Глава первая, в которой тропа приводит высоко в горы Куньлунь

 

Смутное было время девять осеней назад. Толпы бунтовщиков разоряли страну, не желая признавать власть императора Циня...

Тропа, позабывшая, когда по ней ступал зверь или человек, обогнула нагромождения каменных глыб и резко свернула влево. Как по команде группа воинов остановилась - они ожидали разыскать здесь скрывающихся от возмездия оборванцев, а наткнулись на девочку лет десяти в тонком шелковом платье. Ее волосы устилали обломок скалы, нависающий над обрывом, и спускались ниже пят.

Малышка повернула к воинам лицо, поразглядывала их и вернулась к прежнему занятию - теребить переплетающиеся между собой косички, свитые почти из отдельных волосков.

Военачальник резко кивнул в сторону девочки, и новобранец Чжоу Ю тут же подбежал к ней - он научился понимать приказы без слов.

- Дай руку, - обратился Чжоу к ребенку. - Я помогу спуститься. Не бойся, я тебя не упущу.

Девочка отодвинулась, затем встала и по покатым уступам забралась выше; косы тысячей змей уползли за ней. Военачальник нахмурился, и Чжоу пришлось карабкаться следом, слушая, как заунывным гулом манит его пустота. Нарастал ветер. С яростным его дуновением Чжоу прижался к камню, чтобы не быть сброшенным вниз, а девочка подставила ветру лицо и сладко зажмурилась.

- Не бойся, - новобранец потянулся к ней. - Я ничего тебе не сделаю. Нам нужен проводник.

Не слушая Чжоу, девочка выпрямилась во весь рост и вытянула вперед руку. Шелковый платок затрепетал в ее ладони. Взгляды воинов невольно устремились, куда указал ребенок, но ничего, кроме восходящего солнца и не успевшего развеяться тумана, не разглядели.

Платок вырвался и, кружась, устремился вниз. А его хозяйка словно плащом обернула себя волосами и с безмятежным лицом шагнула в пропасть.

 

 

Глава вторая, в которой шелковый платок опускается на рукоять меча

 

Ночь нагнала наместника Цонга в предгорьях Куньлунь, у перевала. Слуги разбили лагерь у самого подножья, где замедляет течение горная река. Еще три дня пути, и наместник лично поздравит императора (царствовать ему сто тысяч лет!) с рождением сына.

Чжоу Ю плохо спал в эту ночь. Неподалеку родные места. Вот бы встретить кого из знакомых и узнать, жива ль еще старая Цзяо, заменившая мать. Чжоу проснулся до рассвета, умылся под пение сверчков и обратился лицом на восток, чтобы первым поприветствовать солнце.

Вдруг ему показалось - паутинка скользнула по лицу. Но нет, это опустился и повис на рукояти меча тончайший шелковый платок. Не поверив глазам, Чжоу поднял голову к небу. Оттуда, с вышины, одетая в платье из шелка, спускалась женщина. Волосы необыкновенной длины шлейфом струились за ней. Словно ступая по воздуху, она снизилась, и, пронесшись над лугом, приподняла полог шатра наместника Цонга, и скользнула внутрь.

Миг - и вновь ни движения, только капли росинок подрагивают у шатра на несмятой траве.

Почудилось - подумал бы Чжоу, если бы не платок, сотканный не иначе как в мире духов. Не успел Чжоу перевести дыхание, как вновь откинулся полог шатра, и воин встретился взглядом с ночной гостьей. Первый луч солнца тронул ее лицо и ранил Чжоу в самое сердце. В тот же миг, будто стрела, с неба спустился дракон и распластался у ее ног. Не отпуская взгляд Чжоу, красавица присела на спину дракона, бережно уложила волосы на колени и легонько погладила отливающую золотом чешую. Взмах крыльев - и наездница верхом на драконе вернулась в небо.

Через мгновения утро вступит в свои права, слуги войдут в шатер господина - достопочтенного наместника и величайшего воина всей Поднебесной, доселе непобедимого, а ныне недвижного и бездыханного, опутанного шелковой нитью.

Прислуга поднимет тревогу, попричитает, пересчитает коконы шелкопряда, оставленные на полу, и с благоговейным ужасом примется восклицать: "Одиннадцать! Одиннадцать!".

Солнце поднимется выше и зальет светом склон горы Куньлунь, устланный шелковыми платками.

 

 

Глава третья, в которой дух танцует на осенних листьях

 

Когда смятение улеглось, Чжоу Ю тайком покинул лагерь, и направился туда, где много лет назад не смог удержать девочку от опрометчивого шага. Кто-то должен успокоить ее дух. И она выбрала, явив свой лик именно Чжоу.

Две ночи ждал воин, а на третью, перед рассветом, услышал звук, схожий с хлопаньем крыльев.

- Я знаю, ты здесь, - прокричал Чжоу в темноту. - Отзовись.

Испуганные птицы покинули гнезда, и горы вновь наполнились безмолвием.

- Ты обронила платок, - сообщил Чжоу темноте и взобрался на уступ, с которого прыгнуло дитя. Он вытянул руку вперед, и, дождавшись, когда ветер наберет силу, разжал пальцы.

Платок закружился в воздухе, и Чжоу увидел ее. Придерживая локоны, будто парус, наполненный ветром, девушка, легко оперевшись стопой на платок, оттолкнулась от него словно от земли и взмыла вверх.

- Скажи, как тебя звать, - воспрянул духом Чжоу.

- Мэй, - пропел мелодичный голос, и девушка пробежалась по верхушкам деревьев. - Шинь, - отозвалось уже с другой стороны. - Мэй, Шинь, Мэй, Шинь, Мэй, - не поспевая за хрупким созданием, колокольчиком зазвенело со всех сторон.

- Здесь твой дом? - спросил Чжоу, силясь разглядеть девушку за верхушками деревьев. - Ты звала - я пришел.

- Глупый, глупый, глупый, - расшумелось эхо, и Мэй Шинь упорхнула на островерхий пик. - Я живу там, где горы пронзили тучи, где солнце так близко, что зима не настает никогда. Тебе не дойти туда.

Пусть так, но тогда ты подойди близко-близко. Чжоу нашарил под ногами опавшие листья и швырнул их вверх. Утро наполнилось девичьим смехом. Мэй закружилась в танце, едва касаясь ступнями падающих листьев.

Чжоу придвинулся на самый край уступа и протянул к ней руку. Мэй охотно отозвалась и в несколько взмахов приблизилась к Чжоу. Ее ласкал восходящий поток, будто только и ждущий, чтоб унести ее в облака, но зыбкая опора ускользала из-под ног, и Мэй плавно снижалась. Взмахнув последний раз, она распростерла руки и, падая, растаяла в предрассветной полумгле.

- Я почти удержал ее, - сам себе прошептал Чжоу, с удивлением добавив. - И я почувствовал тепло ее ладони.

 

 

Глава четвертая, в которой маленькому Чжоу пора спать

 

Старая Цзяо расстелила циновку и уложила на нее малыша.

- Спи, Чжоу, - скрипучим голосом произнесла она. - Спи, мой мальчик, набирайся сил, чтобы стать таким же, как легендарный Ван Лу.

В темноте, кроме баюканья Цзяо, был слышен только шелест травы и хлопанье крыльев ночного мотылька.

- Спи, и я расскажу тебе, как великий Ван Лу, учившийся доблести у тигра, хитрости у змеи, и единственный, кто в те времена помнил еще язык драконов, однажды был наказан.

Люди говорят, это случилось пять веков назад, когда в наших краях жила красавица Юнь Чи, скромная, но гордая и неприступная и, поговаривают, владевшая тайным боевым искусством. Она единственная посмела отказать тогдашнему правителю, ибо не было в ее сердце места ни для кого, кроме Вана Лу. Страшно рассердился правитель и стал готовить великую армию, чтобы отобрать у Вана Лу его невесту. И стать бы красными водам реки, и пасть бы великому Вану Лу в неравной битве, если б не случилось дракону Тин-Луну и его спутнице пролетать над горами Куньлунь и найти приют на ночь высоко в пещерах. Люди разное говорят: то ли сам великий дракон прогневал небо, то ли жителям подземного мира вздумалось его усмирить, но с заходом солнца упал с неба камень такой величины, что даже всесильный Тин-Лун не смог сдвинуть его с места. И закрыл тот камень вход в пещеру, где оставалась на ночь спутница Тин-Луна.

Тогда обратился дракон за помощью к нашему герою, пообещав исполнить пять его желаний. Согласился Ван Лу и приказал дракону построить замок на вершине самой высокой горы, куда змеи не доползают и редкие птицы долетают, посадить вокруг него достойный императора сад и отнести туда самого Вана Лу и невесту его Юнь Чи. Всё, как было велено, дракон исполнил. А Ван Лу, увидев, как прекрасны цветы в саду, пожелал, чтобы спутница дракона, запертая в глубине пещеры, никогда не покинула ее, днем и ночью согревая дыханием сад, и оттого навечно в нем оставалась весна.

- И это исполнится, - пообещал верный своему слову Тин-Лун и, словно плетью щелкнув хвостом, сбросил Вана Лу в пропасть. - Приди и загадай последнее желание, - прокричал он великому воину вослед. Так Тин-Лун наказал Вана Лу за коварство.

Старуха замолчала, плотнее укутала маленького Чжоу, поцеловала в лоб и продолжила:

- С той поры дрожат горы Куньлунь. Люди говорят, это Тин-Лун пытается отодвинуть небесный камень.

- Тетушка Цзяо, - подал голос малыш. - А что случилось с Юнь Чи?

- Люди говорят, красавица Юнь Чи стала бабочкой. Каждую ночь она спускается в долину и ищет того, кто пленил ее сердце. А наутро просыпается дракон и уносит Юнь Чи обратно в замок.

- Тетушка Цзяо, - уже засыпая, пролепетал мальчик. - А Юнь Чи нашла своего Вана Лу?

- Нашла, конечно же, - солгала старуха, отгоняя от лица мальчика назойливого мотылька. - Спи, маленький Чжоу.

 

 

Глава пятая, в которой у Мэй появляется тайна

 

На вершине мира под тенью шелковицы примостился Тин-Лун, полуденной дремой стараясь задушить тоску. Некогда посаженный им сад был заполнен женщинами, удивительно похожими одна на другую. Та из них, что чаще других ускользает из замка и зовет себя именем Мэй Шинь, бесцеремонно разложила на драконе нити и ткани и вышивала.

Вдруг Мэй Шинь рассмеялась:

- Смотри, Тин-Лун. Младшенькая, как я когда-то, запрокидывает голову и всем доказывает, что волосы самую чуточку не достают до пят. А ведь и правда, совсем скоро косы ей заплетут кружевом, и она научится летать.

На Мэй нахлынули воспоминания. Она задумалась, счастлива ли здесь, среди сестер.

- Эй, - вышивальщица дернула Тин-Луна за ус. Дракон не шевельнулся, и Мэй, немного рассерженная, продолжила. - Ты думаешь, что я Юнь Чи? - дракон приоткрыл глаза. - Тебе знакомо это имя, - поняла девушка. - Тогда скажи, кто я - твоя игрушка, самая непослушная среди красавиц, похожих на Юнь Чи, или пленница? А ты - мой друг и покровитель или охранник, не позволяющий уйти?

Стежок за стежком игла пронзала ткань. Уже видны были змеиный хвост и лапы. Мэй всегда любила вышивать Тин-Луна, но сейчас ей хотелось бы сделать совсем другую вышивку, прижать к лицу и спрятать.

- А вот что ты сделаешь, если придет Ван Лу? - не выдержала Мэй. Дракон дремал или делал вид, что не слышит. - Да ну тебя.

 

 

Глава шестая, в которой Чжоу слушает ветер

 

После изнурительного карабканья на очередной выступ, Чжоу укрылся на ночь в расщелине и слушал ветер. Ветер шептал:

- Ты приди... Сквозь снег и лед... Приди, и я укутаю тебя волосами... Согрею дыханием ладони... Иди в мой сад... Ты только приди...

- Ты приди, - прошептала Мэй тому, кто протянул ей руку, кто, не страшась высоты, не прекращает восхождение день за днем, кто - так хочется верить - придет в ее дом.

Наглядевшись издалека на Чжоу, Мэй сложила крылья и нырнула в облака. Каждую ночь с тех пор, как Мэй подслушала весть о рождении императорского сына, она спускалась ниже туч и высматривала, не появились ли в долине огоньки, не едет ли обоз, не везет ли наместника по ущелью.

 

 

Глава седьмая, в которой Поднебесная становится единой державой

 

Будущий император Цинь собрал двенадцать лучших воинов со всего мира, и не нашлось армии, способной его остановить. Обошли великие воины земли мелких правителей, оставляя после себя кровь или повиновение. И в награду за службу назначил их император наместниками двенадцати провинций...

 

 

Глава восьмая, в которой Мэй посещает многоликий страх

 

Крохотная девчушка, оглушенная стонами и лязгом мечей, смотрела, как пламя съедает ее дом. Ручонки сжимали золотую пластинку - подарок отца. Сам-то он утверждал, что золото преподнесено рекою. Нельзя, говорил, дар речных духов на рынок нести, дочери надо оставить.

В то утро, как обычно, взошло солнце, а днем пришел страх, впервые не прячась среди густых зарослей и неясных теней. Он явил все двенадцать своих воплощений - дюжину воинов с красными мечами.

Страх сдавливал горло, но из него всё же вырвался крик, когда с неба внезапно рухнул дракон и обвил девочку кольцами. У него такая же точь-в-точь чешуя, как ее золотая игрушка! Мэй осмелела и осторожно погладила дракона. Он был большой и сильный, с бородой и усами; голову его украшали ветвистые рога.

Мотнув головой, дракон усадил Мэй на спину и взмыл ввысь.

Внизу продолжилась битва, лишь на мгновение прерванная появлением дракона. Боль и стоны остались внизу. А совсем еще крошка Мэй, впервые наслаждаясь полетом, не замечала, что ее преследует страх. Он будет являться ночами, снова и снова рисуя картину, где отец, не моргая, лежит на траве.

С малых лет Мэй запомнила - ужас двенадцатилик.

Нет. Неправда! Теперь девять лиц осталось у страха.

 

 

Глава девятая, в которой дракон плачет

 

Луга и редколесье остались позади. Уступили упорству Чжоу заснеженные склоны. Последний утес возвышался перед ним, словно шпиль, уходящий в небо. Не сосчитать попыток Чжоу покорить отвесные стены. Он соскальзывал с ледяных колонн, срывался на острые камни, но не отступал. И вот, как предписано было небом, настал час, когда Чжоу не нашел в себе сил подняться. Увидев лежащего без движения воина, Мэй ринулась к нему с высоты, своим телом согрела и с тревогой и надеждой уснула. Будь, что будет. Когда солнце встанет, пускай здесь ее разыщет Тин-Лун.

Лед и камни рассыпались в прах от удара драконьей лапы - утро этого дня напомнило Тин-Луну о прежней его ошибке, когда он доверился хитрецу Вану Лу, а потом наказал слишком строго. Что поделаешь, в те времена даже по меркам драконов Тин-Лун был излишне горяч.

- Не тронь, - взмолилась Мэй, но Тин-Лун уже обуздал накатившую с воспоминаниями ярость и, подхватив обоих, унес их к пещере, приваленной камнем.

Догадался Чжоу, чего от него ожидает Тин-Лун. Как и условились много лет назад дракон и воин, вместе они сдвинули камень, и тот, сотрясая землю, укатился вниз. Но в глубине пещеры, где томилась спутница Тин-Луна, их встретили только усыпанные золотом кости. Задрожал всем телом Тин-Лун, и на тлеющие останки полились слезы. С каждым содроганием золотые чешуйки сквозь трещину в полу сыпались вниз. Когда-нибудь, смешавшись со льдом и снегом, они вольются в реку. И крестьяне в далеких селениях найдут драгоценные безделушки; и новые дочери и жены станут обладать таким же сокровищем, как и красавица Юнь Чи, жившая в далеком прошлом.

 

 

Глава десятая, в которой волосы падают к ногам

 

Долго горевал дракон, а Мэй с Чжоу ожидали своей участи. И вот однажды на рассвете Тин-Лун в последний раз потерся о голые кости, недобро покосился на Мэй и Чжоу, подхватил их и унес в сад перед замком Юнь Чи.

Теплый ветер дыхнул в лицо, сдувая иней с локонов Мэй. Бабочки спорхнули с цветов и закружили вокруг нее хоровод. А сестры-плетельщицы изумленно поглядывая на нежданного гостя и держась подальше от разъяренного дракона, прижались друг к дружке. Тин-Лун неистовствовал: дергал хвостом, мотал головой, разрезая воздух рогами, сотрясал его страшным ревом. На шум пришла женщина с волосами белее снега, длинными, как драконий век.

- Плетельщица-мать, - Мэй кинулась к ней. - Всё, что сказано в легенде о Юнь Чи - истинная правда. Этот воин, - она коснулась Чжоу взглядом, - выполнил обязательство Вана Лу. Он сдвинул небесный камень, державший избранницу Тин-Луна взаперти, но внутри мы нашли только осыпавшуюся чешую и побелевшие от времени кости. Потом Тин-Лун принес нас сюда.

Плетельщица-мать покачала головой:

- Века разлуки отобрали жизнь спутницы Тин-Луна, и он вправе потребовать долг за людское коварство. Пусть тот, кто взял на себя обязательство Вана Лу, воспользуется и его правом назвать последнее, пятое желание. Пусть говорит, и просьба его исполнится. А дальше во власти неба его судьба.

Плетельщицы - и юные, и доживающие свой век - загрустили. Какие воспоминания навеяло им появление наследника Вана Лу?

Чжоу Ю размышлял. Тин-Лун остервенело рыл землю. А далеко в низине крестьяне растили хлеб, готовые радоваться рождению императорского сына. Наместники - столпы империи, ее лучшие воины - везли правителю дары. Не стань нескольких из них - Поднебесная пошатнется, расколется; поднимет голову попритихшая знать и хлеб польет кровью. Но если живы будут верные императору великие воины, утихомирят они наглецов. И прославят поэты мудрое правление династии Цинь. А старая Цзяо засеет поле.

Чжоу Ю опустил голову и обнажил меч.

- Поединок с Мэй Шинь, - произнес он твердо.

Тин-Лун тотчас рванулся к Мэй и вытолкнул ее в центр сада. Мэй упала на колени и закрыла руками лицо, пряча от Чжоу подступившие к глазам горькие слезы. Шелковая нить легла в ее ладонь - воинское искусство, переданное Юнь Чи ее названным дочерям, рвалось на свободу. Но Мэй отбросила нить и вытащила кинжал. Нарастающие порывы ветра подхватывали ее локоны. Тело предвкушало полет. Но Мэй отогнала это сладкое чувство и, натянув косы, с силой провела по ним острием кинжала. Волосинки зазвенели словно лопнувшие струны. Скользнув по плечам, срезанные пряди упали наземь. Мэй вздрогнула.

Сад замолкал, прятались в лепестках бабочки, волосы сброшенной шалью валялись в ногах.

- Желания исполнены, - чуть слышно объявил Чжоу и еще ниже уронил голову. Меч, так и не вступивший в поединок, с позором вернулся в ножны.

Тин-Лун нависал над садом. Пять веков назад он пролетал над горами Куньлунь. Сегодня, наконец, сведутся старые счеты, и он сможет продолжить путь.

- Прости, - обронил Чжоу в сторону Мэй, развернулся, зашагал к краю сада, где бездна зияла пустотой, и без раздумий бросился в пропасть. Такова была судьба Вана Лу.

Мэй, так и не встав с колен, словно нагая прикрывалась руками, а пальцы мимо воли искали пряди волос. С уходом Чжоу она лишь попросила:

- Оставь мне надежду - дожидаться своего Вана Лу.

Доблесть Чжоу и слезы Мэй Шинь пригасили гнев Тин-Луна. Он сорвался с места и устремился вниз. Сегодняшней ночью люди узнают новую сказку о том, как спустился на драконе Чжоу Ю.

А в замке Юнь Чи плетельщицы одна за другой обнимали утратившую крылья сестру, шептали на прощание несколько слов и уходили, чтобы ступить на край пропасти и решиться на последний полет.

Разлетались мотыльки. Пустел сад. А Мэй с тоскою наблюдала, как улетает к солнцу золотой дракон.