Аннотация: Литературоведческий очерк, навеянный тем же...
...Остановимся на поэтике и стилистике нашего великого поэта, во многом предопределивших все дальнейшее развитие арканарской литературы, - вплоть до нынешнего ее, увы, плачевного состояния.
Самый важный вклад Цурэна в развитие художественного языка - богатство метафор, столь неожиданное на фоне традиционных штампов того времени. Вслушайтесь:
"я падаю ... как сыпется труха" (тонкий намек на дезинтеграцию личности под гнетом тирании), "лист-ладонь" (какое редкое и неочевидное сходство!), восход хулы в теплом воздухе (закройте глаза, и представьте эту удивительную, чарующую и вместе с тем пугающую картину!); смерть, которая кружится в объятьях стужи, будучи повенчана с запахом сосен и с кадильным дымом - повенчана одновременно и вновь (готовая легенда в двух строках), марево вериг над частоколом судеб (сколь пронзительное ощущение), шелк тугого лба (и читатель буквально чувствует натяжение)... Да что там, память каждого из нас с детства наполнена этими удивительными образами, которые, говоря словами поэта, "жужжат веретеном" - и закатная багряная печаль, и удивительно массивная извилистая жалость, и сожжение сердец, пламя заката и янтарь моря, - иногда приходится с грустью констатировать, что не так уж много новых ярких поэтических метафор появилось с тех пор.
Удивительно, что, несмотря на богатейший образный ряд, поэт не злоупотребляет фигурами речи, часто предпочитая простое и конкретное описание простых же чувств и действий: я решил, ты захотела, потом ушла, а я уплываю... Во многих своих творениях Цурэн отказывается и от сложных эпитетов, используя внятные и убедительные характеристики: увядший лист, всякий разный блуд, изящные кружева, - да мало ли еще! Возможно, именно потому большая часть его поэтического наследия так любима народом - и так скептически оценена недалекими критиками, жаждущими красивостей, развернутых описаний, неожиданных и контрастных сопоставлений, - как будто в этом заключается истинно великая поэзия! Как заметил один из ценителей творчества Цурэна, "поэзия - не шизофрения, а особое состояние души" (С), а душа поэта, как и душа народа, тянется к вещам близким и понятным.
Отдельно следует отметить ритмическое разнообразие и необычайную выверенность рифмы, столь характерные для стихов Цурэна Правдивого. Здесь есть все: и тонкая фонетическая перекличка (дышит - выжить, нужен - послушна), и известное всем по хрестоматиям, традиционное для поэта "душу - нарушу - сушу", и, наконец, неординарность рифмы буквально в каждом стихотворении! Что же до ритмической гибкости - многие исследователи поражались, как смог поэт, оставаясь в рамках классических и довольно строгих стихотворных форм, так легко и, не побоимся этого слова, произвольно, играть ударениями и размерами! Опередив эпоху лет на триста, Цурэн активно использует анжамбементы, - иногда столь искусно и неординарно, что и современные литературоведы не всегда способны восстановить смысл того или иного катрена.
Стилистика средневекового классика изумляет неискушенного читателя ничуть не меньше. Какие изящные и легкие переходы от высокого стиля, с его архаизмами и возвышенными чувствами - к языку улиц и площадей, к жаргону книгочеев, чуть ли не к площадной брани! И все это часто - в одном стихе, который обретает таким образом ойкуменическую завершенность, становится чуть ли не энциклопедией арканарской жизни и разных пластов культуры в четырнадцати строках!
Совершенно особого внимания заслуживает строфика Цурэна. Большая часть его поэтического наследия традиционно ассоциируется с двумя распространенными в то время строфическими формами: балладой (до нас они почти не дошли) и сонетом. Но мы можем уверенно сказать: сонет Цурэна - больше, чем сонет! Разумеется, не в смысле количества строк (и пусть ирония не смущает читателя, ведь и сам классик был ее не чужд), но в смысле свободной и талантливой реинтерпретации классических правил, иногда - почти полного отказа от ограничений. Поэт с равной легкостью и следует сложившейся традиции, и переходит на вольную рифмовку, и отказывается от внутренней динамики сонета, свободно останавливая мысль на середине катрена, либо связывая последние 5-7 строк, как и любые другие, следуя прихотливыми путями творческого вдохновения. Стоит ли упоминать, что на подобное не решались не только его современники, но и многие поколения поэтов на протяжении последующих веков.
В целом, мы можем заметить: столь яркое творческое разнообразие, столь удивительное мастерство во владении словом, столь смелые эксперименты - и вместе с тем близкие читателю по духу, несмотря не изысканность и продуманность формы, - все это и делает поэзию Цурэна настоящим кладезем, черпать из которого отечественная литература продолжает и по сей день.