С утра Данько убежал к морю. Что ему делать в избе, где исходит хрипом вся семья, а над болящими трясёт бахромчатыми рукавами знахарь Рыкало? Была бы жива матушка, распахнула бы окна, впустила морской ветер в тесное и тёмное жилище, напоила травяным отваром... А Рыкало знай себе завывает да мечется от печи к лавке, от лавки к поставцу да сундуку. На печи сухо кашляет Дед, охватывая руками грудь, в которой что-то хрипит и булькает; на лавке - пятилетние двойняшки с раздутыми, посиневшими шеями. А в резном поставце из морёного дуба - хрустальный шар, который нашли вместе с Дедом на берегу лет семь тому назад. Что хранится в сундуке, Данько не знает. Но матушка наказала беречь от лихих людей, а случись что, предать огню или бросить в море. Вот и мнится Данько, что Рыкало появился в избе вовсе не из-за страдальцев.
После бури прибой заплевал песчаную косу кучами водорослей и дохлой морской мелочью, щепой и обрывками парусины. Видно, ещё один корабль не выдержал трёпки, которую задал вчерашний шторм. Данько немного побродил по мелководью. Крупных обломков не видно. Может, спаслись морские бродяги, хотя волны не привыкли расставаться с добычей. Солнце боязливо спрятало блёклые лучи в просветы между тучами, и разом потемнело, словно в сумерки. Как же холодно-то... Прибой с шипением облизывал лодыжки. Данько затрясся и решил было идти домой. Напоследок окинул взглядом гневливые буруны, насупленное небо. И застыл: на горизонте из морских вод поднималась угольно-чёрная громада. Багровые сполохи высвечивали островерхие скалы, а над каменной щетиной проступали стены... башни... Спаси, Повелитель вод и суши... Это же летучий замок Костиды! Говорили, что она каждую ночь открывает окна и выпускает целую тьму птиц. Молча кружат они над землей и морем, роняют серые перья. И там, где упадут, случится беда. С первыми лучами солнца растают призрачные знаки смерти, но отмеченных ничто не сможет спасти. Из подземелий Костидиной обители выбегут гигантские псы, помчатся по воздуху, по воде, по земле и настигнут несчастных. Унесут их души в огненной пасти. И люди, чтобы не стать после смерти добычей мерзейших тварей, всю жизнь платят поголовные налоги стражам Повелителя вод и суши.
Данько куснул свой кулак, чтобы выйти из оцепенения. Спасаться нужно, прятаться... Может, не заметит его Костида. Ведь на Даньковых руках - немощный Дед и младшенькие. Или... Это их души приглядела из чёрного окна повелительница смерти? Данько досадливо нахмурился. Недотёпа он, как есть, недотёпа. Убежал из дома, не в силах смотреть, как мельтешит и завывает Рыкало. Понятно, что не защитит корыстный знахарь старика-чужака и малых сирот. А вдруг в эту минуту, пока он в страхе задирает голову, глазея на мрачную громаду, к нищей избёнке уже мчатся псы смерти, рассыпают из пастей синие искры, свирепо скалят зубы? Данько отмер и обнаружил, что стоит по пояс в бурлящей воде. Прилив? Рановато... Наверное, его вызвал летучий замок. Кабы не очнулся Данько, потонул бы. Домой, скорее домой! Не обращая внимания на нависший над берегом кошмар, развернулся и побрёл назад.
И тут волна саданула в спину, да так, что не удержался на ногах и с головой оказался в буром от песка море. Стремительно помчался вместе с водяной толщей, ободрал щёку и грудь о крупный песок, а потом безжалостная сила потянула его назад. Но сын рыбака с детства научился обманывать волны. Бултыхаясь поплавком, улучил момент, чтобы набрать воздуха, и приник к самому дну. Прибой немного протащил его, располосовав ветхую рубаху о камешки, и оставил на песке. Данько отдышался, глядя на замок, который почти полностью заслонил небо. И заметил такое чудо, что разом позабыл про все ужасы: и миновавшие, и, возможно, ожидавшие в родной избе.
Под самой стеной замка, в обрывистой скале, чернел гигантский лаз. Из него выбрались, тыча друг друга лобастыми головами, три щенка размером с полугодовалого подсвинка. Принялись лазать по похожему на карниз камню, открывая розовые пасти, способные вместить небольшое лукошко. Щенок окрасом посветлее, растопырив толстенькие лапы, заскользил к обрыву. У Данько нехорошо сжалось сердце: а ну как не удержит неуклюжий задок любопытную башку, и бедолага полетит вниз, на камни, о которые бьются сердитые буруны? Плевать, что из этого увальня вырастет пёс, уносящий души. Всё равно жалко... Вдруг жирное тельце сорвалось и полетело в море. Данько подскочил, а потом обессиленно уселся на мокрый песок. Что, вот так и позволить волнам сожрать малыша?.. Но помочь невозможно. Слишком опасно, да и сил не хватит. А что будет с его семьёй, если Данько утонет? Нет, надо возвращаться домой. Данько досадливо стукнул кулаками о берег, поднялся. И замер... Могучий вал на пенном гребне мчал несчастного щенка к берегу.
Данько не стал мучиться в раздумьях. Вошёл в злобно шипящую воду. Нырнул к самому дну, а когда в толще волны над головой увидел тёмное пятно, оттолкнулся и заработал руками. Вцепился в мохнатую шкуру и что есть силы повлёк вниз. Потом отдался на милость Повелителя вод и суши, хоть и не платила семья налог со дня смерти отца. Ох, и повалял же прибой спасителя! Когда уже в груди не осталось воздуха, а во всём теле, казалось, не сохранилось ни одной целой косточки, Данько ощутил спиной берег. И провалился в темноту.
Очнулся, потому что кто-то мягкой тряпочкой вытирал с его щёк колкие песчинки. Открыл глаза и чуть не заорал: над ним игриво склонилась морда, вся в кучерявых мокрых сосульках. Глупые карие глаза весело блеснули, а чёрный нос забавно зашевелился, втягивая воздух. Громадная лапа с нежными, как лесной мох, подушечками опустилась на Данькову грудь. Щенок рухнул рядом, ткнулся носом в шею и счастливо вздохнул. Данько задумался. И что теперь со спасённым делать? Вести в избу, где каждая крошка хлеба на счету? А как примут в рыбацкой деревне щенка, который рождён, чтобы служить повелительнице Вечного сна? Прибьют вместе с новым хозяином... Вообще-то можно спрятать его в сосновом лесу, научить охотиться на птиц и зверушек. А вот про главное-то и не подумалось. Вдруг мать этого великана явится за детищем? Дурень ты, Данько, жалостливый дурень. Навлёк беду на деревню. Данько погладил мохнатую голову. Жалко расставаться с несмышлёнышем. Разве что пока присмотреть за ним...Щенок приоткрыл глаза и внимательно уставился на спасителя.
- Ну что, Найдёныш, пойдёшь со мной? Сразу говорю: голодно будет. Отцову лодку за долги забрали, а на новую мне не собрать. Чиню сети, рыбу чищу, подённой работой по дворам пробиваюсь, чтобы братиков и Деда прокормить.
Щенок замёл хвостом по песку, в котором от движения сразу же образовалась ямка. В блестящих глазах - понимание и готовность. Кто их знает, этих загробных псов. Может, они человеческую речь разумеют. Данько поднялся, и Найдёныш тут же подскочил. Ничего себе малыш... Выше колен рослого семнадцатилетнего парня.
За дюнами послышались испуганные крики, заунывные причитания. Видно, люди заметили летучий замок и в ужасе высыпали всей деревней на берег. Гнусавый голос Рыкало, который к чему-то призывал сельчан, взвился над шумом и перекрыл его. Значит, можно будет незаметно пробраться к дому. Все так захвачены зрелищем, что по сторонам глазеть не будут. Кому как, а Данько кошмар, явившийся из легенд, уже почему-то не страшен. Ну вот ни столечки. Кабы был нужен Костиде, давно бы забрала его душу, ещё в море. И Данько пригнулся, помчался к деревне, забирая по широкой дуге влево от сборища на берегу. Найдёныш, подкидывая толстый задок, побежал рядом, а потом и опередил. Нюхая землю, уверенно направился к хозяйской избе, стоявшей наособицу почти у самой рощи.
***
Поскрипывала распахнутая дверь. Данько побледнел. Ни один деревенский рыбак не оставит жилище открытым, побережётся от вездесущих морских духов, которые норовят вползти в дом и отнять удачу, здоровье, а то и жизнь. Найдёныш уселся возле крыльца и вопросительно поднял мясистые уши: пригласишь, хозяин? Ответ щенок, наверное, в Даньковых глазах увидел и скользнул в дверь вслед за ним.
Слава Повелителю вод и суши, родные на месте. И с чего он взял, что должна беда случиться?.. Спят. Близнецы с головой тоненьким одеяльцем закрылись, Дед с печки кудлатую седую голову свесил. Только поставец пуст. Исчез хрустальный шар. И сундук пуст, а сорванная крышка рядом валяется. Рыкало, наверное, постарался. Добро уже не вернуть, с влиятельным знахарем не потягаешься. Дружен он со стражами Повелителя, мигом сдаст им нищего сироту, который не платит налога. И тут Найдёныш тонко и горько взвизгнул, припал к неметёному полу.
- Есть хочешь? - спросил Данько. - Погоди немного. Со вчерашнего дня сушёные рыбьи головы остались, похлёбку сварю. Только не шуми: Дед и близнецы спят.
Но насторожился, очень уж тихо в избе. Послушный до этой минуты щенок задрал к закопчённому потолку голову и взвыл так пронзительно, что Данько затрясся.
- Тихо, Найдёныш, тихо. Они же спят, правда?.. - стуча зубами, проговорил он, сел рядом и обнял щенка. Так и просидел до той поры, пока темень в окно не заглянула. Ничего не замечал и не слышал, не удивлялся, что никто из деревенских не зашёл проведать.
Найдёныш завозился, попытался зарычать. Только тогда Данько понял, что в крохотных сенцах кто-то стоит. Постучит в косяк и замрёт. Ждёт, пока разрешат войти. Но никто Данько не нужен, никого он не ждёт. Щенок шумно вздохнул и слизнул солёную влагу со щёк хозяина. Данько вздрогнул: глаза Найдёныша испускали синий огонь, какой бывает в грозу на мачтах кораблей.
- Данько, слышишь меня? - раздался прерывистый шёпот из сеней. - Ты в избе, я знаю. Видела тебя с детёнышем морта.
А, это знахарева дочка, шестнадцатилетняя Мирка. Приставучая девка. Повадилась за ним по пятам ходить, хоть отгоняй. Других парней ей не хватает, что ли. Но добрая: близняшкам сладости приносила, когда заболели. Для Деда порошок из корней солодки готовила, чтоб не кашлял. Данько стиснул зубы до скрежета, но не удержал слёз. Утёрся остатками рубашки и спросил:
- Чего надо?
- Данько, я предупредить пришла. Рыкало... отец уговорил рыбаков твою избу сжечь... Вместе со всеми, кто в ней окажется. Сказал, что ваш род проклят, отмечен смертельным недугом, и летучий замок Костиды из-за вас сюда прибыл, - зачастила Мирка. - Но я не верю, Данько. Отец принёс кое-что из вашей избы, я слышала, он матери хвастался. Невиданное могущество теперь в его руках. Вот только нужно, чтобы прежние хозяева умерли...
- Враки, - отрезал Данько. - Подружкам своим рассказывай. Сроду у нас никаких ценностей не было. Иди отсюда... к отцу своему иди... Мне подумать нужно, как братьев с дедом проводить...
- Данько! - отчаянно вскрикнула Мирка. - Не проводишь ты родных, вместе с ними сгоришь!
И столько было горечи в девичьем голосе, что Данько призадумался. Мирка серьёзная, смелая; глупостей за ней, кроме того, что хвостиком за ним ходила, не замечалось. А ещё она честная и справедливая, не зазнайка и не белоручка. Говорили, что учёная - в доме знахаря полно книг на разных языках. Может, стоит её послушать?
- Данько... - заплакала девчонка, но справилась со слезами, зная, что мокроглазых Данько терпеть не может, и продолжила горячо настаивать: - Беги в лес, сейчас же беги. На опушке, где из одного корня три сосны растут, меня дождись. Я еды принесу, охотничий и рыбацкий припас, оружие. Морту твоему молока, он же совсем ещё маленький...
- Как ты сказала? Морту?..
- В лесу меня дождись, всё расскажу, что знаю. Возьми одежду.
Дверь приоткрылась, и в избу влетел свёрток. Всё же умна Мирка, обычай соблюла: в дом к парню девка может войти только женою. Данько впотьмах надел поверх драной рубахи новую, из хорошего полотна. Накинул кафтан, натянул сапоги, обвязался поясом. Всё впору, будто для него шилось-тачалось. Вспомнил обычай: перед свадьбой обручённые обмениваются одеждой, которую припасают загодя. И чуть от злости не содрал с себя обновки. Нет у него невесты, и не нужно. Потом подумал, что без ответного дара Повелитель вод и суши обряд не засчитает, и успокоился. Ох уж эта Мирка!..
Найдёныш зарычал уже уверенно, грозно, а через миг Данько услышал отдалённые голоса. Выглянул в окно: по дороге к избе тянулась вереница факелов. Мирка оказалась права. Нужно бежать. Укрыться где-нибудь, а потом вернуться и отомстить. Простите, братики... Прости, Дед. Вырвал у себя два клочка волос, положил на одеяльце и на печку. Хоть частичкой побыть с любимой семьёй в её последний час. Хотел было свистнуть Найдёнышу, но щенок, похоже, знал его мысли наперёд. Выскочил в дверь и помчался к лесу, оглядываясь на хозяина.
Данько привык к потерям. Сначала - отец, умелый, отважный и удачливый рыбак. Затем - лучшая из матерей, искусница в любом деле, чудесная целительница, куда там хапуге Рыкало. И вот теперь братики, в которых он души не чаял, приёмный Дед, заменивший отца. Может, род проклят. Но, скорее, выходит по-Миркиному - кому-то выгодна смерть семьи. Горе и ярость придали сил, и Данько бежал, не чуя ног. А вот и опушка с тремя соснами из одного корня. Быстро же он добрался до заветного места! Данько уселся в траву, обнял Найдёныша. Даже не запыхался, дыхание ровное... А вдруг он уже стал принадлежать, как и Найдёныш, к чужому миру? Ущипнул себя за щёку - больно. Да и в животе бурчит. Скорей бы Мирка пришла!
Но она явилась только ранним утром. Найдёныш радостно взвизгнул. Данько открыл глаза. Окружавшие опушку сосны умылись туманом, их кора порозовела и зазолотилась в солнечных лучах. И тут из-за стволов выплыла чья-то невеста в белоснежных шелках и веночке из восковых роз. Сияла непорочная белизна наряда, ослеплял блеск счастливых зелёных глаз, зарёй горел нежный румянец на щеках... Данько задохнулся от удивления, даже не заметил два тяжеленных тюка, которые оттягивали руки чужой невесты. Откуда она взялась? Вгляделся и разочарованно крякнул: да это же знахарева дочка! Вырядилась зачем-то... Эх... А Мирка медленно подходила, смущённо улыбалась, с надеждой выглядывала что-то в Даньковых глазах.
- Почему так долго? - недовольно спросил он. - Поесть принесла?
С Миркиного лица словно стёрли улыбку. Она вздохнула, бросила один тюк на траву, на второй уселась сама и стала доставать увязанную в полотенца еду. Данько шумно проглотил слюну: давно не ел белых лепёшек и сыра, а вкус печёного мяса успел позабыть. Но прежде чем взять кусок, налил для Найдёныша молока в плошку. Щенок, подросший за ночь, благодарно повилял хвостом, но даже не подошёл.
- Не едят морты земную пищу, - тихонько проговорила Мирка. - Вчера в отцовой книжке прочла.
- А кто такие морты? С виду - просто псы, только уж очень умные, - сказал Данько, запивая молоком сытную еду. Кусок за куском проваливался в пустой живот, как в пропасть.
- Это собаки, пережившие крушение одного из небесных миров, - начала рассказывать Мирка. - Да ты жуй, не останавливайся, нам пора уходить отсюда. Ешь и слушай. Видел обломки разбитых бурей лодок на волнах? Точно так же части погибшего мира перемещаются над землёй. Написано, что кое-кто из людей-иномирцев тоже уцелел, даже пытался в наших городах и деревнях жить. Но всех переловили стражи Повелителя вод и суши, потому что им были нужны чудесные вещи иномирцев. А вот морты стражам не дались. Так и странствуют на обломках прежней жизни, ищут себе хозяев...
- Я Найдёныша спас! - похвалился подобревший от тяжести в желудке Данько.
- Ты? - расхохоталась Мирка. - Спас?
- Из моря вытащил. Он со скалы упал, - ответил Данько и нахмурился.
И чего эта Мирка себе позволяет? Кто она такая? Подумаешь, накормила. Сделала доброе дело, теперь пусть идёт к своему отцу.
- Найдёныш сам к тебе прыгнул, - выпалила Мирка. - Я всё видела. Почуял, видно, твою доброту и отвагу, решил: вот хороший хозяин. Он бы и сам до тебя добрался.
Данько почувствовал, что сейчас лопнет от злости. Сжал кулаки и спросил, набычившись:
- Всё видела? Хорошо... Только скажи: почему следом таскаешься? Чего от меня нужно?
Мирка посмеиваться перестала и уставилась на носки нарядных кожаных башмаков. Грустно и тихо спросила:
- А сам не догадываешься?
Данькино раздражение сменилось горделивым самодовольством. Как же, не догадывается... Но нужно поставить на место учёную зазнайку. И Данько сказал как можно обиднее:
- Рыкало ведь с лавочником Прибылько сговорился? А сынок лавочника вширь вырос больше, чем вверх вытянулся. Ни лодкой править, ни пахать не выучился. Только пивом наливаться горазд.
Мирка вдруг уткнулась в шёлковый подол и тоненько, по-щенячьи, запищала. Плачет?! Эх, Данько, да ты дурень... Такую девку обидел! И Данько бросился перед Миркой на колени, виновато и горячо зашептал:
- Прости... Ну не умею с девками правильно разговаривать. Ты самая лучшая, Мирка. Только скажи, что для тебя сделать? На всё готов, ведь, кроме Найдёныша и тебя, у меня никого не осталось. Хочешь, побратаемся?
Миркин плач перешёл в негромкий затяжной смех. Данько почему-то перепугался. Схватил девку за плечи, прижал к груди, стал гладить пушистые распущенные волосы, стараясь не коснуться восковых цветов.
- Не надо, Мирка... Перестань...
Мирка замолчала и на миг застыла в Даньковых руках. Не отрываясь от его кафтана, заговорила:
- Отец забрал из вашей избы хрустальный шар и сундук. А в нём была книга. Это очень важные предметы из всех, что были отобраны у иномирцев. Теперь отцу нужно прикончить тебя, и тогда он станет восприемником иномирных вещей и сможет творить чудеса. К примеру, управлять летучим замком, подчинять мортов.
- Иномирных вещей? - поразился Данько. - Но шар и сундук мы нашли возле Деда, когда море выбросило его на берег.
- Дед и есть... то есть был иномирцем, который отважился жить среди людей.
- Как?! - изумился Данько. - Тогда ничего не понимаю... Почему же он не спас от болезни маму? Братиков... Почему скончался сам? Или... зараза пришла в наш дом вместе с ним?
Мирка отстранилась и с печалью глянула парню в глаза:
- Это не зараза, Данько... Яд. Страшная отрава, которая убивает медленно, но наверняка. Помнишь, год назад вам из лавки доставили подарок к празднику - вино и мешочек белой муки?
Данько, конечно, помнил. Вином мать поминала отца. После её смерти добавлял муку в лепёшки только для братьев и Деда...
- Почему же я уцелел?
- А кому подарил Дед шар и сундук? Кого он назначил преемником и из-за этого остался без защиты, которую дают чудесные вещи? Их владелец жив. Это ты.
- Кто... кто отравитель? - сквозь зубы проговорил Данько, оттолкнул девчонку и заметался по опушке.
Найдёныш подскочил, угрожающе зарычал, следя за хозяином: укажи на обидчика, разорву на части!
Мирка снова разревелась. Данько остановился, посмотрел не неё. Помолчал и сказал со вздохом:
- Я ни в чём тебя не виню, Мирка. Наоборот, жизнь отдам... за то, чтобы слёз не лила. Я сейчас уйду, но вернусь. Передай Рыкало, пусть не смеет гнать тебя замуж за сына лавочника. Если же обидит чем-нибудь, будет пенять на себя...
Мирка подняла покрасневшие, заплывшие глаза, но заговорила твёрдо и сурово:
- Не скрыться тебе ни на побережье, ни на другом острове. У отца знакомых везде полно. Он вести разослал, что человек сбежал с похищенными вещами иномирцев, стражей Повелителя на тебя натравил. Теперь один путь - в летучий замок. Только там никто не тронет.
Девушка отчего-то поперхнулась и замолчала, будто прислушиваясь к себе. А затем побледнела.
- Ну что ж... В летучий замок, так в летучий замок. Постой, там же Костида... - озадачился Данько.
- Нет никакой Костиды... - закашлялась Мирка, схватилась руками за горло. - Сказки всё это... для тёмных людей...
- Спасибо тебе, - Данько поклонился девушке. - Пойду я... Когда шум уляжется и меня искать перестанут, вернусь... К тебе, Мирка, вернусь. Если ждать будешь. А ловко Рыкало придумал меня похитителем объявить! Теперь уж точно все ополчатся.
- Он не придумал, - прошептала Мирка, белая, как воздушный шёлк её одежд. - Шар и книга похищены...
- Чего-чего? - развернулся Данько, уже собравшийся уходить. - У Рыкало украли Дедовы вещи? Кому бы удалось такое? Погоди... Да это ты?! Вот беда! Ну, натворила дел!
- Я только хотела вернуть их настоящему хозяину... А ещё спасти... тебя спасти... - еле слышно пробормотала девушка, опускаясь на тюк. - Теперь решай сам, идти ли нам вместе...
Данько долго не раздумывал. Подошёл к Мирке, дёрнул за руку:
- Поднимайся. Сосновой рощей выйдем к берегу. Там, должно быть, сейчас безлюдно. Кто-то меня искать отправился, кто-то в избе от летучего замка спрятался. Да и штормит, наверное. Чуешь, даже в роще морем пахнет. Стало быть, лова сегодня не будет. Путь к замку свободен.
Мирка встала и, шатаясь, поплелась за парнем, который подхватил тюки и ловко перекинул их на плечи.
***
Не успело полуденное солнце растопить смолу на могучих стволах, а путники уже вышли к подлеску. Остановились передохнуть, потому что Мирка совсем расхворалась и улеглась прямо на траву, положив голову на тюк. Данько тронул потный бледный лоб - жара нет. Погладил тоненькие пальчики - холодные, как вода в роднике. Коснулся губами щеки - нежная, будто пенка на молоке. Мирка подняла синеватые веки и спросила:
- Данько, а как мы в замок попадём?
Вот тебе раз! И это Мирка спрашивает у него, не понимавшего ни одной закорючки, которые бывают в книгах?
- Как? - сердито переспросил Данько. - А разве ты не знаешь?
- Нет... В книге ничего не написано. Думала, что только тебе этот секрет откроется.
Девушка тяжело и хрипло дышала. Лечиться ей нужно, а не таскаться за ним. Ну что ж теперь поделаешь... Данько озадаченно потёр голову обеими руками. Спаслись, называется. Ох, не надо было слушать Мирку. Она хоть и учёная, а всё же девка.
- Ладно, - сказал он, поднимаясь. - Пойду на берег, посмотрю на летучий замок. Может, что и придумаю. Полежи пока здесь, хорошо? Найдёныш, вперёд!
Щенок, который уже давно перебирал лапами от нетерпения, шевелил носом, ловя солёную морскую струю, весело подпрыгнул и понёсся, ломая кусты. Данько зашагал за ним.
Берег в этом месте выгибался излучиной. Море гнало сердитые буруны. Сильный ветер срывал с них пенные шапки. Замка не видно. Данько печально покачал головой: придётся дождаться темноты и вернуться. И с чего они решили, что летучая громада окажется именно здесь? А Найдёнышу было весело. Он нарезал круги, расшвыривая песок, подпрыгивал всё выше и выше. Данько на миг отвлёкся от печальных дум, потому что заметил: щенок иногда зависает в воздухе. Нехорошо застучало сердце, словно предчувствуя потерю. Так и случилось. Неловко свалившись после затяжного прыжка, Найдёныш встал, встряхнулся, разогнался и... взвился почти на высоту сосны. Сделал один виток над задравшим голову хозяином, другой, погнался за облаком и скрылся.
Данько прошептал: "Как же так, Найдёныш... Ты же сам выбрал меня хозяином...". Постоял ещё немного, слушая шум волн и гудение ветра. Понял, что не вернётся свободолюбивый морт. Ну что ж, каждому своя стихия. А у него есть Мирка. Сумасбродная девка, отчаянная и верная. Они вместе будут искать правильный мир, где нет места корысти и предательству, злобе и убийству. Идти не сможет - на руках её унесёт. Пошёл назад, первый раз в жизни ощущая, как вязнут ноги в сыпучем песке.
- Мирка, проснись, - сказал он, приблизившись к тюкам. - Найдёныш, ты не поверишь, улетел. Замка над морем нет. Придётся убегать посуху.
Мирка не шевельнулась. Восковые цветы венка в солнечных лучах отливали розовым и казались более живыми, чем застывшее лицо девушки.
- Мирка... - прошептал Данько и шагнул к ней, не в силах поверить в самое страшное.
- Не трогай её, ублюдок, - злобно сказал кто-то.
Из-за кустов вышел Рыкало с лавочником и несколькими рыбаками.
Данько зашатался от горя. Всё ясно: знахарь выследил их. Знал, что влюблённая девушка бросится спасать Данько. Обнаружил пропажу и догадался, что только Мирка осмелится взять чудесные вещи. Понятно, почему вдруг заболела крепкая, сильная девка. Дело рук её отца-отравителя. Надо же, ради каких-то вещей иномирцев родной крови не пожалел.
- Зачем ты отравил свою дочь? - спросил Данько, собираясь с силами для того, чтобы наброситься на Рыкало и сдавить его шею руками.
- Она бы никогда не смирилась с твоей смертью. Всегда была ненормальной. Я всё равно потерял бы её, - с презрительным разочарованием сказал знахарь. Вытащил из-за спины длинную и толстую трубу, продолжил ненавидяще и злорадно: - Не вздумай приблизиться. Знаю, что у тебя на уме. Видишь эту трубу? Она плюётся огнём. Иномирцами сработана.
Разве страшна какая-то труба, если Данько готов выйти против самого Повелителя жизни и смерти? Потому что не нужен ему белый свет, если в нём нет Мирки. Данько зарычал, как раненый зверь, и рванулся к знахарю. Рыкало побледнел и дёрнул за крючок, приделанный к трубе. Рявкнул гром, из трубы сверкнуло пламя. И в тот же миг с неба между знахарем и Данько упала тень.
"Найдёныш!" - успел подумать Данько, прежде чем кануть в беспамятство.
Очнулся на холодном полу. Высоко над ним в седоватой дымке темнели каменные своды. Данько повернул голову. Глухая стена из громадных плит. Где он очутился? Неужели в летучем замке?.. Поздно, слишком поздно... Нет больше любимой, которая погибла за недолгую Данькову свободу. Верный морт принял на себя огонь из знахаревой трубы. Данько застонал от муки. И вдруг услышал голос, исходивший, казалось, из стены:
- Вставай, Данько. Впереди долгий путь. Мы вместе будем искать правильный мир, где нет места корысти и предательству, злобе и убийству.
Данько попытался сморгнуть слёзы, но не получилось. Из-за них он увидел у каменных плит только смутные силуэты девушки в свадебном наряде и громадного пса.
- Мирка? Я думал, ты умерла... И Найдёныш тоже...
- Мы любим - это значит, мы не умрём, - сказала Мирка.