Аннотация: Текст из той же серии, что и "Доча". И с таким же успехом сыгравший.
Чистый лист
Думаю, я одержим демонами. Они проникли в меня, когда я был ребенком. (с) Деннис Рейдер
Катя часто слышала фразу - "начать всё с чистого листа" - и раньше воспринимала её как нечто положительное. Ну, человек натворил глупостей, оступился. Потом встал, отряхнулся и пошёл дальше. А сейчас ей открылся иной смысл этого выражения.
Хорошо ли это, когда вместо привычной, устоявшейся и комфортной жизни перед тобой всё сплошь "чистые листы"? И жизнь тычет тебе в лицо пустыми страницами - смотри, ты никто и звать тебя никак, что было и будет - неизвестно, а вдруг да и вообще про тебя здесь не появится ни строчки?
Но ничего не поделаешь, Катя сама выбрала противодействие в ответ на решение отца связать жизнь со смазливой чикой, которая годилась разве что в сестры, но никак не в мачехи.
Катя побунтовала, потрепала нервы не только родителю, но и родственникам, которые дружно дудели в одну дуду: отец столько лет вдовствовал ради неё, он заслужил право на счастье.
Катя бросилась в бега, отец не остановил. Позванивал изредка, и его чужой-чужой голос не был полон любви и тревоги, как раньше. Она перевелась в институт провинциального городка, где среди облупленных двухэтажек и кленовых зарослей провели детство её мама и тётка. Ни бабушку, ни тётю Лину Катя ни разу не видела. Зато сейчас пригодилась их квартира, которая была отписана единственной внучке и племяннице.
Новое жилище показалось темницей. Арочные окна с решётками, узкие прямоугольные комнаты с высоченными потолками, шкафы, похожие на выстроенные в ряд лакированные гробы, и диваны-катафалки сразу задавили тоской. Призрачное прошлое - жизнь двух поколений женщин, которые обрекли себя на затворничество в провинции, - казалось, нашло новую жертву, Катю, и начало питаться её энергией.
Но как бы не так! Пусть счёт на карте, выданной отцом, пока не позволял произвести революционные изменения, зато девчонки-одногруппницы восхитились местоположением квартиры в одном из исторических зданий города и тотчас вызвались помочь с обустройством.
Катя закупила спиртное, закуски, а также порошки, спреи и другие средства для уборки. Основательно подготовилась к сражению со временем и заброшенностью, которые патиной осели на всём в этой чёртовой квартире.
"Противники" были серьёзные. Целый баллончик аэрозольного освежителя воздуха не смог разогнать въедливого запаха - не то сушёной травы, не то пыли и ветоши. Он не был неприятен, скорее, слишком назойлив. А окна открыть не удалось - их рамы оказались насмерть зацементированными краской.
Несмотря на то, что новое жилище выглядело консервной банкой и проявляло странную устойчивость к любым попыткам вмешательства, по громадному коридору и узким комнатам гуляли сквозняки - ощутимо прохладные, даже знобкие.
Катя решила похулиганить назло настроению и чувствам: подняла лицо потолку и прогудела на манер призраков всех времён и народов: "У-у-у-у-у!"
Звук понёсся вслед сквознячку. За дверью в замысловатых филёнках откликнулось тоненькое "у-у-у".
Эх, нужно было сразу заглянуть в кладовку! Там, наверное, и притаился источник странного запаха.
Катя подёргала ручку - увы. Упёрлась коленом в створку, обеими ладонями обхватила толстую шлифованную деревяшку, потянула. Безуспешно. Решила: ну эту кладовку, и отошла.
Дверцы распахнулись со скрипом, похожим на тихий стон.
Кате стало не по себе. По спине пробежал озноб. Так случалось с нею в детстве: без всякой причины ночью подкрадывался необъяснимый страх. Врачи, к которым обратился отец, сказали, что это последствия психологической травмы - смерти матери, что пройдёт, как только девочка уяснит: её по-прежнему любят и заботятся о ней. Катю после слов врачей вообще чуть до смерти не залюбили: каждый из родственников то и дело приезжал с подарками и сладостями, от которых приключилась кожная болезнь.
Однажды цыганка, которая пробралась во двор дома, когда его ещё не закрыли и не поставили охрану, увидела Катю, заслонила собой троих худющих запаршивленных ребятишек и закричала: "Демон, демон на тебе! Уходи отсюда!" Уйти, конечно, пришлось ей самой с детьми, но Катя испугалась. Однако всё окончилось хорошо. Мама стала воспоминанием. Страх исчез, душевная рана зарубцевалась.
Катя решительно, хотя и не без внутренней дрожи, распахнула створки кладовки. Пустота. Напряжение разом исчезло.
Однако паутины-то скопилось - на увесистый моток пряжи хватит.
Катя занесла веник, но в ту же минуту запиликал домофон.
В дверь вошли две одногруппницы, наполнили квартиру восхищённым ойканьем, цоканьем каблучков, расспросами, шумом пакетов и треском вскрываемых упаковок с закусками.
Катя подошла к окну. От автобусной остановки к дому направлялась Инга, прозванная Молью за полную бесцветность во внешности и в одежде.
- Ты посмотри, пришла всё-таки, - сказала замужняя коренастая Машка, которая присоединилась к Кате. - Решила влиться в массы, а не колыхаться где-то сбоку.
Домофон всё что-то молчал, хотя Инга уже сто раз могла позвонить. Наконец издал короткий звук.
Катя так и представила себе робкую девчулю, которая деликатно едва касается пальцем кнопки.
Конечно же, уборка была отложена ради перекуса с винишком и обсуждения квартиры.
И вдруг Кате пришла в голову мысль.
- Инга, - обратилась она к замухрышке, - ты с краю сидишь, принеси, пожалуйста, из кладовки в конце коридора сумку.
Инга-моль легко и воздушно сорвалась с места, словно и впрямь умела летать, неслышной поступью прошла в коридор.
Катя голову бы дала на отсечение: с этой Ингой что-то должно было случиться.
Раздался шорох. И всё?
Минуты тянулись. Девчонки завертели головами. Из кладовки на кухню потянулся терпкий запах пыли и забвения. А ещё какой-то пряности. Травы, может быть, но не духов, это точно.
- А чего вы хотели? - сказала Машка. - Ясно, что кладовка для неё привлекательнее нашего общества.
- Инга! - позвала Катя.
Она встала из-за стола и отправилась посмотреть, где гостья.
Инги словно и не бывало в квартире.
Выскочила компания, пробежалась по всем комнатам.
А Катя и Машка так и стояли возле распахнутых филёнчатых дверец, слушая, как где-то внизу раздаются толчки, словно кто-то летит в гигантскую трубу, пытается задержаться, скребёт ногтями по металлу.
- Да она вообще придурочная, - сказала Таня. - Ушла по-тихому, как всегда. Ну её.
И компания отправилась на кухню.
Катя обернулась.
В кладовке только пустота и грязь.
А за столом Катя вдруг почувствовала, что стала гораздо значительнее своих гостий, точно сделалась жрицей, которая наблюдает за жертвенным пиром. Девчонки жевали, шутили, смеялись. Но словно бы лишились плотности, оказались ненастоящими, вроде голограмм.
Катя почувствовала, что могла бы "выключить" каждую из них. Или "перезагрузить". Или просто дунуть и распылить.
Их сущности или души, временные и воздушные, будто бы находились в её руках, были подвластны её желаниям.
Вот авторитетная Машка. Замужняя, состоявшаяся в жизни. А захочет Катя - и Машка потеряет супруга-бизнесмена. Ой, а что это у нас?! А, так мы беременны! По Катиному хотению и велению, крохе не бывать!
Катя никогда не была злобной завистницей, никому не желала и не творила зла. Но в этой квартире она словно подхватывала негативные флюиды, которые излучали потолки, стены, мебель.
Машка вдруг замерла, прислушиваясь к чему-то. Побледнела, стала глотать минералку. Катя перевела взгляд на другую девушку.
Татьяна... Завистница, которая считает себя непревзойдённой, с показной скромностью держится в тени Машки. Услужливая до отвращения и тошнотная в порывах доказать свою непревзойдённость.
Катя словно погружалась в личность приятельницы, открывала одну за другой её тайны.
Ух ты, и тут не без сюрпризов. Познакомилась с мужичком, он её попользовал и даже замуж позвал. Но на этом всё застопорилось. Раздумывает, достаточно ли она страстная, чтобы мужчина не сорвался с крючка. А вот тебе подарочек!..
Татьяна отложила авокадо, с которого срезала кожицу. Облизнула чуть вспухшие губы, опустила ресницы. Коротко и шумно вздохнула и замерла с пятнами румянца на щеках.
Девчонки всё-таки возымели совесть, повозили тряпками по мебели, помыли окна с одной стороны, протёрли пол. Катя, орудуя веником, смела грязь в кладовке. Но расчихались все - запашистая пыль разлетелась по квартире.
Договорились у Кати готовиться к вечеринке, посвящённой новому академическому году, и компания разошлась.
Как всегда, по вечерам темнота подпитывала чувство одиночества, бередила обиды, становилась почти ощутимой физически. Для Кати сумеречная депрессуха напоминала нищенку, которая протянула вороватую руку к её карману - и жалко, и омерзительно. Себя жалко. От самой себя тошно.
Скачанные фильмы не увлекали, книг Катя с собой не захватила, за учебники в самом начале семестра вовсе смешно браться. А темнота уплотнялась в углах, расползалась, превращая узкую спальню в пенал, ящик. Гроб?
Где-то в глубине двухсотлетнего здания ворочалось нечто, ворчало, металлически лязгало.
Катя вспомнила глухие толчки и скрип ногтей по металлу, который она вместе с Машкой слышала днём. Сразу после того, как скрылась эта малопонятная, или точнее, придурочная Инга. Во время уборки не нашлось ни одной щели, в которую могла бы просочиться белобрысая Моль.
Катя усмехнулась: только шизик сказал бы, что Ингу могло что-то схватить в кладовке, как это случалось в ужастиках.
Ну что может произойти в консервной банке? Разве что содержимое начнёт портиться, и она бомбанёт. В этой запечатанной, отгороженной от времени и людей квартире могут рвануть лишь мозги обитателя. А Катя за свои ручается. Так что никакой шизы.
И Катя спокойно уснула.
Утро и день были обычными, если не считать того, что Машка и Инга не явились ни на первые пары, ни на последние. Группу это не удивило, а обрадовало: Машка отмечала отсутствующих на лекциях. И после первой пары много столов остались пустыми. Только какая-то девушка посетовала на то, что Инга не принесла ей нужную книгу.
В перерыве К Кате подошла Татьяна и попросила обезболивающее.
Выглядела она безобразно: волосы не уложены, на лице следы вчерашнего макияжа, губы распухшие, будто их кто-то пожевал вместо поцелуя. Чёрт, да у неё на щеке грязь!
Татьяна потянула Катю в скверик. А институте велась активная борьба с курением. Поэтому в перерывах все скамейки были облеплены курильщиками, как мухами. Сама Катя никотинозависимой не была, поэтому с отвращением отошла было, когда Татьяна затянулась сигаретой.
В это время освободилось место на скамье, и Татьяна как-то боком, медленно и осторожно присела на край. Ей было на самом деле плохо, вон, даже губу прикусила и чуть ли не простонала.
Катя подошла ближе и спросила:
- Что случилось-то? Колись давай скорее, я дым выносить не могу.
Татьяна подняла на неё глаза, которые стали огромными из-за синеватых болезненных теней. Но был в них странный, даже ненормальный блеск.
- Их было пятеро, - вымолвила она, полузакрыв глаза и выпуская дым изо рта.
Катя опешила:
- Тебя изнасиловали?
Татьяна помотала головой, выпустила клуб дыма и вымолвила:
- Нет. Я сама захотела... Остановиться не смогла. Пошла домой, когда они сбежали. А сейчас всё болит. Вот такое похмелье после любовного пира.
Катя даже голос повысила. Возмущение так и клокотало в ней:
- От меня-то ты что хочешь? Ступай к врачу. Подумать только - любовный пир. Это, милая, иначе называется - половая распущенность женщины с низкой социальной ответственностью.
Татьяна склонила голову, глядя на кончик сигареты. Её веки покраснели, из-под ресниц с остатками туши брызнули слёзы. Она сжала вспухшие губы, потом всё же попыталась объясниться:
- Со мной такого никогда не было... Никогда! И быть не могло - я люблю своего первого. И вдруг как с ума сошла. Ты даже не представляешь, каково это, когда твоё тело перестало подчиняться тебе!
Катя хотела было разразиться отповедью, но прикусила язык. Вчера, во время застолья, с ней произошло подобное. Только не в плане секса, а нечто другого, тем не менее очень привлекательного. Пожалуй, даже более привлекательного, чем секс.
Вроде бы она получила власть над судьбами своих подружек. И назначила каждой по своему усмотрению другую линию жизни. Машке - без ребёнка остаться. Плохо, отвратно так поступать, но коли ты в праве - как тут удержаться? Да и не верилось, что всерьёз. Ну кто из людей не желал ближнему плохого? Под влиянием эмоций, чувств - обиды, к примеру. Только потом было время одуматься... А ей, похоже, этого времени не дали. Вот и вышло, что Татьяне достался "любовный пир".
А к Машке она сейчас съездит. Ну не может такое случиться, чтобы будущий человек, чья жизнь охраняется Богом и принадлежит Ему, вдруг перестал существовать внутри Машки. Не может быть! И Катя ни при чём, если что-то в беременности пошло не так.
А Татьяна пусть выбирается из ситуации сама.
Катя ещё раз напомнила ей о враче и зашагала к выходу из сквера.
- Кать, ты далёко собралась? - печально, с обречённостью быть брошенной, спросила Татьяна.
- Машку хочу навестить, - громко, не оглядываясь, ответила Катя.
И только зайдя в маршрутку, осознала, что не знает Машкиного адреса. Катя подскочила, прошла к выходу. Выйти? Но отчего она села именно на этот номер автобуса? Может, интуиция? Какая, к чертям, интуиция? Скорее всего, Машка назвала когда-то адрес и сказала, как к ней добраться. Только и всего. И не нужно плодить сущности, пытаясь объяснить всё на свете. Нужно просто жить.
Катя успокоилась и снова уселась, стала смотреть в окно на древний город, который, как престарелая кокетка, украсил себя точечной застройкой, новомодной зазывной мишурой вывесок.
Жить... А жива ли Моль? Фу, как некрасиво поступили девчонки, наградив Ингу прозвищем. Всё ли хорошо с ней? Ну да ладно, вот доберётся Катя до Машки, обсудит с ней исчезновение Инги.
Катя вышла на конечной остановке, где раскинулся огромный жилой комплекс. Хорошо бы пожить здесь, а не в квартире-мортуарии. Или в Москве, куда Катя непременно вернётся...
Катя остановилась и притопнула каблучком ботильона. Она не вернётся. И точка! И никаких разговоров с самой собой. Так и спятить недолго.
Её эмоции тут же погасли, когда она поняла, что знает не только дом, но и корпус и квартиру, где живёт Машка. Это уже простой интуицией не объяснить. Это либо склероз, убивший память на предшествовавшие события, или нечто не из повседневной жизни. Родственное таинственному исчезновению Инги, сквознякам и звукам её новой квартиры.
Катя размышляла, пока входила в подъезд, общалась с консьержкой, ждала ответа из Машкиной квартиры.
Полный мужичок в расстроенных чувствах спустился к ней вместе с тёткой, чья одежда имела парашютные размеры:
- Вы Машеньку спрашивали? - обратился он к Кате каким-то хлипким, мультяшным голосом, хотя в парадном никого, кроме консьержки и неё, не было.
- Да, - ответила Катя, пытаясь подстроиться под настроение мужичка. - Маша сегодня не пришла на коллоквиум.
- Мерзавка в больнице! - вдруг начала вещать тётка мощным басом. - Она не следовала моим советам, не береглась, и вот результат: я осталась без внука!
- Мама, - пискнул мужчина. - Нельзя ли не выставлять на всеобщее обозрение наши проблемы?
- Можно и нужно выставлять! - рявкнула мама этого мужичка. - Авось люди добрые помогут тебе одуматься и исправить твою ошибку! Чёрт дёрнул тебя связаться с этой... этой...
Тётка вдруг залилась слезами, вытащила необъятной величины платок и продудела через него:
- Чего встал-то? Поехали уж в больницу! Поди, нужно чего... да и не справится она без моей поддержки...
Тётка обернулась к Кате и задала риторический вопрос:
- Что с ними будет, придурками, когда меня не станет?..
Наддав трагедийности в рёв, она протопала к выходу.
Сынок ринулся за ней, забыв про Катю.
- Ты оставь мне номерок свой. Я перезвоню, как только новости будут, - сказала консьержка.
И только тут Катя увидела, что она не бабка и не тётка неопределённого возраста, а их с Машкой ровесница. Более того - чудесная раскрасавица. Консьержка улыбнулась:
- Да, мы с Машенькой подруги. Общаемся часто.
- Что случилось-то? - спросила Катя.
- Ну... выкидыш, - произнесла консьержка со странным выражением лица, которое стёрло прежнюю улыбку.
Катя почувствовала себя без вины виноватой и решила уходить без дальнейших расспросов.
- Погоди-ка, - схватила её за руку консьержка. - Я тебе...
Но Катя уже ринулась вон из парадного. На миг обернулась и заметила, что лицо консьержки потемнело и вытянулось, будто у зверя. И глаза этого зверя уже заметили жертву.
Дальнейший путь Катя не запомнила: не отпускало чувство, что за ней кто-то охотится, прямо идёт след в след. Однако дома (вот уж не ожидала, что квартиру-гроб можно назвать домом!) успокоилась, ненужные сущности покинули голову, а от тела отвалились скованность и тревога.
Катя прошла в ванную. До сих пор она пользовалась душем, а вот теперь решила налить огромных размеров чугунную махину на ножках-пеньках, всю в тонкой паутине трещин.
Смеситель напомнил башку исполинского комара-кровопийцы: кругляши чудовищных глаз, изогнутое толстое жало. Из него с утробным воем хлынула вода. Хотя ожидалось что-то вроде крови жертв.
Кате расхотелось лезть в монструозную ванну. Но душа требовала релакса.
На удивление, чугунное угробище оказалось удобным. Катя расслабилась и закрыла глаза.
И вдруг почувствовала холодное прикосновение к распаренной коже.
Катя схватилась за шею: что-то нестерпимо вонявшее химией, моргом, смертью душило её.
Сквозь пар она увидела лицо (нет, морду, оскаленную морду!) консьержки.
Что, вот и всё? Она сейчас умрёт?
Катя выгнулась в судороге. Кровь стала вязкой, перед глазами заплясали чёрные тени.
Всё кончилось внезапно. Катя встала, растирая виски.
Всё хорошо. Ей ничего не угрожает.
- Как так ничего? Опасно ведьме дорогу переходить, - раздался голос без звука. Про такой говорят - в голове.
- Почудилось. Просто почудилось, - успокоила Катя саму себя.
- Ничего подобного, - возразил голос. - Ещё бы немного, и тебя бы не стало.
- Ка... кая ведьма?.. - спросила Катя лишь для того, чтобы спросить. - Почему не стало бы?..
Да, жутко, но ведь сейчас всё закончится? Как в детстве, когда она от страха рта не могла открыть, чтобы позвать на помощь.
- Консьержка эта, Галька, - продолжил беседу голос из Катиной головы. - Ведьмища ещё та. Своей сестре богатого муженька приворожила. Да вот с планированием её семьи немного ошиблась. Не будет у неё племянницы, которой она потом силу передаст. Поэтому ведьмища и взбесилась. Набросилась на тебя.
- А... а, - только и смогла прохрипеть Катя.
Потом какая-то лихая сила хлынула в неё, от которой словно запузырилась кровь и появилось ощущение полёта. Была не была, нужно всё выяснить!
- А вы, собственно, кто? - спросила Катя.
- Ну вот, хоть заговорила, как нормальный человек. Не люблю ни хрипа, ни писка, - заметил голос. - Я-то никто. Пока что...
- А кем хотите стать? - удивляясь глупости собственных вопросов и ситуации - голая девка сама с собой беседует - продолжила разговор Катя.
- Тем, кем был раньше, - духом вашего рода, - ответил кто-то в Катиной голове.
- Духом? Нашего рода? - протянула Катя.
Это не вписывалось в её представления о мире.
- Вот именно, - заявил голос. - Ты думаешь, откуда у семьи необыкновенная удачливость во всём? От меня. Я умею исполнять желания. Что пожелаете: деньги, победа над врагами или их смерть. Одним пожаром могу всё разом устроить. От тебя же требуется совсем немного...
Перед Катиными глазами завертелись образы Машки, Татьяны, бедолаги Инги... Да, исковерканная чужая судьба - это же такая малость! И отнятая жизнь тоже. Получилось, что она сама скормила девчонку этому духу. И он исполнил всё, что она сдуру пожелала сокурсницам, причинила им бессмысленное зло.
Катя взвыла в голос: она же была словно не в себе! Отравилась невидимой пылью! Голова пошла кругом от необычной силы, нечеловеческой силы. А если бы не сумела взять себя в руки, то вообще могло случиться ужасное. А может, всё это сотворил демон, которого увидела цыганка, когда Катя была ещё малышкой.
В ответ на мысли в лицо дохнуло холодом, прозвучали торжествующие слова:
- Верно рассуждаешь. Мы с тобой вместе многого достигнем.
Ну уж нет! Такие достижения Катя в гробу видела: раннюю смерть матери, безвременную гибель тётки в квартире. Ссору с отцом, бегство в этот мортуарий...
- Это плата, всего лишь плата. Но расплатиться можно не собой, а другим человеком, - шепнул ледяной холод, который вдруг заменил собой тепло.
Катю затрясло. Ей открылась суть затворничества бабушки и тёти. Здесь, в квартире-гробнице, они были живыми печатями, которые защищали мир от демонических сил. Но одна из них всё же оказалась привязанной к Кате.
Сама она приехала сюда и разрушила всё, над чем трудились всю жизнь праведницы-мученицы. Маме хоть удалось вырвать кусочек недолгого счастья. А вот тётя Лина!.. Господи, с нею даже проститься было некому!
- Ну так что: ты со мной или стоит отдать тебя на растерзание ведьме Гальке? - с издёвкой спросил голос.
Катя всегда была рассудительной и теперь узнала цену этому своему качеству. Вся её рассудительность сводилась к тому, чтобы переложить ответственность на кого-то другого. Дух мерзко и довольно захихикал, а потом сказал:
- Всё, можешь не беспокоиться. Ведьмы больше нет.
Однако! А если она пожелает сгинуть ему самому?
- Даже и не мечтай. Мы, духи, демоны, ангелы и как вы там ещё нас называете, привязываемся к роду раз и навсегда. Лишь когда исчезнет его последний представитель... Ты готова умереть, чтобы умер и я?
Катя подумала, что она всего не знает и сейчас точно решить ничего не может.
Дух завистливо вздохнул и вымолвил:
- Вам, людям, повезло, что у вас не бывает ничего раз и навсегда. Можете бесконечно вилять и менять решения.
А Кате вдруг вспомнился случай из детства. Ей было страшно оставаться в комнате одной, она плакала и звала умершую маму. Она пришла, чмокнула её в лоб и сказала, что поцелуй будет оберегать сон и покой. Так и случилось. Демон после этого перестал беспокоить её.
Вот почему она раньше никогда не вспоминала об этом? Неужели ей не было это нужно? И странное дело - заледеневший лоб потеплел. Причём вреднючий дух ничего не почуял, всё продолжал трындеть о том, как много всего они с Катей сотворят.
Ага, пойдём дальше. Катя спросила:
- А эта белобрысая Инга... Она сейчас где? Ну не съел же ты её на самом деле?
- Да уж! Она там же, в кладовке, но ты её раньше видеть не могла. Слышать только. А теперь в любую минуту можешь посмотреть, - живо откликнулся дух.
- Да уж! - подумала Катя, но вопреки своему страху вылезла из ванны и не одеваясь прошлёпала по коридору к кладовке.
Распахнула двери и зажмурилась от вида глаз Инги, заплывших слезами. И без того худенькая девушка словно бы высохла. Она даже слова сказать не сумела, только чаще задышала при виде Кати. Её грудная клетка двигалась рывками. Сволочной дух действительно сожрал часть её жизни.
Как спасти Ингу? Решение пришло мгновенно. Катя притянула к себе Ингину голову и поцеловала лоб, покрытый холодным потом:
- Не беспокойся, всё будет хорошо.
Телесный контакт, передача силы - можно по-разному назвать этот акт любви и доброты, сотворил чудо.
Инга обмякла, опустилась на пол и... исчезла. Но в этот раз случилось правильное, восстанавливающее порядок в мире исчезновение. Катя поняла это по волне злобы, которая хлынула в лицо и чуть не отбросила её затылком на стену.
- Постарайся так больше не делать, - неистовствовал дух. - Теперь тебе придётся самой накормить меня. Ладно, на первый раз я обойдусь немногим.
Кате на минуту стало жаль себя. Ну как так? Первый по-настоящему добрый поступок в жизни и за него придётся так дорого заплатить! И тут снова будто тёплое пёрышко коснулось лба.
- Хватит жалеть себя! Попытайся просто полюбить.
Вот кто это сказал? Неужто она сама? Не мама же, которой нет почти пятнадцать лет. Однако в этой мысли было здравое зерно. Чем больше Катя требовала для себя, тем больше ей становилось нужно. Отца, его жизнь, подруг и друзей, их жизни... И всё равно она была несчастлива. С годами пропасть вокруг неё становилась больше.
- А твой демон становился сильнее...
Да Господи же!
Катя прошла к сумочке и набрала номер отца.
- Да, доченька, - откликнулся он сразу же, будто ждал её звонка.
- Папа, я тебя сильно-сильно люблю, - сказала Катя, стараясь не разрыдаться. - Я счастлива за вас с Ольгой.
- Даже не представляю, как сказать... - начал отец.
- А вы назовите её в мою честь! - попросила Катя.
- Откуда ты знаешь?
- А я чувствую, что в мире появится ещё один родной человек, - ликующе заявила Катя.
- Ты понимаешь, что меняешься? - вкрадчиво спросил дух, демон или ангел смерти. - Ты уничтожаешь прежнюю саму себя.
- Вместе с тобой! - воскликнула Катя.
- Не думай, что умереть - это быстро и просто, - прозвучало из обрушившейся тьмы.
***
В старинном городке, где так много архитектурных памятников, есть двухэтажный дом, который пока успешно воюет со временем. В нём стоит запертой странная квартира с узкими комнатами и невозможной мебелью. В окнах, которые не открываются, иногда мелькает девичий силуэт. Прохожие принимают его за блики восхода или заката. И никто не догадывается, что в квартире творится противостояние за право написать первые слова на чистом листе.