Переулок серовато-жёлтый. Или желтовато-серый? Не разберу. Не могу понять, как я здесь оказался. Иду, не оглядываясь, вдоль симметричных рядов закупоренных наглухо окон. Когда идёшь один по тёмному переулку, хочется оглянуться. Кажется, за твоей спиной кто-то есть, кто-то на тебя смотрит. А тут иду в полной уверенности, что позади никого, даже не никого, а вообще ничего. Как в компьютерной игре, когда видишь только то, что находится перед тобой. А та территория, которую ты уже прошёл, превращается по мере продвижения вперёд в ровные горизонтальные строки, состоящие из единиц и нулей, спрятанных где-то в глубинах жёсткого диска. Ускоряю шаг. Хочется, наконец, выйти из этого узкого сдавливающего коллектора. В конце вижу девушку в белой юбке и чёрной кожаной куртёнке. Иду быстрей. Девушка приближается, а стены домов, плывут мимо медленно и нехотя, а ведь, по логике вещей, всё должно быть наоборот. Наконец удаётся её разглядеть. Она стоит спиной ко мне. Волосы золотистые, будто подсолнечное масло, аккуратно уложены, расчёсаны. Хочу до неё дотянуться, дотронуться, а она ускользает и, ни с того ни с сего, падает. Гляжу под ноги - лежит без чувств, лицом вниз, руки на асфальте раскинулись как стрелки часов: без пятнадцати два. Пытаюсь её перевернуть - о боже! Да это и не девушка вовсе, а манекен. Аккуратный такой гладкий манекен, как в бутиках модной одежды. Да ещё лысый к тому же. Абсолютно лысый.
Моё тело изнутри начинает пощипывать мелкая частая дрожь, будто тысячи маленьких электропроводов подсоединили к коже с внутренней стороны. Бегу, бегу, бегу. А переулок не кончается, стоит на месте. Будто эскалатор едет вниз, а я тщетно пытаюсь подняться ему навстречу, силы иссякли, а проделанный путь - какие-то жалкие два-три метра. Кричу изо всех сил, хоть бы кто-нибудь услышал, прибежал мне на помощь. Никого.
Открываю глаза. Маринка склонилась надо мной. Взгляд испуганный.
- Ты чего? - спрашиваю.
- Коленька, ты опять во сне кричишь. Всё хорошо. Опять кошмары мучают? - она погладила моё лицо тёплой сухой ладонью, - да ты весь мокрый! Милый мой, любимый. Ты ни в чём не виноват. Всё наладится. Вот увидишь. Хочешь я тебе снотворного принесу и водички запить?
- Не надо. Дрянь какая-то снится, чертовщина.
- Давай обниму тебя, милый мой, ты всё время от меня к стенке отворачиваешься, вот и снятся тебе кошмары. Мне холодно без тебя спать.
Я ничего не ответил, позволил её тёплым рукам обвить свою шею и закрыл глаза. А перед глазами всё та же картина. Девушка в белой юбке.
Почему люди не могут спать с открытыми глазами? Наверное, глаза должны отдохнуть от внешнего мира, заглянуть на несколько часов вовнутрь. Я бы вообще их не закрывал никогда, лишь бы не видеть эту девушку.
Не один раз меня друзья пугали штрафами за вождение в пьяном виде. Тут либо права потеряешь, либо такую сумму отвалить придётся, что мама не горюй. И всё ж я сел в тот вечер за руль. Очень уж хорош был день рождения у Васьки. Пришли друзья, которых я уже сто лет не видел, выпито было немало, столько историй рассказано, анекдотов. Маринка не любит таких мероприятий, да и мне без неё спокойней: не надо волноваться, скучно ей или весело. Я хотел было поехать на такси, а машину на стоянке бросить, да потом подумал: ехать-то всего минут пятнадцать. Если машину оставить, завтра за ней приезжать придётся, Маринку с дочуркой на дачу везти. Хлопотно очень.
Вот вернуть бы время назад, я бы даже на день рождения этот не поехал, заперся бы дома и телевизор смотрел. Угораздило же меня. На Волгоградке я разогнался до ста двадцати. Ночью дороги пустые, ехать приятно, не то, что днём. Да ещё настрой такой залихватский был. Всё нипочём. Магнитола надрывается голосами Битлов: "We all live in a yellow submarine" . И тут она. Я даже затормозить не успел. Видел только, что лобовое стекло ринулось на меня и разбилось о лоб, а руль больно ударил в грудь. Я потерял сознание, а очнулся уже в больнице.
Сестра в белом халатике смотрит на меня и взгляд у неё хмурый такой, недовольный. А я не помню ни черта.
- У вас перелом одного ребра и лёгкое сотрясение мозга.
- И долго я тут пролежу?
- Можем хоть завтра выписать.
- Завтра? Отчего ж так рано? У меня голова раскалывается, может мне обследование пройти?
- Вы в полном порядке. А голова... голова с похмелья болит.
Она отвернулась и вышла из палаты. Тут то и всплыла полная картина вчерашней аварии.
- А девушка-то эта? С ней-то что? - крикнул я вдогонку, но не получил ответа.
Я изучил несколько протоколов, подписку о невыезде, ещё кипу каких-то непонятных бумажек. Поставил везде свою закорючку, и проводил худощавого следователя до двери.
- Что мне грозит?
- Ну, я приложу все усилия, чтобы дали тебе лет десять, не меньше. Если хорошего адвоката наймёшь, может быть, на пару лет срок скостишь, но вряд ли. Ей всего-то семнадцать лет было...
- Всего доброго.
Я закрыл дверь. Маринка тихо плакала на кухне. Я сел на табурет в прихожей и закрыл лицо руками. Вот так один неверный шаг может изменить всю жизнь. Если я сяду, даже на восемь лет, вернусь калекой или неврастеником. Будет меня ждать Маринка? А дочь, что ей сказать? Ей всего-то три годика, она забудет даже, как я выгляжу. А дальше что? Через столько лет жизнь совсем другой станет. На нормальную работу мне с судимостью не устроиться ни за что. Перебиваться копейками? Жизнь загублена. Я в глубине души ненавидел эту девушку, выскочившую на проезжую часть. Из-за неё у меня всё теперь пойдёт наперекосяк.
- Ну что ты молчишь? Придумай же что-нибудь. Звони друзьям-алкоголикам, которые спаивали тебя. Ищи адвоката. Ты что хочешь бросить нас с Леночкой? Что нам делать теперь. - Маринка рыдала.
- Прекрати истерику. Что-нибудь придумаем.
- Что ты придумаешь сидя дома, как филин? Что придумаешь, гад? Ты жизнь мою загубил! - она опять убежала на кухню.
Я надел туфли, вышел и с размаху хлопнул дверью. Не слишком ли часто мы хлопаем дверьми, вымещая на них злость или демонстрируя обиду? А в чём дверь-то виновата? Ей решать не дано, её никто не спрашивает. Хозяин зол - получай удар о коробку.
Лето пахнуло в лицо удушливой влагой. Двор встретил детскими возгласами и улюлюканьем местной шпаны. Жизнь не стоит на месте, жизнь струится ручьями, колосится, дышит. Только у меня она остановилась в мёртвой точке. Что-то действительно надо делать. Нельзя останавливаться. Если даже кажется, что всё кончено и выхода нет - ищи. Выход есть всегда.
Я набрал Васькин номер:
- Ну что, Васёк, не говорил с адвокатом?
- Здорова, Колян. Поговорил. Будет тебе адвокат. Я его спрашиваю, мол, сколько стоить-то услуги твои будут, а он мне говорит: с каждым клиентом по-разному. Кому вообще бесплатно, а кому за всю жизнь не расплатиться. Странный такой тип, но говорят, что помочь может. Я тебе уж и встречу назначил. Сегодня вечером в шесть на Пушкинской напротив кинотеатра. Ты только смотри не опаздывай. Он, говорят, не любит.
- А как он выглядит-то хоть?
- Да чёрт его знает! Он сказал, что не потеряетесь. Его Николай зовут, как и тебя. Ну не маленький уже, чай, найдёшь его там. Поспрашиваешь, в конце концов. Он просил номер телефона не давать.
- Замётано. Спасибо Васёк.
Странный какой-то адвокат. Номер телефона не даёт, встречу назначает на площади. В моём представлении адвокат - это солидный мужчина в костюме, сидящий в кожаном кресле, делающий пометки в блокноте, задающий вопросы по существу и оценивающий тебя тяжёлым пристальным взглядом. Почему-то адвокатские глаза мне представлялись чуть прищуренными и непременно суровыми. Бывает, знаете, в детстве слышишь слово какое-нибудь незнакомое, ну скажем телебашня, к примеру. Спросишь у взрослых что это такое, они расскажут, и возникает у тебя в голове образ. Только образ этот может вовсе не соответствовать действительности. Я, например, телебашню почему-то представлял себе пирамидой, на подобие египетской, а слово сфинкс у меня ассоциировалось с каким-то диковинным пауком. Почему мозг выстраивает столь причудливые образы? Кто его знает.
Вот и адвокат меня сперва разочаровал своей внешностью. Вместо статного мудреца ко мне подошёл толстенький лысый коротышка в засаленном костюмчике. Правда толстая кожаная папка, несомненный спутник любого служащего, у него была.
- Вы Николай?
- Да. Здравствуйте.
- Давайте присядем, - он кивком головы указал на деревянную скамейку.
Мы присели. Я ждал, когда же он перейдёт к делу, начнёт задавать вопросы. А он вместо этого тщательно рассматривал меня своими свиными глазёнками, изучая каждую складку одежды, каждую морщинку на лице. Он меня просто сканировал, как копировальный аппарат. Пауза затянулась. Наконец я не выдержал:
- Вас, как адвоката, посоветовал друг Василия. Я бы хотел узнать сможете ли вы взяться за моё дело.
- Я не адвокат. Я сценарист.
- Возможно, я ошибся, - я начал озираться, и впрямь подумав, что передо мной не тот человек, который мне нужен. Просто совпадение, бывает так.
- Вы не ошиблись. Я просто не адвокат, а сценарист. И я пришёл как раз по вашему делу. По делу, - он открыл папку, достал исписанный листок и начал читать, - об автомобильной аварии, повлекшей за собой смерть семнадцатилетней девушки.
- Тогда почему вы называете себя сценаристом.
- Тут в папке у меня несколько сценариев. Я ознакомлю вас с каждым поочерёдно, а вы выберете себе подходящий.
Придурковатый тип. Вместо того, чтобы перейти к делу он говорит загадками, достаёт какие-то листочки из папки, подковыривая их кривыми ногтями. Шмыгает носом. Я начал подумывать, что теряю время. Бывают запахи, от которых начинает кружиться голова, бывают звуки, от которых плавится мозг, скажем, если шуршать пенопластом по асфальту или скрести ногтями по картонной коробке. Бывают люди, которые одним своим видом вызывают раздражение. Этот же был квинтэссенцией всего вышеупомянутого возведённой в квадрат. Он вдруг оторвался от своей папки и посмотрел на меня так, будто прочёл мысли.
- Потерпите. В конце концов, это Вы меня вызвали, а не я Вас. И это всё Вам надо, а не мне.
- Да-да, конечно, - ответил я смущённо.
- Сценарий первый. Вам он вряд ли подойдёт, и, тем не менее, я всё же его зачитаю, - он взял листок. - Мы сейчас расходимся, оставляем всё как есть. Не предпринимаем никаких действий. Суд приговаривает Вас к восьми годам тюремного заключения. Через полтора года вы умрёте в камере от приобретённого туберкулёза. Ваша дочь вас никогда больше не увидит, а жена постарается всячески оградить её от воспоминаний, даже от мысли о том, каков был её отец и был ли вообще.
Последнюю фразу он сказал с таким наслаждением, что я едва сдержался. Хотелось ударить его со всего размаху прямо в челюсть. А с моей комплекцией мне сделать это было вовсе не сложно. Я нахмурился, но промолчал.
- Ну, вот видите, вам этот сценарий не подходит, как я и говорил. Не мудрено. Этот сценарий можно было сыграть и без моего вмешательства.
- Кто вы?
- Я сценарист, - сухо ответил он, пристально посмотрев в глаза. - Сценарий второй. Я могу вернуть Вас на Волгоградский проспект пятнадцатого июля в десять часов, сорок семь минут и тридцать две секунды по Московскому времени. Вы выверните руль вправо, сумеете объехать девушку в белой юбке, подарив ей жизнь. Но скорость так велика, что затормозить перед фонарным столбом у Вас не будет возможности. Вы скончаетесь на месте ещё до приезда скорой помощи. Зато вы подарите жизнь семнадцатилетней девочке. Она вернётся вечером домой к родителям. Её радость от только что сданного вступительного экзамена в институт, конечно несколько омрачится. Не каждый день тебя чуть не сбивает машина, да ещё потом сносит на полном ходу фонарный столб. И тем не менее девочка будет жить, - он задумался.
- Вы что, Господь Бог, мать вашу?
- Что вы! Не стоит переоценивать мои возможности. Эдак меня ещё никто не называл. Я сценарист, - он так визгливо захихикал, что звук шуршащего по асфальту пенопласта показался бы мне в сравнении с этим смехом музыкой Вивальди.
- Сценарий третий. Вы нанимаете адвоката. Я только дам Вам номер телефона. Протоколы, медицинские свидетельства о том, что вы находились в состоянии сильного алкогольного опьянения, показания свидетелей - всё это будет легко фальсифицировать. Вас оправдают. Вы отделаетесь лишением водительских прав на три года.
- Ну это ещё куда ни шло, - я помолчал, - раз вы такой всемогущий, почему нельзя вернуться в пятнадцатое июля, но минутой раньше, чтобы я успел сбросить скорость и предотвратить аварию?
- Х-е! Да у Вас губа не дура! Нет в моей папке такого сценария. Я предлагаю своим клиентам на выбор всегда три сценария, один из которых они могут сыграть без моей помощи.
- И что же у Вас за клиенты такие?
- Разные клиенты. Очень много клиентов. Уйма клиентов.
- Ну назовите, что ли, не травите душу, - в голосе моём звучала ирония, но что-то подсказывало мне, что человек этот не врёт.
- Вы ведь любите Биттлз?
- Люблю.
- Джон Ленон был одним из моих клиентов.
Любой здоровый человек, пожалуй, плюнул бы и ушёл, даже не дослушав этого коротышку. Любой здоровый человек, не сбивший неделю назад на смерть семнадцатилетнюю девочку. У меня не было сил уйти. Ноги стали ватными, непослушными. Всё тело обмякло.
- Теперь главное. Гонорар. Этот вопрос достаточно щепетильный. В первом случае мне гонорар не выплачивается, поскольку я никакого участия в вашей судьбе не принимаю. Во втором случае гонорар - ваша жизнь. Это даже и не гонорар, а компенсация для семнадцатилетней девочки. Мне с этого, сами понимаете, ничего не перепадёт, - он улыбнулся, - кстати, почему вы ни разу не задумались о том, что вы из-за своей безалаберности, низкой человеческой слабости, оборвали жизнь ни в чём не повинного существа? Вы ведь переживаете только из-за своей судьбы. Я-то сам знаю ответ на свой вопрос, но просто хотел бы ещё и от Вас услышать.
- Её уже не вернуть, а мне ещё жить.
- Браво! Как я и думал. Вы не слишком любопытный для меня экземпляр. Не будем терять время. - И тут он затараторил, как диктор итальянского спортивного канала. - Итак, вот вам номер телефона адвоката, который вытащит Вас из дерьма, в котором Вы сейчас пребываете. Насколько я понял, вы сделали выбор.
- Я разве сказал, что сделал?
- Нет, не сказали, но сделали. Плата за третий сценарий - это гонорар адвокату, ну это всего лишь деньги, их, я уверен, вы найдёте. Ну и ...
- Что и?
- Мне тоже что-то нужно с этого поиметь.
- Что?
- Вас когда-нибудь мучила бессонница?
- Нет. Всегда спал, как убитый. В любом положении, в любом месте, а что?
- Просто первое время у вас будут проблемы со сном. Потом, возможно, это пройдёт. А может быть и не пройдёт. Гарантий дать не могу.
- Да Вы просто чокнутый! Не буду я брать у вас никаких телефонных номеров, никаких адвокатов, бессонницы. Идите вы к Чёрту. Вам лечиться надо!
Он пожал плечами, с равнодушным видом сунул визитку с телефонным номером в карман и встал, готовый уже уйти, но я его остановил. В голове вереницей пронеслась сразу тысяча мыслей. Трёхлетняя Леночка, Маринка, которая со слезами встретит меня у порога, когда я вернусь домой, суд, тюремная камера...
- Постойте, дайте визитку. Я может быть позвоню.
- Значит по рукам?
- Я сказал "может быть". Это ещё не значит, что ответ "да".
Он молча сунул мне в руку визитку и, не оглядываясь, пошёл прочь. Я проводил его взглядом и лишь после этого взглянул на маленькую шершавую карточку. На ней не было ничего, кроме номера телефона.
Я позвонил не сразу. Ещё несколько часов я слонялся по вечерней Москве. Перебрал в голове сотни возможных сценариев в самых разнообразных вариациях. Решиться очень трудно. Любое серьёзное решение - это настоящая мука. Это тысячи сомнений, это десятки выкуренных сигарет. Только поздно вечером я набрал этот номер. Да я и не надеялся, что там ответят. Так поздно ни один офис не работает. К моему удивлению в трубке послышался приятный мужской баритон:
- Адвокатская контора "Коншенс", чем могу помочь?
Я лежал рядом с Маринкой с открытыми глазами и думал о Джоне Леноне. Думал о том, какой из сценариев он выбрал. Это был сильный человек. А сколько ещё таких клиентов у этого коротышки? Сотни? Тысячи? Миллионы?
Почему люди не могут спать с открытыми глазами? Наверное, потому что глаза должны хоть на несколько часов заглядывать вовнутрь.