Сегодня удалось пройти дальше. Олег сделал новую зарубку на коре высоченной лиственницы. Присел отдохнуть на многолетний опадень, который оказался мягче, чем подушка. Пахло грибницей, хвоей, смолой. Но Олег знал, что всё это -- обман. Хотя, может, и не совсем. Всё вполне материально -- хоть ветку согни, хоть папоротник заломай. Или разведи костёр из сушняка -- задымит, затрещит, поднимется к верхушкам деревьев. Оранжевое пламя станет торопливо пожирать чёрные ветки, а потом обернётся синими язычками над углями. Иссякнет, оставив сизый пепел.
Олег поднялся, оставив рюкзак под лиственницей, прошёл туда, где за соседними стволами колыхался туман. Плотная молочно-белая взвесь забурлила. Олег отступил. Туман тотчас успокоился. Ну, так что же делать? Повернуть назад? А смысл-то? Но на сегодня, кажется, всё. Дальше ему ходу нет.
Подул ветер, будто кто мазнул по лицу холодной лапой. А следующий порыв был ого-го-го какой! Ветви лиственниц тревожно зашумели, посыпались прошлогодние шишки. Туман будто попятился. Наверное, нужно воспользоваться погодой. Иначе придётся застрять здесь надолго. Счёт времени потерян. Может, и отпуск давно кончился. Но Олег отсюда ни ногой, пока не отыщет Андрея и Олесю.
Олег оглянулся на рюкзак. Взять его? Хотя зачем... Там всё равно не пригодится. Только помешает. А если он найдёт их? Может, раненых или изголодавшихся. Может, только их тела.
Олег вернулся на несколько шагов назад, подхватил рюкзак, немного подумал и срезал кору ещё с двух деревьев. Дополнительные метки не помешают. И со вторым, почти ураганным порывом ветра -- лиственницы моляще взмахнули ветвями, разразились шумом и треском -- Олег шагнул в туман.
***
Матвеевна хлопотливо проверила сумки и пакеты -- всё ли надёжно, осмотрела внучка Женьку -- застёгнута ли куртка, ветрище-то вон какой, и пожаловалась незнакомой супружеской паре, которая сидела рядом с ней на скамейке под пластиковой крышей, которая прилагалась к каждой автобусной остановке:
- Витька по времени сроду не приедет. Ждёшь, ждёшь хоть час, хоть два. Лёшка -- другое дело. В семь часов -- как штык. Сегодня как раз Витькина смена.
Мужчина сочувственно кивнул. Его жена вытащила из кармана конфетку и протянула сердитому Женьке:
- Угощайся.
- Спасибо, - буркнул Женька и взял мослатой подростковой рукой угощение.
Ну что это такое -- ему уже одиннадцать, только ростом не вышел, а с ним все возятся, как с малышнёй. И в который раз Женька возненавидел себя за белые волосы и гляделки дурацкого цвета. "Как майское солнышко", - твердила бабка. А он уже курить пробовал. И по пивку с пацанами вдарить не дурак.
Ветер нагнал свинцовых туч с почти чёрными изломами на краях. Стало темно, как в сумерки. Меж стволов деревьев по другую сторону дороги возник туман.
Матвеевна увидела и охнула, сцапала Женьку за воротник куртки, прижала к себе.
Из полупрозрачной пелены вышел человек в ветровке, с рюкзаком, в красной бейсболке. Зашагал к остановке.
Бабка потащила упиравшегося Женьку к тропинке, которая вела к дачам. Крикнула пожилой паре:
- Уходите скорей!
Пара недоумённо переглянулась и доброжелательно уставилась на мужчину. А он остановился посредь шоссе, достал из кармана пачку сигарет и закурил.
- Баб, ну чего ты, - заканючил Женька. - Надоела мне дача. Ты ж обещала сегодня домой...
- Какое там... домой, - прерываясь от одышки и страха, забормотала Матвевна. - Торопись... внучок. Вишь, вышел... каждый раз -- к беде... Я-то ладно... старуха... помру -- бел-свет чище... станет. А ты...
Бабкина рука отпустила Женькины плечи. Он сделал ещё несколько шагов вперёд, оглянулся. На тропинке среди рощицы -- никого.
- Баб, ты где? - крикнул Женька, поначалу совсем не обеспокоившись.
Потом пошёл назад к остановке, всё ускоряя шаги. Деревья и кустарники сомкнулись перед ним в стену.
***
Олег совсем не удивился тому, что оказался на остановке. Даже надоело. Что, это единственное место в пригороде, где дозволено разгуливать призракам? Скольких же ещё придётся отсюда вытащить? Олег присел на скамью, вытянул ноги. Нужно подумать, подумать, подумать... Только это и осталось. Как связана остановка с братом и Олеськой? Или с ним самим?
- а-а-а! - донеслось со стороны леса за спиной.
Олег повернулся на голос.
Плач стал отчётливей.
Нужно пойти посмотреть. Мало ли чего... Олег поднялся и, тяжело переставляя ноги, двинулся по тропинке. Вскоре наткнулся на маленькую фигурку в тёплой куртке.
Ох ты, малец, наверное, отправился в город в одиночку и заблудился. Встал у сосны и уткнулся в ствол берёзы. А может, обидел кто.
Олег подошёл к белоголовому, как одуванчик, пацанчику, тронул его за плечо:
- Ну, чего ты? Заблудился?
Худенький мальчишка вздрогнул и посмотрел на него опухшими от слёз глазами.
- Откуда ты? С дач, что ли? - спросил Олег.
Его руке передалась дрожь испуганного ребёнка.
Малец шмыгнул носом и ответил:
- Бабку потерял. Она сердечница.
- Стоило слёзы лить, - попенял Олег. - Отыщется твоя бабка. Хочешь, провожу до посёлка? Или на остановку пойдём?
Мальчишка сбросил ладонь Олега с плеча и недоверчиво сказал:
- Не нужно. Сам дойду.
На его лупоглазой мордашке отразились, словно эхом, все "душеспасительные" наказы и предостережения взрослых -- нельзя с незнакомцами разговаривать, нельзя!
И пацанчик зашагал вперёд, затем припустил бегом.
Олег неторопливо -- чего пугать мальца? -- пошёл следом.
Крикнул:
- Звать-то как?
Возле скамьи мальчишка растерянно остановился, проводил взглядом промчавшуюся машину.
- Куда же она запропастилась? - спросил сам себя и добавил, глядя на подошедшего Олега: - Женька я, Суслов. У нас в "Синицах" дача. Я всех знаю: и дачников, и деревенских. Вас не помню.
- А я не местный, - ответил Олег, видя, как меняется выражение лица пацанчика, который не отрываясь глядел на его бейсболку. - Что-то не так?
- Это вы... - мальчик не договорил и указал рукой на ту сторону дороги.
- Я, - сказал Олег, стараясь, чтобы его голос звучал ровно.
Мальчишка зашарил по карманам. Олег усмехнулся: здесь все что-то теряют. Мобильники -- в первую очередь.
Женька сел на скамью, готовый вмиг вскочить и броситься прочь. Принял независимо-отрешённый вид и стал расшвыривать волглую землю носками кроссовок. Получилась ямка. Женька смачно в неё плюнул и спросил:
- Я найду свою бабулю?
- Конечно, - ответил Олег.
- А... с ней всё в порядке? - осторожно поинтересовался Женька.
- Ну разумеется, - сказал Олег, подумал и добавил: - Она же у тебя боевая.
- А вот и автобус! - радостно крикнул Женька.
Олег даже не повернулся, всё так же с лёгкой грустинкой улыбаясь забавному мальчишке.
Женька подскочил, впрыгнул в полупустой автобус, помахал Олегу рукой и только теперь спросил о главном:
- А за кем вы приходили-то, а?
Дверь закрылась, автобус тронулся.
- За тобой, - ответил Олег неизвестно кому, посмотрел на скамью, на ровную землю. На отсыревшей скамье, покрытой капельками влаги, лежала конфетная обёртка, фантик - "Каракум".
Олег поднял её. Ну что ж, сочтём за находку.
И двинулся через шоссе.
***
Он вышел к зарубкам, когда стало темнеть.
Соорудил костёр, пожевал бутербродов, запил чаем из фляжки. Вынул из кармана фантик, хотел сунуть в пакет и спрятать на дно рюкзака, но неожиданно для себя высыпал содержимое рядом с костром.
В неровном, скачущем свете принялся рассматривать все находки. Получилось, что он вывел семь человек. Женьку. Его бабку -- вот бесплатный проездной ветерана труда; пожилого мужчину -- носовой платок; его жену -- пряжка; двух подружек -- футляр от помады и зеркальце... Самую первую находку Олег положил на ладонь. Пластмассовый брелок для ключей. Ох, и шумная же попалась женщина...
Так, а для чего он взял с собой моток верёвки? Или... она кому-то принадлежала? Пусть будет, пригодится.
Олег бережно собрал все вещи в пакет, как будто был обязан перед кем-то отчитаться. Предъявить доказательства. И получить за это награду - возвращение брата и Олеси.
Женился он поздно, в тридцать два года. На восемнадцатилетней студентке, которая годилась ему в младшие сестрёнки. Разница в темпераменте и стиле жизни почти не ощущалась. Просто в холостяцкой квартире появился ещё один жилец. Не хозяйка -- беспорядка стало ещё больше, а холодильник не заполнился и на плите не зашкворчала домашняя еда. Именно жилец -- весёлый прикольный товарищ. Нежная застенчивая женщина, однако не сторонившаяся самых смелых экспериментов. Девчонка, которую приходилось часто утешать и подбадривать. На которую Олег покрикивал, убирая по утрам постель с раскладного дивана, сминая влажные простыни, помнившие борьбу нагих тел:
И отчего-то замирало сердце от мысли, что сейчас из ванной выглянет жена, которая по часу красится, пробежит, сверкая попой, к комоду и высыпет из ящика всё бельё на кровать, станет прикидывать, какие трусики и бюстгальтер подойдут к платью. Нет, это всё происходило не с ним, с кем-то другим. Но почему вся эта кутерьма давала такое сильное, напряжённое ощущение жизни, когда казалось -- ничего другого и не нужно?
Забот ему хватило. В двадцать два года он потерял родителей, остался двенадцатилетнему брату за папку, мамку и няньку. Работал как проклятый, учился в заочной аспирантуре, защищался, преподавал, мотался летом со студенческим стройотрядом. Андрюшка дожидался дома -- длинный, к восемнадцати годам выше старшего на полторы головы, - но всё равно, маленький, родной. Олег до смерти родителей относился нему ровно, чаще всего не замечал, пока однажды не пришёл домой, ещё на площадке ощутив специфический запах горя -- смесь сердечных капель и сигаретного дыма. И Андрюшка вывернулся из тёткиных рук, ткнулся ему в грудь мокрой щенячьей мордахой.
С тех пор -- всё... Роднее и ближе Андрюхи у него никого не было. "Запомни: живу для тебя, - говорил Олег брату, нашкодившему или обросшему двойками и замечаниями учителей. - Взамен попрошу только одного -- чтобы у тебя была нормальная жизнь"
А потом появилась Олеська. С ней Олеговы годы побежали вспять, разгоняясь с каждой прожитой минутой, восторженным удивлением, обмиранием и трепетом в груди, как на крутых виражах американских горок.
Когда Олег разменял родительскую квартиру, Андрюшка всё понял и тихонько самоустранился, не мешая брату. Подружился с Олеськой, ни капли не ревнуя. Но завести свою семью не поспешил. Олег одобрил Андрюшкину неторопливость -- лучше подождать, пока однажды сердце не торкнет -- вот она!.. Но частые визиты брата в их семейный рай его напрягли. И Андрей снова понял -- без слов и объяснений, как и полагается мужику, перестал досаждать.
Олег в конце лета уехал в командировку, надеясь в бархатный сезон рвануть с Олеськой на юга. Приехал в пустую квартиру. Нашёл какую-то записку... Вот ни слова из неё сейчас не вспомнит... Да и зачем ему слова? И так знает, что искать Андрюху и жену нужно здесь.
Олег положил под голову рюкзак, сжал в руке пакет и приготовился коротать ночь. Сколько же он не спал? Месяц, полтора? Или всего лишь три дня?.. Он не смирится с потерей. Он рано или поздно найдёт самых дорогих, самых любимых.
Звёзды перемигивались над ним, ветерок сорил осенней хвоей, время неумолимо наматывало круги, ночь тягуче, как патока, обволакивала его.
Утром Олег вместо стволов деревьев увидел лишь тени. Туман плотной стеной обступал его. Чуть ли не у лица остро пахли отсыревшие угли костра. Олег еле разжал стиснутые добела пальцы, переложил скользкий от влаги пакет в рюкзак.
Похоже, сегодня решающий день. Туман сам нашёл его. Олег даже глотка чая не хлебнул -- так была велика решимость. И всё же смалодушничал -- поискал взглядом зарубки. Не видны. Ну что ж, пора.
Ноги сами понесли его. Сначала он вытягивал руку, чтобы не напороться на ветки, потом плюнул на осторожность и стал ломиться вперёд очертя голову. Спотыкался, трижды падал. Молочная взвесь поредела, И Олег снова очутился на том самом шоссе. Напротив -- остановка.
Кругом -- ни души. В прямом смысле слова. От досады с губ сорвалось ругательство. Ну что ты будешь делать -- снова неудача. А он надеялся... Вот прямо был уверен, что выйдет к дороге, а там его дожидаются Андрей и Олеся. Они поговорят, объяснятся, как-никак родные люди. И всё станет по-прежнему.
Навалилась обида. Олег сжал зубы, но всё же услышал свой стон. Жалкий, болезненный. Но слёз не будет. Нет, нет... Глаза защипало. Ну сколько же можно -- он ли не отслужил этому проклятому месту? Разве не нашёл и не отправил к небесам призраков умерших людей? Или им всё мало?!
Олег поднял голову к низкому серому небу.
Погрозил кулаком кому-то в мутной слоистой вышине.
Раздался отчаянный автомобильный сигнал.
Звук торможения шин на мокрой дороге.
Надо же, чуть под машину не угодил.
Интересно, а каково это -- быть сбитым призрачной легковушкой?
Олег глянул на старенькую "короллу", которую развернуло чуть ли не поперёк дороги.
В салоне отчаянно ругались немолодые мужчина и женщина.
Олег подошёл, открыл дверцу и, не спрашивая, устроился на заднем сиденье.
Машина тронулась.
Олег закрыл глаза.
Всё. Теперь уже приехали за ним.
А когда он поднимет веки, то ничего не увидит. Ибо умрёт... Окончательно и безвозвратно.
Однако с удивлением ощутил, что засыпает. Как же давно он так легко и просто не проваливался в сон? Может, это и есть награда за его службу?..
Очнулся, когда в окно замелькали киоски, здания на проспекте, где он жил. Машина остановилась прямо напротив его дома. Олег сказал: "Спасибо" неизвестно кому -- водитель и его спутница не отреагировали - и вышел.
Но свернул не к подъезду, а к затерявшемуся среди многоэтажек бывшему детскому саду, а ныне -- отделению полиции. Там он попытался оставить заявление о пропаже жены. Оттуда его трижды посылали. Сначала подождать -- молодая женщина, загуляла; не видим причины начинать оперативно-розыскные мероприятия. Потом снова ждать - не мешайте нам делать свою работу. И наконец -- ждите открытия уголовного дела.
Олег достал из внутреннего кармана паспорт, протянул лейтенанту на КПП. Молоденький сотрудник был знаком Олегу с прошлых посещений, но не захотел это признать, сухо обронил традиционное "Ожидайте" и стал кому-то названивать. Олег оборачивался на каждый звонок, но лейтенант даже не взглянул на него.
Целая стена была заклеена фотографиями: разыскивается преступник, пропал без вести, найден труп... Сегодня Олег стал пристально вглядываться в снимки, среди которых встречались старые, чёрно-белые, и даже сделанные с рисунков.
Что? Не может быть!.. Олег внимательно рассмотрел фотографию. Он не ошибся: перед ним действительно супружеская пара, которая подвезла его до дома. Пропавшая пятнадцать лет назад.
Олег высыпал на сиденье пластикового кресла для ожидающих содержимое рюкзака. Вот он, пакет... Среди вещей появились новые: расчёска и зажигалка. В ярком свете люминисцентной лампы он разглядел метку на каждом предмете -- буро-коричневый длинный мазок. Словно их одним краем окунали в кровь.
Девять!
Девять смертей как-то замкнулись на нём одном.
Сколько ещё?
Хватит!
Олег подхватил рюкзак и выбежал из отделения полиции.
Канючил скучный осенний дождь. Лица прохожих были хмуро-озабоченными, "кислыми", отстранёнными. Олег знал, что сейчас очень похож на них. Хотя за его плечами -- запах смерти. Он шлейфом тянется среди плащей, ветровок, курток, не касаясь луж, не поднимаясь к небу. Олег старался локтём или рюкзаком задеть прохожих, чтобы стряхнуть его. Но не смог.
Дома, стоя под душем, фыркавшим паром, Олег попытался согреться, прогнать из тела зябкую морось тумана, заставить кровь быстрее бежать по жилам, а мозг -- рассуждать. Но внутри так заледенело, что не помогли ни душ, ни полстакана водки, ни две таблетки аспирина.
Утром звонок в дверь вызволил его из мутного, не принесшего облегчения сна. Оказалось, курьер, который доставил повестку -- нужно явиться к следователю. Паренёк, ровесник Олеськи, попенял на невозможность дозвониться. Олег промолчал: ну не мог он заявить, что каждый поход в туман заканчивается потерей мобильника. Нет связи между этим и тем миром. Кроме него...
Расписавшись, Олег оделся, налил свежезаваренного чая в термос, положил запас продуктов. Домой он больше не вернётся. Останется там. Совсем. В надежде на встречу.
Олег на маршрутке добрался до вокзала, сел на электричку. Может, если что-то поменять в сложившемся порядке -- автобус-дача -- всё изменится?
В вагоне было от силы человек пять -- в это время дня на обратном из областного центра маршруте всегда мало пассажиров. В стекле на фоне заоконного ненастья отражалось го лицо: впалые щёки, узкий длинный рот, чёрные глазницы. Чем не воскресшая нежить? А он есть она самая -- тело без души, одержимость и неутолённая жажда.
На остановке "Синицы" Олег промедлил и чуть было не остался в вагоне. Придёржав рукой двери, вывалился в промозглую хмарь. Надо же, снова один на перроне.
Олег зашагал по тропинке за будкой дежурного по станции. Не пропустить бы первую зарубку, сделанную им неизвестно когда. Ага, чуть было не прошёл мимо -- древесина потемнела, пропиталась водой. Он свернул влево, путаясь в папоротниковых плетях и отслеживая метки. Вот, сейчас...
Перед глазами полыхнуло белое пламя, затылок взорвался болью.
Олег провалился в темноту.
- Леший, очнись... ну же... - прозвучало над ним.
"Андрюха..." - хотел улыбнуться Олег, но губы не шевельнулись. Только брат звал его так -- Леший... А Олеську -- Лешая, Лешиха... Где он сейчас? Среди вечной ночи, в которой блуждают потерянные души?
- Леший, нужно поговорить... - голос Андрея не дал Олегу снова скользнуть в тьму.
- Говори... - мысленно взмолился Олег. - Только не уходи...
- За что ты нас? - спросил брат. - Меня, Лешую, этих людей?..
Под лобной костью заворочались какие-то иголочки, вроде лиственничной хвои. И вот уже множество игл вонзились в мозг, разнося его рвущей болью.
- Не... - Невозможно не только что-то сказать, но и подумать.
- Лешая в гараже нашла пакет, когда ты уехал. Прибежала ко мне. На тех вещичках -- кровь убитых тобой людей.
- Не...
- Не ты, хочешь сказать? Или не всех? Тогда кто?
- Не...
- Правильно. Тех, что пятнадцать лет назад -- не ты. Они были знакомыми наших родителей. Дядя Миша -- компаньоном отца. Его зажигалку и расчёску тёти Марины нашла мама. Вместе с брелоком, который принадлежал бухгалтеру холдинга. Предъявила отцу, а он направил машину в столб -- они были вместе в жизни и смерти. А ты продолжил его дело. Пополнил коллекцию. Начал с мальчонки, моего ровесника. Потом вошёл во вкус.
- Не...
- Признайся, Леший. И тогда мы снова будем вместе -- вся наша семья. Ты же хочешь встретиться с мамой? Хочешь расспросить отца? Поцеловать свою Лешую? А я? Брат, ты можешь снова обнять меня -- как тогда, после аварии... Раскройся, Леший... Мы ждём!
- Я не мог! - хотел заорать Олег, но тьма снова поглотила его.
Очнулся он от жужжания мохноногих зеленоватых мух, которые садились на его лицо, покрытое липким потом и слезами. Голову просто разносили на части толчки крови в жилах. Губы стянуло коркой.
Олег не с первого раза присел, опираясь на землю, покрытую палой листвой. Руки ходили ходуном. Он согнулся от приступа рвоты, закончившегося тонкой ядовитой струёй бурого цвета.
Когда прошло мельтешение чёрных точек перед глазами, увидел на жухлой траве разбросанные вещи, блокнот с ручкой, моток верёвки.
Он -- убийца. И сейчас должен вынести себе приговор, а потом -- ... И тогда он сможет оказаться рядом с семьёй. Так сказал Андрюха.
Там, где он сейчас, не врут. Не судят, не казнят и не оправдывают. Просто любят. И ждут любимых.
***
Олег поднял голову. Туман ушёл, как будто здесь его и не бывало. Осенняя рябь листвы, пронизанная солнцем, словно обожгла глаза. Было больно, но Олег глядел и не мог наглядеться на пронзительные, лихорадочные краски леса. Да, всё правильно... Так лучше -- одному и вдали от всех. Потом найдут его признание. Кто-то, возможно, поймёт. А если нет -- ему-то какое дело? Он будет уже далеко...
Рука потянулась к блокноту. Ну надо же - совсем не дрожит.
- Не делайте этого, - сказал голос рядом.
Олег с трудом повернул голову. Знакомые кроссовки, синие джинсы и тёплая куртка.
Малец. Женька, кажется. Что он делает здесь?
- Не нужно ничего писать, - сурово сказал пацан. - И другого тоже не нужно...
Олег попытался усмехнуться, но не вышло. Хрипло возразил:
- Тебе-то откуда знать...
- Знаю, и всё, - отрезал мальчонка.
- Тебя ж нет, - не пожалел его Олег. - Ты призрак.
- Сам ты призрак, - отмахнулся Женька. - Ты меня видишь?
Олег кивнул.
- Вот, - с торжеством сказал малец. - И ещё вот.
Женька поднял шишку и бросил её прямо в лоб Олегу.
Словно молотком вдарило. Олег подождал, пока пройдёт приступ невыносимой боли.
- Я же... тебя вы...вел... - пробормотал он, борясь с новым приступом рвоты.
- Вы? Меня? - засмеялся Женька. - Это мы от вас избавиться никак не можем. Поднимайтесь да ступайте за мной.
Олег сделал движение, но застонал от боли.
- Ничего, ничего, - подбодрил малец. - Здесь же нет боли.
- Несть печали и воздыхания, - добавил Олег где-то слышанную фразу.
Мальчишка повернулся и пошёл прочь, независимо сунув руки в карманы и расшвыривая кроссовками листья.
Олег встал, пошатываясь, поднял рюкзак, двинулся следом.
И в самом деле, боль ушла, терпкий осенний ветерок выветрил тяжесть из головы.
Туманом и сыростью даже не пахло, наоборот, солнце отражалось в каждом листе. И как-то по-летнему парило от земли. Олег остановился. Что-то не так. Кажется, да -- точно, позабыл бейсболку. Она слетела при ударе. Как же тяжко, невозможно тяжко повернуть назад...
Женька тоже остановился. Обернулся. В его руках была бейсболка. Олег заковылял к нему, выхватил бейсболку, а когда с осторожностью пристроил её на раненую голову, мальчишки след простыл.
Олег выбрался на остановку, покосился на Женьку с бабкой, мужчину и женщину. Бабка сурово нахмурилась, притянув внука к себе. Супруги слегка кивнули, как примелькавшемуся прохожему, и отвернулись.
Подъехал автобус. Все с остановки забрались в него. Стоя на подножке, пацан выглянул из-под бабкиной руки и украдкой помахал ему: прощай.
Олег стал дожидаться легковушки, которая вернёт его в город.
Дома он, как всегда, принял душ. Ощупал ссадину на макушке. Упал или приложили чем-то по голове. Сколько провалялся в лесу, неизвестно. Ну что ж... Сейчас он скоротает ночь дома, а завтра утром снова отправится на поиски...
***
- Андрей, слышишь? - спросила Олеся, со страхом уставясь в темноту.
- Ну что опять? - не открывая глаз, недовольно спросил муж.
- Кто-то в ванной открыл душ... - прошептала Олеся.
- Ну и что? - раздражённо отозвался Андрей. - Не над нами же? Не мешай спать.
- Чайник сам собой включается... входная дверь хлопает... - неизвестно кому тихо, одними губами пожаловалась Олеся. - Повестки из полиции сами по себе на столе появляются...
Андрей не откликнулся. Он сердито думал о том, как надоела ему Олеська со своей сверхмнительностью. Настоящая истеричка. Становится опасной. Но у него на всякий случай припрятана записка, которой она выманила Олега на старую дачу в "Синицах". Это для ментов. А для самой Олеськи... всегда можно устроить встречу с её бывшим мужем.