"...Проведённое шестимесячное обследование показало отсутствие на данный момент патологических изменений в психике пациентов группы "Э". Вместе с тем, при сравнении результатов опросов, а также при анализе открытых и закрытых тестов, были выявлены отличия в мотивации, системе угроз и ценностей, оценке результатов и в целеполагании у всех без исключения пациентов детского и подросткового возрастов из группы "Э" от аналогичных результатов контрольных групп (наименьшие отличия отмечены в возрастной подгруппе 6-9 лет). Отличия существенны, значимы и, в своей совокупности, дают достаточно оснований для вывода о том, что ни один ребёнок из группы "Э" не способен самостоятельно полноценно интегрироваться в общество. Вместе с тем, дальнейшее их нахождение в условиях ограниченного доступа может в обозримом будущем лишь усугубить психическое состояние обследуемых.
В связи с вышеизложенным комиссия полагает, что с целью адаптации и социализации указанных детей, наиболее эффективным методом будет их распределение (усыновление) по семьям лиц, уже имеющих доступ совершенно секретно/особая папка к материалам по группе "Э". При этом, в течение последующих двух лет рекомендуется неявно ограничивать их общение между собой, для чего организовать перевод сотрудников выбранных семей в различные регионы страны..."
Погода была отличной, именно такой, с которой и должен начинаться учебный год - яркое солнце, редкие облака на голубом небе, лёгкий ветерок, шуршащий в зелёных ветвях школьных деревьев. Тёмно-серый асфальт поблёскивал лужицами, оставшимися после недавно проехавшей поливалки, отчего сама улица казалась ещё более яркой - вся, от подъездов и скамеек до многочисленных букетов в руках стремящихся в храм знаний школьников.
Да и настроение у детей было таким же - ярким, радостным, ожидающим. Как будто в этот раз чудо неизбежно свершится, и никем не спровоцированное вероломное наступление учебных планов и методических рекомендаций не начнётся первого сентября, подобно Второй Мировой войне. Школьники, кроме, разве что, первоклашек, прекрасно знали о неизбежности этого бедствия - как и о неизбежности зимнего контрнаступления и майской Великой Ученической Победы, называемым министерством образования "каникулами" - но сегодня, в последний день лета, привычно не придавали событиям скорого будущего никакого значения.
Ещё утром Катино настроение было таким же. Аккурат до тех пор, пока мама не обнаружила, что на приготовленном с вечера любимом платье дочери ночью как следует выспалась и потопталась грязными лапами вернувшаяся из загула кошка Котлета. Украшенное чёткими следами кошачьих лап платье отправилось в стирку, а Соловьёвой пришлось надеть спешно отглаженную школьную форму. И это, когда весь класс приходит как хочет! Аллочка теперь почти наверняка выдаст что-нибудь вроде вежливое, но ужасно обидное. А Людмила Сергеевна не поймёт, и этой подхалимке даже ответить не получится.
Собственно, ожидание Аллочкиных колкостей и портило настроение больше всего. Катя часто мечтала, как она как-нибудь ответит ей - неожиданно, хлёстко, остроумно - и Аллочка так и останется стоять посреди кабинета в полном недоумении, а весь класс будет над ней смеяться. Увы, но сладостным мечтам о возмездии сбыться было не суждено. Как часто повторяла мама, у Кати "ум и волосы постоянно в жутком растрёпе". И если к пятнадцати годам Соловьёва научилась приводить волосы в порядок самостоятельно и почти без напоминаний, то что делать с умом она никак не могла придумать.
Занятая мрачными размышлениями, Катя чуть не забыла купить букет. Пришлось возвращаться на шесть домов вверх по улице, к цветочному, а потом ещё и стоять в очереди, гадая, получится ли не опоздать к началу классного собрания.
Ноги шли к прилавку, руки доставали три рубля из кармана и забирали геогрины и сдачу, а Катины мысли привычно бежали в разные стороны. Будет ли Генка ждать её у входа если она опоздает, или нет? Общественное, конечно, должно быть выше личного - об этом учителя рассказывают с первого класса - но ведь ужасно обидно, когда тебя забывают ради каких-нибудь собраний, секций или стенгазеты. "В отношениях главное - суровость чувств!" - это он ей так сказал. Но, в конце концов, Катя тоже пишет заметки для стенгазеты, в прошлом году к девятому мая даже на два листа, и фотографии наклеила - но она же не забывает про Генку? Хотя с другой стороны, если он будет ждать, то начнёт читать нотацию, а Соловьёва нотаций не любила.
- Эй, извини, а четырнадцатая школа здесь находится?
Катя не сразу поняла, что обращаются к ней, поэтому-то и вздрогнула от неожиданности, когда её схватили за руку. И непонимающе захлопала глазами.
- Э-эй! - схватившая - а, если честно, то просто коснувшаяся Катиной руки - девочка помахала перед её лицом большим букетом золотых шаров. - Я говорю - четырнадцатая школа здесь находится?
Фу-ты ну-ты! Катя ещё острее ощутила несправедливость судьбы, выразившуюся в решившей отдохнуть на новом платье Котлете. На девочке были голубые джинсы, рубашка, курточка под джинсы и красивые белые кроссовки. Жутко модная, как из журнала! Катя с отвращением подумала о своём форменном платье.
- Школа, - немного подождав, повторила девочка. - Четырнадцатая.
- Да, тут, - Катя вышла из ступора. - Вон то здание.
- Двухэтажное? - несколько удивилась та. - Я думала, школа должна быть больше.
К мировой несправедливости добавилась неожиданная обида за свою школу.
- Да, именно такое. Небоскрёбов не завезли.
- Ага, понятно... - похоже, девочка так и не заметила Катиной обиды. И пошла, даже не поблагодарив.
"Вот грубиянка!" - подумала Катя, возмущённо глядя как та проходит по школьному двору, мимо болтающих загоревших учительниц, спорящего с директором завхоза, и подходит к что-то серьёзно обсуждающим под часами завучу с географом. А затем Соловьёва резко припустила, чуть ли не бегом - классное собрание должно было начаться через пару минут...
В классе ожидаемо стоял гвалт. Три с лишним десятка человек, желавшие во всех подробностях поделиться с товарищами летними подвигами, по громкости шума превосходили колхозный рынок в день завоза бананов. Генка, красивый как Гойко Митич, стоя у окна, что-то увлечённо обсуждал с Шошой. Аллочки не было видно - наверняка опоздает, а ей, как обычно, ничего не будет. Жизнь так несправедлива...
На секунду, как только Катя зашла, шум притих - все с интересом посмотрели на её неуместное школьное платье. Соловьёва помахала всем рукой - дескать, всё в порядке, всем привет - и лишний интерес пропал, едва появившись. Подумаешь, что необычного?
Не забыв положить цветы на стол русичке, Катя уселась за свою парту. Конечно, очень хотелось подойти к девчонкам, но они же спросят про эту дурацкую форму. Получится как будто оправдываться, а Соловьёва от этого почему-то всегда начинала смущаться - и ей частенько не верили даже тогда она говорила чистую правду.
Спустя несколько минут в класс влетела Юлька.
Юлька Захарова - это отдельная песня. Ивла - Ирина Владимировна - её вообще не переносит, хотя английский Юльке даётся на удивление легко, по сравнению с остальными одноклассниками. Но она всегда что-нибудь, да сделает не так, или ляпнет чего ни к месту. Это всё полбеды, но самое плохое - Юлька никогда не унывает и всегда веселится, из-за чего все её промахи кажутся нарочными. Прошлой весной как-то раз она опоздала в школу, а ветром ей распушило волосы так, что англичанка решила, будто бы Захарова бегала в парикмахерскую, и устроила такой разнос! Дескать, вместо уроков бегает, завивается, вместо нормальных кос модную стрижку делает - и отправила Юльку в уборную, волосы отмачивать. И на полурока завела разговоры о моральном облике комсомольцев.
Хотя косы Юлька состригла потому, что ухитрилась заляпать их смолой, когда они с Катей в воскресенье решили набрать шишек для урока природоведения в подшефном втором классе.
Захарова была страшно возбуждённой. И, с размаху плюхнувшись рядом с Катей, тут же раскрыла рот.
- Слушай, я тут случайно шла по второму, а там Евгений Петрович с Ивлой говорили, ну я и услышала! Но я не подслушивала, и вообще, это не секрет, потому что всем скажут, но я знаю уже сейчас! У нас в классе будет новенькая! Она ваще из-за бугра приехала, её даже в пионеры не принимали ещё! Здоровско как, а? Наверное, нашему классу придётся вроде как шефство взять, но это я не слышала, я ушла, чтобы не подумали, что я подслушиваю. Людмила щас у завуча, наверняка с новенькой говорит. Знаешь, как её зовут? Ксе-ни-я! - и Юлька захихикала.
Чем дала, наконец, Кате возможность вклиниться в монолог.
- А ты её уже видела?
- Не, когда? Я ещё думала зайти к Петуховой, чтобы посмотреть, но не смогла быстро придумать причину. А что?
- Интересно, какая она. Хорошо бы, весёлая и умненькая...
Катины мысли привычно "растрепались". С новенькой можно было бы подружиться против Аллочки, и она бы всегда могла её осадить. А ещё она бы рассказывала про жизнь за границей, а они, с Юлькой, могли бы всё это пересказывать. Юлька бы вообще, в стенгазету бы писала, она умеет красиво писать, все зачитываются - это разговаривать с ней сложно, тараторит как никто, а когда пишет, каждое слово подбирает, за что её Людмила Сергеевна любит. А ещё эта Ксения может умеет делать красивые причёски. Смешное имя, как будто дореволюционное - хотя папа всегда говорит, что смеяться над именами нельзя, ведь человеку его дают родители. Хотя, если бы у Кати родилась дочка, то она бы никогда её не назвала таким дурацким именем. И надо будет спросить у неё про "Бурду"...
- Здравствуйте, Людмила Сергеевна!!! - заорал весь класс. Катя с трудом оторвалась от мыслей и поняла, что пришла классная. И Аллочка...
- Ну, здравствуйте, - Людмила Сергеевна тепло улыбнулась. - Я гляжу, вы тут все за лето подросли и как следует загорели. Хорошо отдохнули?
- Да-а-а-а!!! - снова заорали все. Людмилу Сергеевну класс любил. Она никогда не повышала голоса, почти не читала нотаций и ко всем относилась с какой-то особенной добротой и пониманием. Правда, ещё она обладала каким-то невероятным чутьём, и даже стоя лицом к окну во время контрольных, не глядя могла сразу понять, кто из учеников куда лезет или смотрит. "Ягодкин, закрой учебник" - говорила она, даже не оборачиваясь. И сидящий в дальнем углу Серёжка, десять минут по миллиметру достававший книгу из портфеля, сразу краснел до ушей. И врать ей не получалось, хотя Катя и не пыталась, как некоторые.
Соловьёва же любила классную совсем по другой причине. Она никогда не задавала дурацких вопросов, типа как "что хотел сказать Лермонтов этим стихотворением?". Катя часто думала, что и сам поэт не смог бы ответить, если бы его спросили, что он хотел сказать, например, второй главой поэмы "Мцыри". Зато она могла принести фотографии древнего грузинского монастыря Джвари, в котором происходило действие поэмы, что делало уроки литературы намного интереснее.
- Итак, товарищи восьмиклассники, - вроде как посерьёзнела классная, хотя глаза её по-прежнему улыбались. - Давайте быстро обсудим организационные вопросы, и разойдёмся радоваться последнему летнему дню.
- Давайте! Правильно! Точно! - новоявленный восьмой "А" снова заорал в тридцать с лишним глоток. Но, поскольку каждый кричал своё, вместо согласованного клича на сей раз получился неразборчивый шум, грозивший затянуться минут на пять.
- ТИ-ХА!!! - гаркнул Гаспар Антонян, неизменный староста "ашников" с самого начала средней школы. Несмотря на невысокий рост, он, как оказалось в прошлом году, мог переорать даже работающую сваезабивательную машину. Неудивительно, что класс мгновенно замолчал.
- Вот,.. - Людмила Сергеевна от громкого крика поморщилась, и Гаспар смутился. - Значит так... Сначала выберем старосту.
Старостой предсказуемо переизбрали его же, единогласно. Несмотря на регулярно проявлявшуюся гаспарову лень, к общественной работе Антонян относился на удивление ответственно. Хотя при этом не уставал ныть о том, как тяжела его доля.
- Теперь давайте выберем комсорга, - продолжила Людмила Сергеевна. - Какие будут предложения?
- А Вы что, никого не скажете? - Гаспар решился озвучить невысказанный вопрос одноклассников. Положение старосты обязывало.
- А причём тут я?
До сих пор выборы комсорга происходили довольно просто - классрук предлагал кандидатуру из числа комсомольцев, которого собрание и принимало. Иногда - не в четырнадцатой, конечно, а вот в шестой школе в старших классах практиковалось - учитель предлагал выбирать из двух или трёх вариантов. Но вот так...
- Я думаю, что вы уже достаточно сознательны и самостоятельны.
- Но всё же, откуда нам знать, кто может стать комсоргом?
- Но в ыже знаете друг друга? Кто чего стоит, кто на что способен.
Тут вылез Петька.
- Я предлагаю переизбрать Алексея Шошина.
Катя, в принципе, тоже считала, что лучше Шоши никто не справится - он был очень трудолюбивым и серьёзным комсомольцем, и, зачастую, выполнив порученное ему принимался помогать тем, кто не справлялся с общественной работой. Но нелюбовь к Петьке оказалась сильнее, и Соловьёва, против собственной воли, встала и громко произнесла:
- А я предлагаю Захарову!
Сидевшая рядом Юлька икнула от неожиданности, услышав свою фамилию.
- Я тоже, - неожиданно поддержал Юлькину кандидатуру Шоша.
Наверно, именно из-за него в конечном итоге комсоргом выбрали Юльку - хотя Лёша и пообещал ей во всём помогать при необходимости. Остальных тоже выбрали достаточно быстро. Аллочку Кононову, назначили ответственной за составление графика дежурств.
- Теперь вы пока составьте график - сказала Людмила Сергеевна, вставая, - а я скоро приду. Особо не шумите.
Аллочка достала альбомный лист и принялась аккуратно его расчерчивать.
- Как ты думаешь, - тут же придвинулась Юлька, - у этой Ксении есть пластинки Роллинг Стоунз? Или Битлз? Или Том Джонс?
- Лучше катушки. Летом папа купил "Яузу", можно второй попросить у Денисовых и переписать себе. Не знаешь, в "Мелодии" есть чистые катушки?
- Только "Тасма". Зато позавчера около "Мира" видела переславскую, пятьсот двадцать пять. И "Славич", чёрный, но по пятнадцать рублей.
- Да-а-а... Как думаешь, у неё есть Делайла?
- Наверня... - Соловьёва замолчала. К ним подошёл Шошин.
- Девчонки, вы в курсе, что у нас будет новая ученица?
- Ага, - кивнула Юлька. - Ксения.
- Слушайте, тут вот что я подумал, - чуть понизив голос, продолжил Лёшка. - Я утром был у Петуховой...
- И случайно услышал, - хихикнув, перебила его Юлька. - Я тоже там случайно была.
- Не, не в том дело, - Лёшка был сама серьёзность. Как обычно. - Лидия Васильевна сказала, что Субботина училась и жила за границей. А училась она в иностранной школе. И поэтому она может отставать от советской программы. Так что мы - а ты, Юля, в особенности, потому что ты теперь комсорг класса - должны взять над ней шефство и помочь ей догнать класс. Ну и, конечно, по комсомольской линии подготовить. Я думал сам, но девочкам ведь проще найти общий язык.
- Ага, мы тоже об этом сейчас говорим! - подхватила Захарова. Как будто пластинки и в самом деле имели отношение к учёбе.
- Только отнеситесь к этому серьёзно. Лидия Васильевна ещё уточнила, что Ксения плохо знает нашу школьную жизнь, и может допускать какие-нибудь бестактности. Хотя, если честно, я не представляю себе, какие. Но, в общем, шефство - это очень важное и ответственное дело. И мы не должны ударить в грязь лицом.
Это выражение - "не ударить в грязь лицом" - Лёшка очень любил, и произносил его крайне многозначительно. Как будто не всё можно сказать вслух, но вы-то понимаете...
Аллочка, тем временем, расчертила лист и начала собирать заявки, кто с кем хочет дежурить. Около её парты мгновенно образовалась толпа, лезть в которую не захотели ни Юлька с Катей, ни Лёшка. Зачем толкаться, если можно подождать, пока большая часть класса не разойдётся?
Дверь класса открылась - вернулась Людмила Сергеевна. Почему-то взволнованная.
- Восьмой "А", отвлекитесь на минуту. У нас в классе с этого года будет учиться новая девочка. Её родители недавно переехали в наш город по работе, так что школу она закончит вместе с вами. Так что давайте знакомиться. Заходи, Ксюша, не стесняйся. Вот ваша новая одноклассница - Ксения Субботина.
- Это я, - подтвердила слова Людмилы Сергеевны новенькая.
В дверях стояла та самая джинсовая грубянка, спрашивавшая Катю про школу.