Толян был безрассудно - смел, жилист и поражал наивностью голубых глаз. Его репутации забияки, пьяницы и любимца всего женского народонаселения горной Кедровки, мог позавидовать любой столичный дон Жуан. В первую встречу на поле боя ни рост, ни вес его не внушали ни страха, ни почтения, но как резко менялось отношение противника к концу поединка, когда измочаленный, он произносил: "Толян, может мировую?" На что тот, совершенно беззлобно отвечал: "С тебя четверть самогона и красного для девочек." Девочки радостно визжали, висли на победителе и наперебой заискивали: "Толян, ну давай, сегодня пойдём ко мне?"
Он был добр, щедр на обещания, иной раз даже их выполнял. Например, пообещав жениться, и впрямь осуществлял это намерение, притом неоднократно. Толян был женат трижды, от каждой из жён имел по ребёнку, детям помогал щедро, но нерегулярно.
Он не был аморален, просто находился от морали несколько в стороне, никогда не оценивая по её шкале своих деяний.
Жизнь его знавала взлёты и падения. К одному из первых взлётов можно отнести случай, когда он с дружками, охраняя вагоны с техникой, умудрился незаметно не только для поставщиков и покупателей, но даже и для сотоварищей, изъять восемь видиков, четыре из которых продал в только что открывшиеся видеосалоны в городе, а остальные -раздарил поклонницам. К падениям же, без сомнения относится день великого голода, вернее, даже не день, а три дня, когда у него не было ни копейки, было пусто в кухонных шкафах и холодильнике, а есть-таки ужасно хотелось. И он поймал барбоса, бесхозного и не встречавшегося ему раньше, со всеми вытекающими отсюда последствиями...
Жизнерадостность и вера в свои силы никогда не покидали его. Толян мог всё. Что бы ему ни предложили, он за это брался с энтузиазмом, и делал хорошо. Иногда даже отлично...от замысла работодателя, но в результате с немалой выгодой для обоих. Голова у него работала своеобразно, в ущерб её хозяину - не раз, но в ущерб делу - ни разу.
Толян мог провести с минимальными денежными потерями колонну бензовозов по территории трёх государств бывшего СССР и сэкономленные деньги спустить за три дня в компании заезжих цирковых наездников, оплачивая не только питие и еду людям, но и корм лошадям. После чего брёл к очередной жене и сочинял страшную историю про грабежи на дорогах.
Дрался он мастерски, заставляя противника почувствовать, каково оно быть грушей в боксёрском зале. Правда, ему тоже, бывало, доставалось, особенно по пьяни, где-нибудь в незнакомом городишке, когда его избивали гуртом, человек по пять - шесть, и рёбра ломали, и сотрясений было предостаточно. Но будучи живучим по природе своей, оклемавшись у какой-то сердобольной девицы, он разыскивал главного в шайке нападавших и тогда уже "мясом" чувствовал себя тот, другой.
Женщины его боготворили. Они были готовы ждать его по полгода из командировок, выносить его затяжные загулы и рожать ему детей. Он отвечал им довольно умелым и нежным поведением в постели, широкими жестами в виде подаренных, в хорошие дни золотых, а в дни похуже серебряных, украшений и комплиментами, которые рождались стихийно и иной раз мало были на них похожи. Помнится один: "Тебе так идут эти тёмные круги под глазами!" Обладательница кругов была сражена наповал и потом не раз в компаниях приводила это доказательство его к ней особого расположения.
У истории этой нет конца, ибо Толян не был, а очень даже есть. Жив по сей день, справил своё тридцатилетие в узком, человек на пятьдесят, кругу друзей, подруг и жён. Так же обаятелен и красноречив, о чём я, к сожалению, упомянула только вскользь, и всё так же бесшабашен и безбашен; как и двенадцать лет назад, когда я впервые встретила Толяна, отправлявшегося в свадебный турпоход, с его, на тот момент, первой женой.