Город был прекрасен. Он возник на пустынном побережье, менее чем за два десятилетия, как цветок из арабской сказки. Сверкающий огнями мегаполис, бриллиант делового мира.
Поначалу здесь не было ничего, кроме бедности, грязи, пустошей, да убогих лачуг. И, еще хлама, который оказался настолько стар и бесполезен, что не заинтересовал даже немыслимо нищих и потому крайне изобретательных обитателей окрестностей. Еще хватало пиратов - не технологичных флибустьеров, действующих по наводке страховых компаний и взаимных конкурентов, а самого гнусного отребья. Настоящих отбросов, готовых убивать даже за пригоршню обесцененных послевоенных денег - не говоря о более существенных ценностях.
Затем пришли хищники покрупнее, которые сочли, что именно это место подходит им больше всего, потому что открывает прямой выход к одной из двух ключевых точек морской торговли - на великий перекресток тихоокеанского региона и Азии. Нищих аборигенов и мусора стало меньше, зато прибавилось оружия, современных быстроходных кораблей и отпетых головорезов всех цветов кожи.
Но за крупной рыбой всегда приходят акулы. И сильные мира сего ступили на землю, где не осталось ни закона, ни порядка, а были только деньги и возможности. Вольницу самоорганизованных негоциантов и пиратов - тех, кто не понял перспектив нового порядка - зачистили в ноль всего лишь за несколько месяцев. Там, где недавно теснились ряды лачуг и кособоких ангаров из картона и рифленого железа, поднялись к небу первые здания нового, сияющего индустриального мира.
Как зубы дракона из легенды о Медее и Ясоне.
У новорожденного града имелось официальное название - Дашур, но для местных это был просто Город. А для многочисленных обличителей - адские врата, Содом и нечестивый Вавилон. Территория, где не действовали правила национальных государств, не имели власти президенты, короли и их цепные 'народные' представительства. Мекка свободного бизнеса, в которой каждый может вырвать у жизни все. Или отдать более удачливому сопернику - опять же - все.
В Городе, ставшем одним из ключевых звеньев мировой торговли, покупались и продавались услуги и судьбы - оптом и в розницу. Здесь можно было найти все - ценные бумаги, любые активы, товар живой и мертвый, вышколенных гувернеров в ливреях под восемнадцатый век, элитных проституток с экзотическими навыками, ассасинов, наемников на любой карман. Даже то, что, как считается, нельзя купить за деньги - любовь до гроба и бескорыстную дружбу.
Главное - знать, где искать и сколько заплатить.
День клонился к закату, но солнце, казалось, и не собиралось на покой. Чернокожий мужчина, стоящий у окна на тридцатом этаже одного из небоскребов, взирал на Город через огромное - во всю стену - окно. Обманчиво тонкое стекло идеальной прозрачности на деле могло бы выдержать попадание из противотанкового ружья. На кофейного цвета лице не отражалось даже тени эмоций. Бесстрастный взгляд скользил по зеркальной чешуе окон в зданиях напротив.
Совет градоуправления, который сформировали основатели Дашура, изначально подошел к вопросу крайне организованно. Город застраивался не по прихоти арендаторов и пайщиков, а согласно строгому плану, в едином стиле, по проектам лучших архитекторов восточного побережья США (никто лучше американцев не умел строить небоскребы, даже парижские проектировщики сдавались перед искусством янки). Широкие улицы перекрещивались под прямыми углами, давая простор и пешеходам, и автомобилям. Многоэтажные постройки чередовались с прямоугольниками крошечных парков и просто 'зеленых зон' отдыха. Говорили, что по степени озеленения Дашур соперничает даже с Балтимором, который считался эталоном для всех крупных городов первого мира. Общественного транспорта как такового не существовало, однако вдоль центральных проспектов уже возводились первые мачты, на которых со временем суждено было подняться линиям воздушных - по немецкому образцу - трамваев.
Заходящее солнце сверкало невероятно яркими бликами в полированных стеклах, но с отраженным солнечным светом эффектно соперничал блеск морской воды вдоль береговой линии. Впрочем, океана как такового почти не было видно. Дашур с самого начала развивался как транспортный терминал, буквально отталкиваясь от разветвленной системы причалов и складов. Пирсы уходили все дальше, новое поколение высотных зданий проектировалось уже на свайных фундаментах, заглубленных в морское дно. А вода сверкала и переливалась только при взгляде издалека. Приблизившись, наблюдатель узрел бы густую, студнеобразную жижу, в которой вполне можно было растворять трупы.
По слухам, 'береговые бароны' - объединения пирсовладельцев, так и поступали. Впрочем, эти люди со времен закладки Города пользовались славой неисправимо сумасшедших. И немудрено - самые быстрые, большие и опасные 'черные' деньги крутились в основном именно на границе суши и моря, поэтому там человек мог показать слабину только единожды, в первый и последний раз.
Негр у окна демонстративно взглянул на часы и поборол инстинктивное желание одернуть пиджак. Он и так знал, что костюм сидит идеально. Их было заказано два - близнецы консервативного серого цвета. Под белоснежную рубашку и темно-синий галстук 'рыхлой' фактуры, оттеняющей приятную и естественную гладкость ткани пиджака.
Один костюм чернокожий надел сегодня, в другом прожил две предшествующие недели. Именно прожил - хозяин даже спал в объятиях мягкой шотландской шерсти (фланель и синтетика - это не для серьезных людей). Все для того, чтобы сжиться с новой одеждой, ощутить ее как вторую кожу, с абсолютной естественностью. Он пришел в чужой мир, чтобы общаться с людьми иного круга, и должен был стать для них своим. Не казаться, а именно стать.
Испытание дало результат, теперь он чувствовал себя так же удобно и естественно, как в привычном камуфляже со старой брезентовой разгрузкой. Легкость и новая привычка естественным образом отражались на мелкой моторике, создавали надлежащий вид преуспевающего и достойного господина. А запонки белого золота в случае непредвиденных сложностей легко превратить в деньги...
Однако ожидание затягивается.
Черный человек в сером костюме оторвался от созерцания Дашура и со скучающим видом окинул взором помещение. Гостя с самого начала удивило, почему встреча должна была пройти именно здесь, а не в стандартном переговорном кабинете. Этот зал более подходил для отдыха высокопоставленных персон - или переговоров неформального образца, из тех, что ведут меж собой главы региональных представительств. Изящная компиляция европейского и японского стиля настраивала на благодушный лад. Обилие прямых линий, углов и плоскостей не резало глаз, как это обычно бывает в скверно продуманных интерьерах. Очень низкие диваны, рабочие столы в виде 'домиков', наподобие тех, что складывают из игральных карт. Несколько прямоугольных колонн делили зал на своего рода 'рекреации', одну из которых украшал огромный куст в большом горшке.
'Вазе' - поправил себя визитер. Не горшке, а лакированной вазе, высотой почти по пояс.
Наверное, в вазе 'росла' сакура. По крайней мере, белые и нежно-розовые цветки походили на японскую вишню. Только очень внимательный взгляд мог бы заметить, что куст был искуснейшей подделкой, соединением изящного декора и тончайшей механики. Точнее - произведением искусства, потому что при таком уровне работы природный оригинал блекнет в сравнении с творением рук человеческих. Подчиняясь работе сложнейшего механизма, сакура находилась в постоянном движении - шевелились ветки, дрожали лепестки, выступали капли влаги, имитирующие росу. Негр попробовал представить, сколько могла стоить подобная игрушка, но так и не придумал. На таком уровне слово 'дорого' совершенно определенно теряло смысл. Механическая сакура воплощала деньги и власть, которые уже нельзя просто представить, их можно было только выразить математической абстракцией.
А еще в этом зале не имелось ни одного телефона, слуховой трубы, пневмотрубки, телекса и любого иного предмета связи. Даже разъемы для подключения портативного текстовика - и те отсутствовали или очень хорошо маскировались. Это было непривычно...
- Приветствую, господин Торрес.
С этими словами в помещение ступил высокий белый мужчина классического европейского типа.
Новоприбывший наверняка давно и во всех подробностях изучил визитера. Тот же имел буквально несколько мгновений для того, чтобы оценить статус и возможный ранг собеседника. Антуан де Торрес по прозвищу Капитан в очередной раз возблагодарил всевышнего за то, что прежде чем начать свою одиссею, хорошо подготовился. В частности, взял несколько крайне дорогостоящих, но информативных консультаций у известного портного.
Знай место новой охоты.
Корпоративный обычай был крайне жёсток и не допускал послаблений, независимо от континента, страны и фирмы. Форма одежды, стиль, цвет, прическа, допустимые аксессуары - все подчинялось четко прописанным регламентам и ранжирам. Новоприбывший не носил ни цветов какого-либо консорциума, ни даже кокарды на галстуке или кармане пиджака - никакой видимой символики. Значит, не рядовой сотрудник и даже не менеджер. Нет галстука, тонкий белоснежный свитер, белая сорочка и черный двубортный пиджак с вырезом под самое горло. Верхнее облачение сильно приталено, чтобы показать атлетическую фигуру. Это признак принадлежности к сословию, которому с детства доступны лучшее питание, медицина и элитарный спорт. Образ эффектно завершали очки в роговой оправе, небрежно вложенные в нагрудный карман вместо обязательного платка.
Итак, Торреса почтила вниманием весьма и весьма значимая персона. Это обнадеживало - руководители не отказывают, для того есть мелкие клерки, секретари или простое уведомление по почте. С другой стороны - не хвали день до заката.
- Прошу, - обладатель очков радушно указал на стол-контору, солидное сооружение из стекла и никелированных боксов. В зале вообще не было ничего деревянного, только ультрамодные новинки металлургии и химической промышленности. Надо полагать - легкий (или наоборот, очень прямой, это как помотреть) намек на истоки благосостояния.
Торрес не заставил себя ждать и сел на обманчиво-легкий, словно сотканный из стальной паутины стул. Предмет мебели повторял очертаниями классическую форму какого-то рококо, однако сделан был из тонкой блестящей проволоки, заключенной в идеально прозрачную пластмассу. Это придавало классике вид лютого футуризма.
- С кем имею честь общаться? - осведомился Антуан с тщательно дозированной вежливостью.
- Зовите меня Марк, просто Марк, - немедленно отозвался белый. Он улыбался, и даже сдержанная улыбка выдавала в нем человека, давно избавленного от необходимости ежедневно держать многочасовой вымученный оскал, предписанный уставом фирмы.
Главное - не обмануться приятной иллюзией, напомнил себе Торрес. Неважно, как доброжелательный атлет занял свое место в жизни - по рождению или все же выгрыз с боем. В любом случае он будет поопаснее китайских бандитов... Антуан хотел было спросить о статусе 'хозяина' зала, но решил, что не стоит. Постороннему здесь все равно неоткуда взяться.
- Прекрасная погода, - консультант зашел издалека, старым как мир и таким же безотказным приемом.
- Погода всегда прекрасна для тех, кто может позволить себе жить по достойным стандартам, - ответил негр, и Марк качнул головой, отдавая дань откровенной, однако не прямолинейно-грубой лести собеседника.
- Итак, Марк... - Торрес сделал многозначительную паузу, предоставляя собеседнику возможность принять подачу.
- Итак, господин Торрес...
Марк сделал небрежное движение правой рукой, откидывая крышку никелированного бокса, достал тонкую стопку листов, покрытых россыпью черных жучков-букв. Антуан узнал собственную докладную записку, которую печатал два дня кряду - его пальцам были привычнее нож и винтовка, чем тонкий механизм электромашинки. Впрочем, хочешь подняться выше - осваивай новые трюки...
- Не стану скрывать, - ваше предложение весьма заинтересовало... нашу скромную организацию, - голос Марка тек, как вода в ручье. Мягкий, но не слащавый баритон с тщательно выстроенными интонациями. 'В поле' такой голос заставил бы Торреса положить руку на пистолет. Здесь же пришлось состроить еще более внимательную физиономию.
Марк аккуратно, но быстро перелистал стопку, белая морда успевала одновременно и доброжелательно улыбаться Торресу, и просматривать расчеты. Это тоже, наверняка, была тщательно просчитанная игра - иллюзия озабоченности благополучным исходом переговоров.
- В целом мы склонны одобрить вашу идею и выделить необходимые для ее реализации ресурсы, но... - продолжал Марк.
На лице Торреса не дрогнул ни один мускул, однако внутри все сжалось. Пауза, повисшая посреди оборванной фразы, была очень красноречивой. Последний раз он слышал подобную в минувшем году, когда контрабандисты с юга в последний момент подняли цену на товар вдвое. Тогда Антуан их всех убил. Не из злобы или желания все забрать даром - просто у него не было больше денег. А неплатежеспособный покупатель никому не нужен, и сам Аллах улыбается, когда тот покидает землю.
Здесь такой фокус вряд ли пройдет.
Торрес вежливо приподнял бровь, как бы приглашая Марка завершить мысль.
- Но есть некоторое препятствие, - произнес собеседник с искренней и неподдельной печалью.
- Внимательно слушаю, - так же искренне отозвался Антуан, демонстрируя готовность всемерно способствовать сокрушению преград.
- Цена вопроса, - печально и как-то очень простецки сообщил Марк. - Она определенно завышена.
Такой поворот Торрес ждал и был к нему готов.
- Общая смета предприятия просчитана до последнего франка, - сдержанно отозвался он.
- Вот именно! - сразу подхватил Марк. - Общая сумма в целом приемлема, хотя и завышена примерно на пятнадцать процентов. Но вот структура запланированных расходов...
- Сумма точна и взята по самому низшему краю, - коротко и жестко парировал Антуан.
- Статистика показывает, что военные действия означенных масштабов и интенсивности стоят...
- Дешевле? - сардонически осведомился Торрес.
- Экономнее.
- В этом вопросе я считаю себя более сведущим, нежели неизвестные мне статистики, - по-прежнему крайне вежливо, но решительно сказал Антуан. - Школа Иностранного Легиона Второй Империи тому порукой.
- Статистика - мать экономики, - не менее непреклонно отозвался Марк. - И если общая сумма дискуссионна, то структура подлежит радикальному пересмотру.
- Что вы имеете в виду? - коротко спросил Антуан.
- Личный состав, вооружение, боеприпасы, коррупционные мероприятия... для этого не нужен расчетный золотой эквивалент. И тем более - деривативы русских энергетических компаний.
Марк отложил заметки и посмотрел прямо в глаза Антуану. Обычно корпоративные крысы не выдерживали взгляда ветерана Легиона, но белый определенно был не робкого десятка.
- Скажу откровенно и прямо. Мы видим в предложенной смете не только готовность к исполнению заявленных целей и обязательств, - жестко проговорил Марк. - Но и стремление пополнить личный счет. Это неприемлемо.
Торрес глубоко задумался, перебирая в уме возможные варианты ответа. Такую претензию он тоже учитывал и готов был ответить, выбрав из трех вариантов, сообразно моменту. И все же... Чутье опытного, обстрелянного легионера подсказало на ухо четвертую возможность. Невероятно рискованную, но...
Торрес провел пальцами по гладко выбритому подбородку, затем пригладил тонкую ниточку усов. Еще раз быстро перебрал в уме возможные альтернативы, вдохнул поглубже и сделал крупнейшую ставку в своей жизни.
- Я хочу говорить с тем, кто принимает решения, - потребовал чернокожий легионер.
- Простите, вы будете вести переговоры со мной, - непреклонно и как будто с некоторой скукой отозвался Марк, глядя в сторону, словно Торрес разочаровал его лучшие ожидания.
- Ты - говорящая марионетка, - сказал Антуан. - Теперь я хочу говорить с кукловодом.
Теперь уже Марк погрузился в раздумья. Он смотрел куда-то сквозь Торреса, постукивая тонким обручальным кольцом по стеклу стола. Едва заметный звук отдавался в шумоизолированном зале звонкими щелчками. Белый как будто ждал сигнала, разом утратив интерес и к разговору, и к собеседнику. И, похоже, неожиданно получил указание каким-то неведомым образом. По крайней мере Торрес не заметил ничего, что можно было бы истолковать, как знак. Все осталось как прежде, однако Марк выдохнул, склонил голову и молча, не вставая, указал на неприметную панель, что открылась в стене по правую руку от Антуана.
'Лифт' - понял Торрес. Не прощаясь, не оглядываясь он встал и прошел к лифтовой шахте.
Обычно в таких лифтовых кабинах находился специальный слуга, который нажимал соответствующие рычажки, однако здесь слуги не оказалось. Только стены, обтянутые темно-красным шелком, красный же кожаный диван-пуфик и медный штурвальчик, с помощью которого управлялась кабина. Остроносый указатель уже был выставлен на самый верхний этаж, оставалось только нажать большую кнопку. Кабина поднималась неспешно и достаточно долго. Хватило для того, чтобы Торрес немного подумал над изменившимися условиями переговоров. Впрочем, ничего революционного он не надумал - слишком мало информации, слишком много вариантов развития событий. Ограничился тем, что поправил узел галстука и одернул рукава, чтобы золотые запонки были видны, однако не привлекали чрезмерное внимание назойливой демонстрацией.
Толчок, негромкий скрип подъемного механизма. Лифт остановился. Без особого усилия Торрес открыл дверцу и шагнул наружу. Двух шагов ему хватило, чтобы увидеть и понять - куда попал наемник. И на следующих двух Антуан едва заметно сбился, приспосабливаясь к новым условиям, осмысливая происходящее. На пятом шаге он снова был собран и сдержан, являя миру вид преуспевающего и знающего себе цену человека войны. Еще не варлорда, но уже кригскнехта.
А увидел Торрес человека в здоровенном кабинете, более похожем на бальную залу. Огромное помещение, выдержанное в темно-красных и коричневых тонах, с очень узкими, но при этом высокими - метров десять высотой - окнами. Через них открывался мрачный и одновременно величественный вид на Дашур. Чтобы приблизиться к хозяину кабинета, здания, примерно четверти города и немалой части мира, требовалось пройти около пятнадцати метров по паркету, лишенному лака, но отполированному до зеркального блеска и звонко отзывающемуся на самое легкое прикосновение.
Одинокий человек стоял у самого окна, заложив руки за спину, не отрываясь от городского пейзажа. Казалось, он полностью поглощен созерцанием другого дома, расположенного на противоположной стороне широкого проспекта. То был один из административных центров, специализирующийся главным образом на банковских операциях. Построенный совсем недавно и поэтому значительно менее консервативный по стилю, нежели типичная деловая архитектура минувшего века. В надвигающихся сумерках сотни окон восьмидесятиэтажного небоскреба светились, как иллюминаторы океанского лайнера. Мощные прожекторы, скрытые у основания здания, подсвечивали многочисленные грани, временами исполняя сложный танец, рисуя быстротечные световые комбинации в дымном воздухе. Последние лучи заходящего солнца заливали алым цветом многометровую композицию, венчающую дом - земной шар и две безликие фигуры, символизирующих стражей прогресса.
Торрес остановился, не доходя пары метров до человека. Тот, по слухам, любил простор и не терпел, когда кто-нибудь приближался к нему без особого разрешения. В свое время немало стюардов и слуг поплатились работой, нарушив незримую границу. Антуан замер в позе, которую можно было бы счесть гражданской вариацией команды 'вольно'. Здесь и сейчас правила игры устанавливал не он и требовалось проявить должное почтение одному из властителей мира. Человек наконец оторвался от созерцания городского пейзажа и обернулся к Торресу. Антуан понял, что не ошибся и верно определил, кто перед ним.
Иоганн Престейн Талд давно перешагнул шестой десяток. Властитель 'Association of Independent Entrepreneurs', стопроцентно американского картеля, был человеком старой закалки. Он презирал повсеместную моду на уединение в специальных обустроенных анклавах и часто путешествовал, перемещаясь по всему миру, в неустанных заботах о приращении семейного состояния. И начиная от штаб-квартиры 'AIE', именуемой 'Теодор' - небоскреба строгих очертаний в самом центре Филадельфии - в каждом высотном здании, принадлежащем картелю или важном для него, имелся зал, представлявший точную копию рабочего кабинета Талда. В Европе и России, в Индии и Японии - в любом конце света Престейн решал вопросы в привычном интерьере.
- Что ж, вы хотели видеть меня, вы добились своего, - с легкой иронией вымолвил магнат. Торрес мимолетно удивился, насколько все-таки отличается от 'классического' английского 'восточнобережное' североамериканское произношение. Впрочем, удивление испарилось, словно капля воды на сковородке. Сейчас от одного слова зависел успех всего задуманного предприятия Антуана. А возможно и жизнь.
Торрес молчал, выдерживая паузу, ожидая сигнала, что он может высказаться. Однако молчал и капиталист, словно предоставляя собеседнику возможность высказаться первым. За окном луч прожектора скользнул по низкому вечернему небу, выхватил из туч снижающуюся курьерскую авиетку 'Millet-Lagarde'. Скорее всего еще до полуночи пойдет дождь, нечастый гость в этих краях, тем более в это время года. В свете ночного неона город покажется сказочной акварелью с размытыми цветами... Добрый ли это знак или судьба предвещает ненастье?
В мерцающем свете старомодных газовых рожков бледное лицо магната казалось почти прозрачным. По странной прихоти Талд не любил галстуки и в быту никогда их не надевал. Впрочем, и не в быту - тоже, пренебрегая всеми правилами этикета. На его уровне власти и богатства правил просто не существовало. Но при этом магнат вдевал в воротник сорочки английскую булавку для галстука, исполненную в виде стрелы с платиновым черепом. Крошечные бриллиантовые глазки черепа сверкнули холодным злым огоньком. Капиталист молча приподнял бровь, не то подталкивая Капитана к первому слову, не то выражая легкое недоумение.
- Прошу простить меня, я думал, что встречусь с региональным управляющим, - с должной толикой почтения сказал Торрес, закладывая руки за спину. Собственные кисти неожиданно стали мешать ему, показались чужими - и это было дурным знаком. Капитан действительно не ожидал, что с ним пожелает беседовать персона такого уровня, и теперь чувствовал, как непривычное окружение и фигура магната буквально давят, сгибая волю.
- Вы ошиблись, - констатировал Талд, складывая руки на груди. В его исполнении классический жест психологической обороны оказался легким, естественным - просто капиталисту было удобнее именно так.
- Вам надоела Африка? - неожиданно спросил Престейн Талд, в тот момент, когда Торрес собирался произнести заготовленную речь.
- Да, - коротко и твердо вымолвил Антуан. - В Африке можно зарабатывать деньги, но для моих намерений и амбиций она уже бесперспективна.
- Любопытно, - склонил голову магнат, словно отражая выпад Торреса высоким гладким лбом без единой морщины. - Вы амбициозный человек, Капитан?
- Как и любой, кто кормится с острия копья.
Талд усмехнулся и напевно произнес, явно цитируя некое произведение:
- В остром копье у меня замешан мой хлеб. И в копье же - из-под Исмара вино. Пью, опершись на копье. Не так ли?
Теперь усмехнулся Торрес. И продолжил цитату:
- Стойкость могучая, друг, вот этот божеский дар. То одного, то другого судьба поражает: сегодня с нами несчастье, и мы стонем в кровавой беде, завтра в другого ударит.
- Вы удивляете меня, Капитан, - Престейн упорно обращался к Торресу по его давнему прозвищу. - В наши дни мало кто помнит эподы Архилоха. И тем более цитирует их, пусть даже не в оригинале, но хорошем переводе.
- Наш капеллан в Легионе получил хорошее образование и по мере сил старался просвещать свою нерадивую паству, - церемонно склонил голову Антуан. Он уже решил, как будет действовать далее.
Торрес сделал несколько шагов вперед и встал почти рядом с магнатом, однако на шаг дальше от окна, показывая одновременно и достоинство, и признание своего более низкого положения. На лице Талда не отразилось ни единой эмоции.
- Я занимаюсь опасным бизнесом, - Антуан использовал подчеркнуто американизированное определение. - В котором судьба поражает часто и без предупреждения. Это вынуждает людей быть амбициозным. Или, как говаривал мой сапер - целься выше, не попадешь, так хоть ничего себе не отстрелишь.
Престейн вновь усмехнулся, на этот раз чуть громче и веселее.
- Надо думать, в оригинале ваш ... сапер ... выразился более откровенно?
- Да, но я не рискнул бы привести прямую цитату здесь, мой подчиненный - определенно не Архилох.
- Понимаю. Но давайте вернемся к прежнему вопросу. Так чем вам не нравится Африка?
- Тому три причины. Во-первых, на черном континенте слишком много государств. Все еще слишком много. Они не умеют делать деньги и успешно мешают в этом другим.
- Я думал, хаос - ваша стихия, - заметил магнат.
- Хаос должен быть или контролируем, или неуправляем совершенно. То, что творится в Африке - это не хаос, это агония так называемых 'национальных интересов', смешанная с интересами деловыми. Такая субстанция конечно позволяет зарабатывать, однако уже не столь перспективна, как пару десятилетий назад.
- А во-вторых? - магнат не счел нужным как-то фиксировать завершение одной темы и перехода к другой.
- Во-вторых, я вижу место, где мой талант и возможности могут принести больше выгоды. Мне и моему нанимателю.
- Могут принести - Талд сразу выделил главное. - Без гарантий.
- Война - это мой бизнес. Бизнес - это риск, - пожал плечами Торрес. - Время от времени приходится переоценивать перспективы и делать ... далеко идущие инвестиции в расчете на будущие прибыли.
- Вы готовы свернуть неплохой бизнес в Африке и переместиться на восток, ближе к Китаю, - констатировал магнат. - Думаете, там можно заработать больше?
- Китай - зона свободной охоты для предпринимательства всего мира. Там почти нет государств, точнее их присутствие ощутимо меньше всего. Это как раз тот животворный хаос, который способствует открывающимся возможностям. В Поднебесной не так много ресурсов, как в Африке, но если обосноваться в юго-восточной части, то можно выйти на общемировую торговую магистраль. А больше зарабатывает не тот, кто производит, а тот, кто перевозит и продает. Тому порукой существование этого ... города.
Торрес выразительным жестом очертил полукруг и решил продолжать, не дожидаясь очередного наводящего вопроса.
- Третья же причина заключается в покупке вашим картелем некоторых активов, которые имеют отношение к нефтеперегонке.
Престейн взглянул на Торреса, словно полоснул кинжалом - быстро и холодно. Молча, но его безмолвие ощутимо повеяло могильным холодом. И все же Антуан не дрогнул.
'Это почти то же самое, что подорвать гранатой сферотанк, почти совсем не страшно, ты так уже делал, целый один раз... Совсем не страшно...'
- Койл-ойл, 'каменное топливо', газойль, 'жидкий уголь', - Торрес тщательно подбирал каждое слово. - Время синтеза из твердых углеводородов еще не прошло, но закат уже грядет. Также, как и для растительного топлива. Будущее - за бензином из нефти. И это будущее наступит очень быстро, потому что нефтяной промышленности уже слишком тесно в ее нынешнем загоне. Мировая экономика потребляет много синтетики и пластмасс, но выход на рынок топлива обещает сказочный рост прибылей.
Он сделал короткую паузу, переведя дух. Магнат молчал, сверля Капитана немигающим взором.
- Нефтяники будут очень жестко пробивать себе выход на рынок, это неизбежно, учитывая потенциальные доходы. И нефтяной бензин окажется главным образом американским, по крайней мере в первые годы. Европейские монополисты газойля станут отчаянно сопротивляться. Это будет коммерческая война, самая большая и жестокая из всех столкновений. В нее окажутся вовлечены все картели мира, потому что топливо движет вперед экономику. Я долго думал об этом и решил, что имеет смысл заранее подготовить себе место на этой ярмарке. Не в первом ряду, конечно, но рядом с победителем.
- Вы считаете 'AIE' будущим победителем?
- Я внимательно смотрел, какие картели готовятся к новому переделу. Собирал информацию, изучал бюллетени, посещал лекции. Это стоило недешево, однако было весьма интересно и показательно. Ваш картель, господин Талд, уже по меньшей мере два года скупает нефтяные активы. Вы намерены принять участие в бензиновой революции, а я хотел бы продать вам свои ... возможности.
Главное было сказано. Антуан выдохнул и расслабился. Относительно расслабился, конечно, потому что пока был обозначен только предмет интереса, его еще требовалось детализировать и поторговаться.
Разумеется, при условии, что Торрес не ошибся и магнату все это интересно.
- Зачем вы мне? - Талд не тратил время на хождения вокруг да около, словесную мишуру и прочие времязатратные маневры. - Я могу купить столько солдат, сколько мне нужно.
- Позволю себе напомнить, мой бизнес - война, - подчеркнул Торрес. - Национально-освободительная борьба угнетенных народов. Угнетенные народы непредсказуемы и агрессивны. Они очень терпимы к потерям и лишениям, а их, так сказать, экономический базис, труднее подорвать, нежели обычные транзакции кригскнехтам. Они могут делать то, что не по силам или не по смелости обычным наемникам - террор, массовые убийства белых, уничтожение кораблей и заводов, достаточно масштабные военные действия на условных территориях вражеских объединений. Если картель 'Association of Independent Entrepreneurs' намерен принять участие в бензиновом забеге, то ему понадобится грубая сила. Я могу эту силу предоставить. Мы уже поработали ко взаимной выгоде в малых масштабах и на не слишком приспособленной площадке. Давайте расширим сотрудничество.
- У вас прекрасный слог и риторика, Капитан.
Магнат снова не думал и не колебался. Это ... нервировало, потому что говорило либо о том, что все предложения Торреса просчитаны наперед, либо о сверхъестественной, нечеловеческой скорости мысли Престейна. Антуан никогда не видел настоящего, живого синкретического аналитика, однако теперь вполне представлял, как может выглядеть 'живой арифмометр'. Холодный интеллект и время реакции, стремящееся к нолю.
- Во избежание недопонимания, - решил дополнить Торрес. - Хотел бы уточнить. Я прекрасно понимаю, что к нашим отношениям понятие 'партнерство' неприменимо. Слишком разные весовые категории и сферы деятельности. Поэтому я не стремлюсь навязать свое 'партнерство', я предлагаю услуги. Не эксклюзивные, это правда. Но учитывая специфику ... будущего - наилучшие из тех, что вы можете выбрать.
- Вы знаете свое место, Капитан? - усмешка магната, иронически-снисходительная, вызвала вспышку раздражения. И Торрес даже не стал пытаться скрыть это.
- Я профессионал. Профессионал всегда знает свое положение и положение нанимателя, - с мрачным достоинством сообщил наемник.
Это была самая неприятная часть общения с высокопоставленным заказчиком при найме или пересмотре контракта. Когда требовалось с одной стороны согласиться со своим невысоким статусом, а с другой - не позволить оппоненту впасть в полное свинство и урезать гонорар.
- Что ж... - Престейн впервые сделал долгую паузу посередине фразы и отвернулся от Антуана, посмотрев сквозь гигантское стекло на вечерний Дашур. Неожиданно для себя Торрес подумал - а ведь сейчас он с легкостью мог бы ... убить магната, представителя 'платинового миллиона' и одного из 'бриллиантовой тысячи'. Талд прекрасно развит для своего возраста - глупость это, что здоровье и силу нельзя купить за деньги. Однако при всех своих кондициях капиталист не ровня профессиональному убийце, который впервые отнял человеческую жизнь в девять лет. Один-два поставленных удара - и все. Искушение навалилось, как полуденная жара на родине Торреса. Подшаг с одновременным замахом и один единственный удар, быстрое движение, как у жалящей змеи, в основание черепа. И повелителя мира не спасет никакая медицина, даже будь она оплачена теми самыми бриллиантами...
Торрес закрыл глаза и качнул головой, одновременно разжимая кулаки - он только сейчас заметил, что сжал пальцы до хруста в суставах. Вдохнул и выдохнул, успокаивая собственных демонов, загоняя их как можно дальше, в темный чулан подсознания. Не время... еще не время. Нужный час настанет, однако это случится не скоро. И впереди слишком много трудов, чтобы сорваться на полдороги. Кроме того, было бы глупейшей ошибкой предполагать, что такие же мысли не пришли в голову самого Престейна. Магнат наверняка подстраховался, защищая свою драгоценную жизнь, и не стоит проверять - каким образом.
Тихо колебались синеватые язычки газовых свечей за стеклянными плафонами. Чего-то не хватало... Часов - понял Торрес. Обычно большие настенные или напольные часы являлись непременной деталью интерьера богатых домов и больших кабинетов. Их владельцы словно подчеркивали, сколь внимательно они следят за ходом времени, готовые управлять каждой минутой и секундой. Однако у Престейна часов не было ни в зале, ни, кажется, на руках. Как будто Престейн полагал, что само время должно подстраиваться под него.
- Что ж, - повторил Талд, по-прежнему не оборачиваясь. - Давайте поговорим о ваших возможностях подробнее. Первое - что конкретно вы можете мне предложить сейчас и в перспективе. Второе - что вы хотите за это сейчас и в развитии наших не партнерских, но деловых и взаимовыгодных отношений.