Человек заметил пса, только когда тот, крадучись, приблизился метров на пятьдесят - в глазах двоилось, да и видимость сквозь стекла противогаза была никакая. Пес вышел из-за остова когда-то дорогой машины, и сейчас стоял, напрягшись и вздыбив шерсть на загривке. Первой реакцией был испуг. Человек резкими движениями нашарил на боку автомат, и, вытянув его из-за спины, перехватил, откинул приклад, прижал его к плечу через резину костюма и прицелился.
Пес стоял неподвижно. Голова чуть наклонена набок, зубы оскалены, шерсть, хотя она и представляла собой какие-то неоднородные клоки, на спине все же встала дыбом. Внимательно, не мигая, пес изучал человека.
Черт, затвор! Медленно и осторожно, стараясь не спровоцировать нападение, человек осторожно потянул рукоятку затвора, стараясь одновременно удерживать прицел. Щелчок. Оружие готово.
Медленно выдохнув, человек осторожно совместил мушку и целик на лбу пса. Руки дрожали, прицел прыгал. Осторожно выдыхая, выворачивая голову, чтобы видеть прицел сквозь окуляры противогаза, и каждую секунду ожидая рывка собаки вперед, человек успокоил дрожащие руки и положил палец на спусковой крючок.
Пес не шевелился. Человек тоже. Палец на курке напрягся, медленно, осторожно вдавливая его, и держа на грани выстрела.
И тут пес покачнулся. Почти незаметно, тут же выровнявшись, но человек, чувства которого, несмотря на непроходящую тошноту, были обострены, заметил. Давление на курок немного ослабло. Прицел опять начал прыгать. Пес покачнулся еще раз, после чего наклонил голову, снова поднял, и немного расставил лапы.
Руки человека стали уставать. Осторожно и медленно оторвав АКС от плеча, он дрожащими руками медленно опустил оружие, продолжая держать стволом в сторону собаки, и внимательно рассматривая ее.
Среднего размера собака. Неимоверно грязный и худой, весь, как и человек, покрытый пылью, с шерстью, свалявшейся, как пакля, окрас которой сейчас сложно было разобрать. Вроде, черно-белый. И странные, неестественно для собаки светлые, глаза. И оскаленные зубы. Сколько их было таких за три недели? Пять? Шесть? Один даже порвал костюм на ноге. Человек снова поднял автомат, попытался прицелиться, но руки не слушались. Постояв напротив собаки еще пару минут, человек повернулся и осторожно, то смотря под ноги, чтобы не споткнуться, то оборачиваясь на пса, медленно побрел вперед.
Какое-то время пес стоял неподвижно, потом медленно двинулся вперед, вслед за закутанной в прорезиненный костюм фигурой.
Человек, медленно переставляя ноги, шел по покрытому трещинами асфальту, обходя навсегда замершие машины. Некоторые на протяжении нескольких сотен метров стояли ровно. Краска на них вспучилась пузырями, кое-где частично облетела. Стекла некоторых были покрыты сеткой трещин, у некоторых стекол не осталось вовсе. Местами машины создавали целые нагромождения на десятки метров, по всей видимости столкнувшись в последний момент. Иногда попадались места пожарищ, и это были груды обгоревшего металла на спекшемся асфальте. Оставляя следы в густой пыли и пепле, покрывавшими все вокруг, человек, шатаясь, но аккуратно обходя остовы машин, и стараясь при этом не смотреть на то, что внутри, медленно брел вперед. Так прошло минут десять. Сильно пошатнувшись в очередной раз, человек обессилено прислонился к борту запорошенного пеплом, с выбитыми окнами, автобуса, и оглянулся, поводя головой из стороны в сторону.
Пес был там. Метрах в сорока. Он тоже остановился, все также напряженный, как пружина. Потом медленно сел, не сводя с человека глаз. Оттолкнувшись плечом от борта автобуса, и держа автомат наготове, человек сделал шаг в сторону собаки. Пес сразу вскочил, зарычал, судя по оскаленным зубам, но отступать не стал. С минуту они смотрели друг на друга, потом Человек медленно повернулся и побрел дальше.
На улице постепенно темнело. С одной стороны небо было еще относительно светлым от скрытого пылью в атмосфере заходящего солнца, с другой стороны было темнее, и снова начинало проявляться зеленоватое свечение высоко в небе. Надо было искать место для ночлега.
Человек сошел на обочину, выбирая среди сотен поваленных, с вывороченными корнями деревьев место, где можно развести костер и посидеть. Ночью идти было нельзя. Нет, фонарь у него был, просто было страшно. Хотя можно было опасаться нападения разве что бродячих собак, которых встречалось немного, иррациональный страх оставался. Шоссе, забитое машинами, но без людей, без единого огонька, поваленный лес по обочинам, и странное свечение неба. Хоть человек и знал, что терять ему нечего, и осталось уже недолго, как идти, так и вообще, справиться с этим страхом он не мог. Дров для костра тут было в избытке. Мелкие ветви деревьев где высохли, где обгорели, и поддерживать костер всю ночь было нетрудно - стоило буквально протянуть руку. Усевшись на бревно спиной к бурелому, чтобы никто не мог подобраться сзади, человек сложил кучкой ветки и вытащил зажигалку.
Костер разгорался. Человек снял противогаз, расстегнул молнию костюма, вытащил скомканный платок, вытер потное лицо и взъерошил волосы. Воздух пах гарью и еще чем-то непонятным. Взглянув на часы и выставив на таймере время, которое, как он считал, можно провести без противогаза, он подбросил в костер веток и повозился, устраиваясь поудобнее. Машины на шоссе было уже практически не видно, только темные силуэты, свет от костра плясал по припорошенным пеплом бревнам вокруг. Свечение в небе то меркло, то снова разгоралось всполохами. Глаза слипались. Человек повозился, устраиваясь поудобнее, проверил автомат, положив его себе на ноги. Через минуту он спал.
- Коль, выведи собаку, а? Я опаздываю, а мне накраситься успеть надо.
- Ладно, сейчас. Джек, где поводок твой, а? Юль, где поводок его?
Темно-красный сеттер весело заскакал вокруг ног, дробно цокая когтями по полу. Поводок нашелся в газетнице. Николай плотно прикрыл за собой дверь, услышав, как щелкнула собачка замка, и вызвал лифт.
Внизу Джек, натягивая поводок, первым добежал до двери подъезда, и, ударив в нее лапами, выскочил во двор. Николай, поймав закрывающуюся дверь, вышел следом. На улице была весна. Воздух наполнял густой запах тополиных почек. В кронах царила зеленоватая дымка распускающихся листьев. Вдохнув полной грудью, Николай подтянул поводок-рулетку, и пошел за собакой в сторону сквера, поздоровавшись с уже сидевшими на скамейке бабушками из соседнего подъезда. Пес весело тянул поводок, предвкушая утреннюю пробежку. Но дойдя почти до угла дома, сеттер вдруг резко остановился, шерсть вздыбилась, и он зарычал, глядя вперед. Николай удивленно остановился, не понимая, куда смотрит и на что может рычать собака. В этот момент раздался писк таймера.
Темнота. Костер почти прогорел. Часы пропищали еще секунд 5 и смолкли. Но тихое рычание собаки не пропало. По спине Николая поползли мурашки. Медленно нашарив оставленный рядом фонарик, он поднял его и нажал кнопку. Яркий луч пробил темноту и осветил стоявшего метрах в трех пса. Глаза собаки отразили свет фонаря ярко-красным светом. В этот момент пес рванулся вперед и прыгнул.
Николай инстинктивно выставил руку с фонарем перед собой. Зубы собаки сомкнулись на запястье. Фонарь выпал и откатился в сторону. Пес глухо рычал, то усиливая, то ослабляя хватку. Лапы упирались в грудь человека, не давая второй рукой высвободить автомат. Не в силах придумать ничего другого, Николай как мог размахнулся второй рукой и со всей силы, на которую был способен, ударил собаку в бок, под ребра. Пес ощутимо пошатнулся, но руку не выпустил. Но хватка вроде немного ослабла, что придало Николаю надежду. После третьего удара собака наконец выпустила руку, отскочила, а потом, зашатавшись, внезапно упала на бок. Николай быстро вскочил, схватил автомат, передернул затвор и подобрал фонарик. Борьба с псом и резкий подъем истощили последние силы, в голове накатами зашумел пульс, и опять подступила тошнота. Шатаясь, держа за рукоять автомат, а другой рукой фонарь, Николай сделал шаг в сторону пса, наведя на него луч света.
Собака была без сознания, но жива. Бока прерывисто вздымались и опадали, пасть приоткрыта. Николай поводил фонариком вдоль тела собаки, рассматривая ее. Черт, а это породистый пес. Черно-белый, с пушистой, хоть и грязной, какой-то слипшейся шерстью на боках, через которую проглядывал частокол ребер. Треугольные стоячие уши, пушистый, не потерявший объема за время скитаний, хвост, и голубые - Николай опять перевел луч фонаря на морду животного - глаза. Хаски - напряг память Николай - сибирский хаски. Да, кажется так называется эта порода. То ли ездовая собака, то ли охотничья. Он встречал таких изредка, на прогулках.
Что делать-то теперь? Автомат он успел перехватить поудобнее, и теперь одной рукой держал цевье и фонарик. Палец другой руки лежал на курке. Пес не двигался, но дыхание выровнялось. Вдруг на шее, под ошейником, что-то тускло блеснуло. Осторожно присев на корточки и стараясь не завалиться вперед, Николай аккуратно протянул руку. Медальон. Медальон, в форме сердца, прикрепленный к ошейнику.
На поцарапанном металле было что-то выгравировано, но что, Николай не видел. Несколько слов - это точно, больше, чем просто кличка. Никак не разобрать. В глазах защипало. Такой же, только другой формы медальон был на ошейнике Джека.
Аккуратно положив рядом автомат, так, чтобы можно было сразу схватить, он снова осторожно наклонился, почти касаясь носом шерсти, и, держа медальон в руке, осветил его фонарем.
"Меня зовут Локки. Помогите мне найти мой дом. Тел. 8-978-361-70-45 Переживает ребенок!"
Николай выпрямился, потом обессилено привалился спиной к бревну. По заросшим бородой щекам текли слезы. Правой рукой он с размаху ударил фонарем по земле. Фонарь не погас, луч снова высветил морду лежащей собаки.
- Суки!!! - сквозь рыдания хрипло закричал он в темноту - Какого дьявола вам не хватало?!!! Денег?! Нефти?! Власти? Чего?! Будьте вы прокляты!!! Крики эхом пронеслись над мертвым шоссе и затихли. Николай сидел, закрыв лицо руками, борясь с рыданиями. В конце концов, с трудом, опираясь на бревно, он подобрал фонарь и поднялся. Найдя рюкзак, Николай порылся в нем, нашел банку тушенки, отрыл ее, потянув за ключ, и вывалил содержимое перед носом лежащего хаски.
Минуту постояв и посмотрев на пса, он, чуть не упав при этом, надел рюкзак, подобрал за ремень автомат, и, с трудом передвигая ноги, побрел к шоссе. На востоке светало.
Постепенно всходило солнце. Температура повышалась. Несмотря на то, что прямых солнечных лучей как таковых не было - небо по-прежнему было скрыто за облаками пыли, становилось жарко. Николай шел уже три часа. Сил не осталось. Он тяжело, с надрывом, дышал, стекла маски противогаза запотели. В конце концов, стянув с плеч лямки рюкзака, он остановился, сел, привалившись к очередной замершей на дороге машине, и снял противогаз. В голове шумело. Тошнота опять подступила к горлу удушливой волной, Николай согнулся, и его вырвало. Выровняв дыхание, он расстегнул верхние застежки на костюме, приоткрыл молнию, и, вытащив из-за пазухи бутылку минералки, сделал большой глоток. Вода смочила болевшее горло, и спазмом отозвалась в желудке. Но все же на какое-то мгновение стало получше.
Николай огляделся. Он знал эти места. Идти оставалось немного, километра три. Еще с километр по шоссе, и метров семьсот - в сторону. Скоро поворот. Дошел, почти дошел. Только передохнуть. Привычным уже движением выставив таймер на часах, Николай прислонился затылком к еще прохладному металлу машины и прикрыл глаза.
Сегодня он наконец завершит свой путь. Завершит в любом случае. Он сознавал, что, скорее всего, он идет зря. Но все-же оставалась хоть какая-то надежда. В момент катастрофы они были на даче, ждали его. Там был подвал, бетонированный подвал. Пятница-вечер... Именно этим объялось такое скопление машин на шоссе. Куча народу ехала по дачам от московской июньской жары.
Шорох, потом звяканье металла, как будто что-то откатилось. Николай открыл глаза и схватил автомат. Его глазам предстал проход между рядами машин, по которому он только что шел. И опять тот же пес. Он медленно, пошатываясь, шел в его сторону. Не доходя до Николая пятнадцати метров он остановился и медленно сел. Пасть была приотрыта, язык вывалился. Он тяжело дышал.
Пес и человек смотрели друг на друга.
- Локки! - наконец подал голос Николай. Услышав кличку, пес вдрогнул, как от удара током, резко вскочил, бросился к нему, но через пару метров резко остановился, недоверчиво повернув голову набок. Хвост пару раз еле-еле вильнул. Николай подтянул к себе рюкзак, достал еще одну банку консервов, открыл ее, вытряхнул содержимое на асфальт.
- Ну, иди сюда, ешь!
Пес не двинулся с места, но хвост вильнул еще пару раз. Николай встал, подобрал вещи, потом отошел метров на пять.
Пес двинулся вперед, осторожно подошел к еде. Наклонился, понюхал, пару раз лизнул. Потом поднял голову и посмотрел на человека.
- Ешь! - Николай надел рюкзак, поправил на плече ремень автомата и пошел дальше. Потом все-таки не удержался и обернулся. Пес так и не стал есть. Его рвало.
Николай медленно выдохнул, поджал губы. Поднял руку с противогазом, с сомнением - стоил ли уже надевать его - посмотрел, потом все же надел, и, подтягивая ноги, побрел дальше.
Вот и поворот. Николай обошел очередную груду остовов машин, свернул на узкую асфальтированную дорогу. Тут машин уже не было, только одна лежала на крыше в кювете, по всей видимости снесенная с дороги ударной волной. До узкой полосы леса оставалось не более двухсот метров, потом еще немного - и поселок.
Дойдя до леса, Николай обернулся. Пес по-прежнему шел за ним, метрах в ста. Его ощутимо шатало, задние лапы подкашивались, их заносило, он, как и Николай, брел походкой пьяного.
Николай вошел в лес. На самом деле от леса мало что осталось - почти все деревья были повалены, а некоторые сломаны посередине. Уцелели считанные единицы, маяками возвышаясь над хаосом поваленных стволов. Хорошо, что у дороги была широкая обочина, иначе завалы сделали бы ее непроходимой. Под ногами хрустели мелкие ветки, пару раз ему приходилось обходить или перешагивать дотянувшиеся таки до дороги верхушки деревьев.
Из-за того, что лес практически перестал существовать, поселок он увидел раньше, чем ожидал.
Пройдя еще немного, он остановился и стянул с головы маску противогаза.
Поселок был в низине, но это его не спасло. Он был частично разрушен. Некоторые дома, видимо каркасно-щитовые, были развалены, с почти все остальных - снесены крыши. Было видно несколько давно потухших пожарищ.
Сердце Николая забилось сильно и тяжело, усилился шум в ушах, опять поднялась тошнота. В глазах начало двоиться, потом потемнело. Николай упал и потерял сознание.
Трудно было сказать, сколько он пролежал. Сознание возвращалось медленно. Николай начал ощущать лицом что-то влажное, какое-то движение. Он медленно открыл глаза. Пес лизал ему лицо. Увидев, что человек очнулся, пес отскочил и остановился в паре метров, внимательно глядя на него.
Николай медленно сел, опираясь на готовую подогнуться руку, посмотрел на часы на другой руке. Черт, он был без сознания два часа. Лежа на земле. И без противогаза. Еще час, и он бы не встал вообще. Он попробовал сделать глубокий вдох, прежде чем надеть маску. Его начал душить кашель, рука все-таки подогнулась, и он упал на асфальт, задыхаясь. Кашель рвал его легкие, в глазах опять начало темнеть. Отчаянным усилием он снова поднялся, пытаясь дышать осторожно и неглубоко. Пес отодвинулся на полметра, не сводя с него глаз.
Николай сплюнул. В слюне была кровь. Мрачно усмехнувшись, он поднялся, посмотрел на разбросанные рядом вещи. Поднял рюкзак, потом, подумав, бросил. Поднял автомат, подумал, все-таки повесил на плечо. Противогаз. Толку от него почти никакого, но таким идиотизмом было бы умереть, не дойдя до цели каких-то триста метров.
- Пошли... Немного осталось... - пес снова двинулся за ним.
Улицы поселка остались проходимыми. Кое-где поперек дороги лежали части снесенных крыш, все было засыпано битыми стеклами, ветками, где-то на дорогу упали, сломав заборы, деревья с участков, но пройти все же было можно. Через 10 минут они подошли к дому.
Мансардного этажа не было. Окна были выбиты, некоторые вместе с рамами. Сайдинг с южной стороны был разворочен и оплавлен, но пожар так и не начался.
Николай снял противогаз, отбросил его в сторону. Просунул руку в калитку, нащупал и открыл щеколду. Вошел на участок и, шатаясь, направился к дому. Под ногами хрустел мусор. На глазах выступили слезы. Пес медленно вошел в калитку, опасливо оглядываясь.
Николай поднялся по ступенькам крыльца, нажал ручку и толкнул дверь. Замок открылся, но дверь подалась только на несколько сантиметров. Видимо, дом перекосило ударной волной. Он напрягся и ударил в нее плечом. Дверь распахнулась, и он, не удержав равновесия, упал на пол в прихожей. Подняться не было сил. Дверь в гостиную была приоткрыта.
- Юля! Оксана! Вы здесь?! - хрипло закричал он. Тишина. Он поднялся, хватаясь за стену и нечаянно сорвав с вешалки какую-то одежду. - Юля!!! Вы внизу?!! По-прежнему тишина. Он открыл дверь и вышел в гостиную.
Пол засыпал осколками стекла, вещи лежали в полном хаосе. В разбитые окна задувал легкий ветер, сохранившаяся на одном из окон штора медленно развевалась, позвякивая кольцами на карнизе. Он сделал несколько шагов.
- Юля! Вы здесь? - уже тише позвал он.
Он прошел на середину гостиной. Сзади, около двери раздалось цоканье когтей и похрустывание стекла.
- Джек!!! Николай повернулся так резко, что чуть не упал, схватился за кухонный стол.
Это был не Джек. Локки, хаски... Пес зашел в гостиную, вопросительно глядя на человека. Николай поник и опустил глаза. На столе стоял маленький чугунный утюжок, под которым они с Юлей обычно оставляли друг другу записки. И записка была. Он схватил утюжок, отставил его в сторону и взял бумажку. С нее посыпался нанесенный в окна пепел.
" Коль, пока мы тебя ждем, пойдем погуляем с Джеком в лесу. Обед на плите, хочешь ешь, а лучше дождись нас! Надеемся, ты не простоишь долго в пробках. Мы тебя любим. Оксана, Юля" Снизу детской рукой были нарисованы две кривоватые фигурки с собачкой на веревочке.
Вот и все.
Николай добрел до дивана, по пути скинув движением плеча автомат. Тот с грохотом упал на пол. Николай рухнул на диван, прямо на россыпь стекол. Слезы текли по лицу. На рыдания сил уже не было. Пес подошел, секунд двадцать смотрел на человека, потом положил голову ему на колени. Николай руками обнял голову собаки, перебирая пальцами грязную черно-белую шерсть.
- Вот мы и дошли, Джек... Вот и дошли... Мы дома... - пес коротко вскинул на Николая голубые глаза, потом снова опустил их. Руки Николая неосознанно продолжали гладить голову пса. - Дома...
Когда слез уже не осталось, Николай медленно поднялся. Его мутило сильнее, чем раньше. Сил хватало едва-едва поднять руку. В голове шумело накатами, в такт биению усталого сердца. Николай медленно расстегнул застежки защитного костюма, потом молнию. Несколько раз чуть не упав, стянул комбинезон. Расшнуровал и снял сапоги. Посидел пару минут, собрался с силами. Дошел до прихожей, надел тапочки. Пес внимательно наблюдал за ним.
- Пошли, Джек... Пойдем! - Николай взял с камина чудом уцелевшую фотографию жены и дочери, повернулся и побрел к лестнице на второй этаж.
Судорожно хватаясь за перила, и помогая себе руками, он поднялся по лестнице и сделал несколько шагов в сторону спальни. Сзади, с лестницы, раздалось поскребывание когтей и тихое поскуливание. Пес не мог подняться, не хватало сил. Когти скользили по ступеням. Николай вернулся, встал на корточки, и, стараясь не упасть вниз, ухватил собаку за лапы и втащил наверх. Его замутило, он опять чуть не потерял сознание.
Отдышавшись, он поднялся, подобрал с пола фотографию и открыл дверь спальни. Тут тоже было царство хаоса и битого стекла, но мебель осталась стоять на своих местах.
Николай подошел к кровати, схватил за края покрывало и встряхнул. Поднялось облако пыли, мусор дробно застучал по полу. Одеяло было чистым. Николай сел на кровать. Пес подошел и опять положил голову на колени. Николай погладил собаку по ушам, потом ухватил под передние лапы и помог забраться на одеяло. Пес оказался неожиданно легким.
Николай лег на бок, поставил фотографию на прикроватную тумбочку. Пес покрутился на месте и улегся рядом, положив голову. Какое-то время пес и человек смотрели друг другу в глаза, потом Николай положил руку на теплый собачий бок и перевел взгляд на фото на тумбочке. Пес закрыл глаза.