Лопатина Татьяна Михайловна. Гаврилиада

ГАВРИЛИАДА

Из творческого наследия

поэта Никифора Ляписа (Трубецкого)

БАЛЛАДА ОБ ИЗМЕНЕ

Непонятно зачем, почему, отчего

Я тебя повстречал ни с того ни с сего.

Я тебя повстречал и утратил покой

Непонятно зачем, неизвестно на кой.

Непонятно про что, неизвестно о чём

Я с тобой говорил и о том и о сём.

Я с тобою ушел неизвестно куда,

Но дойти я не смог ни туда ни сюда.

А зачем я ушел, для чего, почему,

Не скажу ничего никогда никому.

Там, где нет никого, вновь обрёл я покой.

Я с тобою навек, ты навеки со мной.

Потому, посему и поэтому я

Ни за что, нипочём не покину тебя.

И встречаться, клянусь, я не буду ни с кем,

Чтоб, тебе изменив, удалиться затем.

Непонятно при этом, неясно при том

Для чего повстречал я другую потом,

Для чего повстречал, с ней ушел я на кой.

Я один виноват, я такой и сякой.

Долго я размышлял, думал так я и сяк,

Чем же лучше с другой, не понять мне никак.

Отчего, почему, как я мог изменить?

Но тебя никогда не смогу позабыть.

Буду помнить всегда, как тебя повстречал

И балладу потом о тебе написал.

Об измене моей прочитает другой

Непонятно зачем, неизвестно на кой.

БАЛЛАДА О ГАНГРЕНЕ

Страдал Гаврила от гангрены,

Гаврила от гангрены слёг.

Смотрел тоскливо он на стену,

Смотрел тоскливо в потолок.

Стонал и слезы лил страдалец.

Себя Гаврила проклинал.

Ножом себе порезал палец,

Когда он булку отрезал.

Гаврила не пошел в аптеку

И не купил в аптеке йод.

Да, темнота - враг человека,

Она к могиле приведет.

Теперь уж поздно йодом мазать:

Гангрена по руке пошла,

Отравлен организм заразой,

И смерть глядит из-за угла.

В том не гангрена виновата,

А сам Гаврила виноват,

Что не купил он йод и вату,

Чему теперь и сам не рад.

Не пить уже Гавриле пива

И не играть ему в футбол.

Вздохнул последний раз Гаврила,

И в лучший мир он отошел.

Мораль из этого такая,

Её скажу всем людям вслух:

Уж если ранка есть какая,

Беги в аптеку во весь дух!

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО

Служил Гаврила почтальоном,

Гаврила письма разносил.

И утром, закусив батоном,

Скорей на службу он спешил.

Носил он письма адресатам,

В почтовый ящик их бросал.

И от рассвета до заката

От дома к дому он шагал.

Он шел однажды утром ранним

И слушал громкий птичий свист.

Шуршали в сумке телеграммы,

А за Гаврилой шел фашист.

Заданье было у шпиона -

Доставке писем навредить,

Убить Гаврилу-почтальона,

Из револьвера застрелить.

Он за Гаврилой долго крался

И целый день за ним ходил,

С ним в подворотне повстречался

И злое дело совершил.

Гаврилу пуля тут сразила.

Фашист трусливо убежал.

Смертельно раненый Гаврила

Собрался с силами и встал.

Он, спотыкаясь, еле-еле

Донес последнее письмо

И бросил в ящик. Птицы пели.

Гавриле было всё равно.

Он птичьего не слышал свиста:

Переселился в мир иной.

Пусть знают подлые фашисты,

Что каждый почтальон - герой!

УРОК БРАКОНЬЕРУ

Гаврила ждал в засаде птицу,

Гаврила птицу подстрелил.

Уж больше ей не веселиться,

Смертельный час её пробил.

От пули птице стало больно,

Сразил её жестокий враг.

Гаврила очень стал довольный

И птицу положил в рюкзак.

Да, песенка у птицы спета,

Когда жакан в неё попал.

И жалости в Гавриле нету,

Когда ружьё он поднимал.

Но тут Гаврила замечает,

Что три птенца в гнезде сидят,

А ветер то гнездо качает,

Птенцы от голода пищат.

Гаврила понял, хоть и поздно -

Осиротели три птенца,

К ним голод подступает грозно,

Птенцам недолго до конца.

Тогда Гаврила стал молиться,

Гаврила понял наконец:

Нельзя охотиться на птицу,

Когда у птицы есть птенец!

ЭОЛОВА ФЛЕЙТА

Служил Гаврила за прилавком,

Гаврила флейтой торговал.

На нём надета безрукавка,

Он покупателей в ней ждал.

Тут окна ветром распахнулись,

И что есть силы дунул он.

На флейте струны встрепенулись

И заиграли в унисон.

Сбежались люди в магазине

Послушать песни флейты той.

Романсы, фуги, каватины

Звучали долго пред толпой.

С ума все сразу посходили

И стали флейту рвать из рук.

Толпа окно загородила,

И замолчала флейта вдруг.

Эолу к флейте не добраться.

Замолк романс, заглох сонет,

И фуге негде разгуляться.

В толпе искусству места нет!

Гаврила за прилавком служит.

Решив, что флейту не продать,

Достал он барабан и тут же

Стал барабаном торговать.

НА ОПУШКЕ

Гаврила шел кудрявым лесом,

Бамбук Гаврила порубал.

И он с огромным интересом

За жизнью леса наблюдал.

В кустах траву косуля ела,

Носились белки вверх и вниз,

Сопел барсук, сорока пела,

Кору бамбука заяц грыз.

Гаврила вышел спозаранку,

Чтоб нарубить бамбука впрок.

Связал бамбука две вязанки,

К себе в избушку поволок.

А там, где раньше укрывались

Косуля, заяц и барсук,

Пеньки и веточки остались...

Гаврила в печке жег бамбук.

Зверьё собралось на опушке,

Гаврилу стало умолять,

Который жил в лесной избушке,

Бамбука больше не рубать.

И пожалев народ звериный,

Гаврила в землю посадил

Дубы, березы и осины,

А печку больше не топил.

О ХЛЕБЕ, КАЧЕСТВЕ ПРОДУКЦИИ И О ЛЮБИМОЙ

Служил Гаврила хлебопёком,

Гаврила булку испекал.

Он слушал горькие упреки

От тех, кто булку покупал.

Что булка быстро зачерствела,

Изюма будто мало в ней.

Он отвергал упреки смело,

И не скрывал он от людей,

Что он и без советов знает,

Как нужно булку испекать.

Изюм всегда в неё бросает,

Изюма всем должно хватать.

И сам всегда он булку эту

С любимой ест, и чай с ней пьет.

И жалоб у любимой нету.

Как маков цвет любовь цветет.

И верным аксакалом рядом

Он будет с ней везде ходить.

А лучшая ему награда -

Любимой булкой угодить.

Как булка, не черствеют души,

Не зачерствеет их любовь,

Пока они с изюмом кушать

Ту булку будут вновь и вновь!

БАЛЛАДА О СТУЛЕ

Гаврила стул купил на рынке,

Был у Гаврилы стул плохой.

У стула отвалилась спинка

И треснул ситец голубой.

Пружины из него полезли,

И клочьями полезла шерсть.

Не пишутся баллады, если

На стул Гавриле уж не сесть.

Гаврила стал страдать ужасно,

Он долго плакал и рыдал.

Бумагу он марал напрасно,

Шедевра так и не создал.

Ни строчки у Гаврилы нету.

Гавриле надо твердо знать:

Комоды, стулья и буфеты

Нельзя на рынке покупать.

Хороший стул есть в магазине,

Он не развалится потом.

Купил его Гаврила ныне,

Балладу написал на нём.

ТРУД КРЕСТЬЯНИНА

Пахал Гаврила спозаранку,

Гаврила плуг свой обожал.

Нашел однажды с кладом банку

И государству всё отдал.

Гаврила утренней порою

Шел поскорее на стерню,

И боронил он бороною

Полоску сжатую одну.

И вот уж наступает вечер,

Минуты весело бегут,

Гаврила пашет, сеет гречу.

Он любит свой крестьянский труд.

Когда потом настанет осень,

Богатый будет урожай.

Колосьев много он накосит,

Спечет румяный каравай.

Но темнота уж наступила,

И месяц поле осветил.

На борозде уснул Гаврила,

Когда петух заголосил.

Гаврила рад крестьянской доле:

Он булки будет есть всегда.

На отдыхающее поле

Льет свет вечерняя звезда...

КАНТОН

Революционная поэма

Гаврила был послом в Кантоне,

В китайском городе служил.

На рандеву, балы, приёмы

Все дни и ночи он ходил.

Там были дамы в пеньюарах,

Он с ними танго танцевал;

Ел рис, омаров и кальмаров,

На чай юани раздавал.

Сажали кули в поле сою,

Когда уж наступил июнь.

Вдруг революцию устроил

Великий вождь товарищ Сунь.

Он написал письмо Гавриле,

В котором дружбу предлагал -

Народы чтобы их дружили.

Потом восстание поднял.

В Кантоне строят баррикады,

Идет народная война.

В посольстве за большой оградой

Гаврила смотрит из окна.

Он Суню помогал советом

И дал в подарок пулемет.

Война окончилась победой,

В которой победил народ.

На съезде все провозгласили -

И Гоминьдан и КПК -

Союз с Советскою Россией

На все грядущие века.

И Сунь правительство возглавил,

Сулил он много перемен.

Кричали коммунисты: "Слава!

Ура, товарищ Сунь Ят-сен!"

Но свора империалистов

И с ними Цу Кин-цын - злодей

Решили свергнуть коммунистов

И Сунь Ят-сена поскорей.

Мятеж они подняли ночью,

Хотели захватить Кантон;

Но их прогнал отряд рабочих,

И Цу Кин-цын убрался вон.

Народ героя превозносит.

Гаврилу пригласив на бал,

Филиппику Сунь произносит,

Когда поднял с вином бокал:

"Хочу Гавриле так сказать я -

Дай, друг, на счастье руку мне.

Китаец с русским - это братья

В освободительной борьбе!

На происки врага ответим -

Свободным станет весь Китай.

Завалим рисом всех на свете!

Все будут пить китайский чай!"

Когда товарищ Сунь скончался

(Случайной жертвой гриппа стал),

Гаврила на погост помчался

И над могилой речь сказал:

"Смерть вырвала вождя народа

Из ваших спаянных рядов.

Друзья, погибнуть за свободу

Любой из вас всегда готов!"

И скоро Армия Китая

Пошла страну освобождать

На Север в сторону Шанхая,

Чтоб феодалов вон прогнать.

Кантонцев в Армии немало.

Она на Север долго шла.

Милитаристов-феодалов

Погибель верная ждала.

Гаврила рад помочь советом.

Солдатам он винтовки дал.

Вручая пули, он при этом

Дух боевой им поднимал.

Хубэй они освободили!

А после взяли и Хунань!

С правительством посол Гаврила

Поехал в городок Ухань.

В Шанхае власть милитаристов.

Узнав про Северный поход,

Под руководством коммунистов

Восстал трудящийся народ.

Шанхай освободил он к ночи.

И Армия уж тут как тут.

Поёт солдат, поёт рабочий;

Милитаристы слёзы льют.

Но заграничные буржуи

В Нанкин кидают бомбу вдруг,

Где пролетарии ликуют,

Проводят весело досуг.

Предатель Чан Кай-ши, который

Главкомом в Армии служил,

С буржуями сдружился скоро,

Переворот он совершил.

Пришлось в больницу лечь Гавриле:

Так близко к сердцу принял он,

Что чанкайшисты захватили

Нанкин, Шанхай, потом Кантон.

Народной Армии солдаты

Не стали плакать и рыдать.

Взяв пушки, ружья и гранаты,

Пошли Хэнань освобождать.

Гаврила верит: непременно

Придет к рабочим вновь успех.

И по завету Сунь Ят-сена

Китай завалит рисом всех!

СКАЧКА НА ПРИЗ БУДЁННОГО

На ипподром пришел Гаврила:

Гаврила скачки полюбил.

На старте жеребцы, кобылы;

Жокеи горячат кобыл.

Вот конь копытом землю роет,

Копытом роет землю конь.

Жокей взнуздал его уздою

И затянул на нем супонь,

Потом на облучок забрался

И вожжи лихо натянул.

Дан старт, и конь вперед помчался,

Ушами весело стригнул.

За ним кобыла, а за нею

Другие лошади гурьбой;

Их понукают все жокеи.

Да, жаркий разгорелся бой!

Смешались в кучу кони, люди;

А зрители все смотрят вниз.

Кто победителем здесь будет?

Кому вручат заветный приз?

Несутся к финишу все кони.

Их конь гнедой опередил.

Никто теперь уж не догонит!

Рванулся он - и победил!

Жокей и лошадь - оба рады,

Благословляют небеса.

Выносят им медаль в награду

И сноп отборного овса.

Гаврила рад невыносимо:

Такой азарт зажегся в нем.

Играя в шахматы с любимой,

Он сразу сделал ход конем!

ЗАСЛУЖЕННАЯ НАГРАДА

Нанялся в дворники Гаврила,

Гаврила дворником служил.

Дорогу мёл, дрова рубил он

И ледорубом лёд долбил.

Махал метлой с утра до ночи,

Потом ворота запирал.

Он от воров, злодеев прочих

Свой двор прилежно охранял.

Но вот однажды темной ночью

Дрова пропали со двора.

Милиция примчалась срочно;

Жильцы воскликнули: "Ура!"

С овчаркой ровно три недели

Она искала, кто украл,

И, не найдя, закрыла дело,

Поскольку пёс уже устал.

Дрова и дальше пропадают,

Хотя замок всю ночь висит.

Жильцы Гаврилу проклинают,

Как будто дворник - сам бандит.

Пошли повсюду разговоры,

Что дворника прогнать пора,

Что он во двор пускает вора

И с ним ворует до утра.

Тогда Гаврила рассердился,

И ночью перестал он спать.

Он в подворотне затаился,

Чтоб самому воров поймать.

Однажды он закрыл ворота,

Он за дровами наблюдал.

И вдруг к дровам подкрался кто-то

И воровать во мраке стал.

И под покровом ночи темной

Гаврила побежал туда,

Огрел поленом он огромным

Злодея поперек хребта.

Потом связал его веревкой

И очень строго допросил.

И вор сознался, как он ловко

Добро чужое уносил.

На крышу ночью вор коварный

Влез из соседнего двора,

Потом по лестнице пожарной

Спустился воровать дрова.

Когда же утренней Авроры

Персты накрыли тихий двор,

Гаврила предъявил всем вора

И этим смыл с себя позор.

Жильцы несут ему подарки

За то, что двор спас от воров.

Утёр Гаврила нос овчарке,

Не наломав при этом дров.

Теперь жильцы не замерзали,

Хотя уж наступил январь.

В милиции о том узнали

И дали дворнику медаль!

КАВКАЗ

Гаврила встал в горах на круче,

Под ним Кавказ внизу лежал.

Куда-то шли смиренно тучи,

На мрачных скалах снег сверкал.

Кругом теснины и стремнины,

Вершины устремились ввысь,

Покрылись свежей мглой долины,

Олени там и сям паслись.

Летал орел над облаками,

Над водопадами парил;

И он могучими крылами

Гаврилу чуть не зацепил.

Обвалы грозно грохотали,

Внизу шумел зеленый бор,

Кусты и мхи произрастали

На склонах соплеменных гор.

А Терек выл, как зверь голодный,

Лизал утес крутой волной.

Поток Арагвы полноводной

Сливался где-то там с Курой.

В ущелье овцы затаились,

Пастух гнездился с ними там;

С вершин булыжники валились,

Носилось эхо по горам.

От эха снежная лавина

С собой Гаврилу увлекла,

В долину скинула с вершины,

Сугробом белым замела.

Разгреб сугроб Гаврила сразу,

Туда-сюда взглянул, и вдруг

Перед красотами Кавказа

Забилось сердце - тук-тук-тук.

Казбек сиял под небесами!

Восторг необычайный свой

Гаврила выразил стихами -

"Кавказ, - изрек он, - надо мной!"

Потом Гаврила был в духане.

Шашлык, чурек и чебурек

Ел, запивая кипиани...

Сидел, смотрел, курил "Казбек".

ДРАМА НА ОХОТЕ

Гаврила за козою дикой

На кручи горные полез.

Он, несмотря на козьи крики,

Бежал с ружьем наперевес.

Коза скакала что есть силы,

Назад отрезаны пути;

Но не уйти ей от Гаврилы,

Ей от Гаврилы не уйти.

Уже она скакать устала.

Мелькает хвостик перед ним;

Стреляет он - коза упала,

Убита выстрелом одним.

Коза отбросила копыта,

Ни бе ни ме ей не сказать.

Тогда абреков и джигитов

Позвал Гаврила пировать.

В духан пошел он с кунаками,

Трофей там бросили в котел.

Седло козы со стременами

Им скоро подали на стол.

Абреки ели чебуреки,

Джигит лезгинку танцевал.

Любуясь видами Казбека,

Гаврила песни распевал.

В духане шло вовсю веселье.

Кусок седла Гаврила съел;

Смотрел на скалы и ущелья,

На козьи косточки смотрел.

И мысли в голову приходят -

А вдруг у ней козлята есть,

Одни по горным кручам бродят;

Их злобный хищник может съесть.

Гаврилу охватила жалость,

Из глаз скатились две слезы.

Лишь рожки с ножками остались

Ему на память от козы.

НА ВОЛНАХ ЭФИРА

Радиостанцию Гаврила

Решил наглядно описать,

Чтоб людям всем понятно было,

Как звук в пространство посылать.

Туда попал он очень скоро,

Увидел много проводов.

Везде различные приборы

Стояли в несколько рядов.

Спецы Гавриле показали,

Как штепсель правильно включать.

Когда все лампы замигали,

Он стал на кнопки нажимать.

И звук по проводам помчался;

И на волне магнитной он

Потом в эфире оказался

Среди других магнитных волн.

Летел он через океаны,

Через моря, вершины скал.

Когда влетел в другие страны,

В радиостанции попал.

Там было много аппаратов,

Повсюду кабели торчат.

Индусы, греки, азиаты

У аппаратов тех сидят.

Таким вот образом все вести -

Чего случилось тут у нас -

В далеком заграничном месте

Узнает швед и папуас.

О том, как роем котлованы

И магазины строим в них;

О наших колоссальных планах

И достижениях больших.

Растет количество заводов,

Растет количество квартир.

Всё в государстве - для народа!

И нам завидует весь мир.

Вот для какой великой цели

Радиостанция нужна -

Чтоб заграница вся хотела

Жить, как советская страна!

Гаврилу Муза посетила,

Он побежал скорей домой.

Поэму сочинил Гаврила,

Себя прославив таковой.

Пусть радиоприемник купит

Советский трудовой народ.

Век золотой вот-вот наступит,

И весть об этом в дом придет!

БАЛЛАДА О МИГРЕНИ

Служил Гаврила бюрократом,

Гаврила бюрократом был:

У тех, кто не вносил квартплату,

Предметы быта уносил.

Он приходил к пенсионеркам,

И забирал он лично сам

Торшеры, стулья, этажерки

И разный прочий мелкий хлам.

Екатерины и Анфисы

Пощады от Гаврилы ждут -

Вот-вот им пенсии повысят,

И долг они тогда вернут.

Рыдают бедные старушки

И просят, чтоб не трогал он

Картины, ложки и подушки.

Но бюрократ блюдет закон.

Пенсионерки голодают,

Чтоб за квартиру заплатить.

На хлеб с кефиром им хватает,

Но масло не на что купить.

И бабушки из-за Гаврилы

Недоедают каждый день;

И от волненья их скрутила

Болезнь ужасная мигрень.

Гаврила не жалел болящих.

Он управдому отдавал

В счет долга фикусы и чашки;

Тот их на рынке продавал.

Питаясь хлебом и кефиром,

Смогли старушки долг отдать.

Ходить к ним перестал Гаврила

И табуретки забирать.

Чтоб не страдать мигренью больше

И от изъятья сохранить

Ковры, кастрюли и калоши,

Квартплату надо в срок вносить.

Пенсионерам помнить нужно -

Гаврила долг свой выполнял.

Он государству верно служит,

Чтоб управдом не голодал.

Старается Гаврила, чтобы

Ел кашу с маслом управдом.

Но доведет мигрень до гроба,

Коль не расплатитесь добром!

МОРСКОЙ БОЙ

Служил Гаврила капитаном,

Гаврила капитаном был.

На бригантине в океане

Он ценный груз перевозил.

На мостике стоял Гаврила,

В подзорную трубу смотрел.

Скрипели мачты, склянки били,

А ветер в парусах свистел.

Уху готовил кок на ужин,

В каюте боцман сладко спал.

Но потемнело вдруг снаружи -

Навстречу шёл девятый вал.

Девятый вал промчался мимо,

Утих и ветер штормовой,

Вдаль устремилась бригантина,

Запахло в камбузе ухой.

В столовой экипаж собрался;

Но только заалел закат,

На горизонте показался

Зловещий и большой фрегат.

На том фрегате - флибустьеры.

Вдали послышалось: "Бабах!"

Ядро из пушки просвистело,

Дыру пробило в парусах.

Фрегат причалил к бригантине.

Решив пойти на абордаж,

Пираты грозною лавиной

Накинулись на экипаж.

Пищали яростно пищали,

Сверкали сабли над кормой.

Пиратов в воду побросали -

Победой завершился бой.

Кок макаронами по-флотски,

Ухой матросов угощал.

На палубе веселый боцман

С Гаврилой "Яблочко" сплясал.

Заштопав парус, дальше плыли.

Вдруг боцман закричал: "Земля!"

Готовить трап велел Гаврила

И бросить в воду якоря.

Но тут стремительным домкратом

Скатились волны через мол.

Укрылся капитан бушлатом

И бригантину в порт привёл.

Когда над голубой лагуной

Блеснул луч солнца золотой,

Гаврила груз достал из трюма

И сдал на склад по накладной.

Страну далекую покинул

Гаврила через два часа.

Он в край родной вёл бригантину,

Над ним белели паруса.

О БОТИНКАХ, КЕРОСИНКАХ И О ЛЮБВИ

С утра на Сухаревском рынке,

Когда уж рассвело совсем,

Гаврила покупал ботинки

На гонорары от поэм.

Народ на рынке суетится

И, не торгуясь, всё берет.

Всегда в хозяйстве пригодится

Ведро, будильник и комод.

Один купил три керосинки,

Семь сковородок, а другой

Купил две швейные машинки

И с ними тащится домой.

А третий взял пять самоваров,

Корыта три, семь утюгов.

Вмиг раскупаются товары -

От патефонов до столов.

Гаврила в тот же миг смекает,

Что много богачей у нас:

На стол пять самоваров ставят,

Стирают в трех корытах враз.

И всеми утюгами гладят

Толстовок кучу. Адский труд!

Потом котлет полсотни жарят,

Семь сковородок в ход идут.

И сразу десять патефонов

Орут в квартире тут и там,

Пять аппаратов телефонных

Развешены по всем углам.

Нет у Гаврилы керосинки,

И сковородка не нужна.

Ему нужны сейчас ботинки -

Не десять пар, а лишь одна.

И видит он ботинок гору,

В ней пару прочную нашел,

Примерил, оказались впору,

Купил и в них домой пошел.

А завтра днем в ботинках этих

С любимой встретится он вновь.

Всего важней ему на свете

Не керосинки, а любовь!

БАЛЛАДА О ПОДМЕНЕ

Хоть был пожарником Гаврила,

Гавриле дали фильм снимать,

Где Анна графа полюбила,

А мужу стала изменять.

Пожар Гаврила уж не тушит,

Он режиссера подменил,

Который заболел коклюшем

И с ним в больницу угодил.

Гаврила под кустом ракиты

Сценарий быстро прочитал,

Артистов самых знаменитых

Сниматься в фильме он позвал.

Чтоб было в кадре всё красиво,

Он во дворцах снимал кино;

Поставил перед объективом

Шкафы, комоды и трюмо.

Он реквизит достал: картины,

Брильянты и табун коней,

И даже паровоз старинный

Ему на съемки дал музей.

В дворцах шикарных и на даче

Любовь героев расцвела.

Муж благородный горько плачет,

Узнав - любовь бывает зла.

Гаврила Анне объясняет,

Как морфий правильно глотать,

И долго графа обучает,

Как надо Анну обнимать.

Когда же Анна притворялась,

Как будто мертвая лежит,

Киношники все испугались -

Такой у ней был страшный вид.

Дивились люди на Гаврилу:

Большой открылся в нем талант.

И все артисты говорили,

Что киномысли он гигант.

Назвал свой фильм Гаврила "Шея".

Он этим намекнул о том,

Что граф, чья страсть как угли тлеет,

Расстаться хочет с хомутом.

И режиссер с огромным пылом

Афишу сам нарисовал.

На ней, как научил Гаврила,

Граф Анну страстно целовал.

На фильм многометражный "Шея"

Валила публика толпой.

Гаврила вечное посеял,

Как раньше сеял Лев Толстой!

Никто подмены не заметил,

Что этот фильм пожарник снял.

Бывают гении на свете,

Каких еще и свет не знал!

Один лишь критик ядовитый

Пошел к спиритам, слышал там,

Что Лев Толстой сказал спириту:

"Отмщенье мне, и аз воздам!"

Но дал народ в одном порыве

На эти происки ответ -

В обиду он не даст Гаврилу.

И взял на фильм еще билет!

ВЕРНЫЙ МУЖ

Гаврила был примерным мужем,

Гаврила женам верен был,

Со всеми женами был дружен

И ни одной не изменил.

Когда был на одной женатым,

С другой в кино он не ходил;

Он для другой был просто братом,

Пока её не полюбил,

И лишь тогда на ней женился,

Оставив прежнюю жену.

Когда же в третью он влюбился,

То и любил её одну.

И так же и с четвертой, пятой -

Любил по очереди их;

Ни перед кем не виноватый,

Был верным мужем он для них.

Гаврилу жены обожали:

Он ласков был с любой женой.

От счастья плача, провожали,

Когда он уходил к другой.

Шестая ждет уж на пороге,

С ней в загсе окрутился он.

Гаврил таких у нас так много!

Их столько, сколько верных жен.

Хвала примерному Гавриле

За то, что верным мужем был,

Что многих женщин осчастливил

И ни одной не изменил!

В ПОИСКАХ ИДЕАЛА

Гаврила был неверным мужем,

Гаврила жёнам изменял.

Ему лишь идеал был нужен,

Он идеал жены искал.

Ходил налево и направо,

А изменив, бросал жену:

Дуняшу, Дашу, Глашу, Клаву,

А Стешу даже не одну.

Он Лушу, Ксюшу, Грушу бросил,

С Анфисой жить не захотел;

Марфушу и Феклушу, Фросю,

Парашу он не пожалел.

Страдают от измены жёны,

Им стало ясно наконец -

Агаше изменил с Матреной,

Фетинье с Маврой сей подлец.

Акуля, Устя, Неонила,

Ариша, Зина с горя пьют.

И чтобы наказать Гаврилу,

Они в милицию идут.

Они в милиции бранили

Изменщика, потом себя:

Зачем Гаврилу полюбили?

Горька ты, женская судьба!

В милиции Гаврилу стали

Стыдить, воспитывать, ругать.

Но он мечтал об идеале

И продолжал его искать.

Когда женился на Ульяне,

То ночью к Нюше приходил.

Супруг вернулся с поля брани,

Гаврилу с лестницы спустил.

О жизни горестной Гаврилы

Писатель написал роман.

Гаврилу в нем изобразил он

Под псевдонимом Дон-Жуан.

Роман везде переводили,

Весь мир шедевр сей прочитал.

Увенчан лаврами Гаврила,

За то, что жёнам изменял.

А у Манефы, Шуры, Муры

Обиды на Гаврилу нет.

Ведь в мировой литературе

Они оставили свой след!

ЗИМНЯЯ НОЧЬ

Стихи телеграфиста

("12 стульев", гл. XVII)

Под мягкий звон часов Буре приятно отдыхать в качалке.

Снежинки вьются на дворе, и, как мечты, летают галки.

Приятно вечером заснуть, укрывшись ватным одеялом,

Надеясь, что когда-нибудь ты с кем-то чокнешься бокалом.

За окнами метель метёт, и на луну завыли волки.

Приятно встретить Новый год с любимым существом под ёлкой.

Часы пробьют двенадцать раз, а ты совсем один на свете.

Когда появится матрас, появятся жена и дети.

Последний день в году уйдёт, на все другие дни похожий.

В углу мурлычет старый кот, мечтая о матрасе тоже.

Мороз рисует кружева на стеклах грифелем холодным.

Вся прошлогодняя трава под снегом дремлет прошлогодним.

А где-то в тишине аллей звонок трамвайный затихает...

Приходит в комнату Морфей, качалку медленно качает.

ДАЁШЬ!

Стихи редакционного поэта газеты "Станок"

("12 стульев", авторская редакция, гл. "Клуб автомобилистов")

Слушай, земля,

просыпаются реки,

из шахт,

от пашен,

станков,

от каждой маленькой библиотеки

стоустый слышится рёв:

"Да!

Да!

Да-а-а!

Дайте, дайте нам электрический паёк!

Деньги - это труха!

Пускай у нас

Ни штиблет, ни порток,

Да здравствует ГОЭЛРО и ЖКХ!"

Радостно хохочут

уличные тыщи:

"Всё берите,

душа нараспашку!

Если надо,

будем нищие,

снимайте с нас последнюю рубашку!"

Товарищ,

лампочкам -

на помойке место.

В самом деле - какого лешего?

Даёшь лучину

лампочек вместо!

Свечками люстру обвешивай!

Экономь киловатты

и днём,

и вечером,

выбрось из дома электрохлам,

даже в клозет

ходи со свечкою,

мечтай о светлом будущем там!

Пусть на всё

цены растут,

готовь червонцы и рублики.

Помни,

монополий каторжный труд

вливается в труд твоей республики!

РАССВЕТ ВО МГЛЕ

Стихи редакционного поэта газеты "Станок"

("12 стульев", авторская редакция, гл. "Клуб автомобилистов")

Меня манит твой взор туманный,

Кавказ сияет предо мной.

Твой рот, твой стан благоуханный...

О я, погубленный тобой!..

Ты - греза, тайна, сновиденье,

Далекий свет во тьме ночной.

Я зрю твоей груди волненье,

Твоей атласной груди зной.

Мой слух твоим речам внимает,

Оделась даль лиловой мглой.

Так сладко сердце замирает

И бьется, как морской прибой.

К тебе одной мои стремленья,

Молитвы - о тебе одной.

Придет ли чудное мгновенье?

Сгустится ль сумрак голубой?

Твоё лицо белее снега,

И ты сливаешься со мной...

Какой восторг! Какая нега!

О, миг блаженства неземной!

О, эти пламенные ласки

И томно-женственный призыв,

И глазки из волшебной сказки,

И тела чувственный извив!

О, эти мраморные плечи

И жемчуга твоих зубов!

О я, который в этот вечер

Сорвал таинственный покров!

А утром поцелуй прощальный,

Ничто не вечно под Луной.

Твоя слеза, твой вздох печальный...

О ты, погубленная мной!..

АМЕРИКА

Песня из романа "Золотой теленок", гл.VII

Ах, Америка - это страна,

Там гуляют и пьют без закуски,

Поголовно все в белых штанах,

На мулатках нарядные блузки.

Набегает на берег волна

Атлантического океана,

Ночь волшебная неги полна,

Ароматов волнующе-пряных.

И танцуют мулаты чарльстон,

И войти зазывают витрины.

Если есть у тебя миллион,

Ты потратишь его в магазине.

Там шикарный большой особняк

Есть у каждого миллионера;

У подъезда стоит "кадиллак"

Непременно с кондиционером.

Джентльмены пьют ром и вино,

Леди утром пьют чашку какао;

С миллионом легко в казино

Расстаются, играя в макао.

Деньги тратить и пить допьяна -

Ничего больше в жизни не надо.

Ах, Америка - это страна

Золотого тельца - Эльдорадо.

Ты к банановым кущам плыви,

Где познаешь все прелести рая.

Там в штанах белых счастье лови,

Пей, как все, закусить забывая.

МНЕ ТЕПЛО С МОЕЙ КРОШКОЙ НА ПОЛЮСЕ

Песня из романа "Золотой теленок", гл.XIII

Мне тепло с моей крошкой на полюсе,

Не пугают ни лёд, ни снега.

Мы в палатке поём на два голоса,

А кругом завывает пурга.

Вместе с этою снежною вьюгою

Хорошо о любви песни петь.

Нас послушать приходит с подругою

Вечерами полярный медведь.

Не слышны здесь гудки паровозные,

Трубы фабрики тут не дымят.

В ночи звёздные, ночи морозные

Мир безмолвный покоем объят.

Под созвездием Малой Медведицы

Я из проруби рыбку ловлю;

Крошка варежки вяжет в метелицу.

Счастлив я, что любим и люблю.

От земли на большом расстоянии

И от суетной жизни вдали

Мы под северным вечным сиянием

Наш потерянный рай обрели.

Мы на полюс сбежали из города,

В этот ад не вернёмся мы вновь.

Мне во льдах с моей крошкой не холодно,

Потому что нас греет любовь.

ЗАРЯ НАД КИШЛАКОМ

Поэма из "Торжественного комплекта"

("Золотой теленок", гл.XXVIII)

Цветет урюк под грохот дней,

Дрожит зарей кишлак.

А средь арыков и аллей

Идет гулять ишак.

Пока дехканин пил кумыс,

Его ишак гулял;

У чайханы под кипарис

Он лёг и задремал.

Басмач приехал на арбе

И в чайхане пил чай.

Он ишака забрал себе,

Но возмутился бай.

"Ишак - не твой!" - воскликнул бай

И сел под карагач.

"Твоя - моя не понимай!" -

Сказал ему басмач.

"О сын греха! - бай закричал. -

Шакал, багдадский вор!

Ты у меня его украл!

Позор тебе, позор!"

С ноги басмач свой ичиг снял,

Им по лбу баю дал.

Тот кверху пятками упал,

Сраженный наповал.

Обиды бай не смог стерпеть

И сам нанёс удар.

На эту драку поглядеть

Сбежался весь базар.

Из медресе пришел мулла,

Сказал: "О дикари!

Ума у вас мала-мала,

Шайтан вас побери!

Не лучше ли отведать плов,

Пить чай из пиалы?"

Враги не слышат добрых слов

Почтенного муллы.

Казаном медным бил басмач,

Дутаром дрался бай.

Они сломали карагач

И караван-сарай.

Пришлось им за решетку сесть.

Ишак ушел в кишлак.

По всем аулам эту весть

Разнёс Узун-Кулак.

И вот зардел зарей восток,

Вдали дымит труба -

Взметая прошлого песок,

Гремит шайтан-арба.

Шайтан-арба несёт вперёд

Исторьи скок взметать.

А басмачам пришёл черёд

Ошибки выявлять.

Тех, кто ворует ишаков,

Прогнать пришла пора.

Дехканин, прочь гони воров

Народного добра!

Взметается девятый вал!

Дрожи, басмач и бай!

Что у народа ты накрал,

Дехканину отдай!

Комментарии: 9, последний от 08/11/2019. © Copyright Лопатина Татьяна Михайловна (lopatina.tatjana2010@yandex.ru) Размещен: 20/09/2012, изменен: 17/11/2014. 51k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия, Пародии Скачать FB2		Оценка: *7.9916** Ваша оценка:
Аннотация: Из творческого наследия поэта Никифора Ляписа (Трубецкого). Архив И.Ильфа и Е.Петрова. Стихи поэта газеты "Станок" и телеграфиста. Песни из романа "Золотой теленок", гл.VII, XIII. Поэма (гл.XXVIII).

Лопатина Татьяна Михайловна : другие произведения.

Гаврилиада