Ольга ходила по избе тихо, чтобы не разбудить Ждана. С головой, перевязанной мокрым платком. Хмельного мать никогда не пила. Оттого сейчас прятала от дочери глаза под отёкшими веками. Но Жданка спросила у неё про "праздник". Вообще-то это было дерзостью - младший в семьях не смел вопрошать. Но Ольга притянула к себе дочь, заглянула в её глаза, провела ладонью по разгорячённой щеке и тихо шепнула:
- А как матери не пригубить хмельного, если отец мужа нашёл своей дочери?
И повлекла помертвевшую Жданку в горенку, усадила на лавку и ласково заговорила:
- Благодари, дочь, своего отца. Он только о тебе радеет. Поэтому отказался брать в дом примака, решил отпустить тебя в воеводин терем.
Жданка уставилась на мать с ненавистью:
- Так воевода уже много лет женат, не помню, на которой по счёту.
Ольга ответила:
- Не сверкай на меня глазами. Старший воеводин сын, который от кипчанской полонянки, прославился в походах, преуспел в торговле и вот теперь замыслил жениться. Воевода ему терем отгрохал, долю в доходах выделил. Беда - сынок от всех девок нос воротит, прошло, говорит, его время женихаться. Но тебя он на ярмонке видел. И шепнул батюшке, что готов такой цветок в свой сад перенести. Ждан на радостях согласился тебя отпустить. Теперь будем сватов ожидать. Всё время до свадьбы в пирах пройдёт.
Жданка наморщила лоб, припоминая весеннюю ярмонку, всадника на вороном коне, который надменно проехал мимо, и его наглых слуг, расталкивавших перед хозяином народ. Вскочила и крикнула:
- Лучше в Девичий пруд, чем замуж за кого-то! Коли батюшка отказался от примака, только за Военега пойду!
Мать сначала охнула, прижала ладонь к губам, а потом тоже встала и осерчала так, что ногой топнула:
- Дурья голова! Это ты по Военегу слёзы лила и сохла?! Да если бы ты знала, что его родова давно к Ждану подкатывала вас поженить! С чего ты взяла, что он примаком не пошёл бы на наш двор? Побежал бы, шапку потеряв! Беден он, как амбарная мышь по весне, гол как сокол. Не славен в дружине! Не может себе на снаряжение собрать. Разорил родителей, которые ему каждый год коня покупают, а он от князя всякий раз пешим возвращается. Только и знает, как с девками заигрывать, выгодную невесту высматривать.
Ольга выпустила наружу гнев и удивление, снова потянулась к дочери:
- Военег и Ратдор - сверстники. Да, знатны. Но один - перекати-поле, другой что молодой дуб в роще. Один по сию пору в родительской избе, другой - в своём тереме.
- Нет! - твёрдо сказала Жданка.
Она и вправду думала, что княжий дружинник ни за что не согласится жить в избе торговца-простолюдина. И тут же осознала, что наделила Военега всеми достоинствами, которые ценила, совсем не зная его самого. Да, красив, ловок, обходителен, может шепнуть приятное словцо, поразить силой в кулачном бою или на сходках-стенках, когда парни хвастались друг перед другом силушкой. Но о том, что у него на уме и в сердце, Жданка и не догадывалась.
А мать нашла ещё и другую причину:
- Военег многим люб, вот и ты, дурья голова, за всеми потянулась!
Но Жданка упрямо тряхнула головой:
- Только за Военега пойду!
Мать прищурила на неё глаза:
- Да чем же он привязал тебя, пустоголовую? А ну признавайся, говорил с тобой? Сулил что-нибудь? Улещал?
Жданка приложила ладонь к груди в том месте, где с обратной стороны кацавейки был пришит подарок Военега.
- Ну-ка покажи, что у тебя там! - потребовала мать, и Жданка не посмела противиться.
- Вот так подарочек! - расхохоталась Ольга. - Это ж сорная трава, что растёт по пустырям. Марьин татарник, который даже скотина стороной обходит!
Жданка заупрямилась, подняла выше подбородок и очень напомнила этим своего отца, твёрдого в словах и решениях, как камень. Пусть марьин татарник растёт по пустырям, но его цветок так и горит на солнце цветом одной полоски радуги. А радуга, всем известно, знак Рода, знамение, которое является после бури и означает обновление мира. А ещё это цвет счастья, которое коснулось Жданкиного тела ночью...
И тут ей в голову пришли слова Вячко. И Жданка попросила:
- Матушка, расскажи мне про Нежу.
Она не ожидала, что Ольга вздрогнет и побелеет, как льняное полотно на траве под солнцем. Но матушка взяла себя в руки и сказала:
- Расскажу, дочь, расскажу... После... А сейчас иди погуляй. С девками песни пораспевай... В хороводе походи... Недолга девичья волюшка...
- Не знаю я песен, - откликнулась Жданка, стараясь досадить Ольге. - И в хороводе хожу последняя. Ты меня, матушка, ни песням, ни пляскам не научила.
Ольга опустила голову и глухо сказала:
- Твоя правда, наимилейшая дочь. Отец растил тебя, как сына: сильного, умелого, расчётливого и смелого. Я передавала тебе умение вести хозяйство, учила женскому рукоделью. Не до песен и плясок было на таком-то дворе: всё бы переделать да денежку преумножить... Ведь единой мыслью жили - детям должна достаться лучшая доля!..
Жданка вспыхнула от негодования и наговорила матери такого, отчего бы, наверное, содрогнулся Род и навлёк на неё беды. Если бы она уже не отреклась от него.
- Ну и как? Довольны ты с батюшкой? Старший брат в купцы выбился, у княжьего города хоромы отстроил, да всё равно его за ворота не пускают жить: не знатен! Средний с дружиной ездит, дань собирает, только горек его достаток, с чужих дворов взятый! Да ещё и ранен четырежды. Ни семьи, ни своей избы... Как цепной пёс при князе! - раскричалась Жданка. - И мою судьбу сломать хотите!
Ольга закрыла лицо руками и прошептала из-под мокрых пальцев:
- Иди, доченька, погуляй, развейся... На дворе я сама управлюсь...
Жданке стало так жаль мать, что защемило сердце. Но сказалась отцовская привычка не брать сказанного слова обратно. Она повернулась к двери и тихо вымолвила:
- Про Нежу-то не забудь рассказать.
И вышла.
На подворье к ней сунулись было парнишки-работники с довольными, перепачканными золой лицами. Ещё бы: у Тита не то что коней, захудалой коровёнки не было, только шелудивые козы. Поди, ребята впервые в ночном оказались. Жданка рявкнула на них:
- Хозяева выйдут, распорядятся, что нужно делать! А пока Лебедя почистите! Грязен, точно на нём пахали. И двуколку помойте.
Она зашагала по пустынной улице. Это хорошо, что мать освободила её от трудов. Можно и Голубу навестить, и к Потычихе отправиться за вторым заданием. Ай!..
Жданка хлопнула себя по бокам. Колдовка-то востребовала ответного дара от Нежи! А мёртвячка из пруда ничего ей не дала! Сказала что-то... Но Жданка забыла её слова! Что же теперь делать? Разве что Вячко поможет. Не дозволит он пропасть названой сестрице, если не делом, то словом направит. Присоветовал же расспросить мать об этой Неже.
Трижды она позвала Вячко, стоя над уже чёрными, жухлыми лопухами. Ни тетюнников, ни Вячко-отшельника не дождалась. Жданка зашагала к Потычихе.
Колдовка, наверное, узнала о её приходе загодя и теперь стояла на худом крыльце с лицом тёмным, как туча.
- Явилась? Давай сюда ответный дар.
- Не было никакого дара, - честно сказала Жданка. - Нежа что-то сказала, но пришлось спасаться. Позабыла я её слова.
- Где уж тебе... - проворчала Потычиха и повернулась, чтобы скрыться за дверью.
- А вторая ваша просьба? - напомнила Жданка.
- Тебе мало первой оказалось? - спросила колдовка. - Живи как жила при родителях и в колдовские дела не суйся.
- Нет уж. На что решилась, то и сделаю, - ответила Жданка.
- А чего не сделать-то при помощниках? - ехидно возразила Потычиха. - Сама бы ты после первого раза возле пруда навечно осталась.
- Так ты меня на погибель отправила? - рассердилась Жданка. - А сулила любовь Военега.
- Ты ведь не спросила, какая судьба у Военега! Дорога ты ему или нет? Хочет ли он с тобой жизнь связать, нет ли у него любушки-зазнобы? О нём самом не подумала, решила, как быка на верёвке, под венец вести!
Жданка опустила глаза. И что с того? Потом бы у них всё было: и любовь, и чудесная, невиданная свадьба, и любовь, и сладкие ночи.
- Так вот, знай: Военегу самому суждено было утоплым стать! Не дожил бы он до первого снега! - продолжила с какой-то злобной радостью Потычиха. - Вот и обрели бы общую судьбу да любовь на дне пруда!
Жданка вскинула на неё яростный взгляд:
- Какой будет твоя вторая просьба?
- Вот дурная девка! - с досадой топнула по порогу Потычиха. - Её впервой помощники еле спасли, а она в другой раз в пруд с головой лезет! Не скажу, ничего не скажу! Не с руки мне и не по силам тягаться с князем-отступником!
- Каким ещё князем? - удивилась Жданка. - При чём здесь какой-то князь?
Потычиха сверкнула глазами из-под платка и сказала, чуть не плюясь от злобы:
- Ступай отселе и не показывайся на мои глаза! А то пожгу всех твоих помощников!
Сегодняшнее утро оказалось неудачным для Потычихи. Жданка была простой девкой, пугливой и слезливой, наверное, не очень умной. Но зачем было сулить гибель Военегу-любушке, грозить тварям, которые ей помогли? Она без боязни ответила колдовке:
- А я всё отцу-матери расскажу, повинюсь, они простят. Но до старосты донесут твои угрозы. Догадайся, кто запылает? Кого по всем сёлам и княжеству ославят?
- Ах ты... - затряслась колдовка.
И вдруг Жданка полетела наземь. Попыталась подняться и снова расстелилась.
Потычиха захохотала:
- Вот так и ползай до скончания своего века!
И Жданка, отталкиваясь локтями сильных рук, поползла. Но не прочь, а на Потычиху. Иначе бы она не была бы дочерью Ждана, который мог в одиночку разметать топором волчью стаю, обороняя свой обоз. Девка уже протянула руку, чтобы ухватить колдовку за подол, подтянуть к себе и сомкнуть пальцы на шее: а не губи людей и тварей, населяющих белый свет! Но поймала только струйку чёрного вонючего дыма. Из-за дверей донёсся хриплый смех Потычихи.
Земля подпрыгнула под Жданкой, подбросила её. И девка покатилась, словно с горы.
Там, где начиналась тропинка к колдовкиному дому, Жданку отпустило. Она пришла в себя и поднялась. Отряхнулась - вроде цела. Что же теперь делать? Кому поплакаться, у кого попросить совета? Конечно же, у того, кто помог ей в первый раз!
Она несколько раз позвала Вячко, но снова никто не откликнулся. Значит, он, как и тетюнники, появится только к вечеру. А кто так делает? Вестимо, всякая нечисть, которая белым днём под ясным солнышком не является людям. Но Вячко-то, который любит всякую живность и заботится о ней, который с благодарностью вспоминает село, вскормившее его, нечистью быть не может. И ещё он без корысти позаботился о Жданке. Не всякий человек так поступит. Колдовка Потычиха намного хуже.
Жданка направилась к избе Голубы. Издали увидела её на огороде. Лопата так и мелькала над грядками с морковкой. Голуба наклонялась, тягяла из земли чахлую ботву с небольшими корнями, а меньшие сестрёнки ей помогали. Работа спорилась быстро, да ещё с песней.
Жданка пнула носком чирка ком серой земли. Эх, плоха она, неплодородна. Назьма не хватает с соломой. Поэтому и урожаи худые, и морковь с палец размером. На отцовых огородах всё росло огромным и сочным, в саду яблони роняли крупные красные яблоки. Но Жданка почему-то с завистью посмотрела тощее весёлое семейство. Случись что с Голубой, ей есть с кем разделить и горе, и радость. Только в отцовом доме каждый наособицу: и хозяин, и мать с её тайной, и Жданка с мучительной любовью к Военегу.
Голуба уже закончила копать и пошла навстречу Жданке, вытирая лицо застиранным блёклым платком. Её тёмные глаза радостно сверкнули: дорогая подружка пожаловала! Но когда Голуба разглядела Жданкину одежду, её тонкие брови поднялись: почему она вся в пыли? Не похоже на Жданку, которая даже на грязную работу в чистом выходила. Умная девка сразу поняла, что подруга явилась с бедой и крикнула матушке:
- Помнишь, в перезимок у меня подошва валенок отвалилась? Целый день по снегу без неё бегала - и ничего! - расхохоталась Голуба.
Мать откликнулась добродушным смехом.
Да, посмеяться над своей бедностью не каждый сможет. Такое всегда заставляло Жданку оторопеть. Но сегодня она точно не услышала разговора. Ей жгли сердце слова Потычихи о том, что Военегу суждено умереть. И неизвестно, чем эта смерть окажется: то ли судьбой, то ли злодеянием колдовки.
Голуба окунулась в ручей прямо в сарафане и стала синей от холода, как поздние васильки. Жданка отдала её свою кацавейку, и подруга блаженно вздохнула:
- Вот всегда бы такую одёжку носить: и тепло, и красиво!
- Будет милостив Род, замуж за человека имущего выйдешь, купит тебе воз одежды. А вот я... на дне Девичьего пруда всё равно в чём лежать... - вымолвила Жданка и залилась слезами.
Голуба - задушевная подруга, перед нею и слабость проявить можно.
- Что случилось-то? - задала вопрос Голуба и уставилась на Жданку тёмными всепонимающими глазами.
- Потычиха обманула. Не сделала приворот, а Военегу смерть предрекла.
Голуба быстро закрыла рот ладонью, горестно помотала головой и сказала глухо:
- Как же так? Она всем помогала... А за Военега не переживай: если уж он в княжьих походах уцелел, так и против предсказаний обманщицы устоит.
Жданка не увидела в глазах подруги уверенности в том, что только что от неё услышала. Наоборот, Голуба испугалась, да ещё как! Жаль, что нельзя рассказать её всего. Ну да ладно, хоть один человек разделил с ней горе, посочувствовал...
- Колдовка, наверное, и тебе что-то плохое посулила... Или сотворить плохое заставляла... Что она с тобой сделала, Жданка?! - выкрикнула догадливая Голуба. - Почему ты о Девичьем пруде заговорила?
Жданка плотно сжала губы, чтобы не сболтнуть лишнего. Просто сидела и молчала рядом с единственным человеком, которому было важно лишь то, что у неё на сердце, который не думал о лишнем, желал Жданке лишь того, чего хотела она сама.
- Ты ведь не собираешься тягаться с колдовкой? - осторожно спросила Голуба.
Но она знала, что так и будет. Такова уж Жданка...
- Как же я корю себя за то, что дала тебе плохой совет! - со слезой продолжила Голуба. - Но сил не стало смотреть, как ты мучаешься. Подумала, что колдовство помогает в любой беде, там, где люди не властны. Теперь вижу: не так это! И ведун не поможет. Он только и делает, что твердит: молись Роду, терпи, живи по заведённому предками порядку...
Жданка перевела на подругу застывший взгляд.
- Матушка моя наимилейшая к нему ходила... просила сделать так, чтобы отец отвернулся от хмельного, стал больше радеть о семье... Перестал бить её и нас... - пояснила подруга.
На её всегда бледных щеках появился слабый стыдливый румянец.
- А ведун каждый раз говорил: твой муж тебе послан Родом, а ты этого не ценишь! За то и наказана! Только село нам и помогло. Кабы не люди, нам полгода бы голодать. Но в сердечных делах народ не поможет... - продолжила Голуба.
Жданка, сердитая на весь белый свет, сказала:
- Отчего же не поможет? Злыми языками такую помощь окажет! Обсудит и осудит. А ещё, когда кто-нибудь неженатый провинится, скажет: бери в жёны сироту или неимущую без приданого, искупляй содеянное! А если девка по велению сердца, а не по правилам предков поступит, что тут начнётся? Оттого и полон Девичий пруд несчастными.
Голуба глухо, с усилием не залиться слезами, ответила:
- Ты права... Отца село заставило жениться на матушке, когда он, хмельной, заснул и стравил волкам из-за недосмотра овец. Но все хотели как лучше... Нельзя, нельзя, подруга, в сердце носить ненависть к людям!
Жданку такой разговор отвлёк, и она впервые подумала о том, почему подруга так кротка, незлобива и готова услужить каждому. Так это она благодарна тем, кто обрёк её мать, сироту, на муки и вечные унижения! Нет уж, сама Жданка поступит так, как говорит её разум, на пользу себе. Потягается она и с Потычихой, и с Родом, от которого уже отреклась!
Голуба ощупала кацавейку на груди и нашла засохший цветок. Сначала улыбнулась, а потом встревожилась:
- Марьин татарник, который год назад тебе Военег бросил? Подружка, может, ты этим цветком сама себя к Военегу привязала?
Жданка задумалась. Тогда, в конце жаркого месяца червеня, когда девки села собрались водить хоровод в последний раз перед Ильиным днём, Военег ехал с реки весь мокрый. Он любил купать коня верхом. Его взгляд упал на Жданку.
- Вот это красавица подросла в доме дядьки Ждана! - крикнул, скаля белые зубы, Военег. - Глаза ярче смарагдов, щёки розовее корольков, стан гибче веточек берёзовых! Осыпал бы тебя каменьями и жемчугами, да вот сума дома осталась. Держи пока что...
Нагнулся, сорвал цветок марьиного татарника и кинул пятнадцатилетней Жданке, полыхнувшей огнём от смущения. Она поймала цветок, но после поступила по правилам: отвернулась, голову опустила, уши закрыла ладонями - всё, как и положено хорошо воспитанной девке на выданье.
Жданка тогда не услышала ни восхищённого возгласа Голубы, ни завистливого шёпота девок. Её сердце пустилось в пляс, а голова пошла кругом. И долго ещё в хороводе путались её ноги, а грудь, ставшую твёрдой и горячей, под рубашкой жёг подаренный цветок. Она перестала спать ночами, вновь и вновь переживая сладостные воспоминания. Но при виде Военега сразу убегала - пусть знает, что Жданка скромна и не развязна, понимает, какая хорошая жена из неё получится. А потом красавец-дружинник ушёл в поход. Когда вернулся, стал обращать внимание на других девок. Отец всё чаще твердил о примаке, о человеке имущем и удачливом; мать ругала за полоротость и непонятливость, и только Голуба знала о том, что Жданка сгорает от любви. Эх, если бы Жданка была смелее, плюнула бы на дурацкие правила и поговорила с Военегом! Или родители были с ней откровеннее и рассказали бы о переговорах с роднёй дружинника! Может, она бы уже была замужем и носила под сердцем дитя Военега... И не было бы Потычихи с её злодейством.
Её мысли прервал голос Голубы:
- Смирись, подруга. Я знаю, ты не привыкла к этому. С тобой даже отец и мать считаются...
- Не очень-то они считаются, - возразила Жданка. - Всё за меня заранее решили. Отец больше с жеребцом Лебедем разговаривает, чем со мной, а мать... относится ко мне, как позолоченной утвари в сундуках - закрыть под крышкой и беречь от других глаз. Нет, неверно - как к коровкам, из молока которых сыр варит.
И она неожиданно добавила:
- А ты поможешь мне? Не забоишься?
Голуба отстранилась от подруги, помолчала и ответила, прикусывая губу, чтобы не разреветься:
- Я не для себя живу - ради матери и сестрёнок. Большего мне судьбой не дадено. Сгинуть ради твоей любви не могу. Кто о них позаботится, кроме меня?
Жданка ни слова сказала, подскочила и ринулась прочь. Вот это подруга! Горазда только языком болтать и советы раздавать. А как дошло до дела, сразу на попятную. Ну ничего, Жданка сама попробует за себя и любимого постоять. Есть у неё ещё один помощник - Вячко. Кто он такой ныне, не понять. Но и от нечисти помощь принять можно, коли среди людей одна.
Она долго бродила в рощах и лесу вдоль села, таясь от всех. А потом горе сменилась досадой на саму себя: из печали моста не построишь, в радость её не превратишь, щита для себя и Военега не изготовишь. Нужно с ним поговорить, узнать, готов ли он... Да, бежать из села нужно. Туда, где ни родители, ни Потычиха не достанут.
А потом пришли мысли о возлюбленном. Она ведь и в самом деле ничего о дружиннике не знает. И права была колдовка, когда сказала о том, что Жданка его привязать хочет, как бычка к колу в тыне. А если она ему не нравится? Эх, матери когда-то легче было: она была хотя бы уверена в любви Ждана.
И Жданка отправилась домой, чтобы поговорить с матерью. Пусть расскажет о Неже, как-то связанной с Потычихой и ею самой. А после уже Жданка сама решит свою судьбу.
Она окинула острым придирчивым взглядом двор: всё ли сделано, всё ли на своих местах. Не ошиблась она с работниками. Как говаривал отец, "шёл, камень нашёл, потрудился-наклонился, а он оказался золотом". Зато подруженька обернулась предательницей.
К Жданкиному удивлению, родитель оказался дома. Он был трезв, но сердит. Буркнул, не глядя в глаза дочери:
- Мать мне всё рассказала. Хоть я и сговорился с роднёй Ратдора, твоё счастье мне дороже данного слова. Будет тебе в мужья Военег.
Жданка окаменела. Вот так просто закончились её муки? И всё выстраданное, пережитое оказалось зряшним? Наверное, нужно бы радоваться... Но сперва показать, как она благодарна отцу.