Весь вечер Гилана провертелась, как на иголках, всё ждала, что обман раскроется. Вот-вот распахнутся двери и ворвётся стража. Её потащат на муки и смерть в подвалы одной из башен. Ночью уснуть не могла - мерещились каменные застенки. Вспомнились пытки, о которых среди служек легенды ходили. Когда поняла, что выпад против Верховного колдуна удался, ещё тяжелее стало: толку-то в первом шаге, если второй сделать боязно. Но теперь до ужаса, до знобкого отвращения не хотелось оставаться в жутком колдовском гнезде, быть рабой безумцев в серых плащах. Книга безымянного ученика словно засовы с городских ворот сняла. Дело за малым - нужно собраться с силами и распахнуть металлические створки. И она знала, как это сделать. Сама дивилась возможностям, которые пробудили в ней записи сгинувшего подростка. Может, жив он? Навряд ли, если Верховный книгу прочёл. Гилана усмехнулась: пусть теперь попробует открыть её. Добраться бы до Главной башни ... Что делать с Байру и тёткой ... мысли свились в клубок, и под утро девушка провалилась в сон.
Побурела осока, болотные кочки почернели. В корзинке - алая россыпь крупной ягоды. "Умница внучка, добытчица", - похвалит бабонька, когда Гилана вернётся из первого самостоятельного похода в лес. Девочка ловко отматывала петли незримой для других тропинки. Ой, чудно -то как! Будто лунный отблеск средь бела дня. Осторожно назад шагнула, вгляделась. Там, за сухим, выше головы, травяным лесом - зелёный островок. Шелковистый, ласковый. Как если бы и не было осенних холодов. А цветок ... Глаз не отвести! Один почему-то. Наверное, от случайно принесённого ветром семечка. Бабонька рассказывала, есть за Горой такие - с лепестками белее снега, ароматом слаще мёда. Она ещё что-то говорила ... Не вспомнить, уж очень хочется взять в руки диковинный венчик, поднести к лицу, почувствовать дыхание цветка ...
- Не трогай, Гилана! - откуда-то издалека, словно из забытых снов, донёсся бабонькин голос.
Девочка остановилась. Чёрная холодная вода уже по колено. Но с тропки ещё не сошла - ноги почву чувствуют.
Чуть в стороне будто бубенчики прозвенели. Гилана не удержалась, глянула.
Уже два бутона еле заметно ей кивнули. Красота-то какая!
Закачалась на воде корзинка, потянуло её в сторону. Не до ягоды сейчас. Снизу нет спасительной тверди. Ну и что? Гилана поплывёт. Выберется на островок и прикоснётся к цветку.
Мутная, пузырящаяся вода почему-то не держит.
Плотный ледяной слой из глубины поднялся, обхватил ноги, повлёк в жадную бездну.
Рванулась девочка что было сил, но где ей совладать с почуявшим добычу болотом!
- Бабонька ... - только и смогла позвать Гилана.
- Не бойся. Шагай вперёд. По сторонам не гляди, - раздался голос в голове.
Гилана от удивления бояться болотной пасти перестала. Высвободила ладошку, глаза отёрла.
Сквозь мутные вонючие потёки - коридор какой-то. Осока, кочки, жидкая грязь в туманную зыбь свились. А в конце - яркое многоцветье осеннего леса.
И девочка шагнула.
Злобно фыркнуло позади болото, обдало своим нутряным смрадом.
А Гилану будто из трубы вытолкнуло. Оглянулась - ну всё как поутру, когда она только через болото идти собиралсь. Так же утка из осоки взлетела, крякнула предостерегающе. И корзинка пустая. Только вот сапог нет, и вязаные чулки залубенели от илистой жижи. Поплелась домой.
Бабонька даже поговорить с внучкой не захотела, не то что пожалеть. Ещё из сеней вытолкала, деревянную шайку с колодезной водой под забором поставила - мойся. Костерок во дворе развела, грязную одежонку пожгла. А воду после мытья за забор выплеснула. Закутала девочку в полотно и только потом в баньку повела. Там и сидела Гилана, пока сухой жар мелкую дрожь из стылого тела не прогнал.
- А там, на болоте-то ... Что было? - спросила внучка. И тотчас зубы лязгнули - вспомнился ужасный холод топи, чуть не ставший её могилой.
- Охотились на тебя, дурочку. Кровушки сладкой, детской болотные хищники захотели. Этого я не прощу.
- Бабонька, ты так говоришь, будто там была. Но ведь ...
- Чтобы видеть тебя, мне следом ходить не нужно. Или позабыла, чему я тебя учила?
- Я про коридор. Как ты его сделала?
- Сотворила. Мала ты ещё для таких заклинаний. Глупа. А подрастёшь, так, станется, и негожа будешь. Много силы нужно, знаний. А у тебя из головы всё сыплется. Рассказывала я тебе про морок болотный. Оказалось, попусту.
- Ба-а-бонька ... - разревелась девочка. Не от своей вины, пережитых страхов да бабкиной суровости. От того, что не узнает, как из одного места в другое по чудесному коридору ходить можно.
Старуха внимательно на внучку посмотрела, словно мысли под копной смоляных волос прочитала. Смягчилась:
- То, что было, и то, что сейчас есть, тропинку напоминают. Так? - бабка выложила на столе дорожку из сухих бобов.
- Да ...
- Знаю я слова, которые эту тропинку в круг свести могут, - старуха ладонью сгребла зёрна и продолжила: - Найди, где прошлое и настоящее. Вот этот боб - ты на болоте. Но рядом другой, с которого, положим, ты из леса вышла. Понимаешь? И таких тропинок много.
- Значит, вернув то, что было, можно изменить то, что есть?
- Можно. Но нельзя. Чего глазёнки-то вытаращила? Наши дорожки ведь с чужими пересекаются. Изменишь свою - и другие перекосятся.
Гилана проснулась. В ушах ещё словно звучал бабонькин голос. Раньше она плакала по ночам, вспоминая суд. И казнь. И невесомые хлопья на своём лице, когда колдуны взмахом руки испепелили единственного родного человека. Всё время терялась в догадках: как могла позволить почти всемогущая бабка взять верх над собой? Но только сейчас поняла, что судьба великой знахарки и ведуньи решилась, когда она вытянула внучку из болотной топи. Ну что ж. Теперь её очередь "перекосить" городской мир. Чем бы это ни закончилось.
Гилана и Байру одновременно вышли из своих комнат на робкий оловянный звук из кухни. Бледная до синюшности и непривычно вежливая тётка выставила на стол скудный завтрак. Девушка с показным отвращением отвернулась и присела у окна. Байру накинулся на хлебцы, и, когда исчезли последние крошки, с несмелой жадностью посмотрел на тарелку. Не пропадать же девкиной доле, раз в неё хлеб не лезет?
- Ешь, чего уж там, - сказала Гилана, спиной ощущая тёткино бессилие. Не посмеет возразить. А посмеет, так ...
- Сегодня все остаются дома, - через силу, дрожащим голосом, попыталась распорядиться женщина. Словно боялась остаться со служками. - Выходить на улицу запрещено. Что-то произошло за воротами.
Девушка сначала злорадно вслушалась в испуганные речи, а потом призадумалась. На руку ей это. Хоть и странно - впервые за то время, что она провела в Городе. Встала и тихо, но веско произнесла:
- Иди в свою комнату ... мальчик.
Негоже служкино имя при тётке произносить. Мало ли чего ... А теперь первый бой в открытую.
Едва хлопнула за обрадованным ребёнком дверь, как девушка резко повернулась к хозяйке. Тяжело посмотрела в глаза, прислушиваясь к частому и неровному дыханию. Женщина медленно попятилась и, коснувшись спиной стены, замерла. Попыталась встретиться взглядом с Гиланой, но не смогла. Осела на пол, расстёгивая глухой воротник нижней рубахи. На шее вздулись жилы, с подбородка закапал пот. Девушка чуть двинулась на неё, но тётка прохрипела:
- Не надо ... Твоя взяла ...
- Поздновато ты это поняла, - прошептала Гилана и вдруг щёлкнула пальцами.
Женщина сомкнула веки и заснула. Рот приоткрылся, тягучая слюна на рубашку закапала.
- Пуста я ... всё отдала ... помилуй, позволь жить ... делать буду, что прикажешь, - послышалось невнятное. - Гад смердячий. Знаю твоё имя. Своего часа дождусь ... Агила не прощает ...
- Занятно, очень занятно. Я ещё вернусь, Агила. И тогда ты расскажешь всё, - пробормотала девушка и стянула с тётки платок. Подхватила её плащ с крючка под полкой. Торопливо вышла.
- Куда ты, Гилана? Я с тобой, - заныл Байру из приоткрытой двери. - Не хочу тут один ...
Гилана повернулась к мальчику. Её лицо оплывало и подёргивалось, кожа грубела и спекалась морщинами прямо на глазах. Ребёнок вскрикнул и спрятался в своей комнате.
- Сиди у себя и не высовывайся. Я вернусь за тобой, - прозвучал из-за разбухшего дерева голос девушки.
Байру скорчился у двери. Он будет ждать. Он дождётся.
Женщина торопливо шла по улице. Сначала - к маленькой лавчонке у самых ворот. Как сделать так, чтобы её увидело как можно больше народу в полупустом по обыкновению городе?
Закрыто.
На бешеный стук из зарешёченного крохотного оконца раздался испуганный голос хозяина:
- Чего стучишь? Открывать не велено.
- Новый служка разболелся. Молоко нужно и мёд. Открой, заплачу хорошо.
- Это ты, Агила ... Не могу. Не велено. Да и хватит баловать своих жильцов.
- Помрёт служка. Пыли, наверное, наглотался. Той, что у башни-библиотеки бывает. Сам знаешь, откуда она - из праха человеческого.
- Не открою. И донесу, что уж очень ты о мальчишке печёшься.
- Не надо. Ты прав, пойду я, - с притворным ужасом сказала женщина в окованную металлом дверь.
- Всё равно донесу, что запрет нарушила. Может, простят. Ступай.
Когда свернула за угол лавки, открылись ставни высоко расположенного окна. Под ноги шлёпнулся бараний пузырь, перевязанный кожаной бечёвкой. В нём бултыхнулось что-то чёрное.
- Агила, это заговорённая кровь. Не спрашивай, откуда. Намажь мальчишку, он заснёт. Навсегда. Только так сама спасёшься. Знаю точно. О тебе спрашивали.
Окно захлопнулось.
Женщина подняла пузырь. Холодный, как из проруби. Руки сразу заломило. Знать бы ещё, кто эта доброхотка. Может, приятельница Агилы? Но весьма вероятно, что враг. В этом Городе никому нельзя верить. Приберечь отраву на всякий случай ...
Каждый шаг к Главной башне давался с трудом. Тянули назад прежние страхи и неуверенность. Колдуны - это не слабая запуганная Агила. Маловато сил и знаний. Но ждать другого подходящего случая нельзя. Была бы одна ... Так Байру навязался ... Погибнет ведь несмышлёныш, все опасности не предусмотреть. Если уж Город убил её безымянную подругу, то слабому мальчонке вовсе не выкарабкаться. Гилана посмотрела в вечно сумрачное небо, содрогнулась. Всё бы отдала за ласковую бездонную синеву, за пухлые розовощёкие облака на закате. За мир, оставшийся за воротами, - суровый, но свободный. Но как тяжелы первые шаги к этой свободе ... А ещё тяжелее думать о её цене.
Дверь в башню чуть заметно светилась. Ясно, подстраховались серые. Гилана посмотрела на свои ладони. Выпуклые мозоли, шрамы без числа. Сможет ли израненная кожа пропустить её силу? Ну что ж, узнает, когда попробует.
Девушка вытянула перед собой руки. Сосредоточилась.
В кончиках пальцев появилось покалывание. Ещё усилие.
Ладони запылали. Больно. Что-то она делает не так.
А если бросить этот жар вперёд? Как в детстве бросала мяч, сшитый из кожаных обрезков и набитый травой?
Громкий хлопок, запах гари. На двери задымилось обугленное пятно.
Нет, так нельзя. Гилана воровато оглянулась: вроде никого.
Представить, что в руках меч. Звук мощного замаха, тонкий и смертельно опасный.
Вот лезвие входит, как в масло, в дверную толщу. Со скрежетом рвёт металлическую окову.
Как страшно кружится голова. Нет, она не удержит меч. Не вынесет напряжения.
Девушка опустила руки. Они дрожали, как тогда, в подземелье, когда она пыталась выбраться из-под завала.
Перед нею всё та же охраняемая заклятием дверь. Значит, всё напрасно. Зря терзала себя. Пуста, как говорила несчастная Агила.
Вечный уличный сквозняк усилился и сдул со щёк обильные слёзы.
Впереди что-то бухнуло. Это упала вырезанная вместе с косяками дверь.
Все страхи разом вместе с пылью на каменные плиты осели. Гилана весело башню вошла. Огляделась. На полу в нескольких местах - вмятины от бесчисленного скобления. Ох, знакома ей эта работа. Впитывается кровушка в невидные глазу каменные поры. Гораздо выше головы, на стенных монолитах - радужные разводы в ореолах окалины. Сама не видела, немногословные служки изредка роняли, что это от летучего огня бывает. Ступила на винтовую лестницу. Как найти покои Верховного среди муравьиных коридорных ходов? Их и за тысячу лун не обойти. Вспомнить бы, что бабонька когда-то рассказывала - "чтобы видеть, следом ходить не нужно". Закружились воспоминания о колдуне - едкая вонь от чёрного плаща. Животный страх от взгляда из-под век без ресниц. Ощущение смертного холода, как от болотной топи. И тотчас с верхнего пролёта жуткой мерзлотой потянуло. На цыпочках, неслышно девушка взлетела по ступенькам выше. Вздохнула-выдохнула и точно в камень себя обратила. А у истукана ни страха, ни слёз не бывает. Смело в темноту двинулась.
И сразу во что-то носом ткнулась.
- Кто ты? - проскрежетало над ухом.
Ах, нет - и истуканам иногда так боязно, что зубы стучат. Человек перед ней или колдовством сотворённый страж?
От смрадного дыхания из когда-то развороченного и нелеченого нутра затошнило. Человек.
- Служка? Тебе здесь не место. Кто вызвал?
Девушка вскрикнула от внезапной головной боли. Будто раскалённой спицей в мозгу ковырнули. Потом навалилась слабость. Упасть и не двигаться ...
- Я ... вот ... - еле промолвила Гилана и вынула из рукава бараний пузырь с чёрной кровью.
Серый плащ отшатнулся:
- Убери. Скорее!
Вот как?.. Боишься, значит. Протянуть бы мгновение да выяснить, чего боишься. А уж тогда ... Сделала вид, будто прячет пузырь, а сама его в кулаке зажала и рукавом прикрыла.
- Кто тебе приказал мёртвую кровь сюда принести? Для кого? Не слышал, что кого-то к обратному переходу приговорили. Отвечай!
Так всё рассказать захотелось, аж язык и губы зачесались. Но слово "переход" насторожило. Он-то Гилане известен. И тела убирала после, и плиты скоблила. А обратный переход ... Сейчас проверим.
- Хозяйке Агиле кто-то велел, а она занедужила, вот меня и послала ... - зачастила девушка, незаметно приближаясь к колдуну.
- Да ... - прошептала взмокшая от напрасных усилий Гилана, - я скажу правду ... сейчас. Уже говорю!
Швырнула пузырь в лицо колдуну и мысленно его в полёте проткнула.
Растеклась чёрная жижа по серому капюшону, разъела ткань. Тонко, как раненый заяц, заверещал колдун. Навзничь упал.
Девушка не стала дожидаться, пока он перестанет дёргаться. Но оглянулась: в спину воздушная волна ударила, да и дух отвратный пошёл.
На плитах серым кругом прах размётало, в центре - плащ без тела.
Вот тебе и обратный переход. Жалко, что вся отрава разлилась.
Гилана пузырь осторожной щепоткой прихватила за чистую поверхность, подняла и в край хозяйкиного плаща увязала. Не много крови внутри осталось, но в её деле любая малость сгодится.
Ледяной сквозняк привёл девушку к огромной двери. Она не светилась - пламенем разила от наведённых охранных заклятий. Такую мечом рубить - всю стену обрушишь, увернуться не успеешь. Валяться ей с разбитой головой и переломанными костями на каменных плитах нижней площадки. Тут нужно что-то другое. А не поможет ли снова мёртвая кровь? Вдруг обратный ход колдовству даст? Девушка узел распустила и выдавила из пузыря тягучие капли. С силой в дверь бросила.
Сначала будто издалека вопль послышался.
Темень вокруг сморщилась, завибрировала. Ещё ярче вспыхнула дверь и погасла. Лишь кое-где синие язычки промелькнули.
Толкнула Гилана створки. И остолбенела.
Ну и мерзкие же у Верховного покои. Точно каждый день с кем-то сражался. Следы летучего огня сплошь потолок расписали. Окна без стёкол, но сырой туман, гуляющий за ними, в жилище колдуна не заглядывает. Только один из слоёв приблизится, как тотчас отплывает, словно в испуге. Про стены и пол говорить нечего. Изрублены-изрезаны. А кое-где вроде следы гигантских зубов. Порядок только на книжных полках. Да зеркальная стена чистотой сияет.
Девушка дотронулась до раскрытой книги на столе.
И сразу в ушах властно и значительно чей-то голос зазвучал. Доказывал, что мир на части не делится. Нельзя жить на одной стороне. Взволнованная Гилана не дослушала, книгу захлопнула. Подняла какую-то тряпку, на столе разложила. В неё она увяжет несколько томов, с собой унесёт. Кроме той, что в зелёной обложке. Её рукописные строки Гиланой до того запутаны, что она сама уже ни в чём не разберётся. Да и нужды нет - каждое слово в сердце. Другой том взяла. "Предки всемогущие ..." - всплыли в памяти бабонькины слова, до того противно стало. Кто-то рассказывал, как мёртвых можно воскресить. Целое тело и его части. Нет, эта книга ей точно без надобности. Сколько же их здесь! Трёх человеческих жизней мало, чтобы всё перечитать! Гилана к полкам подошла. Сжала виски, застонала. Многоголосый хор чуть голову не взорвал. Поняла: люди, тома написавшие, давно мертвы. Заплатили жизнью за знание. Почти всегда по своей воле. И никогда - под давлением чужой. Что же вело их от одного опасного опыта к другому? Обидно за безымянных творцов колдовских чудес. Их труд присвоен Верховным. А может, не только труд? Скорее всего, они умерщвлены колдуном. Как же разобраться, какие книги ей нужны в первую очередь?
- Книги тебе не помогут. Только я ... - раздался мелодичный, словно из птичьих трелей и ласковых колыбельных сотканный голос.