За окном поезда пролетали поля, леса и деревушки. Проклятая война везде оставила следы разрушения и смерти. Но самые сильные и неизгладимые из них остались в душах людей. Ветер стремительно подхватил мелкие клочки разорванной чёрно-белой фотографии - в каждом из них были заключены воспоминания всего произошедшего со мной. Армия Советского Союза, захватившая власть в Кёнигсберге, принялась беспощадно изгонять из города всё немецкое население. С тяжестью на сердце мне пришлось покинуть родные места, где прошло моё детство и юность и где останутся преданные земле мои родители. До сих пор не верится, что я больше никогда не увижу старинные дома с двускатными черепичными крышами, тесные, наполненные тайнами улочки старого города, его мощёные площади, величественные башни замка и шпили соборов. Всё то, что было так дорого моему сердцу, оказалось разрушено и безвозвратно уничтожено войной. Сперва заносчивые британцы вероломно бомбили самое сердце города, а затем советские войска захватили оставшиеся руины.
Всего несколько лет назад никто не мог бы даже вообразить подобный жалкий конец. Город процветал. Приход Третьего Рейха, ознаменовавшийся Хрустальной ночью, нёс с собой новое светлое будущее. Тогда я с нескрываемой улыбкой наблюдал, как был арестован Лёв Петц, бессовестный взяточник, отчисливший меня с медицинского факультета. Эта заплывшая жиром туша с надменной распухшей рожей, занимавшая место в деканате факультета, посчитала, что я чересчур увлечён мистериями античного мира, не имеющими никакой практической значимости.
Вчерашний студент, я был мобилизован. Во время службы мой интерес и познания в истории и мифологии античности были замечены командованием. Мне исполнилось всего 22 года, когда я окончил военную подготовку и сразу же был зачислен в один из исследовательских отделов лаборатории Кёнигсберг-13, действовавшей под патронажем общества Аненербе. Отдел Цетта, в который меня определили, располагался в подвальных помещениях Королевского замка Кёнигсберга. Периодически нам доставляли различные древние артефакты, анализом которых мы занимались. Полная секретность окружала лабораторию, и под страхом смерти запрещалось разглашать её деятельность, более того, каждый отдел работал под постоянной охраной солдат Рейха.
Незадолго до британских налётов в отдел был доставлен необычный базальтовый саркофаг. Согласно документам, 8 сентября 1942 года подводная лодка Кригсмарине U-203 под командованием капитан-лейтенанта Рольфа Мютцельбурга, проходя на глубине 200 метров в южной области Тихого Океана, в районе 40R южной широты и 120R западной долготы, засекла движущийся объект. Экипаж был поражён его размерами, скоростью и манёвренностью - по этим показателям он превосходил как все существующие субмарины, так и любых известных обитателей океана. Когда траектория движения объекта легла на курс подлодки и грозила неминуемым столкновением, командование U-203 приняло решение об экстренном всплытии. Объект же, подойдя на критическое расстояние к судну, напротив, ушёл на глубину.
На поверхности экипаж ждало ещё одно событие: корма судна оказалась покрыта какой-то чёрной слизью, отдалённо напоминавшей мазут, но без специфического химического запаха. Однако никаких пробоин и повреждений корпуса самой подлодки обнаружено не было. Помимо этого, на палубе был найден предмет, представлявший собой каменный саркофаг, покрытый полипами и коралловыми наростами. Саркофаг погрузили на субмарину и продолжили свой путь. 10 сентября, во время всплытия для пополнения запасов воздуха, экипажу было позволено искупаться в тёплых водах. В тот момент, когда капитан-лейтенант Рольф Мютцельбург решил нырнуть в воду из командной рубки, судно качнуло, и он упал на булевую балластную цистерну, ударившись головой и рукой. От полученных травм он скончался на следующий же день 11 сентября. Тем не менее, боевой поход U-203 был завершён, и по возвращении каменный саркофаг был передан на изучение в Кёнигсберг-13.
Очистив саркофаг от коралловых наростов, на его крышке и стенках мы обнаружили затейливую резьбу, изображавшую, по-видимому, какой-то мифический город. Поражала манера, с которой древний мастер выполнил резьбу: все её линии, углы и перспективы стремились нарушить законы евклидовой геометрии. При этом сам саркофаг имел строгую трапецоидную форму. Материал, из которого он был выточен, определили достаточно быстро как разновидность базальта. Крышка саркофага на два дюйма входила в его стенки, а шов был герметично запечатан цементным раствором. Осторожно удалив цемент, мы вскрыли саркофаг и обнаружили внутри хорошо сохранившиеся причудливую статуэтку и книгу. Последняя представляла собой несколько десятков тонких, но вместе с тем достаточно прочных пластин из золотистого с белёсым оттенком металла, соединённых вместе кольцами из того же странного металла. Пластины были сплошь испещрены неизвестными иероглифами, среди которых иногда встречались сложные геометрические символы.
Книгу мы сразу же передали на расшифровку лингвистам, а группам нашего отделения достались саркофаг и статуэтка. Её изучением довелось заниматься и мне. Это была неправдоподобных форм горгулья: антропоморфное тело, обрамлённая щупальцами голова, по обеим сторонам которой поблёскивало по три глаза, а за спиной - пара сложенных перепончатых крыльев как у летучей мыши. Существо сидело на корточках, обхватив когтистыми руками колени. Каменное основание под ним имело такую же трапецоидную форму, как и саркофаг, и тоже было украшено причудливой резьбой, напоминавшей иероглифы из книги. Высокое мастерство и реалистичность, с какими была выполнена статуэтка, внушали благоговейный ужас. Вероятно, в незапамятные времена она служила тотемом некоего культа. Материал артефакта вызывал не меньшее удивление - он не упоминался ни в одном справочнике по геологии или минералогии: гладкий чёрно-зелёный камень с золотистыми и радужными пятнами и полосками. Патина, покрывавшая наиболее глубокие участки резьбы, свидетельствовала о невероятной древности и ценности находки.
Пока наш отдел корпел над химическим и спектральным анализом материала статуэтки, пытаясь тем самым определить район происхождения геологической породы, лингвисты, наконец, смогли расшифровать некоторые фрагменты книги. К своему удивлению они обнаружили в ней параллели с редким и почитаемым в рядах эзотериков трудом под названием 'Ye Text of Rlyeh', повествовавшем о так называемом Культе Ктулху. В центральном мифе культа говорилось о Древнем Божестве с неудобопроизносимым именем, которое вместе со своим чернокрылым потомством спустилось на первозданную Землю и возвело циклопический город Рлайх. Однако именно этот величественный город стал для них гробницей, когда по неизвестным причинам (по-видимому, вследствие какой-то геологической катастрофы) он опустился в тёмную бездну океана. Там он якобы покоится до сих пор, грозя однажды подняться и вновь явить миру Древнее Божество.
Лингвисты также смогли прочитать и перевести надпись на статуэтке: Ph'nglui mglw'nafh Cthulhu R'lyeh wgah'nagl fhtagn - что, согласно 'Ye Text of Rlyeh', означало 'В жилище своём в Рлайх мёртвый Ктулху ожидает во сне'. Однако золотую книгу им так и не удалось перевести полностью - большое количество иероглифов осталось неизвестным. Безуспешно побившись над текстами, лингвисты пришли к заключению, что странный язык с непроизносимыми нагромождениями согласных не был настоящим живым языком некого забытого народа. Скорее это был искусственно созданный язык, который использовался в ритуальных целях загадочного культа.
Увы, но этим поразительным открытиям не было суждено послужить на пользу Рейха. В августе 1944 года британские самолёты начали бомбардировку Кёнигсберга. В тот момент я занимался подготовкой фотографий для отчёта о статуэтке, который должен был отправиться в штаб Аненербе, а затем в самое сердце Рейха - замок Вевельсбург. Происхождение породы, из которой была вырезана статуэтка, мы определили как внеземное, поскольку полученные результаты как химических, так и спектральных исследований не совпали ни с одним из известных земных элементов. Похожие результаты были получены и в отношении книги - вероятнее всего, её листы были выплавлены из метеоритного железа и лишь на треть сплав состоял из знакомого нам золота.
Когда град снарядов посыпался на замок, я ни минуты не раздумывая вскинул чехол с фотоаппаратом на шею и, с кипой бумаг для отчёта в одной руке и статуэткой в другой, бросился прочь из рушащегося памятника средневекового зодчества. Кругом царил хаос, никто из охранявших замок солдат даже не пытался остановить меня. О работе лаборатории и ценности изучаемых в ней артефактов они знали ещё меньше, чем я. А вот противник, напротив, имел чёткое представление о том, что происходило в замке, и вся его мощь была направлена именно на него.
Центр древнего Кёнигсберга лежал в руинах, а вместе с ним и лаборатория. Это было одним из многих зловещих знаков грядущего падения Рейха. Я пришёл в сознание только в госпитале, где и узнал, что меня вынес на своих плечах один из немецких солдат по имени Отто Хольм. Британский снаряд взорвался рядом со мной, контузив и разорвав правую ногу в клочья. Раненный, но чудом выживший, я был вынужден на костылях вернуться к родителям в ещё сохранившийся пригород Кёнигсберга. Мне удалось разыскать спасшего меня солдата и отблагодарить его. Оказалось, что он сохранил статуэтку, фотоаппарат и документы, которые я крепко сжимал в руках, даже когда лежал без сознания, раненный взрывом. Как мне показалось, Хольм был рад вернуть мне статуэтку, от одного вида которой ему становилось не по себе. Горгулья заняла место на полке в моей комнате родительского дома; документы, ныне уже бесполезные, были убраны подальше; фотоаппарат же пришлось продать за бесценок, однако плёнку я решил сохранить.
В первые же ночи мой сон был очень неспокоен, что я списал на последствия контузии, к тому же туго перебинтованная культя всё ещё сильно болела. Однако со временем к ночному беспокойству прибавились ещё и кошмарные сновидения. Сперва мне снилось, что ночью каменная горгулья оживала, слезала с трапецоидного пьедестала и летала на своих перепончатых крыльях по комнате. Затем, как будто заметив меня, она стала садиться мне на грудь, и я, казалось, ощущал её тяжесть, не дававшую мне ни вздохнуть, ни пошевелиться. В конце концов, восседая у меня на груди, статуэтка стала источать сине-зеленоватое свечение, похожее на полярное сияние, и я погружался в ещё более пугающие сновидения. Мне грезились необычайные глубины океанской бездны и покоившийся в ней громадный город, архитектура которого непостижимым образом нарушала все законы геометрии. В центре города возвышалось колоссальное сооружение, напоминавшее месопотамские зиккураты, и я ощущал себя ничтожно малым на его фоне. Cthulhu fhtagn! - раздавался громогласный зов из его глубин, и тысячи голосов вторили ему. Это был величественный склеп Ктулху.
В последний раз я проснулся под звуки собственного вопля, тонувшего в кошмарном гуле. Я не мог больше выносить присутствия в комнате статуэтки, навевавшей мне ужасные сновидения, и попросту переставил её в маленькую прихожую, соседствовавшую с кухней. При этом меня не покидало ощущение, что поза статуэтки изменилась: крылья чуть приоткрылись, голова наклонилась вперёд, а щупальца ещё сильнее переплелись. Хищная горгулья словно излучала злобу, и на неё нельзя было смотреть без содрогания. С того дня мой сон стал несколько спокойнее, по крайней мере я избавился от видений океанской бездны. Но однажды вечером отец принялся сетовать на отвратительную статуэтку, утверждая, что она якобы оживает ночью, летает по дому и скребётся в двери комнат. В конце концов, теперь и родители стали жаловаться на терзавшие их страшные сновидения.
Трагический финал этой истории настал неожиданно. Я возвращался домой, и ещё издали заметил столб густого чёрного дыма. Как оказалось, горел именно наш дом. Потушить пламя удалось не сразу, и я в безмолвном ужасе наблюдал, как из пепелища извлекают останки родителей. Но ещё более страшная находка обнаружилась в почерневшей от копоти печке - единственной из того, что осталось от нашего дома. Внутри неё оказалась мерзкая статуэтка, ничуть не пострадавшая и даже не покрывшаяся сажей. Судя по всему, кто-то из родителей, не вынеся её вида, швырнул в печь, но вместо того, чтобы уничтожить статуэтку, огонь охватил весь дом.
Трагедия ввергла меня в отчаяние. На какое-то время я переехал на квартиру к Отто Хольму - тому самому солдату, который на своих плечах спас меня из рушившегося Королевского замка. Он был единственным человеком, которому я смог рассказать всю историю злосчастной статуэтки, поскольку он и сам ощутил её влияние, до того, как вернул мне. На следующий день после разговора мы отправились к старому заброшенному колодцу на окраине города. Его затхлые тёмные воды, казавшиеся бездонными, распространяли невероятное зловоние, от которого мне стало плохо, так, что голова закружилась и всё поплыло перед глазами. Я помню лишь громкий всплеск, с которым колодец поглотил статуэтку, избавив нас, как казалось, от её проклятия навсегда. Я лишь жалею о том, что не сделал этого раньше или вовсе не оставил статуэтку в рушившемся замке.
Вскоре в Кёнигсберг начали прибывать солдаты Советского Союза. Они с таким усердием копались в руинах Королевского замка, что найди они там статуэтку в целости и сохранности, её угроза возросла бы многократно. В полусгнившем фолианте безумного араба Абдуллы Аль-Хазреда, который лингвисты Кёнигсберг-13 связывали с 'Ye Text of Rlyeh', я как-то мельком прочёл: '...но в некоторых старых запретных книгах говорится, что подобные артефакты скрывают внутри ужасную силу: через них, как через бреши во времени и пространстве, обитающие за Гранью могут быть пробуждены и призваны...'
Всё больше русских прибывало в Кёнигсберг, это был уже не тот город, который я знал, и мне не осталось в нём места. Перед отъездом я в последний раз посетил могилу родителей и в последний раз взглянул на некогда величественный, а теперь разрушенный до основания родной город. Поезд напряжённо дернулся, и перрон быстро поплыл за окном. В купе царило молчание: ни я, ни Отто Хольм не могли скрыть того тяжёлого чувства, с которым мы покидали Кёнигсберг.
Рука сама потянулась к внутреннему карману, где лежал конверт с фотографией. Нет, это была не памятная фотография, дорогая моему сердцу - все до единой погибли в огне. Это была та единственная фотография, сделанная мною для отчёта ещё в Кёнигсберг-13. Перед нашим отъездом мой друг проявил плёнку, чудом уцелевшую в пожаре, как и проклятый каменный идол. Я вскрыл конверт - на фотографии не было статуэтки, хотя я хорошо помню, как настраивал оптику фотоаппарата и делал снимок. Но, словно в ночном кошмаре, я вновь увидел на нём расплывчатый образ циклопического города с неевклидовой геометрией, посреди которого возвышался величественный склеп. Его врата были перекошены, а из образовавшегося проёма выползала мерзкая аморфная тень с массой протуберанцев и парой тройных пылающих космической яростью глаз. Я знал, что статуэтка теперь покоится в чёрной бездне заброшенного колодца, где ей самое место. И не мысль о ней внушала ужас, и не воспоминания о ночных кошмарах, а та самая тень на фотографии, двигавшаяся и гипнотизировавшая своим горящим взглядом, так, что мне слышались космические вибрации, в которых улавливался зов - Cthulhu fhtagn! Cthulhu fhtagn!
С большим трудом мне удалось вырваться из пут этого навязчивого видения и оторвать взгляд от снимка. Я резко вскочил и, порвав его на множество клочков, выбросил в окно. Неужели даже фотография была способна проецировать злую волю тех сил, которые олицетворяла статуэтка, или же мой разум окончательно помутился, и болезненные галлюцинации из ночных кошмаров теперь преследуют меня наяву? Единственный, кто мог ответить на этот вопрос, это проявлявший фотографию Отто Хольм. С этим я повернулся к нему, но, к своему удивлению, вдруг обнаружил, что нахожусь в купе один. Хотя я точно помнил, как садился вместе с другом на поезд, и он даже помогал мне с костылями и багажом. Ещё минуту назад он сидел возле меня в купе и никуда не выходил. Но сейчас его не было рядом.
Как будто пелена тумана, отделяющего сон с его гротескными образами от яви, спала с моего сознания, и я увидел, что на месте, где сидел мой друг, теперь лежит лишь небольшой саквояж с моими пожитками, расстёгнутый и слегка приоткрытый. Но этого было достаточно, чтобы я увидел внутри него золотистый отблеск гладкого чёрно-зелёного камня. Единственная мысль пронеслась в голове:
- Что же тогда с таким громким всплеском упало в старый колодец на окраине Кёнигсберга?
Примечание: хотя рассказ основан на реальных исторических событиях, и содержит описания социальных настроений Европы 40-х годов, он является художественной выдумкой. Автор чтит память героев Великой Отечественной войны, и ни в коем случае не ставит целью рассказа оправдать преступления нацизма, или исказить историю!
