Лысенко Сергей Сергеевич : другие произведения.

Ведьмовские этюды под Рыбой-Солнцем, Рыбой-Луной

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пародийный рассказ по мотивам произведений конкурса постмодернизма "Пневматика-2012"

ВЕДЬМОВСКИЕ ЭТЮДЫ ПОД РЫБОЙ-СОЛНЦЕМ, РЫБОЙ-ЛУНОЙ

  
   Пародийный рассказ по мотивам произведений конкурса постмодернизма "Пневматика-2012":
   - Сфинкский "Этюд с голыми и мертвыми женщинами";
   - Яиков А. "Сидя на красивой траве";
   - Варнава Н. "Ведьма";
   - Мудрая Т. "Рыба-Солнце, Рыба-Луна";
   - Фомин О. "Мы с тобой";
   - Алмар П. "Первердень";
   - Инструктор К. "Персонаж";
   - Хван А. "Крылья";
   - Diamond A. "Терракота";
   - Аноним "Изжелта-синяя берцовая кость";
   - Архипова Е. "Дом";
   - Мудрая Т. "Молла и минареты";
   - Притуляк А. "Белая лошадь";
   - Притуляк А. "Птичка сирин";
   - Ирониясудьбы С. "Парадоксы детской геометрии";
   - Эллиот М. "Луна";
   - Ковешников С. "В помощь";
   - Ермакова М. "Офис накануне";
   - Ноэми Н. "Как сотворить зомби";
   - Тихонова Т. "Абри Косов и алхимия";
   - Березина Е. "Сигма-Парадигма";
   - Эхова К. "Муки творчества";
   - Устоева Т. "Чемодан без ручки".
  
   Попытка прокусить стену вызвала тошнотворное чувство. Сработали датчики и динамики, сигнализация фатально нарушила тишину. Где-то там включился черный квадрат монитора, бесшумно заморгал и выключился.
   "ХЛИП!!11один-один", - дверь всей своей массой глухо стукнула по спине.
   В камере появилось что-то... строгое как мать, голое как тополь, потолстевшее за пятнадцать лет.
   - Встань лицом к стене, - сказало оно. - И иди.
   И я иду. Потому что женщины должны быть либо голыми, либо мертвыми.
  

***

  
   Путь через стену заляпан слязкой какостью. Я иду, теряя экзистенциальное сущевеществование. Запах вызывает неприятное - здесь все отрезки фона Хроноса протухли и высохли от тщет. На тщет три я пробредаюсь на авенюлку, затопленную течением бычьего хвоста. Пешеходики испуганно шарагаются о стены и тротуары, как будто никогда не видели наголой женщины.
   - Не ходи, - сверласто булькает внутри.
   Я болтасто стряхиваю мозгоболень.
   - Отринь и оторви, - написано на щербетовом плыльном камне. - Оскопи гороскоп календаря.
   С моих листков стекает темпус, параллели путаются с меридианами, мир схлопывается.
   Мой черный квадрат монитора выключается, бесшумно моргает и снова включается.
   - Сколько можно оживлять?
   Анонимные доносы ре-аниматоров. Я ещё жива?
   Совокупность диких нейронов в мозгу хилоцефально озаряются вспыхностью.
   Я уже на опушкине, на берегу Каннабийского моря, похожая на богиню Кали, на жену Лота и самого Лота. В груди свирель, в коловрате глазниц искренье. Над головой разворачивается рулон неба, отрешенно просветляет улыбостью солнца.
   Зрачок, дроженея, проплывает по обнаженному телу. О длительность времени, о'лани, ежовины и барсуканы.
   Я лежу, пригрев между ног мохнатенье шмеля. Я осязаю величие божественной вездесущности. И ко мне надломленными стеблями чертополоха возвращаются вонючие пряности воспоминаний.
  

***

   Я виновата лишь в том, что была ведьмой. Но разве я совершила насилие, разве я принесла вред? В тот день я даже не пользовалась колдовством. Я не приплясывала в храме, а только пританцовывала. Чем же я оскорбила верующих?
   Сегодня тысячи ведьм врываются в храмы и глумятся над алтарем, кадилом и крестом. Тысячи ведьм в срамных одеждах на срамных местах. Они мысленно совершают преступления против Бога и церкви, но вы не умеете читать мысли, вы безграмотны. Они пляшут внутри, но вы не видите, вы близоруки. Поэтому все проделки сходят им с рук.
   Не успела я выполнить несколько па, как меня вывели вон. На улице меня уже поджидали - с веревками, пращами и посохами. Вдоль ограды сидели старые ведьмы, они смеялись и дразнились.
   К счастью, толпе помешал закон. Меня засудили вполне гуманно. В городе нашлись люди, которые требовали снисхождения (где теперь эти люди?) Они утверждали, что я не совершила ничего крамольного, я даже крестилась согласно канонам, осеняя себя трехперстием и кланяясь. Благодаря им меня отправили в темницу, а не замариновали, не насадили на шампур и не зажарили на костре.
   Да, у меня отобрали одежду, но лучше быть голой, чем мертвой.
  

***

   Ловить рыбу, рыбу-солнце, рыбу-луну, лучше всего с дядюшкой, который умеет ловить рыбу. На легкой, крепкой, остойчевой лодке с широкими послушными веслами. В безграничном пространстве воды, без дна, берегов, границ и пограничников. В Каннабийском море, где отражаются небесные глубины. Что вверху, то и внизу, лепота по волнам бредет, ты только глянь.
   - А тебе не холодно, паря?
   Дядюшка обматывает меня лентой речи.
   - Какая я тебе паря?
   Дядюшка выловил меня на берегу, где я лежала, бронзово-золотая такая и круглая, будто царская монета. Бросил он в сердцах любовное копье - и не попал. Но я притворилась раненой, уж больно мне есть хотелось.
   - Ничего, паря... Вот набьем полную лодку краснорыбицы с перьями на голове, чернорыбицы с перьями ниже пояса, белорыбицы в рубахе и желторыбицы в кимоно. И поплывем в нашу Русь-матушку, к её голодным мальцам - будем им опа, радуга и уха.
   - А мне?
   - А тебе - летучая рыба, которая всему голавль. Ишь как в небесных воротах роится да серебряными бубенцами позвякивает - все звезды от себя отбивает! Нравится? Тогда наточи острие копья, стань на цыпочки и воткни в неё. Будет тебе своя Мола-Мола.
   Так и я делаю. Но у меня не выходит ничего.
  

***

   Уже две недели ты не изучал мою боди-архитектуру. Четырнадцать дней ты не любовался моим фасадом. Сегодня последний день. Я умею считать, когда мне скучно.
   Наверное, и ты скучаешь. Хочешь потанцевать в моем храме, хочешь поплясать внутри? Тогда приди ко мне. Ты... Тот, кто защищал меня в суде и навещал в тюрьме. Кто сушил свои дивные седые волосы под дуновениями моих грез. Кто устоял под моей шрапнелью и пулеметным огнем, прошел мои минные поля.
   Просочись же сквозь препоны и бубоны, обгони время, сократи расстояния. Я нарисую тебе фракталы лабиринтов и запущу в них крыс любви. Они будут всегда с тобой, будут напоминать о разлуке и верности.
   Я кричу в никуда:
   - Найди меня!
   Морская вода попадает в рот, я захлебываюсь пеной.
   Ты пришел?
   Теперь мы с тобой одной соли.
  

***

   Рыбы с негритянскими губами вуалью набрасываются на меня. Мои любимые золотые карасихи. Так набрасываются, что я ни рукой, ни головой.
   Я вазякаюсь в хрустальной вазе моря. Бесполезно. Я по-прежнему голая, а эти твари в ночнушках и губнушках. С удовольствием пулькают в меня пузырями.
   - Не нравится? - голос идет ко мне. - А нас разглядывать нравилось?
   Рот раскрывается для достойного ответа.
   - Что вы сделали с Роже Вадимом? Как он теперь оденет галстука малиновыми икринками?
   Они сексуально виляют плавниками перед водным зеркалом. Я высовываю голову и вижу его. Он тоже виляет, тоже сексуально. Болтает руками, ногами и языком.
   Что же произошло? Почему всё перевернулось вверх дном? И главное - зачем?
   Боже, переверни нас обратно.
  

***

   На плечо ложится теплый кусок биомассы. Это рука или клешня? Рак? Человек? Оба?
   - Скажи, ты любишь раков?
   Он делает большие глаза, делает большую тишину...
   Если после варки хвост остался прямым, значит, приговоренный умер ещё до казни. Между "тогда" и "потом" суп из раков, рагу из ведьм, каша из Геркулеса, укушенного раком. Круг замыкается, накрывается крышкой. Сущевеществование блюда. Хорошо это или плохо? Я мертвая или голая? Кто знает...
   Может быть, тот, кто в море.
   Нет, всё-таки хорошо, что у меня нормальные руки... Без раковой опухоли, без бредовых идей и галлюцинаций. Я нормально отражаюсь в черном квадрате монитора.
   Пробел стирает изображение, пальцы печатают сами.
   - Ты кто такая?
   ...такая?
   Быстрее, пока не захлопнулась раковая...
   Поздно.
   Ничего, когда-нибудь я успею.
  

***

   Кофе ходит вокруг турки, да никак не подходит.
   Человечество, которое последние двести лет существенно расползлось по Земле, расползается по берегу. Его представители забираются друг на дружку и наслаждаются каждым глотком, каждым кусочком.
   А раньше люди просто любили закаты.
   Теперь же они выкукливаются и вскрывают гарпий к кофе. Кофе и гарпии - прежние. А вот люди уже не те. Они постоянно преобразовываются, раздракониваются, устраивают пикники и групповухи на природе.
   Вот и сейчас они неожиданно превращаются в гарпий.
   Какая странная, необъяснимая жизнь...
  
  

***

   Жирный дональдак в брюках из сраного гардемарина приносит мне панакоту. Именно. Пол-литра общественных сливок, сто пятьдесят сахарных улыбок, стакан ванильного неба, желатин, желания, желтки... Украшено свежими ягодами и джемом... Это мне? Ах, как сладко... Иди сюда, мой уто, мой Роже, мой Вадим...
   REC.
   Я расстегиваю ему ширинку и ищу его маленький джойстик в аппетитных складочках. Это не то, что вы подумали. Он не толстый, у него кость широкая.
   REC.
   В этой прекрасной жизни каждый получает то, что заслуживает.
   - Я люблю тебя.
   Три слова проходят через лимфатические узлы фуагровой шеи.
   REC.
   Панакота превращает его в дядюшку, а меня в двенадцатилетнюю падчерицу. Фронтовой дофамин салютует эмоциями, мы кружимся в вихре бесподобного двухминутного секса, который оставляет красивые следы на коре мозга.
   - И я люблю тебя.
   REC.
   Рэкс-пэкс-фэкс!
   Хватит меня снимать, извращенец. Хватит крестить меня камерой! Ты не святой и не отец. Кто ты вообще такой?
   Фокус в том, что это только прелюдия к чему-то большему. К тому, что указано в его визитках:

"УСТАНОВКА СИСТЕМ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ"

"ОХРАННОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ"

"КОНТРОЛЬНЫЕ НА ПАНЕЛИ"

  

***

   - Не люби его! Ты - только один из вариантов!
   Мокрый дядюшка на мокрой лошади пытается предупредить меня сквозь водоросли. Оранжевое солнце пролетает над поверхностью воды, мигая красным светом. Еще выше Галактика рожает новый мир. Сейчас мне откроется дверь вещей.
   Двери - моря конце в. Я открываю их русалочьим хвостом и выхожу на сушу, где изнывают от жары. На берегу сверкает хромом хроно-велосипед. Стоит покрутить педали, купальники становятся строже, появляются кружева и зонтики. Люди светлеют, полнеют... Хотя как я могу измерить их полноту своей неполнотой?
   - Нелли би! - доносится голос дядюшки. - Эрго!
   Я не успеваю ничего понять, дядюшка врезается в меня своей желто-голубой берцовой костью. В глазах - полная Украина. Любовь? Да кому я теперь нужна!

***

   Ковер моря распускается нитками и вновь собирается воедино, шурша своими сущностями. Он так танцует подо мной, что невозможно плыть. Уже кружится голова, а впереди ещё расколотые плиты волн, которые разграничивают комнаты.
   Я оплываю яркие лазурно-желтые картинки, нарисованные разогретым на солнце воображением. Наугад выбираю комнату. Попадаю в библиотеку. Внутри циферблат отбивает нападения книг. Книги плохо летают, они становятся легкой пищей для ковра.
   Изнанка кресла предлагает присесть. Спасибо, я поплыву дальше.
   Дальше, само собой, ванная. Оранжевый пар и синие капли. Это стекают часы. От их истинного лица остался бумажный обрывок. Обрывок немного страшен, но мне все равно лестно, ведь мало кто может похвастаться дружбой с часами.
   А я могу.
  

***

   Достоевский дядюшка - мир, труд, май ему! - говаривал вполне удачно:
   - Если ты далеко или глубоко в море, есть верный способ вернуться на сушу. Нужно просто схватиться за халат волны и вывернуть его наизнанку.
   "Тихий" дон Посейдон не одобрял эту шутку. Как только услышит звонкий смех, сразу же свистает всех наверх, поднимает шторм и печального кролика Роджера. Поэтому дядюшка острил и солил преимущественно берег. Но однажды...
   Однажды он оказался в море без лодки, еды и одежды. Промок до нитки, замерз как акара и проголодался как акула. Вдруг видит - рядом большой рукав, наполненный рыбами. Все из аквариума Посейдона. Но делать нечего, нырнул дядюшка и вывернул рукав.
   Теперь на том месте гора, высокая как минарет - Марианская бездна шиворот-навыворот. И живут на ней люди - рыбы-солнышки и лунки, скалярии и вектории. Случается, наверху живу я. Ох и трудно это! Вознестись - не то что низвергнуться, особенно когда лестница крутая и узкая, а метлы и ступы под рукой нет.
   Впрочем, оно того стоит. На вершине можно помолиться. Или поспать. Иногда сон лучше молитвы.
  

***

   Когда клинические журавли расстелили ковер, я превратилась в черно-белую, нецветную лошадь и отчаянной аллюзией поскакала куда-то прочь.
   Вот.
  

***

   Не так все было... В пятницу тетя Сирия выпала из Красной книги на мухафазу пенсионера Дерья. Или наоборот. Пенсионер Дерья упал на антиливан тети Сирии. Не знаю подробностей, но дядюшка тут точно не при чем.
   Падение закончилось у подножия, оно привело к беспрецедентным шествиям, беспорядкам и голодовкам. Падать дальше просто не имело смысла. Тетя суматошно захлопала ресницами, устраняя тангаж, танго и кэш, а пенсионер Дерья выпятил свою хермоновую бородавку.
   Все, кто был за тетю Сирию, стали растениями, а сторонники пенсионера Дерья превратились в зомби. Лишь соседний мальчишка остался мальчишкой. Он зарядил рогатку тыквами и обстрелял толпу.
   Началась настоящая революция.
   - Ты куда мой фунфырик заныкал, ханурик? - кричала тетя Сирия, пробиваясь сквозь рой юнкерсов и юнкеров.
   Пенсионер Дерья показывал ей кукиш, прикрываясь бородавкой как щитом.
   - Ах ты шигадзе!..
   - Сама этсетера!
   Все могло опять закончиться плохо, если бы не приехали работники зоопарка. Они повязали всех, кроме соседского мальчика, и повезли домой.
   Я тоже была там. Я успела собрать Чемодан и занять свободное место в клетке.
  

***

  
   Нож песни проходит через клетку... Кви-про-кво, кря-ква-ква... На каком языке ты вертишься, слово?
   Между всем и ничем.
   О-у-у Й-е-е!
   Между паранойей и ковчегом Ноя.
   Между шизофренией и Фрези Грант.
   О-у-у Йопт!
   Есть тонкая красная линия...
   Есть тонкая кровавая линия...
   Кривой жизни.
  

***

   Почему я загрузилась в safe mode? Музыку советуют слушать в защищенном режиме. Ведь она опасно течет сквозь уши прямо в голову, а дальше - по горлу... В ней плавает рыба - рыба-солнце, рыба-луна. Махнет хвостом, как смерть косой. И день станет ночью.
   Закат...
  

***

  
   Лампочка перегорела на полпути. Хорошо, что задымилось рабочее утречко. Это колянчик Кальян пустил красношпорого петуха. Хоть стало видно, куды бросать взгляд.
   - И чё, сами не шмогём?
   Лариска-секретарша поставила чайник и звиздато подпрыгнула - даже от земли не оторвала свой сорокалетний урожай бахчи.
   Следом за ней в полет отправились другие - Лайка с Кошкой, Барби с Наташей Ростовой, Бердымухамедова с мушкой над губой. Поди, тяжелая мушка. Никто не шмог. Не женское это дело.
   Тока и успевай их от пола отдирать.
   Чай поспел к приходу святого Петра. Почесал Петька то, чем думает, хрусть-хрусть, приставил лестницу к небу, руку цыпкастую протянул и вкрутил лампу.
   И осветилась наша клетка, как Антарктида.
   И никакой магии, ни белой, ни черной, ни усов моржовых, ни членов царя Соломона. А вы говорите, мужики ни на что не годны...
  

***

   Маршрут вывернул наизнанку пространство и время. Горло коридора изрыгнуло лебединую песню. Чугунная дуля вломилась в мой череп, черепица посыпалась картами. Тот, кто это сделал, был похож на козла.
   - Не радость нас собрала здесь, а...
   Крысы любви убегали с моего тонущего корабля. Я никак не могла нащупать точку опоры. Развратное общество разворотило мой фасад так, что я не понимала, где прошлое, а где будущее. Это было и грустно, и смешно - никем не понятая одиночка в грязных объятиях народа.
   Под весенним небом, чистотой схожим с золотым руном, ликовала клоака толпы, возглавляемая этим козлом с тонзурой и тонзиллитом. В глубине его глазок истерил огонек.
   - ...церковь - это не ночной клуб, - блеял он, - кровь Христова не для коктейля.
   Языки пламени облизывали мои пятки. Людская ненависть булькала и дымилась, кружилась цыганской шалью. Я уже направлялась в развеселый бордель вечности.
   Там маршрут вывернулся обратно. Рыба-солнце оживила меня в каком-то смысле. В каком-то смысле я превратилась в зомби, краснобрюхую и зеленолапую. Но всё же я оставалась красивой голой женщиной.
  

***

   Не сотвори себе зомби.
   Не вздумай, пока ты голая, а не мертвая. Ты ведь не хочешь, чтобы зомби червями лезли из-под земли поглазеть на себя?
   Не закупоривай перед сном отверстия спереди и сзади и не закрывай рот, чтобы зомби могли свободно проходить через тебя.
   Не закапывайся глубоко в землю, не укрывайся снусмумрийскими листями, не подкладывай под голову мумитрольи камни.
   Подожди, пока свежие захоронения остынут. Обходи могилы стороной. Ведьмам, как и саперам, нельзя ошибаться.
   Когда оживляешь кого-то дыханием рот в рот, следи, чтобы холод не проник в кишки мозга. Смотри прямо в глаза под лобными долями - если они погасли на двенадцать минут, прочисти горло, сплюнь и уходи.
   Ну а если уже попала в окружение, не вздумай кормить зомби собой. Накорми их друг другом. Когда они отгрызут себе конечности и вырвут сердца, прорывайся с божьей помощью. У тебя есть Чемодан? Используй его. Удачи!

***

   Я открыла окно и умылась ночью. Моя личность сразу же стала чище. Как только взгляд прояснился, я забросила глаза далеко вперед, насколько позволяли контактные линзы - на три дня и четыре ночи.
   Лодка спящего города плыла по течению времени. Она почти не сопротивлялась.
   - Мама, - сказала она, когда я заняла её.
   И при чем здесь эта святая женщина?
   Мы настигли перекресток. Он перекрестил нас на всякий случай.
   - Я буду папой, - внезапно послышалось сзади. - Я хотел бы, чтобы все этим и закончилось.
   Темнота изменила голос Роже Вадима до неузнаваемости, но я могла найти истину даже без контактных линз.
   - Истина в яйце, - подсказал он.
   Я помотала головой и постучала по пустому животу.
   - Это случилось девять месяцев назад, - успокоил меня Роже Вадим, - когда я проходил через стену. Я не додумался предохраниться, надеть носки и так далее. Как назло, я натолкнулся на неё. Замурованная, она дышала, быстро-быстро, тихо-тихо. Липкий страх приклеил меня к ней. И тогда все произошло.
   - Кто эта женщина? Тетя Сирия? Барби? Бердымухамедова?
   - А почему сразу женщина?
   Я чуть не выпала из лодки. Черный квадрат моего монитора вывел истину во всех её проявлениях. Дядюшка подмигнул мне. Роже Вадим развел руками. А рыба-солнце, рыба-луна нарисовала плавником извинения. Она выглядела счастливой.
  

***

   Ква-квантовая механика подтвердила мои подозрения.
   Я БЫЛА ВОЛНОЙ, А ЗНАЧИТ, НАХОДИЛАСЬ В НЕСКОЛЬКИХ МЕСТАХ ОДНОВРЕМЕННО. ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ПОСТУПКИ Я СОВЕРШАЛА ОБРАТНО ВО ВРЕМЕНИ, ИЗ НАСТОЯЩЕГО В ПРОШЛОЕ. ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ... А ЧТО ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ? КОНЕЦ СВЕТА НАСТУПИЛ ПРИ СВЕТОВОЙ СКОРОСТИ, МЕНЯ УМНОЖИЛИ НА НОЛЬ. КОЗЛЫ... ХОРОШО, ЧТО НЕ ПОДЕЛИЛИ.

***

   Трава была очень высокой. Никто не видел, чем мы занимаемся. Твердый знак большим ером входил в меня и выходил. Мухи творчества жужжали над нами.
   "Уже лучше, чем жизнь в могиле", - думала я.
   Но потом пришел жирафик и съел всю траву нафик.

***

   Синь и явь оттолкнули меня. Я осталась на пороге с любимым Чемоданом.
   Хорошо, что у меня есть Чемодан. Спросите, зачем голой ведьме Чемодан? Конечно же, для красоты. Уж очень он мне идет. Уж очень мы с ним красивые. Обе - кожаные, коричневатые от загара, пахучие.
   И уже неважно, что у него внутри. Когда-то я пыталась открыть - и отверткой его, и зуботычкой, и добрым словом, и ругательным. На тщет три бросила. Если его прежние владельцы не смогли открыть, значит, не нужно.
   Так даже интереснее. Я могу представлять, что в нем. Наряды кружевные, украшения блестящие, бусы да ожерелья всяческие. А в стенке - зеркало. Меряешь то одно, то другое, любуешься собой. И прямо счастье наступает. Я уже не голая. И не мертвая. Я настоящая женщина. Хоть сейчас замуж.
   Иной раз изнутри красивый голос доносится. Слова говорит приятные. Только как-то не по-нашему, не поймешь ничего. А все равно тепло на душе, любовь по всему телу растекается.
   И сердце торжествует, и никто мне больше не нужен. Ни Роже, ни Вадим, ни дядюшка, ни рыба-солнце, ни рыба-луна...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"