Алексей Яковлевич Рябичкин удобно расположился в своем кабинете в Канцелярии пристава первого стана Московского уезда и, откинувшись на стуле, строил прожекты на ближайшее будущее. Кисти рук сплел на шее в замок, слегка разворошив темные вьющиеся волосы, являющиеся предметом зависти многих молодых людей в Новогиреево. Наконец-то он сможет сделать настоящую криминалистическую лабораторию со всеми необходимыми приборами, инструментами, химическими реактивами. По науке, как положено. В открытых карих глазах светились искорки азарта, густые темные брови забрались довольно высоко на лоб, так что казалось они больше никогда не вернуться назад. Что вызывало легкое беспокойство у остальных частей лица. Чуть вздернутый нос и правильной формы губы невольно потянулись следом, и только индифферентные уши остались на месте, не принимая участия в общей суматохе. Но нет, через минуту беглецы вернулись на место, и лицо молодого симпатичного мужчины восстановилось в былых пропорциях.
Благодушное настроение помощника пристава объяснялось позитивным отношением уездного полицейского управления после удачно завершенного последнего уголовного дела. Правда, персонально так никого и не наградили (только пообещали), но от материальной поддержки не отказали, и теперь Алексей с видимым удовольствием составлял список необходимых предметов. Наконец-то сбудутся мечты, появятся отличные приборы, редкие химэлементы. Даже не верится!..
Пристав I стана Московского уезда Иван Августович Штольцен в технических вопросах ему полностью доверял, как, впрочем, и во всем остальном. Атмосфера боевого товарищества царила в Канцелярии, а вовремя подставленное плечо сослуживца и друга могло в опасной ситуации спасти от смерти. И не раз спасало...
Еще в начале своей трудовой деятельности в новогиреевской полиции Рябичкин своими руками смастерил набор инструментов первой необходимости, делал из чего только можно. Польза получилась несомненная. По-старинке работать теперь уже не получалось - время изменилось. Нынешний преступник более грамотен, а в последние годы они стали объединяться в организованные группы. С такими противниками бороться еще сложнее, зачастую их силы и средства не уступают полицейским. Но помощник пристава не терял надежды, в молодой голове роились тысячи идей. Немалую помощь оказывали знания, почерпнутые на физическом факультете Московского университета, где он когда-то обучался. Тяга к техническим наукам, проявившаяся еще в детстве, сказалась. Друзья-сослуживцы поддерживали его, да и, честно сказать, рассчитывали на помощь науки перед лицом новых криминальных опасностей. Да-а-а... непросто стало служить закону.
Потянувшись крепким, закаленным физическими упражнениями, телом, Алексей вновь склонился над столом. На зеленом сукне лежал рекламный каталог фирмы Трындина. Когда-то давно основатель фирмы работал механиком на физическом факультете, и с тех пор связи Трындиных с университетом не прекращались. Там и помощник пристава узнал о существовании торгового дома, продающего приборы, которые могут пригодиться при расследовании преступлений.
Сверху листа большими жирными буквами было написано:
Магазинъ и фабрика
физико-механиковъ
Е.С.Трындина С-вей
Москва, Лубянка, соб. домъ
По бокам надписи располагались два государственных герба - признание заслуг перед отечеством, солидная награда от императорского дома.
Алексей в четвертый раз открыл каталог и принялся вновь рассматривать перечень товаров. Не упустить бы чего... Страницы, впрочем, и так пестрели галочками против всевозможных увеличительных стекол, микроскопов, термометров, химической посуды и других измерительных приборов, но помощник пристава вновь методично изучал каждую позицию. Завтра предстояла поездка на Лубянку и важно ничего не забыть. Иван Августович уже выделил комнату под лабораторию и теперь самое главное дотерпеть до того вожделенного момента, когда первая пробирка ляжет на поверхность исследовательского стола. Алексей нетерпеливо заерзал на стуле, вскочил и стал прохаживаться вдоль стеллажей с книгами. Половицы жалобно поскрипывали, проминаясь в такт шагам, отчего пиджак, висящий на спинке стула, слегка качал рукавами, словно дирижер, задающий темп звучания оркестра. Рябичкин не любил носить форму, хоть и имел ее. Новенький китель висел в шифоньере дома, одеванный всего пару раз. Как-то неуютно ему было в нем, казалось, что все на тебя смотрят, невольно напрягался, все время одергивал обшлага. Впрочем, мама говорила, что ему очень идет. Нет... в гражданской одежде гораздо удобней, да и для дела важно не привлекать лишнего внимания. Пусть Купавин со Штольценым ходят в мундирах - они олицетворение власти в поселке, официальные лица, а он лучше понаблюдает со стороны.
Было время, когда Алексей служил на местном телеграфе и воспринимался жителями, как обычный обитатель дачной местности, ничем не отличающийся от них. Свой, одним словом - пусть так и дальше будет. Да и по характеру он был простым спокойным человеком, не склонным к повышенному самомнению. В полиции согласился работать, когда предложил Иван Августович, да и то по внутренним убеждениям. Еще с детства не любил Алеша несправедливость, когда людей почем зря обижают, а тем более убивают. Сам не свой становился: нервы в кататоническое возбуждение приходили, не мог никак успокоиться, пока обидчика не накажет. Характер такой, ничего не поделаешь.
Стремительно набирающая силу осень заглядывала в окно Канцелярии и, дивясь молодому человеку, бесцельно бродящему вдоль шкафов, бросала жгуты ветра в стекло. Все больше желтых листьев находили покой в лужах на остывающей к зиме земле. Природа увядала, радуя напоследок глаз яркими пестрыми красками, чтобы вскоре накрыться белым одеялом и затихнуть, набираясь новых сил. Дворик перед зданием Канцелярии превратился в красно-желтый ковер, сотканный усилиями повелителей осени - кленов, с прекраснодушной щедростью раздающих свои осенние сокровища. Мир флоры жил по собственным законам, не прося у человека ничего и доверяя ему красоту каждого прожитого дня.
Алексей обратил внимание, как по дорожке, ведущей от калитки к ступеням крыльца, шел спортивной походкой молодой человек, пружинисто отталкиваясь на каждом шаге.
"Должно быть что-то случилось", - привычно подумал Рябичкин, но тут же одернул себя, - "Хотя, что это я, совсем не обязательно".
Но обычная в таких случаях лампочка, светящаяся красивым лимонным цветом, зажглась у него в голове. Сбоку на ее стеклянной колбе кто-то черной краской жирно нарисовал знак вопроса, вновь послышался характерный зудящий звук, сопровождающий свечение некачественно сделанных ламп...
Теперь все! Пока не выяснит, что случилось и не решит задачу - покоя не будет. Но если решит - получит удовольствие от сделанного дела. Собственно, это и было главной движущей силой в его расследованиях.
Впрочем, посетитель, очевидно, направлялся к Штольцену, а тот, уж если возникнет необходимость, тогда вызовет. Не желая пока отвлекаться, Алексей вновь уселся за стол и перевернул страницу каталога.
Чуда не произошло. Через десять минут в дверь кабинета постучали, затем створка распахнулась, и на пороге показался пристав.
- Алексей Яковлевич, там пришел... юный спортсмен... из нашей футбольной команды, - сказал он, певуче растягивая слова (значит, сам уже озадачился и размышляет). - У него к нам... неотложное дело. Вы не зайдете в мой кабинет? И где, кстати, Митрофан Васильевич?..
- Он отправился домой обедать с час назад, - откликнулся Рябичкин. - Потом, наверно, прикорнет полчаса для правильного пищеварения. Вы же знаете, когда существенных дел нет - он такой вальяжный.
Штольцен молча смотрел на помощника и раскачивался, перенося тяжесть тела с пятки на носок - его обычная манера разгадывать криминальные загадки. Кожаные уставные штиблеты тихонько поскрипывали в такт движениям. Определенно пристав находился в данный момент в другом измерении. Не будем ему мешать, отойдем в сторонку и посмотрим на главу Канцелярии с расстояния.
Иван Августович был мужчиной высоким, крепким, с военной выправкой, что и не удивительно, ведь свою службу государю он начал мальчиком в Нижегородском, графа Аракчеева, кадетском корпусе, потом в артиллерии. Служил честно, перед начальством не лебезил, потому и не снискал особых лавров, а потом, после легкой контузии, был направлен для продолжения карьеры в новогиреевскую полицию. И, знаете, прижился, даже понравилось. На территории своего стана поддерживал порядок, сказывалась немецкая кровь далеких предков, приехавших на Русь еще при Петре Великом. Пунктуальность в мелочах позволяла сохранять дисциплину в целом. В быту вел тихий холостяцкий образ жизни, проживая в доме, выделенном Обществом по благоустройству дачного поселка, а хозяйство помогала поддерживать в порядке домоправительница Серафима - женщина со странностями, но любимая всеми служащими Канцелярии. Она, словно ангел-хранитель, следила за ухоженностью пристава и дома и на службе, и к тому же, кормила обедами все ближайшее окружение.
Был один грешок за Иваном Августовичем - часто курил, иной раз по две пачки в день уходило. Не шутка!.. Но, с другой стороны, много ли радостей видел он в жизни, так что этакий пустяк, как выкуренная папироса можно простить. От этого правда воздух в его кабинете постоянно имел сизоватый оттенок, и запах застарелого табака пропитал обои, но... Схожую картину можно было наблюдать и у него дома, отчего Серафима, со свойственной ей скрытностью, молча объявила войну курению. Пачки папирос прятались в такие места, что Иван Августович, находя их потом через многое время, только диву давался.
- Ну, хорошо. Мы его позже введем в курс дела. Прошу Вас, пойдемте ко мне, - продолжил разговор Штольцен, грациозно наклонив голову в сторону своего кабинета. Узенькая бородка клинышком и тонкие усики придавали ему вид мушкетера.
- Секундочку, Иван Августович, - Рябичкин заметался по столу в поисках закладки и, наконец, нашел ее. - Я готов.
2.
В кабинете Штольцена спиной к двери сидел молодой человек, блондин с вьющимися волосами. Услыхав шаги полицейских, он оглянулся и осмотрел вошедших серыми шустрыми глазами. Лицо, да и весь облик его, словно принадлежали пассажиру, опаздывающему на поезд.
- Знакомьтесь, Николай Золышкин (это был, конечно, он), - сказал пристав и, обращаясь уже к футболисту, добавил, - Будьте любезны, расскажите Вашу историю еще раз.
Наш старый знакомый Зола нетерпеливо заерзал на стуле:
- Хорошо, только прошу, давайте действовать быстрее! Ведь Родиона арестовали, понимаете! Как это называется - "до выяснения обстоятельств".
- Не волнуйтесь, - вступил в разговор Рябичкин. - Нам это не в первый раз. Разберемся. Давайте по порядку.
Полицейские расположились с противоположной стороны стола, и Николай поведал об их с Весениным подозрениях относительно форварда "морозовцев", поездки Родиона в Орехово и неожиданной смерти Хавацкого.
- А сегодня он прислал телеграмму, - тараторил Золышкин, - В которой сообщает, что местная полиция посадила его под домашний арест в доме тети и подозревает в убийстве Аркадия. Надо срочно ехать туда выручать Родю.
- Что же тут удивительного? - Иван Августович потянулся за очередной папиросой. - Убийство, как-никак. Это не шутки, они обязаны так поступить. Но долго задерживать не вправе, соберут доказательства и если ваш друг невиновен, то отпустят.
- Конечно, невиновен! - кипятился Зола. - Вы что сомневаетесь что ли?! Я же его с детства знаю - он на такое неспособен. Мы просто хотели найти Кубок Фульды, чтобы грязные подозрения с "Новогиреево" снять.
- Вы не волнуйтесь, - повторил с улыбкой Алексей. - У полиции такая работа - всех подозревать. Иначе преступника не поймаешь. К тому же существует презумпция невиновности: вину человека нужно доказать с помощью улик. Если улик нет - человек невиновен. Да и Вас с Весениным я знаю - слежу за футболом - не похожи вы на преступников.
Золышкин сразу насупился, таких поворотов он не ожидал. Хотели с Родей, как лучше, из благородных побуждений, так сказать, а получилось чего - попали под подозрение полиции. Обидно, честное слово!
- Вам, молодой человек, в самом деле, повезло, - не без иронии сказал Штольцен. - Алексей Яковлевич хороший специалист по сбору вещественных доказательств и если Вы его как следует выслушаете - считайте ваш друг на свободе.
"Почему они такие спокойные?" - промелькнуло в голове у Золы.
Опережая набравшего полные легкие воздуха для убедительнейшей просьбы футболиста, помощник пристава произнес:
- Пора эти самые доказательства собрать, и я с удовольствием помогу нашим спортсменам. Давайте, Иван Августович, прикинем план действий.
- Собственно, какой тут может быть особый план, надо ехать в Орехово и разбираться, тут наш молодой друг прав. Предварительно, конечно, позвоним в ореховское полицейское управление, справимся о ситуации, предложим помощь. Вы потребуетесь, как криминалист и, я думаю, неплохо взять Митрофана Васильевича для подстраховки. Вдвоем сподручней и кто знает, в какие ситуации попадете, убийство все-таки.
- А меня возьмете? - с надеждой в голосе спросил Золышкин.
- В этом нет необходимости, - серьезно ответил помощник пристава. - Весенина я знаю в лицо, все активные действия совершал он, так что оставайтесь дома и ждите хороших вестей.
Николай стал еще мрачнее. Он - ведущий нападающий, а вынужден сидеть на скамейке запасных. Мгновенно вспомнилась обидная присказка:
Вижу поле, мяч держу
и на лавочке сижу...
Но за многие годы, проведенные в спорте, Зола знал, что иногда приходится ждать, хотя с его характером это было неимоверно трудно. Не может же все время выигрывать одна команда, будет и на его улице праздник.
- Что за немая сцена? В театральном буфете кончилось шампанское?!
В дверях стоял улыбающийся Купавин, его озорные прищуренные глазки сверкали бриллиантами. Всеобщий любимец женского (да и мужского тоже) населения Новогиреево пребывал в радужном настроении.
- Я вижу представителей футбольного мира, - Митрофан Васильевич был страстным болельщиком. - Что новенького в команде чемпионов?! Все живы после празднования победы?
Уряднику недавно исполнилось шестьдесят пять, но на вид он выглядел моложе, подтянутый, бодрый, с лукавой смешинкой в уголках рта, только изрядный животик выдавал истинное положение вещей. Что, впрочем, не мешало ему заниматься оперативной работой в полиции Новогиреево и умело командовать отрядом поселковой охраны. Опыт, нажитый при службе в армии Его Императорского Величества, имелся огромный, а веселый нрав и умение общаться с людьми завоевали всеобщий почет и уважение. Нет, наверное, ни одного живого существа в Первом стане Московского уезда, которое бы не знало Митрофана Васильевича.
- Наши живы все... - хмуро отозвался Золышкин, он был хорошо знаком с заядлым болельщиком, - Только Кубок вот украли.
- Да ты что?! - Купавин отнесся к сообщению очень серьезно, знал важность трофеев в спорте. - Но он ведь в Орехово храниться.
- В том то и дело. А подумают ведь на нашу команду. Да еще Хавацкого убили.
От веселости урядника не осталось и следа. Сомнений нет, футбол занимал в его сердце важное место, и неудачи любимой команды глубоко ранили болельщицкое самолюбие. А тут, неизвестно еще что хуже, - не проигрыш, а подозрение в нечестности. Положение, требующее безотлагательного разрешения.
- Дело серьезное. Давно это произошло?!
- Кубок украли три дня назад, сразу после нашего выигрыша чемпионата Москвы. В газетах писали. А Хавацкого убили вчера.
- Как же это я прозевал? Отстал от жизни! И что пишут... ореховская полиция уже ведет поиск?
Тут в разговор вступил Рябичкин и поведал уряднику все подробности сложившейся ситуации, используя полицейские термины и выделяя главное. Слегка обалдевший от информации Митрофан Васильевич замолчал и погрузился в размышления. В стратегии он был не силен, это прерогатива Штольцена, но понимание необходимости немедленного реагирования объединяло его с Золышкиным:
- Я думаю, тянуть не стоит, сегодня же нужно и выезжать, - наконец проговорил Купавин. - Чем раньше возьмемся за дело, тем больше шансов найти Кубок.
- Да, безусловно. И хотя это не наша территория, но замешан житель нашего поселка и от помощи, я думаю, ореховцы не откажутся. Отправляйтесь с Алексеем Яковлевичем и держите меня в курсе событий, - сказал Штольцен. - Насколько я знаю, там не так много человек работает в полиции, а население большое, много приезжих. Вообще криминальная обстановка не самая лучшая. Правда по просьбе господ Морозовых есть сотня казаков в Орехово и взвод донских казаков в Зуево, но на несколько десятков тысяч рабочих, сами понимаете, это мизер.
- Иван Августович, чтобы не терять времени, позвольте попросить Вас, - обратился Рябичкин, - я подготовил список оборудования для лаборатории, будьте добры, переправьте с курьером в магазин Трындиных на Лубянке. Пусть пока соберут все, а я, когда вернусь, съезжу и заберу.
- Хорошо, обязательно отправлю.
Штольцен полез в карман мундира за папиросами, достал одну и долго крутил в пальцах, разглядывая. Что нового он хотел там увидеть неясно, ведь курил всегда один сорт и каждый раз сквозь бумагу разминал табак в пальцах, стараясь подольше растянуть удовольствие от предстоящего процесса.
Разговор был закончен, все покидали кабинет занятые своими мыслями. Из глубины коридора сквозь раскрытую дверь на папиросу пристава неотрывно смотрела Серафима. Стояла, не двигаясь, словно замороженная треска, льдинки в глазах сумеречно поблескивали. Лишь только когда папироса задымилась, домоправительница резко развернулась и исчезла в полутьме прохода в левое крыло. Иван Августович мысленно попрощался с очередной пачкой и подумал, что в последнее время курение обходится ему дороговато.
3.
Вечером того же дня Рябичкин и Купавин сидели за столом в гостеприимном доме в Орехово. Евдокия Георгиевна с распростертыми объятиями встретила новогиреевцев, обнадеженная перспективами помощи любимому племяннику, предложив остановиться у нее, благо дом большой и места всем хватит. Сам Родион сидел здесь же, стыдливо опустив голову. Что-то изменилось в нем за эти несколько дней. Жесткие черточки пролегли в уголках глаз, с лица исчезли последние следы юношеской наивности. Впервые по-настоящему встретившись со смертью, так неожиданно и близко, он пересматривал взгляды на жизнь, стараясь найти новые ориентиры.
- Конечно, нужно было сразу обратиться к нам, - говорил Рябичкин, удобно устроившись в, обитом синей материей, кресле. - Но винить себя в произошедшем не стоит. Судя по вашему рассказу и рассматривая последовательность событий, Вы ничем не могли повлиять на них. Наоборот, добытая информация и вещественное доказательство, возможно, помогут следствию.
Весенин с благодарностью взглянул на помощника пристава и, распрямившись, удобней сел на краю дивана. Вся мебель в просторной гостиной тетушки была задрапирована синим, с деревянными вставками, выкрашенными под золото. Все в обрамлении темных дубовых панелей. Вкус у Евдокии Георгиевны имелся отменный.
- Когда Вы уходили от дома Хавацкого, чтобы проследить за человеком в черном костюме, - спросил Купавин, расположившийся по-простому на стуле у стены, - Работало ли электрическое освещение?
Родион задумался на секунду и сказал:
- Нет, свет в доме не горел. На улице было еще достаточно светло.
- А когда вернулись и обнаружили тело?
- Горел.
Урядник утвердительно взмахнул рукой и подался вперед, уперев локти в колени:
- Значит, либо Хавацкий был еще жив и позже сам включил освещение, либо убил все-ж таки человек в черном, а свет включил кто-то другой. Например, соседи: заглянули вечером, щелкнули выключателем, испугались и убежали.
- Примерное время смерти мы скоро узнаем, - уточнил Рябичкин. - Когда будут результаты медицинской экспертизы.
- Если здесь, конечно, есть подходящие специалисты, - Купавин скептически улыбнулся. - С полицейскими, например, дело неважно. Людей катастрофически не хватает, и за порядком на фабриках следят казаки.
- Подозрения местной полиции против вас, Родион, - сказал Алексей Яковлевич, - можно снять, если мы найдем свидетеля, а именно извозчика на котором вы гнались за предполагаемым преступником, плюс заключение врача покойницкой. Судя по всему, в момент убийства Вы как раз занимались преследованием, и алиби будет обеспечено.
- Пролетка с извозчиком стоит всегда у одного и того же трактира, он мне так сказал. Я думаю, найдем. Кобылка уж больно приметная.
- Что ж, хорошо. Митрофан Васильевич, какие есть мысли?
- Какие?.. - урядник встал и вместе со стулом перебрался к массивному столу. - Если установим время убийства, то алиби будет не только у Радиона, но и у Черного человека. Еще хотелось бы увидеть вещественное доказательство.
Зачем он подсел к столу - неясно, может быть, хотел разложить карту военных действий и двинуть вперед конницу: армейская выучка, одним словом. Но кличка "Черный человек" с этой минуты прочно приклеилась к подозреваемому. Вопросительный взгляд урядника зажег румянец на щеках Весенина.
- Да, да. Конечно, - смущенный футболист помчался в прихожую и вернулся с кусочком какой-то кожи в руке. - Вот, пожалуйста.
Купавин взял вещичку и полез в карман за очками. Это был предмет его особой гордости, в золоченой тонкой оправе, элегантные, они очень шли ему, и носил их урядник с неподражаемым шиком. Задвинет на самый кончик длинного прямого носа, смотрит на тебя поверх и изучает, а если нужно, зырк вниз в документ и обратно поверх золотой планочки. Любил он такие упражнения до крайности.
- Я его ореховской полиции не показывал, - выдохнул Весенин. - Почему - не знаю. Обиделся, наверное, что со мной грубо разговаривали. А вот Николаю в телеграмме написал.
Митрофан фирменно глянул на него выше очков, строго сдвинув брови. Потом хитро улыбнулся:
- Ай-яй-яй... хорошо, давайте посмотрим.
Предмет представлял собой четыре кожаных треугольника, соединенных с матерчатой лентой в виде петли. Петля была разорвана наверху, очевидно при падении футболиста из пролетки. Треугольники обшиты по краю тонким кожаным же шнурком, на ленте - узелки, разделенные неодинаковыми промежутками. Вся конструкция здорово напоминала четки.
Евдокия Георгиевна, стоящая в стороне, с любопытством приблизилась к столу. Судя по выражению лица, вещь была хорошо знакома ей, и хозяйка торопилась помочь любимому племяннику хоть чем-то:
- Это же лестовка! Вы разве не знаете?! У нас многие с такими ходят.
- Простите, Евдокия Георгиевна, - проговорил Рябичкин, - Но мы, к стыду нашему, не знакомы с такими вещами. Может, расскажете поподробней.
Женщина села к столу, взяла в руки ленту, готовясь к основательному повествованию, и оглядела аудиторию:
- Это старообрядческие четки для счета молитв. Вы наверняка слышали, что наши края издавна населяют староверы, даже называли эту землю несколько веков назад Патриаршиной. Ею владели блаженной памяти благочестивые патриархи церкви. Еще до реформ Никона. Люди не приняли нововведений, за что были гонимы. До сих пор почитаются старые традиции, не смотри, что настрадались досыта.
- А почему такая необычная форма четок, - продолжал Алексей.
- Лестовка значит лестница, она знаменует собой духовное восхождение от земли на небо. Узелки на ленточке - это молитвы, они обозначают ступени восхождения. Молитесь ежедневно и попадете в царствие небесное.
- А треугольнички?
- Это лапостки. Их четыре по числу евангелий: от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна. Обшивка лапостков символизирует евангельское учение. Я это хорошо знаю, - голос хозяйки стал тише. - Наша семья тоже принадлежит к старообрядцам.
Купавин с Рябичкиным переглянулись. В обществе того времени сложилось пренебрежительное отношение к староверам, такое упрямство считалось глупостью, отсталостью от жизни. ...А самосожжения? Верх закостенелости! И хотя наши детективы старались быть лояльными, таких выходок они не выносили, отчего в душе сохранялся неприятный осадок. Внешне, впрочем, никак не проявлявшийся.
- Ну а почему треугольная форма?
- Символ Святой Троицы. По-моему и так понятно.
В душе Евдокии Георгиевны всплыли воспоминания насмешек над дедом "новых верующих" и она замолчала. Обида за предков до сих пор не прошла и бередила старые раны. Будет ли в церкви когда-нибудь согласие? Опомнятся ли, православные!.. Настроение ее окончательно испортилось, она замолчала и тихо опустилась на диван.
- Получается, что подозреваемый - старовер, - продолжал безжалостный Митрофан Васильевич. - Это несколько сужает круг поисков, но, как я понимаю, не сильно: в каждый второй дом стучаться не будешь. Имеет смысл начать поиски с трактира, но предварительно посетить местную полицию. Они побывали на месте преступления, возможно, что-нибудь и отыскали.
Рябичкин молчал и искоса поглядывал на Евдокию Георгиевну, чувствовал, что они с урядником невольно явились причиной плохого настроения хозяйки. Черт, как неудобно получилось... Похоже пора заканчивать разговор и отправляться в гостиницу. О том, чтобы остаться ночевать здесь не могло быть и речи, в таких вопросах Алексей был очень щепетильным.
Купавин же не признавал никакой интеллигентской чепухи:
- А самым первым надо отыскать этого извозчика. Снимем подозрения с Родиона, и заодно проясним ситуацию с Черным человеком. Алексей Яковлевич, чего пригорюнился?
- Нет, нет, - помощник пристава оживился и повернул голову к тетушке Весенина, - Вы нас извините за вторжение, нам пора.
Урядник с интересом смотрел на коллегу поверх своих знаменитых очков. Он-то явно собрался ночевать в этом доме, в чистоте и тепле домашнего очага, и желания тащиться на ночь глядя в гостиницу, явно не испытывал. Но возражений не высказывал, как ни крути, а Рябичкин в их команде был главным.
- Как, разве вы не останетесь у нас?! - Евдокия Георгиевна вновь оживилась после слов Купавина. - Я приготовлю вам комнату для гостей, она большая и подойдет для двоих.
- Спасибо, но это неудобно, - Алексей оставался непреклонен. - Нам, возможно, придется уходить и возвращаться ночью, тревожить Вас. В гостинице будет удобней.
- Но эта комната имеет отдельный вход из коридора, никто и не услышит.
- И все-таки нет. Спасибо.
Хозяйка с легкой укоризной взглянула на молодого полицейского, улыбнулась и больше настаивать не стала. Ее женское чутье безошибочно определило тонкие черточки характера этого человека, твердость и одновременно застенчивость, и это нравилось.
Она пожала плечами:
- Жаль, но... Вам виднее. Всегда буду рада видеть вас обоих, и... благодарна за помощь Родиону. В любой ситуации можете рассчитывать на мою поддержку. Спасибо.
- Ну и чего ты изобразил, - урядник брал реванш по полной. Прохладный сырой воздух пустынной в такой час улицы забирался в рукава и за шиворот. - Тоже мне принц датский выискался. Теперь в обнимку с клопами будем спать.
- Но ведь неудобно, Митрофан. Мы ее обидели с этими старообрядцами.
Купавин возмущенно фыркнул:
- Чем же это интересно! Я лично ничего не заметил. Кто-нибудь хоть слово сказал!
- Она - женщина. Она сразу почувствовала неприязнь. Здесь вообще по поводу старой веры надо поаккуратней высказываться.
- Нахлебаемся мы еще с этими староверами, чует мое сердце, - урядник вздохнул и с тоской посмотрел по сторонам. - Где хоть мы находимся?
С обеих сторон высились двух- и трехэтажные здания, по большей части каменные, добротной постройки с многочисленными печными трубами. Мелкий дождь монотонно стучал о крытые железом крыши и подоконники, фонарей на улице не было. Сквозь пелену одиноко светили красным редкие окна ближайших домов и лишь где-то вдалеке, сквозь шум дождя угадывался стук копыт извозчичьей лошади. Поселок спал...
- Кажется, на главной улице. Вот, похоже, гостиница. Пойдем, посмотрим, есть ли свободные номера. Я уже промок и начинаю замерзать.
- Что ты говоришь? - саркастически проговорил Купавин. - Могли бы уже спать в тепле, если захотели. Как номер возьмем с тебя горячий чай, или чего покрепче.
Рябичкин с удовольствием обнял старшего товарища за плечи, и они направились к зданию.
- За мной не пропадет, Митрофан Васильевич. Ты же знаешь.
Темнота улицы смотрела им вслед. Через несколько минут дождь превратился в настоящий ливень, и последние ночные огни исчезли.
4.
Местная полицейская часть находилась в местечке Никольском, расположившемся ближе к окраине огромной ткацкой империи Морозовых. Широкая улица вела к фабричным корпусам. По краям ее - здания различных контор, двухэтажный дом Общественного Собрания и разные магазинчики. Многочисленные прохожие, спешащие в этот ранний час на работу, озабоченно шагали вдоль тротуара. Жизнь бьет здесь ключом, и даже через несколько минут, когда основная масса займет свои места у станков, улица не будет пустынна: заспешат посыльные, служащие по делам, хозяйки за покупками. И только белый медленный дым из фабричных труб продолжит свой полет над людским муравейником, словно колышущаяся седая борода старца, уходящая высоко в небо. Не сосчитать, сколько лет ему; не понять человеческим умом мудрость и дела его; не унять благоговейный трепет перед ним. Вечность приоткрывает свою завесу. Но человеки чаще смотрят вниз, под ноги и забывают о недремлющем оке - грешат, малодушные, грешат.
А по бренной земле шагали два полицейских из Новогиреево с мыслями о неизбежности наказания за преступно содеянное. Тяжек крест сей - блюсти закон, но благороден.
За высоким забором, в глубине от дороги, легко угадывалась полицейская часть. Перед воротами, хорошо различимая издалека, выглядывала полосатая будка с охранником. Усатый крепыш вопросительно посмотрел на подошедших.
- Здравствуй, братец, - первым обратился Купавин, - Мы из московской полиции, хотим поговорить с вашим приставом. Он на месте?
Рябичкин протянул удостоверяющую бумагу с жирно оттиснутой Штольценым печатью. Охранник внимательно обозрел одетых в гражданскую одежду детективов и прочитал написанное. Удовлетворенно кивнув, он отрапортовал:
- Здравия желаю! Так точно, Степан Мефодиевич у себя, проходите на второй этаж.
...Под козырьком крыльца, лежащем на витиеватых кованых опорах, слева от двери висела медная табличка:
Становой прiставъ
- Его-то нам и нужно! - воскликнул Купавин, сейчас он был в своей стихии - атрибуты полицейской службы привычно взбадривали его. - Поглядим, кто тут командует.
Солнышко мелькнуло в начищенной до блеска вывеске, и дверь с грохотом закрылась, напугав ворон, разгуливающих по кромке крыши. Каркая от возмущения, они поднялись в воздух и, медленно набирая высоту, полетели в сторону Клязьмы. Какие дела влекли их нам неизвестно, но, судя по топорщившимся черным перьям, настроены они были серьезно...
За столом восседал местный пристав - Протасов Степан Мефодиевич, собственной персоной. Он был пышного телосложения, невысок и лыс. Роскошные, цвета спелой пшеницы, усы сразу же бросались в глаза, затеняя остальные черты обычного русского лица. Пуговицы кителя испытывали определенное затруднение, сдерживая натиск мощного живота. Казалось еще немного и одна из них оторвется и пулей вылетит в посетителей, что впрочем, не портило общего впечатления от строгого вида начальника ореховской полиции.
- Здравия желаю, - начал Купавин. - Позвольте представиться, мы из полицейской части Новогиреева. Ваши коллеги, так сказать. Это помощник пристава Рябичкин Алексей Яковлевич, а я - Купавин Митрофан Васильевич.
- Здравствуйте, - незамедлительно сказал Алексей.
- Добрый день, - с заметной одышкой ответил Протасов. Все-таки лишние килограммы давали о себе знать. - Чем могу быть полезен?
Пристав с интересом изучал вошедших. С коллегами из Владимирской губернии ему приходилось работать часто, так как территориально и Орехово и Никольское входили в ее состав, а вот Зуево, вотчина Викулы Морозова, находилось уже в Московской губернии. Но туда Степан Мефодиевич наведывался редко: викуловичи были в основном старообрядцами, и порядка среди них наблюдалось больше. В поселке находился взвод донских казаков, да пятеро полицейских и этого вполне хватало, так что Протасов относил себя больше к служителям порядка владимирской земли.
Купавин в некотором замешательстве потоптался на месте, откашлялся и сказал:
- У нас к Вам просьба.
Оба детектива продолжали стоять, поскольку предложения сесть не последовало. Похоже, пристав решил показать, кто тут главный. Такое случалось часто: полицейских из Москвы в провинции принимали как непрошенных гостей, заевшихся выскочек. Мол, со своими делами мы разберемся сами - указаний не требуется. Понять их, конечно, было можно, ведь в обеих российских столицах сил и средств для охраны правопорядка выделялось больше. Но низшие полицейские чины не виноваты в этом, они просто выполняют свою работу и все.
Протасов очень давно служил закону, повидал всякого и накопил житейской мудрости, а потому посчитал, что достаточно расставлять акценты и смилостивился над гостями:
- Что ж присаживайтесь и расскажите в чем дело.
Купавин уселся на добротный дубовый стул лицом к приставу, прямо напротив портрета Его Императорского Величества, висевшего за спиной Протасова. Образовалась четкая прямая линия, соединяющая полицейских с царем. Рябичкин был скромнее и устроился в сторонке у окна, согреваемый еще достаточно теплым осенним солнышком.
За десять минут Митрофан Васильевич обрисовал картину обоих преступлений, особо выделяя интерес новогиреевцев. Говорил горячо, не скрывая эмоций болельщика и патриота своей малой родины.
- Да, я в курсе событий, - пристав был явно впечатлен услышанной речью. - Мы завели уголовные дела по этим фактам и ведем расследование. Правда, людей у меня немного, но делаем все возможное.
- Вот именно поэтому мы и хотим предложить свою помощь, - урядник продолжал говорить энергично. - Алексей Яковлевич у нас хороший криминалист, применяет в расследованиях передовые методы работы.
Протасов еще раз взглянул на спокойно сидящего Рябичкина...
Ах да, совсем забыл! Должен заметить, любезнейший читатель, что Алеша в течение всего нашего повествования не выпускал из рук заветного саквояжа с инструментами и реактивами. Это был новый кожаный чемоданчик, вроде докторского, доверху наполненный всем необходимым. Он не шел ни в какое сравнение с тем набором, который использовался при раскрытии убийства народовольца Гофера и краже изобретения Александра Степановича Попова. Тогда Рябичкин делал только первые шаги, и инструмент изготавливал сам, а теперь все было фабричного производства лучших российских заводов.
- Пожалуй, от помощи отказываться глупо, - сказал пристав, - Тем более квалифицированной. Обратитесь к квартальному Карнаухову, убийство произошло на его территории, он и ведет дело. Я сейчас напишу вам записку.
- А с кражей Кубка Фульда к кому? - душа футбольного болельщика Купавина по-прежнему беспокоилась, - Это в том же районе?
- Нет, район другой, но поможет Карнаухов. Не могу я выделить вам много людей. В записке все ему напишу, не беспокойтесь.
- Вы скомандуйте ему, чтобы на места преступлений нас проводил и в больницу - осмотреть труп. Если это возможно, конечно.
- Возможно, возможно. Посидите минуту.
Протасов взял с подставки перо, внимательно осмотрел его и обмакнул в чернильницу. О, это была примечательная чернильница, Рябичкин ее сразу приметил. Чугунное литье в виде головы собаки с чеканкой! Отличная вещь! Не иначе как Каслинского завода. В последний год новогиреевский пристав увлекся коллекционированием искусных вещичек и заинтересовал этим Алешу. На столе Штольцена была не менее примечательная чернильница, но об этом поговорим позже. Сейчас Алексей рассматривал голову собаки. Как всякий дотошный в своем деле человек, он перелопатил много литературы по художественному литью и теперь пытался определить стиль работы. Чеканка, а сверху чернение. Никаких эмалей. Точно Каслинский завод, приблизительно 1830-е годы. Берете за нос собаку, откидываете верхнюю часть назад и вот вам чернила - пишите на здоровье. Надо будет Ивану Августовичу рассказать.
- Забавная вещица. Кажется каслинская.
Степан Мефодиевич в третий раз посмотрел на Рябичкина, теперь с уважением. Молчаливый помощник пристава ему определенно понравился: не болтун, как урядник и разбирается в вещах.
- Действительно. Подарок супруги. Вы и в этом понимаете?
- Так, немножко, - смутился Алексей. - Из любопытства, знаете ли.
Ореховский пристав уже больше не относился с пренебрежением к "московским", субординация соблюдена, а так они, похоже, нормальные ребята. Хотят помочь и за людей своих переживают - что ж тут плохого.
- Похвально. Ну, вот вам записка, ступайте к Карнаухову. Если возникнут дополнительные сложности - милости прошу.
Протасов отдал записку Рябичкину и первому протянул руку для прощания, как бы показывая кого считает главным. Урядник, естественно этого не за метил, был занят портретом государя императора , оно и понятно.
- Благодарим Вас, - Алексей пожал руку приставу, и они с Купавиным откланялись.
- Понравился ты ему, сразу видно, - иронично подытожил урядник, спускаясь по ступенькам. - Умеешь пустить пыль в глаза! Да шучу, шучу... во-о-о... глаза округлил.
И засмеялся своим утробным шипящим смехом. Случая поддеть Алешу он не упускал никогда - традиция такая. Рябичкин привык и не обижался на старшего товарища.
- Все это хорошо, конечно, но где мы будем искать квартального, специалист по чугунным собачкам?
Алексей озабоченно остановился, не дойдя до ворот с охранником, развернул записку и стал внимательно изучать. Потом довольно хмыкнул:
- Нет, все нормально. Протасов написал адрес перекрестка, сейчас уточним.
Получив подробные инструкции от усатого будочника, где и куда свернуть, детективы отправились на место...
Квартальный Каранаухов в белом малахае при всех положенных ремнях и фуражке, оказался на месте. Высокий и худой, он торчал на перекрестке, как оживший телеграфный столб, вертя носастой головой по сторонам. Хмурил брови, покрикивал на извозчиков и поминутно проверял револьвер в кобуре. Власть, одним словом.
После взаимных представлений и внимательнейшего изучения указаний пристава, квартальный сказал:
- Так с чего же начнем? Дом Хавацкого тут рядом, а в больницу идти не близко - за железную дорогу. Да и к новому стадиону, где теперь здание футбольного клуба, придется потопать.
- Я думаю, начнем с квартиры убитого, ты не против Алексей? - сказал Купавин. - В покойницкую мы всегда успеем, он от нас не убежит, а в футбольном клубе за это время так наследили, что от воров и запаха не осталось - тоже можно не торопиться.
- Пожалуй, ты прав Митрофан Васильевич, - Рябичкин повернулся к квартальному, - Скажите, Вы были на месте убийства Хавацкого?
- Так точно, я. Обнаружили труп, осмотрели место преступления вместе со свидетелями. Потом приехал доктор на медицинской карете, и тело увезли, а уже после дом опечатали. Обо всем как было, в рапорте написал, он в деле у Степана Мефодиевича. Мы порядок знаем.
Для пущей убедительности он одернул полы одежды, показывая свое серьезное отношение к службе. Снова проверил револьвер.
- А в какую больницу отвезли? - спросил Купавин. - Их тут несколько, как я понимаю.
- В ту, что при фабрике покойного Саввы Тимофеича, упокой господь его душу. Доктор Угрюмов приезжал. В таких случаях он у нас лучше всех разбирается, всегда его приглашаем.
- Понятно. Так что ж, пошли к дому Хавацкого, посмотрим на место преступления?
Рябичкин молча разглядывал квартального: то ли он ему не понравился чем-то, то ли просто задумался. Карнаухов невольно весь подобрался и застыл, загипнотизированный.
От былой юношеской горячности помощника пристава с годами не осталось и следа - теперь каждый шаг продумывался, перебирались различные варианты действий. Вот и сейчас прошла целая минута, прежде чем он сказал:
- Предлагаю такой вариант действий: сначала двигаемся к Хавацкому, все там осмотрим, а потом разделимся на две группы. Вы, Митрофан Васильевич, с квартальным пойдете в спортивный клуб, а я захвачу Родиона и отправлюсь искать свидетеля-извозчика. Мы ведь обещали Евдокии Георгиевне в первую очередь снять подозрения с племянника.
- Да, точно, - урядник согласно кивнул головой. - Нехорошо обижать старушку.
- Ну, какая же она старушка, еще вполне симпатичная женщина.
- Твоя правда, Алексей, - Купавин улыбнулся, - А после предлагаю встретиться возле больницы и вместе осмотреть тело.
- Согласен, - помощник пристава вновь посмотрел на Карнаухова. - Пойдемте?
Расслабившийся было квартальный, вновь напрягся: к "московским" у него было отношение другое, чем у Протасова - он побаивался. Все-таки из столиц. Кто знает чего от них ожидать - пожалуются на него начальству, и полетит служивый "с печки на лавку". А за свое место он очень держался, ведь как-никак - начальник. Пусть маленький, но все равно. Возможность распоряжаться простыми людьми была сладостна для Карнаухова, и расстаться с нею означало потерять смысл существования, потому и боялся. Наверно этот страх и почувствовал внимательный Рябичкин, а подобный запах ему совсем не нравился.
5.
Осень и здесь была хозяйкой и плела над Орехово золотисто-желтую паутину, состоящую из листьев берез, тополей, осин. Еще недавно бушующая зелень уходила печально в прошлое, постепенно осыпаясь и все больше оголяя пейзаж поселка. Вот и синий домик Хавацкого сиротливо смотрел из-за забора, словно заждавшийся пес искал своего хозяина. Какой будет теперь его судьба? Кто знает?..
Каранаухов первым протопал по дорожке и поднялся на крыльцо, его тяжелые сапоги гулко загрохотали по доскам. Детективы передвигались куда более мягко. К чему привлекать лишнее внимание? Пока квартальный снимал печать с замка, Рябичкин осматривал деревянные рейки дверной коробки - следов взлома не было. Следовательно, сам открыл и впустил, значит, знал посетителя. Или посетителей...
- Вот, проходите, пожалуйста, - ореховский полицейский гостеприимно распахнул дверь, услужливо улыбаясь. - Все как было, ничего не изменилось с момента убийства. Только ящики и дверцы на мебели закрыли. Так-то во всех комнатах шкафчики пооткрывали, по всему видать, что искали чего-то. А там где тело лежало - мелом обвели. Степан Мефодиевич распорядился.
"Молодец Степан Мефодиевич" - подумал Алексей - "Сразу видно, - опытный человек".
Полицейские прошли через сени, аккуратно обходя рисунок на полу, и вошли в саму избу. В помещении было уже довольно прохладно: приближение зимы становилось все заметнее, да и печь не разжигали несколько дней. Казалось, что на улице температура выше и воздух в комнатах наполнен легкой дымкой, того и гляди пойдет пар изо рта. Купавин начал раздвигать занавески на окнах, их закрыли от любопытных глаз, и стало понятно, что на самом деле воздух дома весь пропитан пылью. Тонкий слой покрывал всю мебель, лежал на полу и обоях.
- Будто сто лет прошло, - урядник провел пальцем по стеклу посудного шкафа у стены, - А в действительности всего пару дней. Скажите, Хавацкий жил один?
- Так точно, - ответил квартальный. - Родители его умерли несколько лет назад. Оба работали на фабриках Морозова и скончались друг за дружкой. Аркадий так и не женился, хозяйничал сам, вот и развел пылищу.
Дом состоял из трех комнат, кухни с печкой и чулана. Обычная обстановка для квартиры рабочей семьи: простая утварь и фотографии родственников в деревянных рамках. Ничего примечательного кроме пары бутс в маленькой прихожей и футбольного мяча в углу комнаты.
- Обыск производили? - поинтересовался Рябичкин.
- Осмотрели все комнаты, подвал и чердак. Никаких подозрительных предметов или оружия не обнаружили. Обшарили все углы - везде чисто.
- Мебель всю обследовали?
- Так точно.
- Знаете что, если Вы не против, то я посмотрю еще. Не то что не доверяю вашей профессиональной подготовке, просто, как говорится, - "одна голова хорошо, а две лучше". А садовый участок проверяли?
Карнаухов испуганно уставился на Алексея:
- Не-е-ет... Мы сарай осмотрели... а сам участок - нет. Там грядки, клумбы и все.
- Может быть, проверить, для верности. Не стоит пренебрегать любой возможностью: нас заинтересуют свежие следы перекопки земли, если есть - дупла в деревьях, норы. Посмотрите, пожалуйста.
- Будет исполнено, - квартальный щелкнул каблуками и направился к двери.
Вскоре его стало видно в окно размеренно вышагивающего по участку и старательно смотрящего под ноги. Иногда приседал, и что-то ковырял в густой еще траве, припорошенной желтыми листьями.
Рябичкин прошелся по зале, положил на стол саквояж и достал инструменты. Покопавшись, вытащил огромную лупу, увесисто оттягивающую руку. Взгляд его методично скользил по предметам обстановки, выискивая с чего бы начать. Потом перешел в другую комнату.
- Митрофан Васильевич, - донесся его голос, - Ты взглянул бы в сарае, не прозевали они чего? Сам понимаешь.
- Пойду, - отозвался Купавин. - Кубка Фульды мы тут уже, конечно, не найдем, но покопаться надо для успокоения совести. Как думаешь, Алеша, может быть Хавацкий его продал?
- Возможно, а деньги, судя по всему немалые. Вот мы их и поищем. Тайники ищи. Дать тебе увеличительное стекло?
- Не надо, я по старинке - "на глаз". Только, сдается мне, и денег тоже не найдем. Ведь убили его за что-то. Пусто здесь, чует мое сердце.
Купавин вздохнул и сдвинул шляпу на затылок. Не умел он их носить и не любил - котелок, он и есть котелок - ни добавить, ни убавить. Намного привычней полицейская или военная форма. Но пришлось одеться в гражданку, как Рябичкин: они же здесь с неофициальным визитом. Вдобавок ко всему он еще сунул руки в карманы пальто и стал окончательно похож на отдыхающего филера. Так и стоял, глядя на помощника пристава.
- Скорее всего, ты прав, но удостовериться надо. А может, какую-нибудь ниточку найдем. Должны мы, в конце концов, этого Черного человека разыскать? И обязательно разыщем.
- Хорошо, что ты такой оптимист. Ладно, я пошел, - урядник развернулся и зашагал к выходу.
И всегда он так - сомневается, рассчитывает на самое худшее, - но рук не опускает. Кто знает, возможно, так и надо? Готовься к худшему варианту, а ищи лучший. Как говорится, чем выше взлетишь - тем больнее падать. Но это относилось только к работе, в обычной жизни урядник - весельчак и балагур, всеобщий любимец.
Рябичкин в соседней комнате уже приступил к изучению содержимого письменного стола. Каждую бумажку просматривал внимательно, не торопясь - все ящики, все коробочки, все углы. Малейшая деталь может иметь значение. Он привык к такой работе, кропотливой и монотонной. Терпение, без сомнения, являлось главным достоинством любого эксперта-криминалиста. Попробуйте сами несколько часов подряд лазить по мебели, простукивать каждую дощечку пола, каждый сантиметр стен. Взвоете, вне всякого сомнения.
Когда полицейские собрались вновь - улов был небогат. Карнаухов весь измазался в земле и вспотел. Купавин вертел в руках покрышку от старого футбольного мяча и фанерный чемоданчик. Только перед Алексеем на столе лежали какие-то листки бумаги с колонками цифр и несколько колод игральных карт.
- Ничего примечательного не обнаружено, - уныло осклабившись, доложил квартальный.
- А картошка где? - Купавин ехидно смотрел на него, в глазах бегали бесенята.
Ореховский полицейский очумело вскинул глаза и захлопал ресницами.
- А ты сам-то, - весело проговорил Рябичкин, - На кой черт притащил старый мяч? И чемодан, не для картошки ли?
Купавин раскрыл чемоданчик и продемонстрировал всем пустые внутренности, словно это было какое-то достижение:
- Видал размер? Точно подходит под Кубок. Небось, в нем его Хавацкий и хранил. В сарае под старыми мешками был запрятан. На внутренних стенках штрихи прочирканы, как будто серебряной ложкой. Знаешь, как в детстве?