Капитан Усачев еще раз пролистал бумаги, скосил глаза на зареванную потерпевшую, записанную в деле как Квасова Глаша, прокашлялся, собираясь то ли учинить допрос, то ли успокоить, набрал побольше воздуха и... снова уткнулся в материалы дела.

Голос подал недавний стажер, а ныне его, Усачева, неизменный помощник, старший сержант Тараскин.

- Темно там было, товарищ капитан, - пояснил он. - И это... - Тараскин склонился к самому уху капитана, - насильник был на подпитии.

- Аааа, - протянул капитан, но понятнее не стало. - Ты пока свободен, сержант, а вы, гражданочка, успокойтесь и давайте сначала и по порядку.

"По порядку" вылилось в новую порцию всхлипов и рыданий. Усачев загрустил. Неделя у него выдалась не из легких: надо наверх рапорт писать, почему в его районе НЛО разлеталось; завтра, небось, журналисты съедутся, а тут еще и это.

- Шла ты, он сзади набросился, - подсказал капитан. - Потом что было? Он что, прямо так сразу под юбку полез?

- Ага, сразу, - закивала Квасова, вытерла слезы, высморкалась. - Только не прямо, а сначала сюда вот, а потом уже прямо так.

Других внятных сведений добиться не удалось. Усачев позвал Тараскина.

- Может, обознался кто? - высказал свою версию сержант.

- Цыц. Тоже мне... - обозлился капитан. - Уведи девушку. Спасителя давай.

 

- Славик, значит, Воронин, - разбирал Усачев каракули Тараскина. - Что ж, за храбрость благодарю. Рассказывай, что там случилось.

- Я это... значит... случайно там... вечером воздухом подышать. Я мимо шел... - начал Славка сбивчивый рассказ.

- Угу. Подышать? Случайно? В момент изнасилования? Да ну?! На соучастие тянет, - припугнул Усачев. - А ну, герой-спаситель, выкладывай всё, как есть.

- Я честно... - продолжил завираться Воронин, но поняв, что с капитаном это не пройдет, сдался. - Я расскажу. Ну, мы с Рябчиком...

При упоминании Рябчика капитану сделалось нехорошо. Ни одна катавасия не обходилась без этого великовозрастного хулигана.

- Мы с Рябчиком об заклад побились, чтоб, значит, Ленку на спор поцеловать.

- Погоди-ка. Ленка - это шалава из десятого "Б"? - предположил Усачев.

- Ну да. Мы, значит, с Рябчиком у моста притаились - Ленка часто тудой ходит. Ну, там еще фонарь теперь не горит, - пояснил Славка. - Мы ж еще на той неделе с Рябчиком на три литра пепси спорили и... - тут Славка съежился под строгим взглядом Усачева и пролепетал. - Я ж думал, он с двадцати шагов не попадет...

- Так. Дальше, - сурово приказал Усачев.

- Ждем, значит, видим - идет кто. Мы смотрим: Ленка, не Ленка? Ну, мы за ней.

"А ведь прав Тараскин, - призадумался Усачев, - обознались. Не зря же говорю - орел".

А вслух произнес:

- И тут твой приятель на спор под юбку полез?

- Да нет, слинял он. Как только дело, кхм, до дела дошло, сразу и деру. Там еще кто-то.

- Как выглядел?

- Не разглядел, - признался Воронин.

- Ладно, дальше.

- Да всё, в общем. Рябчик деру, Глашка вопит, я туда, а тот охнул и в кусты. А потом ваш этот молодой прибежал.

Усачев перевернул страницу, дописал показания, глянул на Воронина.

- Чего приуныл?

- Да неудобно как-то. Разговоры теперь пойдут - рыцарь мол, Глашку спасать вызвался.

- Эх ты, горе-спаситель, - пожурил капитан. - В коридоре жди.

В это время Тараскин храбро противостоял немолодой, но очень напористой женщине.

- Туда нельзя, гражданочка, - настойчиво повторял он.

- Я не гражданочка, - возмущалась гражданка, - я мать!

В дверях возникла сутолока.

- Здрасьте, - пробормотал Воронин выходя.

- Здравствуй, Славичек. Да что ж это такое, - уже обращаясь к Усачеву, - без спросу дело завели. Идем, доченька, - потерпевшую она тягала за собой.

- Погодите. Сначала надо записать всё как было.

- А что было-то? Ничего не было. Она ж у меня отличница, в педагогический поступать будет. На баяне играет, в хоре поет. Баян в среду, в пятницу хор.

На дворе была пятница.

Выходит, Глаша двигалась по привычному маршруту, и кто-то, пока неизвестный, мог это знать. А тут еще разбитый фонарь. "Засада, - догадался Усачев, в случайности он не верил. - Узнаем зачинщика, выясним, кто маньяк".

- Смотрите, товарищ капитан, - ткнул в форточку Тараскин, отвлекая начальника от мыслей. - Сюда прилетел.

Усачев понаблюдал за неопознанным объектом. Шар, как шар. Парит себе, светится. А рапорт всё равно придется писать.

- Я всегда говорила - Славочка хороший мальчик, - тараторила мать потерпевшей, мало обращая внимание на районное чудо. - У него по русскому языку пятерка, в авиационный ходит.

- В авиационный, значит... Ну, поди-ка сюда, - Усачев высунулся в коридор. - Твоя работа, Кулибин? - капитан ткнул пальцем в светлый шар за окном.

- Нет, - замотал головой Славка. - Я Воронин.

- Ладно. Свободен.

- И обязательно у себя там запишите, - не унималась старшая Квасова, - что Воронин вовремя подоспел, и девичья честь сохранена.

Когда, наконец, удалось выставить Квасовых за дверь, Усачев снова задумался на этот раз всерьез. Хор, мост, разбитый Рябчиком фонарь, загадочный летающий объект. Все эти факты напоминали щупальца чудовищного заговора и никак не хотели становиться единым целым.

- Тараскин! - позвал Усачев. - Ну-ка скажи, что в деле самое главное?

Тараскин вскочил и, будто на занятиях, отрапортовал:

- Понять мотив.

Усачев поперхнулся.

- Ладно. Проехали, - и всё-таки высунулся в коридор, внимательно осмотрел Глашу и снова спрятался в кабинете. Опять Тараскин прав. Странное выдалось дело - как ни крути, мотив не ясен.

Странным выдался и денек. Нежданные посетители заканчиваться не собирались.

- Я Кузьминых, - с порога заявила вошедшая дамочка. - Кузьминых-мать, - гордо уточнила она.

"Мать Ленки-шалавы", - подметил про себя капитан, а вслух добавил:

- Чем обязан?

На глаза гостье попался сержант.

- Ой, какой мальчишечка! А вы женаты?

У Тараскина покраснели уши. Точнее, сначала предательской краской налился нос, а уже потом от осознания собственного промаха заалели уши.

- Я вам не мальчишечка, гражданочка, - Тараскин попытался восстановить утраченный авторитет, - а старший сержант Тараскин. Товарищ капитан говорит, с такой службой через год буду лейтенантом.

Но дамочка уже переключилась на другую тему:

- Я вам со всей серьезностью заявляю - Леночка тут не при чем.

- Откуда она всё...? - удивился капитан. - Ты растрепал, Тараскин?

- Никак нет, товарищ капитан. Я только мать Квасовой успокоил, что ошибка вышла, и покушение готовилось на Елену Кузьминых.

- Ясно - разболтал и под дверью подслушивал. А с вашей дочерью разберемся.

- Уж разберитесь, пожалуйста. Вон у вас кадры какие, - дамочка снова обратила внимание на Тараскина, с умилением добавила. - Сержантик. Молоденький совсем.

Тараскин бочком потянулся к двери.

- Иди, иди, - спас сержанта Усачев. - И разузнай, что сможешь, вот про него.

За окном то появлялся, то исчезал неопознанный объект.

"Совсем совести нет, - огорчился капитан. - Ладно б где, а то перед самым участком маячит. Что я начальству доложу?"

- Да, она девочка без комплексов, - чириканье над ухом продолжалось. - Считай, без отца растет. Сама лелею, как могу, - Кузьминых достала платок, утерла несуществующие слезы. - Муженек-то мой плавает.

За следующие полчаса Усачев узнал всю горькую судьбу Елены Кузьминых, а также ее матери и бабушки по материнской линии, которую раскулачили не по праву.

Уже несколько раз заглядывал Тараскин, бросал опасливые взгляды на любвеобильную Кузьминых, но не осмеливался зайти. Выпроваживать гостью пришлось едва ли не силой.

- Значит, я могу рассчитывать на вас? - загадочным шепотом вещала Кузьминых, бросая косые взгляды на Тараскина.

- Мы разберемся, - настаивал на своем Усачев.

- Вот и хорошо, что мы обо всем договорились.

- Разберемся.

- Хорошо, хорошо.

Когда страсти улеглись, Тараскин доложил:

- Шар видели на углу Строителей и Ворошилова, но тоже так, издалека. Можно еще поспрашивать Ивана Абрамовича из сто шестого. Ребята говорят, мог видеть. Он шел как раз, откуда шар показался. Двигался в каптерку со словами: "Ох, мать честная. Что ж я, старый дурак", - сказав не совсем приличное слово, Тараскин порозовел.

- Это на углу возле продуктового. Постой-ка... А нападение было совершено... Тааак, - произнес Усачев вставая.

- Дядь Вань он же три года как на пенсии, почетный трудовик, - встал на защиту пенсионера Тараскин.

- Почетный, говоришь. Вот и пойду разбираться лично. Так. Свидетелей и потерпевшую по домам. Или нет. Пусть подождут. Я скоро.

 

К каптерке Абрамыча капитан добирался дворами - так ближе. Но в конце пути его ждало разочарование - перед самым его носом дверь захлопнулась. Усачев поправил фуражку, откашлялся, готовясь сказать заветное "откройте, милиция", но передумал.

- А ну, открывай, дядь Вань.

- Шиш тебе, - послышался звук передвигаемой мебели. - Я в тюрьму не сяду.

- Открывай давай. Квасова заявление забрала.

Последовала пауза, затем внутри снова передвинули мебель:

- Входи.

На самодельном столике ютились начатая поллитра и гранчак. Абрамыч поставил еще один стакан.

- Я на службе, - твердо отказался Усачев и строго добавил, - так что самую малость.

Сразу после первой Усачев перешел к делу.

- Дядь Вань, по женской части у тебя как?

- С бабами? Ээх, семнадцатый годок, - Абрамыч махнул рукой. - Давай-ка еще по маленькой.

После маленькой Усачев перешел на серьезный тон:

- Что ж вы, Иван Абрамович, к молодым девушкам пристаете? Не стыдно?

- Эх, - с чувством выдохнул пенсионер. - Ты понимаешь, вспомнилось вдруг, как бывалоча на сеновале, и сердце, знаешь, так защемило, - Абрамыч рванул на себе рубаху. - А тут гляжу - будто Варька моя покойница идет, пышная, помолодевшая. Вот те крест, как на партсобрании истину говорю. Я ж от избытка чувств воодушевленный такой шел! Не удержался, ущипнул за зад.

Абрамыч налил по новой, выпил и разоткровенничался.

- Я ить чё так. Я ж сегодня янгола узрел.

- Какого такого янгола?

Усачев достал лист бумаги, ручку, приготовился писать.

- Натурального, - заверил Абрамыч и благим голосом продолжил. - В балахоне, с крыльями, луком целит. И светится. Я глаза протер - нету!

Усачев удрученно спрятал листок.

- Пил, - констатировал укоризненно.

- Как можно? - обиделся Абрамыч. - Чуток только, для храбрости.

Какое-то время сидели в тишине.

- Ну, по последней. Я ж чё думаю, - Абрамыч с заговорщицким видом наклонился поближе. - К Прасковье сегодня наведаюсь. Мож, выйдет чего.

 

По возвращении в участок Усачев застал двух сцепившихся в словесной перепалке мамаш, беспризорно шатающегося спасителя Славку и позабытую всеми Глашу.

Усачев прошел в кабинет.

- Товарищ капитан, - подлетел к нему ответственный за беспорядок Тараскин. - Я понял, это пришельцы наших девушек воруют. Я читал.

- А чтоб тебя, Тараскин! Присмотреть за подопечными не можешь. Эх, женить тебя пора.

- Нееет, - засопротивлялся Тараскин. - Мама говорит, спешить не надо. Надо девушку хорошую подыскать. Работящую.

- А вот Глаша, чем тебе не невеста? И не смотри, что дурнушка. Она девка молодая, не расцвела еще. А так девушка хорошая, баян вот и хор.

- По средам и пятницам, - зачем-то уточнил заглянувший в кабинет дежурный офицер.

За окном проплыл неопознанный надоедливый объект. Залаяли собаки, а с дворика только и доносилось:

- А твоя-то...

Вот дуры, теперь до утра не угомонятся.

Объект проплыл по низкой дуге.

- Поймал бы ты его, Тараскин, - устало попросил капитан.

- Высоковато, - Тараскин приуныл. - Может завтра, а?

- Ну, завтра, так завтра, - согласился Усачев. - А на сегодня тебе ответственное задание, - сержант преисполнился важности. - Пострадавшую надо доставить домой, - Тараскин заалел и скис.

Милиционеры вышли в коридор.

Успокоившаяся было потерпевшая попыталась зареветь снова.

- Это что ж теперь, - рыдала она, - синяк будет?

- Ну-ну, - пожалел ее капитан.

- Давай я что ли домой тебя отведу, - предложил алеющий Тараскин.

- Давай, - согласилась Глаша и перестала реветь.

Усачев вернулся к себе, сел за стол. Несмотря на поздний час, решил закончить рапорт.

"Из свидетельских показаний гражданина... как его... Ивана Абрамовича стало известно, что неопознанный объект одет в балахон белого цвета, вооружен луком неизвестного производства и стрелами..."

В столе валялся несъеденный бутерброд. Усачев отложил ручку и задумался. Нет. Хотелось настоящего домашнего борща с чесночком и оладушков на сливочном масле с чаем и непременно с тещиным вареньем.

Капитан выглянул в окно. Тараскин с Глашей медленно удалялись, находясь друг от друга на приличествующем расстоянии. Глаша держала спину прямо (так положено, когда тебя провожает молодой человек). А по другой стороне улицы, будто невзначай, прогуливался Славка Воронин, сердито пинал ни в чем не повинные кусты, из-под козырька кепки косился на уходящую пару и, словно на привязи, плелся за нею.

- ...разрывными, - со знанием дела добавил капитан, вспомнил о жене и принялся на скорую руку дописывать рапорт.