Стас уже полгода отлеживался в Конопке. Выходил только за продуктами да подышать вечерней речной прохладой. Конопа журчала в паре десятков метров за забором. Поселковая тишина и свежий воздух потихоньку врачевали ломаное-переломанное, битое-перебитое тело. Души у Стаса не было. Он оставил её в девяностых, когда помогал матери торговать на стихийном продуктовом рынке.
Вчера вдруг ожил мобильник. Звонил очень важный господин. Такой важный, что Стас даже в мыслях называл его "Он". Человеку, голос которого был изменен программой, был нужен Стас для выполнения поручения. То есть для убийства. Поручение оказалось особое. Стало быть, мочилово будет массовым. Оплата предполагалась в тройном размере. Это означало, что исполнитель, скорее всего, должен погибнуть.
Стас ощутил знакомый холодок под ложечкой и согласился. Ох, и любил же он подразнить судьбу!
После звонка последовали "закономерные неожиданности".
Первая - в калитку, с виду простенькую, на самом деле с наворотами, кто-то застучал. Стас насторожился, ведь он никого не ждал, и пошел открывать.
Вот те на - девица лет двадцати, в сестренки ему годится, прехорошенькая блондинка. А глазки без туши и подводок, карие. Ну прямо все, как он любит.
Стас усмехнулся и посторонился - проходите, гостья дорогая.
Девушка затараторила, мол, здесь жили какие-то Воробьевы, она должна передать им посылочку от мамы, посылочка пока что в гостинице, а она даже не узнает дом - тот или не тот... Но адрес точно тот.
Девушка была настолько непосредственна и мила, что Стас не стал дожидаться конца ее объяснений. Просто взял и сомкнул ладони на тонкой шее. Хохотнул, когда она попыталась разжать его руки нежными пальчиками.
Лицо жертвы побагровело, отекло, на белках глаз появилась розоватая сетка - это лопались сосуды. Пинков по коленям Стас даже не ощутил. Иногда придушенные сопротивлялись ох как круто, а тут девчонка-сестренка... Но она оказалась живучей, никак не хотела умереть быстро и чисто. Стас зажмурился, под веками полыхнуло пламя. Он напряг руки, и через миг все было кончено.
Поначалу тело на широких крашеных досках выглядело нелепо и жалко, но потом "потекло", подернулось рябью. И вот уже перед Стасом "проявилась" веретница, довольно потрепанная. Как раз вдвое старше принятого ею образа. Все веретницы могут высосать человека ментально и физически. Надо же, как быстро они прознали про звонок, местонахождение Стаса и напали. Но он тоже не промах - сразу же вычислил в "сестренке" двойную личность. А вычислял он мастерски. Оттого и жив по сей день, хоть и не рад этому ни грамма.
Как всегда это бывало, после расправы Стасу захотелось есть. Он вышвырнул рыхлое тело из дверей на крыльцо, оттуда столкнул его на песок дворика, желтый, как цыплячий пух. Прошел к холодильнику и уселся прямо перед открытой дверцей. В ход пошло все, что купил три дня назад, но оставил нетронутым из-за отсутствия аппетита, - молоко, колбаса, халва и крекеры. Наевшись, Стас прилег: нужно дождаться темноты и прохлады. Веретницы, когда сдохнут, быстро разлагаются на жаре, но сейчас избавляться от тела опасно. Даже в сонной Конопке могут оказаться скрытые свидетели. И тогда у Стаса возникнут проблемы.
Уснуть он так и не смог, лежал в зашторенной комнате и слушал тишину. А еще вычислял. Просто так, на автомате. Можно сказать, что вычисление стало его главной привычкой.
Ага, вот сплетение ярких нитей под веками закрытых глаз. Это целая бригада веретниц. Нити пока спокойны, не рвутся, значит, гадины еще не прознали про смерть своей товарки.
Бледные сполохи означали присутствие неопознанной силы. Вот когда станут ярче, тогда Стас и решит, опасна ли она. Ну и конечно, черные круги - это будущее поручение. Возможно, что они однажды сольются во тьму, которая навсегда отделит его от жизни.
Опана! Сполохи стали молочно-белыми точками, которые прямо зароились над клубком распадавшихся на части нитей. Кто-то атаковал веретниц! Кто бы это мог быть? Стас готов назвать его своим другом.
Он незаметно для себя заснул. И молочно-белый цвет вызвал сновидение, которым Стас маялся много лет. Это была вторая неожиданность, ибо он года три назад прошел очень неприятное лечение и не рассчитывал на возвращение сна.
... Противная мелкая морось оседает на картонных ячейках с яйцами, шатком столике, бутылках с молоком. И на маминых волосах, хотя она и прикрывается зонтиком. Обычно ее каштановые пряди темнеют, когда намокают. А теперь они почему-то серебрятся. Стас внезапно понимает, что это не морось. Это седина. Его сердце сжимается: мама же совсем молодая!
Появляется хозяин, у которого она берет продукты на продажу. Обычно лощеный, сейчас он испуган и бледен. Видит маму, бросается к ней.
- Анька! - говорит он торопливо. - Возьми вот эту бутылку, да не вздумай ее продать! Слышала?! Смотри, ты у меня еще с прошлого месяца в долгу за бой.
Мама, такая маленькая и хрупкая, берет бутылку не то с молоком, не то с кефиром, ставит в одну из свободных ячеек нижнего ящика, но потом под гневным взглядом хозяина прячет ее за пазуху.
- Смотри мне! - шипит хозяин и смешивается с толпой.
Стас успевает заметить, что жидкость в бутылке даже не плещет, когда мама ее немного наклоняет. Значит, там не кефир, а что-то сыпучее. Или вообще белая бумага для маскировки. Стас зажмуривается. Под веками начинают пляску языки огня. Так всегда случается, когда ему предстоит увидеть чью-то смерть.
И он ее видит: несколько азеров тащат хозяина. Его разбитая голова кропит красными кляксами тротуарные плитки, а вывернутые недвижные ноги превращают кляксы в полосы.
Мама становится белой, как мел. Стас подбегает и начинает помогать в торговле: берет деньги, сует покупателям сдачу, подает яйца или бутылки. Мама дрожит, и от содроганий ее худенького тела трясется столик.
Перед ними появляются азеры. Сбрасывают на землю картонные ячейки, которые сочатся давленым яйцом. Мама испуганно мотает головой. Азер обрушивает дубинку на ящики с молочкой. Дзыньканье стекла. Молочные реки на замызганных плитках. Азер бьет маму по голове.
Какая-то сила подбрасывает вверх невысокого, коренастого Стаса. Его кулак выбивает юшку из темного горбоносого лица. Потом затылок взрывается болью, и наступает темнота.
Вечером к ним в общежитие приходит высокая надменная женщина и сразу начинает орать. Испуганная мама выносит ей бутылку с фальшивым молоком. Женщина воровато оглядывается, как будто в тесном коридорчике, где и двоим не разойтись, скрываются свидетели. Она уносит бутылку, бросив через плечо:
- Можешь считать свой долг наполовину погашенным...
А ночью их дверь выбивают страшным ударом. Стас прячется под кроватью, и под его веками пляшут огненные языки.
Вот зачем он полез туда? Чтобы всю жизнь слышать крики мамы, что мальчика нет дома, что она отдала бутылку жене хозяина, что она ни при чём, только вот долг на ней висит?..
Стас вынырнул из сна. Сердце билось ровно и сильно, не заходилось в пароксизмах, как раньше. Уже лучше. Раньше он мог ухнуть на крыльях этого сновидения в пропасть, именуемую желанием умереть.
Васильич, его старший друг, почти второй отец, помог выжечь часть мозга и сознания. Кстати, что-то давненько он не звонил.
Стас выглянул в теплый июньский вечерок, полный запахов сирени и жасмина. Веретницы, как и ожидалось, уже не было - осталась одна жеваная кожа, разбросанная лоскутками по песку.
Ее останки поместились в небольшом полиэтиленовом пакете. Стас зашагал к реке. Бог много сделал для человека, создав течения вод по руслам. Реки все равно что кровяные сосуды в теле. Еще с молодых лет Стас помнил: болеешь - проведи денек-другой на реке, сразу полегчает. Тоже самое касается финальной точки в жизни - все произойдет быстро и чисто. Еще реки утилизуют всех подобных веретницам. Стас бросил пакет в пенившуюся струю. Все, аминь.
Он вздохнул и направился домой.
Вот тут-то его подстерегла третья неожиданность, вычислить которую он не смог.
Ветки сирени резко дернулись в стороны, точнее, куст просто разлетелся, и перед ним возник мужчина в камуфляже. Сходу ринулся в драку, врезал оторопевшему противнику в солнечное сплетение так, что Стас не удержался на ногах. Затем стал методично "окучивать" его ботинками с металлическим носком. Стас только открывал рот, как рыба, внезапно вытащенная на сушу. Через миг сосредоточился и усилием воли, от которого кровь на лице разбавилась проливным потом со лба, оторвал руку от живота и поймал пинавшую его ногу. Дёрнул так, что зашёлся от боли плечевой сустав.
Напавший со всего маху рухнул навзничь и на секунду застыл. Стас знал, что такое падение вызывает краткий приступ удушья. И воспользовался этим. Прыгнул на грудь врагу, с удовлетворением уловил хруст ломавшихся костей.
Постоял долю секунды, зажмурив глаза, тяжело дыша. Пламени под веками не видно. Значит, на него налетел нежитник - кто-то вроде зомби, только со всеми функциями организма. Нежитники были большой редкостью. "Поднять" можно было исключительно свежего покойника, еще при жизни обладавшего особыми способностями. Примерно такими, как у самого Стаса. И после того, как нежитника кто-то одолевал, его тело становилось ни на что не годным - истинным мертвяком. Со всеми вытекающими последствиями - тайной захоронкой или путешествием на труповозке в морг. А это полиция, следствие... Много ненужных и опасных для одолевшего хлопот.
Стас поплелся домой - за лопатой. Река не годилась, тело рано или поздно всплывет. Если, конечно, не заставить покойника примерить бетонные сапоги.
Когда вернулся, еще издали услышал собачью грызню. Не повезло так не повезло. Придется оставить все как есть и досрочно отправиться на задание.
Стас собрал вещи и уже во дворе окинул взглядом свое убежище, крепость, дом - утонувший в кустах и одурело разросшихся плодовых деревьях. Жалко оставлять его на растерзание ментам. Они ведь обязательно заглянут в поисках хозяина, который мог быть связан с трупом у речки. Перероют все, разворошат желтенький цыплячий песочек у дома. Найдут, конечно, много странного и интересного. Будет им заделье на несколько лет вперед.
Прощай, уютная тихая Конопка. Прощай, Конопа. Прощай, покой и безлюдье.
Стас пришел на станцию в двенадцатом часу ночи. Купил билет до Сапска, бормоча в окошечко кассы про поздний звонок из больницы и одинокую маму в городе. Присел на уютную лакированную скамью и закрыл глаза. Вычислять практически нечего... и некого. Кому нужен вокзал Конопки с минутной остановкой поездов и редкими электричками? Тишина, как на кладбище, накрыла маленькое здание в стиле советского барокко. Резким диссонансом прозвучали слова охранника:
- Ты как сюда попала? А ну-ка вали давай! Сейчас наряд вызову, пусть упекут тебя на пятнадцать суток за бродяжничество!
Стас скосил глаза на одинокую посетительницу зала ожидания, которой он поначалу не заметил - ее толком и видно-то не было из-за высокой спинки скамьи.
- Товарищ дежурный... - заканючила бродяжка. - Мне бы только утренней электрички дождаться... Видите, у меня и билет есть. Я правда уеду. Я хочу уехать, только не получается.
Стас хмыкнул. Он тоже когда-то кочевал по детдомам, убегал из каждого, пока не понял, кто он есть такой. И не сдался на милость Васильича. У судьбы долг платежом красен. Пора и Стасу кого-нибудь выручить. Не все же убивать.
- Я тебе сейчас покажу товарища, - разъярился охранник и быстро заговорил в хрипевшую рацию: - Антоха, тут эта, которую с табором взяли. На вокзале ей как медом намазано, поди, жомкнуть кого-нибудь собралась или кинуть... Так я выставил ее, а сейчас она опять здесь, говорит, с билетом. Откуда у такой билет? Давай наряд...
Он обратился к бродяжке:
- И не суй мне всякую дрянь из урны. Так валишь или наряд зовем?
Стаса огорошило видением: кольца тьмы стали языком, который пытался добраться до девчоночки. Стало быть, тьма теперь у них напополам. И держаться нужно вместе. Еще одна причина помочь.
Он поднялся и обратился к охраннику:
- Командир, я куплю ей билет и лично на электричку посажу. А до этого присмотрю за ней на улице.
И сделал девчонке знак: поднимайся, мол. Был вариант, что она испугается и откажется - мало ли кругом людей с нехорошими намерениями. Возможно, даже в ментовку поедет с большим желанием. Но Стас с каждой минутой все более был уверен: этой замарашке нужно обязательно помочь.
Охранник выставился на него сначала с недоумением, потом - с подозрениями:
- А тебе-то что, а?
Стас сказал с искренне-придурковатой улыбкой:
- У меня у самого такая гулена. Чуть что - и в другой город. Один раз у самого моря нашли.
Девчонка тоже поднялась и подошла к Стасу: невысокая, тощая, запыленная, одетая в цыганские обноски. В костлявой руке - пробитый билет. Видно, и в самом деле подобрала где-нибудь.
- Пошли, - сказал Стас и направился к выходу не оглядываясь.
Он знал, что девчуля не сбежит.
- Как у цыган-то оказалась? - спросил он, по-прежнему не поворачиваясь.
- Не знаю, - тихо ответила бродяжка. - Поехала с тетей в город купить туфли на выпускной и отстала от нее. Что случилось, не помню. Пришла в себя раздетой, а рядом какие-то тряпки. А тут и полиция на машинах с мигалками. Меня отпустили, но из поселка выбраться почему-то не могу...
Стас презрительно цыкнул зубом. Понятно, девчуля из простоватых, на которых любят оторваться цыгане, если другой добычи нет. Уехать не может, потому что они свою петлю на нее накинули, а снять не успели. А теперь вопрос более существенный: на что ему замарашка? Не ошибся ли и не связал ли себе руки? А может, так маскируется тьма, подползая к нему?
- Я два дня не ела, - сообщила девчонка срывавшимся голосом.
Стас одобрил ее стыд: не попрошайка, стало быть. Но и подыхать от голода не захотела, правильно обратилась за помощью.
Они уже вышли из здания, и он отвел ее за угол. Размахнулся и врезал со всей мощи по бледному лицу. Головенка мотнулась, со смачным звуком приложилась виском к штукатурке "шуба" благородного серого цвета. Девчонка рухнула на асфальт, худая коленка высунулась из прорехи в подоле. Из носа жертвы хлынула кровь - черная и маслянистая. Стас сморщился: завоняло сероводородом.
Девчонка заплакала и спросила, не поднимая глаз:
- За что... дяденька?
Стас объяснил:
- Ты неспроста уехать не могла. Цыганская петля на тебе. Ее не успели снять из-за полицейской облавы. Сейчас станет легче.
Девчонка высморкалась, откашлялась, обтерлась грязным подолом и подняла на Стаса почти ясные глаза:
- И правда... словно обруч какой-то с головы упал...
- Дурная кровь вышла, - сказал Стас. - Ну а теперь выбирай: я дам денег, поймаю такси, и шуруй по месту жительства. Или куплю тебе билет, посажу в поезд. Электричка будет позже.
Девчонка было улыбнулась, но вдруг сморщилась, сделала плачущую рожу, сжала худыми руками виски и сказала:
- Нельзя... нельзя нам сейчас уехать... Еще одному человеку помощь нужна...
Стас от души рассмеялся:
- С чего ты решила, что я здесь для помощи всяким недоумкам-человекам? Короче, вот тебе деньги, и поступай как знаешь. У меня свои дела.
- Дяденька... вы не сердитесь, дяденька... Но мне вот сейчас словно молния в голову угодила: ваши дела не только ваши... Мы все: я, человек в беде, вы - должны быть вместе. Чтобы противостоять... или что-то другое, не пойму... - торопливо пробормотала девчонка, жалобно глядя в глаза Стасу.
И он наконец-то на секунду зажмурился - нужно вычислить, кто же эта зануда-противостоятельница на самом деле. Ну, было угодно высшим силам, чтобы он ее вытащил из заварухи - так вытащил же. Что еще надо?
Под веками гулял перламутрово-белый свет. На нем силуэт замарашки выделялся густой белизной, сотканной из мириадов маленьких точек. Понятно. Этот свет явно из Стасовых защитников. А против них идти нельзя.
- Где этот человек-то? - спросил он замарашку.
- Здесь где-то... - ответила она. - А меня Женей зовут. Я из Лущилино.
- Ищи, - велел Стас. - Я по кустам бегать не собираюсь. И давай побыстрее, Женя из Лущилино. Мой поезд через два часа, остановка минута. И да - поешь утром, сейчас негде что-нибудь купить.
- Я уже не хочу, - ответила Женя. - Крови наглоталась, что ли. Полный желудок, даже тошнит...
И пошла вдоль уличных скамеек. Потом нырнула в подстриженные кусты. Через мгновение высунулась и отчаянно замахала рукой.
Стас осмотрелся: обычная картина для ночного вокзала в провинциальном местечке. Даже в окне дежурки темно. Только фонари, бессменные труженики и стражи, поливают кусты и скамейки сонным светом. Можно особо не осторожничать.
Стас поднялся и прошел к тому месту, где скрылась Женя. Она склонилась над мужчиной в драном камуфляже, прикладывая ухо к его груди.
- Сердце уже не бьется, - сказала она. - Но он шевелится...
Стас чертыхнулся: человеком, которого нужно было спасать, оказался... нежитник! Да еще тот, который напрыгнул на Стаса у реки... которого Стас упокоил во второй раз и должен был закопать, но вмешались собаки.
- Ты цел вроде? - осторожно спросил Стас. - А как же собаки? И вообще, откуда ты?
- Не помню ничего, - признался мужчина. - Следовал из отпуска в часть. Поезд вроде помню... А потом вдруг берег реки. Лежу, не дышу, все такое странное... С собачками подрался, да, было дело.
Стас хмыкнул. Оказывается, мужик был вполне себе жив, когда накинулся на него. А потом, когда он из него вышиб дух, вдруг стал нежитником. Такие, как этот мужик, называются оглашенными. Попадет человек в руки подлой, знающей твари, и поведет его по жизни не разум, не воля, а эта самая тварь...
- И что, до сих пор не дышишь? - спросил Стас, а девчонка всхлипнула.
- Неа, - сообщил мужик и стал ощупывать себя.
- Давайте, дяденька, увезем раненого отсюда. Это плохое место, здесь с людьми случается всякое, - заканючила Женя.
- Да уж не бросим, - сказал Стас.
Это невероятно: веретница, оглашенный-нежитник и еще захваченная цыганской петлей!.. Столько всего на его голову, сколько иным и за всю жизнь не выпадет. А начало этого нашествия было положено "Его" заданием. Теперь остается только спросить, как некоторые хозяйки спрашивают внезапно появившегося домового: "К худу или добру?"
Стас зажмурился. Отблески белого свечения, ни малейших признаков опасности. Кроме тьмы, присутствие которой предполагалось, как предполагается смерть на скоростном шоссе, железнодорожной магистрали, в трансформаторной будке. Малейшая случайность - и нет тебя.
- Пошли за билетами, - вздохнул Стас. - Документов, полагаю, у вас нет? Дороговато мне обойдется эта поездочка. Ну да ладно, куда поедете-то?
Женя и нежитник тупо уставились на него.
- В какой город, село поедете? - уточнил Стас, начиная закипать.
- А мы с вами, дяденька, - вдруг вякнула Женя.
- Да, и я с тобой. Андрей, - представился мужик и протянул Стасу руку.
Стас пожал его ладонь. Под кожей ходили ходуном кости, но это не мешало бывшему оглашенному, а теперь новоиспеченному нежитнику двигать пальцами.
- Стало быть, теперь мы вместе... - усмехнулся Стас и назвался: - Федор. Идем за билетами.
В свете фонарей его компания отбрасывала на асфальт довольно причудливые тени. Но и внешний вид спутников заставит любого дежурного вызвать наряд. Не то что до кассы дойти, в здание вокзала не удастся ногой ступить. Ко всеобщему удобству, Стас и был той тварью, которая может из человека сделать оглашенного. Это было трудно, болезненно, кратковременно, но эффективно. Стас напрягся, и дежурная кассир выдала ему три билета, правда, в разные купе, но зато бесплатно.
Его немного трясло, ломило виски, но в целом все прошло удачно. Как и посадка в вагон, быстрая ротация пассажиров, понятливость и услужливость проводника.
Женя выхлебала три стакана сладкого чая, Андрей тоже с удовольствием поглотал кипяточку, но обнаружил у себя под кожей на горле и грудине быстро набухавшую опухоль черного цвета. Видимо, кувыркания со Стасом у реки повредили ему пищевод. Придавил ладонью, вроде помогло.
- Сейчас всем спать, - распорядился Стас. - Кто не спит вообще, пусть просто не мешает другим отдыхать.
- А поговорить? - вздохнула Женя.
Стас, который уже влез на верхнюю полку, чуть не свалился вниз.
- О чем говорить? - строго спросил он.
- Как мы теперь будем один за всех и все за одного, - помечтала Женя, но через миг сладко засопела.
- Хорошая девочка, - сказал Андрей. - Только глупая. Ты же ей зла не причинишь, Федор?
Стас подумал, что судьба уже причинила его спутникам максимум зла, сведя их всех вместе. А он не координатор реальностей, как, к примеру, его нынешний заказчик. И спрос с него маленький, и обещаниями он бросаться не может. Как суждено, так и будет. Но ответил:
- Конечно. Я за нее теперь в ответе. И за тебя тоже.
Андрей все никак не мог успокоиться:
- Вот смотрю я на тебя, Федор, и мне кажется, что ты как шаровая молния. Тебя опасаться нужно.
Стас ответил, стараясь не выдать себя голосом:
- Тебе точно меня опасаться не нужно. Ворон ворону глаз не выклюнет, служивый служивого не обидит.
Стас еще несколько раз глядел на Андрея с верхней полки. "Служивый" лежал не закрывая глаз, которые в свете встречных поездов или станций становились все более тусклыми, "оловянными".
"Дня через два он будет обращать на себя внимание", - решил Стас и погрузился в вычисления. Стоило не только выяснить, на что годна их компания, но и проконтролировать, не произошли ли какие-нибудь изменения. К примеру, плюса на минус.
Стас заказал три завтрака и три обеда в купе, дал хорошие чаевые проводнику. Женя слопала все, потому что Стас и Андрей были не из тех, для кого еда - необходимое условие жизни. После выполнения задания Стас наестся, возможно, напьется. А пока нет бешеной отдачи энергии, пища ему ни к чему.
Женька после обеда снова заснула, а Андрей еще больше потемнел лицом.
- Федор... Хотя Федор из тебя такой же, как из меня новорожденный младенец... - начал он тихо, чтобы не разбудить спутницу. - Ехать тебе не стоит. Еще есть время повернуть назад. Опасность там, какой ты даже представить не можешь.
- А ты можешь представить? - перебил его Стас.
Все его дела были опасны. И заниматься ими не стоило. Но не нежитнику ему указывать, что делать. Если бы не этот чертов белый свет... чертовы молочные реки... которые затуманили ему голову в Конопке, вытащил бы этого Андрея в тамбур и вышвырнул.
- Не могу, - отозвался нежитник. - Иначе, чтобы тебя остановить, вытащил бы в тамбур и вышвырнул из поезда.
"Ух ты! - восхитился Стас. - Телепатит наш нежитник или чье-то задание выполняет?"
И почти на автомате соорудил защиту от таких прытких, как этот Андрей. Интересно, чем удивит его Женя.
Ужинать она не стала - все равно им выходить в Сапске. А потом завела свое:
- Дядя Федор, вот мы приедем, и на нас обрушится беда. Не одна, а несколько. Кто я такая, чтобы вас просить о чем-то, но лучше бы повернуть назад.
Стас тихонько втянул-выпустил воздух через зубы. Видно, он свалял дурака, связавшись с этими... девкой-недоумком и служивым-недоделком. Реально, кто они такие, чтобы о них заботиться? А он их себе на шею посадил... Впечатлился молочными реками... теперь, видно, его ждут кисельные берега. Дурак.
- Дядя Федор, вы не сердитесь. Но вот я вижу: есть человек, который сначала вами гордился. Потом вы стали сокровищем в его руках. А теперь пришло время это сокровище уничтожить - вы запросто сами можете этого человека заменить, - сказала Женя, рассматривая свои руки, которые начинали дрожать все больше с каждым словом. Помолчала, потом добавила: - Он вас убьет.
Стас неожиданно для себя сказал:
- Есть такой человек, который мною гордился и гордиться будет. Васильичем его зовут. Нашел меня однажды, вот как я тебя нашел на вокзале. Я тогда в парке вешаться собрался, меня в детдоме затравили. А веревка раз оборвалась, другой, третий. Смотрю - дедок такой уютный, седой, в очках на меня со скамьи смотрит и говорит:
- Будем продолжать или поговорим?
Сначала я подумал, что это из-за него веревка обрывается. Поговорили. Оказалось, он вовсе не волшебник, это у меня организм такой, что убить его почти невозможно. Он меня многому научил. Многое объяснил. К примеру, то, откуда у меня большие возможности. А потом Васильич помог выжечь из сознания то, от чего я был несчастным. Я ему отслужил. И ещё отслужу.
- Ты к нему сейчас едешь? - спросил Андрей.
- Конечно, к нему, - влезла Женя.
- Нет. Но через некоторое время обязательно съезжу, - ответил Стас, даже не взглянув на девчонку.
Он ещё поговорил с Андреем о том о сем, пытаясь помочь ему восстановить забытое. Женя все пыталась поучаствовать в разговоре, но Стас ее попытки демонстративно не замечал. Наконец она почти выкрикнула:
- Вы, дядя Федор, его называете - "Он"!
Стас перевел на нее ледяной взгляд:
- Сиди и молчи до Сапска. Тебе же лучше будет.
А сам задумался. Может, он на какой-то миг заснул и выдал себя? Нет. Не может быть. Просто это чья-то очень хитрая игра. С чего он взял, что белое сияние - вовсе не атака на него, а помощь? Два лоха-доходяги, так быстро набившиеся ему в попутчики, могут оказаться злейшими врагами. Или их личиной. В принципе, это уже неважно. Вопрос в том, почему он купился. Ослабел, поглупел... Может, все вместе. И что теперь делать? Поезд не дом в Конопке и не спрятавшаяся в кустах речка. Что ж, он легко "распрощается" с друзьями, когда приедет в Сапск. Есть еще вариант... От него захватило дух. Стас сам мог координировать реальность! Расставлять в ней нужных статистов! Как "Он"!.. Не то чтобы умел по-настоящему, но начинал.
За десять минут до прибытия вдруг ожил мобильник. Стас обрадовался, точно пенсионер, которого вдруг навестили бывшие сослуживцы.
- Как дела, парень? - задушевно спросил Васильич.
Он никогда, даже в детстве, не говорил с ним ласково. Но вот голос... Интонацией он мог передать бездну чувств и их оттенков.
- Есть одно дельце. А ещё попутчики, - сообщил Стас. - Одно с другим вроде не вяжется, но все может быть.
- Пусть дельце будет удачным. А что не вяжется, развязать нужно, - вдруг обеспокоился Васильич. - Да поберегись, ты у меня один такой...
И прекратил разговор. У Стаса долго у сердца сохранялась теплота от слов "ты у меня один такой". Все испортила Женя из Лущилино. Она спросила:
- И что он сказал? Что встретит тебя? Так тут же и убьет.
Стас даже взгляда ее не удостоил. У него зачесались ладони свернуть эту тонкую грязную шею, чтобы белки серых глаз подернулись розоватой сеточкой...
Андрей был поумнее, поэтому смолчал. Но нежитник явно к чему-то приготовился, это было заметно по позе, по "оловянному" взгляду.
Вагон дернулся и остановился. Стас, не глядя на спутников, поднялся. Он пропустит их вперед и точными ударами в затылок вырубит обоих. Можно было бы размозжить им головы. Да ладно, пусть коптят белый свет, все равно им это недолго осталось делать. И вообще Стас очень уважал каждое свое решение, каждое дело и каждый шаг. Стыдно было признаться, что свалял дурака.
И вдруг его самого чуть не вырубил проклятущий белый свет. Ясно привиделись белые струи и брызги, осколки стекла. И кровяные полосы на темных от дождя плитах. Но он справился с собой и сказал Андрею с Женей:
- А ну пошли вперед!
Стас ожидал или сопротивления, или отказа, ведь это говорило бы о намерениях врагов.
Но лохи-доходяги покорно шагнули из купе первыми.
В тамбуре Стас прищурился на яркий свет солнца. Его сердце радостно стукнуло: на платформе стоял Васильич с тремя охранниками. Не выдержал старик, что Стас сам себя загнал в опасное положение, вот и явился спасать или помогать. Как всегда...
Но почему он на платформе? Ведь не полагается... В последнее время вообще запрещено. Стас вспомнил слова Жени: "Он" - Васильич - убьет. И вдруг сказал спутникам:
- Стоять на месте, ребята. Пустите-ка меня вперед...
Но Женя из Лущилино на миг обернулась, бросила на него взгляд - решительный, хотя и со слезой, - и двинулась прямо на группу Васильича. В голове Стаса прозвучало "один за всех". Следом ринулся Андрей. Без слов и мыслей, как и полагалось действовать нежитнику.
Стас увидел, что их тела несколько раз дернулись, расцветая яркими алыми пятнами. Но Андрей и Женя из Лущилино оказались не так-то просты. С рук каждого сорвались и полетели на врагов слепящие белизной потоки энергии. Васильич завалился сразу, охранники оказались чуть покрепче.
Стас пошатнулся, потому что глаза залила тьма. Он знал: это то, что сейчас окружает его бывших спутников. Потом мрак рассеялся. За спиной поезд продолжил движение, перед ним к побоищу спешили работники вокзала. Ему следовало уйти, чтобы не привлекать к себе внимание.
Он и ушел, хотя сердце кричало: задержись хоть на миг!.. От этого было невообразимо гадко. Как тогда, когда пришлось прятаться от бандюков под кроватью. Случай ли ему помог, его новые способности или чудо молочных рек? Но ему жертвы не нужны. Он никогда не хотел жить за счет чужой жизни. Короче, с такой установкой не быть ему координатором.
Стас развернулся и направился к телам на платформе. Одно из них - это был Васильич - ещё шевелилось. С каждым разом увереннее. Вот и синие губы разошлись в улыбке: "Сынок..." От таких слов раньше Стас бы задохнулся от счастья. А теперь, стараясь не глядеть на Женю и Андрея, просто спросил:
- Это правда?
- Нет... врать не буду... Но ты дорог мне больше, чем сын.
У Стаса закружилась голова. Васильич становился бодрее прямо на глазах. "Значит, это правда - то, что говорила Женя, - подумал Стас. - "Он" и есть Васильич. И ему выгоднее остаться одному".
Стас достал из-за пазухи особенную вещицу, при помощи которой он должен был исполнить желание заказчика. Но сейчас он займётся своим - постарается достигнуть наконец кисельного берега. Стас рухнул на старика, и над ними расцвел молочно-белый венчик взрыва.