Я позвал:

- Саша! Ты тут? Дело есть!

Да, дизайн сегодня - что надо: полумрак, бумажные, а то и пергаментные книги в тиснёных переплётах, освещение - свечечки, хорошо ещё, что не чёрные... Угу, вот это, на третьей снизу полке - "За что сражались советские люди" - особенно потрясающе смотрится на пергаменте... Спасибо, что не на папирусе!

Сразу после возрождения часть вернувшихся пытается поскорее адаптироваться к современности - и бросается во все тяжкие суперфутуризма. Другие же, напротив, стремятся восстановить знакомую по прежней жизни обстановку - с отдельными элементами современного комфорта. Правда, эта вот "вивлиофика" явно тяготеет к ретро-антуражу даже по меркам начала девятнадцатого века. Так что это он уже так - дурачится.

Интересно, чего это Саша сегодня в советскую историю ударился? До того со второй половиной девятнадцатого века всё игрался. Да мы все через это прошли: любого возрождённого прежде всего интересует эпоха чуть-чуть позже его собственной, та, до которой он слегка, самую малость, не дотянул. Поэтому я в своё время западал по истории Евразийского Союза двадцать первого века, а Аленька - по Ромейской Федерации и вообще Балканам двадцать второго столетия.

В проблемах более далёкого будущего, отстоящего от момента твоего растворения хотя бы лет на сто, разобраться обычно сложнее. Кому как, конечно: Саша есть Саша. Он здесь полгода всего. И адаптировался уже как минимум не хуже, чем я и даже Аля.

- Саша! Пушкин! Ты здесь, что ль? Отзовись, дело есть!

***

А ведь будто вчера...

Мы с Алькой стояли возле его саркофага-инкубатора, по виду - обычной двуспальной кровати. Он - маленький и откровенно щуплый - лежал на ней, как чахоточный ребёнок с какой-то картины девятнадцатого века. Кучерявый, ощутимо смуглый - по контрасту с белоснежной простынёй. Ну да, на одну восьмую эфиоп, а рост... так они все в ту эпоху такими были, он - ещё из относительно высоких как раз...

- Пушкин Александр Сергеевич! - позвал я только что сконцентрированного возрождённого.

Он открыл мутные синие глаза. Моргнул. Взгляд всё ещё оставался застывшим.

Это нормально. Обычно на минимальную адаптацию уходит от десяти минут до часа.

Через девяносто секунд, как положено, Аленька, в каком-то специфическом платье -претендующем на то, чтобы считаться нормальным для начала девятнадцатого века, но при том без корсета - позвала вновь:

- Александр Сергеевич! Вы меня слышите?

Возрождённый моргнул ещё раз - и взгляд его стал осмысленным. Неплохо для полутора минут после концентрации.

- Да... -ответил он неожиданно звучным голосом.

- Вы родились двадцать шестого мая тысяча семьсот девяносто девятого года. Умерли - двадцать девятого января тысяча восемьсот тридцать седьмого года от последствий огнестрельного ранения, полученного в ходе дуэли с Жоржем Шарлем Дантесом. Вы помните это?

Лицо возвращающегося к жизни исказилось:

- Теперь - помню...

Пушкин попытался привстать... и передумал - координация движений нового тела ещё оставляла желать лучшего. Прикоснулся к месту отсутствующей раны. Отдышавшись, через минуту "солнце русской поэзии" всё-таки приподнялось на локтях и с интересом посмотрело на нас:

- С кем имею честь?..

Неплохо. Весьма неплохо. Мягко говоря.

У меня в своё время вышло куда хуже. Меня пытались докричаться минут пятнадцать. Потом я ещё столько же старался сформулировать вопрос, более-менее сочетающий в себе "где я?" и "вы черти-ангелы или реаниматологи-психиатры? Ага - и то, и другое на самом деле...

Очень был бы рад, кстати, если бы они сами тогда всё рассказали, без вопроса с моей стороны. Но - нельзя. Активность должен проявить пробуждаемый, это принципиально важно...

***

Точно - на своём обычном месте. Сидит - как король на именинах. Новомодное кресло-трансформер, зато стол - антикварный, красного дерева. Гусиное перо (или какими там они писали?) и бумага - на самом деле, конечно, стилизованные стилус и планшет - отодвинуты на край. Всё остальное пространство завалено книгами - в варианте "пергамент плюс натуральная кожа". Куча всего: "Лезвие бритвы" Ефремова, "Железная мистерия" Даниила Андреева, "Краткий курс истории ВКП(б)", что-то из Стругацких, "Василий Тёркин", пара томов собрания русской религиозной философии... Да, теперь-то он, конечно, наверстал провалы в теории. А тогда ему, несмотря на всю его круть, пришлось объяснять всё дольше, чем мне...

Казалось бы, основная идея - проста как сто рублей: человечество достигло ступени развития, когда не только практическое бессмертие, но и возвращение к жизни уже умерших стало реальностью. Конечно, первым делом бессмертные возродили своих родителей. Но у тех ведь тоже были горячо любимые умершие близкие... Но попробуй-ка изложи эту схему внятно для выходцев из прошлого - со всеми их заморочками!

Со мной "проводникам" было проще. Мне сказали: "философия Общего Дела Николая Фёдорова" - и дальше я всё понял сам. Но Пушкин жил на несколько десятилетий раньше Великого Библиотекаря, с ним так просто не вышло. Но - тоже ничего особо сложного, конечно. А вот тем, кто работает с уроженцами Средневековья - не позавидуешь. Сначала возрождённые радуются, что очнулись в Раю... а потом им начинает казаться, что Бог имел в виду нечто иное. Хотя многие как раз в итоге приходят к выводу, что речь шла именно об этом. Ну, признали же церковники ещё в двадцатом веке, что наука верно трактует происхождение человеческого тела...

- Ну, чего? - спросил Пушкин, откладывая книгу. Скорее - тонкую брошюру, без кожаного переплёта. На обложке значилось: "Экономические проблемы социализма в СССР", И.В. Сталин. Кажется, я не удержался от смешка.

- Ну да. Хочу побыть памятником самому себе за третью премию, - подмигнул он. - Как в том анекдоте о памятнике к столетию моей смерти в тысяча девятьсот тридцать седьмом: Пушкин читает сочинения Сталина...

Да, суть событий он схватывает быстрее, чем любой, с кем я имел дело прежде. Что и неудивительно: личность возрождаемого восстанавливается по информационному следу. После смерти родного биологического мозга твоё отражение в коллективном разуме человечества становится её единственным носителем. Вернее - носителями становятся чужие мозги в тот момент, когда заняты мыслями, связанными с тобой. У писателей-поэтов, понятно, степень посмертной популярности полностью определяет и то, в какой степени ты существуешь между смертью-растворением и возрождением-концентрацией. И с Пушкиным тут трудно тягаться.

Ну, собственно, для того мы же его и возродили первым из этой эпохи? В своё время, когда стало ясно, что в конечном счёте придётся восстанавливать практически всех когда-либо живших людей, авторы проекта "Возрождение" осознали, что технически задача эта, мягко говоря, сложна - даже по их меркам. Но каждая эпоха всегда "окрашена" своими гениями. Их восстановить проще всего. Сплошной массив восстановлений сразу производить - дело трудное. А вот сначала поднять со дна информационного моря тени истинных владык истории, а уж потом, опираясь на их восприятие и сконцентрировавшуюся память, постепенно восстанавливать их всё более далёкое окружение, оказалось куда практичнее. Так что первым делом концентрируют самых ярких деятелей прошлого. Правителей, героев, мудрецов-учёных - и писателей-поэтов, разумеется. На самом деле, в первую очередь - как раз нас, а не "героев". Всё равно представление о героях в будущем мы и формируем...

***

Ну да, вот именно это, с поправкой на уровень знаний второй четверти девятнадцатого века, Аля Александру-свет-Сергеевичу нашему тогда и изложила. С опорой на современную ему философию Фихте и Шеллинга по преимуществу. Получилось долго, но вполне внятно.

Через две минуты после окончания Алькиной речи Пушкин прищурился и озадаченно уточнил:

- То есть если в памяти потомства осталось превратное представление обо мне, то я окажусь совсем не тем человеком, которым был в прежней земной жизни?

Да, многие доходят до этой мысли только через несколько дней. Мне понадобилось двадцать минут. Я не глупее. Просто намного медленнее приходил в себя.

Я ничего не ответил. Аля тоже.

Пушкин озадаченно переводил взгляд с меня на неё, потом кивнул:

- Ну да. И потомки будут помнить явно не обо всех моментах моей жизни, а только о самых важных.

Причём - важных для них, а не для индивида по имени Александр Пушкин...

- И что же тогда я сейчас такое? Бледная тень... - он нахмурился.

- Не бледная, - улыбнулась Аленька. - Вы - "Солнце русской поэзии, "Наше всё" - и так далее. Русский поэт номер один...

Я её поддержал:

- Создатель литературного русского языка. Вы завершили его создание. Сейчас - вы действительно "тень". Как и все мы были первое время. Но через некоторый срок, всегда индивидуальный, произойдёт полная концентрация: из хаоса разрозненных эмоций и чувств информационного поля мира вы возьмёте то, что вам нужно, чтобы тень обрела плоть. Ваша личность восстановит - вспомнит или досочинит - всё недостающее...

Он опять всё понял - практически мгновенно. Сел на кровати, потянулся... И, откинув одеяло, вскочил. Взял халат, висевший на спинке кровати, без тени смущения натянул его на голое тело.

Аленька чуть иронично улыбнулась. И добавила:

- На самом деле ваша личность в период до восстановления тела продолжала существовать, так что всю информацию о прошедших исторических эпохах она имеет. Как и о современном мире. После окончательной концентрации вы очень многое вспомните. Для вас это будет особенно просто именно потому, что каждая мысль на русском языке косвенно отсылает и к вам. У двух третей возрождаемых это происходит в срок от недели до месяца после...

- Достаточно, - прервал нас великий поэт. - Я вспомнил. Похоже, у меня она только что произошла...

Теперь в этих синих, непередаваемого оттенка, глазах светились не только ум, но и мудрость. Потрясающе соединяющиеся с бесшабашной мальчишеской весёлостью.

Он улыбнулся:

- Пойдёмте, друзья... Нам предстоит сделать ещё так много!

***

- Что-то случилось?

Я без слов кинул ему клип. Не отключил бы он связь - получил бы его на полчаса раньше.

...Новая реальность обрушилась нам на головы.

...Это было здорово. И просто красиво. Это... Ну, такое надо видеть. Бело-розовая башня, поднимающаяся прямо из моря. Воды тут почти прозрачны, но всё-таки не полностью. Казалось бы, зелёно-голубая морская гладь должна смотреться рядом с бело-розовым пиком не особо хорошо, но... почему-то не смотрелась. На вершине башни, метрах в двухстах от поверхности, крутилось ещё одно чудо - огромный трёхлепестковый винт-ветряк: лопасти тоже почти белые, но уже с фиолетовым отливом.

Ветра тут дуют круглый год, так что "мельница" может работать без остановки. Винт крутится не так уж и быстро, но, учитывая размер конструкции, энергии даёт немало... Зрелище - не только прекрасное, но и величественное. Вершина технологического развития дельфиньей цивилизации. Где-то уровень человечества середины двадцатого века. Не так просто вырастить кораллы нужного размера и формы, при том достаточно прочные... Но - братья по разуму справились. Почти без нашей помощи. Энергостанция исправно работает четвёртое десятилетие... То есть - работала.

Микродроны зафиксировали всё во всех подробностях. Взрыв, на вид не такой уж и мощный, но в самом уязвимом месте, поразил центр ветряка. Тот окутался дымом и завибрировал. Не столь уж и сильные колебания передались лопастям - бело-фиолетовые лепестки потеряли чёткость. Несколько секунд - и... Они просто разлетелись в труху, в мелкое крошево. В серебристо-лиловую пыль! Море вокруг вскипело от града осколков. Множество воздушных судов самой разной конструкции - экскурсии тут дело постоянное - прыснули в стороны. Кажется, какие-то даже оказались повреждены и сели на воду. Ещё через пару минут вдруг отклонился от вертикали и медленно, торжественно повалился в воду и сам осиротевший столб.

Мы снова осознали себя в библиотеке. Пушкин хмыкнул:

- Это что - теракт?

Вместо ответа я запустил следующий клип, демонстрирующий то же самое с другого ракурса.

Да, теперь видно лучше: прямо над ветряком за несколько секунд до аварии прошмыгнул небольшой аппарат. Антигравитационная платформа на несколько пассажиров, экскурсионного типа, но на этот раз почти пустая. Кажется, на борту находились один или два человека, точно не разглядеть.

- С вероятностью в восемьдесят девять процентов именно оттуда было сброшено взрывное устройство, - пояснил я. - Точнее местные сказать не могут.

Саша удивлённо посмотрел на меня:

- Сброшено? Но чего ради? Зачем бросать, можно же промахнуться? Почему бы не запустить дрона-диверсанта?

Хороший вопрос. И по существу. Если уж так надирает вандализмом заняться, то летающий робот размером с муху или стрекозу явно практичней, чем простая бомба или граната. И любой карманный синтезатор склепает такого дрона-камикадзе за пару минут самое большее... Хоть мой, хоть Сашин или Алькин. А если стационарные домашние установки использовать, то можно наштамповать их целую армию за пару часов. Саша вон вообще почти каждый день библиотеку с нуля переделывает...

Я пожал плечами:

- Всё это очень странно. С одной стороны, террорист явно знает местные реалии, с другой - не использует даже самые элементарные возможности современной техники.

Пушкин нетерпеливо покачал головой:

- Нет-нет, самые элементарные - вроде гравиплатформы - как раз использует... Ладно, что там дальше?

Третий клип. Та же самая платформа, ещё до места будущего теракта не добравшаяся. На этот раз вполне отчётливо видно, что на ней находится пассажир - всего один: высокий и худой старик в плаще, опирающийся на трость. Плащ, похоже, уником - может изобразить фактуру любого одеяния в весьма широких пределах, на них сейчас мода как раз. А вот головной убор - довольно странный: шляпа с каким-то стрёмным металлизированным покрытием. В целом, от предполагаемого террориста веяло чем-то смутно знакомым.

Саша вырезал внешность старика из клипа и высветил голограмму прямо напротив стола. Чёрт, где же я видел этого деятеля?! Внезапно Пушкин издал некий нечленораздельный звук - и уставился на подозреваемого просто как баран на новые ворота. Я пригляделся к тому ещё раз - и, кажется, врубился:

- Это таз. Именно что медный таз - на башке у него. Он им накрылся, так сказать...

Пушкин произнёс нечто, не входившее во времена моего детства в курс литературного русского языка:

- Какой... таз?!! Да это же...

Вот тут я и вправду чуть не грохнулся в обморок: ну да. Именно что - таз. Ну не было у него шлема в хозяйстве. Доспехи и даже меч - нашлись. А вот вместо шлема он таз на голове носил...

В полном молчании мы запустили четвёртый клип. Впрочем, он оказался бесполезен: сразу после катастрофы, в которой летательный аппарат счастливо не пострадал, гравиплатформа с хитроумным идальго Дон Кихотом Ламанчским, продолжающим, похоже, свою вечную войну с ветряными мельницами, покинула место аварии и устремилась к ближайшему берегу.

- Увы, по горячим следам найти не удалось. Очень странный псих. - пожал плечами я.

Пушкин откинулся в кресле:

- И светские власти считают, что это - по нашей части?

Я вздохнул:

- Никаких признаков человека, похожего на Рыцаря Печального Образа, ни до, ни после в данном районе не зафиксировано. Зато в зоне катаклизма оказалось около восьмидесяти возрождённых, которые, теоретически, могли иметь отношение к делу...

Саша пожал плечами:

- И что? Местных там наверняка было намного больше.

Я ответил:

- За несколько часов до инцидента ноодетекторы зафиксировали в районе всплеск специфической информационной активности, напоминающий по спектру процесс концентрации. Не вполне обычный, но... но - достаточно похожий на настоящий, чтоб напрячь в том числе и нас.

Пушкин опёрся на стол , на миг став похожим на какой-то памятник самому себе, фаянсовая копия которого стояла на телевизоре у моей бабушки. Не волнуйся, ба, мы и тебя со временем вытащим!..

- Именно нас? - уточнил Саша задумчиво.

- Ну да. Если это была концентрация, то она похожа именно на возрождение литератора или журналиста. Затронуты оказались четвёртый и седьмой слои в основном. "Герои" обычно со второго и третьего идут... Наверное, Берию тоже подключили, чтоб среди своих пошукал, но всё-таки на основном подозрении наши.

Пушкин откинулся в кресле:

- Ну, теоретически, вероятно, концентрация известного литературного персонажа тоже возможна, почему бы и нет?

Мне это тоже, конечно, уже пришло в голову, но всё-таки поначалу я отбросил эту мысль как несуразную:

- Теоретически - наверное. Но - проза жизни - тело-то ему тоже необходимо! Откуда оно возьмётся? Конечно, нынешние технологии могут творить чудеса, но не до такой же степени. Иначе - если бы тени сами могли бы концентрироваться и обзаводиться телами - в проекте "Возрождение" не было бы никакой нужды, всё происходило бы само собой...

Саша пожал плечами:

- Мало ли... Тело для него могли сделать специально. Или личность, сконцентрировавшись, "села" на какого-нибудь местного - да хотя бы и возрождённого... Почему он местными технологиями не может пользоваться? Борьба с мельницами - это самый раскрученный элемент в образе Дон Кихота. Это в нём будет обязательно. А вот технологиями он проникнуться мог и не успеть...

Позабавило словечко "раскрученный" в лексиконе выходца из начала девятнадцатого века. Но - говорим "русский язык", подразумеваем - "Пушкин". Раз есть слово в языке - его может вспомнить и Саша...

- Погоди. У меня на то, чтоб научиться пользоваться основными местными премудростями, ушла всего-то пара дней. Алька справилась за день, ты - сам помнишь... А он...

Ну да. Всё правильно.

Пушкин, досадуя на мою непонятливость, пояснил:

- А между информационным всплеском от предполагаемой концентрации и терактом прошло меньше суток. Всё сходится.

Да уж. Надо срочно ловить нашего идальго. А то он, вместо рубки винных мехов, какие-нибудь пищевые синтезаторы ядерными бомбами взрывать начнёт...

Помолчали. Пушкин в задумчивости почесал нос - и подмигнул мне:

- Лень искать его по всем уровням реала и виртуала. Сам придёт. Ты как, в детстве в благородных рыцарей не играл?

***

На подготовку операции ушло всего-то полчаса. Пора торопиться, а ведь надо разобраться ещё и с текущими делами. На это есть несколько минут - пока мы втроём - с прибившейся Аленькой - идём по коридору.

- Лермонтов как? - Пушкин, уже не ниже меня ростом, как сразу после возрождения, а выше на полголовы (ну, привык он по прошлой жизни чувствовать себя относительно высоким), хмуро глянул в мою сторону. Я ответил:

- Всё так же. Нестабилен. Похоже, его миф уж слишком противоречив. Информационный след слишком размыт.

Саша скривил губы и кивнул:

- Вокруг него накрутили всякого-разного ещё в девятнадцатом веке. Для двадцатишестилетней жизни - многовато. Ладно, отстаньте от него, я сам им займусь.

Аленька облегчённо вздохнула.

- А что сам Книжник?

Бог знает, почему он Великого Библиотекаря упорно Книжником именует...

- Всё то же: миф его слишком быстро нарастает - ведь каждый возрождённый о нём что-нибудь, да подумает. Духовный Интегратор не успевает всё обработать.

- Ну, и долго он там будет зреть? Такими темпами мы его и не вытащим. Давайте так: приостановить работу по персонам четвёртой очереди на две недели, и все силы сконцентрировать на Коленьке. Я получу санкцию от Совета Возрождения...

Мы с Алей одновременно кивнули. Саша продолжил:

- С Ломоносовым когда начинаем?..

Аленька отрицающе покачала головой, тёмно-русая грива восхитительно взметнулась:

- Не сейчас. Он отчасти конфликтен к Екатерине Великой. Силовики просят обождать. Общую схему надо просчитать получше.

Пушкин пожал плечами:

- Ладно, но Циолковский просит поторопиться, пусть они там не задерживают особо.

Странно, но то, что Аля, как и почти любая уроженка конца двадцать первого века, значительно выше него ростом, Сашу не волнует. Привык к высокорослым женщинам? Ладно-ладно, и до Натали очередь дойдёт... С крутняками закончим - и наступит черёд первого слоя окружения, как раз членов семей...

На выходе Аленька от нас откололась:

- Помощь в связи с мельничным кризисом нужна?

Я ответил:

- Пока нет. Попробуем тут кое-что... - только без подробностей. Не хватало ещё, чтоб она тоже полезла в драку. А то ведь может...

Она кивнула:

- Тогда я смотаюсь к Войнич - она просила заскочить к ней. Что-то по вопросу истории южнославянских языков...

Ну да, Аленька, создательница панславянского языка, в области славистики - наивысший авторитет, а Войнич как раз тоже славистка. Давай-давай, развейся пока там, душа моя... А то ведь я тебя знаю - в самое пекло полезешь...

И всё-таки: кто такой этот Дон Кихот новоявленный?

***

Угу. Я теперь Рыцарь Возрождения, защищающий право Александры Ромейской считаться прекраснейшей. Ну, неужто рыцарь Дульсинеи Тобосской пропустит такой тусняк?

К счастью, желающих принять участие в турнире оказалось не так много. Всего пятеро каких-то фриков, да десяток виртуалов, которых мы добавили для пущего интересу. Ну, и я. Всего шестнадцать - очень удобно. За четыре сватки победитель выявляется вполне чётко. Практически наверняка среди пятерых невиртуалов есть и наш клиент.

К сожалению, турнирный движок - крепкий орешек. Его делали для состязаний вроде этого, причём так, чтобы избежать какого-либо мошенничества. Взломать его, чтоб он позволил деанонимизировать сходу всех участников, смогла бы разве что местная полиция - и то не факт, что сразу. Новый движок делать слишком долго. Да и сертификацию бы ему не дали всё равно...

Мы сделали проще: по условию, проигравший обязан деанонимизироваться. Значит, либо "Дон Кихот" окажется среди четырнадцати неудачников... либо - встретится в финале со мной. В этом случае мы его совместными усилиями повяжем и сдадим местной райской полиции: полномочия на то у нас есть.

Максимум, на что удалось уломать программу турнира - это позволить нам контролировать виртуалов и состав турнирных пар. Так что выход в финал мне гарантирован. С живыми противниками мы сразу свели виртуалов. Под меня они "лягут" сходу, чтоб не париться, а вот остальным придётся потрудиться.

Угу, до сих пор не могу привыкнуть к тому, что тут реал и виртуал, живое и квазиживое различаются чуть меньше, чем никак... Ощущение присутствия -полное. Только коняга подо мной не пахнет и в целом не создаёт впечатления настоящего животного. Но это уже по моей просьбе так сделали: аллергия у меня в прошлой жизни на шерсть была. Чисто психологически мне так проще - а то ещё психосоматика накатит, придётся с насморком мечом махать...

Вот и первый виртуальный противник: на рыжей коняге (гнедая, кажется, такая масть называется), с отливающим медью щитом и такими же красноватыми доспехами. Ни черт лица, ни даже особенностей фигуры не разглядеть: турнир анонимный. У меня псевдо-конь серый, да и доспехи отливают честной сталью. На голографическом небе - лёгкая облачность. Ветерочек приятный такой... Зрители на трибунах, понятно, не настоящие, но где-то там прячется и Саша с группой поддержки... Ладно, начали!

Сближаемся... Выбиваю медного из седла без особых усилий. Целиться мне почти не надо, только чтоб копьём в щит попасть - виртуал всё равно на проигрыш запрограммирован. Просматриваю остальные семь схваток первого круга. Трое из пяти невиртуалов прошли во второй тур. Среди проигравших Дон Кихота нет.

Второй мой противник - конь белый, доспехи и щит серебристые. Отправляю его в аут так же легко, как первого. Три других поединка... Ещё один живой участник деанонимизируется. Не он.

Третий мой - золотые доспехи и щит, конь какой-то солнечной масти... Отправляйся-ка к коллегам, дружок! А вот в другой схватке полуфинала на этот раз сошлись два невиртуала. От столкновения оба вылетают из седла, выхватывают мечи... Ну, один -явно сильнее. Меч его противника после пары ударов просто улетает куда-то за пределы поля зрения... Да с какой же силой он бьёт??? Тот ещё громила, похоже!

Вот с ним-то мне теперь и придётся иметь дело. Практически наверняка это наш клиент... Что ж, надо его брать!

Доспехи и конь у него, как и у меня, серые. Держится в седле - будто лом проглотил, виртуалы смотрелись слегка иначе... Ну - поехали!

Удар! - Осознаю себя летящим вверх тормашками. Падаю, перекатываюсь... Копья - вдребезги, противник уже передо мной - с мечом. Да ловко, блин, вертит им - ну как та же мельница! Это он - точно: маскировка в ближнем бою почти слетает, тут ведь телосложение и прочие личные особенности уже имеют значение. Лица не разглядеть. Но то, что на голове у него таз, а не шлем, ясно сразу. Блокирую удар - и перехватываю его руку. Летим на песок, мечи - к чёрту, кувыркаемся в рукопашную. Да уж, сила у него не пятидесятилетнего, по меркам Средневековья, старика. Всё равно, что с металлическим прутом бороться...

Или - с тем же ломом. Против которого, как известно, приёма нет. Его закованные в сталь руки сомкнулись на моей шее. Пытаюсь выкрутить ему палец - а вот фигушки, латная рукавица не позволяет. Ну и где моя группа поддержки?!!

Позади человека-лома мелькнула тень... Дон Кихот выпустил меня, поразительно быстро развернулся, раздался звук глухого удара - и атаковавший его "зритель"покатился по песку, отлетев метров на пять! Но вторая тень - смуглая и кудрявая - оказалась ещё проворнее: металл лязгнул о металл... и Рыцарь Печального Образа повалился ничком рядом со мной.

Опять можно дышать... Как здорово! А то я уже успел опять пристраститься к этому делу за последнее время... Саша тем временем обернулся к напарнику:

- Володя! Высоцкий! Ты как?

Тот успокаивающе поднял руку и простонал ещё более хрипло, чем обычно:

- Жить буду...

Ага - смешно... "Спасибо, что живой", такскзть.

Пушкин уже снял с руки кастет и разминал пальцы. Я, откашливаясь, сел... и осознал, что рядом со мной лежит вовсе не Дон Кихот. А какой-то смутно знакомый мужик - ну да, "с широким и открытым лбом, и горбатым, хоть и правильным носом"... С искалеченной левой рукой - которой он, однако, меньше минуты назад сжимал моё горло. Мигель де Сервантес Сааведра собственной персоной. Ну да, точно: с месяц назад он был возрождён в Иберийском отделении.

Саша вздохнул:

- У всего есть оборотная сторона. Если говорить не о великих правителях, полководцах или учёных прошлого, а именно о писателях, то они всё равно оказываются вторичны по отношению к своему творчеству. Люди помнят Одиссея и Ахиллеса, а уж благодаря им вспоминают и Гомера. Гомеру везёт: у него несколько героев есть, чьи образы нагружены элементами его личности. А что делать Сервантесу, если "Галатею" и всё прочее мир почти не помнит, в отличие от "Дон Кихота Ламанчского"?

Я кивнул:

- Значит, придуманная личность стала более живой, чем...

- По крайней мере более яркой в восприятии потомков. В сумме Дон Кихот мыслил и чувствовал - жил - больше и дольше, чем его создатель... Думаю, это станет характерной проблемой таких вот авторов одного образа. Да ещё учти, что его и после Сервантеса усиливали и развивали множество писателей, режиссёров и всех прочих. Неудивительно, что...

Пушкин подмигнул мне:

- Где там Брэм Стокер обретается?

Ё-моё! Английское отделение надо немедленно предупредить... Да уж, интересные нас ожидают времена!

Кстати, а Аленька что у нас сейчас поделывает, Александра-свет-Ромейская? А, ну да, с утра отправилась перетереть что-то насчёт славистики с Этель Войнич. Войнич. Угу, это которая "Овод". Там ещё такой мужик со шрамом на роже. А что Войнич у нас ещё написала? Ещё памятные образы у неё в активе есть? Нет, только этот. А вообще-то овод - для подавляющего большинства людей - это такая здоровенная кровососущая муха... Бл..., ОВОД!!!