Аннотация: Они уже идут, и я хочу, чтобы они пришли поскорее за каждым из вас.
Я хочу, чтобы в утро, когда боги придут за вами, вы проснулись от воя собак во всех дворах. Будет три или четыре часа утра, когда вы встанете и подойдете к своим окнам, чтобы разглядеть в мутных сумерках, что встревожило животных. Так и не поняв, что изменилось, вы закроете окно и, пока есть электричество, включите кондиционер. С кухни будет уютно пахнуть разложенными на марле абрикосами, кто-то в высотке напротив будет вопить и грозить выбросить своего визави с балкона, и кухонное окно вы закроете тоже. Вас не встревожит то, что с улицы не слышно чаек.
В шесть утра вы проснетесь оттого, что стало душно: электричество все-таки отключили, и кондиционер умер с распахнутыми шторками. Проходя мимо шкафа, чтобы распахнуть окна, вы услышите, как тихо зудит посуда.
Толчки не покажутся вам сильными, они будут в половине восьмого и в десять. Первый застанет вас в туалете, и вы его не заметите. Второй - на лестнице, когда вы будете спускаться, чтобы сесть в маршрутку и ехать в контору (у вас сокращенный рабочий день, можно приехать к половине одиннадцатого). Вам покажется, что у вас закружилась голова, и поэтому вы ухватились обеими руками за перила. Внизу что-то звякнет. Выходя из подъезда, вы заметите осколки на асфальте.
Уже в конторе, пролистывая ленту новостей, вы увидите сообщения о толчках. Журналисты не добьются комментариев от метеостанции, но снимут фоторепортажи: закрылась канатная дорога из-за смещения опор (бригада ремонтников уже в пути); на Спартаке - мощный порыв водовода, басики плавают по бампер в воде; говорят, упал крест на Александре Невском, но пресс-служба РПЦ не подтверждает.
Они идут с моря и с гор, и скоро встретятся. У них нет тел - они не понимают, что вам больно. У них нет ушей - они не слышат, что вы называете их землю своей и даже приводите многословные аргументы. У них нет глаз - они не видят, что у вас есть дети, и ради детей вас следует пощадить. Что же у них есть? То, что заставляет деревья расти, а воду - кипеть рыбой. Вы рубите их деревья, вы оскорбляете их источники, вы убиваете их птиц. Вы им мешаете. Они уже идут, и я хочу, чтобы они пришли поскорее за каждым из вас.
В тот день, когда боги придут за вами, вы увидите все от начала до конца, но не с первой минуты поймете суть происходящего. Вы выйдете прогуляться на крышу своей конторы прогуляться около полудня, встанете в тени растяжки с политическим лозунгом и постоите, щурясь на море (люди платят большие деньги, чтобы две недели в году смотреть на море, а у вас - вот оно, море, так что пусть зарплату задерживают, пусть, ничего). Вы уже соберетесь вернуться в помещение, где пока есть свет и работает кондиционер, когда заметите серебряную нить на горизонте. Она будет переливаться живой чешуей и быстро катиться на берег, становясь шире, выше, наполняясь тенями и блеском маленьких гребней. Вам она покажется красивой, и в этом вы будете правы, хотя вы редко бываете правы.
Пройдет меньше минуты, и волна встанет за маяком так, что тень от него ляжет на ее крутой склон, давая понять, как близко она подошла. Одновременно редкие яхты и кораблики у берега вдруг приподнимутся и тихо выйдут на набережную. Именно тогда вы схватитесь за телефон.
Вы не успеете захватить момент, когда маяк исчезнет в стене воды, но снимете, как с достоинством уходит туда несколько лет пустующее здание бывшего горного клуба, как яхты поднимаются выше и втыкаются в витрины на первой линии - только пиксели разлетаются, автомобили кружатся в потока воды как спичечные коробки и исчезают под мутной поверхностью.
Вы будете радостно хохотать: вы на крыше хорошего крепкого здания далеко от берега, ваши малыши - в детском саду за автовокзалом. Все в безопасности, всё в порядке, и вы уже начнете представлять, как выступите на первом канале и на втором тоже.
Вода накроет первую линию домой и наполнит улицы, подхватывая бегущих людей. Она разобьется и затопит Пушкинскую, Екатерининскую, Морскую, поднимется тихо и внезапно до крыш, выше, еще выше.
"Батюшки мои!" - закричите вы, чтобы запись можно было пускать в официальный эир без обработки.
Несколько минут - и волна отступит, оставляя перевернутые автомобили, лодки посреди площади с памятником Ленину и водоросли на крышах. Появятся тела людей - кто распластался посреди тротуара, кто повис на распахнутой двери. Чудо! Почти все, кто начнет уходить вода, зашевелятся, выплывут, встанут, начнут озираться, хлопать себя по карманам.
"Нашего человека так просто не возьмешь!" - закричите вы и будете вполне искренни.
Но вы не будете знать, что произойдет дальше. Это лишь начало заклинания.
Вы обернетесь на неясный гул, подобного которому еще не слышали. Даже когда над вашим домом летали бомбардировщики, от которых лопалось остекление балкона, вы не чувствовали своим чувствительным животом такой силы. Вы обернетесь на гул и не сразу поймете, почему кварталы, целые кварталы Дарсана и Чайной горки двинулись на вас, словно Бернамский лес.
Два года в карстовом кармане под руслом Учан-Су копилась дождевая вода. Вы сами обращали внимание, что дожди идут один за одним, зимы снежны как по заказу, но в водохранилище не притекает вода и река не полноводна. Вся вода там, скрыта от вас, но копит себя специально для вас. Боги сидят, согнувшись, в каменных карманах и точат обсидиановые ножи.
Движение пластов ослабит известняковое дно резервуара, и в нем найдется слабое место. Все утро давление будет нарастать, пока не разрешится. Вниз потечет уже не вода - потекут камни, стекло и металл, резина, баннеры, пластмасса, сайдинг и алюминиевые швеллеры. Все это будет перемешиваться и кипеть, стремясь вновь стать первоматерией и в будущем воплотиться во что-то менее уродливое.
Ища спасения, вы обернетесь к морю и увидите, как море отступит. Оно вернет маяк без стекол и крыши, обнажит дно с баррикадами ржавого мусора, а впереди встанет вторая, отвесная стена воды и ослепительно засияет на солнце.
Вы упадете навзничь, закрыв голову руками, и здание будет сотрясаться от фундамента до того лепестка железобетона, на котором лежите вы. А подняв голову между сокрушительными волнами, и увидите, как на вас вначале медленно, а затем все быстрее будет падать закрепленный на стальном каркасе монументальный плакат с бесцветным человеком на нем. Полотнище разорвет пополам, оставив большую часть лица и черные буквы "одине". Вы увидите, как стремительно приближаются старчески опухшие нос и губы.
Вы очнетесь к вечеру и будете подслеповато щуриться на красное солнце. Встать не получится, и ваш горизонт сократится до нескольких метров, окруженных бортиком крыши. За ними вы сможете разглядеть верхушки холмов - отрогов яйлы. По ним вы не сможете понять, что случилось с городом: они будут зелены и безмятежны, как до вашего рождения, как до переезда под их тень ваших родителей, белокурых мальчика и девочки в пионерских галстуках, которые бегали, шальные от счастья, и кричали: "Нам дали квартиру, там есть скатерть и на ней ложки!" "А у нас в сенях велосипед! Велосипед!"
Вы будете хотеть пить.
Вы не увидите, но на рассвете на траверсе залива пройдет корабль. Люди в белых кителях на палубе будут вырывать друг у друга бинокли, чтобы рассмотреть берег, и возгласами на неизвестном вам языке выражать восторг и ужас. Капитан будет вызывать местную частоту, крутить пальцы узлом и спрашивать раз за разом, есть ли кто-то. "Мы дадим еды, мы дадим воды, мы дадим помощь в эвакуации, ответьте". Ему ответят с военного корабля, который будет стоять на расстоянии выстрела. Ему скажут, что помощь не нужна, и потребуют уйти.
Когда встанет солнце, вы будете слизывать росу с баннерной ткани. На запах она будет как долго висевший в шкафу пиджак. Раз в неизвестно сколько времени вы будете включать телефон, чтобы набрать 112. Когда наступит полдень, вы решите поискать радиоволну. Как ни странно, это удастся с первой попытки. Вы прослушаете рекламу средства от аллергии, а затем диктор скажет: "По последним данным, пострадало не более 3% жилых и общественных зданий. Разбор завалов осуществлен на 98%. Подвоз питьевой воды, обеспечение население горячим питанием и электроэнергией осуществляется в полном объеме".
Когда солнце двинется к закату, вы проснетесь и включите телефон еще раз. Он еще будет работать, а радио - уже нет.
Наступит ночь, и вы, не ощущая удивления, поймете, что прекрасно видите в темноте. В темноте на вашу крышу прыгнет животное, которое вы не видели ни в кино, нив книгах. Его шерсть будет переливать перламутром на высокой холке, а восемь ног оканчиваться кистями с тонкими пальцами и запястьями. Животное будет подходить ближе, и на длинной розой морды улыбнутся человеческие губы.