ИНТЕРВЬЮ С ДЕМОНОМ.

Я с детства увлекалась оккультизмом, эзотерикой и прочими связанными с магией штучками. Таким образом, после окончания журфака передо мной не предстало дилеммы: куда двигаться дальше? Я точно знала, что буду трудиться в столичной газете, вести рубрики, специализирующиеся на мистике и уфологии. Насколько же была велика моя досада и разочарование, когда услышала вердикт: без сенсационного репортажа мне не светит место штатного сотрудника. Иными словами для поступления на работу мечты я должна накрапать статью с участием какого-нибудь инопланетянина или другого фантастического монстра. В монстрах я знала толк, но где ж их взять? Короче, миссия невыполнима. По крайней мере, именно так я считала до поры до времени.

Не меньше сверхъестественных явлений меня всегда интересовала музыка, поэтому, когда друзья позвали на Руисрок, ежегодный летний фестиваль в Турку, я зацепилась за возможность развлечься. Теплая солнечная погода располагала к массовым народным гуляниям. "Развеюсь", - подумала я, но отдохнуть почему-то не получилось. Мы с подругой взяли по пиву. Парни куда-то скрылись - должно быть, в поисках более сговорчивых девчонок, нежели Лиси и я. Мы, разумеется, ни чуточки не расстроились.

- Здесь получше их найдутся. - Подруга заговорщически подмигнула.

- Ага, - буркнула я в ответ. А вообще мне было не до того. Мне срочно нужна сенсация. Любая. Даже скандал сойдет. Да и признаться, я не охотница до амурных дел. Романтик из меня ну совсем никакой.

На сцену поднялся первый музыкальный коллектив, и я достала телефон. Решила отснять каждое выступление, хотя бы секунд по двадцать. Конечно, на мистический репортаж не тянет, но может получиться миксованная домашняя запись. Просто так, для общего ознакомления с группами местного (и не только) производства. Лиси заметила мой интерес, молча пожала плечами и не стала комментировать. Этот коллектив сменился следующим, а затем еще одним. В общем, пора было завершать съемочный процесс, который мне порядком наскучил. Пиво выдохлось. Когда я попробовала его, то чуть не выплюнула - помешали стоящие рядом люди, которых я не хотела оскорблять неуважительными действиями. Что ж, день не удался. Я почти созналась подруге, что желаю покинуть сей жизнеутверждающий праздник, как вдруг услышала нечто, вмиг подвигнувшее меня умолкнуть. Похоже, я так и застыла с открытым ртом, поскольку Лиси, глянув на меня, рассмеялась. Она, кажется, что-то сказала, но до меня долетали лишь мелодичные звуки, льющиеся со сцены.

Низкий протяжный гитарный надрыв на пределе возможностей, словно кто-то хотел проверить струну на прочность... словно кто-то желал проверить на прочность мои нервы. И голос. Удивительно тихий, но всё же не заглушаемый музыкой и заполняющий собой всё пространство площади. Словно флюиды чародейства, он проникал до мозга костей и в сокровенные уголки души.

- Включай камеру. - Лиси легонько толкнула меня. Я лишь помотала головой. Было страшно смотреть на сцену - вдруг волшебство развеется, как пыль под жестоким ливнем.

- Ради себя не хочешь, - обиженно произнесла подруга, - то хоть о Тайре подумай.

- Твоя младшая сестра? - рассеянно пробормотала я. - Ладно. Но только ради нее.

Дрожащей рукой я достала телефон и навела объектив на вокалиста популярной банды. Остальную четверку незачем запечатлевать в кадре - хватит его одного. Мы находились рядом со сценой, то есть ближе, казалось, некуда, но, тем не менее, он не мог меня заметить. Птица высокого полета, наверное, не должна обращать внимания на ютящихся внизу мелких человечков. Прошло пятнадцать секунд вместо установленных мною двадцати, когда я едва не выронила телефон.

- Вот дьявол! - громко вырвалось у меня, когда я на лету подхватила камеру. Окружающие гневно и недоуменно покосились на меня. Я поспешно выключила запись и повернулась к подруге. Лиси с восхищением и улыбкой до ушей таращилась на меня.

- Ну, ты даешь, подруга! - смеясь, проговорила она. - Пробудила в нем явный интерес.

- Ты тоже видела? - задохнулась я от нахлынувших эмоций. - Его глаза, когда он посмотрел в камеру!

- А что? - Лиси взглянула на меня, как на душевнобольную, сбежавшую из-под надзора санитаров. - Глаза как глаза.

- А-а-а, - безжизненно протянула я. Лиси ничегошеньки не заметила. Конечно, ведь только я глядела на него сквозь камеру! Только я видела: парень посмотрел в объектив, и в его светлых под солнечными лучами глазах вспыхнул пурпур. Это не блик, не игра света. Я точно знала, что это было. Я машинально глотнула пиво и скривилась: оно оказалось противнее, чем я рассчитывала.

Музыканты отыграли композицию и, откланявшись, покинули сцену. Я чуть было не проворонила их уход. Поняв вдруг, что теряю последний шанс на сенсационный репортаж, буркнув извинения подруге, я принялась проталкиваться сквозь толпу к выходу. Не зря я была журналистом - знала, где прячутся артисты после выступления. Уверенным и наглым шагом я двигалась к цели, не думая, что кто-то может меня остановить.

Они уезжали, почти уже сели в фургон, когда я, запыхавшаяся и взлохмаченная, с отчаянными криками: "Подождите!" подлетела и едва не врезалась носом в спину фронтмена. Я вовремя затормозила и повторила:

- Подождите.

Теперь я могла перевести дух. Парень-вокалист обернулся и, слегка прищурившись, с любопытством окинул меня с ног до головы. Очевидно, я была не из их команды. У меня мурашки по спине побежали - музыкант, чье имя я позабыла от волнения, смотрел и будто бы раздумывал, покупать товар или нет. Никогда еще не ощущала себя вещью на витрине.

- Могу вам чем-то помочь? - Не знаю, что он там надумал в конечном итоге, но тон был вежливым и участливым.

Я поймала на себе раздраженный взгляд долговязого блондина, и тот был красноречивее слов. "Вечно к нему девчонки клеятся!" - как бы хотел сказать он. Но музыкант промолчал и забрался в фургон. Впрочем, мне не было дела до этого блондина или до кого-то другого.

- Я должна взять у вас интервью, - выпалила я на одном дыхании, пока его не сперло от завораживающего взгляда вокалиста.

- У нас назначена встреча? Что-то не помню. - Его тон и выражение лица стало вдруг отчужденным. Я машинально ответила правду, отрицательно мотнув головой, и парень заговорил еще более холодно: - Вам следует договориться с нашим директором.

- Я не о музыке, - в отчаянии воскликнула я, - а о вас!

- Эти понятия идентичны и вряд ли разделимы. - Он говорил, как робот, ледяным и равнодушным тоном. Кажется, он ожидал от меня иного предложения вместо интервью. Парень снова повернулся к открытой дверце машины, где поджидали его товарищи.

- Я знаю, кто вы! - опасливо, но достаточно четко вымолвила я, стараясь выдержать его взгляд, безразличие которого могло разорвать сердце на части.

- Что? - слабо переспросил он. - В каком смысле?

- Ваши глаза, - еще тише пробормотала я, словно ужасаясь тому, что сама говорила. - Они пурпурные. И я в курсе, что это значит, - добавила я уже смелее.

Парень нервно сглотнул. Мои слова явно его обескуражили и выбили из колеи. Он едва уловимо улыбнулся, криво и вымучено, после чего заглянул в фургон.

- Блокнот и карандаш, - нетерпеливо бросил он, и кто-то из товарищей с насмешкой поинтересовался:

- Собираешься раздавать автографы поклонницам?

Он не обратил внимания на реплику друга и, когда повернулся ко мне, держал в руках раскрытый блокнот и черный маркер. Через пару мгновений парень вырвал лист и протянул его мне.

- Мой номер телефона, - пояснил музыкант. - Позвони через неделю. Договоримся о месте и времени встречи.

Кажется, я даже мечтать ни о чем подобном не осмеливалась. Это ведь почти свидание, неофициальная встреча. Я с трудом сдержала восторг и просто кивнула, а затем проводила взглядом уезжавший фургон.

С трудом верится, что он сейчас сидит напротив. Я не могла дождаться того момента, когда он появится здесь. Поздний вечер. Мы сидим в моей квартире, на кухне. Я предлагала кофе, но музыкант отказался. Вероятно, следовало предложить что-то более крепкое, учитывая, кого пригласила. Но я просто хотела, чтобы мы оба сохранили абсолютную трезвость ума. По правде говоря, у меня есть коньяк, но пока я о нем умолчала. Может, чуть позже. Однако, что касается меня, то я и без алкоголя туго соображаю, когда рядом оказывается такое обворожительное чудо, как сей музыкант. Свет слегка приглушен - мой личный выбор. Я неосознанно хотела создать романтическую обстановку. Романтика... То, что мне совершенно чуждо.

И вот он смотрит на меня ярким, чистым, ничем не замутненным взором - ни раскаянием в содеянных поступках, ни озлобленностью на мир. Спокойный взгляд и легкая улыбка, словно у ангела, сошедшего с Небес, чтобы успокоить меня. В этих излучающих волшебство глазах я готова утонуть, словно... нет, не в бездонном небе или океане, а в стакане абсента. Его взор так же манит и опьяняет. Но нет, он ведь отнюдь не ангел, далеко не небесное создание! Совсем наоборот. Но разве так бывает?

- Начнем? - Он слегка подается вперед и кладет ладони на стол, словно мы должны взяться за руки и приступить к вызову духов посредством спиритической доски. У него красивые руки, аристократичные и тонкие, длинные пальцы. Мой взгляд невольно задерживается на его пальцах. Он барабанит ими по столу, но не нервно, а словно обыгрывая мелодию, звучащую в сознании.

- Ага, - бормочу я и пытаюсь включить диктофон. Но руки словно чужие, дрожат и не слушаются. Лучше бы он выхватил это жуткое записывающее устройство и разбил его вдребезги о стену, а затем... Я со свистом втягиваю воздух, чувствуя, как начинаю медленно заливаться краской. А затем сгреб бы меня в охапку и... Прикладывая ладонь к щеке, чувствую, как та буквально пламенеет. Медленно выдыхаю. Зачем, интересно, я пригласила в свою квартиру порочно-известного рок-музыканта, да еще организовала нам полумрак?

- Помочь? - От его тихого, чуть шероховатого шепота дергаюсь, как на иголках. У него вообще голос приятный, что бы там ни говорили завистники. В меру низкий (точно не бас), очень глубокий и почти всегда чуточку приглушенный, слегка хриплый и сдавленный в конце фразы.

- Справлюсь! - чересчур резко огрызаюсь я. Понимаю, что он не виноват в смешанных чувствах, которые меня переполняют, но не могу не сердиться. Стоп! А кто же еще виноват?! Не я тут сижу, стреляю глазками и влюбляю в себя! Я, правда, сумела справиться с диктофоном, который он, увы, так и не отнял у меня. Я жму на кнопку и приступаю к записи.

- Итак. - Еще один глубокий вдох и выдох. Я смотрю на него в упор, хоть это и тяжело. Он-то ведь тоже уставился на меня и не мигает. Глаза в глаза. Гипнотические, изумрудные и мои, серо-зеленые. - Когда и при каких обстоятельствах ты стал демоном?

- Вопрос в лоб. - Он добродушно усмехается, и у меня по телу растекается тепло от его улыбки. Я прямо чувствую, как таю. Вот сейчас превращусь в лужицу сиропа. В жизни не видела ничего божественнее и привлекательнее, чем его улыбка. - Если коротко, то из-за любви. А как ты поняла, кем я являюсь?

Подожди-ка! Мы так не договаривались. Это я задаю вопросы, на которые следует давать предлинные и подробные разъяснения. Он что, хочет, чтобы мы поменялись ролями?

В легком раздражении останавливаю запись. Если что-то и стану ему рассказывать, то точно не для протокола. Я не для того стараюсь забыть кошмар, чтобы выкладывать всё, изливать душу перед микрофоном. Пока я дуюсь, как мышь на крупу, и пытаюсь придумать хоть что-нибудь, он снова усмехается. Похоже, замечает мое отчаяние.

- Когда? - Он задумывается или делает вид, будто вспоминает. - Четыре года назад в Америке. Если быть точным, то в Нью-Йорке.

Внезапно глоток воздуха застревает у меня в горле, и я им давлюсь. Несколько раз кашляю и ловлю на себе крайне взволнованный взгляд собеседника. Кажется, он даже слегка привстает, чтобы оказаться ко мне ближе и, в случае необходимости, оказать помощь. Ну да, искусственное дыхание, например. Это весьма заманчиво. Может, мне в обморок упасть?

- Ты в порядке? - Тон обеспокоенный, но парень уже заметил, что я абсолютно здорова и потеря сознания мне не грозит.

- Нормально. - Я вымучено улыбаюсь и внутренне негодую на себя. Не сумела картинно закатить глаза и впасть в беспамятство! Да уж, великой актрисой мне не быть. - Просто я в то же самое время посещала Нью-Йорк. Представляешь, мы могли бы там случайно столкнуться!

- Могли. - Он загадочно смотрит на меня. У него хитрое и очень-очень лукавое выражение лица. Будто бы знает больше, чем я о том, что происходило в те дни. Хочется крикнуть: "Ни черта ты не знаешь!"

- Как ее звали? - неожиданно спрашиваю я, и мой вопрос вызывает растерянность на лице музыканта.

- Кого? - Он словно уже не помнит тему беседы.

- Ты сказал, что стал демоном из-за любви. И как ее звали?

- Ту, что оставила черную дыру на месте моей души? - Его тон становится суровым. Парень отбрасывает волосы, съехавшие на глаза, и внимательно глядит на меня. Смотрит как-то странно, угрюмо, исподлобья. - Ее имя Лили.

Я уже не первый раз замечаю этот жест: он аккуратно отодвигает волосы, а непослушные пряди неизменно возвращаются на прежнее место. Может, ему резинку для волос предложить? Или шапку на голову натянуть? Ну и что, что сейчас разгар лета! Впрочем, в честь лета можно снять рубашку. А потом и еще что-нибудь снять. Не будь я такой робкой, сама бы предложила ему заняться любовью прямо здесь, на полу, на столе. Не важно, где. Я вдруг поймала себя на том, что пристально изучаю музыканта. Интересно, он уже прочел в моих глазах вожделение или еще нет? Не понимаю, но на его устах играет блуждающая улыбка. Прикусив губу, я отворачиваюсь. Откуда во мне подобные мысли и это странное, непривычное для холодной и неромантичной натуры, всепоглощающее желание, которое охватывает всё плотнее при каждом новом взгляде на собеседника? Я ощущаю себя падшей и морально разложившейся женщиной, но вместе с тем осознаю, что ни капли не раскаиваюсь в мыслях и чувствах, которые вызывает во мне этот человек. Мне хочется, чтобы он позвал бы меня за тридевять земель, и я бы отправилась за ним. Может, потому что он демон. А может, оттого что именно этот парень способен заполнить зияющую пустоту, которая мучает и убивает меня изо дня в день, четыре года подряд.

- Тебя что-то гложет? Ты несчастна? - Кажется, он удивлен. Снова поправляет волосы, хоть и понимает, насколько это бесполезно. Он протягивает ко мне руку, очевидно, желая коснуться. Я сижу и не двигаюсь, как истукан. Словно камень или жердь проглотила. Борюсь сама с собой. Ради чего? Чтобы сохранить моральные принципы, до которых никому давно нет дела?

- Как насчет рюмки коньяка? - не выдерживаю и срываюсь я.

- Вообще-то я не пью, - задумчиво тянет он и обрывается на полуслове. Точнее его прерывает мой истерический смех.

- Что?! - переспрашиваю я, не веря своим ушам. - Ты?! Не пьешь?!

- Я хочу быть честным. - Он абсолютно серьезен. Думаю, еще никто и никогда не наблюдал такой нешуточности на его лице. Да, очень похоже, что он предельно честен. - Я вечно врал. Всегда, всем, обо всём. Только тебе я хочу сказать правду. - Глушу в себе желание спросить, чем я заслужила столь поразительное доверие. - Ты единственная, кто увидел меня таким, какой я есть на самом деле. Поэтому я желаю быть откровенным с тобой до конца. - Он тяжело вздыхает, но эмоции настоящие, не театральные. Я чувствую, что в нем нет фальши. - Я притворяюсь и постоянно пребываю во лжи. Вся моя жизнь - это пустота. Я не ощущаю ничего: ни вкуса еды, ни опьянения от алкоголя или от женщин. У меня есть невеста, но мы скоро расстанемся. Потому, что я лгу ей. Я лгу семье, лгу друзьям. Всегда вру.

- Зачем? - тихонько спрашиваю я. Меня пробирает озноб от его чувственного голоса и проникновенных слов.

- Чтобы казаться человеком. Я изображаю нормального человека. Я порочен, и у меня есть страсти. Я играю ту роль, которую от меня ждут. - Его взгляд вновь становится лукавым. - А ты, Милз, никогда не притворялась, ощущая пустоту в сердце?

- Как? - Я чувствую, как брови против воли поползли вверх. - Как ты меня сейчас назвал?

- Прости. - Он виновато пожимает плечами. - Если тебе не нравится, то я больше так не буду.

- Всё в порядке. - Придаю тону максимальный уровень беззаботности. - Конечно, зови, как хочешь.

Разумеется, вряд ли бы меня шокировало другое производное от моего имени, рожденное дивной фантазией музыканта, но почему-то он придумал именно это. Почему "Милз"? Я ни разу ничего такого не слышала от знакомых, родственников или друзей. Меня зовут Эмилия, и всего воображения моих товарищей и родственников хватало на то, что бы именовать меня Эмили или Эмми. К сожалению, не могу сказать, что вовсе не слышала это диковинное имя прежде. Это случилось в тот самый роковой день, там в загоаничной поездке, и теперь это странное сокращение от имени бросило меня в пучину воспоминаний, которые я безнадежно стремилась забыть. Совпадение?

- Как хочешь, а я всё-таки выпью. - С этими словами, произнесенными печальным голосом, достаю бутылку коньяка. Выплескиваю немного в один стакан, и столько же во второй. Музыкант, хоть и отказался прежде, теперь не отнекивается и залпом глотает предложенную порцию коньяка. Не долго думая, я подливаю еще. Что он там сказал про опьянение? Ладно, он ведь привык притворяться. А это не для него, а для меня. Я хочу расслабиться, если получится. А еще рассчитываю, что алкоголь заставит меня быть чуточку смелее. Возможно, мы не ограничимся скучным интервью и проведем эту ночь вместе.

- Ты по глазам поняла, да? - Он продолжает разговор, как ни в чем не бывало. Второй стакан он не опрокидывает в себя так же быстро, а пьет маленьким глотками. - Как ты узнала, что они у нас именно такие?

- Видела. - Коньяк обжигает гортань, и я невольно перехожу на хриплый шепот. Видимо, я решаюсь-таки вывернуть душу наизнанку. Меня пробивает на откровения, и я начинаю ожесточенным и суровым тоном: - Я впервые приехала в Штаты. Окончился первый курс в университете, и я решила махнуть в Нью-Йорк, потому что меня туда друзья позвали. И надо ж такому случиться, что на следующий день я едва не умираю под колесами какого-то полупьяного урода, который вздумал прокатиться по тротуару! Меня отвозят в клинику и там, лежа на больничной койке, без сознания, вижу пару странных людей. То есть парень словно в тумане. Я ощущаю его взгляд и слышу его голос, но не вижу. Или не помню, как он выглядел. Зато женщина четко запечатлелась в сознании. - Кажется, я становлюсь еще злее. - Она называет себя демоном и поблескивает ярко красными, багровыми глазами, утверждая, что у всех демонов такие глаза. Она ядовитым своим голоском заявляет, якобы явилась для заключения сделок, а я продолжу жить лишь ценой подобного договора. Я, разумеется, ни на что не подписывалась, но, тем не менее, выжила.

- То есть ты попросту догадалась? Это было предположение? Заметила странность в моих глазах и рискнула?

- Ага. - Теперь можно признаться. Кажется, он не обижается, что угодил в мои сети, вполне себе призрачные и эфемерные. Мог просто отрицать свою причастность к нечистой силе. - Ты тоже заключаешь сделки?

- Нет. - Он рассеянно смотрит на меня и качает головой. - Могу, но не хочу. Каждый, с кем подписывается договор, превращается в красноглазого демона. Я был человеком, вполне нормальным, пока не заключил сделку.

- А цена вопроса? - Я не могла не съязвить. - Сексуальность и чудный баритон?

- У меня всё это и прежде имелось, - с ноткой печали произносит он. Смотрит на меня с такой надеждой, словно я должна обо всём сама догадаться. Я, естественно, не оправдываю ожиданий, и он сокрушенно вздыхает: - Я выбрал кое-что иное. Важное. То, без чего не смог бы продолжать существование.

- Что же ты выбрал? - Становится не до веселья.

- Жизнь, - не совсем внятно отвечает он. - А ты почему-то несчастна. Милз, мне казалось, что должно быть по-другому. Ты ведь не погибла.

- Вроде того. - Я шмыгаю носом и утыкаюсь в стакан с коньяком.

Можно ли назвать это жизнью? Эту страшную болезненную пустоту можно именовать жизнью?

Лето четырехлетней давности. Нью-Йорк. Именно тогда всё началось и закончилось одновременно. В какой-то краткий миг я умерла и заново воскресла, и этот момент навсегда запечатлелся в памяти как самое жуткое, самое отвратительное, самое мерзкое событие в жизни. И вот я лежу в больнице и ощущаю, как от меня отходит множество проводов, которые поддерживают внутри меня жалкое подобие присутствия души. Я вижу эти жуткие глаза, которые прожигают во мне брешь, которую можно было бы заполнить, но я не знаю, чем. Смутно подозреваю, что любовью - эмоцией, мне абсолютно неясной и незнакомой.

Когда я умерла и вновь вернулась к жизни, что-то щелкнуло внутри и сломалось. Вспоминая падающие из темной бездны дождевые капли, я ощущала, что теряю нечто гораздо больше обычного бытия. Я лишаюсь чего-то куда более важного и значимого, того, что не успела... не смогла разглядеть и понять. От этого странного чувства становится очень холодно, а вовсе не из-за остановки сердца. Кровь растекается по мокрому асфальту, и я слышу ее пульсацию. Наверное, сердце больше никогда не забьется, и всё же это не самое страшное...

Я неожиданно всхлипываю. Вот позор!

- Милз! - Музыкант дотягивается до моей руки, которая обхватывает стакан. Я вздрагиваю и поднимаю глаза. Он смотрит на меня, ласково улыбаясь. Другие слова не требуются - кажется, достаточно просто звука его голоса. Но почему он меня так называет?!

- Меня гложет ощущение, - выдаю вдруг я, - что упустила нечто архиважное. Боже, если б я знала, что это!.. - Я перевожу дух. - А ты кого-нибудь терял?

Он едва заметно качает головой.

- Друга, который недавно ушел из жизни. Собаку. - На губах застывает грустная улыбка. - Душу.

Он так и не ответил на главный вопрос, который меня интересовал как журналиста. Почему он утаивает причину, по которой он лишился души? Какие блага Вселенной посулил ему демон.

- Могу я кое о чем спросить? - с неподдельным интересом любопытствует музыкант.

- Спрашивай, - киваю я, и он продолжает:

- Наш разговор будет опубликован в газете? Диктофон выключен, но ты наверняка запоминаешь каждое сказанное слово.

- Приблизительно так. - Я киваю, пока не совсем уясняя, к чему он клонит. Что это еще за наводящие вопросы?

- Значит, там будет история превращения человека в демона. И там, как ты и обещала, не будет имен?

- Обещала?! - изображая недоумение, переспрашиваю я. Разумеется, он желает остаться инкогнито. - Не припоминаю. Вообще-то, я рассчитывала, что ты будешь фигурировать на страницах газеты под своим настоящим именем. Ну, или надеялась на прозрачный намек, упомянув, лидером какой группы является герой статьи.

- Желаешь опорочить мое доброе имя?! - с притворным негодованием возмущается музыкант.

- Доброе?! - усмехаюсь я, и мое удивление больше похоже на искреннее чувство, нежели те эмоции, что только что проявил он. Может, потому что я говорю от чистого сердца. А вот музыкант прекрасно знает, насколько порочен его образ, сложившийся в умах населения.

- Милз, что ты творишь? - Его слезливый тон вновь вызывает у меня улыбку. - Хочешь открыть миру правду о том, какой я на самом деле нехороший мальчик?

- Ладно. - Я сделала вид, что готова пойти на уступки. - К сожалению, без имени будет как-то неестественно. Тебе нужен псевдоним. Что скажешь, если вместо реального имени на страницах газеты тебя будут звать... - Я притворилась напряженно задумчивой. Устремила глаза к потолку и потерла лоб. - Например... э-э-э... ну, допустим... - Он внимательно следил, выжидал, словно притаившийся зверь-охотник. Он ждет, а я почему-то не могу произнести его имя. Наконец, я сдаюсь. - Может, сам что-то предложишь?

- Пожалуй, нет, - заявляет он с подозрительно сияющим, счастливым выражением лица. Рад, что я молчу? Он привычным жестом откидывает прядь, упавшую на глаза. Наливает стакан до верха. Пригубив, ставит его обратно на стол. - Боюсь, я в состоянии придумать только свое, а с таким именем круг подозреваемых в демонизме музыкантов значительно сузится. - Он делает очередной глоток из наполненного стакана. Да, не пьет он! Как же!

Я тоже медленно и задумчиво пью из своего стакана.

- Но я боюсь, что читатели все не правильно истолкуют и мы скомпрометируем какого-нибудь невиновного парня?

- Кто знает? - отзываюсь с беззаботностью. - Может, моя статья и обвинение в демонизме послужит человеку бесплатной рекламой?

- Мне будет немного жаль того беднягу. Если хочешь, еще и фамилию добавим, чтобы волей-неволей не пострадал мой безвинный тезка. Я знаю, кто лучше всех прочих подойдет на роль козла отпущения. У того парня даже рожки есть. - Музыкант грустно улыбается, двигается чуть ближе, отчего меня будто бы пронизывают крошечные электрические разряды. - Мне, по крайней мере, кажется, что есть. Небольшие такие, красненькие. Или огромные и ветвистые.

- Ты когда-нибудь любил? - Что-то снова взгрустнулось. И коль скоро мы заговорили о рогах.

- Нет.

- Как это нет?! - Неожиданный ответ заставляет меня обомлеть. - Ты пошел на сделку из-за любви. Разве не это ты говорил? А как же девушка по имени Лили?

- Она превратила меня в демона, но я не говорил, что любил ее. - Его слова так просты и логичны, но теперь я совсем ничего не понимаю. Он глубоко вздыхает, замечая мою растерянность, и, кажется, хочет всё объяснить, но у него плохо получается. - Иногда думаю, что абсолютно все мои чувства были фальшивыми и я только делал вид, что живу. Разумеется, окончательное осознание пришло лишь после сделки с Лили. Тогда я в полной мере ощутил опустошение.

- Что произошло? - Голос мой совсем падает до шепота, а в глазах застывает безысходность. Я отчаянно хочу услышать ответ от парня, ставшего демоном в тот год, когда я едва не погибла и увидела красноглазую женщину. - Ты тоже там был, не так ли? Объясни, откуда во мне эта гложущая пустота, если я не продавала душу! Я лишилась того, без чего не могу нормально жить. Что я потеряла?

Некоторое время он безмолвно смотрит на стол перед собой. Губы поджаты. Он задумчив и угрюм, словно память его погружается в прошлое помимо собственной воли. Несмотря на отрешенность, он по-прежнему кажется мне притягательным, как никто и никогда в целом мире.

- Ты ничего не потеряла, - наконец говорит он. - Ты продолжила жить.

- Нет. - Я упрямо мотаю головой.

- А что еще-то нужно? - Похоже, его удивляет, что кто-то еще кроме него способен чувствовать боль от вакуума, поселившегося внутри. - Что еще нужно, Милз?

Он снова улыбается. О, Господи! Ну, зачем он это делает? Я же млею от его улыбки, словно очумевший подросток! А ведь давно вышла из того славного возраста, когда так запросто теряешь голову от одного проникновенного взгляда красивого незнакомца. Ох, ведь у меня вовсе не состоялось подобной романтической чепухи. А теперь-то, наверное, стыдно поддаваться эмоциям. Как же хочется отвести взор или хотя бы, чтоб он моргнул. Но ведь так и таращится на меня, черт! А глаза-то какие! Мало того, что волшебно притягательные, так еще и поблескивают, будто излучают солнечный свет. Впрочем, нет, не солнечный. Словно две звезды, загоревшиеся вдруг на черном пасмурном небосводе. А за этими изумрудными звездами - хоть на край света.

Новая мысль заставляет меня встрепенуться.

- Почему ты употребляешь вместо моего имени это странное сокращение?

- Я обещал быть честным. Я назвал тебя так в больнице, когда узнал имя очутившейся в коме девушки. Три дня ты пребывала на границе между жизнью и смертью. Я заходил к тебе после той аварии.

- Как?.. - Я едва бормочу от потрясения. Разум отказывается верить в то, что сердце давным-давно поняло. Мои глаза расширяются от ужаса. - Ты был там? Я ведь ни единым словом не упомянула о сроках моего коллапса или о том, что вообще была в коме! Я... видела тебя и... ту женщину с пурпурными глазами. Вы были вместе. Зачем? Зачем вы приходили? И... постой. Это ведь то самое время, когда ты превратился в демона?!

Он молчит, придвигает стул, чтобы очутиться напротив меня и чтобы между нами не было больше стола. В течение нескольких томительных секунд он просто внимательно, пристально глядит на меня, будто бы пытаясь прочесть мысли. "Брось, - думаю я. - Мысль-то у меня только одна!" Так и есть, по крайней мере, пока он так смотрит на меня.

- Мы умирали, и я должен был что-то предпринять, - шепчет он. Качает головой. - Но лучше бы тебе никогда об этом не знать.

Его ладони почти невесомо ложатся мне на колени и медленно движутся, загибая юбку. Угадал-таки, демон, мои мысли. А я, наверное, интуитивно не надела сегодня брюки - хотела казаться женственной. Он с такой нежностью смотрит мне в глаза, что у меня сердце замирает, я забываю дышать. Нет, всему должен быть предел! Понимаю, что он демон, но не в состоянии совладать с собой. Зачем же я вообще живу?! Может, хоть сегодня болезненная пустота ненадолго отпустит меня? Я больше не пытаюсь противиться его очарованию и в мгновенном жгучем порыве обхватываю его шею и притягиваю к себе. Парень не был бы собой, если б не откликнулся и с той же страстью не впился в мои губы диким, яростным поцелуем. Это бешеное исступление в чувствах и поступках - разве у демонов бывает как-то по-другому? Его руки скользят выше: бедра, талия, грудь, шея. Пальцы запутываются в моих распущенных тяжелых волосах, и он запрокидывает мою голову. Я чувствую, как он отдаляется.

Нет. Нет! Только продолжай! Осознаю: он всегда пребывает во лжи. Я понимаю, что и теперь он лишь играет роль поглощенного страстью человека. Он, как обычно, изображает чувства, как со всеми предыдущими, нынешними и последующими подругами. Но мне и этого достаточно. Никому другому не под силу унять боль в моей покалеченной душе.

- Ты ведь можешь притвориться! - дрожащими губами шепчу я.

- Не могу, не могу врать, - с безысходностью в приглушенном голосе отвечает он. Я чувствую обжигающее дыхание и легкое прикосновение его губ на своей шее. - Только не тебе. Ты никогда не должна быть, как все, обманутая мною. Ты первая и единственная сумела увидеть меня, и я не желаю всё портить ложью. С тобой я буду искренним.

- Это нечестно! - восклицаю я. Глаза наполняются невольными горячими слезами, будто бы едкой кислотой. - Ты не имел права так поступать... со мной! - Я смотрю на него и тут же закрываю глаза ладонью. Мне стыдно, что он видит мои настоящие эмоции, которые я всегда прячу. По сути, я ведь такой же лжец. - Как ты посмел? Ты продал душу ради меня! Кто тебе дал на это право?! - Слезы катятся по щекам. Я убираю руки от лица и снова смотрю на него, в его восхитительные, сказочные, манящие зеленые глаза. Он молча выслушивает упреки. - Я ведь всё чувствовала, ощущала, как теряю часть себя! Я жива? Не уверена. Какой ценой? Я продолжаю умирать, но теперь медленно и мучительно. Я каждый день ощущаю жгучую щемящую боль, что-то ищу, не понимая, чего же мне не достает. - Я судорожно перевожу дух, решаясь на смелое продолжение. - Мне не хватает тебя. Тебе не следовало спасать меня. Ты должен был оставить меня в объятиях смерти и сохранить душу.

- Нет, - упрямо не соглашается он. - Я должен был искупить вину. За рулем был мой друг. Я отлично запомнил тот день, хоть и был слегка нетрезв. Шел дождь. Приятель и так был чрезмерно пьян, а затем решил хлебнуть еще немного виски. Я, хоть и не возражал против накаченного алкоголем водителя, выхватил у него из рук бутылку. Друг рассердился и начал отнимать у меня выпивку. То, как заехал на тротуар, и бредущую по нему девушку, мой приятель даже не заметил. Он лишь ощутил удар, вывернул руль и врезался, как таран, в магазинную витрину. Я же видел девушку, но никак не ожидал, что автомобиль поедет прямо на пешехода. Затем я услышал крики, скрежет метала и звон стекла. Всё кругом заливалось алой краской, и позже я узнал, что это была кровь. Я не был пристегнут, поэтому меня выбросило из машины, зато водитель отделался несколькими царапинами.

Он замолкает на несколько секунд. Наверное, собирается с мыслями и восстанавливает в уме хронологическую последовательность происшествия.

- В больнице я очнулся... - приглушенно кашляет и исправляется: - То есть мне почудилось, что я пришел в себя. В палату заглянула девушка с большим букетом цветов и сказала, что ее зовут Лили, и она пришла, чтобы навестить младшую сестренку. Затем она подробно обрисовала мне все события, случившиеся на дороге, и предложила повидать жертву трагедии. Поднявшись, я обнаружил, что превосходно чувствую себя, и даже удивился, для чего меня тут держат. Мы вдвоем направились в палату к пострадавшей девушке. Она лежала под капельницей, вся увешанная проводами. Лили помимо твоего имени сообщила, что ты в коме. Еще пара дней, и ты окончательно умрешь. - Он прерывается из-за моего тихого поскуливающего всхлипа. Я ведь знаю уже, чем завершится история. И этот финал мне совсем не нравится. - Но и это еще не всё. Когда мы возвращаемся в палату, я вижу, что моя койка не пуста. Невозможно было поверить своим глазам, но там лежал я. Я был там всё время, что провел в твоей палате. Да, я тоже находился на пороге смерти. Лили призналась, что сделку заключают не иначе как, за миг до кончины. Я рассудил так: ты должна продолжать жить, даже если мне придется лишиться души.

- Ты сделал неверный выбор. - Мой голос звучит холодно, а глаза сузились от негодования. - Неужели так хотел жить, что не поразмыслил над тем, что рискуешь потерять человеческий облик. Ты ведь стал демоном, а меня обрек на пустое существование и вечные поиски того, что избавило бы меня от страданий. Моя душа болит с того дня, когда я очнулась от комы.

- Я хотел спасти не себя. А ты была слишком молода, чтобы умереть.

- Не тебе решать! - огрызаюсь я. Он загадочно улыбается:

- Да. Но могу предложить альтернативу.

- Я не понимаю, - не унимаюсь я. - Почему ты сделал такой выбор? Продать душу ради незнакомки, пусть юной, или для успокоения совести. У меня в голове не укладывается, что можно решиться на подобную жуткую сделку.

- Ты не пошла бы на это ради меня? - Изумрудные глаза сияют лукавством.

- Ты являешься именно тем, что я искала последние четыре года. - Я вздыхаю и несмело прячу взор. Передергиваю плечами. - Может быть. Но это не совсем справедливое сравнение. Я-то тебя знаю!

- Мне кажется, что ты поступила бы точно, как я. - Он приподнимает мое лицо, легонько держа двумя пальцами за подбородок, и запечатлевает на моих губах почти неуловимый поцелуй. - Единожды взглянув, я понял, что без тебя моё пребывание на земле лишится осмысленности. Прости, что превратил твою жизнь в кошмар. Ты нужна мне, Милз. Я обещал не лгать, поэтому говорю чистейшую правду. - Он наклоняется и шепчет мне на ухо: - Я люблю тебя. Хоть я и демон, но всё равно люблю.

- И я люблю тебя. - Меня переполняет радость, но в голосе слышатся слезы.

- К сожалению, - уныло продолжает он, - я не способен дать человеку счастье. Мы живем в разных вселенных, и это, увы, не метафора. Мир демона суров и уже при жизни обрекает на адские пытки.

- За годы призрачного одиночества, знаешь ли, привыкла. - Я пытаюсь улыбнуться, но музыкант мрачнеет.

- Ты ведь не сможешь вернуть мне человеческий облик. - Он снова целует меня, на сей раз, в лоб.

- Нет, и мы это оба знаем. - Я поднимаюсь, залпом проглатываю остатки коньяка и приближаюсь к ящикам буфета. Смотрю на парня, и он замечает в моих глазах искорки задора и торжества. - Но я могу умереть и стать ближе к тебе.

Он кивает. Встает. Понимает, о чем я толкую в данное время. Демон заключает сделку перед кончиной человека, возможно, в последний момент.

- Я буду ждать. - Его хрипловатый шепот щекочет слух, и я кожей чувствую эту шероховатость. - Год, два, три... Я буду ждать так долго, сколько потребуется.

Достаю из ящика нож и оборачиваюсь к собеседнику. Подношу острое, наточенное до состояния скальпеля лезвие к горлу. Делаю глубокий надрез под мочкой левого уха. Этот человек подарил мне свою жизнь, а я посвящаю ему свою смерть. Ради него, ради любви. Жизнь пуста и ничего не стоит. Четыре года назад мы умерли вместе, и теперь я лишь собираюсь восстановить справедливость, законный порядок, который был нарушен. В моем сердце больше нет места болезненной пустоте - мой обворожительный музыкант заполнил ее. Он спасает меня. Снова. И так будет вечно.

И вот он смотрит на меня ярким, чистым, ничем не замутненным взором - ни раскаянием в содеянных поступках, ни озлобленностью на мир. Спокойный взгляд и легкая одобряющая улыбка, словно у ангела, сошедшего с Небес, чтобы успокоить меня...