким тоном, что даже чиновник понял, как он повел бы себя на месте субалтерн-офицера. И это знание его отнюдь не обрадовало, судя по закаменевшему лицу, - вы офицер императорской армии, вы должны были словами разъяснить этим... господам... всю глубину их заблуждений. А вы бросились в драку, словно кадет.
Капитан встал с кресла, жестом показав, что остальным вставать не надо и прошелся вдоль столика. Номер, меблированный в соответствии с гайдзинскими понятиями о комфорте, его явно раздражал. Наконец он встал прямо напротив сидящего и глядящего на него снизу вверх лейтенанта.
- Лейтенант Асагуро, - тот вскочил, чудом не сбив стоящий напротив диванчика столик, - вы повели себя недостойным офицера образом. Выражаю вам свое неудовольствие и объявляю три дня домашнего ареста.
Лейтенант, вытянувшись, отдал честь. Капитан ответил ему, после чего повернулся к неторопливо поднявшемуся из-за стола чиновнику.
- Прошу сообщить господину губернатору Карафуто о моем решении и наказании виновного, - безукоризненно вежливый тон и обращение капитана подтолкнули чиновника и, столь же вежливо ответив, он быстро распрощался с офицерами, оставив их наедине.
- Соображает, - иронически заметил капитан, подождав, пока дверь закроется и шаги удаляющегося клерка затихнут вдали. Повернувшись к лейтенанту, он неожиданно мягко продолжил. - А от вас я такого не ожидал. Не могли сдержаться?
- Поймите, господин капитан...
- Холод до сердца проник:
На гребень жены покойной
В спальне я наступил.
Вместо ответа процитировал капитан и, расстегивая верхнюю пуговицу мундира, добавил:
- Откройте бар. Там была бутылка хорошего французского коньяка...
Через полчаса оба сидели и разговаривали, словно забыв обо всем.
- Вы славный малый, Асагуро, но вам не хватает самурайской закалки духа и тела. Меч самурая - его душа и он безжалостен даже к себе. И не стоит ему растрачивать себя на всяких буракумин , неспособных понять величие души Ямато. Нам же остается только надеяться, что мы поможем возрождению Кодо и гибель наших близких будет отомщена. Наше появление здесь, - изрек Тейго, - знаменательное событие, которое, надеюсь, откроет пору возрождения национального духа в послевоенной Японии. С чужеземной демократией дело у нас не пойдет. Я считаю, что Страной восходящего солнца должен править император. Надо расширить его полномочия, отменить послевоенную конституцию. Я за то, чтобы у нас была армия как армия; за то, чтобы молодежь воспитывалась в духе самурайского кодекса чести...
- Но как мы этого добьемся, - удивленно спросил уже охмелевший лейтенант, - вы же видите, что современным японцам это чуждо.
-Сначала выпьем еще, - собственноручно разлил остатки коньяка Тейго.
Выпили. Сосредоточенно закусили суси, незадолго до того принесенным в номер официантом.
- Не думаю, что вы правы, лейтенант, - мрачно-торжественно начал капитан. - Вместо того, чтобы пить в сомнительных компаниях, вам стоило почитать местные газеты и посмотреть это их телевидение. Тогда бы вы знали, что последнее время множество людей недовольно сложившимся положением вещей. Недавно большая группа студентов из университета Васэда была опрошена об их отношении к военным. И значительное количество студентов выразили желание, чтобы Япония улучшала свои возможности самообороны. Нам надо лишь разъяснить, что самооборона без построения 'азиатской сферы сопроцветания' - просто миф, которым их дурят. Но есть еще в Ямато настоящие патриоты! Например, председатель общества 'Ассоциация интернированных' Киеси Сакакура. С их помощью можно будет начать возрождение истинного духа Ниппон.
- Но как же... мы без разрешения командования, не учитывая мнение господина губернатора, пойдем против нынешних властей? - недоумение на лице лейтенанта тут же сменилось испуганно-понимающим выражением лица. Он вспомнил, что капитана прислали к ним в полк на стажировку из штаба на Хоккайдо. - Позвольте, Тейго-сан, я налью в ваш бокал этого великолепного виски? - спросил он, стремясь отвлечь командира от своих предыдущих слов.
- Хай . Мне сейчас хорошо от выпитого коньяка, но стоит мне выпить еще немного виски, то может стать плохо.
Осознав заключенный в вежливой фразе отказ, Асагуро отставил бутылку и вежливо наклонил голову.
- Не волнуйтесь, лейтенант. Наше командование и даже сам господин губернатор готовы содействовать нам в этой благородной миссии. Думаю, и сам божественный тенно в глубине души поддержит нас, если ему доложат о наших намерениях. Не зря ками перенесли нас вместе с Карафуто и Курилами сюда, в будущее. Мы должны выполнить то, ради чего здесь появились - вернуть дух Ямато. И да поможет нам сама Аматерасу Оми-ками.
- Да поможет, - повторил взволнованно Асагуро и неожиданно затянул песню верноподданных 'Уми Юкаба':
- Выйди на море - трупы на волнах,
В горы пойди - трупы в кустах
Все умрем за императора,
Без раздумий примем смерть!
Подмосковье. Аэродром 'Чкаловский'
И. В. Сталин, секретарь ЦК ВКП (б), Председатель СНК СССР
Огромный, намного больше любого тяжелого дальнего бомбардировщика, самолет с двигателями, непривычно висящими под крылом, легко коснулся земли у самого края полосы и, плавно затормаживаясь, под взволнованный шепот зрителей прокатился по ней до конца. Авиалайнер застыл на самом обрезе 'бетонки' так, что его нос завис над травой, покрывающей землю вокруг взлетно-посадочной полосы. Моторы непривычно взвыли в последний раз и затихли. Десяток бойцов отцепил от тягача необычно большой трап, собранный из труб и гофрированных пластин, посверкивающих некрашеным металлом и головками болтов. По команде техника солдаты уперлись и подкатили это громоздкое сооружение прямо к открывшемуся в фюзеляже авиалайнера на уровне второго этажа высотного дома люку.
Выглядывающий из люка человек в униформе что-то крикнул, неслышимое на расстоянии, затем скрылся внутри. Пока в самолете собирались на выход, к хвостовой части гиганта подъехали и остановились несколько больших легковых автомобилей с крылатой фигуркой 'Паккарда' на капоте, прямо над решеткой радиатора.
Он неторопливо вышел из машины и сразу посмотрел на небо, где, ревя моторами продолжала кружиться тройка двухвостых, похожих на летучих мышей машин. Обернулся на ходу к догоняющему Молотову, спросил:
- Вече, как считаешь, Красное Знамя Стефановский и командир корейцев Ким Ги Ок, заслужили?
- Считаю, ты прав, Коба, - приостановившийся на мгновение, Молотов поднес руку к глазам 'козырьком' и посмотрел на выписывающие фигуры в воздухе самолеты.- Даже я, полный дилетант, понимаю, как трудно подготовиться к полетам с незнакомого аэродрома. Да еще сразу после перелета через половину континента. Согласен, и Стефановский и корейский летчик свои награды заслужили, - и уже глядя на осторожно спускающихся по трапу кубинцев, добавил, - Вот и наши гости...
Пока гости и хозяева здоровались и рассаживались по машинам, тройка МиГов продолжала барражировать в воздухе. Проводив колонну, устремившуюся по дороге на большой скорости к Москве, два боевых истребителя и одна 'спарка ' с ходу, без стандартной 'коробочки' приземлились на том же аэродроме и зарулили на специально подготовленные стоянки.
Неторопливо поднялся длинный фонарь учебно-боевого МиГа двадцать девять и, прямо к собравшимся поглазеть на невиданную машину авиаторам, вылез, быстро соскочив со стремянки громадный детина с бочкообразной грудью, обтянутой, несмотря на жару, странным комбинезоном. Известный всему ГЛИЦ летчик Стефановский покровительственно осмотрел присутствующих, потом сделал несколько слегка заплетающихся шагов и покровительственно похлопал по плечу высадившегося из второй кабины невысокого, крепко сбитого азиата, корейца или, возможно, китайца.
- Ну, ты молоток, друг, - заявил он улыбающемуся летчику, - летаешь на ять!
- Что за машина, товарищ подполковник? - спросил кто-то из толпы. - Из будущего?
- Ну, ребята, в какой только технике мне летать ни приходилось ... - он аж зажмурился от удовольствия, словно гигантский кот, наевшийся сметаны, - но это, я вам скажу, что-то! Ласточка, а не машина! Вираж - песня! Бочка - куплет! Управляется - держите меня четверо! Мановением мизинца! А машина - наших корейских товарищей. Давайте я вас познакомлю, все равно ждать, пока транспортник с их технарями прилетит...
г. Харьков. Паровозное депо 'Жовтень'
Венька Фридлендер, ученик слесаря.
Актовый зал паровозного депо 'Жовтень' был забит битком. Пришлось принести дополнительные стулья из канцелярии, приемной и комнаты профкома, и все равно чутьли не треть пришедших вынуждена была сидеть на подоконниках или привалиться к стенам по бокам от входных дверей. Председатель профсоюзного комитета, крепко сбитый широколицый мужчина прохаживался перед столами президиума и бросал в зал короткие рубленые фразы:
- ... Вот так должен поступать советский человек... Пример всем нам... Настоящий товарищ...
В конце каждой фразы профсоюзный лидер вытягивал руку в сторону невысокого худенького паренька, смущенно стоящего у правого края сцены. Тот, явно не привыкший находиться в центре внимания, внимательно изучал пол у себя под ногами и прятал за спину недоотмытые от въедшегося в кожу масла руки, покрытые мозолями и заусенцами.
- Ну, Вениамин, - закончил речь предпрофкома, - расскажи товарищам, как... - он чуть не брякнул: 'дошел до жизни такой', но вовремя сообразил, что эта фраза немного не к месту, и закончил, - ... как было дело.
- Та шо? - вяло промямлил паренек. - Чи я не так шо? Я того... Степанычу же нужнее. Мине ж на баловство...
Зал взорвался аплодисментами.
***
'Украину' Венька нашел в мусорной куче. Выбросил туда велосипед отец Дрюхи Беззубого, предварительно наехав сыну на предмет его гордости задними колесами служебной 'эмки'. Наехал, скорее всего, не для наказания сына, и не по его вине. Потому как, иначе, выпороли бы, да и все. А Беззубому даже новый купили. Остатки старого же, Капитон Серафимыч отволок на помойку, с которой Венька его притаранил к себе домой.
Преступления в том не было ни малейшего. Выкинул - забыл. А вот трудности возникали. Дрюха был с Холодной Горы. И заветная свалка, где Венька обнаружил сокровище, располагалась там же. Сам Венька тоже жил на Горе, но Лысой. Отношения между районами были не слишком безоблачные. Еще до революции, лысогорские хлопцы регулярно отправлялись к соседям с нехитрым намерением 'надавать по шапке этим задавакам'. И столь же регулярно удостаивалось ответных визитов. А раз-другой в месяц, овраг, разделявший 'Горы', становился ареной упорнейших боев 'стенка на стенку'. Само-собой, драки хоть и проходили стихийно, имелся целый свод неписанных правил. Нарушитель карался всеобщим презрением. 'Крысой' такого человека называли как враги, так и друзья. Хвататься за дрын или железяки разрешалось только при явном численном преимуществе противника. Доставать нож, он же 'режик', 'пика', 'жабокол' и 'свинорез' считалось в подлянку. Туда же входили и нарушения запрета бить 'ниже пояса' и, тем более, упавшего. Лежачего не бьют! Пока что, многолетняя 'война' обходилась разбитыми носами и 'фонарями' на полморды. Серьезные травмы были редкостью, а смертельных случаев на ребячьей памяти не случалось вовсе. Легче от этого Веньке не становилось. Мелкому для своих тринадцати лет парню, предстояло протащить через 'вражескую' территорию тяжелую и громоздкую железяку. Протащить на горбу, потому что на самостоятельное передвижение велосипед был не способен. Венька справился. Зная каждый закоулк и все дырки в заборах обоих районов лучше большинства хлопцев округи, он умудрился пересечь Холодную Гору, обойдя места сбора вражеских 'армий' и не попасться на глаза никому опасному. Малышня и девчонки не считаются! Лишь в самом конце долгого пути, уже выбираясь из оврага, шестым чувством почуял за спиной погоню. Оебрнулся, скрутил дулю и заливисто засвистел, призывая на помощь лысогорскую 'гвардию'. Тройка преследователей оказавшись лицом к лицу с шестеркой защитников, да еще на чужой территории, благоразумно предпочла отступить, напоследок пригрозив 'накрутить хвоста Венику'.
Впрочем, кто в таком возрасте придает значения подобным угрозам? Несмотря на невеликие физические кондиции, осложненные недавней болезнью, хлопец в лысогорской табели о рангах котировался достаточно высоко, обладая удивительно сильными кистями рук и, владением некоторым набором 'приемчиков'. Вот за них - спасибо брату! А главное, в бой Венька кидался сломя голову, не чувствуя боли и не замечая полученных ударов. Так что у противника был небольшой выбор вариантов окончания драки: либо нокаут, либо позорное бегство. И второе случалось куда чаще первого. А уж угроз не боялся никто и никогда. Давно известно: кто может сделать - делает, а кто не может - угрожает! Или обещает.
Зато теперь Венька оказался владельцем настоящего велосипеда! Правда, его еще предстояло научить ездить. Не Веньку, конечно, хлопец-то кататься умел, а велосипед. Вытянуть обода, поменять спицы, найти кучу недостающих подшипников, трубу на место сломанного пополам руля, приспособить что-нибудь вместо бесследно пропавшего седла. Да и рама нуждалась в 'небольшом' ремонте: ни одной прямой трубы в конструкции не наблюдалось. И на закусь самое сложное: камеры и покрышки. Их никак не выправить - только купить!