День, Когда Все Случилось я не застал. Можно сказать, что меня и в помине не было. Мои родители еще не задумывались о детях, они думали, что у них все еще впереди: безоблачное будущее и радужные надежды. Потом наступил День.
Кто нанес первый удар, кто виноват - неизвестно. Да и сейчас это уже не важно. Главное то, что ядерная война началась. Все оказалось не так трагично, как думали: ПРО сработало на удивление эффективно, зимы, осени и прочие ядерные поры года не наступили, правительство сумело оперативно ликвидировать последствия ударов. Враги быстро замирились и стали преданными друзьями. Погибло, правда, несколько миллионов, но живые вздохнули спокойно - жизнь продолжалась. Самое страшное случилось потом, спустя несколько месяцев.
То ли последствия ядерных осадков, то ли неизвестное свойство радиации, но животные стали умирать. Домашний скот, лесные твари, даже ящерицы и тараканы дохли одни за другими. Могильники переполнились, леса были наполнены смрадом разложения. Какое-то генетическое нарушение, как говорили ученые, сделавшее само существование животных невозможным. В историю это бедствие вошло под названием ядерная чума.
Люди же в очередной раз доказало свою невероятную живучесть. Или столь же невероятную невезучесть. Чего не сделала ядерная война, доделал голод.
Города вымирали, а по их улицам бродили обезумевшие от голода мародеры в поисках чего-нибудь похожего на еду. Все как в плохом фильме-катастрофе: живые позавидовали мертвым. Тогда человечество перевернуло первую страницу Большой Кулинарной Книги.
Это была terra incognita, неизвестная земля, требовавшая тщательного изучения. Мой отец говорил: "Что было табу у предков, стало жизненной необходимостью у потомков". Он заглянул в Книгу два года спустя, когда закончились последние консервы, мама была беременна мною. Как известно, во время беременности необходимо сбалансированное и регулярное питание, поэтому они отправились в путешествие. Они были как вымершие некогда крысы: копошились на свалках, раскапывали подвалы и потрошили покинутые квартиры в поисках пищи. Однажды, они наткнулись на мародеров - вооруженных до зубов мордоворотов, сытых и опасных. Они уже давно с удовольствием читали Книгу.
Мародеры творили страшные вещи, а голодные, похожие на скелеты люди ничего не могли им противопоставить, покорно подчинялись судьбе. Но только не мой отец. Кровавая ненависть овладела им, первобытное чувство ответственности за свою женщину, своего ребенка, за свою семью. Наверное, оно помогло ему побороть здоровенного охранника, сторожившего его, расколоть булыжником его голову и отобрать автомат. Эта ночь была короткой. А после нее мои родители наконец-то наелись досыта.
Отец рассказывал, что это был настоящий пир. Свежее мясо, поджаренное на углях, сочное, истекающее ароматным салом и приправленное запахом дыма - самый примитивный, но вкусный рецепт. Что может быть лучше свеженинки на природе? Еда ободрила моих родителей и сделала людьми новой эры, подобно их горе-учителям. Только мы не стали зверями, не практиковали кровавые ритуалы - они сохранили человеческое достоинство. Мы никогда не брали больше, чем могли употребить. Книга предстала перед нами во всем своем многообразии.
Потом родился я. Наша жизнь постепенно пришла в норму, мы нашли уютный домик на берегу моря. В детстве я обожал слушать шорох волн по песку и то, как вода ласкает мои ноги. Еще любил делать ангела на мокром песке и играть с отцом на пляже. В обед или когда солнце было слишком жарким, мама выходила на крыльцо и звала нас домой, шутливо ругала отца, а потом они целовались. Дома мама поила нас холодным персиковым компотом. Персики мы сами опыляли и скрещивали - нам пришлось взять на себя даже роль насекомых. Потом, я с отцом снова убегали на пляж. Иногда мама присоединялась к нам. Теплыми летними вечерами мы устраивали барбекю из наших запасов - отец всегда следил за тем, чтобы они не истощались - и смотрели на закат. Только автомат отец всегда держал под рукой. Но так не могло продолжаться вечно, и Книга позвала нас в путь.
Я вырос, родители позаботились о моем образовании: в моем распоряжении были обширнейшие библиотеки, забота и бесконечное терпение родителей. Когда мне исполнилось восемнадцать, я знал четыре языка, отлично разбирался в медицине, истории, искусстве и даже сам немного рисовал. Хотел стать поэтом, но рифма мне не далась, и я забросил сочинительство.
Мы много путешествовали, из города в город, а Книга накапливала рецепты. Отец записывал их сначала на клочках бумаги, но вскоре завел большой толстый ежедневник в обложке из плотной красной кожи, где оставлял свои наблюдения и новые рецепты. Книга обретала материальную форму.
Мои родители не становились моложе, и постепенно право вести Книгу перешло ко мне. Она же помогла мне встретить свою любовь. В одном из своих кулинарных путешествий я встретился с девушкой, и только незнакомое, неиспытанное ранее чувство, возникшее, когда я ее увидел, не позволило написать лишнюю страницу. Ее звали Анна, и мы полюбили друг друга. Она только читала Книгу, и не знала, что ее можно и писать. Я ее научил.
Наш брак был долгим и счастливым. Мои родители стали страницами в Книге, общество переродилось, разделилось на писателей и читателей.
Я одинок. Анна ушла в Книгу. Мои дети - прекрасные сын и дочь - взяли на себя обязанность ведения Книги. Мне же осталось лишь почивать на лаврах славы и уважения, которыми окружили меня люди Постъядерной Эры, как назвали наше время историки.
Наше общество счастливо. Исчезли границы, прекратились войны, каждый с уверенностью смотрит в завтрашний день. За свое счастье мы заплатили большую цену, но не настолько, чтобы сожалеть. Зато мы знаем, что никогда больше не повторим ошибок предков. А первый экземпляр Книги - знаменитый красный ежедневник отца - хранится в Музее Новейшей Истории под бронированным стеклом и ежегодно собирает толпы туристов, жаждущих прикоснуться к истории, создавшей наше общество.
Иногда я тоже прихожу посмотреть, вспомнить детство и погрустить. Только в последнее время это делать все сложнее и сложнее - я слишком стар. Я смотрю в окно на цветущий сад, на работающих сервов - бедолаг, которым не повезло, и они лишились разума. Что поделать, для некоторых цена стала слишком большой. Смотрю, и понимаю, что я от них не слишком отличаюсь, ведь Книга ждет меня. Она ждет каждого из нас. Ждет наших детей и наших внуков. Но я не жалею. Ни о чем не жалею...