Он, вероятно, не всегда таким был. Но когда у тебя два старших брата, причем один увлекается паянием и ламповыми усилителями, а другой тяжело несет в музыкальное училище виолончель в женственном футляре - в таких условиях сложно оставаться самим собой. Плюс еще мама - инженер проектировщик, мечущая в беседе кубические фразы о необходимости мужественно взять себя в руки и заняться чем-то стоящим. Поэтому все детство он мечтал стать лесником и жить в приземистой избушке на краю леса. Но поступил в институт, после чудовищных страданий выбрав филологический факультет. Мать тяжело вздыхала. Заработок брата-виолончелиста был ниже потребностей бабушки Сони, выходившей в магазин два раза в месяц. Филология на шкале ценностей стояла далеко внизу. Шкалу ценностей он воображал расчерченной планкой, от пола до потолка, внизу безопасно-зеленой, верх был покрыт сполохами ярко-красного. Муки сменились безразличием - он хотел подавать одновременно на географию, английский и международные отношения. А также, по совету брата с паяльником - в политехнический.
Больше всего в институте досаждали увлечения. Его вкусы колебались чрезвычайно. То ухватится за музыку, загромоздив столы кассетами с записями. То начнет судомоделизмом заниматься, покрывая столы неравномерным слоем обрезков и вонючего клея. Страстно отдаваясь этому хобби, он внезапно решил заняться самообразованием и приобрел множество книг самых экзотичных тем и разноцветных переплетов. Остов миноносца, обмотанный струнами теннисной ракетки (буду играть в теннис два-три раза в неделю), словно русалки старались его затащить в подводное спортивное царство, стоял на шкафу памятником долгим вечерам на кухне.
Женитьба была мучением. Он делал три предложения сразу и не переставал сомневаться в своем выборе, стоя перед сухонькой чиновницей ЗАГСА, показывавшей розовой указкой, где надо поставить подпись. Такая же указка была у папы, учителя истории, и он чувствовал кровосмесительность происходящего. Жена не была в списке трех, получивших предложения. Он познакомился с ней около цирка, на остановке трамвая, как позднее оказалось - упраздненного. В ту пору ему нравился вельвет и даже шарф был неудобным, но вельветовым.
Сыну, родившемуся в конце лета, он даже не пробовал придумывать имя. Он метался по комнате, не в силах справится с возникшим многообразием. Оценки студентам он ставил почти наугад. Холмы тыкающего пальцем выбора лежали вокруг и где-то между ними петляла дорожка жизни. Даже не имею представления - где, жаловался он мне. Я молчал. Что я мог посоветовать? Мне всегда сложно выбрать название для рассказа.