Аннотация: Обычный поход в горы и необычная встреча на туристической тропе, которая перевернёт твою жизнь...
Я стоял на краю обрыва и смотрел, как падает Римма. С первой секунды и до последней. Их было ровно пять - этих очень долгих секунд, отделивших бездонной пропастью двадцать три года человеческой жизни от вечности небытия. У меня на глазах она боком ударилась об уступ, перевернулась в воздухе, нелепо размахивая руками, точно марионетка во власти неумелого кукловода. Падение завершилось на камнях осыпи - Римма врезалась в них спиной, её отчаянный крик резко оборвался, и до карниза она катилась уже молча.
"Дальше - стена Провала, - от мысли веяло холодом, как от ледника. - Полсотни метров. Верная смерть."
Мне тоже следовало закричать, завопить во всю мочь своих лёгких. Но я лишь вцепился взглядом в светлую фигурку, кувыркающуюся по склону, и молча ждал. Вот сейчас она перевернётся в последний раз и исчезнет за каменным срезом. Вот сейчас...
Римма не перевернулась. Не исчезла. Осталась лежать на самом краю карниза - маленькая сломанная кукла в снежно-белой горнолыжной парке.
"Что она хотела мне сказать?! - билось в голове с частотой сердечного ритма. - Что-то важное! Что?!"
* * *
Мы встретили этого парня ещё в лесу, у подножия горы. Сидел на своём рюкзаке, грыз травинку. Лет двадцати пяти, рослый, спортивный, на лице - лёгкая двухсуточная щетинистость. А когда капюшон анорака скинул, ещё и блондином оказался. Платиновым. С гривой до плеч... Однако, внушает. Сразу подумалось о суровых северных морях и извилистых фьордах.
"Викинг" путешествовал в одиночку, но за три непогожих дня соскучился по простому человеческому общению, о чём нам со всей прямотой и заявил. Назвался Лансом, попросился в компанию. Что ж, почему бы и нет. Все мы люди, все мы понимаем, а в горах наше человеколюбие ещё и обостряется необычайно. По крайней мере, у Риммы и Феликса, походников со стажем, дело обстоит именно так. А я просто не стал "пылить" и портить ребятам настроение. Ну, не глянулся мне этот случайный блондин... ничего, потерплю. Бывает.
На чистом русском языке Ланс нам поведал, что он, дескать, англичанин, но детство своё провёл в России, просторы наши нежно любит и отложенные на отпуск фунты тратит исключительно здесь. Между прочим, отложенные из зарплаты доктора Эссекского университета. А чего именно доктора? В смысле, каких наук-то? Тут "викинг" немножко растерялся, пустился в пространные объяснения. Доктором-то он числится по части биологии, но в университете ведёт некий спецкурс... Историко... архео... палео... "Да пусть хоть "крипто", - великодушно решили мои друзья, - был бы человек хороший!" Я, как обычно, промолчал.
Мы-то все трое - я, Римма и Феликс Мзареулов - чистой незамутнённой воды технари. Собственно, как вместе физмат закончили, так друг друга из поля зрения и не теряли. С Филом я вроде как дружу, а с Риммой... ну, вроде как близко дружу. Три года уже - ближе некуда.
Направлялся наш доктор туда же, куда и мы. Гора Межевой камень, почти две тыщи метров над уровнем моря. По мне, так чем ближе к означенному уровню, тем лучше. У меня сложные отношения с высотой, горы я не люблю, и зачем на одну из них собрался подняться... а шут его знает. Наверное, всё дело в Римме, хотя с какой стати её увлечения вдруг стали моим делом - это вопрос, который я сам задавал себе всю последнюю неделю. Не исключено, что и она - тоже. У нас прямо как в той старой песне сложилось, где "Я спросил: "Зачем идёте в горы вы?", а итогом вопроса вышло: "Рассмеялась ты, и взяла с собой". Правда, Римма не смеялась, но и не спорила, просто сказала: "А пойдём вместе, Рост, сам увидишь". И, кажется, до последнего дня полагала, что я не пойду.
- Я здесь третий раз уже, - поделился общительный англичанин. - А вы?
- А мы впервые, - Фил улыбнулся ему радушным тридцатидвухзубым оскалом урождённого южанина. - Мы не альпинисты, мы без снаряги. Чисто пробежаться. До вершины и назад.
- Я тоже пробежаться, - блондин попытался оскалиться в ответ, вышло... ну, ничего так, эффектно.
- Зачем тогда ледоруб?
- Ах, вот вы о чём. Я его всегда с собой таскаю. Во-первых, памятная мне вещь, подарок учителя. Во-вторых... просто очень удобная штука. Никогда не знаешь, где вдруг пригодится.
Аргументик, блин.
- Раз вы с маршрутом не знакомы, - взял, между тем, Ланс быка за рога, - то предлагаю стоянку устроить на Литском плато. Возле Провала. Слышали? Красивое место, и очень ровное, есть где палатки поставить.
- А нас оттуда не сдует? - забеспокоилась Римма.
- Не сдует.
- Значит, идём. Ведите нас, Сусанин.
- О! - англичанин оживился. - Знаменитый национальный герой! Прекрасная дама мне льстит!
И рассмеялся, давая понять, что шутку понял и оценил. Римма тоже засмеялась. И Фил. И я за компанию... не потому, что смешно, а чтобы не выделяться. Привычка - вторая натура.
* * *
Плато и впрямь оказалось местом красивым. Само собой, красивым для тех, кто ценит в окружающем мире противоестественный союз геологического хаоса и хаоса растительного. Пёстрое разнотравье среди сбегающих с хребта в долины каменных рек - это, по-моему, эстетика на любителя. Я не любитель, меня такое не трогает. Вот чистая вода и свежий воздух - да, они мне по душе. Но их мне вполне хватало ещё на середине дневного перехода, до того как я увидел первый курумник (так здесь называют огромные каменные осыпи).
Зато Римма радовалась искренне и непринуждённо. А Ланс провозгласил, картинно подняв руки к небу:
- Только здесь и понимаешь, зачем сюда идёшь!
Ланс меня раздражал. Чем - непонятно. Вроде, к Римме не клеился, меня не задевал, на панибратские остроты Фила реагировал со сдержанным дружелюбием. Даже на гитаре играл, надо признать, недурно. И всё же каким-то образом он мне своим присутствием жизнь отравил... Тем, как смотрел на меня, что ли? Бросал он время от времени взгляды эдак вскользь, будто невзначай, обжигая вниманием. Неслучайным каким-то вниманием, слишком уж назойливым. Вот сидит по ту сторону костра, тянет под собственное бренчание то английское роковое, то русское бардовское, и нет-нет, да глянет в мою сторону, проявит интерес. Честное слово, давно уж уполз бы в палатку, но Римма наверняка решит, что я ревную, начнёт переживать. Оно мне надо? Вот вместе с ней удалиться - то был бы совсем иной коленкор... Увы, наш временный товарищ мою Римму определённо заинтриговал, и когда смолкла очередная песня, её потянуло общаться.
- Ланс, расскажите немного о себе.
- О себе говорить скучно, - улыбнулся "викинг".
- Ой, бросьте! Ваш загадочный спецкурс - скучно?!
- О... Тут вы правы, Римма, спецкурс - это не скучно. Это довольно весело.
- Ай-яй-яй, - покачал головой Феликс. - Набиваешь ты цену своей шарашке, дружище. Ну, что весёлого может быть в "архео" и "палео"? Древность допотопная, пыль веков.
- Фил!..
- Нет-нет, милая Римма, - прервал Ланс готовую разразиться гневную отповедь. - Наш друг прав, копаться в пыли - сомнительное веселье. Но совсем другое дело - из этой пыли строить замки теорий. Вот где настоящий простор для фантазии, тут всегда хватает места и для драмы, и для комедии.
- Вы серьёзно?
- Вполне. Если угодно, могу пояснить на примере.
- Угодно, угодно, - заверила англичанина Римма.
- Валяй, рассказывай, - Фил натянул на лицо любимую маску Вечного Скептика, но было ясно, что он тоже заинтересовался. Да и во мне, признаться, любопытство проснулось.
- Есть одна презабавная теория, - начал Ланс. - Согласно ей драконы и в самом деле существовали. И не просто существовали - они были на нашей планете одной из трёх рас, перешедших порог разумности. Причём сделали это много раньше, чем человек смог произнести первое членораздельное слово. Собственно, люди на Земле стали лишь третьими. Мы чертовски молоды, наша история насчитывает каких-нибудь двести-триста тысячелетий. Между тем, драконы осознали себя как раса на шестьдесят пять миллионов лет раньше, уже в конце мелового периода.
- Мы - третьи? - переспросила Римма. - А вторая раса - это кто? Дельфины?
- Нет, - Ланс улыбнулся, как мне показалось, снисходительно, - не дельфины. Дельфины пришли к самодостаточности прежде, чем достигли порога разумности... разумеется, разумности в нашем, человеческом понимании. Иное дело - драконы. Они развивались в условиях жёсткой конкурентной борьбы с другими рептилиями, более крупными и многочисленными.
Фил громко фыркнул и затем пояснил, отвечая на вопросительный взгляд англичанина:
- Слишком уж надуманна эта теория. Во всех сказках и легендах драконы - это чертовски большие твари. Да к тому же летающие. Да ещё и огнедышащие. Какая тут, нафиг, конкуренция? Они должны были тирексов целыми стадами на завтрак кушать.
Ланса чужое сомнение не смутило ни на секунду.
- Вы вдумайтесь, друг мой: "чертовски большие" и "летающие" - два плохо сочетающихся друг с другом определения. Тираннозавр рекс - это примерно семь тонн живой плоти. Как полагаете, сколько нужно затратить мускульной энергии, чтобы поднять в воздух подобный вес? Нет-нет, драконы не достигли гигантских размеров, они были лишь немногим крупнее взрослого человека. Однако логику можно найти и в легендах. Просто добавьте мысленно, скажем... Ростиславу сильные голенастые ноги, длинную шею, мощный хвост и широкие перепончатые крылья - вам он покажется великаном.
Фил хохотнул - не иначе, и впрямь примерил на меня всё перечисленное. Римма тоже улыбнулась. И только сам Ланс остался серьёзным, его взгляд снова обжёг меня странным вниманием.
- Впрочем, - продолжил он, - драконы, при своих сравнительно небольших габаритах, физически значительно сильнее людей. Плюс - твёрдая чешуя, острые зубы и когти, реакция прирождённого хищника и невероятная живучесть. У безоружного человека в схватке с драконом нет ни единого шанса. Да и у вооружённого одиночки они, в принципе, невелики. Ведь есть ещё знаменитое огненное дыхание.
- Да ну? - с преувеличенным вниманием откликнулся Фил.
- Напрасно сомневаетесь. Огонь из пасти - вовсе не дань сказочной традиции, хотя, разумеется, с процессами дыхания он никак не связан. Равно как и с пресловутой магией. Всё проще и вместе с тем интереснее. У дракона имеются особые железы, вырабатывающие вещество, свойствами подобное напалму. Он с большой силой и точностью выплёвывает его в цель. Не современный ручной огнемёт, конечно, но этого более чем достаточно, чтобы ослепить и дезориентировать даже такого колосса, как тирекс. Остальное - дело техники и боевого мастерства. В местах своего обитания драконы попросту уничтожили всех зубастых конкурентов, что представляли для них опасность. И заняли их нишу в пищевой цепочке.
- Ланс, дружище, - проникновенно заговорил мой однокашник, - ну, что ты нам тут втираешь, честное слово? Динозавров ухлопала комета. Или астероид. Или какая ещё хрень грохнулась на старушку Землю мильён лет назад? Короче, наукой давно всё доказано.
- Не всё. В теории космической катастрофы - как, впрочем, и во всех других - хватает противоречий. Скажем, вас не смущает, что вымирали динозавры не два-три года, а две-три сотни тысяч лет? Или тот факт, что различные виды вымирали как позже, так и раньше, причём делали это не все скопом, а весьма избирательно, постепенно сменяя друг друга? Впрочем... не будем углубляться в эту тему. Я ведь и не утверждал, будто знаменитую фауну мезозоя перебили драконы. Им это было попросту ни к чему. В отличие от человеческой цивилизации, их общество не было ни экспансивным, ни технологическим. Они не пытались изменить под себя среду обитания, но сами научились изменяться. Научились встраиваться в экосистему, приспосабливаться к ней. Чтобы заполучить способность огнеметания, им пришлось перестроить собственный генотип, но для этого не потребовалось сложных лабораторий - сами драконы были этими лабораториями. Нужная устойчивая мутация при жизни всего лишь одного-двух поколений - разве не изумительно? Людям при всей их технологической мощи такое покамест даже не снится.
- Суперприспособленцы, - не удержался я. Меня всё больше злила уверенность, с какой Ланс излагал свои небылицы. А тот, против ожидания, возражать не стал:
- Что ж, можно сказать и так. Во всяком случае, есть мнение, что они селились даже в приполярной зоне, и для этого им не приходилось строить городов.
- Как же они тогда вымерли, все из себя сверхприспособленные?
- Они не вымерли, - пожал плечами англичанин, и закончил с таким видом, будто изрекал очевидное для всех, кроме меня: - Они проиграли в войне.
- С кем? - изумилась Римма. - С людьми?
- О, нет! - Ланс улыбнулся этому предположению. - Увы, войны были изобретены задолго до появления человека. Драконы воевали с теми, кто умел приспосабливаться ещё лучше них, но никак не хотел уступать первенства пришедшим в этот мир вторыми.
- С той расой, о которой вы упоминали?
- Верно, я упоминал, - на губах Ланса всё играла тонкая, несказанно раздражающая меня улыбка.
- Выходит, драконы были только вторыми? Кто же тогда стал первыми?
- Хотел бы и я это знать, - развёл руками англичанин. - Скорее всего, некая ещё более изменчивая жизненная форма. К сожалению, о Первых нам известно даже меньше, чем о драконах. Можно лишь догадываться об их происхождении, облике и возможностях. Они могли бороться с драконами на равных - вот единственный непреложный факт.
- И они победили, - подытожила Римма. Мне показалось, или Ланс едва заметно поморщился?
- Почти. На самом деле, победителей в той войне не оказалось вовсе. Борьба велась не за территории, не за политическое или экономическое влияние, даже не за рабов. Полное уничтожение другого разумного вида - нам, людям, трудно оценить масштаб подобной цели. Та война велась даже не десятки, не сотни, а, возможно, тысячи лет. В конечном итоге Первые сокрушили расу драконов и истребили их почти всех. Но и сами совершенно истощили свой потенциал к развитию. Проще говоря, их осталось слишком мало для полноценного этноса, они слишком привыкли выживать и забыли, что значит жить. Разрозненные, малочисленные группки охотников, выслеживающие уцелевших врагов в не очень-то дружелюбном мире. По всей видимости, именно в это время ситуацию усугубил тот самый глобальный катаклизм, о котором упоминали вы, Феликс. Благодаря своей огромной приспособляемости оба разумных вида его пережили, но оказались буквально на грани полного исчезновения. И вновь подняться к вершинам цивилизации уже не смогли. Помешал очередной эволюционный взрыв, породивший новую волну разумной жизни. На этот раз среди теплокровных приматов.
- Получается, последних разумных ящериц добивали уже наши предки? - Фил хмыкнул.
- Во всяком случае, они с ними сталкивались, - Ланс кивнул.
"Вот сейчас он ему врежет по-настоящему", - подумал я, глядя на ухмыляющегося Мзареулова.
- Как насчёт чучела? - спросил тот.
- Простите?
- Ну, обычного такого чучела. Или хотя бы костей в музее с табличкой "драконус огнемётус вульгарис". Хотя бы только в одном музее, на одном стенде и в одном экземпляре.
За что я ценю Фила - с виду он увалень и разгильдяй, но если уж парень бьёт, то наверняка. Молодчага.
- Ни одного достоверного не имеем, - англичанин развёл руками с таким видом, будто ему только что задали не самый каверзный, но самый любимый из вопросов.
- Ха!
- Всё же это ничего не значит.
- Ха! Ха!
- Одичавших драконов до наших дней дожило слишком мало, и перебили их слишком давно. Древние драконоборцы не делали чучел, а позже их делать уже было не из кого.
- Ха! Ха! Ха!
- Не убедил?
- Да ни на грамм! Если они все одичали, то почему тупо не вымерли? А если одичали не все, то почему тупо дали себя перебить? Твои сверхприспособленцы приспособились даже к ледниковому периоду, но не сумели приспособиться к людям?
- Ну-у-у... - протянул Ланс. - Возможно, что как раз сумели. Они ведь шестьдесят пять миллионов лет назад знали о генетике больше, чем сегодня знаем о ней мы. Процесс самопознания не стоит на месте, даже когда им занимаются не сотни тысяч соплеменников, а всего лишь десятки. Тем более, если живёшь ты на свете не пятьдесят-семьдесят лет, но в несколько раз дольше.
- Ух ты, ах ты. И что же они такое полезное самопознали?
- Откуда ж мне знать? - англичанин пожал плечами.
- У-у-у, - разочарованно протянул Феликс. - На самом занятном месте - и даёшь задний ход.
"Викинг" вдруг расхохотался, хлопая себя ладонями по ляжкам. Смеялся он бурно, но недолго, а отсмеявшись, тут же принялся извиняться перед Филом, с невозмутимым видом переждавшим этот взрыв веселья.
- Прошу простить меня, друг мой... но вы были столь уморительны в своём горячем желании меня опровергнуть! Право же, я не мог сдержаться... Продолжать, однако, не стану - по отношению к вам дискуссия выходит не очень честной. Ведь я вам изложил не свою теорию, и я даже не являюсь её приверженцем. Это был лишь пример. Фантазия одного из моих коллег. Разминка для ума.
- Да брось любезничать-то, - усмехнулся Фил. - Весело же поболтали, за что тут обижаться?
- Было интересно, - поддержала его Римма. - Правда. Расскажете нам что-нибудь ещё, Ланс?
- Завтра, - с улыбкой англичанин указал на свои наручные часы... и вдруг снова посмотрел на меня. Очень внимательно, и без малейшего веселья в лице. - Спокойной вам ночи... Ростислав.
И, раскланявшись с остальными, отправился в свою палатку. Паяц белоголовый.
А ночью мне приснился демон.
* * *
Я открыл глаза. Тент палатки слабо похлопывал на ветру. Рядом ровно дышала спящая Римма. Расстегнув клапан, я выбрался наружу - в предрассветный серый полумрак. Обошёл остывшее кострище, медленно пересёк плато и вышел к Литскому провалу.
Из Провала навстречу мне поднялась огромная чёрная тень. Демон завис над пропастью, удерживая себя в воздухе размеренными взмахами двух кожистых крыльев. Взгляд твари обжигал, как прикосновение к вековому горному льду.
"Я - это ты!" - заявил демон голосом, в котором противоестественным образом слились воедино равнодушие, насмешка и стремление убедить.
И у меня отчего-то не нашлось слов возражения. Страха я не чувствовал... я вообще ничего не чувствовал. Даже удивления.
"А ты - это я!"
Идея-кольцо. Замкнутый круг.
- И что с того? - спросил я у висящего над Провалом ночного кошмара. Кошмар рассмеялся холодно и беззвучно, а потом... пропал. Растворился в светлеющем на востоке небе, так и не дав мне ответ.
* * *
Я открыл глаза. Тент палатки слабо похлопывал на ветру. Рядом ровно дышала спящая Римма.
"Бред. Наваждение. Чёрт бы тебя побрал, Ланс, вместе с твоими россказнями. Снится теперь всякая дрянь."
Я осторожно повернулся на бок, лицом к Римме, и коснулся её плеча. Кожа девушки показалась мне нестерпимо горячей, даже захотелось отдёрнуть руку, отпрянуть... но я сделал обратное - потянулся к ней всем телом, прижался, обнял, растворяясь в нежном жаре её плоти...
Желание пришло, подчиняясь воле разума - не чувственное, но рассудочное, физиологически обоснованное...
Римма вздохнула, просыпаясь... Протестующе мурлыкнула... Застонала тихо и ритмично...
Спустя миг вечности, захватывающий взлёт и не менее захватывающее падение, вновь погружаясь в пучину дрёмы, я услышал, как она прошептала:
- Ты всё-таки чудо, Рост... но, боже ж мой, до чего же холодное.
* * *
Штука и впрямь выглядела удобной. Я от соблазна не удержался, по руке примерил - шик, да и только. Немного каму напоминает - не ту, которая река, а ту, которая боевой серп. Один раз брал такую у соседей в секции ниндзюцу, у них там полно всяких игрушек интересных, у нас, айкидошников, их вообще почти нету. Хорошая вещь, добротная. Правда, в горы без нужды я её ни за что бы не потащил. Лишняя тяжесть.
Я вернул ледоруб Ланса туда, откуда его взял - подпихнул под тент чужой палатки, из-под которого тот слегка выглядывал, точно верный сторожевой пёс. А то, неровён час, хозяин проснётся, увидит свою игрушку в моих руках и расстроится. Или того хуже - о чём-нибудь заговорить попытается.
В котле ещё оставалось с вечера немного гречневой каши. Разогревать её я поленился, доел холодной. Когда последнюю ложку в себя запихивал, из своей одноместки вылез, позёвывая, Феликс.
- Трапезничаешь, жаворонок, - он сладко потянулся. - Нет бы чуток поработать, накормить друзей... Может, совершишь маленький подвиг? Из милосердия?
- Это нелогично, - я отложил опустевший котёл. - Кто жрать хочет, тот и работает. А милосердие мне чуждо.
Фил спорить не стал - слишком хорошо меня знает. Буркнул для порядка нечто лестное в мой адрес и ушёл к ручью за водой. Я тоже ушёл - решил немного прогуляться по плато, на окрестности глянуть.
Прогулялся. Глянул. Как и ожидалось, окрестности не впечатлили. Камни и трава, трава и камни. Единственное, что могло сойти за развлечение - это поиск в причудливых нагромождениях выветренной породы образов знакомых предметов. Вон тот утёс, скажем, бульдозер напоминает. С оторванным ковшом. А эта вот трёхметровая покрытая жёлтыми пятнами лишайника глыба на медведя чем-то похожа.
За скалой-медведем обнаружилась небольшая площадка, поросшая травой. Здесь журчал ручей, и струйки воды, сбегая к краю площадки, падали на курумник с высоты примерно четырёх метров. Не Литский провал, конечно, но чтобы шею свернуть более чем достаточно. Я заглянул вниз, несколько секунд боролся с неприятными ощущениями, потом присел на камень.
Чёртова высота. Сказать, что я её просто боюсь будет, пожалуй, неправильно. Нет, от близкого знакомства с высотой меня удерживает не страх - инстинкт самосохранения. Всё было бы проще, если бы пропасть меня отталкивала, но она напротив - манит. Тянет в себя, упрашивает, умоляет: "Приди ко мне! Прыгни!" Видимо, в глубине души я понимаю, что однажды могу не удержаться. А оно мне надо?
- Страх полёта.
Я чуть шею себе не свернул, оборачиваясь! Он нарочно, что ли, подкрадывался?! Напугать хотел?!
- Так это называется, - как ни в чём ни бывало продолжил Ланс. - Ты хочешь лететь, твои рефлексы толкают тебя к полёту, но логика отказывается повиноваться. Логике кажется, что полёт невозможен. У тебя ведь нет крыльев, не так ли?
- Очевидный факт, - буркнул я, мечтая снова остаться в одиночестве. Но англичанин и не думал уходить, он присел на другой камень неподалёку и снова заговорил:
- Что у тебя с этой девушкой, с Риммой?
Надо сказать, парень сумел меня удивить. Неприятно, конечно. Вопрос сам по себе был бестактным, а если принять во внимание внезапный переход подчёркнуто-вежливого блондина на "ты"... Неужели, ссоры ищет?
- Сдаётся мне, Ланс, не твоё это дело, - я решил с нахалом дипломатию не разводить.
- Просто скажи, зачем она тебе?
- Слушай, - я повернулся к нему лицом, - знаю, вопросом на вопрос отвечать невежливо, но раз уж ты мне невежливые вопросы задаёшь, то правилом этим я пренебрегу. Что тебе нужно от меня, палеофантазёр?
Тот улыбнулся как-то отстранённо, будто себе самому. Думаю: "Либо уйдёт сейчас, либо драться полезет".
А он...
- Драконы всё-таки сумели приспособиться к людям. Знаешь, какой выход они нашли? Изменение. Самое последнее и самое радикальное. Полная трансмутация.
Это звучало любопытнее, чем всякие идиотские вопросы. Я решил немного послушать.
- Помнишь эти легенды про юных прекрасных дев, которых либо отдавали чудовищу как выкуп, либо драконы сами их похищали? Каждая сказка прорастает из семени факта, но, как правило, даёт факту собственное толкование. В действительности драконам и впрямь понадобились девушки. Они изучали человека, исследовали молодых человеческих самок. На предмет совместимости генов.
- Боже, какое разочарование, - я скорчил скептическую гримасу. - Всегда полагал, что их просто ели.
Ланс на мою реплику не отреагировал.
- Чешуйчатые гении генетики в конце концов добились своего. На свет появилось существо, похожее на примата, но с генетической памятью рептилии. Появился дракон, внешне неотличимый от человека. И способный спариваться с людьми. Потомство неизменно рождается только мужского пола. И каждый мальчик несёт в себе скрытые гены дракона.
- Почему только мужчины?
Блондин ответил мне неприятным смешком.
- Ну, что за вопрос! Всё элементарно! Каждый мужчина - это потенциальный воин и работник, он физически сильнее и выносливее женщины, именно он - доминанта древнего общества. В те времена, когда последние из драконов работали над проблемой выживания своего вида, люди выхаживали своих мальчиков намного старательнее, чем девочек.
- Зато мальчики чаще становятся солдатами и гибнут, защищая девочек, - парировал я. - Так себе метод. Нечто вроде вируса, с той лишь разницей, что поражённые клетки не погибают. Происходит лишь копирование вирусных клеток, причём не слишком эффективное.
- Как показала практика, достаточно эффективное, - англичанин криво усмехнулся. - Драконы не вымерли. Теперь они рождаются среди людей. Они выглядят как люди, живут меж ними, и отличить дракона от человека непросто, даже если знаешь признаки, по которым следует искать. Однажды число носителей вирусного гена достигнет критического порога, и тогда...
"Сюжет для фантастического романа, - подумалось мне. - Что-то вроде апокалиптики. Или антиутопии?"
- Ты задумывался хоть раз, зачем она тебе? - вдруг спросил Ланц. - Ты ведь не можешь любить по-человечески. Твоя холодная кровь запрещает привязанность к теплокровным.
- Ты бредишь, - сказал я ему спокойно и проникновенно, хотя внутри у меня всё сжалось от странной ледяной ярости. - Ты слишком увлёкся своими сказками. Ты просто псих.
- Не-ет, - покачал головой англичанин, но это было вовсе не возражение, он лишь развивал свою мысль: - Нет, приятель, это не чувства. Это инстинкты. Тебе нужно продолжиться, передать свои холодные гены следующим поколениям летающих ящериц. Генеральная родовая программа. Высший императив.
У него был взгляд абсолютно уверенного в себе человека. С искорками торжества, какие бывают у того, кто долго шёл к заветной цели, и наконец-то видит её перед собой. Буквально в паре шагов, буквально руку протянуть... Взгляд охотника, настигшего неуловимую дичь.
- Шёл бы ты... приятель, - сказал я ему, гоня прочь неприятные ассоциации. - Мне твои фантазии, уж извини, по барабану. Можешь жить в них сколь твоей душе угодно, но меня ими больше не донимай. И Римму донимать не смей. Станешь ей голову морочить... - я подумал немного и закончил: - Морду тебе набью. И не посмотрю, что иностранец. Понял?
Кажется, прозвучало неплохо. Веско. Не дожидаясь ответа, я повернулся к Лансу спиной и пошёл обратно в лагерь, мимо скалы, так похожей на медведя. Шагов с десяток успел сделать, прежде чем в затылок ударило брошенным копьём:
- Эй, ты уже с нею спал?!
Он меня провоцировал - грубо, нагло. Напрасная трата пороха - я просто промолчал, не замедлив шаг.
- Иди к лешему.
- Ха, дракон, мы же в горах!
- Иди к горному лешему.
Под ногой качнулся надёжный с виду камень, вниз по склону загрохотал сорвавшийся булыжник.
- Чёрт.
Не люблю горы. Не люблю высоту. Не люблю сумасшедших теоретиков и их сумасшедшие теории. И что я здесь забыл - совершенно мне не понятно. Впрочем... это всё нервы. Нервы. Да и чертыхнулся я больше машинально, чем от испуга.
Демон из ночного сна беззвучно хохотал мне в спину.
* * *
Фил колдовал над примусом, прячась за массивным каменным валуном, где его с горелкой не мог достать вездесущий ветер.
- Кофе будешь?
- Где Римма? - я заглянул в палатку. Пусто.
- Чёрный. С мускатным орехом и корицей, по-мзареуловски. Язык проглотишь.
Феликс облизнулся в предвкушении. Я присел перед ним на корточки и заглянул в глаза.
- Фил, где Римма?
- Ну, ты и зануда, Ростик, - он вздохнул, страдальчески закатывая глаза. - Да откуда ж мне знать? Упорхнула твоя голубица минут пять назад. Куда - не доложила. Я так подозреваю... отправилась поискать укромное место и малую толику уединения.
И Феликс заговорщически мне подмигнул.
- Шут, - констатировал я. - Балаганный.
Но по существу он был, пожалуй, прав. И чего я, спрашивается, завёлся? Ланс со своими мозговыми тараканами выбил меня из колеи с той непринуждённой лёгкостью, с которой обычно я сам доставал отца... Мы с родителем вообще ссоримся часто. Не то чтобы кто-то из нас эти ссоры намеренно затевает, всё как-то выходит само собой: мне достаточно просто пожать плечами на любой его вопрос и равнодушно молчать, когда он начинает злиться...
- Так ты будешь мой кофе пить или где?
- Буду, - пить, на самом деле, не хотелось, но мне нужно было чем-то себя занять. Я с отвратительной ясностью понимал, что если откажусь от угощения, то наверняка пойду искать Римму. Как бы глупо и алогично такой поступок ни выглядел. До встречи с психом-англичанином я никак не подозревал в себе неврастеника. Открытие меня неприятно озадачило.
Сквозь прореху в тучах выглянуло солнце. Луч света небрежно мазнул по плато, воспламенив влажную от росы траву мириадами жёлтых искр. Испугавшись собственноручно порождённой феерии, луч метнулся к Провалу, канул в него и угас.
Я глотал обжигающе-горячую жидкость, не чувствуя ни вкуса кофе, ни запаха пряностей. Мой взгляд поневоле возвращался к каменному "медведю". Ланс всё не шёл. Так и стоит на продуваемой насквозь площадке, смотрит на скалу с другой стороны?
Неожиданная мысль заставила меня подойти к палатке англичанина. Утром его шикарный ледоруб лежал под тентом при входе. Сейчас там было пусто. Ланс убрал свою игрушку или унёс с собой? За каким лядом вообще этому психу ледоруб в здешних невысоких горах?
- Пойду, прогуляюсь, - я встал, отложив недопитую кружку. - До ветру. Куда, говоришь, Римма ушла?
- Э-э-э... - Феликс посмотрел на меня так, как, должно быть, врач-нарколог смотрит на пациента с запущенным геморроем: "По лицу вижу, батенька, что вам худо, но моё лечение вам едва ли впрок пойдёт. Специализация не та, уж извиняйте."
- Рост, ты... э-э-э... кажется, вон туда она ушла. За тот вон утёсик.
И ткнул пальцем в направлении Провала. Что ж, по крайней мере, сумасшедший англичанин шляется где-то с другой стороны плато.
* * *
Она стояла у самого края обрыва, смотрела вниз. Стройная, спортивно сложённая, с торчащим из-под пятнистой панамы хвостом длинных медно-красных волос. Воздушная парка скрадывала очертания фигуры, которую у меня язык не повернулся бы назвать ни хрупкой, ни тяжеловатой. В самый раз фигура. Для меня - в самый раз.
Римма определённо была красива. Нет, не той красотой, что блистает худосочными прелестями на обложках глянцевых журналов. Иначе. В ней чувствовалась особая женская сила. В ней ощущались живость и скрытая до поры бурная энергия. И что-то ещё... кажется, именно это называется "стать".
Услышав мои шаги, она обернулась. Протянула мне руку. Я сжал её горячие пальцы, заглянул за границу между надёжной каменной твердью и пустотой. Поморщился, отворачиваясь. Бездна под ногами манила, кружила голову, звала шагнуть в никуда... Нет, серьёзно, что я здесь делаю?
- Рост, - негромко позвала Римма, - что ты здесь делаешь, а?
И ты туда же, девочка моя. И ты о том же.
- Тебя ищу, - прикинулся я недоумком. - Вернулся в лагерь, а Фил твердит: "Ушла куда-то, ничего не сказала". Он там кофе сварил. Будешь кофе?
- Рост, я не про то спрашиваю. Что ты вообще тут забыл? Со мной, с Филом... Ты ведь не любишь горы. Тебе здесь не в кайф, я ведь не слепая. Так на кой тебя сюда понесло?
- На той, что сюда понесло тебя. Честно хочу понять, чем тебе нравятся эти груды камней.
- Три года мои увлечения с твоими не больно-то пересекались. Почему сейчас стало иначе?
- Всё когда-нибудь случается впервые, - я пожал плечами.
- Не с тобой, - Римма покачала головой. - Если мне за три года что-то и стало понятно, так это то, что ты постоянством готов поспорить с горами. Наверное, именно постоянство я в тебе и люблю.
- Только его?
- Не только, - сказала она и вдруг задумалась, а потом вздохнула и добавила: - Но ты лучше не проси уточнить, что именно ещё.
- Ладно, не буду, - разговор начал меня утомлять. - Пойду к Филу, кофе пить. Нагуляешься - возвращайся.
Её пальцы выскользнули из моих, я отступил от обрыва, повернулся и пошёл прочь.
- Рост, - позвала Римма требовательно, но видя, как я ухожу от неё всё дальше, сменила тон на просительный: - Рост, послушай.
Я остановился. И услышал вновь, как давеча ночью:
- Рост, Ростик... ну, почему, почему ты такой холодный?
Она молчала несколько секунд, я ждал.
- Рост, я должна... хочу тебе что-то сказать. Это важно...
Римма шагнула ко мне от каменной кромки. Шагнула всего лишь раз - прямо на плоский, удобный и такой безопасный с виду серый камень...
- Ри...
Возглас примёрз к моим губам. Нет, она не упала - покачнулась, всплеснула руками, ойкнула. И попятилась назад к обрыву. На лице её полыхнула грозовой зарницей сложная гамма эмоций: испуг, облегчение, удивление...
- Ланс!
Англичанин вышел совсем не оттуда, откуда я ожидал бы его увидеть. Он двигался по тропе, но не со стороны лагеря, а вдоль кромки плато, обрывающегося в Литский провал. Как парень там оказался? Пробежался по нагромождению скал с другой стороны хребта?
Лёгкой скользящей походкой Ланс приближался к девушке. Сосредоточенный, целеустремлённый, со слабой улыбкой на губах и своим удобным, чертовски удобным ледорубом в руке.
- Эй! - крикнул я ему, поражённый внезапным недобрым предчувствием. - Не трогай её! Эй!
Римма посмотрела на меня с недоумением, потом перевела взгляд на англичанина.
- Ланс, со мной всё в порядке. Я только...
Я бросился к ней. Рванулся что было сил. А проклятый сакс - он как будто и не спешил никуда, просто оказывался вдруг там, куда направлялся. Например, возле Риммы. Скользнул, плавно повернулся, толкнул плечом... Вроде бы и не сильно толкнул-то...
* * *
Я стоял на краю обрыва и смотрел, как падает Римма. С первой секунды и до последней.
Вот она перестала кричать... Вот застыла на карнизе, едва не перевалившись через последний рубеж, отделяющий её от бездны Литского провала... Маленькая сломанная кукла в снежно-белой парке, был ли у неё шанс выжить после удара о камни? Медно-красные волосы бессильно разметались по серой подушке валуна. Ветер трепал длинные пряди, словно силился мне доказать: это не кровь, не кровь!
Убийца Риммы вниз не глядел. Замер в каких-нибудь четырёх метрах от меня и щурился под порывами борея, словно целился. Не имея ружья, он выстрелил фразой - саданул в упор картечью свинцовых слов:
- Мне жаль. Нашёл бы я тебя пораньше, и этого не пришлось бы делать.
- Мразь, - прошептал я, и сам удивился сухости своего голоса. Это было не оскорбление, не крик души, даже не выплеск ярости. Всего лишь констатация факта. Как ночная любовь с Риммой. Как вся моя жизнь.
- Что, даже разозлиться толком не можешь? - второй залп Ланс дал почти сочувственно. - Вам ведь доступно многое, очень многое. Вы, ублюдки, даже одарённее нас оказались. Лишь одного вам не дано: любовь и ненависть, восторг и отчаяние, величайшие порывы души - вот чего у вас не было, нет и не будет.
- Зачем? Зачем... её?
- Взгляни на это с другой стороны, - Ланс нервно усмехнулся. - Теперь ты не сможешь сломать ей жизнь. Говоришь, мальчики вырастают в солдат? Эта роль не про вас. Вы не солдаты, вы быки-производители. Только передача генетического материала и защита собственного потомства, больше в вас ничего не заложили.
Он снова меня провоцировал. Для чего - не знаю, но я чувствовал каким-то десятым чувством: Ланс действует не наобум, он хочет добиться от меня реакции. Очень нужной ему реакции... Какой?
Я не двинулся с места и больше ничего не говорил. Просто ждал. И Ланс... он вдруг улыбнулся. Будто получил именно то, чего и добивался.
- Вы даже в душе - ящерицы. Холодные твари. Умные, сверхприспособленные для выживания эмоциональные калеки. Целая раса калек. Вместо высших проявлений эмоций - высшие императивы, да и от тех остался только один. С вами невозможно сосуществовать. Даже с этими слабыми мягкотелыми задохликами, искренне полагающими себя потомками обезьян, даже с ними - можно. А с вами...
Он взвесил в руке ледоруб. И вдруг прыгнул ко мне, одним скачком покрыв все четыре разделявших нас метра. Мягко, по-кошачьи приземлился, ударил...
Отменный боец. Много лучше меня со всем моим любительским айкидо, опасным для уличной шпаны, но никак не для воина-профи. Скорость и сила, помноженные на опыт. Да в придачу ещё и ледоруб, ставший в руках Ланса опаснее камы.
Но я почему-то не погиб. Пережил первые три секунды боя... затем ещё пять... а потом сделал то, что ещё сегодня утром посчитал бы попросту невозможным: перехватил летящий мне в голову инструмент скалолаза и бросил "викинга" мимо себя, используя инерцию его удара. Айкидо? Чёрт возьми, да! Но какое! Всего лишь на прошлой неделе сенсей, трижды насадив меня на учебный нож, перед всем классом окрестил тюфяком и улиткой, а тут...
Чудом не сорвавшись в пропасть, англичанин резво крутнулся лицом ко мне и заплясал в боевой стойке. Оружие он не потерял, глаза его явственно отливали янтарём, а зубы щерились волчьей ухмылкой.
- Что, приятель, - зарычал он весело, даже, пожалуй, восторженно, - наконец-то вспоминаешь самого себя?! Давай, докажи мне, что я не ошибся! Вспоминай! Преображайся! Разверни свои чёртовы крылья! Плюнь огнём! Ну же! Твоя самка ещё жива! Лети за ней! Выполняй свой единственный высший императив!
Жива?! Римма - жива?!
Что, что такое важное она хотела мне сказать?!
Я отвлёкся всего на миг. Лишь полсекунды потратил на сомнение. Каменный карниз... Белая парка... Это движение там, внизу - ветер или дыхание?..
Остриё ледоруба вошло мне в левое плечо, насквозь пробив ключицу. Отвратно хрустнуло, боль белой молнией пронзила тело. Кажется, я... опять не закричал. Должен был, но - нет, не закричал.
Лицо Ланса оказалось совсем близко. Странно изменившееся, едва узнаваемое. В янтарных глазах пылало торжество победителя.
- Вот и убедился! Ха! Рациональность и недостаток воображения - вот из-за чего вы, совершенные, всё-таки проиграли нам войну! Прощай, дракон!
- Прощай, - выдавил я сквозь зубы, смыкая пальцы правой руки на горле англичанина. - Прощай, Ланселот.
Он тоже растерялся только на миг. Мне хватило... Я рывком оторвал его тело от земли и бросил. Швырнул с такой силой, с какой никогда не смог бы "ринуть" своего противника человек Ростислав. Но некто, пробуждающийся во мне... он это сумел.
Рывок... Новая молния боли... Перед затуманенным взором - прощальный взгляд врага, в нём отразилось безмерное удивление: "Как же так? Я ведь победил!"
Почти победил, дружище Ланс. Почти.
Он пролетел аккурат над распростёртой на камнях Риммой и исчез в Провале. Молча, не издав ни единого звука.
- Слишком много эмоций, - запоздало просипел я ему вослед. - Вот почему вы, Первые, выиграли войну, но так и не смогли победить.
* * *
Я стою над пропастью. Чёрный демон из ночного кошмара улыбается за моим изувеченным плечом. Ланс молодец, постарался на совесть. Охотник Ланс. Драконоборец Ланс. Нечеловек Ланс. Он ведь мог напасть ещё там, за похожей на медведя скалой, или ночью, когда мы спали, или даже вчера - в лесу, на тропе. Вместо этого светловолосый Первый играл со мной в одному ему понятную игру: упорно дразнил спящее во мне нечто, будил его, заставлял выбраться наружу... Зачем? Неужели ему так важно было убедиться, что он не ошибся?
Демон за плечом улыбается равнодушной улыбкой рептилии, а я стою и истекаю холодной кровью. Мне всё равно. Безразлично. Наплевать на всё и на всех: на себя, на Ланса, на Римму...
Или не наплевать?
Белая парка на краю Провала притягивает взгляд. До неё слишком далеко - даже с возможностями того, кто наполовину проснулся внутри, мне будет не под силу спрыгнуть вниз и сохранить после этого способность кого-то спасать. А сползать по отвесной стене с искалеченной левой рукой... нет, ничего не выйдет. Нужно позвать Фила и уже с его помощью попытаться...
Мне кажется, или фигурка на карнизе шевельнулась? На этом узком, дьявольски узком карнизе!
Отчётливо представляется: Римма приходит в себя, стонет от невыносимой боли в сломанных костях, пытается подняться... нет, даже не подняться, а всего лишь перекатиться на другой бок. Одно, только одно неверное движение, и она срывается вниз. На сей раз - уже без шансов спастись. Даже самых призрачных шансов.
Что же она хотела мне сказать?
"Я должен лететь", - мысль простая, предельно ясная и беспредельно нелепая.
Лететь?! Как?! На чём?! Даже если чёртов оборотень не соврал, и я действительно могу по своей воле запустить преображение... Но я ведь не знаю, как его запустить!
"Знаешь, - беззвучно бросает демон из-за плеча. - Это можно запустить так же, как недавно запустились твои навыки бойца. Метод прост - прыгай и лети..."
Я стою над пропастью. Пропасть зовёт меня, и больше я не собираюсь отворачиваться, затыкая уши.
"Преображайся! - шепчет она голосом охотника Ланса. - Разверни свои чёртовы крылья! Лети!.."
Человек во мне ещё борется, ещё взывает к привычному здравому смыслу:
"Опомнись! На что ты надеешься, кретин?! На экстренный старт "драконьей программы"?! На то, что самоубийственный прыжок заставит её сработать так, как тебе это нужно?! Господи, да о чём ты вообще думаешь?! Ты не дракон, ты не умеешь летать! Ты же рациональный парень, Рост! Не сходи с ума!"
Белая парка на краю Провала... Чёрный демон за левым плечом...
А если Ланс прав? Если это не любовь? Если всего лишь инстинкты? Высший императив чужой генетической программы, требующий продолжить род и любой ценой защитить свою самку? Чужой, чужой программы...
Кровь бежит из раны, пропитывая анорак... Римма просит:
"Рост, я должна... хочу тебе что-то сказать. Это важно..."
Она падала пять секунд. Столько же предстоит падать и мне. Если я ошибся...