Аннотация: 1 место на конкурсе "Мои страшные будни"
Анжеле были позарез нужны деньги. Надоело жить с родителями, захотелось снять квартирку. Намозолили глаза сто раз подклеенные обои, мебель-развалюха, потёртый линолеум. А уж эта утренняя толчея возле совмещённого санузла! И материнские увещевания: раньше в одной комнате три семьи жили, и ничего, как-то всем место находилось. Отчего бы не потерпеть в трёшке братца Алёшку с всего двумя детишками? Нужно же молодому семейству помочь. Встанут на ноги, деньжат подкопят и съедут. Ага, от брата с женой дождёшься переезда! Скорее они третьего родят. Очень удобно, когда под боком бесплатные няньки, дед с бабкой. И никому нет дела, что у Анжелы должна быть личная жизнь. Она уже устала изворачиваться перед друзьями и своим парнем, придумывая отговорки, почему никого не может пригласить к себе домой.
Объявлений о сдаче жилплощади было много, фотки так и манили евроремонтом, обилием бытовой техники и современной меблировкой. Анжела завистливо и раздражённо вздыхала: где найти денег на такую красоту?
И тут ей внезапно повезло! Соседка предложила подработку: знакомым требовалась сиделка для ухода за старухой в деменции. Оплата такая, что за месяц работы Анжела смогла бы чуть ли не полгода прожить отдельно от родителей и братца.
Всё-таки жизнь полна удачных совпадений. Сессия сдана, всё равно бы пришлось искать работу на оставшуюся часть лета. И медицинское образование имелось - три курса медколледжа. И прежние отношения с бойфрендом сошли на нет. А ещё бесплатные харчи, свободное время после обеда до ужина. Стирать не нужно, готовить тоже. Только следить за бабулькой, кормить её. Условие - ночевать подле болящей, - конечно, подпортило картину очень выгодной и непыльной работы. Но ведь не на год же Анжела впрягается! Месячишко и потерпеть можно. По-любому лучше изнурительного и копеечного труда санитарки в поликлинике.
Анжела согласилась встретиться с работодателями в квартире, где от страшного недуга томилась старушенция.
Дом впечатлил - сталинка с громадными парадными, высокими окнами, украшенными лепниной, тротуаром, мощённым красивой плиткой. Поблизости есть всё, что поможет скоротать свободное время - магазины, кафешки, бутики, кинотеатр. А ведь ещё обещаны небольшие суммы на карманные расходы!
Анжела даже запаниковала: а вдруг это чудесное место работы уже кем-то занято и она окажется не у дел? Но пронесло, на её звонок откликнулся женский голос, и перед Анжелой распахнулась исполинская дверь. Из своего стеклянного закутка улыбнулась консьержка. Старомодный лифт бесшумно вознёс на пятый этаж. Анжела вышла в холл, который оказался больше по площади, чем родительская трёшка. Нет, ну надо же - на стенах картины, подписанные именами художников; здоровенные растения в кадках! Они-то зачем здесь? А подъездное окно с красивым тюлем высоковато - не подберёшься покурить. Зато кругом стерильная чистота, которой так не хватало в квартире с двумя проказливыми близнецами.
Из приоткрытой двери выглянула молодая ухоженная женщина и пригласила войти. Сказать, что Анжелу поразила квартира, значит абсолютно ничего не сказать о впечатлениях от роскоши, стилизованной под девятнадцатый век. Выросшая в хрущёвке девушка оцепенела от элегантности убранства.
- Кофе? - спросила хозяйка после приветствия.
Анжела кивнула.
- Пирожные?
Анжела снова тупо кивнула, хотя сидела на диете. Её щёки порозовели от стыда: наверное, она сейчас напоминает болванчика.
- А пройдёмте на кухню, посидим по-свойски, - задорно предложила хозяйка.- Кофе в гостиной - это так банально.
Чёрт подери, Анжела снова кивнула вместо того, чтобы открыть рот и ответить какими-нибудь вежливыми словами.
Кофе оказался слишком густым, горьким и крепким, так и шибанул по мозгам зарядом бодрости. Анжела отметила: а пирожные-то обычные, такие она покупала со стипухи в кондитерской своим племянникам. Угощение победило скованность и развязало ей язык. Будущая сиделка энергично протарахтела все сведения о себе, предъявила паспорт, студенческий и даже зачётку, которую ей не стыдно было показать.
Хозяйка Алина Степановна одобрительно кивнула и вытащила ментоловые сигареты. Предложила и Анжеле, потом обрадовала:
- Курить можно везде. Боюсь, без релакса с сигареткой будет тяжеловато ухаживать за бабулей. Слушайте музыку, смотрите телевизор, развлекайтесь видеоиграми - здесь есть коллекция мужа. Бабуле это всё равно, она не реагирует на звук. Только будьте постоянно при ней, не упускайте её из вида. На ночь ложитесь в её комнате. И не забывайте пристёгивать к кровати - она ходит во сне. Не бойтесь - бабуля совершенно не опасна. На балкон выпускать её категорически запрещается.
Алина Степановна стряхнула пепел, опустив лучезарный взгляд, и Анжела заметила: хозяйка-то не так молода. А может, просто обеспокоена - вон какие морщины на лбу и у рта.
- Я буду приходить после двух. До шести - ваше свободное время. Условие только одно: никогда никого не приводить сюда! Ни родственников, ни друзей! И ещё...
Хозяйка помолчала и испытующе поглядела на Анжелу со словами:
- Такое маловероятно, но всё же... Нельзя допустить, чтобы в квартиру проникло животное - птичка в окно залетела, чужая кошка с чужого балкона пробралась. Иначе случится беда. У бабули страшная аллергия, - закончила она.
"Обо мне бы кто-нибудь так заботился", - подумала Анжела и заверила Алину Степановну в том, что она заранее всё узнала о заболевании; усвоила требования и готова приступить к работе прямо сейчас.
- Тогда идёмте знакомиться с бабулей, - вздохнув, сказала хозяйка.
Анжела даже не поняла, сколько комнат в квартире. Обстановка вновь сразила её. Живут же люди!
В просторной, залитой светом комнатке с решёткой на окне сидела в кресле древняя бабка. Спала она, видимо, на новомодном импортном агрегате с наворотами, который назывался "медицинской функциональной кроватью". Напротив находилась обычная полутораспалка с красивым весёленьким покрывалом. Старуха что-то бормотала, опустив стриженую седую голову.
- Она не доставит вам хлопот, - вымолвила, сглотнув комок в горле, Алина Степановна. - Главное, не оставлять её одну надолго. Утром я её покормила, приду после двух, она пообедает. А вечером уж вы сами... На ночь обмоете её... умеете обращаться с такой кроватью?
Анжела отвела взгляд от бабки и укоризненно посмотрела на хозяйку: обижаете, мол. Медик как-никак, хотя и без диплома.
- Ну, тогда я ухожу. Счастливо! - сказала хозяйка и быстро вышла из комнаты.
Через миг хлопнула входная дверь. По всей квартире скорбным звоном отозвались хрустальные висюльки в люстрах. В бабкиной комнате их заменяли медицинские светильники. Но и здесь солнечный свет точно потускнел. По шее, плечам и спине Анжелы пробежали мурашки. Она быстро взяла себя в руки и уселась в кресло напротив бабки. На тумбочке высилась стопка красивых журналов, и сиделка скоро увлеклась разглядыванием фотографий моделей и актрис на курортах мира.
Вдруг что-то костлявое и ледяное сцапало её предплечье. Анжела глянула: это старушенция незаметно подошла и схватила её. Седая голова задрожала, и бабка пробубнила нечто отчётливое:
- Серёга едет-едет, да не доедет. Серёга едет-едет...
В комнате стало темно, как в то время, когда сумерки переходят в ночь. Анжела была не из трусих, просто осторожная, но её почему-то пробрало до холодного пота и шевеления волосков на руках. Она крикнула:
- А ну, отпусти меня!
И неожиданно для себя толкнула больную бабку.
Её рука провалилась в пустоту. Глаза Анжелы полезли на лоб от удивления: бабка сидела на прежнем месте, уставившись на свои тапки.
Наверное, всё это привиделось. Но отчего так онемело запястье, точно к нему привязывали лёд? Анжела тут же нашла объяснение событиям: она переволновалась, впечатлилась домом и квартирой, насторожилась от слов хозяйки - старушенция, дескать, не опасна. Отсюда и игрища восприятия. А в голове по-прежнему звучало:
- Серёга едет-едет, да не доедет...
И с каждым разом всё более зловеще...
Анжела достала телефон, воткнула наушники и стала пристально наблюдать за больной и поглядывать на часы: долго ли ещё до обеда? Пусть бы уж скорее пришла эта Алина, а ей пора прогуляться и выветрить впечатления от всего вместе взятого.
Но около двух ей позвонила хозяйка. Срываясь в рыдания, она сказала, что её муж, Сергей Павлович, попал в ДТП. Она срочно отправляется в область на неопределённое время, а бабка остаётся на попечении Анжелы. Доплата будет высокой, выше некуда.
Интуиция подсказывала Анжеле послать её подальше, так как нельзя не связать старухины бредни с аварией. Но уж очень привлекательной была сумма, которую можно получить за простое сидение напротив бабки. И Анжела сухо согласилась, потребовав ежедневного расчёта. Если окажется что-то не так, она всегда сможет не возвращаться сюда.
- Будет всё, как вы захотите! - крикнула в трубку Алина и отсоединилась.
Анжела прошла в кухню. Монументального вида холодильник был забит продуктами. Прямо глаза разбежались. На средней полке - пакет с надписью "бабуля". Понятно, это старухин хавчик. Анжела сначала сделала себе многослойный бутерброд со всякой всячиной, поела, покурила и открыла пакет. Тьфу, какая-то тёмная каша в кастрюльке.
Анжела положила полную чашку студенистой массы, в которой можно было разглядеть даже крохотные щепочки. Словно бы любящая внучка всыпала в бабкину еду крупные опилки. Подогреть или не нужно? Инструкций-то на этот счёт не было. И Анжела решила воспользоваться микроволновкой.
Разогретая каша засмердела, вызвав приступ тошноты, но Анжела без особых проблем накормила бабку. И что теперь, так и сидеть возле неё?
- А не устроить ли нам тихий час? - спросила Анжела, перевалила бабку из кресла на кровать и обвила её руки и ноги ремнями на липучке. Потом одумалась: старухе, наверное, понадобится судно... А возиться неохота. Ладно, потом просто сменит простыни и одежду - их просто немерено на комоде.
Бабка выглядела донельзя недовольной. А может, у неё всегда такое выражение лица, сморщенного, как печёный баклажан.
И Анжела с удовольствием растянулась на своей кровати. Глубокий сон пришёл сразу же.
Ей привиделась старуха, которая жалобно плакала. Она поднимала костлявые ручонки к голове, но не дотрагивалась до седой щетины. Только ныла:
- Волосики где, мои волосики...
Анжеле стало жаль больную.
- Ладно, бабуля, не расстраивайся. Я не стану тебя стричь. Вообще-то могут образоваться колтуны, да и тебе лежать без волос удобнее. Ну да ничего, справимся.
Бабка продолжила ныть, показывая на свой рот с беззубыми дёснами .
- Кушать хочешь? - спросила Анжела. - Голодная поди? Такую кашу даже собаке стрёмно дать. Не плачь, накормлю тебя вечером бульоном с курочкой.
И сама сиделка прослезилась от жалости к беспомощной больной.
Так и проснулась с мокрыми щеками и носом, полным соплей.
Анжела сначала сбегала в ванную умыться, напилась сока из холодильника, сжевала сырок в шоколаде. Почему она сперва не посмотрела на больную? Бабка-то ведь и окочурится сможет, отвечай потом перед хозяевами. Анжела дала себе слово в первую очередь заботиться о подопечной. Сиделка как-никак, деньги за услуги получит.
Бабка оказалась жива-здорова. Только обгажена по самое не могу. Анжела еле справилась с рвотными позывами, пока обиходила её. Зато в другой раз будет ей наука: всё, что касается ухода, нужно выполнять вовремя.
Она открыла форточку для проветривания, но отвязывать старуху не стала, только прикрыла плотным одеялом, чтобы не простудилась. И ушла на кухню - курить, варить курицу на ужин, отвечать на сообщения. А что? Работа вполне не бей лежачего, только если соблюдать все правила и ни в коем случае не допускать досадных промашек.
Анжела провела на кухне несколько приятных часов. Дома-то такого не доводилось: то мать с отцом сновали туда-сюда, то доставали писком-визгом вездесущие близнецы. Да и готовить на мраморном рабочем столе было настоящим удовольствием. Одним глазом посматривая в телевизор, она написала подружке о шикарной квартире и доброй хозяйке, о невменяемой, но спокойной бабке-бедолаге. Катька, конечно, тут же попыталась сглазить удачу и испортить настроение, мол, не бывает чудес на свете, и за всей благодатью, наверное, кроется какая-то засада.
Анжела сама поела бульона с гренками и жирной, нежной курятиной. Сжевала авокадо, дополнила витаминную часть ужина кистью винограда. А потом дошла очередь и до шоколадного набора в красивой коробке. Посмотрелась в зеркало под часами и сказала себе: "Кончай столько лопать, а то лифт под тобой скоро сломается".
Для больной был сервирован маленький изящный подносик то ли из особого пластика, то ли на самом деле фарфорвый.
Но старуха, зараза такая, отказалась даже открыть рот! Её подбородок был выпачкан в чём-то тёмно-красном, похожим на кровь. И на рубашке, халате тоже были бурые пятна. Анжела похолодела: бабка поранилась! Но как и чем?! Она же зафиксирована ремнями! Вообще-то могла прикусить язык... или зуб выпал... Анжела ещё раз попыталась всунуть бабке в рот кусочек курицы или влить ложку бульона. Бесполезно.
И тут она заметила, что по-летнему тёплый ветерок гоняет по полу пёрышки и пух. Птица? Старуха птицу слопала? Как это ей удалось-то? Анжела посмотрела на частую решётку за окном. Пробраться сквозь в неё в комнату может разве что какая-нибудь трясогузка-циркачка... Аллергической реакции не наблюдалось, значит, перья нанесло ветром. Стало быть, нечего над этим ломать голову.
Анжела подготовила больную ко сну, ещё полистала журналы... да и заснула вперёд старухи.
И снова ей приснилась её подопечная.
Бабкин силуэт чернел на фоне серебристого от луны тюля. Точно такой же серебристой казалась её голова с подросшими волосами. Старуха повернулась к сиделке лицом. Сверкнули голубыми огоньками её глаза. И вдруг стали наливаться багрецом. Анжела чуть не задохнулась от ужаса, осознав: как только они превратятся в тёмное пламя, старуха набросится на неё!
Хорошо, что это всего лишь сон... Но когда с одеяла полетели на пол журналы, а лампа с грохотом упала, потому что Анжелина рука стала непослушной и свалила её, она поняла: это не сон!.. Как только тварь оказалась рядом, мир канул во тьму.
Анжела очнулась от звонка телефона не в силах пошевелиться. Только глянула на кровать напротив. Старуха лежала в тисках ремней, уставив длинный нос в потолок, и по-прежнему что-то бормотала. Её волосы почему-то подросли за ночь. Не только рот, но половина лица была окровавленной. На полу - ещё больше перьев, птичья лапка, раздавленная в лепёшку головка воробья. Да ещё журналы и осколки лампы. Анжела схватила верещавший телефон как спасательный круг.
Мама закричала в трубку:
- Ты пьяна? Заболела? Почему двух слов связать не можешь?
Анжела чужим прерывающимся голосом ответила, что действительно простудилась вчера. Хозяйка уехала, и теперь придётся быть постоянно возле больной. Звонить больше не нужно.
Ей ни разу не довелось чувствовать себя так погано. Анжела еле добрела до ванной. В зеркало на неё глянула измученная тётка лет тридцати с волосами-сосульками. Пол под ногами покачивался, стены клонились то в одну, то в другую сторону. Отравление? Нервы? Мать говорила, что кто-то из родственников лечился в психушке. Может, и ей нужно сходить к психиатру?
Анжела прошла, придерживаясь за стену, на кухню. Сделала себе здоровенную кружку растворимого кофе. И уселась, уставившись невидящим взглядом в зеркало под часами.
Такие яркие, реалистичные кошмары ни с того ни сего не появляются. Ей точно нужно лечиться. Но это будет потом, когда вернётся Алина. Сейчас нужно всё обдумать.
Всё дело в больной. Она - связь между реальностью, видением и сном. Предсказала ДТП, в которое попал муж Алины. Приснилась в жалком виде, показывая страдания по волосам и еде. Подтолкнула тем самым к ошибкам, которые Анжеле пришлось совершить. Ну, пришлось открыть форточку для проветривания - так не нюхать же бабке её собственное дерьмо? И насчёт пищи тоже... Единственное, в чём Анжела провинилась - оставляла старуху без присмотра. Теперь-то сиделка исправит свои ошибки! А еда... теперь шиш бабка попробует что-нибудь, кроме каши.
Алина тоже хороша. Нет бы сказать прямо: старуха может двигаться, несмотря на ремни. Если сожрёт птицу - отрастит волосы. И, наверное, ещё чёрт знает что способна натворить. Умалчивание хозяйкой таких вещей можно понять. Кто ж тогда за чудищем согласится присматривать! Даже за большие деньги.
Анжела глянула на телефон: её принялась терроризировать звонками подружка Катька. Только нет времени на эту завистницу, нужно приготовить пищу для больной. Хотя, сожрав столько птиц, старуха сможет дождаться приезда своей внученьки.
В кухне не оказалось ни тёмной крупы с опилками, ни студенистой массы. Так что же варить бабке?
Анжела совершенно случайно обнаружила ингредиенты для жуткого варева и долго сидела, глядя на них и бессильно ругаясь. В морозильнике нашлись расфасованные пакетики нетоплёного жира - то ли куриного, то ли нутряного свиного. А в углу за дверью, прямо на полу, - бумажный мешок со смесью опилок и золы. Если всё смешать при нагревании, то получится та самая вонючая каша. Опилки с мылом. Вот так Алиночка! Вот так любящая внучка, готовая платить бешеные деньги за работу сиделки!
Потом, конечно, Анжела успокоилась. Если для того, чтобы старуха не чудесила, нужна эта чёртова каша, то сиделка её сварит. Форточку больше не откроет, перья выметет, глаз не спустит с долбанутой бабки. А потом - простите, Алина Степановна, работать у вас не могу из-за семейных обстоятельств.
Анжела рванула в бабкину комнату - как бы ещё чего-нибудь не случилось. Но всё осталось по- прежнему, за исключением слов, вырвавшихся из рта больной, покрытого бурой коркой:
- Катька рвётся-рвётся и нарвётся!
- Заткнись! - бросила ей сиделка, но старуха, наверное, даже не услышала и продолжила бормотать:
- Катька рвётся-рвётся и нарвётся!
Анжела ушла варить кашу, то есть мыло, думая, про какую Катьку шла речь. Если про её подружку, то бабке за это перепадёт, да ещё как! Они с Катькой знакомы с детского сада, успели уже притерпеться к взаимным недостаткам. Надо бы её предупредить...
Анжела набрала подругу. И чуть не уселась помимо стула. Ответил полицейский: Катька куда-то торопилась и выскочила на проезжую часть. Прямо под колёса автобуса.
Слёз не было, только отчаяние: Анжела оказалась не готова расстаться с человеком, связанным с нею годами детских развлечений, задушевных разговоров, соперничества... Только Катьке было дело до неё, только она сумела почувствовать опасность, которая угрожала подруге.
А всё чёртова старуха! За два дня предрекла две смерти! А может, и не предрекла. Может, это она как-то подстроила. Анжела сжала кулаки от гнева. Ну, этой твари сейчас не поздоровится.
Анжела ворвалась в бабкину комнату, сжимая кастрюльку со смрадным варевом.
- Открывай рот, падла! - крикнула она и ткнула старухе в губы полную ложку.
А потом ещё раз. И ещё...
Поверх засохшей крови на подбородке потекли яркие струйки. Но старуха так и не открыла рот. Гнев переполнил Анжелу. Она просто затряслась от бессильной ярости и схватила бабку за нос, перекрыв ей дыхание. Наконец ей удалось просунуть ложку между посиневших губ и беззубых дёсен.
- Жри! Жри! - кричала Анжела.
И всё проталкивала мыло в глотку, утрамбовывая его ложкой. А потом и вовсе вывалила всю кастрюлю на голову старухи.
Гнев ушёл внезапно, оставив после себя опустошение.
- Катенька, подружка! Как же так, Катенька?! - взвыла Анжела и залилась слезами.
Она швырнула пустую кастрюлю в угол комнаты и ушла на кухню, чтобы вдоволь наплакаться по своей единственной подруге.
И тут снова заверещал телефон. Это мама...
- Я знаю про Катю... - едва шевеля губами, сказала в трубку Анжела.
- Доченька, ты ничего не знаешь! - Голос матери прерывался от волнения. - Катюшка мне позвонила до смерти. Она нашла что-то в интернете... Сказала, что тебя нужно срочно выручать, тебе грозит опасность. Назови мне адрес! Срочно!
- Я же написала его на календаре, когда уходила...
- Доченька, такого дома в центре нет вообще!
- Ты что-то путаешь, мама...
- Не путаю! Я сейчас стою с картой на улице, сразу за перекрёстком. Рядом универмаг, кафе "Молодёжное", парикмахерская...
- Смотри лучше, - устало сказала Анжела и отключилась.
Она взяла сигареты и вышла на балкон. Свежий утренний ветерок воевал с городским смогом. Внизу неслись машины, сновали прохожие. Универмаг, кафе, парикмахерская... А вон и мама. Крутит головой, озирается...
- Мама! - закричала во всю мощь лёгких Анжела. - Я здесь, мама!
Двое прохожих подняли головы. И только мать стояла в недоумении.
"Спущусь и встречу её, - решила Анжела. - Успокою, отправлю домой. А сама разберусь с этой чертовщиной".
Она вернулась в квартиру, и тут до неё донеслось из бабкиной комнаты:
- Анжелка смотрит-смотрит и не видит. Анжелка смотрит-смотрит и не видит...
- Не сдохла, тварь? - громко спросила Анжела. - Сейчас я отучу тебя говорить гадости. Заткну твой рот кляпом.
Она прикрыла глаза, собираясь войти к бабке, набрала воздуха в грудь и резко выдохнула. Это всегда помогало в трудных ситуациях, например, на экзаменах.
А когда открыла...
Вокруг были обваленные стены, над головой - серое от дыма небо. Она стояла на груде обломков, занесённой чёрной землёй. Лодыжку что-то кололо. Анжела глянула и едва не вскрикнула: это был обломок человеческой берцовой кости. Стены ощерились нишами с обломками гробов и останками. Впереди разросшиеся кусты заслоняли выход со сорванной дверью.
Анжела, осторожно ступая, направилась к нему. Прочь из этого разрушенного склепа! Она запуталась в кустах и ободралась от ветки, но именно из-за этого не попалась на глаза каким-то странным людям в долгополой одежде, которые тащили извивающийся мешок. Так могли выглядеть мужики, которые жили лет двести назад.
- Давай её сюды, - сказал один из них. - Ихний склеп здесь, мёртвая земля. Она ей подняться не даст. В другом месте с ей не справиться.
- Держите, робяты, держите крепче. Ейная девка скоро подойдёт. Обещала помочь запечатать вражину, - кряхтя от натуги, вымолвил другой. - Ещё бы всю ихнюю родову извести, так внучка далеко, в заграницах.
- Однако это... внутря, кажись, надоть занести.
- Да тут всё позаросло да обвалилось. Как бы самим не нарушиться...
- Внутря не полезем. Кладбище и есть мёртвая земля. А вот и девка.
Анжела выглянула из кустов.
К четырём мужикам подошла девушка в чёрной одежде. Её голову плотно обвивал такой же шарф.
- Принесла? - сурово спросил первый.
- Да, - тихо сказала девушка. - Вот тут мыло... В рот влить нужно.