В дни желтого неба, когда колосья стояли, как латунное зеркало, для деревни настали тяжелые времена. Голод..
В те дни земля трижды в одну луну зачинала, вынашивала и родила. Плоды ковром лежали под яблонями, испуская удушливый запах, как пахнет женщина после любви. Хлеба никто не жал, и по высыпавшимся зернам можно было ходить, слушая, как они хрустят под ногой.
В те дни тесто, замешанное в кадушке на муке, смеленной из тех зерен, поднималось в считанные мгновения и через полстолько мгновений прокисало. Сливы гнили, успевая только созреть и попасть в жадные голодные рты.
В те дни тот, кто поест хлеба, наспех засунутого в печь отчаявшейся хозяйкой, прибавлял в росте и стати втрижды быстрее.
Многоликой было скучно, и люди, старея, умирали в те дни, едва она топнет ногой, едва ли не быстрее, чем осыпались сливы.
В те дни юная Мара трижды стояла у дуба со свадебным венком в волосах, пока на срезанных для венка ветках еще росли огромные желуди. Трижды шла она за погребальной телегой, которую волок каждый раз новый жеребец, щедро кормленый зерном. Она выросла хорошей женой и хозяйкой. Но плакать так и не научилась.
Больше никто не шел вместе с ней, потому что матери тех детей умерли.
Я помню, как старая Неллис тоже умерла от голода, сидя на крылечке своего дома, когда я сидела вместе с ней. Она все смотрела и радовалась:
- Дочка, - говорила она мне, - я уж и не чаяла, что увижу еще столько вёсен. Мне жаль пропустить хоть одну. Ты чуешь, дочка, аромат свежей листвы?
Может быть, Многоликая говорила ее словами, показывая мне то, что я еще не научилась стареть. А может быть, от ужаса старая Неллис сошла с ума.
А когда всё прошло и небо устало, то восемь дней шел бесконечный дождь, смывая с иссушенной корнями земли бесконечную осень.