- Нет, конечно, можно убежать в нирвану и засунуть в уши Катю Лель. И дхармы отдыхают. И вместо слияний с Брахмо, счастливые объятья с экзальтированным звуком му.
- Ну, что тебе неймётся? - спокойно сказал он. Его глаза излучали комплиментарность и неизбывную потребность в равновесии.
Повернувшись на круглых пятках, ровно и размеренно следы потянулись к серому, легко соотносясь с гармонией цвета Иоханеса Иттена. На дощатой и серого цвета спине, выделялись позвонки, как шляпки гвоздей, вбитых равномерной чередой и не всегда умело: они горбатились между лопатками. И чем дальше он исчезал в сизой дымке, тем более сливался с ней, минуя бытие и небытие одновременно.
Он был неприхотлив. И отстранённым. Как простенький одуванчик, когда с него сдувают пушистую спесь. Ему, одуванчику, всё равно, в какой ипостаси существовать, - в конце концов, размножается десантно, перспективно. В последней стадии он себя не видит со стороны и ему так кажется, - при неуклонном направлении вниз, - что он ещё в пушистой форме. Но его лысая голова уже болталась на донышке несвежего жабо и клонилась по дуге в сон, вздрагивая от мимо бегущего потопа ног. Они нечаянно возмущают гладь земли, и зыбь её неприятно волнуется в одноногом тельце. Он это чувствует и ему, таки, не хочется и противится. Внутренние неудобства отзываются острой необходимостью в равновесии.
Долго и пристально всматриваться вдаль, где исчезали следы, не досуг. В сходящихся в гармонии тонах не находится и малой толики приязни. Там нет её, рыжей мысии. Там только серость, и туда не хочется тащиться.
Газон стоит везде, где только можно освежить им глаз. В городе жизнь лежит между бетонными стенами, несмотря на рефлексы. Обычный горожанин их не замечает. Пройдёт мимо, даже не плюнет от досады. Привычный антураж заслоняет видимость, а в ней, в стене, в её запутанных трещинках, ссадинах и ушибах то настоящее, что не бросается в глаза. Как сиамская кошка, отмщённая за зверства пьяного домохозяина-бобыля. Теперь её хозяин подслеповат на один глаз, не пьющий и на выданье. А вдруг ей дважды повезёт, кошке?
- Я с трупом прихожу домой!
- Не может быть! - ужаснулся автобус, внимающий шумным разговорам двух, мягко выражаясь, подвыпивших подружек.
- Ха-ха, не бойся! - хохотнула малолетняя преступница. - Он мой лю-лю.
- Дура, напугала, ёп. - Они терзали весь салон махровым смехом. Он вспыхивал и угасал, менял тональные акценты, но оставался в подростковых рамках, несмотря на обильные добавки нетрезвых "пиков".
Вплотную к ним спиной стоял сердитый дедок и с ненавистью оглядывался на каждый "пик".
- Ну, что он, что? - требовала подробностей нетерпеливая подружка. Автобус затихал с естественной надеждой. Он безутешно напрягался, и напрасно. Улавливались только бульки.
Дедок крепился, кажется, из последних сил. Вот-вот взорвётся и возьмёт с собой не только двух девчонок, но и весь автобус, чтоб не пособничал своими откровенными ушами и напряжёнными шеями.
- Ну, и что! - уже кричала нетерпеливая подружка.
- Как он её лохматил, мою киску!
- Ты, чо-о... - жарко и очень долго, безумно округлив глаза и губки, выдохнула нетерпеливая.
Дедок вдруг встрепенулся, распушился. Он мигом обратился в молодца, и его лицо воссияло как новая никелированная кастрюлька в неоновых лучах воспоминаний. Он с нежностью смотрел на девочек, взрывное устройство в его глазах потеряло всякий смысл. Он их уже без памяти любил...
Газоны постоянны на фоне антуража, изменчивого как сволочь, с которой приходится считаться до тех пор, пока она лично тебя не коснулась. Как только она встрянет, мир перевернётся.
- Чевой-то у него стена цветная? И баба тож! - У "Дамы с фазанами" дотошный горожанин, в опрятных серых тонах недоумевая, сплюнул. В сердцах, конечно.
- Вы видели, он плюнул! - Эмоциональный вопль посетителей всколыхнул внимание смотрительницы залы.
- Гражданин, не сорите! Вас здесь убирать некому. - Она откровенно зевнула. - А то ходют тут...
Сойдя с газона, где загибался одуванчик в мечтах о равновесии, обычный человек, конечно, не будет заниматься отчуждением себя от жизни. Прогуливаясь просто, он может вполне закономерно заглянуть в "Нескучный сад". У Места Встреч рассматривать влюблённых из густых зарослей. На всякий случай. Хотя, можно и не угадать.
- Ты что здесь пасёшься, сохатый?
- Я не...
Вопрос тупиковый. Во-первых, неизвестно, кто спросил. И, во-вторых, по шее всегда больно получать. Чтобы не растягивать, обычный человек непременно сбежит с места засады и непременно налетит на столб.
Он просто ошалел с наскока и, держась за шаткое устройство, ему стали чудиться голоса.
- Это ископаемый бизон.
- У современных бизонов рога не такие большие.
- Может, зубр?
- Факт, что не слон!
- Его ещё называли "буйвол". Официально не идентифицирован.
- У зубра и бизона рога не такие. Он бык, сказочный.
- А вот это, пардон, что?
- Мысли!
- На заднице?
- Прыщ. А вы думали?
- Мускулы!
- Затрудняюсь, потому и спрашиваю. Кажется, с этого мускула отлетел кусок штукатурки.
- Я была с ним хорошо знакома. Уверяю вас, с ним всё в порядке. Это дефект.
- Какой, всё-таки, чудесный бык! Как жаль, что он вымер и не дожил до наших дней.
Столб перестал шататься. Ошалелый гражданин пришёл в себя и огляделся.
Здесь не было никого, кто бы мог развеять это наваждение. Только заросшие огрызки бетонной плиты и голоса, как мыльные пузыри, лопались друг за дружкой. Вдогонку им он недоумённо хлопал глазами.
А что ещё остаётся, когда конкретный цвет становится другим в закрытых глазах? Другая реальность, подменённая, как младенец в роддоме.
"Ну, что ещё? - он так себя спросил и так себе ответил. - Всё-таки лучше держаться дорожек. В них есть прелесть и устойчивость. Когда люди сбиваются с дорожек, им не всегда улыбаются".