В нашем классе я была единственной Юлей. Причём, всегда. Состав менялся, но Юль не прибывало. Саш было четверо, Андреев - столько же, и Лены были четыре, Оли и Иры также были явлены в числе четырёх. Правда, в восьмом классе был явный перебор с Ирами - пять. Причём, три из них - с фамилиями на одну и ту же букву! Нет, вру, Бугаева была в девятом, после того, как одна из Ир, та самая, о которой речь, ушла учиться в техникум. Так что, всё в норме: Ир - четыре.
Повторяю: Юля была одна. Но что мне было с того? Уникальность моего имени была ничто по сравнению с Ириным. У неё их было два! Да, да, как у какой-нибудь там Марии - Антуанетты! Но без столь плачевного финала...
Думаю, ей завидовали все. Не Марии-Антуанетте, а Ире. Во всяком случае, я - точно.
Когда девчонки, рассказывая новости, сообщали: "У Иры, ну которая Оля...", сердце замирало от сопричастности к тайне.
А всё началось с бабушки. Бабушка упорно отказывалась называть свою единственную внучку Ирой, и никакие свидетельства о рождении и справки с места жительства, где фигурировало имя Ирина, не могли переубедить старушку в том, что её внучку зовут иначе, чем Оля. Она упорствовала, и все смирились. Сначала в семье, потом и в школе.
Непосвящённый был бы озадачен, услышав такой диалог по телефону:
Неверно определив по голосу бабушку, я говорила:
- Алло, здравствуйте, Олю можно?
На что мама, а это была она, отвечала:
- Да, конечно. Ира, иди, тебя!
...Уже много лет не называют Ирину Викторовну (как прочно закрепилось за ней это словосочетание) Олей. И только иной раз, напоминая её прежнее странное двухимённое положение в общем для нас детстве, я звоню и ставлю в тупик попеременно то одного, то другого из её взрослых сыновей, говоря:
- Витал (Стас), Олю можно?
Через пару секунд, сообразив, с кем имеют дело, и кто, собственно, мне нужен, они кричат в глубь комнаты:
- Мам, тётЮль тебя к телефону!
Так что и у меня появилось два имени, уже лет шестнадцать как, правда, слитые в одно. Не знаю только, как правильно закрепить его графически: Тётюль или же тётЮль? И ещё: интересно, кто-нибудь позавидует мне теперь?