Аннотация: Для блатных и голодных: - Одесса мама. Ростов отец, а Тель-Авив хана могила.
МЕНТЫ
Криминальная повесть
Для блатных и 'голодных': Одесса - мама,
Ростов - отец, а Тель-Авив - хана-могила.
Вместо пролога
Зойка на бешеной скорости, проскочила несколько улиц и остановила машину.
- Лажа, какая лажа! - чертыхнулась она и позвонила Графу:
- Батя, меня засветили! - Зойка рассказала ему, что мент успел увидеть ее лицо.
Граф дал ей адрес надежной 'малины'. - Бери такси и поезжай туда.
Из "малины" ни на шаг. Я с тобой свяжусь.
Днем свой человек из ментовки передал Графу, что Зойку объявили в розыск. Граф отдал нужные распоряжения, и Зойка, по надежному нелегальному пути, отправилась в Израиль.
В Египте Зойку с группой девчонок взяли на 'экскурсию'.
К ночи небольшой караван верблюдов подошел к оазису, около которого расположилась в своих самобытных шатрах небольшая хамула бедуинов.
Их угостили довольно вкусной национальной едой: обязательный салат, обильно политый оливковым маслом и хумус с лепешками. Проголодавшиеся девчонки ели с большим удовольствием. Затем им подали приготовленный по традиции черный кофе. Еще перед отправкой их переодели в национальные одеяния бедуинок и, сидя ночью у костра на расстеленных коврах, они ничем не отличались от самих бедуинок. Особенно смуглые молдаванки. Исключение составляли краснощекая белолицая Зинка и Ксюша - на вид совсем малолетка. Но их напудрили специальной пудрой, так что и они не отличались от других. Один из бедуинов немного понимал по-английски, остальные все время говорили на арабском, скаля свои, такие контрастные на черных лицах, белые зубы.
- К чему весь этот маскарад, если мы официально, через солидную фирму, по договору, едем на работу в Израиль? Мне это совсем не нравится, - разглагольствовала самая бойкая из девчонок, Зинка.
Зойка молчала, но потом не выдержала и с циничной презрительной ухмылкой высказалась: - Овцы тупоголовые! Какая фирма? Какая работа? Да вас сделали, как последних лохушек! В Израиле вы будете не за старушками ухаживать, а пахать в вонючих притонах проститутками. И иметь вас будет каждый, кто захочет, и как захочет.
- Откуда это ты, такая опытная? Может, уже поработала в этой роли? - ехидно отпарировала Зинка.
Самая младшая Ксюша, испуганно тараща глаза, слушала эту перепалку.
Она только и нашла, что сказать: - Ой, я умру, девочки!..
Зойка презрительно усмехнулась, и отошла в сторону. Она вглядывалась в непролазную темноту ближневосточной ночи. И медленными глотками пила ароматный, очень крепкий кофе.
Наконец машина остановилась. Ее поставили вплотную у входа в парадное. Таким образом, снаружи никто не мог заметить людей, выходящих из машины. Их ждали. На втором этаже дверь была открыта. В борделе стоял терпкий запах спермы, пота и кислого вина.
Не давая опомниться, грубо подталкивая, девушек загнали в маленькую комнату, где стояла кровать, убогое трюмо, а за пластиковой перегородкой - душ вместе с туалетом.
Их закрыли на ключ и ушли. Ночь без сна, шесть часов езды в душном, наглухо закрытом транзите, неизвестность и нервное напряжение сделали свое дело. Четыре измученных дорогой девушки кое-как разместились валетом на кровати и уснули.
В десять утра дверь открыли. На пороге появился амбал с отвратительной рожей. - Давай по одной, знакомиться будем, - произнес он.
- Ты, урод, что это за обращение! Почему нас заперли? Куда нас привезли?
Что-то не похоже на контору по найму, о которой нам в Одессе говорили.
- Зинка вплотную подошла к амбалу. Глаза ее горели справедливым гневом.
Он открытой мясистой ладонью сильным толчком ударил Зинку в лицо. Она отлетела к стенке. Из носа струйкой полилась кровь. Амбал ткнул толстым пальцем в грудь Ксюши.
- Ты выходи, а кто еще звук издаст - порву.
Ксюша, перепуганная до смерти, вышла на середину комнаты. За массивным обшарпанным письменным столом сидел босс. Амбал сел рядом.
- Раздевайся! - рявкнул он.
- Зачем? - спросила Ксюша.
- Медосмотр, деревня! - И оба, довольные шуткой, заржали. - Да быстрее, а то я помогу.
Ксюша разделась, оставаясь в трусиках и лифчике. Амбал подошел к ней, зацепил указательным пальцем лифчик и рванул его. Она закрыла двумя руками еще по-девичьи неразвитые груди. Он сунул руку за резинку и потянул на себя. Трусы лопнули, и Ксюша осталась совершенно голая. Она стояла испуганная, униженная и беспомощная. Из глаз ее текли слезы.
Босс был опытный. Он сразу понял - девственница.
- Ты, что - целка? - спросил он. Она кивнула головой. Босс чмокнул толстыми, как у негра, губами.
- За нее хороший бакшиш получим. - А, Колян! Что скажешь? - Если на любителя выйдем, серьезную цену заломить можно. Только нашего гинеколога вызвать надо. Может, врет, сучка. По сегодняшним дням и в деревнях после тринадцати лет целку не найдешь. Народ грамотный пошел. Не то, что раньше.
- Ладно, давай другую. - Коля открыл дверь. Зойка с улыбкой вышла в салон.
- О! Это другой компот. Видно птицу по полету. Опытная шалава. Что скажешь, хозяин?
Если бы он знал в чем она опытная, то, может быть, и живым остался. Резкий удар между ног, и амбал со стоном упал на колени. Сделав молниеносный полуоборот, подъемом ступни Зойка нанесла сильнейший удар по затекшему жиром затылку. Он мешком рухнул на пол. Амбал был мертв. Этот прием, как правило, ломал первый шейный позвонок, что означало моментальную смерть. Босс, сидящий за столом, не успел моргнуть глазом. Зойка, развернула стул, стоящий возле стола, и, оседлав его, тихим голосом произнесла:
- Если хочешь жить, мудак, сиди и не дыши. - Уникальный, крошечный пистолетик с глушителем на полном серьезе смотрел боссу в глаза.
- Убери зажигалку, сука, - по стенке размажу, - неуверенно, скорее, автоматически произнес он.
Дуло плавно пошло в сторону и остановилось на большой чашке для кофе.
Еле слышный хлопок, и чашка разлетелась на мелкие кусочки. Густые остатки кофе растеклись по столу, залив лежащие на нем бумаги.
- Да ты что делаешь, шалава?! - дурным, испуганным голосом завопил босс.
- Глохни, урод! У меня от шума голова болит, следующий выстрел, и твои тупые мозги стенку измажут. Мне телефон нужен. - Голос ее звучал тихо, но в резонанс, не мигая, смотрели на него холодные, как сама смерть, глаза. Так удав смотрит на кролика. От этого взгляда мурашки пробежали по спине босса.
Он сразу сник. 'Убьет и глазом не моргнет', - подумал он и положил возле нее мобильник.
- Так-то оно лучше. - Телефоны для связи она знала на память. Набрав нужный номер, услышала Санькин голос. Узнала его сразу, хотя прошло немало лет с тех пор, как он одним из первых слинял в Израиль.
- Ты куда пропала, - загудел Санькин бас, - тут все подняты на ноги.
- Санек, остановись, сейчас не до базара, вышла осечка, при встрече расскажу.
Я передаю провод одному лоху, он тебе объяснит, как доехать. А ты ему объясни, с кем он дело имеет.
Босс криво ухмыльнулся. Но когда Санек назвал ему имя, выражение его лица мгновенно изменилось. Заикаясь, он назвал адрес, подробно объяснив как доехать. Его тупое от алкоголя и постоянного недосыпания лицо не скрывало испуг.
- Ну и дела, е-кэ-лэ-мэ-нэ, о-пэ-рэ-сэ-тэ. Да-а-а! Вот так компот! - С испугу босс перешел на вы. - Вы поймите меня правильно, где мне было догадаться, что вы не из той же оперетты? - Явно заискивая перед Зойкой, оправдывался он.
- Меня никто не предупредил. Я ничего не знал.
- О'кей, что было, то было. Замнем эту тему. Ты мне кофе лучше свари.
- Момент. - И босс засуетился, как последняя шестерка. От спешки у него все падало из рук.
- Ее я забираю, - она кивнула в сторону Ксюши. Та стояла голая, с широко открытыми глазами, и дрожала скорее от страха, чем от холода.
- Ну, что зенки вылупила, одевайся и бегом, поедешь со мной, а ты, голубь, гони паспорта наши. - Зойка не успела допить кофе, как на пороге появился Санёк.
С ним зашли еще двое и стали у двери.
- Здорово, подруга! - по-дружески обняв Зойку, он шепотом спросил:
- Твоя работа?
- Моя, - ответила Зойка, и добавила: - Мы выйдем, а ты подмети, Санёк. Всех, подчистую.
Новенький 'Мерседес' стоял прямо у входа. Он явно выделялся на жалкой, обветшалой улочке. Прохожих на улице не было, только дикие кошки лазали по помойным ящикам. На таких улицах мало кто жил. Лишь кое-где доживали свой век обездоленные старики и старухи, заброшенные всеми, как и те кошки, обреченные на вымирание. 'Мерседес' бесшумно работал на холостых оборотах. За рулем сидел знакомый по Ростову урка. Остальных она не знала, но по тупым рожам видно было, что 'быки' эти выполняли самую грязную, черную работу. Бритые наголо, с круглыми, как футбольные мячи, черепами, они были похожи на близнецов. Рост сто восемьдесят пять, вес сто двадцать пять, бычья шея, заплывшие жиром глаза, и лица с выражением роботов. Вернее, без всякого выражения.
Из заведения раздались глухие хлопки. Меньше чем через минуту все было кончено. Еще пару минут они крутились в лабиринтах старого Яффо, и 'Мерседес', прибавив скорость, мягко покатил по набережной Тель-Авива. Мимо современных высотных зданий, классных гостинец и отелей.
- Ну, ты и даешь, подруга. С тобой не соскучишься. Экономист за этот балаган не погладит. Мы тут как мыши сидим. Это тебе не Россия. Все как на ладони.
- Экономист мне не указ. Я становлюсь во главе всех дел в Израиле. Так Граф распорядился. Если честно, амбала можно было не мочить, но раз так вышло, свидетелей оставлять нельзя. Тебе ли это объяснять?
- Ясное дело, - в нос промычал Санька. Только не по местным масштабам все это. Четыре трупа и у каждого по контрольной шайбе в котелке. Да-а-а, как бы не наехали на нас. А что с этой? - Санек кивнул головой в сторону Ксюши.
- Эту целку я Экономисту в подарок взяла. Старик любит куропаток нераспечатанных, я слабину его знаю. Проскочим, Санёк, не впервой
Они сидели рядом и говорили тихо, но если бы и громко, Ксюша все равно ничего бы не услышала. Она спала как убитая: бессонная ночь, да и все, что произошло за последние двое суток, вымотали ее до придела. Сев в машину, она уронила голову на сиденье, и в ту же минуту уснула. Новый шикарный 'Мерседес', прохладный воздух, запах кожи и тихо звучащая мелодия показались ей уголком рая и самой надежной в мире защитой. Бедная девочка, она не знала, что ад для нее только начинается.
Аэропорт имени Бен-Гуриона в Тель-Авиве. В зале ожидания многолюдно. Прошло двадцать минут, как диктор объявила о посадке самолета, прибывшего рейсом Ростов-Тель-Авив. Табло высвечивает: 'Воскресенье, 13.20. Окончательное время прибытия'.
Встречающие прижались к веревочным ограждениям. Все взгляды устремлены на выход. Вот первый пассажир появился в проходе. Он двигает тележку, доверху нагруженную чемоданами. За ним сразу трое. Вначале узкий ручеек, а затем целая река пассажиров вытекает из широкого прохода. Нетерпеливые дети пролезли под веревками и с радостным визгом кинулись навстречу своим родным и близким. За ними и взрослые, не выдержав, смешались с приезжающими.
Вокруг все говорили по-русски. Цветы, слезы, объятия. И уже невозможно было разобрать, кто прилетел из Ростова, а кто их встречает. Более терпеливые и выдержанные стояли за ограждениями. Они крутили головами, пытаясь в этой плотной, пестрой толпе увидеть знакомое лицо. И когда это случалось, начинали неистово махать руками, привлекая к себе внимание. Люди толкали друг друга, извинялись или крыли матом...
Вадим стоял в стороне. Атлетически сложенный, красивый молодой мужчина рост метр девяносто пять, он выглядел Гулливером в толпе лилипутов. Женщины подолгу задерживали на нем довольно откровенные взгляды.
Он к этому привык и не обращал внимания. Все, кто знал Вадима, говорили ему, что он - точная копия Марка Бернеса. Многие спрашивали его, не сын ли он знаменитого артиста. По гороскопу он был Лев. Золотистая копна волос воистину подходила его львиной внешности. Голубые глаза. Мужественное лицо. И очень добрая улыбка. Он, как магнитом, притягивал к себе людей. Тонкая футболка с короткими рукавами плотно облегала широкую мускулистую грудь. Крупные, развитые мышцы рук выдавали в нем штангиста. Он спокойно стоял, наблюдая за суетившимися вокруг него людьми. Такими похожими на муравьев и на муравейник. Вадим увидел Костю. Тот шел, держа в руке спортивную сумку. Одет он был в серый костюм, светло-серую рубашку, со вкусом подобранный галстук. Прямые черты смуглого лица. Соколиный разлет бровей. Карие, глубоко посаженные глаза. Серьезное, сосредоточенное и в то же время спокойное выражение лица. Короткий ежик черных, как смоль, волос, с легким налетом седины на висках. Он был на десять сантиметров ниже своего друга, но в толпе низкорослых людей выглядел заметным, явно возвышаясь над ними.
Даже непрофессионал мог заметить в нем одетого в штатское кадрового офицера. Какая-то особенная выправка отличает русского офицера. Он не видел Вадима. Не крутил по сторонам головой, а уверенно пробирался к выходу в общий зал, где было просторно и можно было осмотреться. Константин был уверен: раз Вадим обещал, он обязательно встретит и найдет его.
На всякий случай, у него были все нужные номера телефонов и домашний адрес Вадима. Вадим жил с родителями. Они знали о приезде Кости и с нетерпением ждали его. Для них он был как сын. Он родился и вырос у них на глазах.
В Ростове они жили не только в одном дворе, но и на одном этаже. Родителей ребят связывала тесная дружба. А мальчишки дружили с пеленок. Костя был старше на полгода. По гороскопу Водолей, он был прямой противоположностью Вадима. Горячий, неуравновешенный Вадим, и всегда серьезный, спокойный Костя. Это не мешало их дружбе, наоборот, они как бы дополняли друг друга. Всегда и всюду вместе. О таких в народе говорят: 'Друзья не разлей вода'. Учились в одной школе, в одном классе, сидели за одной партой и оба были влюблены в Настю - самую красивую девчонку в школе. Первая любовь пришла к ним в десятом классе. Она училась в параллельном 10-а и сыграла роковую роль в дальнейшей судьбе ребят.
Вадим, обойдя веревочные заграждения, оказался позади Кости. Положив широкую ладонь на его плечо, спросил:
- Далеко собрались, товарищ капитан?
Костя обернулся.
- Да как тебе сказать...
Они обнялись. Трижды, по-мужски, расцеловались. Все десять лет они регулярно переписывались. Часто разговаривали по телефону. Присылали друг другу, по случаю, фотографии. Но все это было не то. Вот так, вживую, впервые за десять лет они снова вместе. Два закадычных друга. Два Мента с большой буквы. Волею судьбы и жизненных обстоятельств ставшие на стражу справедливости и человечности в нашем, порою зверином, обществе.
Они явно выделялись на фоне нервозных, снующих во все стороны людей.
Два красивых мужика. Мужественные лица не выражали эмоций. Только слегка влажные, потеплевшие глаза, выдавали волнение встречи.
- Пошли, - сказал Вадим и направился к буфету. Они сели за небольшой столик на двоих. К ним подошла хорошенькая официантка, похожая на китаянку. Раздался звонок мобильника.
- Да, мама, Костя рядом. Я передаю ему телефон. - Вадим на иврите сделал заказ. Официантка записала в блокнот и ушла.
Костя слушал, как мама Вадима трещала по телефону, и улыбался.
- Перелет был нормальный. Да. Спасибо. Циля Иосифовна, вы не волнуйтесь, мы скоро будем у вас. До встречи, целую. - Костя передал Вадиму телефон.
- Вадим, я не голоден. В самолете кормили. Давай по кофейку и поедем. Циля Иосифовна уже стол накрыла. Она приготовила свою знаменитую на весь 'город-сад' фаршированную рыбу.
- Всему свое время. Рыба от нас не убежит. Сначала надо за твой приезд по стаканчику пропустить. В этих делах я суеверный. Прилет, как и отлет, обмывать надо, не отходя от кассы. Иначе, удачи не жди. А в нашем деле удача - фактор важный, хотя по инструкции не имеем права на него рассчитывать.
Да мы тут не задержимся, пару минут и - по коням.
- Твой друг прав, я вас мигом обслужу. - На чистом русском языке сказала китаянка. Она поставила рюмки с коньяком, маленькую тарелочку с тонко нарезанным лимоном. Еще несколько пикантных салатов.
- Вот это да! Тут что, все на русском разговаривают? - Удивился Костя, с интересом разглядывая официантку. - А где коренные израильтяне?
- А я и есть, самая что ни на есть, коренная израильтянка. Моя бабушка иммигрировала в Израиль из Китая в 1926-м году. Мама моя родилась в Хайфе, а я, двадцать восемь лет тому назад, в Яффо. Сейчас принесу вам кофе.
- И она удалилась.
- Как чисто говорит на русском.
- А ты не удивляйся. Я знаю хорошо две семьи из Китая. Предчувствуя революцию, многие богатые евреи Владивостока бежали от большевиков в Китай. Как правило, это были образованные, всесторонне развитые люди. Они вывезли с собой огромные домашние библиотеки, и не только сами не забыли русский язык, но передали его детям, внукам и даже правнукам. Причем все они говорят на очень правильном, изумительно красивом русском языке. В чем ты только что сам убедился.
Вадим поднял рюмку:
- Давай, Костя, за встречу и за удачу.
Они чокнулись, выпили и закурили. Как это часто бывает, когда есть много, о чем рассказать, люди в первые минуты молчат, не зная с чего начать.
Подошла официантка поставила на стол фирменный кофе.
- Ребята, вы в какую сторону направляетесь?
- В Яффо, - ответил Вадим.
- Вот здорово! А я собиралась долго и нудно добираться автобусами туда же, в Яффо. Надеюсь, вы не откажетесь подвезти бедную девушку, тем более что это вам по пути?
- Нет проблем. Допиваем кофе и едем.
- Вот спасибо. Я мигом.
Они еще не успели выпить кофе, как она переоделась и подсела к ним.
- Меня зовут Ли. Мое полное имя Лиля, но все зовут меня Ли.
- Очень приятно, - в один голос ответили друзья. - Меня зовут Вадим, а моего друга Костя.
- То, что Костя - твой друг и прилетел только что из Ростова, я догадалась давно. Кстати, Костя, если не возражаешь, я согласна быть твоим гидом и переводчицей в Израиле. Почти половина населения Израиля говорит на русском языке, но в деловых кругах нужен иврит, и хороший. Так что соглашайся, пока я добрая. - Она, как и всякая женщина, хитрила.
Ей понравился Костя. Она также почувствовала, что и Костя не остался к ней равнодушен.
Что касается Вадима, несмотря на его яркую внешность и располагающую к нему искреннею доброту, невозможно было не почувствовать наряду с этим его внутреннею скованность, холод и даже равнодушие к женщинам. Как правило, это присутствует у мужчин, переживших неудачную или трагическую любовь. Очень часто такие мужчины так и остаются до конца своей жизни одинокими...
Они прошли на стоянку. Ли была небольшого роста и выглядела ребенком с идущими рядом атлетами. Даже туфельки на высоких шпильках не помогали ей выглядеть выше. Зато во всем остальном она им не уступала. Очень короткая мини-юбка подчеркивала ее изящную, спортивного вида фигурку. Стройные ножки, небольшие упругие груди пирамидками поднимали тонкую ткань кофточки, подпрыгивая на ходу. Даже очень наивный мужчина мог бы заметить, что она не носит лифчика. Хорошенькое личико, раскосые глаза, гладкая, чуть желтоватая кожа выделяли ее из серой толпы, делая оригинальной и очень привлекательной даже в Израиле, где никого нельзя удивить необычностью.
Им пришлось некоторое время лавировать между машинами, пока они не подошли к белоснежной 'Хонде'. Далеко не новая машина, без единой царапины, любовно отполированная выглядела, как новая. Апрель в Израиле непредсказуем: то холодно и дождь, то хамсин - знойный сухой ветер из пустыни, когда от пыли не видно солнца. Или вдруг мягкая умеренная погода, ни холодно, ни жарко. Именно такая погода стояла сегодня.
- Тебе повезло, Костя, даже погода улыбается тебе.
- Видно, любит меня природа. Не то, что девушки.
- Неправда, - сказала Ли, - я в тебя влюбилась с первого взгляда.
- Ну и ну, - слегка смутился Костя. - Это только Вы такая прямолинейная или это национальная черта израильтянок?
- Угадал: родившиеся в Израиле женщины - воинственные амазонки. Плюс африканский темперамент. Мы служим в армии наравне с мужчинами и не уступаем им ни в чем. Рожденные в Израиле называют себя 'сабрами'.
На русский язык это слово не переводится. Это название дикорастущего плода из семейства кактусовых. Его трудно взять в руки - он, как ежик, круглый и имеет острые колючки со всех сторон. Но когда его почистишь, то он очень вкусный и сладкий. И, кстати, очень полезный. Так и мы - очень колючие снаружи и вкусные внутри.
- Спасибо за урок. Обязательно попробую этот плод.
- Только плод? - продолжала задирать Костю Ли.
- У нас говорят: поживем - увидим, - ответил Костя.
- У нас тоже так говорят, - лукаво скосив и без того раскосые глаза, улыбнулась Ли. Костя галантно открыл дверь рядом с водителем, пропуская Ли вперед.
- Я люблю сидеть на заднем сиденье в машине. Садись со мной, если не боишься уколоться.
- Не боюсь, - улыбнулся Костя. И они сели в машину.
Вадим хорошо знал дорогу. Быстро вывел машину из лабиринта огромной стоянки. И они покатили в сторону Тель-Авива.
- Костя, ты так и не ответил. Ты берешь меня на роль гида?
- Не просто беру, а с большим удовольствием.
Они продолжали непринужденно болтать. Костя задавал много наивных вопросов. Ли ему отвечала и звонко смеялась, обнажая свои белоснежные, очень красивые зубы. То ли коньяк, то ли радость встречи и обаятельная непринужденность Ли согрели суровое сердце Кости. Он уже забыл, когда ему было так хорошо и свободно с женщиной. У него было чувство, что они давно знают друг друга.
- А вот и Яффо, - сказал Вадим.
- Как быстро, я и не заметила. Как будто одна минута прошла. Даже жалко. Вадим, останови, пожалуйста, у светофора.
Вадим проехал зеленый светофор и остановил машину.
- Ли, а может, поедешь с нами? Мои родители очень любят, когда к нам приходят гости. Еще рано, к бабушке успеешь. - Вадим увидел в зеркало, как оживился Костя. Ли и Костя не скрывали обоюдную симпатию друг к другу.
- О'кей, - сказала Ли. - Я ставлю условие: в самое ближайшее время вы должны побывать у нас. Моя бабушка, как и твои родители, очень любит, когда к нам приходят в гости.
- Согласны! - одновременно ответили мужчины.
Еще несколько минут, и они остановились на довольно широкой улице около восьмиэтажного дома. Район, относительно новый, назывался Яффо-далет. Зеленые газоны окружали здание. Яркие цветы, красочно оформленные балконы. Очень красивый, весь в зеркалах, вестибюль, отделанный широкими керамическими плитами, сиял чистотой. Бесшумный лифт поднял их на седьмой этаж. На дверях красовалась начищенная до блеска медная пластинка: 'Семья Гавриловых - Семен, Циля, Вадим'. В израильских квартирах нет прихожих - сразу с лестничной клетки попадаешь в салон.
В салоне уже стоял накрытый обеденный стол. Он сверкал хрустальными бокалами и разными узорными тарелками: специально под селедку - в виде рыбы, круглые глубокие - под печеночный паштет и салаты. На столе стояло много салатов, они были украшены зеленью, маслинами, дольками шерри. Чувствовалась рука умелой хозяйки и обилие еврейского застолья. Из кухни шариком выкатилась Циля Иосифовна. Она была небольшого роста и в свои шестьдесят четыре года еще сохранила хорошую фигуру и былую красоту. Циля Иосифовна бросилась к Косте. Он бережно обнял ее и
расцеловал. Из комнаты вышел Семен Михайлович, отец Вадима. Он был немного ниже сына, для своих шестидесяти пяти лет выглядел сильным, подтянутым мужчиной спортивного телосложения, с военной выправкой. Видно было, что этот, весь седой, человек годами носил погоны. Он обнял Костю, трижды расцеловал.
- Мама, знакомься, - Ли, - сказал Вадим.
- Циля, очень приятно.
- Взаимно, - ответила Ли.
Отец Вадима взял маленькую ладонь Ли, которая утонула в крупных руках Семена Михайловича. - Очень рад с вами познакомиться.
- Вадим очень похож на вас.
- Никто в этом не сомневается.
За столом все наперебой говорили, ухаживая друг за другом. Тост следовал за тостом. Говорили все и обо всем сразу. Теплом и радостью встречи светились глаза. За окном стемнело.
- Мне пора, - сказала Ли. - Большое спасибо, я давно так хорошо не проводила время.
- Мы с Костей проводим тебя. Они вышли на улицу. Вадим направился к машине.
- Не надо, Вадим, я живу недалеко, минут десять, не больше. Они пошли по улицам старого Яффо. Ли взяла их под руки.
- А вот и мой дом. Я совсем забыла, ведь сегодня воскресенье, и моя бабушка уехала к подруге в Хайфу. После такого приятного вечера совсем не хочется оставаться одной дома. Костя, я надеюсь ты не оставишь скучать женщину в одиночестве? Вадим, - повернулась она к нему, - ты не волнуйся, я его не съем, честное слово.
Ребята переглянулись. Косте тоже не хотелось расставаться с Ли.
- О'кей, будем на связи. Мой телефон у тебя есть, - сказал Вадим.
В квартире у бабушки было много безделушек, привезенных из Китая. Старая, но очень добротная мебель. Всюду идеальная чистота. Интерьер комнаты Ли был выполнен в современном духе. Бросался в глаза небольшой портрет мужчины в военной форме, перетянутый черной ленточкой.
- Кто это? - спросил Костя.
- Мой муж. - И, не дожидаясь дальнейших вопросов, Ли рассказала такую знакомую и печальную для израильтян историю:
- Это было восемь лет назад. Он служил в спецназе и погиб во время одной из многочисленных операций. Я была на девятом месяце беременности, через три недели родился наш сын. Родители мужа были родом из России. Алексей родился в Израиле. Он любил армию и хотел стать генералом. Но звание капитана он получил посмертно. Восемь лет прошло, а словно это было вчера...
Они стояли рядом и смотрели на фотографию. Лицо Ли осунулось и стало жестким. Костя молча обнял ее и повел в салон - подальше от воспоминаний.
- Я тоже капитан, и тоже на переднем крае. И часто слышу свист пролетевшей мимо пули.
Ли обеими руками обхватила Костю, как бы желая слиться с ним. Костя гладил ее шелковистые волосы, и они долго стояли, не нарушая молчания. Потом Ли, как бы стряхнув горечь воспоминаний, взяла Костю за руку и повела на кухню.
- Я угощу тебя настоящим, по-китайски заваренным чаем. У бабушки есть варенье разных сортов. Вкуснее ее варенья я нигде не пробовала. Она сама его варит и закатывает в банки. Специально для меня, - она улыбнулась, - я страшно люблю варенье.
Они пили чай. Варенье, было изумительным, клубничное - ягодка в ягодку.
- Костя, ты же с корабля на бал. Еще даже не мылся с дороги. Я дам тебе полотенце, иди, прими душ, а я постелю постель. В спальне у бабушки огромная старинная кровать. Когда я к ней приезжаю, всегда сплю с бабушкой. А сегодня, - она посмотрела ему прямо в глаза, - с тобой... Вот уже несколько лет я не спала с мужчиной. Я не кокетничаю, это правда. После гибели мужа у меня был друг. Но мы с ним расстались - он не любил детей. Я знаю, ты в Израиле гость, и скоро уедешь домой. То, что ты неженат, тоже знаю.
Из разговоров за столом я это поняла. Так что, - она пожала плечами, - мы, израильтянки, не делаем из этого проблем. Если нам нравится мужчина, и мы чувствуем взаимность, то берем его сразу, хотя бы потому, чтоб другие не забрали. Придурков вокруг много, а хороших мужиков мало, каха зэ (так это), - добавила Ли на иврите.
Потом была не забываемая для обоих ночь. Поведение Ли было настолько естественным, что Костя вновь почувствовал, что знает ее много лет. Что ждал ее всю жизнь, искал и, наконец, нашел.
Утром Ли встала и сделала завтрак. Костя крепко спал. Даже его железный организм не выдержал такой нагрузки. Перед вылетом он почти не спал. Затем перелет в неудобном кресле, изрядное количество водки за столом у Вадима.
А на посошок - бешеный темперамент Ли. Уснули они около трех ночи. Организм Кости требовал возмещения затраченной энергии. Ли пришлось серьезно потрясти его за плечо. Он встал, принял холодный душ и через десять минут сел к столу свежий, отдохнувший с какой-то спокойной внутренней радостью в лице, которая наполняла все его существо. И опять он поймал себя на том, что он в этой обстановке давно. Что давно знает Ли и никогда с ней не расставался. В ней не было ни капли наигранности или фальши. Им не нужны были слова. Они знали, что нашли друг друга, а все остальное не имело никакого значения. Просто им было хорошо.
- Я хочу показать тебе старый Яффо и море. Только рано утром там бывает тихо. Пока еще мало на улице людей и машин, которые так мешают жить природе полной жизнью.
Сначала они прогулялись по ухоженной части Старого Яффо, сделанной специально для туристов, затем спустились к морю. Сняв туфли, пошли босиком, наступая на скользкие ракушки, шлепая по теплым лужицам, которые постоянно менялись от набегавших прибрежных волн. Ли проводила Костю до самого дома Вадима. Он нежно обнял ее и поцеловал.
- До встречи, Костя.
- До встречи, Ли.
Вадим взял отпуск.
- Сегодня наш день, друг. Обедать пойдем к арабам, в знаменитый на весь Израиль рыбный ресторан. Я помню, ты любил раков. У нас я побалую тебя их крупными родичами - крабы не менее вкусны. А завтра - за работу.
- Он помолчал. - Думал ли ты когда-нибудь, что мы встретимся в Израиле и будем работать в одной группе?
- Лет пять тому назад даже во сне мне бы такое не приснилось.
А началось все с того, что израильские оперативники приехали в Москву на семинар по обмену опытом. На семинаре были собраны лучшие оперативные работники со всей России. Туда же был направлен и Костя. В основном на семинаре говорили о 'глухих' делах, которые годами висели на совести оперов. Поэтому и прозвали их 'висяками'. Совершенно случайно, из разговора, Костя услышал, что в Израиле появился новый профессиональный ликвидатор с постоянным характерным почерком.
На пулях изъятых из убитых им людей стояло одно и тоже клеймо 'Болотная лилия'. В израильской группе оперативников было несколько ребят, прекрасно говорящих по-русски - выходцев из России. У них Костя попросил показать снимок с этого клейма. Ребята показали Косте все снимки.
Костя сразу узнал 'свою' лилию. Уже третий год он шел по следу этой лилии, и след вдруг оборвался. Чтобы вновь всплыть в Израиле.
Вернувшись из Москвы, Костя доложил начальству. На этот раз она от него не уйдет. То, что киллер - женщина, он знал. В последний раз, когда эта рысь уходила от него, он увидел ее лицо - красивое и одновременно страшное. Убегая и отстреливаясь, она попала под свет уличного фонаря. Всего несколько секунд, но Костя запомнил это лицо и мог бы узнать его среди тысяч. Поймать ее было делом чести для всей ростовской милиции. Одно из последних ее убийств было самым нелепым за последние двадцать лет: она убила заместителя начальника МВД Ростова и Ростовской области Сергея Ларионовича Акимова. Ему оставалось полгода до выхода на заслуженную пенсию.
Командировку Косте оформили моментально. Так он оказался в Израиле.
Да еще был прикомандирован к убойному отделу полиции, которым руководил его лучший друг детства Вадим.
На прощанье начальник отдела сказал:
- Константин, за тобой - все оперы Ростова. Поймай эту суку.
А лучше - пристрели. Такие не имеют права жить на земле.
Циля Иосифовна приготовила картофельные оладьи. После обильного завтрака молодые мужчины пошли погулять. Погода и сегодня была великолепная: ни холодно, ни жарко, лишь приятная свежесть словно была разлита в воздухе. Вышли на выложенную литыми плитами набережную Тель-Авива. Где уже рано утром побывал Костя вместе с Ли. Они прошли мимо гостиницы 'Дейвид-Интерконтиненталь'.
- В этой гостинице у нас могут быть дела, - сказал Вадим, - это одна из новейших гостиниц в Тель-Авиве. В ней любят останавливаться российские олигархи и еще разные мафиози всех стран и континентов. Тут можно найти не один и не два затерявшихся следа.
Даже предположить не могли Костя с Вадимом, насколько близки они были от главной цели: Зойка как раз в это время находилась там.
Они перешли дорогу, и нашли одинокую пустую скамейку.
- Я часами могу сидеть и смотреть на море. Тут лучше думается.
И оба задумались о далеком прошлом, которое так тесно связывало их с сегодняшним днем. Так часто бывает: человек начинает напевать в уме какую-то мелодию, а проходящий мимо вдруг начинает петь ее вслух.
Глядя на морскую гладь, развернувшуюся перед ними, они начали свои воспоминания с того места, с которого их жизнь пошла по общей тропе. Еще тогда, в далекой юности, они дали клятву на могиле ими любимой девушки - всю свою жизнь посвятить борьбе с преступностью.
...Это случилось на выпускном. Настя училась в параллельном 10 'А'.
На вечере Настя без устали танцевала с ребятами. Менялись только между собой. Другие мальчишки, даже если бы и хотели, подойти к ней боялись. Друзья пользовались большим авторитетом, и никто не смел даже приблизиться к Насте. Устав, Настя сказала: 'Мальчики, я пойду к девчонкам, а то они уже и без того перемывают нам косточки'. И пошла к подружкам. Затем они стайкой удалились в женский туалет, чтобы покрутиться перед зеркалом, поправить прически, а некоторые - тайком покурить. Настя не курила, ей не нравился дым, но пошла за компанию с девчонками. Когда они вышли, у входа она заметила котенка, он жалобно мяукал. Котенок был маленький и такой хорошенький, что Настя, не задумываясь, протянула к нему руки - она фанатично любила кошек. Но котенок был диким, он тут же юркнул в подвал. Настя бросилась за ним.
- Оставь ты его! - крикнули вслед подружки.
- Я сейчас!.. - только и услышали они в ответ. Это были ее последние слова, услышанные подругами.
Где-то в полутьме подвала прятался маленький котенок. Совсем немного света шло из маленьких тусклых окошек, которые находились под самым потолком.
В старом Железнодорожном районе Ростова все подвалы под домами сообщались между собой. И войдя в подвал одного дома, можно было выйти из другого подвала, через две-три улицы. Настя, бегая за котенком, не заметила, как попала в соседний, прилегающий к школе, подвал. И вышла на сидящих там местных хулиганов. Шпана пила водку. Первое мгновение они оторопело смотрели друг на друга. Затем девушка попятилась и кинулась бежать, но в темноте она споткнулась и упала. Ее схватили двое и потащили назад.
Она начала кричать, но сильные жестокие удары заглушили ее крик, и она потеряла сознание. Их было шестеро, прыщавых моральных уродов, самому старшему из них было шестнадцать лет. Они по очереди стали зверски насиловать Настю.
Она то приходила в себя, то снова теряла сознание. В один из таких моментов придя в себя, она узнала одного из насильников:
- Я знаю тебя, ублюдок, - с ненавистью, глядя ему в глаза, сказала Настя.
Генка по прозвищу 'Сухой' жил на одной с Настей улице. Ему было шестнадцать лет, но он уже был хорошо известен милиции, и состоял там на постоянном учете. На него было заведено немало дел за драки и мелкое воровство. Он знал, что в школе выпускной и Настю скоро начнут искать.
'Эта точно заложит, - подумал он. Только мертвые молчат'. Холодно блеснула в сумраке финка и вошла под сердце Насти. Но он продолжал колоть. Окончательно озверев, он нанес ей семнадцать ножевых ран...
- Надо сваливать, - сказал Сухой, - она из школы.
После выпивки они собирались пойти туда и затеять драку.
- Падла ты, Сухой, - сказал конопатый тринадцатилетний пацан, самый младший из кодлы. - Ты по второму разу, а я ни разу.
- Заткнись, она меня узнала! Нас могут накрыть, ее схватятся и пойдут искать!
Ее нашли... Ребята видели, что девчонки вернулись без Насти. Через полчаса подошли и спросили, где она. Девчонок все время приглашали, и они не обратили внимания, что в зале Насти нет. На вечере было много выпускников, большинство из них пришли с родителями. Некоторые учителя пришли с супругами. Выпускались три класса, и в зале было не меньше трехсот человек.
Девчонки ответили, что Настя побежала в подвал за котенком, и они подумали, что она давно вернулась. А ребятам было неудобно спросить раньше. Все вместе пошли в подвал. Им не пришлось долго искать. Настя лежала вся в крови, одежда на ней была разорвана. Тусклая лампочка освещала эту поистине страшную картину. Девчонки закричали... Маша, близкая подруга Насти, потеряла сознание.
Потом были похороны. На похоронах собралось очень много народу. Ребята стояли, крепко сжав кулаки. Вадим, сквозь зубы, тихо сказал:
- Я клянусь: всю жизнь отдам для борьбы с подонками.
- И я клянусь, - повторил за Вадимом Костя.
Вадим не замечал, как слезы текли из его глаз. Стоя у могилы, он обещал вечно любить ее. Вадиму исполнилось тридцать восемь лет, но он так и не смог никого полюбить. У него были короткие связи с женщинами, но ни одна из них не могла отогреть сердце Вадима. Родители его очень переживали. Им хотелось иметь внуков от единственного сына. Через знакомых они старались находить ему невест, но знакомства ни к чему не приводили, и все старания их оказывались напрасными.
В Железнодорожном районе жило много шпаны. Но ребята с ними не водились. В пятнадцать лет начали серьезно заниматься спортом: Костя занимался боксом, а Вадим штангой. Рослые, крепкие, пацаны умели за себя постоять.
Их уважали. Настя часто приходила к ним в гости, она жила недалеко. Они все вместе занимались, готовились к выпускным. В последнее время стали особенно близки. Во дворе их прозвали 'три мушкетера', несмотря на то, что Настя была девчонкой.
Когда ее убили, слух об этом облетел весь район. Пошла недобрая молва и среди шпаны. У них были свои неписанные законы: в своем районе не выступать. Конопатый мальчишка, от злости, что Сухой не дал ему 'стать мужиком' на равных, разбазарил по всему району всё, как было.
Кто-то настучал, и всю их шайку забрали.
В одном дворе с ребятами жил отпетый ворюга Игорек. Он пользовался в районе большим авторитетом. К ребятам он относился с уважением.
- Пацаны правильные, хоть и не блатные, - говорил он о них.
Вечером Игорек вызвал ребят во двор. После того как Сухого осудили и перед тем, как его должны были отправить отбывать наказание в колонию для малолетних преступников, он и его подельники еще какое-то время должны были находиться в следственном изоляторе.
- Только вам, чтобы вы знали: недоноска этого, Сухого, на сходняке приговорили к смерти. В изоляторе сейчас сидят наши пацаны, они по одному мокрому делу проходят. Его там сегодня опустят все хором, кому не лень, а затем порешат. Так что девчонка ваша отомщена будет. У нас свои, конкретные, законы и справедливость есть. Воры таких 'козлов' убивают. Вадим, помолчав, ответил: - То, что за нее отомстят - хоть и не по закону, правильно, но от этого легче не станет. Мы с Костей решили ментами стать.
- Ну, это дело ваше. Мент менту - рознь. И менты есть правильные. А потом, хорошо иметь знакомых ментов, да еще со своего двора: никогда не знаешь, где пригодится в нашей непредсказуемой жизни.
О том, что Сухого нашли утром в камере повешенным, рассказал Вадиму отец. Когда кончилась война, отец Вадима остался работать военным переводчиком в Германии. Вскоре ему разрешили забрать в Германию жену. В Ростов они вернулись в пятидесятом. Некоторое время Семен Михайлович
работал на 'Сельмаше', а в 1954 году поступил на юридический факультет Ростовского госуниверситета, и в 1958 году его окончил. Затем был назначен начальником следственного отдела Железнодорожного районного отделения милиции.
Вадим вырос в семье опера и с детства впитал в себя всю эту атмосферу.
Он очень уважал отца за его смелость и прямолинейность. И для него вопрос: кем быть? - был давно решен. Он хотел поступить на юридический факультет, но случай с Настей все перевернул. Горячий по натуре, Вадим не мог ждать, пока закончит учебу - ему надо было сейчас, как можно быстрее добраться до бандитской нечисти.
Он поступил в Школу милиции.
Отец Вадима был честным, принципиальным, неподкупным опером. Но пошли другие времена: иногда сверху поступали приказы прекратить то или иное дело. Честный фронтовик не мог с этим согласиться и вступал в конфликты с начальством. Ему посоветовали уйти в отставку. Он понял, что не сможет в одиночку бороться с прогнившей системой и, в звании подполковника, уволился 'по собственному желанию' из органов. Вадим к тому времени кончил учебу в Школе милиции и пошел работать в милицейский спецназ.
В начале девяностых поднялась большая эмиграционная волна. На гребне этой волны оказалась и семья Гавриловых. В Израиле Вадим, будучи уже немолодым, прошел курс молодого бойца. Отслужил год в израильской армии. Затем поступил в полицейскую школу в Натании. Закончив учебу, начал работать в специальном оперативном отделе полиции, работа в котором очень мало отличалась от спецназа элитных команд Израиля. Вадим постоянно учился. Он окончил офицерские курсы и получил звание лейтенанта.
Семен Михайлович часто повторял с гордостью:
- По моим стопам идет сынок.
- Лучше бы не шел, - добавляла Циля Иосифовна.
Мать всегда остается матерью. Она очень любила сына, сильно переживала за него и все принимала близко к сердцу. Которое и так уже было сильно подпорчено нелегкой женской судьбой и волнениями за своих, непростых по характеру, мужчин. Таких похожих во всем друг на друга.
- Ну почему так редко сыновья удаются характером в мать?! - при каждом удобном случае восклицала она.
Вадим постоянно проходил различные курсы повышения квалификации, и после присвоения внеочередного звания майора был назначен начальником убойного отдела при главном полицейском отделении Яффо. К этому отделению и был прикомандирован Костя. Отделение занималось расследованием серии убийств профессионального ликвидатора, объединенных под общим названием 'Болотная лилия'.
Зойка не теряла времени даром. Прибыв в Израиль, она за неделю успела ликвидировать троих известных Интерполу и израильской полиции авторитетов. Они, используя двойное гражданство, переехали на постоянное жительство в Израиль в надежде, что тут смогут спастись от возмездия Графа. Но, видно, сильно в этом просчитались.
Костю воспоминания увели с общей трагедии в жизни двух друзей на его личную. Он собирался поступать на геологический факультет. Но после гибели Насти подал документы на юридический. Сначала он хотел, как и Вадим, пойти с ним вместе в Школу милиции, но его отговорили родители и Семен Михайлович, который своего сына отговорить не смог. Семен Михайлович, сам окончивший юрфак, имел там связи, и Костю взяли на факультет без конкурса.
Годы учебы пролетели быстро. Однажды выпускников юридического факультета пригласили на свой выпускной вечер студентки Ростовского училища искусств. Будущие артистки театрального отделения оканчивали училище в то же время, что и ребята. На выпускном вечере Костя познакомился с Ларисой.
Выпускница театрального отделения, Лариса была не просто красива. На улице все оборачивались ей вслед: и мужчины, и женщины. Роскошные волосы, выразительные глаза, осиная талия и крутые бедра делали ее облик настолько сексапильным, что устоять перед ней не мог никто. Не устоял и Костя. Она же отвечала ему наигранной влюбленностью. Но не искренностью. Вскоре они поженились. Родители с двух сторон сбросились и помогли молодоженам купить небольшую двухкомнатную квартиру. Лариса стала работать в Театре юного зрителя.
Оперативный отдел, где работал Костя, контролировал всю Ростовскую область, и ему, по долгу службы, приходилось часто по несколько дней, а иногда и неделями, пропадать в разных городах области. Костя часто звонил домой, иной раз по несколько раз в день. Всегда предупреждал, когда должен вернуться.