|
|
||
Раньше родители не ругались, утром мама всегда вставала раньше всех и готовила завтрак, тосты с вареньем и кофе. Папа очень хвалил мамин кофе, он говорил, что лучшего в целом штате не сыщешь, а мне его пить нельзя, я еще слишком маленький, но пахло вкусно, это точно. Вот тосты - другое дело, их мне есть можно и ел я с удовольствием, они у мамы получаются хрустящие снаружи и мягкие внутри, когда кусаешь прям мурашки по коже, а варенье вообще всю еду делает лучше. После завтрака папа уезжал на работу, а мама везла меня в школу, дурацкое место. Все учителя жуткие зануды и ворчуны, а одноклассники мои и того хуже, все время меня дразнили богатеньким Ричи, хотя меня вовсе и не Ричи зовут. Все из-за того, что у моих родителей много денег, разве это плохо? Но было и хорошее, один раз мальчик хотел меня обидеть как-то особенно сильно и вместо Ричи назвал меня Финфиц, это потому что меня Финн Фицджеральд зовут, он думал, что я расстроюсь, бегал вокруг меня и повторял "Финфиц! Финфиц! Финфиц!", другие дети подхватили. Но я не расстроился, наоборот, мне очень понравилось это прозвище и пока мои одноклассники кружились вокруг меня и кричали, я стоял и улыбался. Так и прицепилось, теперь меня даже родители называют Финфиц, как по мне так все лучше, чем богатенький Ричи.
Один раз ко мне приставал местный школьный забияка (он частенько меня донимал) и я уже не помню, что он от меня хотел, но вышло так, что он меня хорошенько поколотил. У меня тогда даже шишка на лбу выскочила, а глаз посинел и не открывался целый день. Папа, когда узнал сильно ругался, я даже спрятался в шкафу, так громко он кричал. Потом он пошел в школу и сказал этим занудам, что я больше не буду в ней учится. Помню, он вернулся домой, подошел ко мне и говорит: "Финфиц, того мальчика наказали, а ты больше в школу не пойдешь, будешь учится дома", я так обрадовался, целый вечер потом прыгал.
Дома учится было весело, приходил дядька с портфелем, его мистер Шорт зовут, и рассказывал мне всякие интересные штуки про моря и страны, про цифры и космос. Вот вы знали, например, что в океане очень глубоко живут такие рыбы, которые светятся в темноте? Это он мне рассказал. В общем было гораздо интереснее, чем в школе.
Но самое лучшее воспоминание, которое действительно помогает уснуть в те вечера, когда родители кричат, так это воспоминание про поездку на лошадях.
Один раз по работе папа попал на ипподром, это там, где люди скачут на лошадях наперегонки за деньги. Ему так понравилось смотреть на лошадок, что он захотел купить себе парочку.
- Аманда, ты помнишь, Джеферсонов? Я с ними должен был сегодня контракт подписывать?
- Да, а что?
- Так вот Грэг потащил меня на ипподром.
- И?
- Это просто потрясающе!
- Надеюсь ты не проиграешь все семейные деньги.
- Да нет же, не ипподром. Лошади! Они прекрасны, я хочу завести парочку.
- Что? Дорогой, зачем тебе лошади?
- Они восхитительны!
- Тем более парочка, ты их разводить собрался?
- Нет. Ну может быть. Хотя, почему бы и нет? Я построю небольшую конюшню, куплю пару породистых хороших лошадок, разве не здорово?
- Не вижу ничего прекрасного, они кусаются и плохо пахнут. А кучи? Ты видел какие они оставляют после себя кучи?
- Кучи чего, мам?
- Не важно, Финфиц, кушай картошку. А ты даже не думай!
- Но я проголодался.
- Да я не про это, ешь конечно, я про лошадей. Весь дом ими провоняет, тем более конюшня - это куча денег. Здание строй, конюху плати, нет это глупая затея.
Папа встал из-за стола, подошел к маме и, приобняв ее, стал полушепотом уговаривать, он всегда так делает, когда она с чем-то не соглашается.
- Дорогая, я и так мало провожу времени с семьей, а это хороший повод. Представь, как мы втроем едем на лошадках по весеннему лесу. Разве не прекрасно? Ты будешь сидеть на породистом жеребце, волосы развиваются на ветру, романтика. А на счет денег не волнуйся, по началу конечно будут кое какие затраты, но как только мы получим первый выводок, сразу уйдем в плюс.
Не знаю, что такое выводок, но, когда папа заговорил про деньги мама сразу размякла и в итоге согласилась.
У нас в лесу, не далеко от города, есть дом, мы туда ездим на всякие праздники. Так вот папа построил конюшню возле того дома. Не сам конечно, он обычно сам ничего такого не делает. "Сынок, если дело должно быть сделано, но умения у тебя нет - заплати тому, кто умеет. Так будет дешевле" вот как он всегда мне говорил.
Папа много денег отдал рабочим, и они постарались на славу. Конюшня получилась просторная и красивая, не знаю на сколько это правда, я же не лошадь. А вдруг им вообще не понравилось?
В общем потащили меня родители в наш загородный дом праздновать завершение постройки. Это было сложно сделать, потому что осенью там обычно очень скучно и нечем заняться, но мама пообещала, что я буду кататься на лошадках сколько влезет, ну я и согласился.
Как оказалось, папа организовал торжественное открытие. Приехало много гостей, в основном папины друзья по работе. Было много вкусной еды и мама мне даже начистила креветок. Никогда не любил их чистить, они такие гадкие на вид, их маленькие черные глазки так противно таращатся, брр. Но, если достать мясо из панциря - очень вкусно.
И вот, как раз, когда я доедал последнюю креветку один дядька из гостей начал вилкой стучать в свой стакан, видимо хотел, чтобы все его слушали. Странный он, все же знают, что если ты хочешь что-то сказать, то должен поднять руку. Так вот, все замолкли и повернулись к нему.
- Освальд, - так моего папу зовут, - во-первых спасибо, что пригласил всех нас сюда. Отменный ужин, воистину, - он посмотрел на мою маму и похлопал так, как будто это все она приготовила, - и во-вторых - я рад что ты вступил в ряды любителей лошадей - это прекрасный и благородный способ времяпрепровождения. В честь открытия твоей первой и, я надеюсь, не последней, конюшни я хотел бы вручить тебе небольшой подарок. Пока все здесь присутствующие наслаждались трапезой мой водитель подогнал ко входу грузовик. Не желаешь взглянуть?
Все гости начали перешёптываться и неуверенно двигаться к выходу, папа вместе с этим дядькой шли впереди.
Действительно, возле ступенек был припаркован грузовик, таких прицепов я еще ни разу не видал, у него вдоль всего борта были прорезаны щели. Мне папа потом сказал, что это для того, чтобы лошадь не задохнулась.
Так вот, этот дядька подошел к дверям прицепа, сказал: "ТА-ДА!" и распахнул их. Как сейчас помню, у папы глаза на лоб полезли, не буквально конечно, но так говорят. Он поманил меня рукой, и я подошел. В фургоне стояли лошади. Две. Красивые. Дядька зашел внутрь, отвязал их и вывел на улицу, чтобы все гости полюбовались.
- Я подумал, что не гоже конюшне без дела простаивать, - он хитро улыбался, - носи, как говорится, на здоровье.
Гости хором засмеялись, а я не понял почему, ведь лошадей не носят, на них ездят. Папа был просто в восторге, он вроде сам собирался покупать лошадей, а тут такой подарок. Я бы тоже так сильно обрадовался, если бы мне на рождество лошадку подарили.
- Спасибо, Грэг, - папа обнял того дядьку, - не ожидал, не ожидал. А у них есть имена?
- Называй как хочешь, теперь они твои.
Папа подтолкнул меня поближе к лошадкам.
- Финфиц, как бы ты их назвал? - спросил он меня.
- Не знаю, вот у этой коричневое пятно на лбу, как у того дядьки по телевизору. Как там его зовут?
Мы за пару дней до этого смотрели вечером новости, самое скучное, что могут показывать по телеку, даже не знаю, почему родителям они так нравятся, но я там увидел одного лысого дядьку с большущим пятном на лбу, не знаю кто он, но пятно запомнилось.
- Хорошо, - ответил папа, - а девочку как назовешь?
- А она быстро бегает? - я посмотрел на дядьку, он кивнул, - тогда Молния.
Папа повернулся к гостям и продекламировал:" Поприветствуйте наших новых членов семьи - непревзойденного Горбачева и быструю Молнию!" Гости зааплодировали.
Эти лошадки были первыми и единственными в папиной конюшне, он их берег, ухаживал за ними и любил их очень сильно. Я долго просился покататься, но папа всегда отказывал, говорил, что я еще маленький и могу сильно упасть.
Один раз, когда мы ужинали я снова попросил папу прокатить меня на Молнии (Горбачев мне не сильно нравился) и он, неожиданно легко согласился. Я тогда даже подумал, что он просто так сказал: "Да", только чтобы я отстал.
- Хорошо, Финфиц, ты прокатишься на Молнии, - сказал папа, - я с друзьями собираюсь на охоту завтра и думаю ты готов поехать с нами. Только при одном условии, сам на лошадь ты не полезешь. Договорились?
Я кивнул.
Ночью я не мог уснуть, прямо как сейчас. Я мечтал, как скачу на Молнии, ветер дует мне в лицо, а мимо проносятся деревья. На деле все оказалось немного иначе.
Утром я проснулся с трудом, слишком уж долго я мечтал о поездке и совсем не выспался. Завтрак не хотел лезть в рот, а глаза сами собой закрывались. Папы за столом не было, мама сказала, что он встал рано утром поел и ждет меня возле конюшни.
Настроение моментально поднялось, мою голову снова наполнили мысли о предстоящей поездке и, быстренько разделавшись с завтраком, я выбежал во двор.
Возле конюшен стоял отец и мистер Джеферсон, тот дядька, который нам и подарил лошадок. Теперь они с папой были лучшие друзья.
На лошадях уже были надеты все эти лошадиные принадлежности (слишком много странных слов, чтобы запомнить). Мистер Джеферсон сидел верхом на Горбачеве, а папа стоял рядом с Молнией, у обоих в руках были ружья. Раньше я такие видел только по телевизору, длинные, с двумя стволами и курками. Я тогда еще подумал, как же, наверное, неудобно нажимать одновременно двумя пальцами.
- Ты тепло оделся? - спросил папа, он осенью всегда так спрашивал, постоянно беспокоился, что я мерзну.
- Да, пап, - ответил я.
- Тогда можно выдвигаться, - он подхватил меня под руки и одним ловким движением усадил в седло, затем запрыгнул сам.
Это было потрясающе! Когда лежишь ночью в постели и мечтаешь об этом то и представить не можешь, на сколько в реальности все по-другому. Ощущение единения с природой, чего-то живого и теплого, и вы единое целое, скачущее сквозь осенний лес.
Мы проехали несколько миль, я был так счастлив, деревья проносились мимо, а я был целиком сосредоточен на тропинке, словно загипнотизированный не сводил с нее взгляд. Она виляла то влево, то вправо, иногда повороты были такими резкими, что издалека казалось будто впереди тупик, но лошади бежали по этим местам не в первый раз и знали все секреты этого леса.
Мне казалось, что я полностью растворился в происходящем, когда мистер Джеферсон остановил Горбачева, махнул нам рукой и спустился на землю.
- Слезайте, я увидел оленя, - он показал пальцем в чащу.
Папа спрыгнул с лошади и помог мне, затем снял с седла ружье.
- Финфиц, держись рядом, - сказал он, заряжая оружие, - и главное, не бойся ничего, я рядом и ни за что не дам тебя в обиду.
Я кивнул, если папа сказал, что не даст в обиду, значит не даст, он человек слова. Не то чтобы мне было страшно, скорее волнительно, я первый раз в жизни катался на лошади и мне понравилось. Мы медленно пробирались сквозь заросли кустарника, а мое сердце никак не хотело успокаиваться, а когда папа дернул меня за руку и указал на оленя, стоявшего метрах в тридцати от нас, оно просто выпрыгнуло у меня из груди.
- Сынок, прикрой уши, - прошептал папа и прицелился.
Пока он готовился к выстрелу у меня было достаточно времени, чтобы как следует рассмотреть ружье, оно было большим, черным и зловеще поблескивало в тусклом осеннем свете. На деревянной рукоятке были вырезаны красивые узоры, почти как у нас на камине, а два курка вызывали больше вопросов чем ответов
Олень, кажется что-то подозревал и иногда косился в нашу сторону, возможно он знал, что мы здесь, но не был уверен в наших намерениях и ждал дальнейшего развития событий. Папа прицелился и выстрелил, даже сквозь прижатые к ушам ладошки было довольно громко, не представляю каково это прижиматься к ружью прямо своим лицом, наверное, и оглохнуть можно. От неожиданности я зажмурился, а когда свист в ушах прошел, открыл глаза. Папа что-то говорил мистеру Джеферсону, но я не расслышал, потому, что до сих пор прижимал руки к ушам. Позже по их разговору я понял, что это черное, громкое ружье папе тоже подарил мистер Джеферсон, и как оказалось, оно криво стреляет. Не то чтобы папа сильно расстроился, но он явно был недоволен, что не попал по оленю.
- Не мог предупредить? - обычно таким тоном папа отчитывал меня за какой ни будь проступок, - я же сына с собой взял, теперь в его глазах я плохой стрелок и охотник!
- Не драматизируй, тем более, с едой у вас дома все в порядке и на охоту ты поехал хорошо провести время, значит сам олень не важен, важен процесс.
- Да, пап, мне и так весело, - решил я поддержать его, - и олешек живой остался.
Отец смущенно взглянул сначала на ружье, затем на меня.
- Ну раз ты так думаешь... а ты все равно мог бы и предупредить, что оно косит! - он с укоризной взглянул на Джеферсона, - ладно, раз охота не важна, значит просто покатаемся на лошадях до обеда.
- Ура! - я побежал, ломая засохший кустарник, к нашим лошадкам и к своему самому большому страху в жизни.
Мы оставили Молнию и Горбачева привязанными к деревьям, на тропинке, тянувшейся через лес от нашего дома к озеру. Раньше мама меня предупреждала, что не стоит ходить в лес одному, что там живут медведи и могут меня съесть, и что я должен играть исключительно на заднем дворе. Мне всегда казались эти предупреждения глупыми страшилками вроде серого волчка, который укусит за бочок если спать на краю кровати, тем более, в той глуши никогда не было других детей, с которыми я мог бы поиграть даже на заднем дворе, не говоря уже о лесных тропинках.
Так вот мама была права. Права во всем! Я вылетел из кустов на ту самую тропинку где были привязаны наши лошадки и встретился лицом к лицу (если конечно у медведей лицо) с медведем, который по маминой теории должен был меня съесть.
Он был огромным и судя по оскалившейся пасти очень злым. Лошади метались из стороны в сторону, но не могли ничего поделать с надвигающейся угрозой. Медведь медленно приближался к Молнии, и в тот момент я был полностью уверен, что должен спасти ее. Я просто не мог смотреть как эту замечательную лошадку будут есть.
Собрав всю свою храбрость, я подбежал к дереву и развязал узел. Молния стала на дыбы, взмахнула пару раз поднятыми копытами и сломя голову рванула в глубь леса оставив меня один-на-один с медведем.
Помню, что кричал, очень громко кричал. Последнее что я увидел перед тем как присесть и зажмурится был огромный (наверное, даже выше папы) разъярённый зверь с, полной острых зубов, пастью. Он встал на задние лапы, прямо как человек, затем заревел так, что я закрыл уши руками. Оставшись в темноте и тишине, я просто сидел и ждал смерти, она не пришла. Сквозь глухое шипение в зажатых руками ушах я расслышал уже знакомый мне грохот папиного ружья. "Неужели спас?" - подумал я, но глаза открывать не стал, не мог. Через мгновение раздался еще один выстрел, а затем еще. Я уж было подумал, что папа все три раза промахнулся, но тут вовсе не похожая на медвежью лапу рука легла мне на плечо.
- Финфиц, ты в порядке? - сквозь ладошки я услышал папин голос.
Набравшись смелости (как ни как отец рядом и нужно держать марку) я приоткрыл один глаз. Медведь лежал в метре от меня, его остекленевшие глаза смотрели в пустоту, а из открытой пасти текла струйка крови.
- Сынок, он тебя не задел? - снова поинтересовался отец.
- Нет, папа, - ответил я, - я только хотел отвязать Молнию. Она убежала? Я ее спас, папа?
- Не знаю, главное, что ты цел, а лошадь мы сейчас поищем.
Мистер Джеферсон успокоил метавшегося из стороны в сторону Горбачева и отвязал его от дерева.
- Освальд, а что если здесь есть еще медведи, ты уверен, что это безопасно?
- Может быть и так, но лошадь такой же член семьи, а семью я в беде не бросаю. Куда она убежала, Финфиц?
Я показал папе в каком направлении побежала Молния, он кивнул, зарядил в ружье два новых патрона и взял меня за руку.
Продвигались мы медленно и осторожно, останавливаясь при каждом шорохе. Не знаю на сколько страшно было папе (я-то готов был намочить штаны в любой момент), но рука, которой он сжимал мою ладонь, нервно подрагивала.
Идти по следу испуганной лошади было в принципе довольно просто, представьте себе не тронутый человеком густой лес, осень оборвала все листья и маленькие деревца в купе с кустарником сплетаются в лабиринты из сухих и мертвых веток. Человеку довольно сложно идти по таким зарослям, чего не скажешь про Молнию, она прошлась по лесу словно каток, которым укатывают свежий, еще парящий асфальт. Образовавшийся коридор и вел нас к нашему молчаливому, но очень испуганному члену семьи.
Примерно через пол часа поисков папа остановился и сжал мою руку. Я поднял голову и посмотрел на него, он к чему-то прислушивался.
- Грэг, ты слышишь? - мистер Джеферсон отрицательно качнул головой, - а я слышу, пошли.
Папа уверенно потянул меня вперед и через мгновение я тоже услышал, лошадь кричала. Я не знаю, как объяснить эти звуки, но от них по моей спине моментально побежали мурашки, Молния звала на помощь. Я не мог сдержать себя и отпустив папину руку побежал на звук так быстро, как только мог. Я слышал, как отец и мистер Джеферсон что-то кричали мне, но ветер свистел в ушах так сильно, что слов было не разобрать.
Выбежав на небольшую полянку, я увидел Молнию, ее передняя левая нога безжизненно болталась, как у тех игрушечных солдатиков, чьи конечности держались на маленькой резинке. Лошадь кричала, но продолжала ковылять вперед.
- Не подходи, - крикнул выбежавший вслед за мной мистер Джеферсон, - она может тебя не узнать.
- Что? - переспросил я.
- Она очень испугана, - это уже говорил мой папа, - медведь ее сильно напугал, Финфиц. Побудь с Грэгом, а я попробую ее успокоить.
Это была самая большая ложь, которую я слышал в своей жизни. Папа проверил патроны в своем ружье и пошел вперед. Тогда я подумал, что он это сделал из предосторожности (а вдруг в округе действительно есть еще медведи), но я ошибался.
Медленно приблизившись к Молнии, папа протянул к руке, лошадь шарахнулась в сторону и замерла, затем узнав хозяина подошла немного поближе. Папа провел рукой по ее растрепанной гриве, затем вскинул ружье и направив прямо в молящий глаз выстрелил.
Если бы я тогда знал, что произойдет, то ни за что бы не смотрел, отвернулся бы в последний момент, но было поздно. Я увидел, как отец хладнокровно выстрелил в лицо члену семьи. Мистер Джеферсон пытался прижать меня, но я вырвался и побежал к папе. Я начал бить его сжатыми от обиды и злости кулаками, слезы залили глаза, но я продолжал колошматить его пока силы не закончились. Чувство предательства, такого наглого и циничного заполнило мою голову полностью и оставило только одну мысль:" вот так просто взял и убил!"
Я вырывался и брыкался, но папа, бросив ружье на землю, прижал меня к себе.
- Извини! - повторял он снова и снова, пока я не обмяк, - извини, мне стоило сказать тебе.
Он встал передо мной на колено, вытер с моего лица слезы и заглянул прямо в глаза.
- Финфиц, сынок, мне стоило предупредить тебя, я сплоховал и прошу прощения за это, но Молния сломала себе ногу и...
- Ну и что? Если я сломаю себе ногу ты и меня застрелишь?
- Нет, нет, ну что ты.
- Мы могли бы ее вылечить, это всего лишь нога! - не унимался я, - мы бы отвезли ее к ветеринару и... и...
- Нет, - отец выглядел серьезным как никогда, - запомни, для лошадей перелом ноги - верная смерть. Если не веришь мне, как вернемся в город, я отведу тебя к любому ветеринару на твой выбор, и он подтвердит. Если лошадь сломала себе ногу, то лучшее, что мы можем, это прекратить ее мучения, что я и сделал. Единственное, за что я корю себя в сложившейся ситуации, это за то, что не предупредил тебя и не рассказал все сразу. Ты простишь меня?
Я не знал, что ответить, но кивнул. Конечно было очень жалко Молнию, она мне сильно нравилась, но если папа сказал, что это был единственный выход, то причин не верить ему у меня не было.
Всю обратную дорогу мы провели в тишине, а я не мог выкинуть из головы этот ужасный лошадиный стон. Он будто преследовал меня.
Добравшись домой папа выпроводил мистера Джеферсона, а сам не раздеваясь налил себе выпить и уселся перед камином. Я сел рядом.
- Что такие угрюмые? - просила мама, неся тарелку с бутербродами, - не смогли никого подстрелить?
И мы ей все рассказали, папа конечно упустил тот факт, что меня чуть не слопал медведь, якобы маме незнание только на пользу, а в остальном передал историю во всех красках. Мама отложила тарелку и втиснулась между нами. Так мы и просидели в обнимку возле камина до самой ночи.
Это и есть то воспоминание, которое помогало мне уснуть. То чувство уюта и родительской заботы даже в самые тяжелые времена греет получше всяких каминов.
К слову, это был последний раз, когда наша семья была в порядке.
В конце недели мы отправились домой, в город. Папу как всегда ждала работа, а меня - мистер Шорт, со своими интересными историями. Мама у нас не работает, она занимается домашним хозяйством, что бы это ни значило.
И вот один раз я отпросился покататься не велосипеде, пока не пришел мистер Шорт, и мама согласилась. Не сказать, что я очень хотел на улицу, но она опять маялась от скуки, а в такие моменты лучше быть где-нибудь подальше. Я схватил велик и решил объехать квартал, затем еще один. В тот день я понял смысл выражения:" Аппетит приходит во время еды". Взглянув на часы, я понял, что не только не успеваю к приходу учителя, но уже и опоздал на пятнадцать минут.
Приехав домой я первым делом закатил велик в гараж. Мой план по уходу от ответственности был прост:" Прокрасться незамеченным в туалет на втором этаже и притворится, что все время был там." Мама ведь не может меня наказать за то, что у меня прихватило живот, верно?
К моему счастью в гостиной на первом этаже никого не было, и проскользнув к лестнице я стал подниматься наверх. Меня остановили странные звуки, доносившиеся из родительской спальни. Согнувшись словно ниндзя из телика, я прошмыгнул к двери и сквозь замочную скважину увидел, как мама прыгает сверху на мистере Шорте. Без одежды! Испугавшись, я зажмурился и побежал вниз, меня уже не волновало услышат ли меня, я просто не хотел больше видеть это.
Вечером того же дня за ужином я все рассказал отцу, поначалу мне показалось будто он вовсе и не злится, но это было не так. Скорее всего он просто не мог поверить в услышанное, а когда это все-таки произошло он взорвался. Так он при мне еще никогда не кричал. Я испугался, что сделал что-то не то и, не желая получить, убежал в свою комнату, но даже через закрытые двери было слышно их ругань.
- Как ты могла? - кричал папа, - Я столько тебе дал, а ты трахалась с этим козлом?
- Тебя никогда не бывает дома! - отвечала мама.
- На нашей кровати, Аманда, на нашей с тобой кровати! Да как ты могла?
В общем мои родители решили, что больше не любят друг друга и подали документы на развод. Для меня до сих пор остается загадкой, как можно вот так взять и разлюбить? Когда я чем-то провинюсь, например, разобью мамину любимую тарелку или еще что, она меня просто накажет, она не скажет, что больше не любит меня. Но это взрослые, а у них все слишком сложно.
И с тех самых пор у нас каждый вечер крики и ссоры, иногда я даже слышу, как они кидают друг в друга посуду. Один раз даже папа чуть не получил по голове дорогущей вазой. Мама всегда говорила мне, что эта ваза стоит целое состояние, и чтобы я никогда не играл с ней рядом потому что могу разбить. И вот она берет ту самую вазу и просто так кидает в папу, ему повезло, что он успел увернутся иначе, шишка была бы размером с дом.
Но сегодня они кричат очень громко. Уже двенадцать, а я не могу уснуть из-за их криков. Даже закрытые двери не помогают.
Вот папин голос:" Ты можешь отсудить у меня хоть все, но его ты не получишь!" Интересно, про кого он.
А это мама кричит:" Мне не нужны твои жалкие подачки, Освальд Фицджеральд! (она впервые назвала его по имени и фамилии при мне) Я сама буду воспитывать нашего сына, и ты не сможешь мне помешать!" Так это они про меня? Они что, делят меня? Как так можно, я же живой человек, я люблю их обоих одинаково, вне зависимости от того, кто и что натворил.
- Я тебе не позволю, ты злобная, эгоистичная тварь! - это снова папин голос.
- Да? И что же ты сделаешь? Присяжные всегда оставляют детей с матерью, и этот раз не будет исключением. И ты будешь догнивать в куче своих зеленых фантиков в одиночестве.
- Тебе не достанется Финн, я не позволю.
Слышно, как он поднимается по лестнице, затем проходит мимо моей двери к себе в кабинет.
- Можешь звонить кому угодно, - продолжает кричать мама с первого этажа, - тебе никто не поможет!
Я слышу, как папа хлопает дверью кабинета, проходит по коридору и останавливается у двери в мою комнату. Он кричит:" Ты не веришь мне, подлая тварь? Зря! Мое слово в этом доме закон и если я сказал, что ты не получишь моего сына, то ты его не получишь!"
Двери в мою комнату распахнулись и свет из коридора ударил мне в глаза. Я вижу силуэт отца, в его руках ружье, он направляет его на меня.
- Папа?
- Извини, сынок.
Раздается выстрел, такой же громкий, как и всегда. В последнее мгновение я понял, что некоторые люди путают свою жизнь с лошадьми, а если лошадь сломала ногу, то единственный выход...