Лыков Григорий : другие произведения.

1943. Альбом памяти. 1 часть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот текст станет в строй Бессмертного полка за неимением фотографий: повествование о деде моей жены и тех, кто шёл рядом с ним, в широкой панораме войны 1943 года. Я написал его на основе документов Подольского военного архива. Вымысла здесь нет. Для всех, кому интересна история Отечественной войны во многих её малоизвестных подробностях.
  Часть первая. ОРДЕН
  
  
  ВСЁ, ЧТО БЫЛО С НАМИ, ВСПОМНЯТ НАШИ ДЕТИ,
  ВСЁ, ЧТО ПОТЕРЯЛИ, ЧТО ДЛЯ НИХ СПАСЛИ.
  (ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ. 2017-й)
  
  Анжелика не видела фотографий деда, отца её отца.
  Снимков просто нет.
  Бабушка, Мария Елисеевна Миськова, говорила: закопала в огороде, когда пришли немцы. Дед был в армии ещё с 'довойны', с мая. Фотографии - в форме. Боялась.
  Что же, так получалось часто в оккупированных русских сёлах и городах в сорок первом, сорок втором. Осенью 41-го мой собственный дед отправил жену из Орла в село Покровское Курской области, к своей сестре - подальше в тыл, как считал он. А немцы оказались там раньше, чем в Орле.
  Всё советское, что было в доме, портрет Ворошилова, несколько грамот с профилями Ленина-Сталина, снимки, документы, женщины сунули в сумку, завернули в тряпку и спрятали под крыльцом. По крыльцу ходили немецкие солдаты, правда, недолго, - деревню освободили зимой. Немцам никто не сказал, что в доме живёт семья командира Красной Армии.
  За те несколько месяцев моя бабушка поседела наполовину. Красивую деревеньку Покровское немцы, отступая, сожгли целиком. В ней нет ни одного построенного до войны дома.
  И семью деда моей жены никто не тронул.
  Но фотографии пропали. Их нет...
  Так и остался он смутным облаком, бережно - а иногда и небрежно - обёрнутым легендами, придуманными сыновьями-мальчишками в послевоенном брянском (тогда, впрочем, ещё орловском) селе Новые Ивайтёнки под Унечей.
  Что-то про награды. Про то, что был танкист. А ешё Анжелика слышала от отца: погиб дед в Польше. После победы, на обратном пути, отравили чем-то целый эшелон наших солдат.
  Было обидно это слышать. Хотя чем больше узнаёшь войну, тем сильней понимаешь: быть могло всё.
  Но, оказалось, всё было совсем не так.
  Я писал эту книгу, пользуясь доступными материалами Государственного архива Министерства обороны, полковыми, дивизионными, корпусными, армейскими боевыми документами, привлекая по мере надобности работы историков и свидетельства очевидцев. Я писал её для своей жены, чтобы она увидела, что такое была та война, и где на ней был её дед - в той мере, в какой можно было подлинно проследить его судьбу.
  Он не был кем-то необычным на той войне.
  И именно, быть может, потому получилось, что ограниченный событиями февраля-ноября 1943 года и рамками боёв на Воронежском фронте, рассказ этот - о переломе, о Сорок третьем годе вообще. О том, как трудно менялась, но всё же менялась Красная Армия. О том, что потеряли, что спасли. О том, какой цены это стоило. И какие люди платили эту цену.
  Но прежде ещё несколько слов.
  
  
  Документы Подольского военного архива, открытые теперь в сети, стали взрывом даже спустя семьдесят лет. Я видел, как переписывали электронные адреса люди, как советовали друг другу: 'Наберите в поиске 'Память народа', и сразу найдёте!'
  Я верю в то, что знание даёт облегчение и какой-то покой. Глубина этой кровавой и жертвенной войны, простота и сложность того, что было, невместимы в сознание. По сути, информационный ресурс 'Память народа' - это похоронки, дошедшие до родных через головы старших поколений.
  Кто-то наконец получил их.
  А кто-то и теперь нет - я знаю и таких.
  Мы с Анжеликой узнали сразу про трёх братьев из большой семьи Миськовых. Как судить о них? Где здесь жизнь? Где судьба? Что это было?
  Один документ - разлинованный в полоску вырванный из тетради листок. Всё написано от руки круглыми старательно выведенными буквами.
  'НКО СССР
  391 Отдельный медико-санитарный батальон
  21.9.41 г. Номер 196.
  Ваш муж, красноармеец Миськов Прохор Митрофанович, уроженец Орловской области, Унечского района, Ивайтеновского с/с деревни Ивайтеновка (так в тексте) в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был ранен и умер от ран 8.9.41 г.
  Похоронен на кладбище деревни Зуи Ельненского района Смоленской области'.
  Подпись: 'Командир 391 ОМСБ военврач 2 ранга Лаврушин. Венком батальонный комиссар Катков'.
  Приписано внизу: 'Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии'. Вверху: 'Миськовой Пелагее Васильевне'.
  Второй документ на бланке с типографской 'шапкой': 'Приказ Главного управления кадров Вооруженных Сил СССР'.
  'Политический руководитель роты 91 стрелкового полка - политрук МИСЬКОВ Тимофей Митрофанович исключается из списков Вооруженных сил Союза ССР, как дезертировавший из Советской Армии в 1941 году.
  Пункт 213 приказа ГУК ВС 0991-46 г. в отношении исключения его из списков как пропавшего без вести в августе месяце 1941 года - ОТМЕНИТЬ.
  1913 г. рождения.
  Жена Миськова Екатерина Иосифовна'.
  ... Два брата Анжеликиного деда: Прохор, Тимофей. Две судьбы.
  Сорок первый год - это даже не август, а конец июня, первая неделя войны.
  Девяноста первый стрелковый полк 37-й стрелковой дивизии, переброшенный из Вильнюса в Белоруссию, попал под Лидой в гущу приграничного сражения с механизированными колоннами гитлеровцев, рвавшимися к Минску. Окружение в Новогрудском котле, разгром в начале июля. Что потом? Плен? Действительно дезертирство? Дальше - мутная тяжелая пустота, неизвестность.
  Сорок первый год, сентябрь.
  Прохор Митрофанович, рядовой 787-го стрелкового полка, был ранен в первом недолгом контрнаступлении Красной Армии в районе Ельни... 'Осколочные ранения груди и живота, оконечностей верхних и нижних', - так указано в медсанбатовском списке умерших от ран. Даты в нём немного иные, чем в извещении о смерти: поступил 18-го, умер 19-го сентября.
  
  
  А Григорий Митрофанович Миськов воевал два года.
  Он не был танкистом. Он служил в полковой, а потом в противотанковой артиллерии двести шестой стрелковой дивизии на Воронежском (потом Первом Украинском) и на Втором Украинском фронте. И убит он был в октябре 1944 года. Не в Польше, а под трансильванским городом Клуж. В той самой глубине войны, в дни большого наступления в Румынии, 18-го октября.
  Он был лейтенантом. Ему было тридцать два, - не правда ли, странно писать о таких молодых дедах тем, кому уже далеко за пятьдесят? Видимо, эта странность стоит сама по себе того, чтобы задуматься.
  А ещё - в марте сорок третьего на Украине, под Сумами, дед моей жены, мой тёзка, Григорий, получил единственную боевую награду, орден Красной Звезды.
  
  
  ***
  Представление к награде сохранилось в архиве.
  '10-го марта 1943 года в боях в районе села Бишкинь, когда вражеская колонна подошла на видимое расстояние, товарищ Миськов, лично сам стоя у орудия, прямой наводкой уничтожил до тридцати немцев. И только после того, как были израсходованы все снаряды и вражеская цепь стремилась окружить орудие, тов. Миськов, отстреливаясь из своего автомата, вывел пушку и материальную часть из окружения'.
  1943. Март. Окружение...
  Я нашел Бишкинь прямо на затёртом сгибе тогдашней карты Сороковой армии.
  Деревенька - на реке Псёл, южнее Сум. Сумы - это самый край, северный фланг Воронежского фронта, не достигнутая в февральском наступлении цель.
  А десятое марта - грозное время для Красной Армии на Украине.
  В этот день на юге гитлеровцы уже мощно наращивали удар, танковыми колоннами разорвав Воронежский фронт, охватывая Харьков - только недавно, в феврале, освобождённый. Накануне, восьмого марта - там, под Харьковом - знаменитый страшный бой за деревню Соколово. Там погибла в первом своём бою, не отступив, лучшая рота чехословацкого батальона, единственной иностранной воинской части, сражавшейся вместе с Красной Армией. Немцы переправились через реку Мжу. Растянутые на востоке Украины советские войска оказались в окружениях и полуокружениях.
  Это немецкий реванш за недавний Сталинград.
  А здесь?
  А северный фланг Воронежского?
  Линии боевых рубежей на армейской карте так и не достигли Сум.
  Село Бишкинь в тот день было самой крайней западной точкой фронта. Харьковская неудача повлекла за собой неудачу и здесь. Отсюда весной тоже попятились к Белгороду, к Курску. И вернулись уже на исходе лета, новым наступлением после Дуги.
  'Немцы не могут прийти в себя после Сталинграда'. - 'А мы - после Харькова!' - Помню, как удивила злая фраза Сталина в фильме 'Освобождение', якобы сказанная в мае, перед началом Курского сражения. Что за 'Харьков'? Почему - не можем прийти в себя? Так что любопытство к тем дням - издалека, ещё из детства.
  
  
  Бои под Сумами не так известны, как злосчастная зимне-весенняя Харьковская операция.
  Что вообще происходило здесь, когда рядом рвались к Харькову, когда мысленно уже видели освобождённой Полтаву, форсированным Днепр, - и потом, когда тяжело отступали?
  Лейтенант Григорий Миськов, заместитель командира батареи 76-миллиметровых пушек 722-го стрелкового полка 206-й дивизии, был награждён орденом тридцать первого марта. Фронт откатился на восток и замер, немецкий контрудар на Украине выдохся. Дивизионный приказ о награждениях был сборным, за все бои в феврале и в марте. Одиннадцать человек наградили Красной Звездой. Пятерых медалью 'За отвагу'. Ещё двоих - медалью 'За боевые заслуги'.
  Я прочитал приказ. Посмотрел наградные листы. Миномётчики, зенитчики. Двое из пехоты - из учебного батальона. Командир полковой батареи, непосредственный начальник лейтенанта Миськова старший лейтенант Константин Логачёв тоже был награждён 'Звёздочкой' за бои в январе-феврале, в том числе за умелую стрельбу на подступах к Сумам.
  Всё это не касалось Бишкиня.
  Но один интересный документ о десятом марта всё же нашёлся.
  К награде медалью 'За отвагу' был представлен 27-летний казах Гапар Рамазанов. Звание - старший лейтенант.
  Должность - и это было неожиданно! - оперативный уполномоченный Особого отдела при 722-м стрелковом полку.
  '10-12 марта, - читал я, - находясь в окружении с 1-м стрелковым батальоном в районе села Бишкинь, когда бывший командир батальона старший лейтенант Аверьянов (или Аверянов, в тексте неразборчиво) струсив, убежал, оставив батальон, тов. Рамазанов вместе с воентехником 3 ранга Лобаревым ликвидировал панику. Они сколотили ударную группу и взяли на себя инициативу руководства батальоном. Под их руководством батальон прошёл с боем в тылу врага более 30 километров и, прорвав вражеское кольцо, вышел из окружения. Батальон сохранил 60% живой силы, максимум вооружения и 100% конского состава'.
  Двое суток, тридцать километров за спиной наступавших немцев?
  Где эти три дня была полковая пушка, которую не отдал врагу лейтенант-артиллерист: без снарядов, но с 'материальной частью'? Что представляла собой эта 'матчасть'? Не грузовик, грузовиков в полковой артиллерии ещё не было, - конная упряжка с повозкой-передком? Но только на лошадках и можно было протащить пушку так далеко по краям лесов и заснеженных оврагов Сумщины. Вывел ведь Рамазанов пехотных коней.
  Судя по всему, они вышли вместе: вечером 12 марта на северо-восток, к деревне Поповка, ещё не отданной немцам.
  
  
  Так возникла идея: попытаться разглядеть то, что можно было увидеть.
  Ориентируясь по документам, пойти тропинками, по которым ещё не ходили.
  О самом Григории Митрофановиче Миськове я узнал не так много. Он прожил на войне чуть меньше двух с половиной лет. Но вокруг него были события, грозные и большие, вокруг были люди, их было много - и как же много их осталось в безвестности и теперь!
  Видимо, время вспоминать, 'время детей' из давней пахмутовской песни, словами которой названа эта глава, ещё не прошло. Как знать, может, по-настоящему всё начинается только теперь, в эпоху обилия информационных источников.
  То, что получилось - не историческое научное исследование. Тема всё подсказала сама, соединив и документальность, и публицистику, и художественность. Но нет здесь ни выдуманных фамилий, ни вымышленных эпизодов, как нет и произвольных оценок побед и поражений, удачных и неудачных операций Красной Армии, - все суждения такого рода выверены по работам современных военных историков, соотнесены с устоявшимися оценками происшедшего.
  Вот всё, что я хотел заметить, прежде чем рассказать то, что могу.
  
  
  
  
  ШАГ НА УКРАИНУ. 1943-й
  
  'Славный был день, поработали здорово! - говорили бойцы и командиры на коротких привалах', - записал 28 января 1943 года в журнале боевых действий помощник начальника оперативного отдела штаба 206-й стрелковой дивизии старший лейтенант Арутюнов.
  Журналы боевых действий частей и соединений на войне - отчётные документы. Их составляли по правилам, предусмотренным уставом. Они имели строгую форму и военный деловой стиль. Но в январе сорок третьего в них встречались и такие вот элементы художественности, которым место, казалась бы, в пропаганде. Дивизионный политотдел считал необходимым участвовать в этой отчётности.
  Ещё недавно, в августе и сентябре, дивизионный журнал проверяли. 'Изложение действий последовательное, грамотное и ясное. Мало боевых эпизодов и описания героических поступков бойцов и начсостава. Желательно в дальнейшем пополнить этот пробел', - записал инструктор политуправления Воронежского фронта батальонный комиссар Дедов.
  С ним категорически не согласился другой проверявший.
  'Журнал ведётся с запозданием. Описание боевых действий не соответствует боевой задаче и не видно хода действий частей и дивизии и его результатов. Офицер Г.Ш.К.А. майор Дыба. 30.8.42 г.' - Куда существенней были эти замечания представителя Генерального штаба Красной Армии!
  Двести шестую сформировали зимой и весной 1942-го в Бугуруслане: три стрелковых полка и артиллерийский полк, отдельный противотанковый дивизион, саперы, связисты, химики, рота транспорта, медсанбат и другие тыловые службы. В её создании, как в зеркале, отразились все проблемы заканчивавшегося первого года войны. Младшие командиры не имели военного опыта. Боевая подготовка велась по сокращенной программе, стрелять учили из винтовок, автоматического оружия не было вовсе. Артиллеристы проводили учёбу на макетах: орудия в батареях получили только в мае.
  Всё это осложнялось и тем, что из 9800 человек в дивизии насчитывалась лишь треть русских и украинцев. Примерно две пятых её пёстрого национального состава (казахи, татары, башкиры, мордвины, грузины, азербайджанцы, киргизы, чуваши), четыре красноармейца из каждого десятка, - плохо говорили и понимали по-русски.
  Её боевой журнал был начат в конце июня словами: 'Наконец, после шестимесячной упорной подготовки, дивизия получила приказ...'
  Ещё накануне за учениями дивизии в Балашове наблюдал проверявший готовность резервов маршал Ворошилов. Он дал неудовлетворительную оценку тому, что увидел, - и срок в шесть дней на исправление недостатков. Но что можно было успеть сделать за неделю? Войска уже грузились в эшелоны.
  В июле-сентябре - бои на плацдармах на Дону у Воронежа. Бои неуспешные. Человеческие потери были огромны: больше трёх тысяч убитых и пропавших без вести, почти пять тысяч раненых. И только за счёт непрерывных пополнений в строю находилось около семи тысяч бойцов и командиров. Разбирательства с участием фронтовых инспекторов, представителя Генштаба и даже начальника Особого отдела НКВД фронта длились месяц. В октябре, а потом в декабре в приводившем себя в порядок соединении дважды сменили командование, меняли командиров полков.
  Всё это было недавно. А сейчас, недоукомплектованная после потерь, с новым командирами - но уже с боевым опытом - дивизия вступала опять в войну на фоне общих больших перемен.
  Уже был введён в Красной Армии в действие новый боевой устав пехоты, ломавший многие прежние представления о бое и трудно усваивавшийся в войсках. Армия переодевалась в новую форму: к шинелям пришивали непривычные погоны. Осенью исчезли должности военных комиссаров и политруков, было отменено двуначалие, - и тем сильнее, надо думать, ответственность за прошлые неудачи в этих новых для себя обстоятельствах подталкивала политотдел к активности.
  Ведь только что, в конце сентября, дивизионный журнал опять проверяло политуправление фронта. Снова выводы: 'Ведётся нерегулярно. Мало показано людей'. И неудивительно, что страницы журнала в январе всё ещё расцвечивались 'героическими' фразами: требования руководства исполняли, как понимали и как могли...
  Что же, в конце концов, наступали! И наступали так хорошо впервые.
  Мы смотрим сейчас в 1943 год с огромной дистанции, из 2017-го. Мы можем представить себе, из какой беды полутора предыдущих лет выкарабкивалась страна и армия. Рассказ именно об этом.
  А ещё мы, нынешние, имеем возможность взглянуть на происходящее в эти дни в целом. Увидеть масштаб событий, чтобы понять место этого рассказа в них.
  Январь. Наступление. Эйфория.
  Мороз, метели в январе. Ещё домолачивают в Сталинграде окружённую армию Паулюса (там сдадутся второго февраля, промёрзшие до костей, голодные, полумёртвые), - но уже идёт мощное освобождение юга страны, потерянного в прошлом году.
  В начале января немцев выбросили с Кавказа. От Дона до Азовского моря, от Воронежа на севере до Ростова на юге перед Красной Армией и за спиной врага - клинообразно расширяющийся простор, река Донец, города Изюм, Белгород, Курск. А за ними Днепропетровск, ближний изгиб Днепра, глубины Украины.
  Наконец-то размеры России стали поглощать немецкие ресурсы. После страшных сталинградских потерь немцы уже не могут удержать такое пространство, - и Ставка и Генштаб Красной Армии хотят воспользоваться этим.
  Сначала наступлением на Дону взломали позиции венгров и румын, самое слабое место немецкой обороны. Быстро вышли к Ворошиловграду, освободили Россошь.
  Дуга фронта теперь охватила Воронеж. И вокруг него пробили слабые места на флангах вражеской обороны и двинулись вперёд, стремясь окружить немецкие и венгерские войска между станцией Касторное и Старым Осколом.
  Красная Армия вошла на курскую и белгородскую землю.
  
  
  Январь. Метели. Снежные заносы до полуметра. Двести шестая стрелковая дивизия наступает западнее Воронежа. После неудачных боёв в июле, после топтания на донских плацдармах в августе, после потерь в сентябре - это первые победы.
  Тот день в самом деле был славен. Полки взломали немецко-венгерскую оборону, за сутки пройдя пятнадцать километров, освободив деревни Новосильское, Старая Ведуга. Дивизия сообщила: захвачены двести пятьдесят пленных, пятнадцать пушек разного калибра, пятьсот винтовок, склады с боеприпасами, вещами и продовольствием, полсотни машин, тридцать радиостанций. Касторное - большой железнодорожный узел. Отсюда на юг, вдоль фронта, вытянулась автомобильная дорога к Ворошиловграду. По ней шло снабжение, здесь много тылового имущества, и немцы даже не пытались вытащить его из воронежских снегов - было нечем. Потому и богатые дивизионные трофеи.
  38-й армии Воронежского фронта, в состав которой только что включена дивизия, приказано сформировать внутренний обвод намечавшегося кольца. Он слаб, у прорвашихся к Касторному танкистов нет возможностей сделать его плотным. В метельную погоду, выискивая проходимые дороги, венгры и немцы, 'разбитыми частями, неся огромные потери в живой силе и технике', отступали на запад и юго-запад. Задача дивизии в эти последние дни января - опередить их, выйдя к сёлам Горшечное - Быково. И, сбивая заслоны на дорогах, полки двигались.
  По этому поводу - как победный казус, которым стоит гордиться, - запись в боевом журнале. По приказу нового армейского начальства штаб дивизии перемещают из Новосильского на новый командный пункт - далеко вперёд, в село Олым. На грузовиках въехав в деревню Котовку, штаб врезался в большую вражескую колонну с обозами.
  'Штаб быстро развернулся в боевой порядок и вместе с группой разведчиков и партизан вступил в бой'. Бой шёл четыре часа. К вечеру у противника, как утверждал журнал, - до сотни убитых и раненых, убито тридцать лошадей. У нас - ранено и убито двенадцать человек. Ранен начальник штаба майор Шатохин, сам руководивший боем в этом внезапном столкновении...
  
  
  Третьего февраля, - уже день, как стояла победная тишина в Сталинграде, - к горловине кольца касторненского окружения двигалась масса венгерских войск, собираясь в деревне Горшечное, чтобы оттуда проложить себе путь на запад.
  206-я дивизия, казалось, опережала венгров, обходя село.
  'В 8.00 окружённым частям будет передан приказ о капитуляции взятого в плен их командира корпуса', - гласило боевое распоряжение штаба дивизии на четвёртое февраля. Пленённый накануне генерал, командир 3-го венгерского армейского корпуса был в те дни предметом особой дивизионной гордости.
  В случае отказа сдаться - 'части, окружившие Горшечное, атакуют их в 12.00'.
  Капитуляции не последовало. И два стрелковых полка - в том числе и 722-й, с батареей Анжеликиного деда, - атаковали деревню. Командиру третьего полка приказано было выбросить на санях подвижную группу с другой стороны села - и до подхода главных сил атаковать оттуда.
  Всё происходило стремительно, в метельную морозную погоду, в менявшейся каждый час обстановке. Пехотные батальоны ворвались на деревенские улицы. Уничтожено, как доложили в дивизионной сводке, пятьсот солдат противника, взято четыре сотни пленных, много имущества. Но и в армии, и в дивизии недооценили количество оказавшихся в котле войск и силу их отчаяния. Они начали массовый выход из села ещё ночью. Удар стрелковых полков запоздал. 'Части 3-го венгерского корпуса пытаются выйти из окружения и пробить себе путь на запад'. - И уходят, бросая технику, выводят, вытаскивают из сугробов на мало-мальски проходимые просёлочные дороги раненых, обозы.
  В этот день у деревень Быково, Рындино и Солдатское, на пути прорыва венгров западнее Горшечного, вытягивалась вдоль дорог и поспешно развертывалась артиллерия дивизии - дивизионы её 661-го артполка.
  Они должны были встать за спиной перекрывшей эти пути пехоты, но оказались прямо перед лавиной отступавших и открыли по ним огонь. О том, что происходило там, можно судить по записям полкового журнала артиллеристов.
  Одна батарея попала под обстрел ещё на марше, в колонне. Загорелась машина, снаряд разбил гаубицу. Комбат с бойцами загнали другую машину с орудием в скирду соломы и, наспех замаскировав, заняли оборону с винтовками и автоматами в руках.
  Но остальные семь батарей полка уже стреляли по катившему на них валу вражеских солдат.
  Венгры двигались по лощинам и оврагам, выбирались на просёлочные дороги и плотной массой двигались к Старооскольскому шоссе. Дивизионные 76-миллиметровые пушки выпустили по ним 546 снарядов. Больше полутора сотен выстрелов сделали гаубицы.
  Сильней всех досталось оказавшимся на острие удара батареям второго дивизиона - четвёртой, пятой, шестой. Пятая батарея потеряла три пушки. Её обошли оврагами и дворами и окружили. Расчёты отстреливались из винтовок. Погибли все упряжки, посланные на позиции. В шестой 122-миллиметровой батарее, попавшей по удар на дороге, убиты 33 красноармейца, две гаубицы разбиты. '4-й батареи нет полностью', - доложили в тот день. Убиты три офицера, восемь управленцев, пропал без вести начальник связи полка Яковлев.
  'Из общего количества 247 человек второй дивизион потерял 102 человека'. Оставшиеся в живых бойцы и командиры на следующий день стали собираться в селе Быково. Два других дивизиона избежали разгрома. За успешную стрельбу и проявленный героизм их благодарил начальник артиллерии дивизии.
  В журнале боевых действий дивизии об этом побоище нет ни слова...
  Котла не получилось. Но разгром всё-таки состоялся. И 3-й армейский корпус, и вся Вторая венгерская армия после касторненских боёв были расформированы немцами. Остатки венгерских частей использовались ими потом лишь как оккупационные войска у себя в тылу.
  Но главное - сплошного фронта на западе теперь не было.
  Вместо него зияла трёхсоткилометровая брешь, открывшая пути к Орлу, к Курску, к Белгороду, к Харькову, рождавшая соблазн стремительно продвинуться вперёд. Не считаясь с потерями и усталостью войск, не имея вторых эшелонов и резервов, рискуя растянуть свой собственный фронт в расширявшемся пространстве,- то есть поступить так же, как поступил полгода назад немецкий Вермахт, прорываясь от Донца к Дону, а потом к Сталинграду, к Волге.
  Стремительность и риск - вместо передышки и серьёзной подготовки. Но был ли выбор у руководства государства и армии в обстоятельствах такого сильного искушения?
  Впереди лежали важнейшие промышленные центры. Вернулись бы обратно поля Черноземья и Украины, перестав кормить захватчиков. Кроме того, прорыв на запад позволял справиться с ещё одной нависавшей угрозой: после полутора лет действия всеобщей мобилизации в стране ощущалась нехватка мужчин призывных возрастов... Пополнять войска стало бы возможно населением освобождённых районов.
  И Ставка ВГК в Москве, и командование двух фронтов, Юго-Западного и Воронежского, потребовали от войск не снижать темпов наступления...
  Шестого февраля боевое распоряжение штаба 206-й стрелковой дивизии ставило полкам задачу совершить бросок на юго-запад. Преследуя отступавших, ведя разведку, тщательно прикрывая фланги, им предстояло пройти за сутки больше тридцати километров. Впереди, в обозримом пространстве лежал город Старый Оскол.
  Артиллерийский полк потерял двадцать две тягловые лошади в бою между Горшечным и Быковым. Это снижало темпы его движения. Даже 122-миллиметровые гаубицы, в две с половиной тонны весом, перемещали порой на конной тяге, на пределе сил. 'Состояние конского состава плохое, требует отдыха и подкормки', - докладывал полк уже с конца января. Сведений об исправных тягачах, предназначенных для перевозки гаубиц, - в августе их было полтора десятка, - в январских полковых документах нет. Конечно, их число уменьшилось. Автомобильный парк тоже нёс потери. Американские грузовики GMC (их называли в документах 'Джемси') не выдерживали воронежских снежных зим. За два дня поломались четыре машины и одна подорвалась на мине.
  Лошади оставались самым надёжным транспортом. И, на счастье дивизии, много лошадей было захвачено в те дни у венгров.
  Сохранился написанный от руки, наскоро, листок дивизионного приказания тех дней:
  'Номер 066. 10.2.43. Ястребовка.
  Ввиду того, что в 661 артиллерийском полку лошади, перевозящие материальную часть, обозного типа и малоростки, а в стрелковых полках имеются трофейные артиллерийские лошади (битюки), которые возят станковые пулемёты и этим самым не полностью используются,
  командир дивизии приказал:
  для замены на укомплектование 2 дивизиона 661 артполка выделить из числа трофейных лошадей из стрелковых полков из расчёта:
  748 стрелковый полк - 15 лошадей.
  722 стрелковый полк - 10 лошадей.
  737 стрелковый полк - 7 лошадей.
  Итого: 32 лошади.
  Командиру 661 артполка это же число лошадей из упряжек выделить для замены.
  Исполнение настоящего приказания донести письменно.
  Начштаба 206 сд майор Ткаченко'.
  
  
  К Белгороду и Курску двинулась Красная Армия, разрывая тонкие нити обороны, окружая в посёлках немецкие опорные пункты. А впереди уже ощущалась Украина. Перед правым крылом Воронежского фронта Сумы. Перед левым крылом - промышленный город-гигант Харьков, дальше Красноград и Полтава. А там - рукой подать до Днепра у Кременчуга.
  Февраль. Январское наступление продолжалось без остановок.
  Освобождён Старый Оскол.
  Освобождены Курск, Белгород.
  Сразу четырьмя армиями шагнул Воронежский фронт на Украину. Широким замахом, охватывающими ударами пехотой от Белгорода и танковой армией от Купянска, 13-го февраля на юге был отбит, освобождён Харьков! Рядом, ещё южнее, войска генерала Ватутина пытались прорваться к Краснограду, к днепровским переправам.
  На севере, на самом краю фронта, в составе 38-й армии, двести шестая стрелковая дивизия движется к Сумам.
  Февраль. Мороз. Снег. Но большие укатанные дороги проходимы.
  По ним, рядом с пехотой, в конных упряжках движется батарея 722-го полка, одного из трёх стрелковых полков дивизии. И где-то там, возле пушек, лейтенант Григорий Миськов, заместитель командира батареи.
  Ему тридцать лет, он в армии с мая 1941-го, а на Отечественной войне с июля сорок второго. Жена, сыновья, дом - всё это осталось на оккупированной Брянщине, не так далеко отсюда. Мальчишек двое. Старшему, Виктору, ещё нет четырёх (он будущий отец моей жены), а Толику, младшему, - два года.
  Кто такой заместитель командира батареи? В сорок третьем году это заместитель по политической работе. 'По политической части', - как было сказано в октябрьском 1942 года указе Президиума Верховного Совета и приказе Народного Комиссара Обороны, отменивших в армии двуначалие и должности военных комиссаров и политруков.
  Укрепляя авторитет командиров, возвращая права и ответственность на войне в одни руки, указ позволял восполнить и потери офицерского корпуса. Политрукам присваивали командные звания, их отправляли на курсы, где им, каждому в меру умения предстояло научиться военному делу.
  122 тысячи человек были переведены в Красной Армии с политических постов на военные. А на новые должности замполитов, которые требовали теперь иной ответственности и иных способностей, 'поднимали' энергичных и грамотных младших командиров. Если это были сержанты или немолодые призывники с мало-мальским опытом хозяйственников - их учили на фронтовых курсах подготовки политсостава, присваивали лейтенантские звания и назначали в роты и батареи.
  Там замполит становился универсальным помощником командира. Кроме политической работы он должен был заниматься, по сути, всем: снабжением, хозяйством, питанием солдат. И - при необходимости - командовать ими в бою. С установлением единоначалия командиры получили возможность подбирать себе заместителей. Был простой критерий, вспоминали фронтовики: если командир и его 'зам' живут в одной землянке - значит, у них всё нормально.
  Скоро в войсках почувствовали отличие этой новой должности от прежнего политруководства - настолько, что часто в документах, именуя её, стали опускать слова 'по политической работе'.
  'Командиру 737 сп. Направляю в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения в должности зам. командира батареи 76-мм пушек младшего лейтенанта Голубинского Алексея Ивановича. 19.10.42 г. Нач-к штаба артиллерии 206-й сд капитан Ращенко', - вот такая, например, записка сохранилась в архивах дивизии. И в представлении лейтенанта Миськова к награде - просто 'зам. командира батареи'.
  Простой факт говорит о том, что Григорий Митрофанович Миськов ещё недавно и не помышлял о таком повороте судьбы: в его наградном листе сказано, что в марте 1943-го он - ещё только кандидат в члены ВКП/б/. Заместитель по политической части по определению не мог быть беспартийным. А срок кандидатского стажа при приёме фронтовиков в партию был сокращен до трёх месяцев.
  Отсчитаем три месяца назад: декабрь - вот самый давний срок для него в этой должности. Курсы политсостава (хотя их могло и не быть), назначение, лейтенантские погоны, заявление в партийное бюро - всё это стремительно совпало по времени.
  (...Так и оказалось на самом деле. В его учётно-послужной карточке, найденной мной позднее в архиве в Подольске, была отмечена дата присвоения ему звания 'лейтенант' - 14 декабря 1942 года приказом 0253 60-й армии, в состав которой тогда недолго входила дивизия.)
  
  
  Что он делал до тех пор? Кем был на войне? Отслуживший призывной срок в давних тридцатых, он весной 1941-го был призван на сверхсрочную службу. Видимо, именно по прежней военной специальности он попал в полковую артиллерию.
  На фронт прибыл вместе с дивизией, под Воронеж. Носил в петлицах сержантские треугольники до того, как надел новые знаки различия образца сорок третьего года, погоны с лейтенантскими звёздочками. Командир орудия либо наводчик? - наверное, да. Скорее всего да, - потому что сам стрелял из пушки десятого марта, - да и на должность замполита предпочитали назначать имевших боевой опыт. И за это время, где-то на пути от Воронежа до Сум, он сумел 'ужиться в одной землянке', найти общий язык с комбатом Логачёвым.
  Обычная жизнь, обычная биография тех лет. Война врезалась в неё, и теперь важным становилось самое простое и очевидное. Тридцать лет - оказалось, это вполне авторитетный возраст в глазах молодых солдат на фронте. Старослужащий; их стало куда меньше после сорок первого и сорок второго. Знает 'материальную часть'. Нет ранений, нет контузий, не имел наград, - это напишут позже, в представлении к ордену.
  И, собственно, немногое изменится потом. Он так и прослужит в 206-й дивизии: ни наград, ни повышений по службе, ни ранений - ничего, что могло бы увести его артиллерийскую судьбу в иные места, на иные пути. А там - что было бы, как знать?
  В сорок четвёртом году он уйдёт с должности замполита и станет командиром огневого взвода в батарее противотанковых пушек в своём же полку.
  Почему это произойдёт? Потери артиллеристов в батареях прямой наводки были всегда большими. А штатные должности командиров взводов пустовать не могли. Как сказал мне в разговоре об этом историк Игорь Абросимов: 'При отсутствии офицеров для замещения должностей командиров взводов, батарей и рот, на них ставили именно замполитов... Приходили к выводу в данной конкретной ситуации - без командира воевать нельзя, а без замполита всё же можно'.
  Но и денежное довольствие командиров в противотанковых батареях было в полтора раза больше, чем в обычных. Ведь с конца 1943-го года он наверняка отослал свой денежный аттестат семье. В разорённую оккупацией, жившую впроголодь деревню...
  
  
  Но всему этому ещё предстоит случиться.
  А пока дивизия - на левом фланге 38-й армии, крайняя в армейском боевом построении. Она продвинулась на запад дальше остальных соединений.
  'Противник оставляет заслоны и отступает в Сумы'. - Это дивизионный журнал, девятнадцатое февраля.
  'По пути отхода противник насильно мобилизовал всё мужское население независимо от возраста и здоровья, забрал у населения лошадей, коров, курей, ценные домашние вещи и посуду, и всё это организованным порядком через город Сумы увозилось в Германию'. - Своё слово продолжал вставлять в журнал боевых действий и политотдел дивизии.
  Ещё одни сутки марша. Запись 20-го: 'Противник по пути следования дивизии сопротивления не оказывал, поспешно отступает'.
  На следующий день, двадцать первого, всё кончится: марши без боёв походными колоннами, надежды на лёгкое освобождение города по примеру Белгорода и Курска.
  В лесном массиве, в снегу, в пятнадцати километрах к востоку от Сум, полки дивизии развернутся в боевые порядки, в тонкие цепи, и вступят в тяжелый бой.
  
  
  ***
  Неширокая, со множеством рукавов, с впадающими в неё ручьями и речками река Псёл (старорусское слово 'пёс') делит город Сумы на две части, восточную и западную. Восточный пригород - железнодорожная станция Басы. Перед ней островками среди лесов россыпь небольших деревень и две большие слободы, два 'стража' на пути в город, Верхняя и Нижняя Сыроватки.
  Лес, куда подошла 206-я дивизия, клином отделял Верхнюю Сыроватку от деревень Бездрик и Токари - захватив их, можно было ворваться в город с северо-востока. Это попытались сделать 722-й и 748-й полки. В противоположном направлении, на Сыроватку, на юг с последующим поворотом, наступал 737-й стрелковый полк, чтобы войти в Басы вдоль железной дороги.
  Немцы организовали оборону Сум как систему опорных пунктов, сжигая малые сёла и укрепляя крупные. Это их обычная оборонительная тактика на пространствах России, изобретённая ещё прошлой зимой - сплошного фронта перед нашими войсками нет. Зато продумана огневая поддержка, возможность перебрасывать резервы и атаковать.
  В Верхней Сыроватке - узел обороны, потрёпанный пехотный полк 75-й немецкой дивизии и, по утверждению разведки, 'до 200 добровольцев русской и украинской национальности'.
  В Бездрике яростная борьба началась сразу. Немцы не только оборонялись, но и атаковали, они отбили назад церковь, захваченную бойцами 748-го полка. Церкви с их колокольнями, с которых было удобно стрелять из пулемётов или корректировать стрельбу артиллерии, считались главными пунктами в борьбе за посёлки и деревни.
  'По приказанию командиров полков', - сообщали об этом эпизоде артиллеристы, - '1-й и 3-й дивизионы были втянуты в глубокие лощины, откуда нельзя было вести артиллерийский огонь'. Дивизионы стояли неразвёрнутыми - 'за исключением двух орудий, охраняющих вход в лощины, так как лощины очень узкие'. Ближе к вечеру к ним от корпусов спиртового завода и от церкви стал в беспорядке отступать стрелковый батальон.
  Немцы бежали прямо на стоявшие в упряжах беззащитные пушки. Подполковник Борсоев, командир 661-го артполка, сам, 'силами расчётов стоявших орудий и остатков батальона организовал круговую оборону в районе 1 км от церкви с. Бездрик. Благодаря чему положение было восстановлено'.
  О подполковнике Владимире Бузинаевиче Борсоеве известно немало. Умелый артиллерист, человек редкой храбрости, бурят по национальности родом из-под Иркутска, он, по рассказам знавших его, предпочитал штабам маршевые колонны и огневые позиции своих батарей. И в оврагах у села Бездрик рядом со своими пушками оказался в нужную минуту. Он прослужит в 206-й дивизии до середины марта. Летом, командуя истребительно-противотанковым артиллерийским полком, будет сражаться в самом пекле Курской дуги, в 1944-м - на Сандомирском плацдарме. Он погибнет на Одере в марте 1945 года...
  Здесь же, в Бездрике, и 722-й полк с его пушками. Пушки выкатывают в пехотные цепи, стреляют в окна подвалов разобранных домов, откуда режут пехоту пулемёты. Юный командир батареи Логачёв сам встал на место наводчика. В тот день он был ранен, что говорит о том, как плотно сошлись в деревне наши и немцы. За 22 февраля раненых в полку - пятьдесят человек.
  Все три полка дивизии атаковали и отбивали ответные атаки и почти не продвинулись вперёд. И только из деревни Тимофеевки - это ещё один узел обороны за спиной атакующих полков - немцев после жестокого боя вышиб учебный батальон дивизии. Потери батальона: двадцать один красноармеец ранен, девять убито.
  Первое упоминание об использовании дивизионного учебного батальона в боях я нашёл в январской оперативной сводке, ещё во время наступления под Касторным. Учебные батальоны были созданы приказом НКО в 1942 году. Цель - готовить младших командиров, и прямо на местах, в дивизиях, восполнять боевые потери.
  Но вместо того, чтобы выполнять свои задачи, эти батальоны на Воронежском фронте зимой воюют как обычные стрелковые части. Это значит, что в полках просто-напросто не хватает пехоты, тех, кого военные на своём птичьем языке называют 'активными штыками'. Пехоты не хватает настолько, что полки состоят из двух стрелковых батальонов вместо положенных по штату трёх. Не хватает и артиллерии. Противотанковых пушек после летне-осенних боёв почти не осталось. В полковых батареях - неполный комплект 76-миллиметровых пушек. То же и с миномётами. И к тому же доставлять снаряды и мины стало труднее из-за расстояний, погоды, нехватки грузовиков, подвод и саней. Не до конца восполненные сентябрьские потери и беспрерывное зимнее наступление сказались сразу в первых боях под Сумами.
  
  
  'Прошу, ввиду явно недостаточного количества боеприпасов, армейским транспортом подвезти необходимое количество', - сообщил в донесении 23-го февраля начштаба дивизии майор Ткаченко, - 'так как из-за отсутствия хороших дорог и длительного марша транспорт дивизии отстал'.
  И ещё дивизия докладывала: 'Наблюдением установлено: из Сум в Верхнюю Сыроватку прошло 30 грузовых машин и 30 подвод'. И ещё: всё-таки противник в Сыроватке - только немцы, 'русско-украинских' нет. Разговоры и слухи о соотечественниках-предателях, воевавших против нас вместе с гитлеровцами, были, похоже, популярны в те дни на передовой. Но они не подтвердились.
  Из Сыроватки в Бездрик передвинулись 'четыре средних танка'. Это - самоходные штурмовые орудия поддержки пехоты. Их охотно принимали за танки наши разведчики и штабы, танков не было в немецких пехотных дивизиях в феврале у Сум. Немцы подвозили боеприпасы, перебрасывали подкрепления из города. На окраине Верхней Сыроватки и протянувшейся от неё в сторону города деревни Малая Песчанка они сделали окопы из снега. Окна в домах заложили кирпичом, оставив бойницы. Подвалы превратили в блиндажи и доты, разместили за посёлком тяжелые миномёты.
  Бой шёл и ночью. При свете горящих домов немцы не давали красноармейцам 737-го полка продвигаться по улицам. Артиллерии не хватало выстрелов, чтобы подавить вражеские пулемёты. 661-й артполк, артиллерия дивизии, расходовал в день всего по 30-40 снарядов.
  В ночь на 25 февраля артполк поставил свои пушки на прямую наводку перед Сыроваткой. Это помогло наступавшей пехоте. Две батареи били по деревне с севера, две - с востока.
  'Разрушено 6 домов', - сообщали артиллеристы. - '2-й дивизион всё огонь прямой наводкой из двух орудий 5-й батареи по окопам и церкви. Наблюдалось четыре прямых попадания в церковь'. Пятой батареей командовал старший лейтенант Александр Котов. Он ещё в боях с венграми в январе снискал славу мастера прицельной точной стрельбы. Старший лейтенант Никишев, командир дивизиона, протащил одну пушку через лес ещё дальше, к южной окраине, и стрелял оттуда, создав впечатление окружения с трёх сторон.
  Несколько залпов дал из своих 'катюш' гвардейский миномётный дивизион. Полк реактивных установок фронтового подчинения по меркам тех месяцев был, без преувеличения, богатством, которым временно владела в феврале армия. И хотя бы так она смогла помочь своей дивизии.
  Немцы отступили в Сумы и заняли оборону по реке. Часть ушла на юг, в Нижнюю Сыроватку. 'Отсутствие подвижных отрядов преследования дало возможность противнику уйти, сохранив основные силы', - отметит начальник штаба в отчёте.
  И добавит: 'Бой за посёлок решила артиллерия. Главная роль принадлежит гвардейским миномётам'. И подчеркнёт ещё раз: 'Для ведения боя за населённый пункт необходимо преобладание артиллерии, обеспеченной боеприпасами для подавления огневых точек, установленных в строениях'.
  Двадцатидевятилетний майор Николай Ткаченко, возглавивший штаб вместо раненого Шатохина, знал это по собственному опыту - ещё в январе, в боях под Касторным, он командовал 737-м стрелковым полком. Эту истину постепенно и трудно усваивали после Сталинграда: либо много снарядов, либо кровь пехоты.
  'Части соседа справа отстали. Их местонахождение неизвестно', - сообщил в армию штаб дивизии той ночью.
  
  
  
  ЧЁРНЫЙ МАРТ
  
  Огромная дыра, пробитая в немецком фронте зимой, гипнотизировала штабы.
  Войска двигались в этой пустоте, ломая очаги сопротивления. И Ставка, и Генштаб, и командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами генералы Ватутин и Голиков уже нетерпеливо смотрели за реку Псёл до Днепра, планировали удары на Полтаву, Чернигов, Днепропетровск. А там впереди главным соблазном, главным призом маячил Киев, столица Украины.
  Недооценивая силы врага и переоценивая свои, Красная Армия совершала ту же ошибку, что и прошлой зимой под Москвой, ту же, что роковым для себя образом сделали немцы в их летне-осеннем прорыве к Волге.
  А тем временем наступавшие на юге на Мариуполь ватутинские войска уже седьмого февраля столкнулись с выстраивавшимся для контрудара танковым заслоном. Это были едва не оказавшиеся в котле, 'выдернутые' с Кавказа части немецкой 1-й танковой армии.
  Тревожные сигналы следовали один за другим. Две дивизии, танковую и пехотную, Вермахт перебросил из-под Орла и Мценска. И сильно не встревожило - ещё в январе! - сообщение, что в Чугуеве из эшелонов выгружаются новые немецкие части. Много техники, и с ней какие-то необычные немцы, молодые, уверенные, отлично обмундированные в сравнении с истрёпанной за зиму пехотой Восточного фронта: на Украине собирал свои соединения 2-й танковый корпус СС.
  И даже то, что три его дивизии повели успешные бои против передовых отрядов ватутинских армий южнее Харькова, сперва не показалось угрозой. В Ставке и в Генштабе были уверены, что всё это - стремление прикрыть отход. Что новую линию фронта противник выстроит за Днепром. И требовали наступать дальше.
  Следы этой уверенности - 'немцы бегут за Днепр' - щедро сохранили документы, воспоминания. 'До Днепра осталось 400-500 километров, а до весенней распутицы тридцать-тридцать пять дней. Сделайте из этого соответствующие выводы', - указывал генерал-полковник Голиков своим командармам.
  Командовавший 40-й армией Воронежского фронта генерал Москаленко после войны, став уже Маршалом Советского Союза, похвалится в записках, что его войска, не такие маневренные, как, например, соседняя Третья танковая армия, обогнали ту и вошли в ферврале в Харьков первыми. 'А их отделяло от Харькова всего 110 километров. На семьдесят километров меньше, чем нас!'
  'Мы позаботились обеспечить себя конно-санным транспортом', - и по снежным заносам 'сани легко мчались там, где с трудом проходили машины', - скажет он. А что касалось нового броска, ещё на сто пятьдесят километров вперёд, без передышки, без пополнений, - Москаленко рассуждал так:
  'Мне думалось, да и другим командующим тоже, мы только начнём. Основную же роль сыграют свежие силы, стоящие наготове где-то невдалеке'.
  Где-то. Где-то невдалеке - так же стремительно движущиеся вслед за ними по снегу в прорыв мифические вторые эшелоны...
  Не мне судить его, боевого генерала, написавшего о себе тогдашнем как о послушном исполнителе решений (и правда, много ли мог изменить он сам в те лихорадочные недели?), а всю ответственность за неудачи отдавшему своему фронтовому начальству, Голикову и тем, кто стоял над ним. Просто дело в том, что, начиная с 23 февраля 1943 года, генерал-лейтенант Кирилл Семёнович Москаленко попадает в поле моего рассказа.
  Передовые отряды его 40-й армии клином продвигалась на запад. Справа и слева, растянув свой фронт, отставали соседи. Решено было поменять границы ответственности наступавших, и, писал Москаленко в воспоминаниях, 'в течение двух суток полоса наступления армии решением командующего фронтом была значительно расширена вправо и влево'.
  'Вправо' - значило, что 206-я стрелковая дивизия, как и сама задача взятия Сум была передана теперь ему.
  И начало этого переподчинения было странным: 23-го февраля, в день двадцатипятилетия Красной Армии, праздничная вечерняя сводка Совинформбюро сообщила: в последний час! В ходе наступления на Украине наши войска заняли город Сумы и овладели крупными населёнными пунктами Нижняя Сыроватка и Верхняя Сыроватка...
  
  
  Об истории с невзятием Сум 'к юбилею' командарм в своей книге 'На Юго-Западном направлении' рассказал темно и невнятно:
  'Накануне было получено сообщение, что этот город, находившийся в полосе наступления 38-й армии, был освобождён'.
  Кто тогда, в 1969-м году, мог усомниться в правдивости слов знаменитого маршала и стал бы проверить числа? - по его словам выходило, что вместе с дивизией он получил от соседей и известие об освобождении города.
  'Я, конечно, обрадовался и - благо было недалеко - решил поехать в Сумы. Но уже в Боромле, на вспомогательном пункте управления армии, выяснилось, что Сумы в руках противника'.
  По воспоминаниям Москаленко, это и был день 23 февраля...
  Но боевые документы 206-й дивизии сохранили иное: ещё девятнадцатого февраля приказом штаба 38-й армии номер 030 дивизия была передана командующему Сороковой армией. То же и в штабных документах Сороковой:
  '22 февраля. 206-я стрелковая дивизия поступила на усиление армии и вела наступление в направлении СУМЫ. Передовыми частями вела бой с противником за овладение МАЛАЯ ПЕСЧАНКА'.
  '23 февраля. 206-я сд вела бой за овладение МАЛАЯ ПЕСЧАНКА'.
  'Я тотчас же сообщил об этом по телефону начальнику оперативного отдела штаба полковнику Фёдорову', - написал в воспоминаниях командарм. - 'И с удивлением услышал спокойный ответ: 'Ничего, к вечеру город всё равно будет взят'. При такой самоуверенности начальника оперативного отдела не удивительно, что он, как потом выяснилось, решил 'несколько опередить события'. Причём донесение об освобождении города Сумы было в тот же день передано в Москву и Совинформбюро сообщило об этом'.
  Значит, тогдашний генерал Москаленко всё-таки понимал, что это его армия не взяла город... И тем странней выглядела в книге его следующая фраза: 'В тот же день окончательно выяснилось, что г. Сумы не взят...'
  Трудно поверить, что командарм не заглядывал в оперативные сводки собственного штаба. А начштаба, генерал-майор Бенский, что же, подписывал их, не читая?
  Пострадал в истории с Совинформбюро лишь один человек: 'Полковник Фёдоров был отстранён от должности'.
  'Однако это мало помогло делу. Командующий фронтом хотел исправить досадную ошибку. И вот, поскольку 38-я армия несколько отстала, а ответственность за обеспечение стыка с нею всё равно уже была возложена на 40-ю, то нам в ночь на 24 февраля и было приказано: 'Быстрее овладеть городом Сумы''.
  И ещё раз Кирилл Семёнович попытался затушевать правду невнятицей: 'раз уж всё равно ответственность была на нас возложена', - эту ответственность он нёс целых три дня: 21-го, 22-го, 23-го.
  В донесениях 206-й дивизии нет никаких сообщений о праздничном 'взятии' Сум. Зато есть краткий резкий приказ комдива, написанный за час до полуночи с 23-го на 24-е - 737-му полку вместе с артиллерийским полком и противотанковыми средствами ударом с севера и северо-востока овладеть Верхней Сыроваткой и наступать на Басы, чтобы выйти, наконец, на окраину злосчастного города. Видимо, это было следствием окрика из армии, эхом скандала, о котором в дивизии не знали бы ни сном, ни духом, если б не слышали праздничное радио.
  С утра пехота пошла в атаку. Штабные работники пропели в отчётах положенную им мантру: 'Воодушевлённые приказом Главнокомандующего войсками Советского Союза тов. Сталина, посвященным 25-й годовщине Рабоче-Крестьянской Красной Армии, части в течение дня и ночи вели ожесточённые бои, переходившие местами в рукопашные схватки с вооружённым до зубов противником... Приходилось буквально бороться за каждый дом...' И почти до конца февраля монотонно фиксировались упорные атаки и контратаки, не прекращавшиеся с двадцать второго числа. 'Быстрее', как требовало от них командование, ничего не получалось.
  '24 февраля... за овладение ВЕРХНЯЯ СЫРОВАТКА'.
  '25 февраля... за овладение ВЕРХНЯЯ СЫРОВАТКА'.
  Решил дело тот гвардейский дивизион 'катюш', взятый из средств армейского усиления. Двадцать пятого февраля он стал силой, качнувшей чашу весов в нашу пользу.
  Двадцать шестого Малую Песчанку и Сыроватку очистили от гитлеровцев. Двадцать седьмого дивизия попыталась перерезать дорогу, ведшую из Сум на юг. Двадцать восьмого 'части армии продолжают наступление на город Сумы', - но остаются по-прежнему на восточном берегу реки. 722-й полк, освободив село Бездрик, со своими пушками вёл бой на подступах к железнодорожной станции Басы, городскому транспортному узлу. 737-й полк после взятия Сыроватки был переброшен северней, к деревне Токари, - и оттуда пытался пробиться в город.
  Полк захватил улицу и сад на восточной окраине села. Немцы ответили сильным миномётным и пулемётным огнём - и атакой, 'создавая видимость окружения'. И 'бойцы нового состава первого и второго батальонов дрогнули и начали отходить'. Третьего батальона не было в полку - это значит, что побежало всё пехотное пополнение.
  'Положение было критическим'.
  Бежало несколько десятков, 'до 50 человек', сосчитают позднее. Но тех, кто не поддался панике, было ещё меньше. Десять красноармейцев собрал на одном фланге замполит полка капитан Переславцев, полтора десятка на другом - помощник начальника штаба полка старший лейтенант Алексей Золототрубов. И - вперёд, наперерез атакующим немцам 'решительными действиями и мерами повели за собой батальоны в контратаку'.
  Это был первый отмеченный в дивизионных документах в 1943 году случай массового бегства необученного пополнения. Бегства, остановленного ценой жизней других: сорокасемилетний заместитель командира 737-го стрелкового полка Тихон Тихонович Переславцев был убит в этом бою...
  Первого марта 737-й полк первым батальоном в 100 штыков (в 1943 году в стрелковом батальоне по штатному расписанию должно быть три роты пехотинцев по 150 человек в каждой - но почти весь год командирам на фронте оставалось лишь мечтать о такой пополненности подразделений) вышел на северо-восточную окраину Сум. Второй батальон прикрывал фланг. В нём - 35 штыков. Это всё, что осталось от пополненных стрелковых рот. У дивизии просто не было сил, чтобы переправиться через Псёл и выбить немцев из города...
  Я думал: стоило ли упрекать заслуженного боевого генерала Москаленко в лукавстве в той истории со сводкой Совинформбюро?
  Это очень сложный и очень русский разговор - о том, что считал потом правдой о войне каждый её участник, какую меру этой правды он видел, как менялась эта мера, и какие силы находил в себе человек, чтобы беспристрастно судить о себе самом. Страшная тяжесть войны, величие победы, непростые послевоенные обстоятельства, в которых возникали такие воспоминания, - всё это выходит за рамки моего рассказа, да и сказано уже об этом немало. Время переделывало человеческую память, и в своих записках Кирилл Семенович вёл свой собственный спор с собой, спор, в котором бронза и лак то и дело побеждали живое. И, увы, на таком пути в те годы был он не одинок.
  С позиции ответственности за память упрёк ему возможен один.
  Он имел возможность спустя 25 лет писать о войне. А другие - убитые там - нет.
  
  
  ***
  Отбросив войска генерала Ватутина за Донец, гитлеровские войска четвёртого марта нанесли удар и по расползшемуся Воронежскому фронту. Накануне, 1-го, генерал-полковник Голиков остановил своё наступление и приказал занять прочную оборону.
  Наступила пора 'целой серии трудновыполнимых приказов', - пожалуется генерал Москаленко в своих записках. О какой прочной обороне могла быть речь: река Псёл, извивисто стремясь к Днепру, убегала в глубины Украины, и по её левому берегу от Сум на юг и дальше на юго-запад, на запад ушли в феврале передовые отряды Сороковой армии. Туда, где не встретили серьёзного немецкого сопротивления.
  К городу Лебедину - прорыв на двадцать километров. О его освобождении сообщила та же сводка Совинформбюро 23 февраля.
  Следующий прорыв, ещё на тридцать пять километров вперёд - к Гадячу. Правда, здесь за спиной остался невзятым городок Зеньков. Сильный узел обороны, где, по словам армейских сводок, немецкую пехоту поддерживали 'танковые подразделения корпуса СС'.
  Выпуклая дуга армейского фронта протянулась на сто семьдесят километров. Удержать такое пространство шестью истощёнными дивизиями было невозможно. Склады армии - на станции Валуйки, за Белгородом. И снаряды, и патроны возили оттуда грузовиками, лошадьми. Только до Сум это - больше 250 километров. А к Лебедину? К Гадячу?
  'Конечно, и на командующих армиями, в том числе и на мне, лежит ответственность за это', - написал Москаленко после войны. - 'Я, например, столь усердствовал в продвижении вперёд, что ослабленные, не получавшие пополнения и усиления войска 40-й армии ушли далеко на запад, оторвавшись от соседних армий на обоих флангах. Очень уж хотелось всем нам изгнать фашистов. Не эта ли поспешность явилась причиной ошибок высшего командования?..'
  Да, но что же проку было от таких освобождений глубокими рейдами малыми силами. Первого марта город Гадяч снова заняли немцы.
  Четвёртого марта Вермахт ударил в стык растянутых 69-й и 3-й танковой армий, в обход Харькова и в направлении Белгорода. 'Для сокращения и выравнивания линии фронта' 40-я армия начала поспешный отход. Линию предстоящей обороны выпрямили от Зенькова до реки Псёл в районе Лебедина и дальше на север по реке до так и невзятых Сум - покинув всё, что было освобождено западнее.
  Но было поздно.
  Штаб фронта приказал генералу Москаленко вывести во вторую линию целых три дивизии - чтобы прикрыть ими новый возможный здесь прорыв немцев к Белгороду. Три оставшиеся, сомкнувшись, должны были занять их участки. Если это и можно было сделать - то только ещё больше спрямив и сократив фронт.
  Так и поступили, оставив плацдарм за рекой у Лебедина, забыв о самом городе, забыв о Зенькове, отступив, отступив ещё, отступив ещё дальше - на 50-60 километров с опрометчиво 'освобождённой' территории. Немного помог северный сосед, 38-я армия, раздвинув свою полосу ответственности, забрав обратно себе участок у Сум.
  
  
  Третьего марта, следуя боевому приказу, двести шестая дивизия передала 38-й армии свои позиции и сдвинулась к югу.. Ей достался участок от Нижней Сыроватки на юг вдоль Псёла - примерно в двадцать километров длиной. Седьмого марта полки заняли новые рубежи.
  Нечего было и думать построить сплошную глубокую оборону на таком большом пространстве. Оставалось, по примеру немцев, создавать опорные пункты и узлы сопротивления (как и было отмечено в приказе по армии) - с той разницей, что у немцев за спиной были в феврале в Сумах подвижные резервы, а у Воронежского фронта нет.
  Реку бросили. Бессмысленно было оборонять её бесконечно петлявший, заросший кустами и деревьями заболоченный берег. Решили дать немцам перейти её по льду и, как только выйдут на открытое пространство, уничтожать их там.
  737-й полк рыл окопы на западной окраине Нижней Сыроватки и прилепившейся к ней деревеньки Низы - и в трёх километрах, в лесу, укреплял небольшое лесничество. Дальше на юг начинались позиции 748-го полка: от хутора Пашков и развилки дорог - к опушке большого лесного массива. Правый фланг 722-го полка прикрывал заболоченный луг. И полк тоже имел за спиной протяжённую окраину леса, а кроме того, деревеньку Ревки, лежавшую вдоль дороги.
  Оборону вытянули в прямую линию, по кратчайшему расстоянию между опорными точками. И впереди этой линии, на участке 722-го полка, оказалось большое село Бишкинь Лебединского района. Вокруг него - открытые (особенно в немецкую сторону) поля и луга, перерезанные рекой на севере. Видимо, эта открытость подходов, возможность обстреливать их, родила у дивизионных командиров соблазн: создать в деревне укреплённый узел, один шести противотанковых опорных пунктов, разместив там пополненный батальон, усилив его артиллерией.
  Так получилось, что теперь эта деревенька стала самой западной точкой в спрямлённой линии фронта - не Лебедин, не Гадяч, - Бишкинь. И этот крохотный выступ немцы захотят 'срезать' в первый же день наступления...
  Двадцать километров фронта. Для сравнения, наступление на Сумы дивизия вела всего на пятикилометровом участке. Но, конечно, оборона - это не наступление. А ещё, похоже, и армейское, и фронтовое командование было уверено, что потребуется здесь только прикрытие. Видя мощь, с которой немцы рвались на юге к Харькову, больших событий у Сум не ждали.
  И зря, потому что в городе в те дни разгружалась из вагонов немецкая триста тридцать вторая пехотная дивизия, направлявшаяся из армейской группы 'Центр' в Павлоград, но задержанная и отправленная сюда.
  Только 24-го марта дивизионная разведка возьмёт первых пленных солдат из немецкой 332-й и подтвердит её присутствие. Но ещё много событий произойдёт до того.
  
  
  А пока, 9-го марта, полки и батареи 'продолжают оборудование переднего края'.
  'Бойцы и командиры после обеда получили газеты и журналы, которые с большим вниманием прочитывали личным составом дивизии', - записано в тот день в дивизионном журнале. - 'Настроение бойцов и командиров бодрое и весёлое, все полны боевым духом и единой целью скорее разбить немецко-фашистских захватчиков'.
  Этой записью кончаются образцы пропагандистской 'лирики' там, где по большому счёту им нет места. Теперь их здесь не будет. Нет, агитации и пропаганды в дивизии, конечно, не станет меньше. Просто всё начнёт находить положенные себе места, и журнал боевых действий постепенно станет документом - как этого настоятельно требовал в августе офицер Генерального штаба, - отражающим точно и чётко работу тех, кому на войне дана ответственность принимать решения и выполнять их.
  Это произойдёт не быстро. Но страшный ветер войны и крови, на котором они окажутся уже завтра, выметет много ненужного. Всё, что обрушится на них, - как болезнь, которой надо переболеть, чтобы выздороветь, - в конце концов сделает их другими.
  А пока... '737-й полк проводил санитарную обработку личного состава'. Это инфекции. Это вши. Это беда тесного зимнего житья в блиндажах и уцелевших хатах. Так было...
  Все полковые короткоствольные пушки вместе с противотанковыми ставили на прямую наводку. Сколько их поддерживало батальон в Бишкине? Судя по всему, одна. В трёх полковых батареях к десятому марта пушек было семь, одна в 748-м полку и по три в 737-м и 722-м. А по штату должно было быть трижды по четыре - двенадцать.
  Число артиллерийских офицеров в 722-м полку в те дни превышало количество орудий. Так, видимо, и оказался в Бишкине вместе с полковой пушкой, с остатком одного своих из огневых взводов, замполит батареи лейтенант Григорий Миськов.
  В Ревках - другой взвод, полный. Но там хватало командиров. Там был не только комбат Логачёв, но и молодой энергичный начальник полковой артиллерии старший лейтенант Иван Назаренко.
  В те дни в дивизии имелось всего-то сорок артиллерийских стволов. В 661-м полку после потерь под Касторным осталось семь 122-миллиметровых гаубиц, предназначенных для стрельбы по навесным траекториям - и тринадцать дивизионных пушек калибра 76.2 мм, способных вести эффектный огонь настильно. Длинноствольные ЗИС-3, с большими углами вертикального и горизонтального наведения, в бою на прямой наводке они при равном калибре ствола были куда мощнее 'полковушек'. Артполк подивизионно должен был поддерживать стрелковые полки в обороне.
  Подготовиться к ведению точной стрельбы полк не успел. Ещё недавно, четвёртого и пятого марта дивизионы заканчивали пристрелку на прежних огневых у так и не взятой полностью деревни Токари: по деревенской школе, по кирпичному заводу. Теперь всё надо было начинать заново, но времени на это уже не было.
   'Политико-моральное состояние личного состава здоровое'. - В штабе артполка, в отличие от штаба дивизии, не приветствовались цветистые рассуждения на подобные темы на страницах боевого журнала. Надо сказать, здесь вообще не любили многословия в отчётности: записи сухие, лаконичные, в основном по существу: полученные и отданные распоряжения, действия дивизионов и батарей, расход снарядов, людские потери, потери техники и лошадей. Это выгодно отличало полковой журнал в сравнении с дивизионным. Ну а фразу о 'политико-моральном состоянии' просто-напросто повторяли слово в слово раз в неделю или ещё реже - и считали такой доклад достаточным...
  Батальонной артиллерии, лёгких пушек-'сорокапяток', в стрелковых полках в конце зимы не было. Её либо не успели восстановить (это начали делать с декабря 1942-го), либо уже успели потерять в январских боях. Зато 35-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион был укомплектован ими полностью. Две батареи 'сорокапяток', прозванных солдатами 'прощай, Родина', - из них в Бишкинь, на танкоопасное направление, выдвинули одну.
  Наверное, не очень бодро-весёлое настроение было в тот день у полкового инженера Владимира Лобарева, занятого там созданием узла обороны. Немыслимо было даже пытаться за сутки-двое полноценно закопаться в промёрзшую землю, вырыть траншеи полного профиля, ходы сообщений. Поступали по примеру немцев в Сыроватке: используя дома деревни как огневые точки, складывая брустверы из снега.
  А вот чем занимался в первом батальоне, в Бишкине, уполномоченный Особого отдела НКВД в 722-м полку Рамазанов? По-видимому, фактами дезертирства. Факты были...
  Журнал дивизии сохранил любопытную запись. Ночью шестого марта с переднего края обороны, прямо из окопов, с поста, исчезли красноармейцы Когуленко и Рокуленко. Оба - местные, из хутора Советский, что рядом с селом Токари. Оба - мобилизованы 737-м полком...
  Да, да. Это - особенность мобилизаций 1943 года. Ещё в февральском, 1942 года, приказе Ставки 089 говорилось о том, что мобилизацией на освобождённых территориях должны заниматься военные советы действующих армий. Но чтобы быстрей пополнять отчаянно таявшие стрелковые роты, этим занялись и штабы дивизий, и полки. В освобождённых сёлах собирали всех годных мужчин призывного возраста, без предшествовавшей подготовки.
  К лету эта практика приобретёт всеобщий размах. Такой, что осенью Ставка Верховного Главнокомандования будет вынуждена специальной директивой запретить самовольство командирам полков и дивизий.
  А тогда, в феврале-марте, на переднем крае царила восторженная анархия открывавшихся возможностей. В феврале в бою под Сумами вместе с учебным батальоном 206-й дивизии выбивал из деревни Тимофеевки немцев партизанский отряд - и то был ещё не худший способ пополнения рот: партизаны имели мало-мальский боевой опыт и держали в руках какое-то оружие. Сколько таких людей, не в шинелях и ватниках, а в крестьянских тулупчиках, в треухах и кепках, сидели теперь бок о бок с красноармейцами в окопах за рекой Псёл? Откуда взялся тот или другой из них?
  Дивизионная статистика, конечно, скрывала число мобилизованных 'с ходу'. Армейская - та показывала лишь то, что докладывали снизу.
  Вот сводка пополнений Сороковой армии в марте: 5329 человек из армейского запасного полка. 1037 - из армейских и фронтовых госпиталей (эти люди, обстрелянные, знавшие войну, были, без преувеличения, драгоценностью на передовой). И 804 - 'за счёт местных ресурсов'. В 206-ю дивизию, судя по той же сводке, прибыло из запасного полка - 1215, из госпиталей - 212. А из 'собственных ресурсов' добавилось лишь 120 человек, очень небольшая цифра - подозрительно небольшая даже в процентном отношении к общеармейской...
  
  
  ***
  Наступило десятое марта. Погода - редкая облачность. Слабый юго-западный ветер. Температура днём +1, ночью -3. Проходимость дорог на участке дивизии хорошая.
  В шесть утра вдоль этих проходимых дорог в трёх направлениях начала атаку немецкая пехота. На флангах 206-й дивизии: на севере у Низов, на юге у Бишкиня и в центре, у хутора Пашков. Пехотинцев поддерживал дивизион самоходных штурмовых орудий ('13 танков' по советскому сообщению).
  В центре, у Пашкова, атака отбита. Но на обоих флангах немцам удаётся захватить и Низы, и Бишкинь. Тут они и развивают наступление. Нижняя Сыроватка захвачена следом. К середине дня они вклиниваются в глубину нашей обороны на семь километров дальше Бишкиня. К вечеру - на пятнадцать.
  Перед селом Бишкинь река переставала служить естественной преградой, фронт резко отворачивал от неё на юг. Здесь немцам не нужно было пробовать крепость речного льда тяжестью своих самоходок - они уверенно наступали посуху. Ударом вдоль дороги они прижали оборонявших Бишкинь красноармейцев к Псёлу. И колонны пехоты, грузовики, конные повозки, артиллерия вслед за передовыми отрядами двинулись в советские тылы.
  Так побежал первый батальон - увидев, что 'окружают'.
  Старший лейтенант-особист, работой которого была борьба с трусами и дезертирами, выполнял свои обязанности в самом прямом и простом смысле - вдвоём с инженером, оказавшимся рядом, останавливал и собирал пехоту, пока стреляли 'сорокапятки' и полковая пушка, пока огрызались пулемёты. А потом - прорыв через заболоченные луга в лес, догонять своих и стараться не попасть под немецкий огонь.
  Идти пришлось по снегу. По глубокому мартовскому снегу, которым завалены сырые сумские леса. План и направление прорыва предложил инженер Лобарев. Его тоже потом, в апреле, наградят медалью 'За отвагу' за этот бой.
  
  
  Да, но что случилось с офицерами батальона, с теми, кто обязан был руководить боем, вдохновлять солдат, поддерживать в них мужество, - остаётся загадкой. Что это значило: человек, носивший на шинели погоны с тремя офицерскими звёздочками, 'струсив, убежал, оставил батальон'? Что делали остальные командиры? Адъютант? Заместитель? Ротные? Где они? Где оказались потом?
  Их нет. - Их судеб просто нет среди пёстрых обрывочных сведений о том дне.
  Факт один: пехота массово исчезла из своих траншей и ячеек. И точно так же в Ревках, где был второй батальон, наступавшие немецкие цепи оказались внезапно в опасной близости перед позициями артиллеристов. Спасать там пушки, расстрелявшие боезапас, пришлось двум молодым старшим лейтенантам, комбату и начальнику артиллерии полка.
  По словам начальника артиллерии дивизии полковника Титова, они 'сумели вывести артиллерию, уничтожив до роты солдат и 4 пулемёта наступавшего противника, оставив лишь одно 76-мм орудие, где был перебит расчёт'. Две минус одна - одну пушку удалось вытащить им, можно сказать, прямо из рук немцев.
  В те часы кто угодно, но только не стрелковые командиры собирали и спасали остатки полка. Инженер, особист, начальник артиллерии, командир батареи и его заместитель... Решительный человек и ряд случайных обстоятельств, внезапно повернувшихся к нему лицом - вот что противостояло той немецкой атаке.
  Как вышло бы всё, если б замполит Миськов имел с собой лишь по штату положенный ему пистолет и не возил в орудийном передке где-то раздобытый автомат ППШ или ППД - наверное, 'так, на случай', помня лето сорок второго, когда не было в дивизии ничего кроме винтовок? Если бы не бросился с ним к пушке, увидав, что перед огневой позицией нет пехоты, а немцы близко? Если б вовремя не скомандовал ездовым выводить лошадей? Если бы не уцелела упряжка? Всё могло быть и иначе, как случилось с батареями артполка четвёртого февраля при прорыве венгров. Но полковым артиллеристам в этот раз повезло.
  Дивизионная сводка событий этого дня не сохранилась. В журнале дивизии - ни слова об окружении и потере целого батальона. Такое же молчание и на другой день, одиннадцатого. И только 12 марта в оперативной сводке (3.00), отправленной в штаб армии, прозвучало:
  '1-й батальон 722-го стрелкового полка, выйдя из окружения в составе 69 человек, с 22.00 11 марта находится в селе Поповка'.
  Шестьдесят девять красноармейцев. В большинстве, видимо, 'старики', обстрелянные и повоевавшие. Те, кто шли с полком от Воронежа, брали Сумы, попадали в разные переделки и не так-то уже боялись окружений, если вместе с ними были волевые командиры.
  Но ниже в донесении добавлена жуткая цифра: 'Потери батальона. Пропавших без вести - 431 человек'.
  То, что якобы сохранили '60 процентов личного состава', - сказано было потом, в представлениях Лобарева и Рамазанова к наградам. Надо думать, командир полка майор Михаил Носаль понимал, что делал, диктуя эти слова, дважды повторив: шестьдесят процентов. Может быть, сумятица тех дней позволяла подправить картину событий - хотя бы для того, чтобы наградить отличившихся? Майор и сам получит весной орден - не только за февральский разгром венгров, но и за этот бой тоже: '8 марта (ошибка в дате - и случайная ли? - конечно, 10-го) в районе села Бишкинь полк уничтожил полтора батальона пехоты противника. Несмотря на то, что штаб полка находился в окружении, он отошёл только по приказу командира дивизии...'
  Но смысл 'шестидесяти процентов' мог быть и иной.
  Смысл страшный: сотни этих, бежавших, никто и не считал настоящими бойцами, своими.
  Чтобы полнее понять случившееся, надо просто сложить число пропавших с числом вышедших: пятьсот человек, ровно. Не четыреста девяносто два, не пятьсот пятнадцать, - пятьсот! Историки не верят в круглые штабные цифры, когда ими пытаются свидетельствовать о победах: 'взято пятьсот пленных'... Но ведь здесь - о потерях. Почему так кругло?
  Трудно, невозможно представить себе стрелковый батальон такой полной численности в марте на Воронежском фронте после двух месяцев боёв на пути от Воронежа до Сум. Да могла ли так пышно расцвести та мартовская самодеятельная полковая мобилизация в изрядно побитых войной сумских, лебединских деревеньках? - невероятно. Или всё же могла? Но тогда это были сотни не обученных для боя людей. В те несколько дней, оставшихся до немецкого наступления, времени едва хватило, чтобы выдолбить ячейки и окопы в мёрзлой земле. И посадить их туда. Научить воевать не успели бы - даже если б хотели.
  Ясно одно: батальон был пополнен, и пополнен местным населением. Само присутствие полкового особиста в нём свидетельствовало о неуверенности в его стойкости.
  Но пятьсот?.. Возможный ответ - что просто не знали точного числа людей, и даже, что очень вероятно, не сохранили списков. Так что эти люди пропали насовсем.
  
  
  Перед отлаженным безжалостным катком немецкого наступления выбор был прост: или бежать, или погибнуть. Одни бежали, другие пятились. Третьи гибли. Так сделали на подступах к Харькову у железнодорожного разъезда Тарановка те, кого потом назвали гвардейцами-широнинцами. Так поступила рота чехословацкого батальона на берегу реки Мжи в деревне Соколово. Нужна была воля - и что-то ещё, наверное, особая злость, - чтобы гибнуть, гибнуть, гибнуть под этим катком и всё-таки добиться того, чтобы погибли немцы с их волей, их умением, их агрессивным железом.
  Те сотни новобранцев в 722-м полку под Бишкинем не имели ни воли, ни злости. Но ведь кто-то, заслонённый тенью их бегства, несомненно, отдал жизнь там, сопротивляясь - быть может, и храбро, но безвестным. И эти единицы, а может, даже десятки людей батальона тоже пропали насовсем, 'без вести' о себе в прямом смысле слова.
  Но не все. Не все.
  В Бишкине, в центре села, есть скромная могила солдат и офицеров Красной Армии. На плите семнадцать фамилий. Надпись: 'Вечная слава воинам, павшим при освобождении села Бишкинь в 1943 году'. Внизу, под списком, добавлено: 'Всего 24 человека'.
  Большинство из них действительно погибли в августе, освобождая село. Но, самое меньшее, двое - в марте. Первое имя на плите в том списке - 'Герой Советского Союза с-т Сергеев Алексей Маркелович'.
  Его судьба проста, как судьба многих на войне. Он родился в 1913-м в Архангельской губернии, в крестьянской семье. В 1934-1936 служил в армии. Второй раз был призван в августе сорок первого года.
  На войне - с июля 1942-го. Прибыл в армию хорошо обученным ещё на действительной службе, в тридцатые годы, пулемётчиком.
  Он стал командиром отделения пулемётной роты 722-го стрелкового полка. За бой в феврале - был ранен тогда - получил медаль 'За отвагу'. А дальше пусть скажет командир полка майор Носаль - тем сказочным, сплетающим вместе мифы и реальность, завораживающим порой языком Отечественной войны,- в посмертном наградном листе, составленном с большим опозданием, в июле:
  '...10 марта 1943 года в районе населённого пункта Бишкинь Сумской области противник стремился путём окружения уничтожить нашу часть. На позиции 1-го стрелкового батальона 722-го стрелкового полка наступала большая группа противника, в несколько раз превосходящая наши силы.
  По данным разведки стало ясно, что батальон попал в окружение. Командир батальона, выяснив и оценив обстановку, решил под прикрытием пулемётного огня вывести батальон из окружения. С этой задачей он отдал приказание:
  - Сержант Сергеев, вы остаётесь со своим пулемётом на месте. Любой ценой задержать противника пулемётным огнём.
  Несмотря на явно угрожающую смертельную опасность для своей жизни, сержант Сергеев ответил комбату:
  - Товарищ комбат, Ваш приказ будет выполнен. Погибну за Родину, за Сталина, но врага задержу.
  Быстро подготовив свой станковый пулемёт к открытию огня, тов. Сергеев, подпустив немцев на близкое расстояние, открыл по ним сокрушительный огонь. Противник, потеряв более 100 человек, откатился и открыл ураганный пулемётно-миномётный огонь по пулемётчику Сергееву, но ничто не могло заставить бесстрашного пулемётчика прекратить огонь.
  Вторая атака также была отбита тов. Сергеевым с большими потерями для противника.
  Противник перегруппировал свои силы и в третий раз перешёл в атаку. Только тогда вражеская пуля заставила Сергеев выпустить из рук пулемёт, но и эта последняя атака противника была также отбита тов. Сергеевым.
  Благодаря мужеству и бесстрашию тов. Сергеева батальон вышел из окружения...'
  Кто приказал ему? Особист? Лобарев, как старший по званию? Конечно, не говорил этот человек со спокойным лицом, с близко посаженными глазами, красивых слов в минуты, когда понял свою судьбу. Остался и стрелял, пока в ответ немцы не пристреляли его ячейку. Скорей всего, его пулемёт забросали минами - обычная немецкая тактика в борьбе с огневыми точками в наступлении.
  В селе Анненский Мост Вытегорского района Вологодской области, откуда он ушёл на фронт, стоит памятник ему. В Бишкине на могиле, где он похоронен вместе с другими бойцами, - фигура солдата в полный рост, склонившего голову.
  
  
  Подробностей боёв этого дня нет в журнале боевых действий дивизии. Их нет нигде, их можно восстановить и собрать лишь из разных обрывочных свидетельств.
  В армейском артиллерийском отчёте о боях в марте - судьба той батареи 'сорокапяток', которой бы усилен 722-й полк:
  'Сорокапятимиллиметровая батарея 35-го Отдельного истребительно-противотанкового дивизиона была окружена противником. Ни один боец не сдался противнику. Израсходовав все снаряды, личный состав батареи вступил в рукопашный бой. В этом неравном бою батарея героически погибла, уничтожив до 150 гитлеровцев и четыре пулемёта с расчётами'.
  Вот они, один за другим, вырастают понемногу из тумана времён - те, кто и здесь, у Сум, выбрал для себя не бежать и даже не пятиться. Что стояло за этим выбором? У каждого ведь было своё. Бесшабашная удаль? Какое-то особое достоинство? Память о Сталинграде? Вскоре, летом, на Великой Дуге, такой выбор станет массовым. Он уже становится массовым. Но за ним - жизни, бесконечно чьи-то отданные жизни.
  Мне удалось узнать, что командира погибшей батареи звали Николаем Васильевым. Его имя (фамилия искажена) есть среди имён на могиле в Бишкине. В архивах о нём - почти ничего. Двадцатичетырёхлетний москвич, старший лейтенант. Училище, фронт. К марту сорок третьего ни ранений, ни наград.
  В Москве осталась мать.
  Возможно, семеро безымянных, лежащих с ним там, - его солдаты...
  Но, может быть, и не только его. Принять на себя удар пришлось и дивизионным пушкам 661-го артиллерийского полка. Седьмая батарея 'получила приказ расстрелять колонну противника в районе села Бишкинь. Батарея, две пушки, стояла у Ревков на закрытых позициях. Видя, что в Бишкине происходит неладное, но не зная ещё размеров катастрофы, её выдвинули вперёд - поддержать огнём первый батальон.
  'Артиллеристы форсированным маршем выехали на выполнение боевой задачи'. Немцы дали им войти в вытянутое вдоль реки село и окружили среди изб. Расчёты даже не успели развернуться к бою: 'к орудиям бросились гитлеровцы'.
   'Потери в технике составляют - 2 орудия 76-мм 7-й батареи в Бишкине, судьба которых неизвестна', - доложил артполк. Журнал боевых действий артиллеристов, ставший в те дни особо лаконичным, больше ни слова не сообщил об этих пушках. Косвенно об их участи можно было догадаться по записи о потерях: 'Раненый командир 7-й батареи мл. лейтенант Скорынин, стараясь не попасть в плен, застрелил сам себя'.
  Владимир Егорович Скорынин... Ещё недавно - командир взвода. Двадцать шесть лет, житель города Златоуста. Место, где похоронен, неизвестно.
  Были ранены оба командира огневых взводов, убиты и ранены несколько сержантов, два десятка рядовых пропало без вести.
  Есть ещё и запись в истории артполка, составленной после войны. Несколько солдат вместе с заместителем командира батареи закрылись в крестьянской избе, отстреливаясь из окон. 'Немцы открыли огонь со всех сторон, в окна и в двери... выбили дверь и ворвались в избу. Дальнейшая судьба героев не известна... Оставшиеся в живых три бойца прибыли в полк и сообщили о гибели батареи вместе с её командиром'.
  
  
  Оголённые позиции артиллерии, гибель двух батарей, тот факт, что штаб 722-го полка внезапно оказался в окружении, - всё это означало, что, оставив окопы, побежала пехота обоих батальонов. В тот день командиры один за другим теряли управление своими войсками.
  В 10.00 на правый фланг, в 737-й полк, 'для лучшего руководства и для принятия мер против прорвавшегося противника' выехал командир дивизии полковник Цукарев. Немцы уже выбили полк из Низов, перетащив через реку свои самоходки:
   'При объезде комдивом переднего края на машине прицельный снаряд врага из танка попал в заднюю часть автомашины. При этом отважный адъютант старшина Ваня Подвигин был смертельно ранен, полковник Цукарев - контужен'.
  Две страницы дивизионного журнала боевых действий были посвящены этому событию:
  'Ваня был лучший друг и товарищ. Он любил и заботился о своём командире (так написано в журнале), он неоднократно со своим командиром ходил на труднейшие операции, под градом пуль и снарядов, перед лицом явной смертельной опасности, Ваня Подвигин находился рядом со своим командиром, он вёл его по опасным местам, выполняя все приказания чётко и своевременно.
  И вот старшина Подвигин, будучи смертельно раненый, истекая кровью, говорил своему командиру: 'Тов. командир, берегите себя, беспощадно гоните и уничтожайте фашистских гадов, я умираю, я отдал всё, что мог, не пожалел своей жизни для Родины, для победы над врагом'. На этом Ваня Подвигин закончил свою жизнь.
  Старшина Подвигин за бессмертный героизм в Великой Отечественной войне командованием дивизии представлен к награде орденом 'Отечественная война I степени''.
  Видимо, диктовал сам комдив, ещё не пришедший в себя в горячке событий этих диких суток - кто, кроме него, по-отечески назвал бы его адъютанта Ваней?
  Эта способная удивить своими эмоциями запись следовала прямо за скупым сообщением о 'просочившемся в расположение частей' силой 'до двух полков' противнике. О том, что к полудню оставлены Низы, Бишкинь и Ревки. А к концу дня и Нижняя Сыроватка, и деревни Караван и Ситники, что лежали в ближнем тылу. Запись - как оправдание: предотвратить всё это командиру дивизии помешала контузия.
  Старшина Подвигин, Иван Гаврилович... В кадрах Красной Армии с 1938-го. На Отечественной войне с 22 июня 41-го. Двадцать шесть лет, ещё молодой человек. Ещё один из тех, кто остался под Сумами в эти дни.
  И опять пехоту 737-го полка собирали и отводили несколько решительных людей. Капитан Гринберг, замполит первого батальона, и заместитель по строевой части в том же батальоне лейтенант Иван Рыков. Оба - прямо в стрелковых цепях.
  Заменив пулемётчика, лейтенант Рыков стрелял по шедшим вслед за самоходками немцам. Был ранен.
  Капитан Вениамин Гринберг был убит в бою.
  Артиллерийский заслон в отступлении организовал начальник артиллерии полка капитан Георгий Лолаев, осетин, кадровый командир. Под прикрытием полковых и дивизионных пушек 'дал возможность подразделениям полка без больших потерь отойти'.
  Дивизион, подчинённый полку, уцелел, командиры вывели орудия и людей. Сохранилось свидетельство о том, как двух связистов дивизиона, собиравших телефонный кабель в катушки и замешкавшихся, окружили и обезоружили немцы. Двое конных немецких солдат погнали их впереди себя в Низы.
  Но 'во время движения один немец отделился и уехал в сторону'. Красноармейцы стащили другого гитлеровца с лошади и убили его. 'Затем отважные связисты сели на лошадь убитого немца и ускакали к своим'.
  
  
   '...Капитан Гринберг был убит в бою'. Я написал это летом 2017-го, прочитав извещение о том, что он, уроженец города Полоцка Белорусской ССР, 'верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 10 марта 1943 года' и 'похоронен в с. Н-Сыроватка Сумской области'. А через несколько месяцев мне довелось найти мартовский, 1946 года, приказ Главного управления кадров Наркомата обороны:
  'Статью 47 приказа ГУК НКО 0345-43 г. в отношении военного комиссара батальона 206 стрелковой дивизии капитана Гринберга В.Б., исключенного как погибшего - отменить.
  Капитан Гринберг В.Б. уволен в запас.
  1911 г. рождения. Родственники - г. Павлодар'.
  То, что он был ранен, не вызывает сомнений. А что потом? Плен? Если плен, то он родился в рубашке: шансов уцелеть в плену у него, еврея, коммуниста, политработника, к тому же раненого, было меньше чем у кого-либо. Медсанбат в неразберихе отступления, эвакуация в тыл? Но нет никаких документов о его службе в армии потом. Так что, похоже, плен. И репатриация после войны.
  Тем не менее, это факт: замполит Гринберг остался живым.
  Много дополнений в этой книге появлялось за два года работы над ней. Но она и должна была быть такой: открытой и готовой меняться.
  Таков её смысл - накопление памяти.
  
  
  А вот на центральном участке, у хутора Пашков, 748-й полк отбил три немецких атаки, утреннюю и две дневных. Полком командовал майор Лука Минович Дудка. Вспомнить о нём придётся ещё не раз: не очень обычный это был майор. Крестьянский сын с Полтавщины, пограничник, служивший до войны в Закавказье, он в 1941 году успел окончить первый курс Военной академии имени Фрунзе.
  Поддерживал полк с закрытых позиций первый дивизион 661-го артполка, те пушки и гаубицы дивизии, что помогали в феврале взять Сыроватку. Понимая, что главное в бою - взаимодействие, и что не так страшна малочисленность пехоты, пока есть стволы орудий и снаряды к ним, Дудка посадил командира одной из батарей лейтенанта Григорьева прямо в стрелковые окопы - управлять огнём по телефону.
  Дивизион накрывал снарядами немецкие штурмовые группы, выбивал пулемётчиков, прятавшихся за стогами сена. Немцы окружили лейтенанта на его наблюдательном пункте, но он забрал телефонные аппараты и вместе со связистами пробился к своим.
  А командир дивизиона капитан Мужецкий, потеряв возможность корректировать огонь на дистанции, поступил просто: поставил и пушки, и гаубицы на прямую стрельбу. И юный лейтенант, по его приказу выкатив свои семидесятишестимиллиметровки на развилку дорог, ведущих к Нижней Сыроватке и к посёлку Великий Истороп, расстреливал там наступавшего противника в упор.
  'Своевременный вывод орудий на прямую позицию для стрельбы и выбор отличной позиции в этом бою решил участь этих трёх атак', - сказал потом майор Дудка, - 'заставив немцев откатываться на прежние рубежи'.
  Майор сам написал представления к наградам на обоих, пользуясь тем, что дивизион временно подчинялся ему. Лейтенанту Валентину Григорьеву - всего двадцать лет, мальчишка. Его командиру, капитану Сергею Мужецкому, было чуть больше, двадцать пять. 'За время своей работы совместно с полком показал свою исключительную преданность делу Ленина-Сталина, своё мужество и отвагу, а также знание своего дела в борьбе с немецкими оккупантами', - писал о нём в наградном листе майор.
  К концу дня, исполняя приказ штаба дивизии, полк следом за соседями отступил в леса на восток, чтобы не оказаться окружённым.
  
  
  ***
  Бой загрохотал по всему фронту, и на севере, и на юге.
  Справа от дивизии соседи, 38-я армия, были отброшены от Сум. Все деревни, добытые в феврале долгим трудом и кровью, Верхняя Сыроватка, Песчанка, Токари, были потеряны за день.
  А слева, совсем рядом, творились страшные события. На две другие дивизии 40-й армии, вытянутые в тонкую нить, пришёлся удар, сдержать который им было не по силам. В авангарде немецкого армейского корпуса наступала дивизия СС 'Великая Германия' с ротой танков 'Тигр' и танковым батальоном дивизии 'Мёртвая Голова'.
  Одновременно, на юге, немцы уже входили в Харьков.
  Ось немецкого наступления протянулась от Ахтырки к селу Грайворон. Там находился штаб армии генерала Москаленко. Целый день 12-го село бомбили немецкие пикировщики, разнося избы, транспорт, убивая людей.
  Штаб эвакуировали под бомбами. А к Грайворону, прямо по шоссе, катились немецкие танки и грузовики с пехотой.
  Штабная колонна Сороковой армии выскочила из-под удара, ушла на северо-восток в деревню Крюково. Ночью немцы вошли в Грайворон, распоров армейские тылы на пятьдесят километров в глубину. Три малочисленные стрелковые дивизии, выведенные еще 4-го марта по приказу фронта во второй эшелон, попытались сшить этот разрыв. Они атаковали без разведки, с ходу, цепляясь за деревни справа и слева от дороги, - но шансов восстановить положение уже не было.
  'Потеря управления, растерянность командиров, недостаточно оказанное сопротивление пехотными средствами борьбы против танков, привязка пехоты к населённым пунктам, дорогам и неиспользование полей дали возможность противнику опрокинуть пехоту и расстреливать огнём из танков на путях отхода', - было сказано потом в армейском отчёте об этом бое. Только слаженный огонь нашей артиллерии помог войскам выйти из-под удара.
  'Тяжёлая обстановка в управлении войсками', - отмечал армейский журнал боевых действий.
  В первую очередь это означало разрыв с соседней 69-й армией, широкую брешь в фронте. Собственно, фронта не было. Бои в марте к югу от Сум шли вдоль дорог и вокруг сёл. Часть дивизий, вслед за двести шестой, откатывались с линии атак на север. Полки других оставались в окружении. Третьи были отброшены на юг.
  Цель немецкого наступления стала понятна уже на второй день: Грайворон - Борисовка - Томаровка - Белгород.
  Над местами сражений висела немецкая авиация. Тактика традиционная - бомбёжка, потом артиллерийский удар, потом бросок танков с пехотой вперёд. 'Потрёпанные в предыдущих боях части армии при поддержке артиллерии, которая до 70% поставлена на прямую наводку, с боем отходят на новые рубежи обороны'.
  Тринадцатого марта после жестоких боёв дивизия 'Великая Германия' захватила Борисовку, ещё один посёлок на пути к Белгороду.
  Чтобы создать на этом пути способную сопротивляться группу войск, штаб фронта забрал у Сороковой армии все три раскиданные немецкими ударами дивизии второго эшелона. Вместо них были взяты у соседей и отданы генералу Москаленко два танковых корпуса. Это были первые в армии механизированные соединения. Беда лишь в том, что, при штатной численности в две сотни танков в каждом, в них обоих сейчас на ходу было шесть десятков машин.
  На полях и в лесах между Борисовкой и Томаровкой с новой силой начались ожесточённые бои; обстановка менялась каждый час.
  Восемнадцатого марта остатки наших танковых бригад с пехотой выстраивались, чтобы атаковать и вернуть Борисовку. Но не успели: навстречу им нанесла удар 'Великая Германия'. Немцы пробились к Томаровке, и это были ещё не все беды.
  В тылу у войск Москаленко двигалась с юга, от Харькова мощная танковая группа. В тот же день её передовой отряд, танки элитной дивизии СС 'Лейбштандарт Адольф Гитлер', опередив рвавшиеся через Томаровку войска, захватил Белгород. Сороковая армия была опять разбросана и частично окружена у Томаровки.
  Теперь не только генерал-полковнику Голикову на Воронежском фронте, но и в Ставке, в Москве, стали видны размеры катастрофы. Шоссе, по которому немецкие танки прорвались к Белгороду - это автодорога Симферополь - Москва. Прямо по ней Вермахт продолжал наступать на север, к посёлку Обоянь, к Курску, чтобы соединиться с группой войск под Орлом и уничтожить рассечённый Воронежский фронт в окружении.
  Это была первая попытка. Повторить её немцы попробуют в Курской битве летом. Но летом им будут противостоять здесь другие силы, и вообще летом всё станет уже другим...
  Срочно, чтобы прикрыть Курск, на Воронежский фронт отправили танковую армию из резерва Ставки. И ещё - запоздало - две общевойсковые армии из-под Сталинграда, непростительно долго задержанные там после боёв. В Курск выехали командированные для восстановления положения маршалы Василевский и Жуков.
  Жуков, по свидетельству его водителя, прямо под Обоянью на своей машине выскочил под выстрелы пушек танкового корпуса СС: никто не знал точно, куда уже прорвались немцы. Штаб Воронежского фронта - неподалёку от Обояни - грузил имущество в грузовики.
  Но уже двадцать третьего марта севернее Белгорода, в разрыв между 40-й и 69-й армиями, встала сталинградская армия генерала Чистякова. Она перекрыла дорогу Обоянь - Курск.
  И немецкие силы не были безмерны. В непрерывных боях на всём пути своего весеннего блицкрига гитлеровцы тоже потеряли немало людей и техники. В двадцатых числах марта в эсэсовских дивизиях оставалось по тридцать-сорок целых танков.
  И, наконец, ударила оттепель. Снабжение ухудшилось, транспорт и боевые машины Вермахта вязли в грязи. Всё затихло. Наступление немцев закончилось, словно бы оно только и имело целью отбросить Красную Армию с Украины обратно, на Белгородчину и в Курскую область.
  Теперь велись только местные небольшие бои. Войска по обе стороны фронта укрепляли и обживали позиции, на которых им предстояло пробыть до середины лета.
  Эту часть советско-германского фронта военные, а потом историки, назовут южным фасом Курского 'балкона' - или выступа...
  
  
  
  ОРДЕНА, МЕДАЛИ И ПОХОРОНКИ
  
  Мартовским наступлением, расчищая себе дорогу к Белгороду, немцы развернули часть сил Сороковой армии генерала Москаленко фронтом на юг.
  И 11-го, и 12-го марта 206-я дивизия отходила, совершая этот разворот. Самые длинные марши достались фланговому 722-му полку. Потому так долго и догонял своих разгромленный в Бишкине батальон.
  Шоссе на Грайворон, забитое немецкими колоннами - рядом.
  Его можно было достать снарядами тяжелой артиллерии, если бы знать обстановку, понимать смысл событий, согласовать действия и иметь волю к ним. Но не было даже известно, где соседи справа и слева. И главное, катастрофически не хватало снарядов. За ними дивизия отправляла грузовики и подводы через посёлок Краснополье в сторону Обояни, которая находилась где-то в ста километрах к северо-востоку. Благо, у немцев не хватало авиации, чтобы висеть и здесь над лесными дорогами. Вся она действовала южнее.
  Что творилось сейчас под Обоянью, в дивизии просто не знали.
  Вести разведку, ориентироваться в происходящем противник не давал времени. По приказу заместителя командующего армией полки дивизии отступили к станции Боромля.
  Боромля, село и железнодорожная станция, окружённые густыми лесами и оврагами, - в двадцати километрах прямо на восток от Бишкиня. Здесь, по замыслу обороны, спешно придуманному ещё в начале марта, 206-я дивизия должна была построить промежуточный оборонительный рубеж. Но когда, как? - если так мало смогли сделать на основном рубеже.
  И всё же полки попытались зацепиться за село и в полях вокруг него остановить немцев. Запись двенадцатого марта в дивизионном журнале: 'Противник наступает силой до двух пехотных полков, 12 танков и 25 орудий'. Полдня шёл бой. Затем - приказ штаба армии на отход.
  Снова пятнадцать километров марша. К ночи заняли оборону перед селом Поповка, куда вышел прорвавшийся из окружения батальон 722-го полка. А днём - новое распоряжение отойти. Южнее, вдоль белгородской дороги, далеко прорвались немцы.
  И опять пятнадцать километров отступления на север. Рядом с колоннами измотанной пехоты тянутся артиллерийские упряжки. Здесь и остатки полковых батарей, и пушки с гаубицами артиллерийского полка, которые тоже можно сосчитать по пальцам. 661-й артполк за два дня потерял три десятка лошадей и несколько тягачей.
  'Гаубицы доставляются весьма странными способами', - записали в боевом журнале полка. - 'Например, гаубицы 3 батареи доставляются на 2-х парах быков и 2-х парах лошадей'.
  Что же странного! Эти двухтонные глыбы железа как-то надо было двигать по разбитым, ночью заледенелым, дорогам. Это потом хронографы полка расскажут, что, когда 'сломался трактор', командир взвода лейтенант Коблик вместе с командиром орудия старшим сержантом Перцевым и расчётом, 'применяя сверхчеловеческие усилия, около трёх километров при помощи других бойцов тянули на себе гаубицу, а затем в неё были впряжены быки и гаубица была спасена'.
  Теперь позади дивизии на правом фланге - последний крупный украинский посёлок Краснополье. В феврале в нём работал армейский мобилизационный пункт, собирали людей из ближайших сёл. Здесь тоже железная дорога. Штаб армии потребовал удержать станцию.
  Полки развёртываются. Позади за ними железнодорожная линия. Левым флангом дивизия зацепилась за сросшиеся окраинами деревеньки Рясное и Пушкарное. Отсюда километра три - и начинаются земли Белгородчины.
  День шестнадцатого марта прошёл без боёв. Но в темноте, внезапно, немцы рассекли оборону дивизии двойным разветвляющимся ударом через село Рясное.
  Весь день две последние пушки батареи Анжеликиного деда стреляли прямой наводкой, не давая окружить пятившиеся остатки своего полка, сведённые в один батальон. Полк избежал кольца. И обе пушки остались целыми.
  Но донесения из других частей мрачные. Штаб 748-го полка, стрелковый батальон и резерв штаба отрезаны в Пушкарном.
  Другое окружение рядом, в деревне Ново-Александровке. Там ещё одному батальону полка и батальону 737-го полка перекрыты пути отхода.
  Немцы добились своего, перешли железную дорогу. Километрах в пяти к северу от окружённых вёл бой ещё один батальон 737-го полка, пытаясь выбросить врага за полотно у крохотной станции с говорящим именем - Просеки.
  Номер батальона - третий. Хотя бы в одном полку теперь имелось три батальона, пусть даже они далеки от штатной численности. Но наши командиры совершали всё ту же ошибку. Журнал дивизии сообщил: 'Ввиду превосходства автоматического оружия противника и необученности военному делу, батальону, вновь созданному из украинцев, мобилизованных в освобождённых районах, овладеть районом Просеки не удалось'.
  И лаконичной отдельной строкой: 'Потери уточняются'. В оперативной сводке на следующий день будут названы 22 убитых, 56 раненых, 50 человек - пропавших без вести.
  А в селе Пушкарном, в кольце, как будто дерутся другие люди. Да, из пехотных цепей тоже бегут необученные, потерявшие голову от страха. Но с теми, кто держится, рядом их щит - артиллерийский дивизион капитана Мужецкого, а командует боем сам командир 748-го полка майор Дудка.
  'Два орудия 1-й батареи находились на прямой наводке на западной окраине с. Пушкарное. Сведений о них нет', - доложил артиллерийский полк. 'Капитан Мужецкий вывел все до одного свои орудия, с боем прорвавшись к нашим частям', - сообщил майор Дудка.
  Костяк батальона отбивал атаки. Артиллеристы расстреливали немецких пулемётчиков и пехоту прямо в домах, в упор, через улицы: - 'Уничтожено пять домов с немецкими автоматчиками'. Лейтенант Григорьев, мальчишка, отличившийся десятого марта, смог залпами накрыть батарею немецких лёгких орудий вместе с грузовиками прямо на дороге - та не успела въехать в село.
  Днём они прорвались за железную дорогу к своим.
  В вечерней сводке дивизии сказано, что 'незначительная часть штаба 748-го полка и батальона, что был с ним, вышла мелкими группами'. Был убит начальник штаба.
  На другой день сосчитают потери полка - 226 убитых и пропавших без вести. И всё-таки это не четыреста тридцать человек, потерянных в Бишкине...
  Есть заметное несоответствие между дивизионной сводкой и тем, что и как об этих боях и прорыве сообщал майор Дудка:
  'В 12.00 противник окружил с. Пушкарное. Лейтенант Григорьев под прикрытием ручного пулемёта и людей взвода управления пробился с боем, спас матчасть. Пушки были выведены с малыми потерями в личном и конском составе. После чего поставил батарею на огневую позицию за 500-600 метров от противника прямой наводкой. Пятью снарядами уничтожил миномёт противника, мешавший отходу наших частей и рассеял до роты противника с тремя ручными пулемётами, из которых два пулемёта и до 30 человек пехоты противника уничтожены. Наши части имели возможность выйти из окружения'.
  Говорят же, что люди похожего склада быстро распознают друг друга - храбрость одного притягивает к себе храбрость других. Капитан Мужецкий, лейтенант Григорьев... Майор Дудка, несомненно, обладал способностью видеть таких людей, собирать их вокруг себя и, использую всю свою власть, организовывать в боевую силу. С февраля по май обязанности помощника начальника штаба по оперативной работе в его полку исполнял полковой инженер капитан Юрий Розанов, умный образованный офицер, из тех специалистов, каких командиру полка явно не хватало рядом с собой. Но помимо того, что Розанов, по словам Дудки, относился к своей работе 'честно и добросовестно', он оказался ещё человеком такого же бесстрашия. Как принято говорить - из того же теста слепленным.
  'В бою за село Рясное Сумской области, получив задачу со штабом и частью связистов занять дорогу идущую на Пушкарное и удерживать её до полного выхода подразделений полка и спецподразделений штаба дивизии из Рясного на Пушкарное, тов. Розанов, выполняя боевую задачу с группой командиров и бойцов в 35 человек, 4 часа вёл бой с ротой пехоты противника, удерживая дорогу, чем обеспечил выход подразделений из Рясного на Пушкарное. Сам попал с указанной группой в окружение, с боем прорвался из окружения, вывез всех раненых и технику'.
  Командир 748-го стрелкового полка называл честность честностью, мужество мужеством, считая нужным на войне говорить об этом громко и со всей прямотой.
  Второй год воюя, он имел на этот счёт опыт, о котором знал далеко не каждый, - потому что вряд ли с охотой рассказывал он об этом. Летом 1942 года в сражении за Воронеж - в другой армии, в другой дивизии - его полк атаковал немцев. Передовой отряд, который возглавил он сам, был отрезан и оказался в кольце. Дудка организовал оборону, целый день отбивался вместе с красноармейцами, а ночью, в темноте, пробился с ними обратно к своим. Но через сутки его сняли с должности и арестовали. Седьмого августа его судил военный трибунал. Обвиняли в трусости: попав в окружение, он 'потерял управление полком'.
  Приговор был - десять лет исправительно-трудовых лагерей с отсрочкой и направлением в Отдельный штрафной батальон Воронежского фронта. Командуя там стрелковым взводом, он не был даже ни разу ранен - и искупил 'вину' тем, что провоевал от начала до конца положенные приговорённому к 'десятке' военному три месяца.
  Что он мог противопоставить этой жестокости по отношению к себе? Лишь только предельно злую собственную храбрость. В ноябре он был освобождён от наказания. Судимость сняли, его назначили начальником штаба запасного полка в 60-й армии. А уже с 27-го декабря Дудка командовал 748-м полком. В январе прорывал фронт у Новосильского, блестяще окружал и громил венгров, а теперь, в марте, между Сумами и Белгородом, агрессивно сопротивлялся немецким ударам.
  'Я не смерти боюсь, - скажет потом на страницах книги Константина Симонова такой же командир полка, на войну попавший из лагерей. - Я без вести пропасть не имею права'. Майор Лука Минович Дудка - это можно утверждать с абсолютной уверенностью - считал, что никто никогда больше не получит права обвинить его в том, что он воюет не честно и не храбро.
  
  
  Наградной лист лейтенанту Григорьеву майор написал сам, хотя мог бы отдать это дело на усмотрение артиллерийского начальства. Круглыми аккуратными буквами, к концу страницы более плотными строчками, чтобы поместить всё, что считал нужным сказать о делах этого парня.
  '15.3.1943 г. село Пушкарное и село Рясное. В 10.00 противник атаковал Рясное. Прямой наводкой лейтенант Григорьев отбил три атаки на Монастырь'.
  'В 13.00 противник повёл наступление на левый фланг 1-го стрелкового батальона, лейтенант Григорьев, двумя орудиями ведя огонь, уничтожил 50 человек и частично рассеял солдат и офицеров противника'.
  'В 17.00 батарея вела огонь по обозу противника. Были подбиты 4 машины с лёгкими орудиями'.
  '16.3.1943 г. в 2.30 уличный бой за улицы Пушкарное, которые были оцеплены противником. Ведя огонь за 100-150 метров по огневым точкам и автоматчикам, засевшим в домах, уничтожил 4 пулемёта, рассеял до 80 человек...'
  '19.3.43 г. в роще Круглик в районе д. Касилово, ведя огонь по скоплению немецкой пехоты, лейтенант Григорьев рассеял и уничтожил до ста солдат и офицеров противника'.
  Слог прост, не раскрашен, но вот он-то вызывает доверие. Майор Дудка был настоящим военным человеком, и в силу этого человеком очень цельным. В его строках нет ни цветистых образов, ни особо колющих глаз преувеличений. Пятью снарядами уничтожить немецкий миномёт - да, это правдиво. Надо было сначала пристреляться.
  Каждый эпизод сам по себе ещё не подвиг. Но комполка не забыл перечислить всё, что делала батарея день за днём в ту мрачную неделю отступления - и в целом получились и труд, и умение, и ещё доля везения, и именно всё это вместе, по убеждению майора Дудки, надо было поощрять на войне, чтобы победить в ней...
  Бывало так, что вышестоящее начальство не утверждало награды, к которым командиры представляли отличившихся - 'срезало', меняло на что-нибудь рангом поменьше. В наградном листе лейтенанта Миськова слова 'орден Красной Звезды' вписаны карандашом: цену спасённой в тех обстоятельствах полковой пушки 'с матчастью' отцы-командиры определили не сразу. Но представление юного лейтенанта к высокому знаку отличия вопреки ряду неписанных правил, удивительно, возражений не вызвало.
  Две резолюции на нём:
  'Достоин правительственной награды - орден Красного Знамени. Командир 206-й стр. дивизии полковник Цукарев'.
  'Достоин правительственной награды - орден Красного Знамени. Командующий войсками 40 армии генерал-лейтенант Москаленко. Член Военного Совета генерал-майор Крайнюков'.
  А войну этот смелый мальчишка не пережил.
  В 1944-м его жизнь совершит свой неожиданно жестокий изгиб. Среди рассекреченных документов Минобороны есть такой, послевоенный:
  'Главное Управление Кадров Советской Армии.
  24 апреля 1952 г.
  Помощнику начальника 3 Главного Управления МГБ СССР полковнику тов. Выжлецову И.В.
  Приказом ГУК НКО ?0543-47 г. учтён без вести пропавшим 10.4.44 г. командир батареи 35 отдельного истребительного противотанкового дивизиона 206 дивизии 2 Украинского фронта - старший лейтенант ГРИГОРЬЕВ Валентин Иванович, 1923 г. рождения, уроженец Вологды.
  На ГРИГОРЬЕВА В.И. имеется немецкая трофейная карта с записями: 'ГРИГОРЬЕВ Валентин Иванович, старший лейтенант. 206 стрелковая дивизия 27 Армии. 1923 г. рождения, уроженец г. Вологда. Пленён 12.4.44 г. под Яссами. Для штаба Валли. Получен в.ч. ПП 57219. 4.1.45 г. Передан в гестапо г. Магдебург'.
  Для внесения поправки в приказ ГУК НКО ?0543-47 г. прошу сообщить в Главное Управление Кадров СА, не располагаете ли Вы данными о поведении в плену и судьбе ГРИГОРЬЕВА В.И.'
  Ответа среди доступных документов нет. Есть лишь учётная лагерная карта, где в графе 'профессия' записано - student. И зловещая приписка: 'Из лагеря XI А передан в гестапо'.
  До Магдебурга он находился в 367-м лагере для военнопленных в польском городе Ченстохове, потом в лагере XI А в посёлке Альтенграбов в Германии. Что значила передача его в руки немецкой политической полиции? Какие-то формы лагерного сопротивления, в которых он участвовал? Похоже на него. Энергии, воли сопротивляться в нём было много. Предположить, что в плен под Яссами он сдался добровольно - невозможно.
  Судя по всему, из магдебургского гестапо живым он не выбрался.
  
  
  Краснополье удержать не удалось. Семнадцатого и восемнадцатого марта под давлением немцев, прикрываясь заслонами, дивизия откатилась на восток и ещё дальше на север. Такой же разворот - только более широким плечом - сделал сосед справа, 100-я стрелковая дивизия, выводя разбитые полки из-под таранного немецкого удара на Томаровку. По шоссе на Белгород немцы наступали практически вдоль нашего фронта.
  Последние мартовские бои 722-й и 748-й полки вели возле урочища Черемошного на белгородской земле, пытаясь зацепиться за деревню Теребрено. Двадцать второго марта немцы отбили Теребрено. И стали строить оборону: рыли на окраинах траншеи. Через два дня разведчики - наконец-то! - захватили пленных из 322-й немецкой пехотной дивизии: вот кто, оказалось, так умело прикрывал фланг немецкого рывка к Белгороду...
  25 марта боевые порядки на правом крыле сдавались подошедшим полкам Двадцать первой армии генерала Чистякова, прибывшей из Сталинграда.
  29-го - ещё одна попытка вернуть село Теребрено, выгодный для обеих сторон оборонительный узел. Взять её поручили полку майора Дудки, в архивах сохранился план атаки. Бой был с потерями и не дал результатов, полк соседней дивизии вовремя не поддержал атакой с фланга, ослабив и без того несильный, по замыслу, удар.
  Немцы больше не наступали. Рыли окопы, ставили проволоку, мины.
  К первому апреля в трёх полках дивизии - 883 пехотинца в стрелковых ротах. Артиллерийских орудий разных калибров - семнадцать. Это всё вместе: пушки и гаубицы 661-го артполка, пушки 35-го отдельного противотанкового дивизиона, пушки трёх полковых батарей - всё, что осталось.
  А всего в пяти стрелковых дивизиях 40-й армии после мартовских боёв - 4500 активных штыков и сто орудий...
  
  
  ***
  Кончился март. И уже стаял снег. И уже нету с ними многих, кто спал в одних землянках и избах, шагал плечо к плечу по дорогам, копал рядом окопы.
  Командиры полков, адъютанты батальонов и артиллерийских дивизионов проверяли и подписывали заполненные писарями списки безвозвратных потерь.
  Это рутинная отчётность на войне. Списки составлялись после прошедших боёв, примерно один-два раза в месяц. Но так сложились события начала года, что сейчас отчитывались сразу за конец января, февраль и март. В январе погибших - единицы. Но потом их становится больше и больше.
  Кадыров Дубсан, красноармеец, стрелок. 45 лет, Самарканд. Убит 24.2.43 у села Бездрик Сумской области.
  Калмыков Василий, младший сержант. 33 года, Москва. Убит 25.2.43 у села Тимофеевка Сумской области.
  Мандибаев Муктабай. 37 лет, Казахстан... 25.2.43 у села Токари Сумской области.
  Паляничко, стрелок, член ВЛКСМ, двадцать лет...
  Рубань, санитар, 1902 года рождения, город Энгельс...
  Робкие и смелые, молодые и пожилые. Отчаянные и те, кто боялся свиста пуль, умелые в военном деле и не успевшие ничему научиться. Четыре листа, 748-й полк. В графе 'где похоронен' записано одинаково у всех: 'На поле боя в братской могиле'. Да, в феврале у Сум было время, чтобы похоронить убитых.
  Листы 722-го полка:
  Полубояринов Егор, 45 лет, стрелок.
  Глейзер Абрам, артиллерист.
  Шульга Иван.
  Тищенко Григорий.
  Фесенко.
  Радченко.
  Ращенко.
  Убит 23-го... Ранен 24-го, умер от ран... Убит 23-го, 23-го, 23-го - в тот праздничный день, когда радио объявило о взятии Сум и надо было взять их на самом деле. 26-го. 28-го... Карвузов, Мущенко, Бутаев, Рябоконь, Долгополов, село Бездрик, станция Басы, Басы, опять Басы, опять Бездрик, Басы.
  Дальше Чуенко, Дубинин, Зозуля, Голома, Рудыка, Корниенко, дальше двадцать семь фамилий - убит, убит, убит 10-марта. Кто-то воронежский, курский, омский. Кто-то из Сыроватки, из Краснополья, из Томаровки.
  В графе 'где похоронен': 'с. Бишкинь'.
  Знать бы, что это так. И кем? И где? В том бою живым не дали времени собрать и положить в землю погибших. Семеро неизвестных лежат в одной могиле вместе со старшим лейтенантом Васильевым и сержантом Сергеевым - кто они в этих списках потерь?
  А десятки других в этих списках? Хорошо, если местные жители похоронили их после боя, хотя бы по принуждению немцев. Но они могли остаться лежать в мокрых снежных полях, там, настигла пуля, осколок снаряда, мины.
  И в 737-м полку длинный список с датой '10.3.43'.
  И похоронены - 'с. Низы', что тоже не было правдой - стремительно отступив, их не успели бы похоронить.
  
  
  Всего три артиллериста батареи 'сорокапяток' названы в списке погибших 10 марта у Бишкиня, подписанном адъютантом старшим дивизиона.
  Остальные - среди пропавших без вести.
  Иван Свиридов, 41 год, из Восточного Казахстана, сержант, командир орудия.
  Александр Андреев, 43 года, москвич, младший сержант, заместитель командира орудия.
  Байгалей Бажанов, 39 лет, из-под Гурьева, старшина батареи.
  Михаил Тужилкин, 45 лет, Московская область, заместитель наводчика.
  Вряд ли эти, немолодые, не местные, бежали бы. Скорей, дрались и погибли, но не было никого рядом, чтобы засвидетельствовать их гибель.
  И ещё 46 человек, в судьбе которых разобраться сложно: номера расчётов, телефонисты, бронебойщики из взвода противотанковых ружей, повозочные, ездовые...
  Из 661-го артполка пропали без вести десятого марта 28 артиллеристов.
  
  
  А вот такой список, подписанный майором Дудкой, сохранился только в 748 полку - девяноста одно имя пропавших без вести 17 марта в бою у деревни Пушкарное. Формулировка в нём и ясней, и честней по сравнению с расплывчатым 'пропал без вести': не вышел из окружения. Старшина, один сержант, остальные - рядовые красноармейцы. Из них 85 человек мобилизованы в освобождённых сёлах, много из Томаровки и Борисовки, большинство из приграничного сумского Краснополья - значит, прибыли из запасного полка с последним пополнением.
  Куда привёл их этот 'невыход' - прямиком в плен? В конце сентября 1941 года среди десятков тысяч наших солдат, пленённых в Оржицком котле восточнее Киева, немцы отбирали украинцев (в первую очередь, живших в относительной близости) - и отпускали домой. Акции этой не придавали политического значения: в Вермахте не сомневались в скором окончательном разгроме Советов. Просто тыловому армейскому командованию нужно было разгрузить забитые военнопленными лагеря.
  Идеологическую силу, широкое эхо, акция приобретала по мере того, как война разгоралась. Так что не удивило бы, если среди мобилизованных в Красную Армию в 1943-м на Украине нашлись бы те, кто надеялся на немецкую милость больше, чем на советскую.
  А кто-то, быть может, думал вынырнуть из этой мясорубки, затаиться в лесах вблизи родных деревень? Получилось ли?
  О таких судьбах известно мало. Хотя бы потому, что их обладатели неохотно рассказывали о себе потом.
  Списков 'не вышедших из окружения' из двух других полков нет в архивах. В том числе ничего не известно о 431 красноармейце из первого батальона 722-го полка.
  Это был урок. И, похоже, урок всеобщий.
  И командование 40-й армии это поняло.
  Среди выводов по итогам мартовских боёв есть такой в армейском отчёте:
  'Не следовало обращать на пополнение армии призывной контингент из местных ресурсов только что освобождённых районов, а [следовало] отправлять [мобилизованных] во внутренние округа для проверки и соответствующей подготовки в военном деле'.
  
  
  'Мёртвым не больно', - сказал писатель-фронтовик Василь Быков, проведя этими словами черту, отделившую жизнь на войне от вечности.
  Списки погибших, бежавших, пропавших были составлены, подписаны и сданы. А жизнь на войне в наступившую весну 1943 года продолжалась чередой разнообразных событий.
  Генерал-полковник Голиков был отозван в Москву и больше фронты в бой не водил.
  С 28 марта командовать Воронежским фронтом стал генерал-полковник Ватутин.
  Командовал войсками Николай Фёдорович не всегда удачно: только что потерпел поражение бывший под его руководством Юго-Западный фронт. Но как раз впереди, в этот оставшийся Ватутину год жизни, именно Воронежский фронт разгромит немцев к югу от Курска и именно с Ватутиным во главе он выйдет к Днепру и освободит Киев.
  Командование Сороковой армии избежит кадровых перестановок и каких-либо наказаний. Оно отделается подробным отчётом о мартовских поражениях, написанным той же весной по свежим следам, во вполне героическом духе.
  Полковник Самуил Ильич Цукарев недолго ещё будет командиром 206-й стрелковой дивизии. В мае его переведут на Калининский фронт. Там, а потом в наступлении в Прибалтике и в Германии, его умение руководить войсковыми соединениями проявится лучше. Большой военной карьеры он не сделает.
  Майор Михаил Носаль, командир 722-го полка, в котором служил Анжеликин дед Григорий, получит орден Красного Знамени. За январско-мартовские бои, за разные эпизоды. В том числе, отдельной строкой, за тот бой у Бишкиня, когда 'штаб находился в окружении' и отошёл лишь 'по приказу командира дивизии'. Фактически - за потерю управления войсками в тот день.
  Мёртвым уже не больно. А живых волновало живое. Удивительно, - это бросается в глаза, - как немало наград офицерам было вручено после отступления с Украины.
  Когда-то Василь Быков рассказал о правилах награждения на фронте:
  'Ордена Красной Звезды обычно удостаивался командир взвода. Отечественной войны второй степени - командир роты.
  Первую степень получал командир батальона, который к концу войны заслуживал также орден Красного Знамени - самую, кстати, уважаемую из военных наград. Но, в общем, это был орден для командиров и политработников...'
  Быков упомянул тогда об 'одной из неписанных традиций Отечественной войны': 'Никто из подчинённых не мог быть награждён прежде своего командира. Ни один начальник не стремился наградить подчинённого, если не был награждён сам'.
  Проследив десятки судеб награждённых солдат и офицеров, пролистав сотни страниц дивизионных, армейских, фронтовых приказов о наградах, я рискну сказать, что всё-таки всё выглядело не так бюрократически-мрачно - но и, конечно, совсем не просто.
  С рядовыми и младшими командирами дело обстояло достаточно ясно: главным поводом к награждению на войне оставался подвиг, яркое отличие. Хотя здесь верно и горькое быковское замечание: 'Вопреки распространённому мнению на войне вообще награждали не густо. Для многих из солдат, окончивших войну, победная медалька была единственной ратной наградой. Все последующие - юбилейного происхождения'.
  У Василия Владимировича Быкова с войны - лишь 'лейтенантский' орден Красной Звезды, как и у деда моей жены. Но вот лейтенант-артиллерист Валентин Григорьев в двадцать лет носил на груди орден, казалось бы, по молодости и должности ему никак не положенный...
  Всё было куда сложней с награждениями, чем рассказал об этом Быков. Да, бывало и так: если за какой-то подвиг награждали младшего командира, и где-то рядом в списках оказывался его старший начальник, - то часто отличием последнего считали заслуги 'по совокупности': одно, другое, третье... Так, судя по всему, 'прицепом', получил орден вслед за лейтенантом Миськовым его комбат Логачёв. Но кто упрекнёт его в чём-либо? Воевал храбро, был ранен.
  Так - как будто бы - за все бои с февраля по март получил тогда своё второе 'Красное Знамя' и командир полка Михаил Андреевич Носаль. Так да не так: это было сделано решением армейских инстанций, в то время как комдив Цукарев представлял его лишь к ордену Отечественной войны второй степени, тогда как даже своего адъютанта-старшину - к ордену первой степени. Что это за поворот обстоятельств, каких? - уже не скажет никто.
  У майора, терпеливо тянувшего всю войну свою офицерскую лямку 'на передке', с наградами и раньше выходило странно. Летом 42-го его, командира отдельного стрелкового батальона, за особо успешные бои в обороне, командир бригады представил, ни много ни мало, к высшему ордену, ордену Ленина. Об этом ордене Василь Быков говорил так:
  'Невнятный статут позволял награждать им всех - от доярки до маршала и министра... Только солдату на фронте он был недоступен. Его фронтовая цена оказывалась столь высока, что у солдата не хватало никакой крови его заслужить'.
  И майор (раненый в том бою), тоже не заслужил его, как посчитали наверху. За умелое командование батальоном, за проявленное в тех боях тактическое мастерство ему вручили лишь медаль 'За отвагу'...
  Чья-то неприязнь или, наоборот, казённое безразличие стояли за таким решением, неизвестно. Но комбриг, видно, не в шутку обиженный за подчинённого, показал характер. Осенью он подписал второй наградной лист, слово в слово упрямо повторивший первый, и на гимнастёрке Носаля появился всё-таки орден Красного Знамени. А сейчас, весной 1943-го, Михаил Носаль мог только удивиться поворотам судьбы в обратную сторону.
  И начальника артиллерии 722-го полка Ивана Назаренко ожидала приятная новость: тоже орден Красного Знамени, хотя наградной лист был написан на орден Отечественной войны. Избирательно, руководствуясь какими-то своими оценками, армейское начальство проявляло благосклонность к офицерам этой избитой, но организованно отступившей дивизии, считало их заслуги существенными...
  Мёртвым не больно: наградить посмертно командира противотанковой батареи Васильева, за неимением точных свидетельств подвига, не решились. Похоже, артиллерийское начальство всё же скупилось на награды своим. А пехотное... Ну, не каждый, наверное, поступал так, как комполка Дудка в случае с лейтенантом-артиллеристом.
  Сам Дудка не получил за мартовские сражения наград, хотя воевал намного увереннее других командиров полков. Порой казалось, что какая-то тень ревности в отношении начальства к этому волевому грамотному офицеру преследовала его и здесь. Впрочем, майора ещё зимой, за бои под Новосильским, представляли к ордену. Он получит награду чуть позже - она будет неожиданной.
  Непонятно, почему о героизме сержанта Сергеева вспомнили именно в июле. В августе, после освобождения Бишкиня, о нём могли бы рассказать что-то жители деревни. Но какие-то свидетельства о том бое, видимо, появились раньше.
  Цукарев всё-таки добился того, чтобы его погибшего адъютанта старшину Подвигина наградили офицерской 'Отечественной'.
  Старший лейтенант-особист Гапар Рамазанов канул в дымку времени вместе с солдатской медалью 'За отвагу' на груди: выжил на войне, нет ли, ничего больше не удалось узнать о нём.
  А судьба полкового инженера Владимира Лобарева не закончилась Бишкинем и солдатской наградой. В сентябре на Днепре под немецким огнём он будет строить плоты из всего, что найдёт под рукой, переправляя на правый берег к Каневу штурмовые группы, пушки, пополнения. А в 1945-м - разминировать, восстанавливать взорванные мосты через реки на пути в австрийский город Грац. Он прошёл всю войну и остался жив.
  
  
  ИМЕНА МЕСТ: БОРОМЛЯ. 2017-й
  
  Что есть наша память о войне? Конечно, это лица родных на ломких фотокарточках, случайно или нет переживших время. Конечно, это зрительные образы событий - их хроники, из художественного кино. Ещё один пласт: имена. Фамилии великие и малые, известные всем и другие - те, что что-то значат лишь для каждого в отдельности. И точно так же дело обстоит с названиями мест. Дубосеково и Аушвиц, Тиргартен и Тракторный завод в Сталинграде, эти топонимы войны пропитаны символикой настолько, что потеряли, кажется, своё прямое географическое назначение - особенно, когда они действуют издалека и говорят о том, чего ты не видел собственными глазами. Курск, Обоянь, Прохоровка - кто не знает, что это такое и где это. И главное - когда.
  Но всё это вершины. Под ними существует ещё и личное, туманно размытое. Какие-то удивления, возникшие, может быть, в давнем детстве, когда слово-название, прозвучав, поразило мелодикой, а потом прилегло в памяти, окружённое облаком ассоциаций.
  Насовсем. Или до поры. От когда-то услышанных имён 'Жолибож', 'Чернякув' (с ними, непонятно мне тогда, почему, соседствовало слово 'каналы') протянулся, например, мой интерес к событиям 1944-го года в Варшаве, к восстанию, к трагедии поляков. Слово 'Бяла Подляска' - это, конечно, Брест, пограничники, книга Сергея Смирнова - и тоже волнующий с детства образ.
  Я ведь родился всего-то через двенадцать лет после Победы...
  И у того, что написано выше, было своё имя-пароль. 'Соколово'. Кто-то пожмёт плечами: ну и что? Давний бой чехословацкой роты 8 марта 1943 года под Харьковом. Да я и сам не скажу, что держало эту историю в напряжённой памяти, почему так ожило.
  Может быть, необычные имена и звания - надпоручик Ярош, надпоручик Лом? Памятная фамилия нашего полковника - Шафаренко? Танки, не сумевшие по слабому льду перейти реку Мжу им на помощь? Всё кольнуло, всплыло, когда узнал, что дед Анжелики Григорий получил свой орден в те дни - где-то среди тех страшных событий. Да я видел же всё это. Белые скатерти полей, дымчатые пятна лесов, деревеньки на перекрёстках дорог, в сетке снега мёрзлые реки, кустарник по берегам.
  Я хотел написать очерк об этом дедовском ордене Красной Звезды, о марте и на том закончить. Я читал документы, сравнивал старые и новые карты, перебирал фотографии сумских и белгородских сёл с необычными моему слуху именами. Все эти Рясные, Черемошные, Исторопы (по-нынешнему уже Высторопы), Песчанки, Басы... Я писал и помнил, что надо не забыть отдать долг одному размытому воспоминанию-образу, давнему моему знакомому, - связанному с местом по имени Боромля. Посидеть часок, прояснить себе это, потому что...
  Это название посёлка и железнодорожной станции в боевых документах февраля-марта встречалось так часто, как будто нарочно напоминало мне то моё, личное. В феврале Боромлю освобождали другие, путь Анжеликиного деда проходил рядом. Но потом именно к Боромле откатился 722-й полк. Именно эту станцию - с заболоченной речкой, с окружавшими её лесами, километрах в двадцати к востоку от Бишкиня, - требовал удержать штаб армии. И это её отдали немцам 12-го марта.
  Совпадение? Ведь имя 'Боромля' жило со мной давно. Со строчек, прочтённых в иной, юной советской жизни.
  '- Это всё ваше? - спросил Сергей, глядя на картины, и улыбнулся. - Кажется, я всё это видел. Через такой луг шли под Лисками. Здесь нас бомбили. В этом урочище под Боромлей... Орудия стояли на опушке'.
  Это строки из романа 'Тишина', 1962 год. Я вырос, можно сказать, с этой книгой под подушкой.
  
  
  Обратившись к 'Памяти народа', я не рассчитывал на многое. Имя у него простое, и фамилия встречается часто. Юрий Васильевич Бондарев.
  Год рождения - 1924. Москвич. Воинского звания не знаю. Лейтенант? Капитан? Помню, что все мальчишки с замоскворецких улиц в его книгах о войне - офицеры.
  Ну конечно, такого человека я не нашёл.
  Но зато был другой: родом из Чкаловской области, призванный в 1942 году в Казахстане, в городе Актюбинске, - гвардии сержант Бондарев, командир орудия батареи 76-миллиметровых пушек 89-го стрелкового полка 23-й стрелковой дивизии. Награждённый медалью 'За отвагу' за то, что 'в боях в районе села Боромля Сумской области с 13 по 17 августа 1943 года, следуя в боевых порядках нашей пехоты, метким огнём из своего орудия уничтожил три огневых точки, одну автомашину, одну противотанковую пушку и 20 солдат и офицеров противника. Член ВЛКСМ с 1942 года, русский...'
  Это было невероятно.
  Я не верил, что у тех, кто ищет, бывают такие удачи.
  Я забыл, что, да, он же родился в Орске, на Урале. И уехал с семьёй в эвакуацию из Москвы в Казахстан, он писал об этом в своих рассказах.
  Там и призвали его - летом 42-го. С аттестатом об окончании десятилетки он попал в пехотное училище в Актюбинске. Не успел проучиться год, не успел стать лейтенантом. В октябре - кризис на фронтах. Досрочный выпуск, сержантское звание, должность командира миномётного расчёта, Сталинград.
  Неужели этот девятнадцатилетний мальчишка - тот самый? Тот, кто напишет потом 'Последние залпы', 'Батальоны просят огня', 'Тишину' и 'Выбор'? Кто создаст грандиозный послевоенный миф о молодых командирах батарей, артиллерийских капитанах и лейтенантах, сильных, храбрых людях с боевыми орденами на груди? Эти парни шагнут в советскую действительность из книг и с экранов, станут самой правдивой правдой о войне на долгое время. И школьное довоенное детство, и московский скудный интеллигентский быт тех лет станут благодаря ему живыми мифами. И возвращение в Замоскворечье с войны. А потом, в самом горьком своём романе 'Непротивление', Бондарев посмотрит сам на своих героев иначе: 'закупоренные войной мальчики'... - И это всё он, вот этот сержант с медалью 'За отвагу'?
  Чтобы поверить, что всё так, именно так, достаточно было дочитать тот приказ о награждении по 89-му стрелковому полку:
  'Радиотелеграфиста батареи 76-мм пушек - красноармейца Ладья Максима Ивановича - за то, что в боях в районе села Боромля точно корректировал огонь своей батареи по огневым точкам противника...'
  '...Было командиру орудия Ладье лет двадцать. Сильный, светловолосый, он по-особому ладно носил пилотку, сдвигая её на лоб и на бок. Весь подогнанный, в немецких, не по уставу, модных сапожках, с немецким тесаком на всегда затянутом ремне, он казался мальчишкой, ради игры носившим военную форму...'
  Это - 'Последние залпы', повесть о конце войны в Карпатах.
  Кто из читавших не запомнил необычную фамилию бондаревского героя, яркую его внешность и жестокую смерть?
  Настоящему красноармейцу Ладье было двадцать шесть. И он уцелел на войне. Аккуратная фигурка сержанта из повести - скорее, сам Бондарев тех украинских времён. Вот как пишутся книги. Их собирают из впечатлений, красок, звуков голосов, имён, - по деталькам, по каплям.
  Я пишу о деде своей жены - и тоже собираю по каплям. И как мало находилось свидетельств, чьих-то глаз, с чьей помощью удавалось рассмотреть что-то там, где был он. Юрий Бондарев, вот они, глаза, да какие! По-мальчишески жадно впитавшие мир войны, Украину 1943 года, - чтобы потом говорить, выплёскивать память на страницы книг. В том году летом и осенью, эти двое, оба полковые артиллеристы, оказалось, наступали по Украине бок о бок, рядом.
  Слишком всё совпало. Слишком кучно легли снаряды, - как сказали бы в артиллерии.
  Река Псёл. Боромля. Гадяч. А потом - Днепр, Канев, Букринская излучина великой реки и кровавые плацдармы на правом берегу. Освобождённый Киев...
  Так я понял, что ничего ещё не закончил.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"