Andrey B L : другие произведения.

Дурная бесконечность

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  (еще одна трагедия людей в частях, их три)
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
  
  Конец 90-х прошлого века. Англия. Офис в перьях облаков. Елен в черном костюме, пиджак нараспашку, сорочка как снег. Сидит в мягкой коже черного кресла. Гость - в сером, дорогом, отходит от окна, садится в такое же кресло напротив хозяина.
  
  ГОСТЬ (грустно):
  Другие виды здесь... Как пуховины!
  А там, Елен, все та же марь дорог,
  все та же, э-э-э, законченность картины
  продажности и дураков.
  ЕЛЕН:
  Все в той же мере - бессилие размаха
  крыла в условиях замыленного взгляда
  на отношение. Нет тяги и... нужды
  спокойно выйти из квадрата.
  ГОСТЬ:
  Все грязь и пыль в условиях разврата
  мечты. И каждый метит в Бонапарты...
  ЕЛЕН:
  Выходим из нужды при помощи расплаты
  за прошлые измены ей.
  ГОСТЬ:
  И закрываются треклятьем
  отмстить за поруганье над собой.
  ЕЛЕН (смеется):
  Несчастные...
  ГОСТЬ:
  Несчастье приспосабливаться к падшим...
  ЕЛЕН (задумчиво):
  Все падшие... сцепившись клином,
  летим от горизонта в поисках земли
  над бесконечным пароходом дыма,
  на ниточке, пропущенной внутри:
  скользим? соскальзываем? - клином...
  Все, брат, имеет жуткий вымысел...
  ГОСТЬ:
  Не ангелы на ниточках...
  ЕЛЕН:
  Все из костей и мяса,
  и как-то этим надо дорожить.
  ГОСТЬ (с сарказмом):
  Весь ты, Елен, как пуховины...
  ЕЛЕН:
  Не обессудь, ты думаешь крикливо!
  (ерничая)
  Там - родина тебе, красавица, Розина!
  Вернее, чем она, на свете нет.
  (жестко)
  Когда - как не теперь! - не понимать:
  она лишь тень, мгновение зарницы
  в алмазном фонде черной небылицы!
  ГОСТЬ:
  Свистишь, Елен, как свищ!
  Зачем позвал, не говоришь...
  ЕЛЕН:
  Изволь... Ты - на задворках!
  Тебя уже не спрашивают, чисто
  тебя разводят с важными делами.
  Ты даже не банальная кухарка!
  Ты - прошлое! На прошлом
  ставят крест... Как это у Лорки?
  Крест - конечная точка пути?
  Твой путь, увы, закончен. Мило,
  конечно, почивать на лаврах...
  По мне уж лучше под могильною плитой...
  А, впрочем, если ты удовлетворен...
  Удовлетворен?
  ГОСТЬ:
  Не понимаю... Ты о чем?
  ЕЛЕН:
  О чем же я? Ах, да. Да ни о чем!
  Боюсь, что я один не удовлетворен...
  ГОСТЬ:
  Тебе ли, друг мой, горевать,
  когда тебя коснулась масть!
  Уж не тебе ли она мать!
  Чего ты хочешь? Или в ссоре
  ты с разумом? Или на воле
  с тебя слетают пузыри
  запредельных величин?
  (специфический жест пальцами)
  Политика - другой расчет,
  тоньчее талии паскудных ос!
  Больнее жалит... Знаешь сам,
  когда в Совете ты был зам.
  Я понимаю твой намек
  на неудовлетворенность и алмазный фонд.
  Прости и не конкретизируй. Сыт!
  В осадок выпал запредельных СМИ.
  (смеется)
  ЕЛЕН (возбужденно слетает с кресла):
  Вот-вот, я ждал - тебя прорвет!
  И не ошибся! Тот водоворот,
  в который мы вовлечены,
  тебя пугает?
  (пытливо смотрит на гостя)
  ГОСТЬ:
  Да, экстрим!
  ЕЛЕН (язвительно):
  Цена реформ!
  (некоторое время оба молчат)
  ЕЛЕН (повиснув над гостем, приобнимает):
  А впрочем... Если ты не идиот,
  с тобой еще нам повезет!
  Я предлагаю вот что, друг...
  
  Голос утихает, сцена разворачивается в темноту. Пауза заполняется редкими шумами автомобилей. Окраина ночной Москвы. Слышатся "Как упоительны в России вечера" и что-то похожее на короткую перепалку выстрелов. Небольшая кухня Гордеевых. Молния из темноты выхватывает человека у окна. Гремит гром.
  
  ВИКТОР:
  В опасной близости грозы,
  при не-луне венчальной темени,
  спустившейся с той стороны,
  где пустыри текут вне времени,
  в опасной близости вины
  живут печальные сравнения.
  Они сотворены из тления
  враждебных меж собой причин,
  как два несхожих отражения
  в окне, где только ты... и ты.
   (зажигается свет; ежась, входит женщина)
  ОЛЬГА:
  Не спишь, а завтра столько дел!
  ВИКТОР:
  Гроза...
  ОЛЬГА:
  Гроза давно идет...
  ВИКТОР (при вспышке молнии, задумчиво):
  Действительно... разъединенный мир...
  Кажется, чудовищное лезвие
  пересекает страшный крик...
  ОЛЬГА:
  Окстись!
  ВИКТОР:
  Стекло стекает по стеклу...
  Пустынные глаза, вода...
  Пятно из мути...
  Звуки кружат "вальс на два па"
  на зеркальной в трещинках луже.
  ОЛЬГА:
  Проще некуда в сонме распада
  проследить одиночество взгляда...
  ВИКТОР:
  В безупречном отсутствии сути
  опьяняющие запахи кружев.
  Угадать бы ее лицо
  за расплавленным ночью стеклом!
  ОЛЬГА (мягко):
  В стороне от большой беды
  лучше быть...
  ВИКТОР:
  В стороне... всем не быть!
  ОЛЬГА (подошла, прижалась):
  Ты раскис и не веришь в себя...
  ВИКТОР:
  Мир разваливается.
  ОЛЬГА:
  Ты же сам это все начинал.
  ВИКТОР:
  Я раскаялся...
  ОЛЬГА:
  Что ж теперь... Завтра к Вере
  на поклон как на закланье пойду.
  Обращусь, так сказать, в ее веру...
  Обещала на рынке местечко.
  Очень выгодное, говорит ...
  Черт возьми, забулдыга и стерва,
  а, поди ж, бриллиантовые фуфыри!
  Ты не верь, я не злая завистница.
  Только вот обстоятельства - виселица...
  Время мутное, злое и... прибыльное.
  Помнишь, в области ядерной физики
  простые задачи нескольких тел?
  Возникающая система дегенеративна
  при уменьшении количества уравнений в ней.
  Нам поведали сказку о рынке
  и спустили на землю с небес.
  Опустили... Как-будто на выселках
  стали жить. Не скажу - веселей.
  Что мне бабе, простому физмату,
  посчитать их кривую. Ах, спесь! -
  беззастенчивая благость
  для себя и отдельно эрефь...
  O quam cito transit gloria mundi.
  "Жизнь моя, иль ты приснилась мне?"
  Набежали, как половцы, дурики:
  эмэнэс, гэкао, эмэмэм.
  Наша страна не такая
  была! Врут, как пишут, и - врут...
  Что ж теперь... Завтра к Вере
  на поклон как на закланье пойду.
  Обращусь, так сказать, в ее веру...
  Жуть!
  ВИКТОР:
  Повинен... Голову - на плаху!
  И перед казнью не страшусь...
  ОЛЬГА (притворно строго):
  Простить?
  ВИКТОР:
  Я преисполнен тайной страстью
  прощенным быть! Или не быть?
  ОЛЬГА (смеясь):
  Прощен! А, значит, мыть посуду
  тебе пожизненно...
  ВИКТОР:
  Знаешь, не придется...
  Суверенный дефолт, банкротство...
  В чем прелесть сих заморских чуд!
  ОЛЬГА:
  Они нас в чувства приведут?
  ВИКТОР:
  Метаморфоза - наше скромное обаяние и проклятье.
  Дурная бесконечность усобиц, войн, погибельного ига, гнета, пьянства...
  И в этой бесконечности была борьба за волю - метаморфоза рабства.
  Новейшая борьба элит стала бесконечной метаморфозой вспять.
  Идеократическое совершенство не знает покоя
  и, походя, бросает: "Берите счастья, сколько унесете!"
  Коварство - тайные узелки в бесконечном ряду простецких фраз.
  Фраза, как фреза: заточил и режь в свое удовольствие...
  ОЛЬГА:
  Счастье - ад?
  ВИКТОР:
  Работа скульптора в партизанских условиях.
  Не сразу глыба превращается
  в роденовские мрамор и любовия!
  То труд... Во власти нет труда!
  Во всяком случае, в лице ее сегодняшней метаморфозы.
  Смотри "Образованщина", Владимир Даль.
  ОЛЬГА:
  О, да! Лоск, шик, фонтан шипучих фраз...
  Игристое, а не шампанское!
  ВИКТОР:
  Интеллигентщина - привет от Гиппиус! - пришла как царь.
  А царь - не настоящий!
  ОЛЬГА:
  Они теперь несут кресты.
  ВИКТОР:
  Хм, обыватели...
  ОЛЬГА:
  Алчность, мстительность, невежество
  в числе языческих наук.
  Чего здесь больше? В равной степени...
  Единодействующие прут,
  сливаясь в линию приверженцев
  истоков византий, мабуть!
  ВИКТОР:
  То новое было корявым, на первый взгляд...
  И люди, похоже, были другие!
  Сегодня округу терзает свора собак.
  Их мало, но злы... и все же!
  ОЛЬГА (мягко):
  Не кричи - комары летят...
  Уже поздно!
  ВИКТОР:
  Да, уже поздно...
  
  На последних словах сцена медленно темнеет. С угасанием сцены усиливается хит "Как упоительны в России вечера".
  
  ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.
  
  В то время я болел...
  Свинцовой тяжестью светало.
  В окне какой-то розовый туман с ушами
  По-кошачьи скребет стекло, выдавливал его.
  И входят напомаженные в яблоках раздора.
  Не верю собственному ожиданию
  И не могу смотреть как эти трое
  Стаскивают с меня последнее одеяло.
  Я думал, это неспроста и, кажется, просил,
  Чтобы жена задвинула окно за пыльную гардину.
  Она другое предлагала.
  Я говорю, не беспокойся, я не хочу "упсы",
  Я не хочу уродство улицы с ушами.
  И не могу смотреть как эти трое,
  Вытаскивают из меня последнее святое.
  Потом я умер. Не совсем, конечно.
  Я жил на кладбище забытых мною муз.
  Они натыканы были везде, стояли вкривь и косо.
  Или косились, когда угрюмо проходил я мимо.
  Так было нужно, невзирая на...
  И, невзирая на косые взгляды,
  Я сам на рынке бесконечно прозябал...
  В то время все болели прежде
  Невиданной болезнью яблок.
  Они не ходили к врачам, им было некогда!
  В окнах появлялся розовый туман с ушами,
  Приходили напомаженные и требовали раздора...
  Возможно, их было больше, чем трое!
  
  Солнце режет глаза. Разношерстный рынок конца 90-х. Гремят "Желтые тюльпаны", общий шум, крупные гроздья воздушных шаров. Отдельно в железных листах синяя палатка. Над ней корявая надпись от руки "Веселая лотерея". Люди с огромными баулами и редко без них. Иногда мелькает охрана в черном. Двое с автоматами. И пятеро в спортивном.
  
  АНДРЕЙ:
  Ай, вольница, ай, красавица!
  Пошли, братва, позабавимся...
  ЛОПАТА:
  Вскопаем грядки...
  АНДРЕЙ:
  Только парикмахерская.
  УТЮГ:
  Как обычно?
  МИКЛУХА:
  Обычно ты гладишь, сейчас причесываем
  (дружный хохот).
  ПРОХОЖИЙ:
  Парни! Где здесь можно сходить?
  ИГОРЕК:
  Везде, где найдешь.
  ПРОХОЖИЙ (обиженно):
  Я серьезно. В Москве впервые...
  МИКЛУХА:
  Видишь урну? Сливай, терпила.
  АНДРЕЙ:
  Мужик, по левому ряду до конца. Там увидишь...
  (своим)
  Все, расходимся... Игорек со мной.
  
  ГОЛОСА:
  1. Вытаскивай ее. Да не за эти!
  2. А эти - где? Какие эти?!
  3. Смотри, смотри! Косая чешет.
  4. Во, щас она его заметит!
  5. Клади на место, когда берешь.
  6. Я цены знаю, не проведешь.
  7. Вот здесь на банке текст смотрите.
  8. Милок, ведь я совсем не вижу.
  9. Тогда бери со скидкой, мать.
  10. Ой, благодать!
  
  ДВОЕ с автоматами:
  Эй, гражданин! Эй, ты!
  ГРАЖДАНИН:
  Вы мне?!
  ДВОЕ:
  Тебе, тебе. Документы покажь!..
  ГРАЖДАНИН:
  Пожалуйста...
  ДВОЕ (смотрят):
  Ты что, москвич?!
  Ха, мы думали хохол! Иди...
  
  ГОЛОСА:
  11. Томусь, погляди! Мне это в тоне?
  12. Конечно, подруга, фирма Колин!
  13. Вам что, мужчина? Кофе, чаю?
  14. Ассортимент, как в Уругваю!
  15. Вот есть у нас живое кофе,
  16. Вот чаю Серый Граф, вот мока...
  17. Смотрю пока... я просто так...
  18. Чего глазеть, не Эрмитаж!
  19. Бери или отваливай...
  
  У синей палатки оживленно и многословно.
  
  ПАЛАТКА:
  Вложишь рубль - возьмешь два!
  Нам не жалко, твоя игра!
  ТЕТКА:
  Ой-ли, ни в жизнь не поверю!
  ПАЛАТКА (весело):
  А ты проверь...
  ТЕТКА:
  Мне говорили, что это обман...
  ПАЛАТКА:
  Не хочешь - не играй, тебя силком не просят...
  Сама-то, наверное, издалека?
  ТЕТКА (хмуро):
  Издалека...
  ПАЛАТКА (вздыхает):
  Видно, не от хорошей жизни в такую даль собралась...
  ТЕТКА:
  Живу на отрезке деньги-товар...
  ПАЛАТКА:
  В том-то и дело, и деньги - не пахнут!
  ТЕТКА (осторожно):
  И какие будут шансы?
  ПАЛАТКА:
  Обманывать не стану, половина на середину...
  ТЕТКА (задумчиво):
  Рискнуть, а?
  ПАЛАТКА:
  Дело твое, мы в равных условиях.
  Я тоже проигрываю, как наши в футболе!
  ТЕТКА:
  Что-то не видать!
  ПАЛАТКА (весело):
  Так я не унываю, игра есть игра!
  ТЕТКА:
  А, давай! Говорят, я фартовая...
  ПАЛАТКА (смеясь):
  Тем интересней! Люблю рисковых...
  (азартно играют)
  ПАЛАТКА (деловито):
  Смотри, действительно фартовая!
  Еще?!
  ТЕТКА (весело):
  Еще-еще! Я же говорила!
  ПАЛАТКА (тоскливо):
  Сегодня не моя игра...
  Еще?
  ТЕТКА (удовлетворенно):
  Давай в последний раз!
  ПАЛАТКА (искусно удивленная):
  Опа! И такое бывает...
  (твердо)
  Игра сделана, я закрываюсь!
  ТЕТКА (растерянно):
  Как же так? Это не мои деньги, их собирали всем скопом...
  
  Палатка на глазах исчезает, в чистом небе повисает дикий вой.
  
  ГОЛОСА:
  20. Должно быть, погода меняется к вечеру...
  21. Какое число?
  22. Зонтики, зонтики! Очки от солнца!
  23. Не надо втирать, я здесь не ответчик...
  24. Причем здесь другое?
  25. Слушайте, опять чего-то взорвали...
  26. Ничего не могу сказать...
  27. Нас это не касается!
  
  Выходит продавец воздушных шаров; огромные цветные гроздья висят вверх, они закрыли в этом месте небо; двое стоят недалеко, высматривая цель; продавец бодро и уверенно зазывает покупателей.
  
  АНДРЕЙ (подходит к продавцу):
  Ты что здесь топчешься?
  ПРОДАВЕЦ:
  Торгую.
  АНДРЕЙ:
  Я тебя раз предупреждал.
  ПРОДАВЕЦ (нагло):
  Ну и что! Там место гнилое.
  АНДРЕЙ:
  Бери двойной абонемент, будет не гнилое.
  ПРОДАВЕЦ:
  Слушай, у меня сейчас проблемы...
  АНДРЕЙ:
  Не сомневаюсь...
  ПРОДАВЕЦ:
  Я влез в долги! Ситуация...
  АНДРЕЙ:
  Не понимаешь...
  (подходит Игорек)
  АНДРЕЙ:
  Ну?
  ИГОРЕК:
  Идут...
  ПРОДАВЕЦ (к Андрею):
  Слушай, давай договоримся...
  ИГОРЕК (грубо):
  Ты с кем здесь хочешь договариваться?
  ДВОЕ (один другому):
  Сейчас будет месиво. Нам это надо?
  (другой):
  Пойдем, перекусим. Там есть такая Надя!..
  ПРОДАВЕЦ (нервно):
  Я же никому не мешаю!
  АНДРЕЙ:
  Хуже будет, когда тебя не узнают...
  
  Подходят остальные, Андрей подает им условный знак...
  
  ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ.
  
  Когда солнце холодеет в зените,
  В черной рамочке несут из прошлого лицо.
  Дороженька бежит обратной перспективой
  Воспоминаний из незаконченного.
  И больше ничего...
  
  ГОЛОСА:
  28. Привет! Как ваше ничего?
  29. Ничего присутствует в отсутствии...
  30. Это очень хорошо, что отсутствие еще здесь!
  31. Пока совсем не будет некому и никуда...
  32. Как вас при этом понимать?
  33. Понимать нас есть признак отдушины в несусветную жару при помощи охлаждения.
  34. Следовательно...
  35. Пиво, это вещь в себе... Глоточек?
  36. Когда в горле не пролезть?
  37. Смысл изреченный не является смыслом жизни...
  38. Зачем тебе?
  39. Пусть ответит!
  40. Он за мной ничего не видит...
  41. Ты еще здесь?
  42. Смотрите, у него в зрачках воздушные шарики...
  43. Летят на дно!..
  
  Сцена сворачивается в трубу, в конце невнятный свет, внутри беспорядочные нити паутины, в них - люди.
  
  ДОНЦЕВ:
  Все причудливо вплетены в тенета (смысл второй),
  как рыба в сети.
  Одно в другом зеркально повторяясь,
  множат бесконечность неуловимых снов,
  жемчужных бликов и... основ сентенций Смита.
  Воздух ситца, как интерес поэта,
  не представляет никакого интереса,
  он навсегда лишен немеркантильных смыслов.
  На шкапе пыль;
  пока не материализована в мешок цемента,
  до тех пор - пыль.
  Она существенна для влажной тряпки
  в руках мадонны, хм!
  И, кажется, в совместной роли
  обе удовлетворены и безупречны.
  Они причудливо друг в друга вплетены,
  такие смыслы. Этакие повторяющиеся
  неуловимости в зеркальных отраженьях бесконечности.
  В глазах от множества рябит,
  толкаясь или прячась в схожестях
  на дальних подступах к подъему из глубин.
  RED:
  Глубины сходятся в одном лишь месте...
  Сегодня эту сложность не постичь!
  ДОНЦЕВ:
  Sinful creation
  есть собственное содержание зеркальных отражений
  и в них ему мерещатся мечты.
  ИВАНОВА:
  Повальный склиф...
  ДОНЦЕВ:
  Эти смыслы не отчуждены от бедности
  и бездны траты времени
  бесчинных зрелищ и - подобной бедности -
  бесчувственной жратвы.
  RED:
  Gormant исходит из потребностей
  объемов живота и челюстей,
  в него вмещается настолько много,
  насколько эти части развиты.
  Их две, и не нуждается он в третьей...
  ДОНЦЕВ:
  Мир пал? Нисколечко!
  RED:
  Он вплыл в систему отражений рыб,
  их отчуждений друг от друга
  и принуждений к поискам блесны.
  КАЛИНА:
  Сумятица... Кругом одна сумятица...
  Глаза нанизаны на нитку обморочного состояния.
  Нить отягчена чугунной тяжью головы.
  Критический цирроз дуги
  в несовершенной до конца системе графов, точнее ГИС.
  Спланировать - не значит совершенством статься
  и на века религиозным образом застыть.
  Оно все время обгоняет, совершенство,
  не знает собственных границ.
  RED:
  Есть темная тому изнанка -
  за новенькими стенами средневековых замков
  хранится ее тело, в теле дух
  бессмертной скорлупы Кощея
  и призрачная сталь иглы...
  ДОНЦЕВ:
  На всех приходится, по крайней мере, одна дорога -
  звук лопнувшей струны...
  ИВАНОВА:
  У звуков нет оград, стрела несет их в космос...
  RED (хмуро):
  Не в космосе живем...
  БРЕМИН:
  Из прошлого нас водят сети...
  Когда-то погасили свечи,
  настала ночь,
  из бездны вышел он...
  Ночь развела не только Данко,
  с ним заблудился остальной народ!
  Она, как мирообразующий раздор,
  отражена пятном в реке,
  и там ее разорванные части
  покоятся на дне.
  ИВАНОВА:
  У прошлого есть грубые основания,
  в них - основания восстания...
  Пенять на прошлое - плести пустое!
  Эпохи принимают собственные роды.
  Ее писали, как умели,
  слюнявя химкарандаши.
  Она не лжет, история!
  Лжет, как всегда, историк,
  измученный угодой.
  А кто он тот, кому чужое кажется портфолио -
  согласно времени - не так форсит?
  Засим, постичь не может
  в сплетениях загадочных узоров
  простую мысль: не боги
  делают ее, не боги...
  Смотрите, как историк нищ,
  когда он смотрит сверху вниз...
  В конце концов, история кривых
  сольется в прочную связующую нить...
  КАЛИНА:
  Не все так просто
  как кажется все сложным!
  История темна как темная дорожка
  из одного села в другое:
  чего и не было, подскажет образ голос
  из черного куста.
  ДОНЦЕВ:
  В том и беда.
  Всегда видна сначала красота или уродство,
  что попадется на глаза.
  Безотносительно характеристик внешних,
  всего лишь липкий слоган.
  К нему, как муха, прилипает взгляд.
  А там что, в упаковке? За
  тусклой или яркой внешностью?
  Какую ниточку ни дергай, все обрывается...
  RED:
  Нитки все привязаны к основам,
  как штопка к дырке, ночь - к луне.
  Поэты, к слову, здесь пройдохи.
  Так, Бремин? Нет?
  БРЕМИН:
  Здесь нет камней подводных ...
  Луна в известной степени не нова,
  пока не спятит в одиночестве
  и не покажется в открытой форточке...
  Недавно в легкой кофточке
  она пришла в мой дом,
  зажгла свой лунный свет,
  завесила окно ночная ее тень.
  Сказала очень просто: зашла в земной уют;
  оттуда непорочным все кажется вокруг.
  Я отвечал ей тихо, что так оно и есть:
  там, за стеной, где лихо - горит огнём метель,
  а здесь весна и трели лимонных кенарей
  в отсутствующем теле
  в отсутствии людей.
  ИВАНОВА:
  Пригласите к нему скорую помощь...
  RED:
  Долой оппортунистов и дуру Иванову!
  ИВАНОВА:
  Red, ты красный либероид...
  RED:
  Поэты мне милей, чем тории!
  БРЕМИН (Ивановой):
  Ни свет ни заря
  в поисках места на глобусе,
  на тебя падает вешалка,
  и ты выходишь в открытый космос
  экспрессивных слов и жестов.
  Они проникают через тощую перегородку
  утреннего сна созвездия Девы,
  терзают ее слух,
  стаскивают с нее звездное одеяло
  и любуются непревзойденной наготой
  в облачном пеньюаре,
  наполненным розовым лучом
  отвергнутого рая.
  Звук обнуляется на месте,
  где луч коснулся ее плеча.
  Она просыпается...
  И утренний сон превращается в лесоповал...
  ИВАНОВА (пожимая плечами):
  Чистый шлам...
  RED (смеясь):
  Единство противоположностей в сетях!
  КАЛИНА:
  Взаимоисключающее объединение без дождя...
  RED:
  Если не творим кумиров,
  оных лепим из себя!
  Эрзац глиняные бюсты
  завалили вещество
  осени окопов прелых,
  изготовленных к войне.
  Все идет от эпицентра
  облака большой беды.
  По стальным веревкам лезут
  ногти крашеных особ,
  рвут на клочья кожу жизни
  обезумевших людей.
  КАЛИНА:
  Тема мутная и самогонная.
  Свобода ограничена природой...
  RED:
  Читать наоборот:
  природа ограничена свободой.
  ДОНЦЕВ:
  Пока нас муть не отпускает, мы, рыба, ловим дураков...
  
  Вдоль сцены плывет группа сомнамбул. Лица - мел, глаза в черных обводах. В руке последнего на веревочке воздушный шприц. Впереди - худая, понурая собака.
  
  Конец первой части.
  12.10.2011
  
  1. Лат. О, как скоро проходит мирская слава!
  2. Англ. Грешное творение.
  3. ГИС. Геоинформационные системы.
  4. Тории. Зд.: ритуальные врата в "другой мир"
  
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
  
  Москва, Кремль. Трое в позументах.
  
  1-ый ПОЗУМЕНТ:
  Нам не пристало быть довольными.
  Вопрос "куда идем?"
  стоит без твердых ног и основания
  нетвердые на прочность в будущем.
  Нет ясности в преемственности,
  как в прошлом, в общем, ясно все.
  Смущает другое, если вдуматься:
  солнце встает, кажется, слева,
  с точки зрения северного полюса.
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Здесь как повернуть...
  1-ый ПОЗУМЕНТ:
  Эк, загогулина! Как вбитый криво гвоздь...
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Свобода как обновка, пока не пригнанная, трет -
  и ноги заплетаются, и муки неудобств...
  1-ый ПОЗУМЕНТ:
  А как народ на это смотрит? Он то, что?
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Народ? Так в основном не привыкать,
  удобства для него не царская кровать!
  3-ий ПОЗУМЕНТ (небрежно):
  Ой! Да их как грязи...
  1-ый ПОЗУМЕНТ (твердо):
  Главное, чтобы он понимал простые вещи:
  относительно него - все включено!
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  После катастрофы есть все основания
  быстро пролезть в ушко...
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Последняя конфигурация правительства позволяет,
  а потом...
  1-ый ПОЗУМЕНТ (нетерпеливо):
  Что потом?
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Двуликий бог начала и конца
  братьев Стругацких.
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  При прочих там отрицательных моментах...
  2-ой ПОЗУМЕНТ (с сарказмом):
  Нас ждет контрамоция, нарушение
  причинно-следственных законов.
  Если это станет возможным,
  им, вероятно, светит Нобелевская...
  1-ый ПОЗУМЕНТ:
  Это такая шутка, что ли?
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Нет, но есть реальность,
  неловкая, как демарш
  над Атлантическим океаном.
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Они не упустят единственный шанс.
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Пейзаж после битвы
   в худшем случае для нас.
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Теперь ситуация не та,
  со всех сторон направлена игла.
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Это не единственное препятствие
  для вложений в наши дела...
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  К тому же ползучая война, взрывают дома.
  Хасавюрт - стезя слезоточивого дыма.
  В противогазе ходить не мило,
  и снять нельзя!
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  В глазах нет силы
  смотреть на бедственные поля.
  Они пробегают, пустые, мимо,
  как однообразный километраж.
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Кругом тщета, благоуханье выдержек
  пустых надежд...
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Вдоль трасс летают выстрелы.
  1-ый ПОЗУМЕНТ (бурча):
  Пунктиры времени...
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  В них вырисовываются лики...
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  И направления...
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Есть, правда, охранители закона...
  1-ый ПОЗУМЕНТ:
  Мы создали враждебный мир,
  где правят СМИ и прокуроры?
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Угрозы не остыли,
  все с точностью наоборот...
  1-ый ПОЗУМЕНТ:
  А что там... с этим... главным,
  против кого направлены ножи?
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Роет под основы...
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  На власть не претендует чистый разум.
  В этом смысле - безумные затеи не знают страха
  и как-то не совсем подогнана к ним жизнь.
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Всем a priori все понятно:
  власть формируют кошельки.
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Опасно, где в низинах желтые туманы,
  и нет идей для собирания страны...
  1-ый ПОЗУМЕНТ:
  Что проку в них, когда страна могила...
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Есть способ не пролить ни капли мимо...
  2-ой ПОЗУМЕНТ:
  Деревья валятся, когда они мертвы...
  3-ий ПОЗУМЕНТ:
  Бог даст, papa, мы замечательно выплывем...
  
  Перистый офис в Англии, за окнами поздно.
  
  ЕЛЕН:
  Ты слышал? Здесь все ответы
  на мой подход. Итак, с рассветом...
  ГОСТЬ:
  Смотри, какой предъявят счет
  в разделе УПК четыре.
  ЕЛЕН:
  Торопишься, как рыбий хвост,
  от бедности непротивленья в тину?
  Ты что здесь, в самом деле, прост...
  Или тебе не хватит виллы
  с сотней акров? Бедный Кирин!
  КИРИН:
  Засунь... в туман свой Альбион!
  ЕЛЕН:
  Я никогда не знал волнений моря
  в душе - она пуста, как Golden Hind.
  Но ты, волнуешь ты во мне
  неведомое чувство и чужое
  в нем ощущенье недобра
  и скверного тумана неудобства.
  КИРИН:
  Притворная манера никогда не замечать
  все признаки высокой мерзости....
  ЕЛЕН:
  Всё корчишь святца, простота?
  КИРИН:
  Vir bonus semper tiro...
  ЕЛЕН:
  Скажи на милость!
  (примирительно)
  Ну-ну, я знаю, что ты чист как первый снег...
  В разбойном мире
  не каждый может уцелеть,
  поэтому нужны нам силы...
  
  СМИ, Политик, Верующий. Звон колоколов...
  
  ВЕРУЮЩИЙ (крестится):
  Господи, на все воля твоя!
  СМИ (бесстрастно):
  Сегодня взрывом радиоуправляемой бомбы был убит житель нашего города. Ударной волной разворотило половину подъезда, трое его спутников были ранены. Осматривая фрагменты взрывного устройства, следователь-криминалист обратил внимание на часть корпуса с едва различимым отпечатком пальца. После работы с жирным гексогеном минер прикоснулся рукой к корпусу. Отпечаток выгорел, и от него остался еле уловимый глазом след. Криминалистом было организовано экспертное исследование, в результате которого этот след восстановили и успели сфотографировать прежде, чем он совсем исчез...
  ПОЛИТИК:
  Черта лысого! Им не удастся нас запугать. Мы неуклонно будем следовать в русле...
  ВЕРУЮЩИЙ (крестится):
  Господи, на все воля твоя!
  СМИ:
  В нашем городе он был известным бизнесменом. Об этом свидетельствует дорогая иномарка, на которой погибший прибыл к месту происшествия, часы "Rolex" на руке стоимостью в 5 тысяч долларов, золотые украшения.
  ПОЛИТИК:
  Сегодня люди вздохнули полной грудью, работают на себя, стали хорошо зарабатывать...
  ВЕРУЮЩИЙ (крестится):
  Господи, на все воля твоя!
  СМИ:
  В середине прошлого года с ним уже беседовали следователи по факту вымогательства. Тогда дело не дошло до суда...
  ПОЛИТИК (печально):
  Здесь у нас очень много проблем...
  ВЕРУЮЩИЙ (крестится):
  Господи, на все воля твоя!
  СМИ:
  По некоторым сведениям убитый был связан с высокопоставленными чиновниками...
  ПОЛИТИК (выходит из себя):
  Нонсенс! Покажите мне этого негодяя!
  ВЕРУЮЩИЙ (крестится):
  Господи, на все воля твоя!
  
  ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ.
  
  Кто-то многим рискует,
  Когда на расстоянии выстрела
  Пересекаются пути-дорожки
  Власти и киллера...
  
  Гордеевы.
  
  ОЛЬГА:
  Ну, все, кажется, я пристроена!
  ВИКТОР:
  Мне жаль, надеюсь ненадолго...
  Вот, разгребаю мусор от погрома
  и понимаю: нас втягивают
  в темные дела Администрации...
  ОЛЬГА:
  Ты думаешь, они там не напрасно
  стоят на головах? В термальных ваннах
  купаться с коньячком и с обнаженной
  махой всякий был бы рад за так...
  (смеется)
  ВИКТОР:
  Указ за номером... Смотри, в какие цифры
  он разодет - богатство в одном шаге
  от конца света. Еще одна такая закорючка -
  всему конец...
  ОЛЬГА:
  А в сумме - жизнь под богом...
  Жесть!
  ВИКТОР:
  Душа сгорит в мистических пределах,
  где смысл есть тайна... Где ясно, как в огне, -
  ни загогулин, ни сомнений...
  ОЛЬГА (улыбаясь):
  Но воздух, к сведенью, сгоревший затхл...
  Так что указ?
  ВИКТОР:
  Все просто - он писан под "Клиффорд Чанс",
  "Делойт энд Туш", "Ник энд Си Корпорейшн",
  "Куперс...". У них Детройт погас,
  а мы - рабочие в авгиевых конюшнях.
  ОЛЬГА:
  Как ты узнал?
  ВИКТОР:
  Лучше не знать...
  А что сулит блошиный рынок?
  ОЛЬГА:
  Перспектив не мало, будь я жаба!
  Там всякий, кто замечен в гадком виде,
  причислен к сливкам.
  ВИКТОР:
  Еще б! Оно,
  как вот окно!
  В мороз и солнце причудливо искрится
  рубином, янтарем, глазами голубицы,
  застывшей над бездонным светом
  лазурита... Ночь придет и за окном
  известное притворство...
  Прости, я, кажется, тебя не слушал!
  ОЛЬГА (улыбается):
  Я каждый раз завидую себе...
  ВИКТОР (смеясь):
  Не искушай!.. Так что же?
  ОЛЬГА:
  Будь я жаба - даже слышу
  язвительное этих бр-р-р "Так будь!" -
  проблем бы не было. Не суть,
  что эти сливки тухлые, как рыба на помойке.
  Мне обещает Вера благосклонность
  за послушание и аккуратность, и надзор -
  с моим физматом, господи, за что! -
  отчетов о доходах с подлых точек.
  Они ее, вишь, за нос крутят! Их только три,
  немного, кажется, но день в Бермудах
  уже мне стоил кучу нерв...
  ВИКТОР:
  Прости...
  ОЛЬГА (ладонью касается его губ):
  Молчи, дай выплакаться дуре...
  Не суть, что варится в кишках Бермудов!
  В людях, в людях
  испепеленный жаром свет,
  тот самый, как ты говоришь, в огне!
  Огонь чего? В толпе, как мясорубка,
  я шла за Верой новой проституткой
  средь клиентуры, напоказ невестой...
  Сначала в белом, а потом все гуще
  в коричневых тонах, такая же,
  как все и клиентура!
  Здесь мир един в однообразном тоне
  глаз, лиц, походочек, ужимок, словоформе.
  И, несмотря на пестрые потоки,
  охотно верю Иттену - все серость,
  когда все краски смешаны... Беда,
  беда тому, кто проявляет свежесть!
  ВИКТОР (жестко):
  Тебе не следует...
  ОЛЬГА (мягко):
  Не начинай! Ты делай свое дело;
  оно, характер зная твой,
  немало принесет хлопот.
  А мне до жути интересно стало
  пройти и этот путь, хоть и устала
  в блошином ольнике, - скажу теперь!
  (смеется)
  
  Короткометражная улица в обрывках сцен.
  
  ГОЛОСА:
  44. Вы где там пропадом?
  45. Держимся...
  46. И как?
  47. Ничего!
  48. Ничего - это когда что-то было?
  49. Не, это только может быть...
  50. Это как?
  51. Когда на самом деле этого еще нет и, видимо, не будет...
  52. Потому что растет из ничего?
  53. Примерно так и есть!
  54. Есть - примерно то же самое, как ничем не обеспеченные деривативы?
  55. Не грузи, и так мозг болит!
  56. Так поделись!
  57. Я в отключке.
  58. Тогда не делись.
  59. На, бери!
  60. А где отключка?
  61. В декабре.
  62. Так это на самом деле?
  63. Что?
  64. Что?
  65. Что?
  66. Что деньги остыли?
  67. Так говорят.
  68. Так пойди, посмотри!
  69. Куда?
  70. В баню.
  71. Умоют.
  72. А кому это нужно?
  73. Не знаю.
  74. Может ей?
  75. Ей трава не расти.
  76. Да иди ты!
  77. Зажмурился?
  78. Сам такой...
  
  Там же. Разбитые Фонари (сокращенно, РФ) и Темнота.
  
  РФ (грустно):
  Только не меня
  минет чаша сия.
  ТЕМНОТА:
  Лан стонать,
  я ж в новой теме -
  из-под выперта передней
  ожидаю полный хаос!
  Вон, из черных дыр как прет!
  РФ:
  Людям хочется домой.
  ТЕМНОТА:
  Не гонись за дешевизной.
  Я в своей больничной жизни
  повидала чудаков -
  светят всем и... без носок!
  РФ:
  Что ты видела? В подвале
  днем сидишь с крысиной стаей...
  ТЕМНОТА (презрительно):
  На себя оборотись,
  у меня в плену торчишь.
  Мне не только ночь сестра,
  я еще в законе, бан,
  темень в черепной коробке,
  карстовый провал в мозгах.
  РФ:
  На своих коротких ножках
  думаешь весь мир объять?
  ТЕМНОТА (хохоча):
  Потянулась вверх дымком
  нитка красного восхода?
  (смешливо)
  Темнота, я тоже в шпорах
  изучала, как взять власть!
  Хитрость небольшая - сласть
  первая ступенька к трону.
  Если хочешь, вот щас трону
  вон того, с прической в масть,
  лестью, посулами, полных
  инвалюты в тоннах - в то-о-оннах! -
  на заоблачных счетах?
  Главное, чтоб темнота
  покрывала тайный страх
  быть развенчанным? Ничуть:
  человек двулик (икает)
  в собственной бесполой форме.
  Обе полые, заметь,
  половины - в этом смерть
  чела, получеловека...
  РФ:
  Идеал твой - тень твоя...
  ТЕМНОТА:
  Тронута! Я - абсолютна!
  Я абсент, салями, лютня
  снов
  в полной темноте основ
  человеческих страстей, стрех
  на кончике беды,
  издевательство над мутной
  оболочкой формы; блюдо
  не земное, чел
  мой излюбленный десерт!
  РФ (про себя):
  Когда же свет дадут?
  ТЕМНОТА (брезгливо):
  Эка, свет! Люди лошади - с утра
  запрягаются в хомут и до темени
  везут ношу рабскую. Се - труд,
  неприятности и кнут!
  РФ:
  Тоска, тоска...
  ТЕМНОТА:
  Я причудлива и смею думать,
  что в моих одеждах струйных
  каждый для себя найдет
  удовольствие... Во-о-он, жжет
  в темноте у стен братва!
  Бейте, бейте молодца!
  (потирает руки)
  
  Там же. Гордеев (с продуктовой сумкой) и Андрей у плохо освещенного подъезда дома. В темноте - еще четверо топчутся на снегу.
  
  ГОРДЕЕВ (откровенно):
  ...Когда она пришла и ужаснулась,
  я разбирался с документами. Мне вчуже
  история с такими аргументами как ружья,
  но если оборонку сплавили как смесь
  отходов, обернусь с ружьем и в лес...
  АНДРЕЙ (смеется):
  Сегодня все такое просто ужас!
  ГОРДЕЕВ:
  Не больше чем черемуха удушья...
  АНДРЕЙ:
  Я помню по армейской службе
  табун, зарин, зоман, ви-икс, синилка.
  В общем, не мальчишечья дразнилка.
  Не связан, случаем? Здесь любопытство,
  интереса ради знать,
  что новенького в этом гиблом деле...
  ГОРДЕЕВ:
  Да уж извольте - дыхание пикрина
  мне не знакомо. Химия...
  АНДРЕЙ (смеется):
  Дело хлорпикрина...
  ГОРДЕЕВ (пожав плечами):
  Страна хрипит, а кто-то шарит по карманам.
  Под пальцами последнее дыхание
  хрустит костями. Так нам и надо!
  Они правы -
  отучены
  и пожинаем равнодушье класса...
  АНДРЕЙ (морщится):
  Пустое!
  ГОРДЕЕВ:
  Но там, в зловещей пустоте
  полощется портрет его убийцы
  в благодарных веночках и молитвах.
  АНДРЕЙ:
  Ты что, не видишь края реальности?
  Наблюдать луну на расстоянии,
  мечтательно валятся на ее песке
  с закрытыми глазами, - черт один,
  что вызывать из бездн его очарование,
  нисколько не заботясь безопасностью.
  Очарованье слепит вспышкой,
  в ней растворяешься бесследно...
  ГОРДЕЕВ:
  Когда бы мы понимали что-то,
  нас ненароком грызет охота
  на ведьм... Похоже,
  не по своей охоте здесь?
  АНДРЕЙ (слегка вздрогнув):
  Охота только поболтать,
  давно не видывал людей,
  все больше - цель,
  спортивный бег за зайцем.
  Сегодня кто еще не цель -
  отлично выживают. Я в их числе...
  ГОРДЕЕВ:
  Так кто же ты?
  АНДРЕЙ:
  Спортсмен...
  (уходит)
  
  Сцена превращается в сущий ад. ПОСТОРОННИЙ выкатывается из дыма, как из бани. В дыму хаос тел, невнятные голоса, рыдания, гул, звон, пальба, попсы обрывки...
  
  ПОСТОРОННИЙ:
  Подумать только,
  столько позитива!
  Беспрецедентно!
  Как ключики на пальце
  крутятся проценты.
  А шума-то, а дыма!
  Пускай бы только не смутились...
  Несите больше, больше пива!
  (в дым-из дыма, туда-сюда снуют белые курточки с пенистыми и пустыми кружками)
  Ах, торжество разлива,
  половодье чувств,
  краев не видно,
  (кивает на дым)
  все в дыму!
  Влага вживляются под кожу живо,
  усохшую от скуки общих дел,
  питают клеточки замшелые,
  питают тело, тело - дело
  для вложений
  и приятных отношений
  где-то в середине тела
  между делом...
  (сладенько закатывает глаза)
  Я наливаюсь как первоцвет;
  хоть не высок, но мой процент!
  Ох, дурни, дурни, дурни, дурни...
  Какое дело мне до вас,
  я не украл, я только встрял
  в поток, в водоворот страстей
  и выбрал точно тот момент,
  когда плывет, как мыло, мой процент
  из рук дурней. Ну, веселуха!
  Между нуждой и светлым духом
  священной почести владеть
  кусочком, долей, миром, всем! -
  всем, всем, всем, всем, всем, всем, всем! -
  я скромно требую процент
  с услуги быть полезным всем...
  (во время монолога лицо Постороннего постепенно обращается в мел, вместо глаз - черные обводы)
  
  Из ада выбегают ГОЛОСА, отряхиваются. ПОСТОРОННИЙ растворяется в них, накручивая на пальце ключики-проценты.
  
  ГОЛОСА:
  79. Как блохи, прям...
  80. Фанерофиты лоховые!
  81. Капут, старообрядство, лихо...
  82. Я их суммирую в абсурд.
  83. Попробуй обратиться в суд!
  84. Какое дело вам на воле?
  85. Вволю воля!
  86. Ой, ля-ля...
  87. Не валяйте дурака!
  88. Я в стихах видал!
  89. И я...
  90. Стихотворец впал в убытки...
  91. И, как водится, пропал?
  92. Не, пропали все убытки...
  93. А потом и сам пропал.
  94. Ой-ли!
  95. Будет ли еще-то?
  96. То ли еще будет-то!
  97. То ли будет, то ли то...
  98. Анекдот навскидку.
  99. Ишь, ты!
   0. Ха!
  
  Голоса отправляются обратно в ад. На месте Голосов появляется... АД. Мертвая тишина, только дым полощется как грязное полотнище, и беззвучные всполохи терзают его. Недалеко, ярко освещенный стол-плаха с поочередно мерцающими предметами: чистым листом бумаги, пером и топором.
  
  АД (утробным, но спокойным голосом):
  Забудем счеты! Море слез
  не прихоть наша. Я только то,
  что в представлениях живет
  из века суетных людей.
  Смотрите: вон на том столе,
  в определенном смысле - плаха,
  лежат предметы, изобретенные людьми.
  В них, только в них судьба созданий,
  в природе равных, и не равных ей
  в стремлениях быть самым главным,
  выше, чем подобное себе.
  За рамками ее пределов нет,
  застывших в заблужденьях века,
  как нет чудес совсем необъяснимых,
  пока не объяснит их человек.
  Что может быть удобней, чем проформа?
  Пустая форма болтовни и
  необъятные ее просторы
  приводят в ужас. Ко мне ее дороги
  лежат в пустотах темноты, в провал
  не освещенной разумом дороги,
  и тем мне подаривших жизнь!
  Где тот фонарь, что даст вам путь?
  В ваших недрах, в благородной почве
  растет пустотой каждый плут,
  великий мастер новости подлога,
  и держит приз - переходящий кнут
  насилия над вами и природой.
  В пустотах жизни нет? Резонно,
  когда бы ни пустоты множеств,
  ни бешеный разбег Вселенной
  не предлагали свой ответ,
  противоречивый как обет
  хранить и навсегда беречь
  девичью верность:
  мертвым? долгу? чести? нормам?
  Я, как и вы, в плену его природы...
  Что мне от них! Усталость, боли
  смотреть, как тащит на пикник
  компания друзей девчонок
  и пьяных вдрызг - казнить! Казнить?
  Вопрос воспитанности, что ли.
  Я скрыт, простак, злопамятен и волен
  по вашей прихоти и воле!
  Я - Ад
  пока вы в клетке! И пока не объяснили
  как очутились в ней, вы птицы-пилигримы
  в пределах собственных законов. Смех!
  Не ад, считай, что бог, ваш судия,
  вы сами себя судите!
  Судите сами...
  
  ...громоподобный хохот перекатывается в грохот войны. Сущий ад. На сцену выкатываются все. Гордеевы - по одну сторону сцены "сходят с ума". По другую сторону - Верующий постоянно крестится и причитает: "Господи, на все воля твоя!" Голоса рассеяны по сцене и помалкивают. Остальные дерутся. Лица дерущихся покрываются мелом. Вместо глаз появляются черные обводы. Кругом снег. Сцена длится и длится...
  
  АД (приятным баритоном):
  Сцена может продолжаться бесконечно...
  Антракт!
  
  Конец второй части.
  04.10.2013
  
  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
  
  Декабрь в последний день и века. Очень скромная кухня Гордеевых. Готовятся к встрече Нового Года. В окнах еще светло, и легкие узоры на стекле играют.
  
  ОЛЬГА:
  Ты помнишь, как встречали нас
  в день свадьбы? Церемониал
  студенческого братства нашего
  был так похож на карнавал,
  на карнавал без масок, мишуры,
  притворства. Очень просто
  декан нас обнимал, так искренно!
  Помнишь его?
  ВИКТОР (восхищенно):
  Еще б! Такая умница!
  ОЛЬГА (задумчиво):
  Я узнавала, он уехал...
  ВИКТОР:
  И нам придется бечь как беглым
  так скоро, как скоро навсегда припрут.
  ОЛЬГА (смеется):
  Побег из Шоушенка? Вечность
  сначала взаперти хлебнуть и сохранить
  достоинство нам предстоит. От совести
  бежать куда придется, не убежишь.
  И стоит ли?
  ВИКТОР (весело):
  Не стоит, на том стоим!
  А помнишь, как в окно к тебе я лез
  по водостоку? Дождь, теплый май...
  Умаялся до нитки! Вода смывает -
  я обнимал трубу, как тот тубист,
  и дул из всех последних сил на воду,
  чтоб не скользить...
  ОЛЬГА (нежно):
  И постучал в окошко...
  ВИКТОР (хитро):
  Я видел ваш переполох!
  ОЛЬГА (смеется):
  Бессовестный! Перепугал как Троцкий!
  ВИКТОР:
  А шустро вы попрятались в шкафы.
  ОЛЬГА:
  Мы думали воры!
  ВИКТОР:
  Воры тогда не в моде были...
  Минуты три прошло и -
  ни души, хоть вой на воды!
  ОЛЬГА:
  Казалось нам, в шкафах замкнулся свет
  в простую точку темноты, где видели спасение
  как мыши в норке, не ведая в ней мышеловки!
  Потом смеялись бестолковым страхам
  всю ночь, но свет при этом все горел!
  (Виктор и Ольга от души смеются)
  ВИКТОР (нежно):
  Но, все же, ты первая на свет вышла
  в голубенькой рубашечке, прозрачной на просвет.
  Ах, красотища! И прижимала веник к ней
  так судорожно, больно и отчаянно,
  как будто отнимали драгоценности...
  ОЛЬГА (нежно):
  Драгоценности любви...
  ВИКТОР:
  И на груди остались первые ее следы...
  ОЛЬГА (почти стонет):
  Ох, больно!
  ВИКТОР (нежно улыбаясь):
  Но страх тебя не оставлял -
  кралась к окну на цыпочках!
  (смеются)
  ОЛЬГА:
  Я как увидела тебя - вся затаилась:
  на третьем этаже вода и ливень,
  а он висит как капелька слезы
  на волоске - вот-вот сорвется...
  (Ольгины глаза повлажнели)
  ВИКТОР (тихо, нежно):
  Держался из последних сил, милая!
  ОЛЬГА (с широко открытыми глазами):
  Ой, господи, горим, духовка!
  
  Рэдиссон Славянская. Елен, Андрей и Кирин. Окна в номере в опущенных гардинах. Свет в темноте - едва, но ярок.
  
  ЕЛЕН (зорко всматриваясь в Андрея):
  В глазах умен... Я рад знакомству
  необычному... Впрочем, оставим...
  Что в голове, вот в чем вопрос!
  Лишь только ей, своей ли, не своей,
  я доверяю. Я математик, и расчет -
  не самое последнее, скажу, очарование!
  Да-да, кто прирожден считать,
  тот правит капиталом, если не сказать
  о большем. Сейчас не суть и не о том!
  Мой милый Кирин,
  попроси всем грог!
  КИРИН:
  Уже несут, вот-вот толкнутся в дверь...
  ЕЛЕН:
  Устраивайтесь поудобней, друг Андрей!
  Нам долго тут придется...
  (в номер заглядывает охранник):
  Грог принесли. Впустить?
  КИРИН:
  Впусти! Впусти!
  (все происходит чинно и благородно, дверь снова заперта)
  ЕЛЕН:
  Ну, что ж! За встречу!
  КИРИН (про себя):
  Чтоб пронесло.
  (вслух)
  За встречу!
  (все отхлебывают грог)
  ЕЛЕН:
  Жизнь круто повернула вспять...
  Но, как сказать! Я не люблю простых решений,
  поэтому шаблоны здесь ни к черту.
  На вас, мой друг,
  нам не пенять. Не вдруг, сознаюсь,
  иначе не было б ни встречи, ни руки.
  Дороги схожие, но разные пути
  ведут нас к призу. Неверно будет...
  АНДРЕЙ (равнодушно):
  Хотелось бы узнать причины...
  КИРИН (вскидываясь):
  Не торопитесь, друг, расслабьтесь.
  Здесь не простые игры в карты...
  ЕЛЕН (шутливо):
  Ближайший друг, мой милый Кирин,
  немало мы с ним терли, черт возьми,
  в Совете. Устал, устал, устал старина!
  Когда бы нас не очень-то мочили там...
  Ох, как нужны нам силы!
  АНДРЕЙ:
  Я не привык сидеть...
  ЕЛЕН (довольно жестко):
  Ужель!
  АНДРЕЙ:
  ...без дела.
  КИРИН (нервно):
  Чтоб шли дела, их надо обсуждать!
  ЕЛЕН:
  Я думаю, мы утрясем сомненья...
  Зачем вы нам понадобились, хотите знать?
  Нетерпеливость ваша, mon cher ami,
  при столь похвальной сдержанности
  весьма понятна. И вы понять должны,
  что оказались здесь не просто так.
  Вы выполняли ряд сугубых поручений,
  не зная даже, что вела моя рука
  в тех самых громких и не очень схемах
  и отводила каждый раз от вас
  угрозу быть пропащим без вести,
  что сотнями сейчас в иных мирах.
  Не скрою, вы сами с честью выходили
  из затруднений часто. Но рука моя
  и здесь сопровождала вас. Тем верней
  вы оказались в Рэдиссон Славянской.
  АНДРЕЙ (вежливо):
  Довольно не плохой репертуар!
  Так значит, я со всех сторон вам должен?
  Ну, прям-таки, беда! Cлова - пустыня.
  ЕЛЕН:
  Кирин, папку!
  АНДРЕЙ (твердо):
  Не надо, знаю, не случайно
  я здесь. И папка есть, иначе не позвали б.
  ЕЛЕН (холодно):
  Надеюсь, понимаешь, - это сеть!
  
  Идет мокрый серый снег. Темнеет.
  
  ОТСТУПЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
  
  Декабрь в последний день и века...
  Опущенные головы под мокрым снегом
  Слепых и полых никуда не смотрят
  Куда б ни обратились серые глаза -
  Кругом усталость. Я не стоял бы здесь
  И не рыдал в заваленных дорогах серым хламом
  Теряя признаки последнего лица -
  Из виду времени текущих поколений
  Туда, где призрачность и пустота
  Сливаются в одно печальное мгновенье.
  Закрашенные ровным серым
  Потоки неба и земли
  Смешали бесполезный крик
  С последним днем и веком.
  
  Новости. Смесь разных персонажей.
  
  ГОЛОВА-ЭКРАН:
  "Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам с новогодним приветствием. Но это не все... Я принял решение. Долго и мучительно над ним размышлял. Сегодня в последний день уходящего века я ухожу в отставку".
  ЕЛЕН:
  Бомба!
  КИРИН:
  Как подлетают со спины осколки -
  неведомо. Мгновенье - стой,
  замри мое несчастное мгновение
  на той секундочке, где я бы мог
  вернуться в собственную плоть...
  (исчезает)
  АНДРЕЙ:
  Нет, маховик запущен...
  ТЕМНОТА (потирает руки):
  Ой-ёй-ёй-ё-ёй!
  СМИ:
  Он пояснил, что уходит не по состоянию здоровья, а по совокупности всех проблем, и попросил прощения у граждан.
  ГОРДЕЕВ:
  Прощение?
  ГОЛОСА (кучей, в разнобой и повторяются):
  Прощенья просит. Сколько? Только-только. Не может быть. Да, ну-у! А все-таки уходит. Кому же хочется тонуть! А может, врет? Не, вон белое на черном! Смотри, и черные обводы тут! Прижались в кучку! Вдруг не врут? Врут, не врут, вокруг, вокруг... (голоса постепенно уходят)
  ВЕРУЮЩИЙ (крестится):
  Господи, на все твоя воля!
  2009:
  Согласно проведенному в этом году опросу ВЦИОМ, этот шаг сочли верным две трети граждан.
  
  Последняя сцена. Ночь после новогодних курантов. Выходят все персонажи, располагаются на заднике. Над ними полощется беззвучный Ад. И всполохи. Отдельной группой в темноте - пятеро. Очень тихо. На освещенный снег выходят Виктор и Ольга, гуляют.
  
  ОЛЬГА:
  Как хорошо!
  ВИКТОР:
  И мы вдвоем.
  ОЛЬГА:
  Никто нам не мешает.
  Да?
  ВИКТОР:
  Вот так бы вечность! Как здорово,
  что взаперти мы не остались.
  Но странно тихо...
  ОЛЬГА:
  Все суета да денег лихо
  включают нас в погоню. Бег
  за тридевять земель
  и призрачной надеждой...
  Мы не привыкли к тишине.
  ВИКТОР:
  Ох, эти господа и их обеты!
  ОЛЬГА (смеется):
  А все-таки неплохо чуть разбогатеть?
  ВИКТОР:
  Ты знаешь, здесь не просто...
  Вот если бы собрать все звезды
  в один букет, взяла бы?
  ОЛЬГА (шутя):
  Нет,
  не унесла б!
  ВИКТОР (весело увлекаясь):
  А если дождик золотой?
  ОЛЬГА (так же увлекаясь):
  Нет, не приму,
  не настоящий!
  ВИКТОР:
  А если серебро луны
  горой огромной солнца
  у ног твоих?
  ОЛЬГА:
  Нет, не греши,
  у ног моих - ты, солнце!
  ВИКТОР:
  А вдруг ты встретишь принца?
  ОЛЬГА (смеясь):
  Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет...
  Он опоздал на сотни тысяч лет!
  ВИКТОР:
  А если все-таки презент
  во все воронье горло
  с неодолимым камнем
  с ума сведет?
  ОЛЬГА (пожимает плечами):
  Соблазн, и только!
  ВИКТОР (улыбаясь):
  Вот, то-то и оно...
  ОЛЬГА (весело):
  И пошло!
  ВИКТОР:
  Ах, так! Иди сюда...
  (обнявшись, кружатся в долгом поцелуе)
  ОЛЬГА (смущенно):
  Вот самый лучший мой букет...
  ВИКТОР (нежно):
  И мой букет - ты, Ольга...
  
  Они стояли, взявшись за руки, и тихо улыбались своему. Из темноты выходят пятеро.
  
  ОЛЬГА (испуганно):
  Смотри! Андрей!
  ВИКТОР (шутливо):
  Какой-такой?
  ОЛЬГА (испуганным шепотом):
  Тот самый, с рынка...
  (Виктор с удивлением узнает в нем спортсмена)
  
  Очень медленно тает свет. Гордеевы оказываются спиной к залу. Пятеро - веером между участниками сцены. За ними - Ад. Виктор рукой отодвигает Ольгу за спину. Андрей поднимает руку с пистолетом. Выстрел. Виктор падает замертво. Ольга в ужасе. Медленно опускается к Виктору, привлекая его голову на свои колени, судорожными руками обнимает ее. Ольга нависает над телом Виктора. Пистолет направлен на Ольгу. Она поднимает глаза, полные слез. "Что ты наделал?" - почти кричит она, и в зал летит во весь голос имя убийцы, как проклятие:
  
  Андре-е-е-е-е-е-ей...
  
  Последний выстрел в полной темноте.
  
  КОНЕЦ.
  06.10.2013
  
  ОТСТУПЛЕНИЕ ПЯТОЕ.
  
  Пройдет зима...
  Другая... третья...
  Конечно, между зимами
  Бочком
  Проскочат лета,
  И вот вам
  
   ЭПИЛОГ
  
  Дзень-дребедень в дверь...
  наручники...
  спускаюсь половиной на лифте...
  
  Прежде, чем выйти на улицу
  собрался, взял себя в руки,
  встряхнулся,
  как ленивая собака отряхивается от пыли.
  Лохматые мозги упали в уныние,
  обнаружив непричесанный вид,
  покраснели.
  Левые настроения пришли в движение
  подснежниками, - все же первые!
  Подъезд растопырил, пригожий и добрый,
  как сдобренный сливками маменькин сынок...
  Еще никогда такого не видел,
  чтобы улица встречала возмущенными плевками
  и убегала.
  Простите, улица, куда вы?
  Улица просила не приставать к ней,
  как строгая барышня,
  от начала и до конца смущенная,
  с опущенными занавесками на глазах,
  черными,
  кистей Даниила Черного.
  Улица просила не трогать ее,
  не хватать за руки, выламывая.
  Увольте, я же в своем уме,
  я еще не весь возмущен вашими плевками!
  Я бегаю за вами, как Шик за Парасей Никаноровной,
  со всех сторон правильный,
  вами же оскорбленный.
  Ищу извинений,
  душевного отклика в ваших глазах
  глазами падшего ангела...
  Ну, какой же я Люцифер?
  У меня на глазах
  меня же и украли.
  Прошу извинений, как нищий подаяния,
  как бомж, простите, выпрашивает сигаретку
  у таких же нищих,
  чистеньких,
  с опрятными фейсами...
  А вы, улица,
  от начала и до конца
  каменная...
  Мне бы вернуться в исходные палестины,
  замкнуться в их растопыренных ручках,
  в нежных объятьях пролиться слезами
  на маминой теплой кофточке,
  уютно свернуться комочком,
  коленки скомкав,
  и качаться...
  Качаться, качаться, качаться, качаться, качаться...
  ачаться... чаться... аться... ться... ся...
  Сон напрягался в поисках пищи...
  Каменные лица не только у сфинксов
  текут и тают, временем омытые,
  как ноги фанерного Христа
  поцелуйчиками слизистыми...
  В загадочной улыбке флорентийки Лизы
  прячется хитрая грусть,
  прячется женское счастье -
  Вселенная
  над шутовским миром крутых самцов.
  Она разрывается, привязанная
  алыми бантиками к бесконечности губ.
  Она же причастна -
  невольно и страстно! -
  невольница диких основ природ.
  Мать и любовница...
  Обе несчастны,
  брачным контрактом разведенное одно.
  Грех - милость взаимная, непостоянная.
  Самцам все равно,
  они не считают ее грехи своими...
  Между белыми и подосиновиками
  разница невеликая.
  Какого черта я здесь раскис,
  когда на улицы выходят голодные организмы!
  Нет, показалось...
  Раскис,
  кис-кис...
  Зеленая кошка в душе пробежала...
  Махнула хвостатой тенью пушистой елки,
  обожгла глаза ослепительной сваркой.
  На балалайке строчит Архиповский
  необыкновенные музыкальные слова.
  Звуки бегут, слетая ступеньками
  в хрустальных каплях ливневого дождя,
  скатываются,
  собираются в шумный оркестр,
  устраивают в центре души потасовку и перестрелку,
  крушат перегородки Зимнего Дворца.
  Грудная клетка в пятнах святотатства.
  Сердце, уютно задравши длинные ноги долу,
  выскакивает из плюшевого кресла душного,
  рыдает...
  Покалеченная душа испускает последний дух...
  В подземных переходах души не чают
  от плывущих мимо и рядом лун.
  В похоронных бюро скучают,
  оформляют последний путь обыденно...
  А здесь поливают солнечной балалайкой,
  цветут сирени ...
  Под настроение к барышне примазывается солнце,
  конькобежным коньком скользнуло к ручке,
  оставив на память солнечный зайчик
  на левом запястье стрелками дамских часиков.
  Улыбнуло...
  Время бежало к пятнадцати,
  к большому повороту.
  Подумаешь,
  она ушла! Подумаешь,
  она растаяла, и мякоть ее наслаждалась
  длинными языками горячих покрышек,
  липкими поцелуйчиками иностранных подошв,
  как надуваются жевательными резинками
  то ли Love Is , то ли как еще.
  В доме, где каждодневно сносит крышу,
  солнце здесь ни при чем.
  Наполовину мое, время выскочило
  в окно, напуганное до смерти
  пожаром на дамских часиках.
  Время ушло и пошло
  на площади Маяковского,
  наполовину стертой резинкой Dirol.
  Мое внимание пережевывает реклама
  и ровно наполовину не понимаю
  о чем говорят прохожие пузырями.
  Рыба признательна кислородным подушкам.
  Мечтательно,
  она проплывает пузырями в машинах,
  дуется на светофорах и надувается
  пузырями в пробках,
  нервно закатывая пузыри
  рыбьих глаз.
  Глаза поднимаются воздушными пузырями
  в рыбье небо.
  Кругом рыбьи глаза...
  
  В наручниках
  оплеванная половина возвращается
  на четырнадцатый этаж,
  другая - встречает,
  спрашивает насмешливо,
  мол,
  ну, как?
  Я больше прежнего
  покраснел...
  (2012).
  
  Конец совсем.
  07.10.2013.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"