Осень выдалась теплой. В конце октября еще желтели листья, лилось сквозь поредевшие ветки голубое небо. Рискуя опоздать, Дэн бродил по парку под сердитый ор проснувшихся ворон. Случайный прохожий, парень чуть постарше Дэна, вытянул из кармана карточку.
- Служба надзора. Пройдемте...
Дэн еще попытался дернуться, мол, работа. Но тот улыбнулся мягко:
- Не волнуйтесь.
Они шли по заброшенным дорожкам. Спутник глядел отечески добро и насмешливо.
- Вот зачем, Даниил, вы, взрослый человек, такое пишите: " ...эти репортажи из Америки, если честно, смахивают на плохо срежессированный сериал".
- Это частная переписка.
Собеседник приподнял брови.
- Частная? В социальных сетях? Вы серьезно? И потом этот ваш приятель так далек... э-э-э-э... от реала. Уж лучше бы поговорили с дядей.
Дэн насторожился.
- С каким?
- С вашим. С Аристархом Сергеевичем.
- Он в отпуске, - буркнул Дэн как-то некстати.
Конечно, с дядей лучше. Тот, посмеиваясь, выслушает самые завиральные идеи, фыркнет одобрительно. Да только дядя, традиционно отправив жену на курорт, улетел на свой любимый холодный Шпицберген.
За воротами их ждала машина. По дороге Дэн молчал, тоскливо глядя в окно. На аэродроме в комнатке на минус каком-то этаже Дэну выдали теплую куртку, штаны, высокие ботинки, рюкзак с вещами, с какими Дэн и смотреть не стал - успеется. Парень, тащивший от машины увесистую сумку, переоделся в свое. Потом произошла какая-то заминка, и Дэн со спутником коротали время в маленьком кафе. Парень принес Дэну горячий кофе и перестал, наконец, изображать мудрого наставника, огорченного нерадивым учеником.
Дэн рискнул.
- Куда мы летим?
- Можешь звать меня Алекс.
- Куда?
Алекс глянул серьезно, почти грустно.
- У тебя какой был уровень допуска?
- Третий. Как у всех айтишников.
- Третий, - согласился Алекс. - Америка - уже пятый. Ну, а с четвертого есть правило - вернуться можно только с подпиской о неразглашении. За каждый уровень отдельно.
- А что я должен не разглашать, - поинтересовался Дэн. - Что у вас плохой режиссер?
- Нет. То, что Америки не существует.
Дали добро на вылет. Через пару часов похолодало. В иллюминаторах закрутились клочья тумана, началась болтанка.
Минут через двадцать вертолет вырвался из туч. Вверху висело серое небо, внизу лежал такой же серый океан с редкими пенными барашками. Сзади, если вывернуть голову, можно было увидеть стену бегущих черных с желтыми подпалинами вихрей.
- Погода плохая, - заметил Алекс. - В хорошую, когда солнце, граница даже красивая, переливается сиреневым. Но болтает все равно. Искусственный климат.
- Это я понял, - сказал Дэн. - И давно её нет?
- Догадайся, раз понятливый.
Дэн задумался. Триста пятьдесят два года. То невнятное время, когда вновь образованные Великие Евразийские Штаты вдруг разругались со всем миром. А мира, стало быть, уже и не было.
Они сели на скалистом острове. Вертолет ушел сразу, впитался красной каплей в серую облачную муть.
Алекс хлопнул Дэна по плечу.
- Добро пожаловать в реал.
Дэн осмотрелся. Два зеленых недавно выкрашенных вертолета. Одноэтажный домик. Сарай с навесом. Под навесом, с краю, выложенный камнями очаг, пара мягких кресел.
С моря раздался призывный рев.
- Подожди-ка.
Алекс вернулся от сарая с ведром. В ведре поленьями торчали рыбьи хвосты. Выйдя на утес, Алекс коротко свистнул. Из волн высунулась довольная морда белухи.
- Петька, - усмехнулся Алекс, - как вертолет услышит, разом на кормешку.
Он размахнулся, рыбина, тускло сверкнув боками, полетела в воду.
- Почему вы просто не расскажите правду? - спросил Дэн. - Зачем, в конце концов, тратить ресурсы на, - он замялся, подбирая слова, - ... на иллюзии?
- Во-первых, не мы. Триста лет прошло. Мы получили мир таким, какой он есть. А рассказать, - Алекс повернулся к Дэну, - ты уверен, что это нужно всем?
Он выделил это "всем". Дэн вспомнил дядину жену, добрейшую до наивности тетю Маргарет и промолчал.
- Ты поживи здесь, оглядись, соскучишься - вон там тропка, выйдешь на базу. Ну, бывай...
Подхватив сумку, Алекс махнул рукой и вскоре скрылся за скалой.
В домике обнаружилась жилая комната и кухня. Дэн рассовал по карманам пачки с сахаром и заваркой, спички, кружку. Нацедил воды в высокий чайник с длинным тонким носиком и черным закопченным дном. Принес из сарая дров. Костер занялся быстро, потянуло теплом и горьковатым дымком походного уюта.
Дэн пристроил на треногу чайник. Уселся на потертом с гнутыми ножками кресле. Хмыкнул, кресло оказалось удобным, и бесцельно и бездумно - думать не хотелось, да и чего думать, и так все ясно, - уставился на вспыхивающий красными язычками костер, на синий в белые крапинки бок чайника.
Начался снег. Полетели хлопья, легли на крутые вертолетные бока, залепили отпечатанные трафаретом буквы "порт приписки Шпицберген".
Чайник гудел. Шипели и трещали дрова. Дым полз по земле и сливался с метелью.