Штирлиц прогуливался по саду. Он полюбил эти прогулки еще тогда, в тридцать восьмом, в Испании. Тогда каждый шаг мог стать последним, и тихий шорох листьев, отсутствие людей давали ему возможность расслабиться и собраться с мыслями.

  Весна в этом году была ранней, и вишня уже цвела. Штирлиц потянулся и сорвал веточку с гроздью белых цветов. Это напомнило ему двадцать четвертый год, когда он последний раз до войны видел русскую землю. Дерево тогда называлось другими словами, на чужом языке, но запах был тот же. "Почти как дома", - подумал Штирлиц по-русски. Штирлиц знал, что не стоит опасаться недовольства хозяев: владелец сада погиб две недели назад под бомбежкой, а деревья остались, кое-где посеченные осколками.

  В этот раз Штирлиц не просто гулял - он ждал провокатора гестапо. "Кто же из них, - думал Штирлиц. - Кто?". Провокатор сам пошел на контакт с местным отделением СД, предложив отдать целый интернациональный отряд бойцов Сопротивления, за которым гестапо и полиция охотились уже полгода, и о котором Штирлиц успел доложить руководству в Москве. Предатель был осторожен, и первый раз собирался лично выйти на связь. Штирлицу стоило немалых трудов убедить Шелленберга, что это дело должно проходить по ведомству разведки, а не гестапо.

  - Я не понимаю, кто у нас под кого копает, - говорил тогда Штирлиц Шелленбергу, имитируя негодование. - По-моему, все под всех. Я веду эту банду уже три месяца, туда внедряются мои агенты, я уже почти вычислил их передатчик. И вдруг оказывается, что делом будут заниматься люди Мюллера. Вы представляете, что они там наворотят?

  - Спокойней, спокойней, - улыбался Шелленберг. - Почему Вы так держитесь за эту банду, Штирлиц?

  - Там намечаются очень перспективные выходы на коминтерновское подполье. А через них - на американцев и на Москву. Очень интересная игра может получиться. Но если этим будет заниматься Мюллер, я умываю руки!

  - Ну зачем же, - сказал тогда Шелленберг. - Занимайтесь этим делом и дальше, а Мюллера мы уговорим.

  - Вы даете санкцию?

  - Да, - начальник шестого управления поморщился, - я даю санкцию.

  И вот теперь Штирлиц гулял по саду и ждал, когда провокатор выйдет на связь.

  Он не знал, что провокатор, Матвий Бондарь, работал не на себя, и даже не на Мюллера. Бондарь был одним их немногих личных агентов Гиммлера и получил задание "прощупать" Штирлица. Гиммлер, когда давал это задание, не мог знать, что бывший петлюровец Бондарь узнает в Штирлице Всеволода Владимирова, молодого чекиста, от которого он с трудом ушел в двадцать первом.

  Сейчас Матвий Бондарь стоял за старой вишней, следовал взглядом за прогуливающимся Штирлицем и лихорадочно соображал, что же ему делать. Он вспоминал все, что было тогда, двадцать с лишним лет назад, и вдруг снова ощутил себя крепким, нестарым крестьянином, который также из-за дерева следил за приехавшим на хутор отрядом чекистов. И снова зашлось сердце при виде того, как чужая рука тянется к вишневой ветке... Матвий вскинул обрезанный "шмайссер" и выстрелил.

  Штирлица спасли тонкий слух и регулярные занятия теннисом. В последний момент он успел отскочить, и пуля, пробив куртку, прошла по касательной, лишь оцарапав кожу. Штирлиц упал, откатился за дерево и затаился.

  Матвий не стал искать чекиста, чтобы добить его. Он вдруг осознал, что через несколько минут здесь будут люди гестапо, которые ничего не знают о нем, и которые увидят лишь плохо говорящего по-немецки славянина, застрелившего офицера СД.

  Когда взвизгнули тормоза, послышались полицейские команды, а Штирлиц встал из своего укрытия и пошел навстречу голосам, зажимая простреленный рукав, Матвий был уже далеко. Он не знал, как будет отчитываться перед Гиммлером, он не думал о том, что сам может оказаться преследуемым. Его снедала мстительная радость: он собственноручно подстрелил сегодня своего сорок второго большевика.