Lykoe : другие произведения.

Лунная. Фаза первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Спустя долгое-долгое время наконец решила выложить 2 главы вместе+немного написанную третью. После длительного перерыва захотелось писать, причем не для кого-то, а для себя. Надеюсь, что этот настрой поможет мне и в дальнейшем.

Первая фаза Луны

   Первая фаза луны есть новолуние и несколько дней после. Луна на небосводе скрыта Землею... Наступает время черных ночей - время Гекаты, богини тёмной стороны Луны, покровительницы нечистой силы.
   ...В период новолунуния человек наиболее подвержен страху, депрессии, организм его обессилен, а энергетический потенциал находится на самом низком уровне (в процессе роста Луны энергетика будет накапливаться и увеличиваться, вплоть до наивысшего пика в полнолуние).., наблюдается спад жизненных сил и активности. Человек становится психически и психологически неустойчивым... Первые дни после новолуния наиболее благоприятны для избавления от вредных привычек, составления планов.

Шхазден Нури, врач-астролог.

  
  
   ГЛАВА 1
  
  

Все кончается, мой друг,
Разрывают кольца рук,
Свитые в тугую плеть.
Боль и сказка, свет и смерть...

  
   Абеджа. 965 год от прихода Великого.
  
   Полуночно-черный жеребец ворвался в толпу хорошо вооруженных людей. К всаднику тут же пробился темнокожий мужчина:
  -- Мой господин, мы схватили их.
  -- Всех? - оглянулся всадник.
  -- Да, мой господин, всех.
  -- Прекрасно. Убить.
  -- Но, мой господин... - мужчина нервно сглотнул и неуверенно продолжил. - Что делать с женщинами и детьми?
  -- Вывести всех на главную площадь. И убить.
  -- Да, мой господин, - смиренно поклонился негр и тут же начал выкрикивать приказы:
  -- Привести всех неверных на площадь! - но голос его заглушали крики и плач детей и женщин...
   ...Через три часа главная площадь пламенела бордово-красным ужасом. Убивали всех: быстро - раненых и полуживых мужчин; предварительно надругавшись - кричащих и вырывающихся женщин; с необычайной жестокостью - немощных стариков, и даже малых детей. Всего через три часа селение опустело. Через четыре в деревне уже не было ни одного живого существа... И каждый из этих людей перед смертью видел безразличные, а оттого еще более жуткие, черные глаза их насильника - Господина, повелителя тех зверей, что ворвались в их мирную жизнь.
   Новолуние. И хотя в небе не было ни единого облака, оно было непроницаемо темным. Даже звезды, вечно наблюдающие за ходом ночи, словно предвидя и ужаснувшись ожидающего их действа испуганно померкли. Небо поглотила безраздельная мгла.
  
  
  
   Из тяжелой и пропитанной вязким ночным ужасом предрассветной мглы выступила фигура, завернутая в черный плащ с низко надвинутым капюшоном. Неспешно ведя в узде породистую кобылу, она продвигалась вперед. Вдруг, замерев на мгновенье, фигура напряглась всем телом, словно услышав или почуя что-то и резко отмерев вскочила в седло...
   ...Перед глазами предстала главная площадь Абеджы: ровные ряды трупов мужчин с перерезанными глотками и отрубленными головами, что лежали рядом одной кучей; застывшие в мертвом сне с поднятыми юбками зарезанные женщины; смотрящие в никуда пустыми глазами головы детей и стариков с торчащих из земли копьев.
   Со слабым полувздохом-полустоном фигура вылетела из седла. Ноги подогнулись и она неловко упала на колени...
   ...По округе пронесся нечеловеческий вой...
  
  
  
   Джайена, 970 год от прихода Великого.
  
   Рассветное небо медленно окрашивалось то ярко-золотым, переливалось огненно-оранжевым, мерцало небесно-голубым и пламенело багряно-красным. Медленно встающее солнце величаво распускало свои лучи. Рассвет.
  -- Мой Корунд, - в комнату вдруг ворвался возбужденный человек, - мы захватили караван. Караван айбенги!
  -- И?
  -- Корунд, золото, много золота! - вскричал человек, не замечая отсутствия интереса в голосе собеседника. - Сундуки с драгоценными камнями: рубины, изумруды, алмазы...
  -- И?
  -- Вьючные животные, Корунд, помимо тех, что нагружены товаром, еще есть отдельно...
  -- И?!
  -- Женщина, мой Корунд. Прекраснейшая звезда...
  -- Вон, - устало произнес Корунд.
  -- Прости, Корунд, я...
  -- Вон!!! Я сказал вон!!!
   Двери за спиной с потрясающей скоростью захлопнулись. Рассвет. Он всегда приносит много нового. Сулит нечто неизведанное... Радмир иронически хмыкнул и отошел от окна. Что может принести ему день грядущий? Ни шагри нового! В этой жизни Радмир уже имел и видел все...
  
  
  
   ...Где-то справа с перерезанным горлом упал последний охранник. Сзади доносился предсмертный хрип союзника с перебитым легким. Антуан, до последнего остававшийся рядом, с хрипом упал - его горло пробила стрела. Великий... Помоги мне, Великий... Бандиты начали сгонять вьючных животных в одну кучу. Великий, сейчас они меня обнаружат! Великий, только б...
  -- Гаюн, посмотри-ка сюда, здесь женщина! - заорал один из них, раскрывая мое укрытие. К несчастью, некий Гаюн не замедлил появиться, что вдвое уменьшало мои и без того скудные шансы на побег.
  -- Смотри-ка, красавица, - поцокал языком Гаюн, приближаясь ко мне. - Иди сюда, иди, не бойся...
   Подождав пока он приблизится, я резко нырнула в сторону и выставила перед собою кинжал, подобранный во время этой... бойни.
  -- Не подходи, - предупредила я.
  -- Посмотри, Файран, какая дикая кошечка, - с восхищеньем протянул Гаюн. - Иди ко мне, не бойся, - он стал приближаться.
  -- Я сказала не подходи! - заорала я. Руки сильно тряслись и это было видно, что никак не могло придать этому ублюдку должного ко ме уважения и внушить страх. Никакой реакции не последовало и он продолжал медленно приближаться. Я заорала что есть мочи и попыталась ткнуть его кинжалом.
   В следующий момент этот на вид грузный человек молнией метнулся в сторону. Я заорала от боли, глаза ошутимо повлажнели. Кинжал выпал из завернутой до боли назад руки.
  -- Ты мне нравишься, - проговорил Гаюн под хохот второго ублюдка. - Я отвезу тебя своему хозяину.
  
  
  
  -- Шевелись, принцесса! - язвительно прикрикнул на меня охранник.
   Я встала с земли, вытерла кровь с разбитой губы и покорно поплелась вперед.
  -- Джобер! - услышала я голос Гаюна.
   Охранник тут же повернулся в его сторону и немного уменьшился в размерах, что, учитывая его шкафовидную комплекцию, было весьма нелегко. Гаюн слегка кивнул головою в сторону, Джобер тут же устремился на призыв.
   Моим следующим охранником оказался тип такой же комплекции, подобной внешности и полным отсутствием мысли в глазах. Имени я так его и не узнала. Не знаю, что произошло с Джобером, но больше я его не видела, да и персона его, честно говоря, была мне глубоко безразлична.
   Условия моего заключения сразу же улучшились на несколько порядков. Теперь я путешествовала верхом в махве на верблюде, куда с большими удобствами, нежели пешком, босыми ногами по раскаленному песку, подгоняемая тычками, зуботычинами и похабными шуточками. Мой нынешний тюремщик был необычайно молчалив, внимателен ко мне (в плане - не сбегу ли в пустыню, не слишком ли я переутомляюсь, не схвачу ли солнечный удар, или не упаду замертво) и необычайно усердлив. Он постоянно меня сопровождал, негласно давая намек, что уходить куда либо без его разрешения (а уж тем более ведома!) - небезопасно. Причем, как я думаю, вспоминая Джобера, в последствии не только для меня.
   Да уж, нечего сказать - я была ценным грузом. Меня кормили трижды в день, воду я могла потреблять в неограниченном количестве, могла свободно передвигаться (то есть без связанных за спиною рук) с относительным комфортом. Единственное, чего у меня не было - свободы простой и свободы действий. То, что никто (а тем более мой тюремщик) меня добровольно отпускать не собирался - в этом не было никаких сомнений. А вот то, что даже в туалет меня водил мой сторож, удручало.
   Несколько раз во время ночевки меня меня приглашал в свой шатер Гаюн. Он держал меня около получаса-часа, ничего не говорил, просто молча цокал языком и ехидно улыбался своим мыслишкам. Мерзкий ублюдок. Мы ничего друг другу не так и сказали. Хотя с тех пор, как меня захватили в плен я еще ни разу не заговорила... После таких посещений меня препровождали в свой, небольшой, но отдельный шатер, на входе которого уже караулило двое молодцев шкафообразного вида. Не иначе, с тюремщиком моим родственники. Вообще, у меня часто возникает мысль, что не только один охранник следит за мной. Я заметила еще как минимум троих подобных "шкафчиков". Что ж, честно говоря, мне это даже немного польстило.
   Больше всего меня мучали мысли о конечном пункте моего путешествия. Я не знала, что меня ожидает в конце, но уже заранее этого боялась. При небольшом усилии можно припомнить слова этого ублюдка Гаюна о том, что он собирается привезти меня в качестве подарка своему хозяину. Перспектива заранее не вселяла оптимизма.
   Кстати говоря о Гаюне. В первый момент после моего обнаружения, я, находясь в полуобморочно-взвинченно-черт-еще-знает-в-каком состоянии, не сильно рассмотрела моего захватчика. Зато теперь, несколько недель спустя, я волей-неволей вынуждена была поближе с ним познакомиться.
   Гаюн ибн Фархурет, темнокожий мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти, высокий, но немного грузноватый находился везде и всюду одновременно. От его зоркого взгляда не укрывалось ничего. Однажды я была свидетельницей того, как один из людей - мужичок жульнического вида - попытался "незаметно" (хотя он полагал, что так и было) позаимствовать самые ценные вещички в трех выборочных тюках на верблюжьих горбах.
   В тот же день, вечером, при свете костров его голова на воткнутом в землю копье смотрелась несколько зловеще... Никто не может безнаказанно покуситься на собственность хозяина. По крайней мере, так утверждал Гаюн.
   На рассвете следующего дня, через две с половиной недели, караван вступил в Джайену - столицу Агурской империи. Джайена считалась излюбленнейшим местом нынешнего правителя - прекраснейший цветущий оазис в сердце пустыни.
   Честно говоря, радости от посещения Джайены я бы испытывала больше, если бы путешествовала не в окружении этих "милых" моему сердцу бандитов и не верхом на верблюде в душной палатке, завернутая в кучу тряпок, словно луковица. За несколько часов до въезда в Джайену Гаюн самолично выдал мне чертову кипу каких-то тряпок. До этого я тоже не имела права показывать лицо всем этим бандитам, но раньше мне приходилось носить что-то вроде длинной вуали, которая хорошо вентилировалась и позволяла без неудобств переносить солнечные ванны без последствий. Теперь же, вместо одной вуали мне было вручено пять или шесть плотных покрывал разного размера и назначения. Слава богу, что с нами в караване путешествовала агурская женщина, которую тоже держали как пленницу, но только, чтобы позже продать с торгов. Эта немолодая женщина и помогла мне с помощью наглядного пособия в виде себя и жестов напялить на себя все эти тряпки. Если бы мы еще путешествовали по пустыне, я бы могла приоткрыть шторку хоть для какой-то вентиляции, но при въезде мне было это строго запрещено моим тюремщиком. Единственное, что связывало меня теперь с окружающим миром - махонькая щелочка между шторой. Прекрасно. Если я заработаю косоглазие, пытаясь одним глазом рассмотреть город, виноват в этом будет Гаюн, пусть так и передаст своему хозяину!
   Тем временем мы въехали в город. Конечно, я знала по рассказам, что будет красиво, но Джайена просто превзошла все мои ожидания. Огромный, залитый солнцем, утопающий в зелени город был похож на прекраснейшую жемчужину среди песка. Небольшие улочки с белоснежными домами, изукрашенными диковинными, но оттого не менее прекрасными, узорами, выложенная всюду расписная плитка, неожиданно огромное количество зелени в пустынном городе... Если говорить коротко, то город произвел на меня огромное и неизгладимое впечатление...
   Караван медленно продвигался по улицам, предоставляя мне возможность рассмотреть обитателей города. В основном на улицах были мужчины с более темным цветом кожи, нежели обычно, разодетые в длинные светлые балахоны с покрытой диковинным убором головами. Но встречались и женщины. Темные, завернутые в ткань фигуры. Из-под одежды не показывалась даже рука. Буквально ничего не говорило, что под этими кусками ткани находится живой человек, а не безмолвное привидение. Лишь глаза, опущенные долу, тонкой полоской на лице выдавали присутствие. Правда, на моем пути встречался небольшой конный отряд, в котором присутствовало несколько женщин. Как я узнала позднее, женщины эти были воительницами и могли свободно разгуливать, одетые в военную одежду. Но исключение делалось лишь для воительниц да магичек, остальным же приходилось уповать на волю Великого и париться в этих жутких тряпках...
  
  
  
   Мои раздумья прервал мужской окрик и замедление хода каравана. Мы выходили на главную площадь Джайены Кар'д'Ануг - площадь Милосердия. Говорят, что здесь казнят лишь самых ужасных преступников-предателей, отравителей и убийц. По моим полумифическим-полуправдивым знаниям об Агурской империи, я могла припомнить, что мне рассказывали истории, будто бы сам правитель Джайены (ну и по совместительству и всей Агурской империи) самолично присутствует на каждой такой казни. А еще мне рассказывали, что казнь преступника считалась и считается до сих пор одним из самых жестоких и ужасных способов умерщвления человека...
   Я поморщилась и отвернулась от специального деревянного помоста, который пока был пуст, но довольно скоро, я полагаю, снова будет задействован. Я реалист и не особо верю в то, что добро когда-нибудь окончательно поставит на колени зло и жестоко его убьет. Все в этом мире в равновесии, оттого вскорости этот помост, специально находящийся на возвышении для лучшего обзора, заполнится заковыристыми приспособлениями для причинения сильнейшей боли и верящим в чудо осужденным...
   А вообще, странно, что площадь носит такое названия. С каких это пор понятие "милосердие" подразумевает собою жесточайшее истязание человека, пусть даже и заслужившего это? Вот такой вот феномен.
   Тем временем караван пересек площадь, вымощенную белым камнем (между прочим, добывающимся лишь в одном месте материка, что делает его стоимость фантастичной, а Кар'д'Ануг отнюдь не махонькая площадка на двадцать тысяч человек) и въезжал в гостеприимно распахнутые огромные ворота.
   Отовсюду послышались приветственные крики и я невольно отвлеклась от подсчета приблизительной стоимости отделки площади Милосердия. Нет, я понимаю, народ вернулся с добычей, я даже допускаю мысль, что и все остальные в округе нескончаемо возрадовались неплохой прибыли от захваченного каравана, но чего так орать-то?! У меня и так мигрень!!! Вся горя возмущением я высунулась наружу, чтоб рассказать все, что думаю о радости окружающих меня бандитов... и меня тут же с силой впихнул обратно мой охранник, который впервые за две недели произнес, хоть и себе под нос, слово (причем думаю, явно не очень приличного содержания). Еще и штору задвинул за опорный шест так, что ни осталось даже махонькой щелки. Вот так меня лишили возможности рассмотреть место моего будущего (но надеюсь очень кратковременного) обитания.
   Через несколько минут мы остановились и мой тюремщик выволок меня на свет белый. Причем опять, бешено вращая глазами, произнес все те же несколько непечатных выражений себе под нос (я только предполагаю, что тех же - не расслышала) и набросил на меня двое тряпок-покрывал, которые я стянула с себя еще в самом начале. Причем с первого раза правильно не попал, а переделывать не стал. Оттого-то те специальные вырезы для глаз находились у меня где-то на уровне правого уха, и голова как будто находилось в плотном черном мешке. Поправить мне тряпки не дали, грубо полупроорав-полузамычав на меня и подтолкнув в спину. Так меня лишили возможности рассмотреть место, куда меня привезли...
   И чему только учат этих варваров?! Чтоб ТАК со мною обращаться!! Да я им!!. Да я за такое!!.
   Когда я всем корпусом попыталась развернуться и вырваться из цепких рук охранника, тот, видимо, вконец потеряв надежду совладать со мною мирным путем, быстро надавил мне на какую-то точку в районе солнечного сплетения, отчего я на время потеряла возможность двигаться. А потом, сорвав у себя с груди маленький мешочек и запустив туда руку, поднес что-то к моей шее. Я почувствовала слабый укольчик и мир перед глазами бешено завертелся... Вот так меня лишили возможности делать вообще что-либо.
  
  
  
   ГЛАВА 2
  
   Отчего в большинстве случаев, когда просыпаешься в чужом месте у тебя дико раскалывается голова, перед глазами бешено все плывет, а во рту натуральная пустыня? Хотя, если припомнить, то отчего бы мне так себя не чувствовать, коли некий мужичонка в самом натуральном виде меня просто усыпил (не буду показывать пальцем и угрожать распороть несчастному пузо - он и так получит при первой возможности)?
  -- ...прости сакыр-бей, но мне пришлось, эта дикая тигрица норовила сбежать...
   Прекрасно. Теперь у меня начались еще и галлюцинации. Причем на азарском... Голоса тем временем не умолкали.
  -- Ступай вон. И не показывайся мне на глаза, иначе... - в смутно знакомом голосе зазвучала сталь.
  -- Да, Гаюн-бей, - тут же залебезил обладатель второго голоса и, судя по удаляющемуся шарканью быстро ретировался.
   Гаюн-бей? Чтоб мне пропасть, если это не тот похитивший меня паршивый ублюдок! Я тут же дала себе зарок не открывать глаза (хотя не думаю, что сие у меня получилось бы с первого раза, а пробовать я еще не начинала), тем самым лишив себя "радости" общения с этим подонком.
  -- Просыпайся, красотка, - потрепал меня за плечо Гаюн.
   Ага, щаз! Прямо так и начала просыпаться, вон, пятки уже сверкают!
  -- Не пытайся обмануть меня своим спящим видом. Ты уже давно не спишь.
   Ха, мимо! Полторы минуты под понятие "давно" даже с очень большой натяжкой не потянут.
  -- Вставай. Ты не спишь.
   Достал. Я страдальчески вздохнула, но покорно приподнялась со своего ложа, села и с выжиданием уставилась на этого ублюдка. Подонок протянул руку и приподнял за подбородок мое лицо к свету. Рассмотрев его внимательнейшим образом, он пальцем раздвинул мне губы, чтоб получше рассмотреть зубы, как-будто лошадь покупая. Никакого ко мне уважения!!!
   Гаюн достаточно проворно отдернул руку от к сожалению клацнувших впустую зубов. Ублюдок.
  -- Я погляжу, ты у нас с норовом, - довольно хохотнул он. - Ты понравишься моему господину. Но сначала тебя придется обучить хорошим манерам, чтоб ты научилась вести себя в приличном обществе.
  -- Если то общество, о котором ты толкуешь, напоминает тебя, то твои чаяния абсолютно бесполезны - я и такая им вполне сгожусь.
  -- Ха, крошка еще и иронизирует! Господин будет в восторге! - совсем разухмылялся Гаюн. - Однако изучить хорошие манеры тебе все равно придется. Впрочем, как и наш язык, традиции и множество других, не менее важных аспектов твоей будущей жизни.
  -- Это все прекрасно, но я никак не возьму в толк, для чего мне пригодится твой язык в Бромарге? Общаться с тамошними обитателями? Так меня не поймут, скорее больше мне пригодится мой дольский...
  -- Забудь о своей прошлой жизни, - враз посерьезнев, довольно бесцеремонно прервал мои издевательские речи Гаюн. - Теперь ты - собственность моего господина. Ничто не может изменить этого.
   Самодовольный индюк. Самодовольный и самонадеянный индюк.
  -- Посмотрим.
  -- Тут не на что глядеть, красотка. Просто прими это как должное, судьбу, предназначение, или что хочешь. Мой тебе совет - забудь скорее свою прежнюю жизнь и постарайся как можно быстрее встретить новую. Только тогда мы с тобой подружимся. Поверь, тебе же это выгоднее. Я в любом случае преподнесу тебя хозяину, хочешь ты того, или нет. Для тебя же лучше, чтоб ты этого хотела. В противном же случае... - Гаюн выждал паузу, многозначительно на меня глядя. - Хозяину больше по вкусу мудрые и преданные женщины, чем сломленные и поверженные. Но и такие придутся ему по вкусу, если они обладают должной красотою и могут на несколько ночей согреть его ложе. Запомни это и подумай, красавица. Крепко подумай.
  -- Угу.
  -- Я верю, что ты примешь верное решение, - вновь усмехнулся Гаюн и хлопнул в ладоши, вызывая охранников. - А теперь о тебе позаботятся. Я дам тебе время привыкнуть и подумать. И завтра приду, чтоб узнать твой ответ.
   Я лишь неопределенно мотнула головою. Чернокожая задница покинула мое общество.
  
  
  
   В ночной тишине пел свою песню соловей. Вторя ему, стрекотали сверчки, тихо шумел ветерок, шуршали листья на деревьях. Песня ночи. Непроглядная мгла. Защитница и помощница...
   Как, Вы боитесь темноты? Вам страшно и неуютно? Чего Вы страшитесь? Смею заверить Вас, уважаемый, Вы ой как не правы. Ночь - моя горячо любимая подруга и защитница, советчица и помощница. Разве может страшить ночь, когда тихо, так тихо, что даже слышно, как мотыльки цепляются крылышками за ночную прохладу? Когда тихий шелест листьев щекочет Ваше воображение... Как, и это Вас пугает? Кровожадные монстры? Что ж, товарищ, не смею спорить с Вашим утвержденьем, что в ночи прячутся чудовища, не смею...
   Моим чудовищем в ближайшем будущем маячила неясная фигура одного знакомого мне подонка Гаюна. Не слыхали о таком? Нет? Так Вы счастливчик, уважаемый, Вы только слыхали! А вот мне еще и приходилось с ним сталкиваться. И в ближайшем будущем предстоит столкнуться еще не раз...
   Говоришь, братец, господин твой женщин сильных духом любит? Что ж тогда спит с поверженными? Ах, красивые... Спит с красивыми, а любит, значит, сильных. Странный парень...
   А ты, глубокоуважаемый Гаюн? Что ты за фигура? Умный и предусмотрительный подонок, или обычный лизоблюд, старающийся при каждом удобном моменте вылизать своему господину... впрочем не важно что. Кем тебя считать? Льстивым прислужником, везущим красавицу из далекого края только для того, чтоб выслужиться перед хозяином? Или истинно преданным псом своего хозяина?..
   Ты завтра явишься на рассвете, чтоб получить ответ на свой вопрос. "Сломленных и поверженных"... Ха-ха! Так ли уж легко будет меня сломить? Блажен, кто верует...
   За моей спиной раздался звук толчка и я быстро обернулась. Ложная тревога - всего лишь какой-то растяпа ухнулся об стену моего нынешнего места заточения. Глядеть через махонькое зарешеченное окошко на высокий белоснежный забор мне порядко осточертело. Не понимаю любви местных ко всему белому, отчего если строить дома, то обязательно белые, ограды белые, крышы, и те, белые?! Попытка обмануть Солнце и отразить его дары-лучи? Хотя да, если призадуматься, то даже для Агурской империи, которая славится на всю Изиду своей "прожорливостью" будет многовато тех подарков от небесного светила, вот народ и изощряется...
   Я полусела-полулегла на софу. Вообще, эта комната конкретна ярко выделяется своей аскетичностью по сравнению, допустим, с тем же шатром Гаюна, который ему ежевечерне разбивали его прислужники. Мягкие диваны, стайлайские ковры, медные курильницы, тяжелые, обитые золотом сундуки, да мало ли еще чего!.. Ну вот теперь скажите мне на милость - на кой возить с собой столько добра? Чтоб вечером, на одну ночь его расставить по шатру, а утром опять увязывать в тюки? Не дешевле ли обойтись лишь самым необходимым? Ведь это, в конце концов, поход, а не увеселительная прогулка... Идиотская агурская логика, тьма ее побери. Но тогда, отчего же эта маленькая комната не ломится от всякого рода дорогущего барахла? Отчего бы не впихнуть сюда шагринову кипу нужнейших (если судить по Гаюну) агурцу вещей? Отчего же тогда тут только небольшая софа, низенький столик да пуфик? Везде загадки.
   Презабавно, я направлялась в Джайену и старалась не думать о том, как вполне законным путем пробраться в город, сохранив при этом свою независимость и не попав при этом в рабство к какому-нибудь заезжему паше, готовым купить меня и увезти в эту хмарную пустыню рожать ему детей да пасти верблюдов. Тут же все само идет по нужному направлению: в Джайену я попала без особых проблем (небольшую помеху в виде пленения можно пока забыть), истязать меня не истязали, продавать в плен к верблюду, простите, паше, меня никто не собирается (ибо слабо я верю, что настолько внешне богатый человек, как Гаюн будет прислуживать какой-нибудь мелкой пустынной сошке, скорее тут кто-то из сильных мира сего). Как упоминал Гаюн, мне понадобится некоторые знания для проживания в империи, а соответственно для их получения необходимо некоторое время - не думаю, что этот ублюдок рискнет подпустить меня к своему повелителю, зная, что я могу запросто опозорить своими манерами и нравом. Так что время для раздумий у меня будет. Да и думаю, что и с этой черной задницей удасться договориться, стоит лишь немного поднапрячься и сделать вид полной покорности, оттого не беру в расчет того, что жизненно необходимыми вещами меня тут обделят. А остальное? Остальное приложится. Забыть свою прежнюю жизнь и смириться с новой?.. Хм. А отчего бы и нет? Неплоха идея, да вот только актерское исполнение продумать бы не мешало, что да как, да вот только возможнгости маловато. Ну да ладно, с этим будем разбираться по ходу дела. Я тихонько хихикнула и отправилась в объятия грез.
  
  
   В Агурской империи не было такого класса людей, как женщина. На иерархической лестнице любое дитя женского пола занимало позицию где-то между мебелью и пылью под ногами.
   Если тебе "посчастливилось" родиться женщиной, забудь о том, что ты тоже человек. У тебя не будет ничего - ни права голоса, ни своего мнения, ни собственного достоинства, ни уважения от мужчины.
   Ты - никто и ничто. Ты - нечестивое создание Великого, сотворившего тебя явно по недоразумению, а потом, когда уразумев, что менять что-либо уже поздно, просто определенное им для услады мужчины.
   Ты хочешь учиться? Что ж учись как правильно доставлять наслаждение своему повелителю.
   Тебе хочется читать? Иногда тебе позволяют этому научиться, но читать тебе дозволено лишь то, что услаждает слух господина.
   Ты тянешься к знаниям? Единственным твоим учебником будет Сайрассн, стихи которой ты будешь обязана заучить наизусть, и которую тебе всегда будут ставить в назидание, унижая тебя оттого, что ты родилась женщиной, хотя никакого точного указания относительно законности такого безрадостно-приниженного положения там нет. Бейся головой о плиты, благодаря Его за то, что ты едва ли знаешь простейшую арифметику, с трудом считая на пальцах - не каждой даруется это благо. Не бунтуй, едва ли тебя допустят к большему. Благодари Великого, что он предоставил тебе хоть эту возможность.
   Твой отец или брат решает даже за кого тебе выходить замуж. Твое мнение, как всегда, в расчет не берется. Все, что тебе остается, это уповать на волю Великого, чтобы тот человек, в мужья которого тебе он пошлет окажется человеком богатым и милосердным, и ты сможешь его полюбить. В противном случае тебе всю жизнь придется провести, занимаясь самой сложной и грязной работой и в благодарность принимая лишь пинки да зуботычины.
   Твою судьбу всегда и везде за тебя решают мужчины. Тебе может повезти лишь в том случае, если опять же по недоразумению где-то сверху тебе была отпущена магическая сила. Тебе могло сыграть на руку то, что действительно обладающие даром люди встречаются все реже и реже, а требуются они все так же часто как и ранее. Отчего-то Великий решил наказать наш мир, отбирая у нее магию и лишая людей самого действенного их оружия против друг друга. Если тебе посчастливилось иметь такое благословение, как истинная Сила, то окружающий мир закрывает глаза и забывает о том, что раньше ты была бессловесной низкой тварью в людском обличьи. Теперь ты служишь во благо Империи и Великого. Сейчас ты - Орудие против неверных. Ты действуешь так, как хочет Великий. Теперь ты первому слову должен идти на защиту и в случае необходимости отдать жизнь во славу Его.
   Хочешь чего-то иного? Что, Великий не послал тебе своего божественного озарения? Ты не можешь взглядом отрывать головы нечестивым? Что ж, тебе может повезти и ты будешь делать это руками. Тебя специально выращивают для службы на благо Великого, с самого детства ты учишься воинскому искусству наравне с мужчинами. Твою психику ломают настолько, что тебе теперь не страшны ни пытки, ни боль, ни смерть. Годам к восьми-девяти твое лицо обезображивают, выжигая на нем клеймо Божественного, чтобы твоя склонная к греху сущность находилась под неусыпным взором помощников Его, заодно проверяя при этом насколько хорошо тебя обучили переносить лишения и боль. Твои раны обрабатывают специальным раствором, не давая им затянуться и поджить, продлевая твои муки месяцами, чтобы следы оставались глубокими, а рисунок - четким. Заодно проверяется твоя склонность к греху - если отдашь богу душу от ран и боли, значит то низменное нечто, заменяющее тебе душу, не прошло первую проверку, значит ты недостойна того дара защищать славу и честь Его.
   Если же ты все-таки выживешь, тебя далее усердно тренируют, ломая и круша твою психику на корню и предлагают еще одно испытание. Являться женщиной в полном смысле этого слова тебе не дозволяется - ни в коем случае нельзя давать возможность унизить через тебя Великого (хотя опять же неясно, если ты и ранее была тварью созданной богом по недосмотру или по ошибке, никоим образом к Великому и делам его отношения не имеющую, как сейчас могла бы порушить честь его через свое недостойное тело?), если была хоть одна возможность сделать это. Ты - орудие Великого и тело твое должно быть девственно чистым. Тебя насильно лишают возможности пребывания с мужчиной, делая тебе "фараонское обрезание", что означает полное удаление вторичных половых признаков и тех частей тела, которые могли приносить тебе сексуальное удовольствие. Теперь каждое совокупление будет сопровождаться невообразимой болью и кровотечением. С этих пор ты никогда не сможешь быть с мужчиной и иметь детей. Ты лишь орудие.
   Не нравится? Что ж, остается третий путь - гарем. Если ты достаточно красива, тебе может повезти и твоя семья продаст тебя в гарем богатого господина. Если же ты захвачена в плен, и ты красива, то твой путь лежит также в гарем. Там, при должной сноровке, услаждая господина и не гневя его, ты сможешь провести свои дни в сытости и спокойствии, окруженная свитой рабынь. Однако никогда не забывай, что стоит лишь твоей красоте начать увядать, а тебе не родить ему сына, или твоему господину удастся найти более прекрасную розу, ранее чем ты понесешь от него, то твоя жизнь будет заканчиваться на задворках кухни, где ты в поте и крови будешь обслуживать хозяина и его новых наложниц. Единственный выход - забеременеть и родить господину сына, от которого будешь отлучена по истечению семи лет - того минимального срока, в течении которого тебе необходимо присутствовать при ребенке, - дабы далее не подпадать под твое греховное влияние и расти настоящим мужчиной. Только в этом случае тебе будет обеспечена достойная старость.
   Однако, если купит тебя какой-нибудь мелкий шейх, все хозяйство которого - шатер в пустыне да стадо скотины, то быть тебе до конца дней своих его наложницей и выполнять работу не только в постели и доме господина, но также и тяжело пахать, ухаживая за его скотом.
  
  
  -- ...а еще тебе предстоит усвоить заповеди рабыни...
  -- Рабыни?! - мгновенно вскинулась я.
  -- Ты - просто рабыня своего господина и повелителя. Твоя жизнь зависит целиком и полностью от одного его слова и... - Гаюн заставил меня меня, было открывшую рот, замолчать резким жестом и непререкаемо продолжил, - ...и если ты хочешь жить и процветать, тебе предстоит усвоить эти правила.
  -- Но отчего я должны быть рабыней? - взвилась я. - В моей стране мужчина и женщина находятся на одной ступеньке равенства, мы на одном уровне!
   Гаюн неодобрительно пробормотал на азарском что-то насчет диких нравов и не менее диких стран, но терпеливо продолжил:
  -- Ты в моей стране, теперь это твоя империя и твоя жизнь. Если ты хочешь прожить чуть более нескольких ночей, пока красота твоя не приестся моему господину, то прекращай верить в свои дикие принципы. Ну а если...
   Продолжение этого "а если" было совершенно очевидным - меня бы ждала "прекрасная" участь быть задушенной, отравленной или убитой любым иным способом и лежащей в сырой земле или плавающей где-нибудь на дне Океана Жизни. Вообще прекрасно. Тьма подери эту империю!
   Ладно, черт с ними, агурцами, мне тут все равно не жить. Точнее жить, но на весьма умеренный срок, за который я лишь подивлюсь этим нравам, да посочувствую бедным женщинам. Остальное - увы - не в моей власти. Поэтому я покорно замолкла и сделала насколько смогла смиренный вид. Гаюн тут же сподвигся на продолжение лекции:
  -- "Дар-ус-саадет", "Дом счастья", как мы его называем (что для тебя ближе, как гарем) - это жилище, в котором обитает глава дома вместе со своими женщинами, рабынями и детьми. Женщины в нем делятся на несколько категорий. Среди них есть рабыни, которые выполняют работу простых служанок. Скажем, в бане. Другие, так называемые личные слуги, прислуживают самому господину или его женщинам. Девушки гарема также не равны между собой. Большинство - это геда, то есть избранные. Выше их по рангу фронэ, то есть девушки, которые уже обратили на себя внимание господина, но еще ни разу не разделили с ним его ложе. В гареме есть несколько икбал - это те девушки, которые уже спали со своим господином и понравились ему. Девушки, на которых господин обращает свое внимание наиболее часто, то есть его фаворитки - гюзиде. Наконец, в гареме есть кадины. Это женщины, которые уже подарили своему господину одного или нескольких сыновей. У господина может быть одновременно до четырех кадии, среди которых высшее положение - у бас-кадины, то есть любимой жены.
  -- Почему я должна стать рабыней?
  -- Потому что ты еще не обратила на себя внимание моего хозяина.
   Мне тут же нарисовалась картинка, как я, полуголая и растрепанная тихо подкрадываюсь ночью к ложу этого господина и что есть мочи ору ему в ухо. Я тут же начала тихонько хихикать, представив себе ошалевшую физиономию этого бедолаги. Мдя уж, что называется, обратить внимание, так уж обратить по максимуму. Мне отчего-то становится его остро жаль. А, да ладно, все равно ему не выпадет такая "честь" лицезреть меня пред своими светлыми глазами. Хотя, если посмотреть, хилая у Гаюна логика - "не привлекла внимание"! а зачем ты тогда собрался обучать меня всякой чепухе, вроде велеречивого стихоплетства, если я буду выполнять работу служанки? Тогда бы ты быстренько препоручил меня заботам другого, на прощание пожелав от меня усердливого натирания медных котлов и улучшения качества уборки. Чего уж там, скажи, что хочешь "дурь" у меня из башки выбить, чтоб неповадно было заранее, а то "не привлекла внимание"!.. Тут в моей голове промелькнула не посещавашая меня ранее мысль:
   - Гаюн, как скоро я увижу своего хозяина? - от волнения я даже не заметила, как обозвала этого господина своим.
   Зато Гаюн заметил, и, видимо, счел мой вопрос проявлением нетерпения.
  -- Не торопись, дочь лживых традиций, тебя прежде всего стоит обучить хорошим манерам. Я не хочу видеть, как господин ужасается твоему поведению за столом.
  -- Так когда? - я пропустила подлые инсинуации насчет моего поведения мимо ушей и решила переспросить.
  -- Несколько циклов. Господин уехал в центр империи усмирять восстание беглых рабов.
   Ого, усмирять восстания! Кем же тогда должен быть этот парень? Чай не в султану меня в подарок готовят? Хотя, какая мне собственно разница? Никто не говорил, что я собираюсь дожидаться несколько циклов, чтобы показаться на глаза какому-то мужику, так что мне он совершенно безразличен.
  
  
  
  -- Да нет же, вправо, вправо!!! Астан, пожалей меня! К чему послал ты мне эту глупую ослицу?! Чем провинилась я пред твоими очами?..
  -- Рожей не вышла, корова толстозадая - мрачно пропыхтела я в очередной раз сбившись с ритма. Благо это глупая корова дольского не разумела, оттого все так же продолжала причитать на азарском, завывая на все лады.
  -- Эта "толстозадая корова" - самая почитаемая в стране задирэ <мастер танцев - Прим. Автора>.
  -- Это она-то? - я с сомнением уставилась на склонившуюся в низком полупоклоне-реверансе немолодую женщину.
  -- Именно. Изволь говорить с ней вежливо, дочь варваров, - отделился от занавеси Гаюн. - Иначе тебя выпорют. Господину не нужны непокорные, несдержанные на язык ослицы.
   Я в который раз мысленно пожелала "господину" долгих лет жизни м всего наилучшего. Как бы он, бедняга, не скопытился раньше времени от моих теплых пожеланий...
   Гаюн подошел к задирэ, вежливо склонил голову и проговорил несколько слов. Женщина поднялась, кивнула, ответила и вышла. Я заинтересованно прислушалась - этот язык был мне неизвестен. Когда Гаюн повернулся ко мне, я поинтересовалась:
  -- На каком языке вы говорили? Это не азарский, так?
  -- Не совсем, дочь варваров. Это зидхи - староазарский, на котором говорила лишь знать. Сейчас его практически не используют из-за сложности обучения.
  -- Ага...
  -- Как ты смогла отличить зидхи? Тебе известен азарский? - неожиданно подловил меня этот ублюдок.
  -- Нет, не знаю. Просто он как-то отличался от того, что я слышала ранее, путешествуя с караваном, - я постаралась, чтоб глава засветились негаснущей невинностью и честностью.
   Интересно, у меня крылышки как у драгшей не отрасли? Но похоже, Гаюн кивнул, приняв мой ответ, хотя, кажется, не слишком ему поверил. Ну да это его проблемы - поверил либо нет. Хорошо уже то, что не стал продолжать расспрос - иначе как бы я объяснила, что в караване, идущем в Джайену, купцов-агурцев как таковых не было, а чернокожие рабы говорить при всем желании не могли - знаете ли, сложновато говорить, не имея для этого главного органа... Бедолагам вырвали языки еще в ранней юности.
  
  
  
  -- Я - Муавик, М-У-А-В-И-К, - на азарском по буквам повторял чернокожий парень, сидя напротив меня и тыкая в себя пальцем. Я послушно повторила:
  -- Муавейкх.
   Парень закачал головой и снова повторил:
  -- Нет, М-У-А-В-И-К.
  -- Муавейкх, - послушно повторила я. Парень снова закачал головою как бездушная кукла зукран и начал заново.
  -- Я - М-У-А-В-И-К...
   Великий, как скучно!!! Да поняла, поняла, что ты - Муавик. Хватит талдычить мне одно и то же. Я украдкою взглянула на окно - несколько установ он мне рассказывает о своем имени. Интересно, насколько далеко я зайду с ним в своих познаниях в азарском? Мальчик, выдохни, я азарским владею почище тебя, несмышленыша. И вообще, кого они мне дали? Молодого евнуха? Нет бы пожилую матрону с обвисшим животом - как раз в азарском духе. Тьма, нудно-то как...
  -- Я - Муавик...
   Ага, а я богиня красоты и ума, причем одновременно. Как же скучно... мои глаза волей-неволей пробежались по комнате. Ничего особенного, все вполне в имперском стиле - белоснежные стены с узорными нишами, обилие ткани, ковров, разбросанные по полу мягкие подушки, мягкая софа с такими же подушками, маленькие журчащие фонтанчики и небольшой столик с яствами...
  -- Муавик, - послушно ткнула я в уже изрядко вспотевшего парня.
  -- Да! Да! - аж захлопал тот в ладоши от радости. - Ты - Шаннез. Ш-А-Н-Н-Е-З.
   Шаннез? Я? Ух ты, приятно познакомиться!
  
  
  
   ГЛАВА 3
  
   Стремительно голубеющее небо,рваным полотном струившееся над темно-фиолетовой глубиной ночи, только-только готовилось принять в свою гладь золотое сердце пустыни. Солнце, первыми лучами изукрасив небо в красно-сиренево-розовую дымку, пробуждалось от ночного отдыха и готовилось вступать в свои владения. Великолепный рассвет!
   Мерцающе-розовый, светло-персиковый, насыщенно оранжевый и струящийся золотой цвета прорезала маленькая парящая в небесах точка. Ныряя в разрозненные обрывки ночных облаков, она то появлялась, то исчезала с неповторимой грацией царящего в небесах существа. Торжествующе-пьянящий резкий вскрик, заставивший устремить пытливо-вопросительные взоры людей к небу, и мгновеньем спустя обнаружив цель она резко спикировала вниз. А еще через секунду уже судорожно цеплялась когтями за тонкий плащ. Загарцевавший было скакун был тут же успокоен твердою рукою хозяина.
   - Шшш, Хоук, тихо, - морщась от боли в левом плече, успокивающе шептал птице Радмир. - Тихо, малыш, дай мне посмотреть, что ты принес.
   Стараясь не сильно тревожить и без того нервную птицу, он тонкими длинными пальцами правой руки отвязывал с лапки пернатого маленький плотный футляр.
  -- Гайтан! - справившись с задачей окрикнул Радмир.
  -- Да, мой Корунд! - тут же материализовался за спиной худосочный мальчишка лет четырнадцати.
  -- Перчатки! И прими Хоука.
   Радмир расстегнул на груди пряжку плаща и спустил его так, что держался он лишь на левом плече благодаря вцепившимся в него смерглом, осторожно подсунул под плащ правую руку и заставил птицу перебраться с левого плеча на перчатку. Когда паренек принял не слишком довольного смергла и вкупе с ним плащ, в который птица вцепилась когтями, Радмир наконец смог развернуть послание. На левом рукаве длинной белоснежной сорочки стремительно расплывалось багряное пятно крови.
   Гаюн никогда не понять приказа своего господина присылать послания через смерглов! Куда удобнее отправить телеобраз одному из всегда находящихся поблизости магов, который впоследствии и передаст сообщение. Однако нельзя было не учитывать того варианта, что даже на заклинателей такого мастерства, какие находились на службе у Корунда могли найтись некто повыше уровнем, что полностью исключало бы сохранение информации в тайне. Да и тот факт, что несмотря на все свои пресловутые щиты и ухищрения, маги были в первую очередь всего лишь людьми. Смертными. Что также не гарантировало получение информации не то что на уровне минимальной секретности, а на каком-либо уровнее вообще. Птицы же в свою очередь отличались повышенной живучестью да, благодаря своей породе, магии подвержены практические не были. А тому, кто хотел поймать смергла в небе, приходилось изрядно попотеть - с таким же успехом можно было попытаться поймать ветер за хвост. Да и скорость птицы развивали порядочную и за несколько дней могли одолевать воистину огромные расстояния. Вот только повадки у них были скверные - смерглы практически не одомашнивались, один шанс на тысячу, что попытка приручения не окончится смертью птицы. Да и тот факт, что послания, для передачи которых использовалась магия, отправляли голову Радмира по блуждающему океану боли тоже имел место быть.
   Корунд лично отдал приказ Гаюну о передаче информации через смерглов, но чернокожий слуга никогда не испытывал к ним особой любви, чего уж не скажешь о Радмире, который буквально обожал птиц. Однако сейчас, остро испытывая саднящую боль на плече от порезов когтей смергла, прорвавших тонкую ткань плаща, Корунд не мог не разделить некоторую досаду Гаюна, вынужденного терпеть острые когти птицы...
   "Господин мой и Повелитель! Да продлит Астан дни твои и да будет путь твой благословлен Им! Твой нижайший раб передает тебе свое смиренное почтение и повиновение. Пока господин находится в священном походе твой преданный пес усердно поддерживает дом твой и дела твои в надлежащем виде..."
   "Старый пройдоха!". - присвистнул Радмир от восхищения. "Преданный пес", "нижайший из рабов"! Перед кем юлить? Столько лет Гаюн один являлся первым доверенным лицом и ближайшим советником. Радмир язвительно хмыкнул, подумав, что уж кем-кем, а "нижайшим из рабов" старик отнюдь не был. Скорее уж в некотором роде почитаемым наставником. Да ладно, шагри с ним, все равно старого болванчика не обучишь новым танцам. Радмир снова погрузился в чтение, мельком пробегая глазами места, где Гаюн сообщал малоинтересные ему новости столичной жизни, останавливаясь лишь на чем-то действительно интересном...
   "...Перед твоим скорым отъездом, воины господина захватили богатый караван. Твой презренный раб уверен, что этот случай не был обойден твоим мудрым и пронзительным взглядом..."
   Караван? О чем он толкует?
   "....Как ты, конечно, помнишь, Повелитель, твои воины захватили очень богатый улов. Золото, серебро, алмазы, изумруды, рубины, самоццветы - всего мой ничтожный язык не в силах пересчесть, да и не будет в том смысла - твой многогранный и отточенно-филигранный разум, мой Корунд, гораздо лучше моего это ведает..."
   Хм, интереснее. Что-то такое было. И вправду, как раз на рассвете перед известием о его выступлении с войсками в центр Империи, ему докладывали о захвате каравана неверных. Тогда, находясь в крайне мрачно-хандрящем настроении его эта новость только взбесила - все равно ничего такого нового, что имело бы право отвлечь на себя внимание Корунда от созерцания великолепного рассвета там не было. Всей этой дребеденью сокровищницы были забиты под завязку и ничего нового Радмир бы не увидел. Сейчас же он недовольно выгнул бровь не понимая, к чему клонит старый шакал. Пробегая целые абзацы с намеренным самоуничижением Гаюна и возвышением его Господина, Радмир, наконец, нашел то, что искал.
   "...как помнит мой господин, вместе с караваном следовало несколько неверных Астану шакалов. Воины твои, мой господин, уничтожили то мизерное сопротивление, которое посмели оказать эти шелудивые псы. Их вещи были тщательны исследованы и было обнаружено послание к неизвестному лицу с планом свержения Высших нашей Империи. Также к посланию была приложена небольшая ампула, в которой твой покорный слуга узнал древнего рецепта яд..."
   Шагри в глотку!
  -- Аргдеш! - пытаясь успокоить разнервничавшегося скакуна, прогремел Радмир находящемуся поблизости Клинку з'зур'рисаров.
  -- Да, Корунд!
  -- Немедленно выступаем! - бросил Радмир, унимая вставшего на дыбы скакуна.
  -- Arr'h'desh'ham!!! - скомандовал Клинок и плотные конные ряды потянулись вслед за всадником на пустившимся в галоп полуночно-черным жеребцом Корунда.
  
  
  
   Джайена.
  
  -- Ты делаешь большие успехи, - неслышно подкрался ко мне Гаюн.
   Ха, еще бы! Ты во мне сомневался, лапочка?
  -- Спасибо, господин. Почетно услышать твою похвалу в адрес простой рабыни, - я низко склонила голову перед одобрительно разглаживающим подбородок негром.
  -- Я вижу, я не ошибся, дочь варваров, - лишь усмехнулся тот в ответ, обменялся приветствием с находящейся рядом задирэ и удалился, продолжая рассеянно пощипывать подбородок.
   С недавнего времени он стал отращивать бороду. Не знаю, что уж повлияло на то, но та проклюнувшаяся бороденка, кою я про себя величала исключительно "плесенью", давала простор для раздумий ее обладателю путем простейшего ее поглаживания и пощипывания.
   Слухов о возвращении моего будущего господина и повелителя пока не было. Хотя, возможно, меня просто не ставили в известность. Всю информацию я могла получать лишь от чернокожего зануды, поскольку никого другого, кроме немых слуг, да нескольких запуганных, а оттого неразговорчивых, учителей в моем окружении не было.
   Вся жизнь проходила в нескольких комнатах, одна из которых была моей опочивальней, другая - местом для заняти, а третья - местом для омовений.
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"