Я не могу сказать, как Бог создал зло. И не могу сказать, что он его не создавал. Когда я пытаюсь представить себе картину творения - я не смею проникнуть в замыслы творца, но вижу лишь внешнее, доступное оку.
Я вижу, что Он сотворил небо - бесконечный бескрайний вдох, вдох на все бессмертие, и землю. И море - взволнованную душу для планеты. И горы, и травы; и блики солнца на росинках, и скалы. И порывы ветра, и грозную мощь рек...
Одного только не сотворил Он - простых решений. Так на Земле появились добро и зло.
2.
Знаете, это же было сказано очень просто. Эта речь не была лаконичной или убедительной, и даже не была проникновенной - некуда, в общем, было проникать. Просто - это без лишнего, без натужного, без черезмерных усилий, без ужаса труда.
Просто - когда Христос пришел, Лазарь уже три дня как был погребен.
И вот Он сказал...
Он не говорил "Вставай, ведь мы верим в тебя! Ты это можешь! Твоя душа бессмертна, а бренное тело покорно ей во всем. Смерть - лишь проявление твоей жизни, восстань же, ты все можешь!", и , думаю, ни в коем случае Он не сказал бы: "Парень, ты нужен своей стране, своей семье. Твой долг быть с нами! Ты не в праве уйти от нас, пусть даже в смерть!".
И Он не говорил ничего похожего на: "Ты же понимаешь, как плохо здесь без тебя. Как много боли и горя принесла нам твоя смерть. Одиночество и тоска по тебе не покинут нас, и жизнь наша без тебя будет бессмысленна и пуста".
И слов, похожих на: "Не уходи, ведь жизнь прекрасна! Ты еще так многим сможешь насладиться. Смотри, небосвод прозрачен, вода сладка, и будущее блистательно" - Он тоже не стал бы говорить, ведь эти слова никогда ни к чему не приводят.
И уж, разумеется, он не стал бы говорить чего-то вроде: "Ох, подумаешь, заболел. А ты знаешь, как тяжело приходится другим людям? Некоторые, между прочим, с креста сходят, и ничего, дальше идут!".
Он пришел, когда гроб уже запечатали, ибо смердело. Когда тщетная надежда, и бесконечное горе, бескрайнее одиночество и истовые мольбы - все уже утекло слезами, и слезы те высохли.
И Он не убеждал, не взывал, не давил. Он просто сказал - встань и иди.
И каждый из нас, лазарей, знает теперь: это ничего, когда слезы. Это ничего, когда боль, и даже неважно, если долг. Не суть, если предельная вина. И дело не в нежности или страсти; просто нужно встать.